Глеб Благовещенский
Всемирная история пиратства

Кто такие пираты (вместо предисловия)

   – А вообще, что делают пираты?
   Том ответил:
   – О, им очень весело живется: они захватывают корабли, жгут их, а деньги берут себе и зарывают в каком-нибудь заколдованном месте на своем острове, чтоб их стерегли всякие там призраки; а всех людей на корабле убивают – сбрасывают с доски в море.
   – А женщин увозят к себе на остров, – сказал Джо.
   – Женщин они не убивают.
   – Да, – подтвердил Том, – женщин они не убивают – они очень великодушны. А женщины всегда красавицы.
   – А как они одеты! Вот это да! Сплошь в золото, серебро и бриллианты! – с восторгом прибавил Джо.
   – Кто? – спросил Гек.
   – Да пираты, кто же еще…
Марк Твен. Приключения Тома Сойера (Перевод Н. Дарузерс)


   Пятнадцать человек на сундук мертвеца.
   Йо-хо-хо, и бутылка рому!
   Пей, и дьявол тебя доведет до конца.
   Йо-хо-хо, и бутылка рому!
Р. Л. Стивенсон. Остров Сокровищ (Перевод Н. Чуковского)

   Так все-таки: кто же такие пираты? Пират (лат. Pirata; греч. πειρατηζ, производное от слова πειραω – «пробовать, испытывать») – пытающий счастья. Это понятие, возникшее еще в IV–III вв. до н. э., относилось к тем, кто пробавляется разбоем на море.
   Впоследствии появилось несколько других определений: капер, приватир, корсар, флибустьер, буканир, буканьер.
   Капер (приватир) – понятие вошло в обиход в 80–67 гг. до н. э. Так называли пиратов, имеющих особые государственные полномочия. Естественно, первоначально ни о каких свидетельствах и речи не шло. Свидетельства появились много позднее. Пираты со статусом каперов могли заходить в дружественные порты, а также частенько привлекались в качестве дополнительного стратегического ресурса при военных противостояниях.
   Пираты осуществляют захват судна
 
   Американский фрегат «Святой Лоуренс» атакует приватиров на судне «Петрел» («Харперз Викли», август 1861 г.)
 
   К употреблению этого понятия активно вернулись в 1200–1856 гг. Любопытно, что ему был придан смысл «возмездия». То есть, если капитан чувствовал себя обойденным или обобранным, если он полагал, что имеет право на возмещение ущерба, он мог получить свидетельство и на полном государственном основании выходить в море и творить возмездие, решая свои имущественные проблемы. Однако по закону реализовано это право могло быть лишь во время войны и применительно к кораблям страны, являющейся противником государства, выдавшего лицензию. Другое дело, что капитаны могли при виде богатой добычи вмиг забыть обо всех налагаемых ограничениях.
   Корсар — это понятие распространилось примерно в XIV столетии (1300–1330 гг.), и обозначало оно лицо или корабль, обладающий статусом капера, то есть имеющего позволение правительства на совершение грабежей. По идее, корсара отнюдь нельзя считать пиратом, поскольку пират присваивает добычу себе, а капер и корсар доставляют ее на родину для отдачи властям. Но это по идее. На самом же деле грань между понятиями весьма тонкая. Подавляющее большинство каперов и корсаров пытались получить свидетельство лишь для того, чтобы были прощены их прегрешения как пиратов! По получении же свидетельства они, как правило, возвращались к своему прежнему ремеслу. Впрочем, здесь, как и везде, были свои исключения. Наиболее примерными считались, например, берберские корсары, неукоснительно соблюдавшие условия соглашения с правительством. Самыми же злостными нарушителями принято считать мальтийских корсаров, привыкших грабить всех подряд.
   Буканиры, буканьеры (от фр. boucanier – «жарящий тушу целиком») – исходно понятие относилось к охотникам, незаконно охотившимся на Гаити. Вообще же «буканом» называлось место, где солилось и коптилось мясо убитых ими животных. Нередко охотникам становилась в тягость их жизнь, исполненная тягот и лишений, и они, соблазняясь дурным примером, начинали заниматься пиратством. Со временем, а именно с XVII столетия буканьерами стали называть всех без исключения пиратов Карибского моря. После 1684 года, когда была опубликована знаменитая книга пирата Александра Эксквемелина «Пираты Америки», слово «буканьер» прочно вошло в обиход.
   Флибустьер (от фр. filibuster) – морской грабитель и разбойник. Это понятие тесно прилежит к понятию «буканир». Таким образом, вчерашний охотник, презревший свое ремесло и занявшийся пиратством, – это и есть флибустьер. Понятие распространилось в XVII–XVIII столетиях.
 
   Пиратская баталия
   Что и говорить, благодаря книгам Сабатини и Стивенсона, киноблокбастерам и т. д., пираты нередко предстают в некоем романтическом ореоле. Вместе с тем их появление имеет глубинные причины социально-экономического характера. Например, если говорить о пиратах Древнего мира, то для них такое ремесло нередко было единственной возможностью добыть пропитание и выжить.
   В более поздние времена к пиратству могло принудить отсутствие должного ареала для жизни. Например, те же скандинавские пираты выходили в море на поиск новых земель, хотя это нередко завершалось встречей с богатым купеческим судном, откуда до его разграбления было просто рукой подать.
   Вместе с тем грабеж одного судна или даже нескольких – это еще не подрыв всей торговли, а подчас даже побудительный мотив для ее развития! Опять же жалобы купцов, пострадавших от пиратов, ведут к нагнетанию военного присутствия в конкретном регионе. А это новые военные заказы и опять же – прибыль государственной казне! Будем ли мы говорить о Средних веках или о Новом времени, но так или иначе неизбежно придем к выводу – если бы пиратство не было выгодно властям, оно было бы немедленно пресечено в корне.
   До тех пор пока пираты помогали королям в войнах, а купцам в торговле, и причиняемый ими ущерб не был столь уж вызывающим, им не приходилось особенно опасаться за свою жизнь. Беды пиратов начинались тогда, когда они утрачивали чувство меры. Секст Помпей, чей флот стал превосходить военно-морские силы самого римского императора, или «Братья Витальеры», подвиги которых на море могли подвигнуть народные массы на восстание, или же пресловутые сомалийские пираты современности, чей террор привлек мировое внимание и завершится для них весьма прискорбно, – это все примеры того, какая участь ждет пирата, не желающего играть по правилам. В то же время можно вспомнить того же сэра Френсиса Дрейка, прошедшего путь от пирата до адмирала. Он играл по правилам, а потому как пират всегда был востребован короной. Во все времена жизнь пиратов была наполнена невероятными приключениями. Отсюда и их популярность. Но для большинства из нас, наверное, все-таки самая интересная пора в истории пиратов – это так называемая золотая эра корсаров (XVII–XVIII вв.).
 
   Античный рельеф с изображением пиратского судна
 
   Именно это время отмечено появлением на исторической арене наиболее колоритных пиратских персонажей. Однако успех их деяний был большей частью обусловлен лишь благодаря следованию особым принципам, которые можно назвать Кодексом пиратов. Проще говоря, это те принципы, соблюдая которые пират мог действительно считать себя пиратом. Подробнее и проникновеннее всего о них написал Ф. Архенгольц, автор «Истории морских разбойников Средиземного моря и океана»: «В отношении к человеческому достоинству флибустьеры имели высокое понятие о своей независимости, и каждый делал что хотел, не спрашивая, приятно ли это его товарищу. В пример тому можно привести поступки их на мелких, открытых судах, где одни пели, кричали и шумели, когда другие хотели спать и не смели даже сердиться за это. Такие неудобства, испытывавшие терпение, поощрявшие мужество и приучавшие их к лишениям, должно было сносить без ропота: этого требовал закон, так же, как и большую честность друг против друга. Если кто-нибудь нарушал ее, обокрав, например, своего товарища, то его ожидало ужасное наказание: его формально лишали звания и достоинства флибустьера, без съестных припасов, нагого высаживали на пустынный остров, где он почти всегда умирал ужасною голодною смертию. Терпение их было непостижимо. Они сносили голод и жажду, недостатки и величайшие труды с равнодушием, возбуждавшим удивление; никакое лишение не было в состоянии возбудить в них ропот.
   Решения этих людей были скоры и почти всегда неизменны. Дав слово однажды, никто не мог взять его назад, и согласие, данное на предложение участвовать в предполагаемом предприятии, считалось ненарушимым. Уже впоследствии раздумывали, впрочем, не об успехе, но о лучших средствах к удачному исполнению.
   Первоначально у флибустьеров были только бедно вооруженные беспалубные суда, барки и каноты, даже простые рыбачьи лодки, в которых, наваленные друг на друга, они едва имели место, где лечь ночью, и, кроме опасности на открытом море, подвергались всем непогодам и почти всегда терпели недостаток в съестных припасах. Но это-то бедственное состояние именно и побуждало их приложить все силы к улучшению своего положения взятием больших кораблей. Разъезжая на своих утлых челноках и мучимые голодом, они, завидев корабль, не обращали внимания ни на число пушек, ни на экипаж и вообще не рассчитывали великости опасности. Они хотели и должны были победить – и всегда побеждали, и притом не иначе как посредством абордажа. С быстротою молнии бросались они со всех сторон на не приготовленные к битве корабли, которые, видя приближение небольшой лодки, даже не подозревали опасности. Вступив раз на палубу, они уже не отступали, и корабль непременно становился их добычею. Удачными движениями умели избегать опасности быть утопленными выстрелами из неприятельских пушек; они никогда не выставляли боков своих лодок, а подъезжали носом, искуснейшие стрелки метили в это время в канониров и смертию их всегда причиняли беспорядок на палубе. Уверенность, что имеют дело с флибустьерами, следовательно, с людьми непобедимыми, которые решились победить непременно, ослабляла все приготовления к защите. Обыкновенно помышляли только о том, как бы безусловной покорностью заслужить милосердие пиратов, которые, озлобленные упорным сопротивлением, делали короткую расправу – бросали всех в море.
 
   Знаменитая эмблема пиратов
 
   Несмотря на все эти жестокости и на то, что вся жизнь флибустьеров была не что иное, как беспрерывная цепь преступлений и пороков, эти злодеи, подобно итальянским бандитам, соблюдали наружные религиозные формы. Перед битвой они молились усердно, ударяли себя в грудь сжатыми кулаками, примирялись друг с другом и обнимались в знак братского согласия.
   Грабежи и хищничества были так выгодны и сообразны с дикими нравами этих людей, что они не могли не предаваться им страстно. Впрочем, они знали, что, не скрепив своих взаимных отношений условиями, не могут надеяться на верную добычу и на разгульную жизнь. Следствием этого было уложение, которое при вступлении в общество каждый член клятвенно обязывался исполнять, подписываясь за незнанием грамоте крестом. Уложение это составляло небольшое собрание законов, которое с незначительными отступлениями было принято всеми отдельными отрядами флибустьеров и даже в начале XVIII столетия, после совершенного прекращения общества их, сохранялось отдельными морскими разбойниками, после войны за испанское наследство грабившими на морях в отдаленных частях света.
   Некоторые статьи этого уложения весьма замечательны и заслуживают быть приведенными здесь. Во главе их стоял закон о равенстве и сопряженных с ним правах, которые заключались в следующем: каждый береговой брат в важных случаях мог подавать свой голос, имел равное со всеми право на захваченные свежие съестные припасы и крепкие напитки и мог распоряжаться ими по своему усмотрению, разве недостаток в них принуждал к известному ограничению, поставленному большинством голосов.
   Для избежания ревности и ссор на кораблях не позволялось держать ни женщин, ни мальчиков. Тот, кто осмеливался привезти на корабль переодетую девушку, предавался смерти. То же наказание было определено за бегство с корабля и за оставление своего места в сражении.
   Воровство наказывалось не менее строго, как уже замечено выше; иные отряды увеличивали, другие уменьшали степень наказания за него. Французы оказывались особенно строгими. Обворовавшему товарища вырывали ноздри и уши и потом высаживали на твердую землю в таком месте, где ему нельзя было ожидать хорошей участи. Если же кто-нибудь коснулся имущества общественного, и цена украденного составляла пиастр, то его „маронировали“, т. е. высаживали на берег необитаемого мыса или острова, дав ему ружье, немного свинца, бутылку пороха и бутылку воды.
   В случае сомнения обвиняемые присягали на Библии или распятии, смотря по своему вероисповеданию. Меньшие преступления наказывались телесно. Часто, смотря по обстоятельствам, составляли отдельные, частные законы. Так, в иное время насилование, пьянство, неповиновение предводителю, самовольная отлучка с поста наказывались вдали от неприятеля лишением участия в добыче, вблизи его – смертью.
   Дуэли на кораблях также были запрещены. В случае ссор разделка откладывалась до прибытия в гавань: тогда противники, съехав на берег, разделывались в присутствии одного из офицеров на пистолетах и саблях. Сперва стреляли из пистолетов и в случае промаха рубились саблями; первая рана показывала виновного и оканчивала дуэль.
   Каждый был обязан содержать в лучшем состоянии ружье, пистолеты и саблю. Эта обязанность скоро превратилась в роскошь. Флибустьеры старались перещеголять друг друга красотою и богатством оружия и часто за пару пистолетов платили двести и триста пиастров серебром.
   Огонь, по закону, должно было тушить на кораблях в 8 часов. Другой закон запрещал играть в кости или карты на деньги; но эти постановления соблюдались очень редко, и часто начальники первые нарушали их.
   В отношении раздела добычи каждый отряд устанавливал свои особенные законы. Каждый флибустьер письменно условливался со своим начальником повиноваться ему, лишаясь в случае непослушания своей части добычи, и должен был формально присягнуть в том. Вообще, они не скупились на клятвы: каждый начальник по окончании экспедиции присягал, что не скрыл ни малейшей части из добычи. То же самое делали и все прочие. Начальнику, который обыкновенно давал свои деньги на сооружение экспедиции и получал их обратно из добычи, также всем чиновникам, хирургу, корабельным мастерам и проч. назначалось определенное жалованье; изувеченному, кроме законной части в добыче, давали еще: за потерю правой руки 600 испанских талеров или 6 невольников; за потерю левой руки или правой ноги 500 испанских талеров или 5 невольников, за потерю левой ноги 400, а за потерю глаза или пальца 100 талеров или одного невольника. Все эти вознаграждения так же, как и другие расходы, например на сооружение экспедиции, выплачивались прежде раздела добычи. Капитан получал 6 долей, другие корабельные офицеры 3, иные только две, а нижние чины одну долю.
   При таком правильном разделе добычи назначались и особые награды за разные отличия. Тот, кому удавалось сорвать неприятельский флаг и на месте его водрузить английский или французский, единственные, под которыми плавали флибустьеры, смотря по обстоятельствам, кроме следовавшей ему доли, получал пятьдесят пиастров.
   За привод пленника в критическом положении, когда не имели сведении о силах и намерениях неприятеля, давали сто пиастров.
   За каждую гранату, брошенную во время приступа за вал и стену, платили пять пиастров и т. д.
   Все флибустьеры обязывались самыми страшными клятвами не скрывать ничего из добычи, что превзошло бы ценность пяти пиастров. Тот, кто нарушал эту клятву, немедленно исключался из общества.
   При выступлении в поход каждый участвующий в нем должен был являться по первому зову и принести с собой известное количество пороха и свинца.
   Провиант составляли свинина и соленые черепахи; но и за них даже на острове, который защищал их, флибустьеры часто не хотели платить, а рассыпались ночью, окружали свиные хлевы и требовали от хозяина определенного числа голов, рассчитанного по известному им заранее числу свиней. За отказ или малейший шум мстили убийством. Преступления эти, от страха перед убийцами, редко обнаруживались, а если и обнаруживались, то оставались ненаказанными.
   Перед выступлением в поход флибустьеры обыкновенно составляли духовные завещания. У них был обычай избирать себе товарища и делить с ним имущество и добычу, а после смерти оставлять ему все. Те же, у которых были жена и дети, уделяли товарищу только известную часть имущества; остальное доставалось семейству.
   Все молодые и красивые женщины, невзирая на положение их в обществе и на супружеские связи, почитались доброй добычей, причем одно самоубийство могло спасти несчастных от скотских прихотей пиратов. Исключения, когда пощадили бы невинность и приличие, весьма редки. Если красивая девушка попадала в руки целой шайке, то бросали жребий. Выигравший имел право взять ее с собою и обходиться как с женою, что, однако, не лишало и других права пользоваться своею очередью, и это обыкновенно обходилось без ссоры и драки.
   На пиршествах своих они разбивали вдребезги все попадавшееся под руки: бутылки, стаканы, сосуды и мебель всех родов. Если их упрекали в этом, что так безумно тратят добытое кровью и трудами богатство, они отвечали: „Судьба наша, при беспрерывных опасностях, не походит на судьбу других людей. Сегодня мы живы – завтра убиты; так к чему же скряжничать? Мы считаем жизнь свою часами, проведенными весело, и никогда не помышляем о будущих неверных днях. Вся наша забота о том, чтобы поскорее прожить жизнь, доставшуюся нам без нашей воли, а не думать о продолжении ее“.
   Разумеется, что при таких правилах пиршества эти люди не имели ни меры, ни границ, и они во всем доходили до крайности. Особенно же отличались в пьянстве. Часто небольшое общество покупало бочку вина и располагалось вокруг нее. Втулку сбивали и бросали. Это был знак к пиру. Всякий подходил со своим сосудом, а если не имел его, то просто ложился под кран и цедил вино в рот; таким образом один сменял другого, пока бочка не была осушена».
 
   Всего несколько абзацев, однако какой необычный мир возникает перед глазами… И вот главной целью нашего повествования и было желание познакомить читателей с этим миром! А разумнее всего делать это именно на примере наиболее значительных персоналий.
   В первой части данной книги вы познакомитесь с «золотой двадцаткой» – теми пиратами, которым удалось заполучить более всего добычи.
   Вторая часть представляет самых известных пиратов от времен Древнего мира и вплоть до Новейшего времени. Причем применительно к современности читателям наверняка будет крайне интересно познакомиться с детальной хроникой нападений, совершенных сомалийскими пиратами, – это уникальные сведения, позволяющие ясно оценить происходящее в этом регионе.
   Надеемся, что фактические (равно как и изобразительные) материалы, представленные в данной книге, помогут вам не только насладиться занимательным чтением, но и на основе жизнеописаний наиболее видных пиратов постичь сам феномен пиратства!

Аллея пиратской славы: «золотая двадцатка»

   В пятнадцатой главе «Двенадцати стульев» Илья Ильф и Евгений Петров вполне справедливо утверждают: «Статистика знает всё». Прошедшие годы никоим образом не повлияли на справедливость их утверждения. Сегодня в мире благодаря своей безукоризненно работающей системе статистических исследований безоговорочно первенствует один из наиболее влиятельных независимых деловых журналов – «Форбс» («Forbes»). Одно из исследований Форбса было посвящено… пиратам.
   Произошло это в сентябре 2008 года.
   В итоге родился характерный список «золотой двадцатки» TOP-20 (в него вошли 20 пиратов, которые смогли заработать максимальное количество финансовых средств благодаря своей профессиональной деятельности).
   Вот их имена:
   1. Сэмюэль «Черный Сэм» Беллами – $ 120 миллионов.
   2. Сэр Френсис Дрейк – $ 115 миллионов.
   3. Томас Тью – $ 105 миллионов.
   4. Джон Боуэн – $ 40 миллионов.
   5. Бартоломью «Черный Барт» Робертс – $ 32 миллиона.
   6. Жан Флёри – $ 31,5 миллиона.
   7. Томас Уайт – $ 16 миллионов.
   8. Джон Хэлси – $ 13 миллионов.
   9. Генри Морган – $ 13 миллионов.
   10. Эдвард «Черная Борода» Тич – $ 12,5 миллиона.
   11. Сэмюэль Бёрджесс – $ 9,5 миллиона.
   12. Эдвард Инглэнд – $ 8 миллионов.
   13. Франсуа ле Клерк – $ 7,5 миллиона.
   14. Хоуэлл Дэвис – $ 4,5 миллиона.
   15. Стид Бонне – $ 4,5 миллиона.
   16. Ричард Ворли – $ 3,5 миллиона.
   17. Чарльз Вейн – $ 2,3 миллиона.
   18. Эдвард Лоу – $ 1,8 миллиона.
   19. Джон Рэкхем – $ 1,5 миллиона.
   20. Джеймс Мартель – $ 1,5 миллиона.
   Что и говорить, подобные цифры невольно будоражат воображение! А уж как чувствовали себя современники этих невероятно обогатившихся буканьеров! Именно эти завоеванные богатства и явились источником невероятного количества историй и легенд о пиратских сокровищах, придав образу пиратов изысканный романтический ореол, который смутил покой не одного поколения мальчишек.
   Естественно, что те пираты, кому удалось достичь столь многого, были, вне всяких сомнений, харизматическими персонажами. В этой части нашей книги каждому из них будет уделено особое внимание.

1. Сэмюэль «Черный Сэм» Беллами (Samuel «Black Sam» Bellamy)

   Сэмюэль Беллами (23 февраля 1689 г. – 27 апреля 1717 г.) – известнейший британский пират, сущий самородок: его карьера в качестве капитана пиратского брига продолжалась всего… один год (!), в течение которого он со своей командой умудрился взять на абордаж более 50-ти судов (!), захватив колоссальную добычу, составившую, по данным «Форбса», $ 120 миллионов долларов!!! Поистине уникальное достижение, и оно теперь едва ли когда-нибудь будет превзойдено. Поэтому первого места в рейтинге этот легендарный буканьер, именовавшийся также «Принцем пиратов», удостоился по праву.
 
   Он родился в семье Стивена и Элизабет Беллами и был самым юным из их шести детей. Беллами в ту пору проживали в местечке под названием Хиттизли, в графстве Девоншир (Великобритания). Его матушка Элизабет скончалась, производя Сэмюэля на свет. Она была похоронена 23 февраля 1689 года. Ровно за три недели до того, как ее шестой ребенок был крещен в местной церквушке. Все бремя воспитания потомства легло, естественно, на отца. Поскольку Стивен Беллами отнюдь не преуспевал, его главной заботой было хоть как-то продержаться до того времени, когда его дети смогут начать самостоятельно зарабатывать на жизнь. Следует ли удивляться, что все ребятишки в семье Беллами приступали к труду в самом нежном возрасте. Будущего пирата сей жребий, увы, тоже не минул. Впрочем, Судьба уже вовсю вела своего очередного избранника… Будучи еще юношей, Сэм Беллами всеми правдами и неправдами сумел попасть в состав команды одного парусника в качестве палубного матроса. Несмотря на свои юные годы, Сэм ощущал себя и действовал подобно взрослому мужчине: сказался опыт раннего взросления. Когда первый в его жизни корабль достиг мыса Код, Сэм на стоянке оставил команду, воспылав страстной любовью к одной из местных красоток, которую звали Мария Хале из Истхема (США, Массачусетс). Статный и бесстрашный красавец, предпочитавший высоко взбивать свою роскошную и щедро – по моде! – припудренную гриву иссиня-черных волос, вместо того чтобы прятать их под повязкой, быстро завоевал сердце девушки. Родители Марии, можно сказать, вполне благоволили к избраннику своей дочери, но полагали, что она заслуживает гораздо более состоятельного спутника жизни. Поэтому парочка влюбленных обитала на мысе не так уж и долго. Сэм мечтал о том, чтобы иметь возможность полностью обеспечить свою подругу. Проще всего заработать на жизнь, казалось ему, можно будет извлечением сокровищ с кораблей, затонувших на мелководье у побережья Флориды. Именно туда они и отправились. Сопровождал же влюбленную парочку некий Пэлгрейв (Полли) Уильямс – верный друг и финансовый организатор этого «проекта». Однако надежды новоявленных искателей сокровищ, увы, не оправдались. Каких-либо иных возможностей заработать на жизнь у них не было. Оставался один путь – идти в пираты. Именно так они и поступили. Причем, что характерно, Сэму Беллами наконец-то крупно повезло – в 1716 году они попали на пиратский корабль «Марианна», находившийся под управлением известного английского пирата Бенджамена Хорнигольда и его друга и партнера Эдварда «Черной Бороды» Тича, грозы Карибских морей. Бенджамен Хорнигольд к тому времени уже прочно обосновался на Ямайке; на апогее своей карьеры он руководил небольшой флотилией из пяти кораблей с общей численностью команды в триста пятьдесят человек.
 
   Предполагаемый образ Сэма Беллами
 
   Уже стояло лето 1716 года. Показательно, что Сэм Беллами, мгновенно освоившись в ситуации, очень скоро приступил с требованием к Хорнигольду: он хотел, чтобы «Марианна» брала на абордаж все встречавшиеся корабли. Хорнигольд, отличавшийся осторожностью и политкорректностью (как это ни странно!), предпочитал действовать избирательно. Он настаивал на том, чтобы британские корабли были неприкосновенны (как известно, британская корона специально санкционировала образование пиратских команд с целью нападения на испанские галеоны с золотом; поначалу британские пираты строго следовали этому правилу). Сэм Беллами (которого, кстати, поддерживал Эдвард Тич), убедившись в полной бесполезности своих переговоров с Хорнигольдом, решил склонить команду «Марианны» на свою сторону. Команда, недолго думая, приняла его сторону. Хорнигольду был выражен «вотум недоверия». По негласным правилам, царившим в то время среди пиратов, отставка подразумевала под собой насильственную кончину. Сэмюэль, видимо питавший благодарность к Хорнигольду за то, что тот некогда его принял в команду, позволил тому уйти с миром на корабле «Рейнджер» с командой из 26 оставшихся ему верными пиратов. (Любопытная деталь: в следующем, 1717 году низложенный Хорнигольд неожиданно для всех вступил в сговор с новым губернатором Багамских островов Вудзом Роджерсом и, покаявшись во всех своих грехах, получил прощение и стал… одним из самых яростных и непримиримых охотников на пиратов. Тем самым он пошел по пути самого Вудза Роджерса, который в прошлом также участвовал в пиратских рейдах.) Эдвард Тич, не присутствовавший на процедуре низложения Бенджамена Хорнигольда, вернувшись, полностью одобрил действия Беллами и команды; однако, приняв под свое командование один из кораблей своего бывшего партнера, он переименовал его, довел вооружение до 40 орудий и предпочел в дальнейшем действовать самостоятельно. Кстати, еще один изрядный пират, способный претендовать тогда на роль лидера, Оливье Ла Буше (Ля Бу, Ля Бюз), принял решение работать под началом Беллами – имея, впрочем, в своем ведении отдельный корабль (они удачно сотрудничали около года, а потом их пути разошлись). Для Сэма Беллами, таким образом, началась карьера пиратского капитана и главаря целой флотилии.