Страница:
– Не дуйся, – ответил я. – Знаю, что ты помог бы мне безо всяких встречных условий. Тем более что с Механиком мы уже встречались, и ему нечего меня опасаться. Все, что мне от него нужно, это чтобы он взглянул на очки Мерлина и попробовал расшифровать метку Трояна. Механик не откажется на нее взглянуть и – чем черт не шутит? – наверняка даст какой-нибудь полезный совет. А то и не один… Однако почему же я не могу отблагодарить тебя за помощь? Разве забота о душевном благополучии товарища является признаком торгашеского прагматизма?
– Хм… да, к такой формулировке вопроса я претензий не имею, – развел руками Коваленко. – Ты прав: трезвость влияет на мое душевное благополучие самым пагубным образом… С Механиком я свяжусь, как всегда, после обеда в условленное время и передам ему твое пожелание. Но при таком раскладе, видишь ли, одна нестыковочка вырисовывается. Чтобы застать нашего «айболита» в Чернобыле, тебе придется поторопиться. Завтра к вечеру его уже здесь не будет. А это значит, что я и мои бойцы не сумеем прикрыть тебя послезавтра от орденских ублюдков. До ворот я тебя, конечно, провожу, но дальше не получится. Приказ не велит отлучаться от координационного пункта и ввязываться в посторонние конфликты. Весьма сожалею, лейтенант, что так нехорошо все складывается, но если Механик тебе и впрямь срочно нужен, иначе нельзя.
– Ничего, выберусь как-нибудь – впервой, что ли? – отмахнулся я. – К тому же в километре от Выгребной Слободы меня дожидается напарник. Аккурат на случай, если придется уходить отсюда с боем. Парень этот, к сожалению, умом не блещет, но под моим руководством кое-какие успехи делает и прикрыть меня тоже может. Так что выкрутимся, я надеюсь.
– Да, ты уж, будь другом, хорошенько постарайся, – наказал Матвей. – Век себе не прощу, если эта наша встреча станет последней.
– Не станет, – пообещал я, правда, без особой уверенности. – Однако «вздрагивать» я на сегодня, пожалуй, воздержусь. Как-нибудь позже наверстаем, хорошо?
– Как знаешь, – не стал возражать капитан и поднял свой стакан. – А вот я продолжу… Пью за то, чтобы тебе всегда сопутствовала удача! Особенно в ближайшую пару дней. Ну-у-у-у… и за наше душевное благополучие, да не иссякнет его источник у Кали ни ныне, ни присно, ни во веки веков! Аминь!
И, запрокинув голову, влил в себя очередную порцию «высокооктанового горючего», на котором организм Коваленко функционировал вот уже несколько лет кряду…
Глава 4
– Хм… да, к такой формулировке вопроса я претензий не имею, – развел руками Коваленко. – Ты прав: трезвость влияет на мое душевное благополучие самым пагубным образом… С Механиком я свяжусь, как всегда, после обеда в условленное время и передам ему твое пожелание. Но при таком раскладе, видишь ли, одна нестыковочка вырисовывается. Чтобы застать нашего «айболита» в Чернобыле, тебе придется поторопиться. Завтра к вечеру его уже здесь не будет. А это значит, что я и мои бойцы не сумеем прикрыть тебя послезавтра от орденских ублюдков. До ворот я тебя, конечно, провожу, но дальше не получится. Приказ не велит отлучаться от координационного пункта и ввязываться в посторонние конфликты. Весьма сожалею, лейтенант, что так нехорошо все складывается, но если Механик тебе и впрямь срочно нужен, иначе нельзя.
– Ничего, выберусь как-нибудь – впервой, что ли? – отмахнулся я. – К тому же в километре от Выгребной Слободы меня дожидается напарник. Аккурат на случай, если придется уходить отсюда с боем. Парень этот, к сожалению, умом не блещет, но под моим руководством кое-какие успехи делает и прикрыть меня тоже может. Так что выкрутимся, я надеюсь.
– Да, ты уж, будь другом, хорошенько постарайся, – наказал Матвей. – Век себе не прощу, если эта наша встреча станет последней.
– Не станет, – пообещал я, правда, без особой уверенности. – Однако «вздрагивать» я на сегодня, пожалуй, воздержусь. Как-нибудь позже наверстаем, хорошо?
– Как знаешь, – не стал возражать капитан и поднял свой стакан. – А вот я продолжу… Пью за то, чтобы тебе всегда сопутствовала удача! Особенно в ближайшую пару дней. Ну-у-у-у… и за наше душевное благополучие, да не иссякнет его источник у Кали ни ныне, ни присно, ни во веки веков! Аминь!
И, запрокинув голову, влил в себя очередную порцию «высокооктанового горючего», на котором организм Коваленко функционировал вот уже несколько лет кряду…
Глава 4
Я забрал из рыночной камеры хранения свой потертый «штурм», который, дабы не вызывать подозрений, всегда сдавал при посещении Обочины, и в очередной раз проклял своего энергетического паразита. Из-за него это оружие Капуцина было бутафорским. Побывав в моих руках, оно испортилось сразу после того, как я снял его с одного мертвого охотника за алмазами (как и отчего он умер, лучше не спрашивайте), и с тех пор не подлежало ремонту.
Сейчас, когда за стенами Обочины меня подкарауливал Ипат, было бы кстати иметь под рукой мой старый верный «кольт-анаконду» сорок четвертого калибра. Уверен, он бы меня и сегодня не подвел. Одна проблема: сдать его рыночным привратникам фактически означало предъявить им визитку с подписью «Алмазный Мангуст». Как и очки Мерлина, мое оружие являлось уникальным и приметным, ибо таким доисторическим револьвером ныне в Пятизонье пользовался лишь я.
В данный момент весь мой арсенал, кроме ножа, находился на сохранении у Жорика. Как я и сказал Матвею, напарник дожидался меня неподалеку от Выгребной Слободы. А именно – к юго-западу от нее, среди торчащих на холме руин метеорологической лаборатории. Заросшие металлорастениями-автонами с острыми как бритва листьями и лишенные крыши развалины не особо привлекали к себе сталкеров, тем более что до Обочины от холма было практически подать рукой. Вот почему я и наказал Дюймовому отсиживаться в этом неприглядном месте и пару-тройку дней не показываться никому на глаза.
Какую бы гадость ни задумал Ипат, он знает: я не стану сбрасывать личину Капуцина сразу по выходу из ворот рынка. Мне придется так или иначе доиграть роль сумасшедшего калеки до конца. И лишь удалившись прочь от любопытных глаз, я мог позволить себе вернуть свой истинный облик.
Впрочем, мнемотехник тоже сталкивался с кое-какими трудностями. Напасть на меня у стен Обочины он не дерзнет. Дружинники не допускают вблизи нее перестрелок, ведь шальные пули и осколки не понимают, что им нельзя залетать на демилитаризованную территорию. Ипату придется охотиться за мной примерно на том же расстоянии от рынка, на каком я осмелюсь сбросить свою маскировку. Это даст мне небольшое преимущество. А вот отсутствие солнца на небе и нормального оружия играет уже не в мою пользу. Если враг проявит расторопность – а прежде он не давал повода в этом усомниться, – нам с ним не разминуться. Тогда-то и выяснится, станет ли сегодня Орден на триста миллионов богаче или я продолжу радоваться жизни и дразнить Командора блеском своих драгоценных камней.
Распрощавшись с Коваленко, я миновал рыночные ворота и остановился. Грохот захлопнувшейся за спиной стальной двери и лязг запора прозвучали в моих ушах, словно гонг, дающий старт предстоящей мне смертельной схватке. Противник, как и ожидалось, пока не показывался мне на глаза. Но орденские соглядатаи из Выгребной Слободы наверняка уже донесли Ипату, через какой выход я покинул Обочину. И поэтому пружина его капкана была взведена раньше, чем привратники заперли за мной дверь.
С минуты на минуту мой короткий визит в сталкерский рай завершится. Я доживал последние безмятежные мгновения своего вынужденного отпуска, за которым вновь маячила череда суровых и суетливых будней. К этому часу весь хмель у меня из головы выветрился, и настроение мое было под стать раскинувшемуся передо мной мрачному чернобыльскому ландшафту.
Ладно, хватит топтаться на месте, словно актер, забывший на сцене текст своей роли. Подсказки от суфлера не будет, как нет здесь и самого суфлера. Придется импровизировать на ходу. И надеяться, что мой экспромт окажется виртуознее задумок автора пьесы, в которой он коварно принудил меня участвовать…
Уже в сотне шагов от оазиса цивилизации, каким с натяжкой можно было назвать Обочину, земля становилась труднопроходимой. Натоптанная у входа на рынок тропа практически исчезала. Извилистые буераки, завалы, воронки, выжженные до спекшейся корки участки почвы и вывороченные из нее каменные глыбы чередовались друг с другом в полнейшем беспорядке. И повсюду – остовы и искореженные фрагменты техноса, подбитого со стен Обочины бдительными дружинниками. Попадались и ловушки, но на окраине локации их было гораздо меньше, чем в центре, вокруг «тамбура».
Опираясь на посох, я торопливо ковылял на юго-запад. Дабы не проморгать Ипата, приходилось останавливался возле каждого встречного остова, озираться и вслушиваться, не подкрадывается ли ко мне подлый враг. Наверняка часовые следили за мной с дозорных вышек, так что нужно было доиграть роль Капуцина по возможности без эксцессов. То-то удивятся дружинники, рвани вдруг он по пустоши напрямик, сигая через широкие рвы и перепрыгивая с разбегу груды хлама и разбитую технику. Удивятся и при следующем моем визите на рынок непременно расспросят, каким образом калеке удаются такие выкрутасы.
И как прикажете оправдываться перед этими любопытными?
Первые признаки угрозы я заметил на очередной остановке у раздолбанного остова биомеха. Кто-то подкрадывался ко мне с юга, планомерно отрезая от холма, к которому я направлялся. Почудилось? Вряд ли. Я не первый год играю в эти игры и накрепко усвоил: девять из десяти здешних галлюцинаций – явь. Причем явь отнюдь не миролюбивая. И если вы сомневаетесь в своих силах, лучше держитесь от нее подальше.
Против команды рыцарей мне с посохом не выстоять. Это на арене Мясорубки дерутся по относительно честным правилам. А за границей Обочины главенствует один-единственный принцип: для достижения победы нет зазорных путей. Здесь пристрелить в спину полуслепого калеку – вполне заурядное дело. Особенно если есть подозрение, что он «инкрустирован» алмазами с головы до пят.
Я задержался у заслоняющего меня остова. Нужно дождаться, когда враг – или враги – обнаружат себя снова. И не прогадал. Не прошло и пяти секунд, как противник опять показался мне на глаза.
Он выполз из воронки неподалеку от моего укрытия и замер на месте, очевидно, делая то же, что я – сканируя окружающее пространство. Это был не человек, а биомех: бот огневого прикрытия Ползун. Тот самый укрощенный бот, который я видел утром в «Пикнике». И который беспрекословно подчинялся своему дрессировщику – мнемотехнику. Тогда я не успел толком разглядеть его новую зверушку, но тем не менее ошибка исключалась. Сомнительно, чтобы, ожидая встретить подручных Ипата, я совершенно случайно наткнулся на другого, непричастного к нашему конфликту Ползуна.
Теперь он был во всеоружии. На выходе с Обочины хозяин водрузил ему на турель дальнобойную снайперскую винтовку. Также переделанную в Узле вместе со своим четвероногим транспортером, но не настолько, чтобы я не опознал это орудие. Его ствол рыскал из стороны в сторону, а система наведения фиксировала все досягаемые теплокровные объекты, автоматически отметая те из них, что не подпадали под заданную ей цель.
Изучив округу, Ползун рванул было дальше, но убрался недалеко. Взбежав на высокий завал, биомех расставил поустойчивей конечности и устроился на нем этаким царем горы и прилегающей к ней территории. Хитрый паскудник, и не смотри, что обладает ограниченным искусственным интеллектом. Играть в прятки с безоружным Ползуном мог бы и хромой Капуцин. Но удрать от бота-снайпера, занявшего стратегическую высотную позицию, было трудно даже для шустрого Мангуста.
Итак, один из охотников здесь. Осталось выяснить, где же Ипат и прочие члены его команды.
Я вертел головой и всматривался в каждую кочку, но так и не обнаружил иных врагов. Хорошо это или плохо, сказать трудно. Зато в процессе наблюдения мне удалось разработать оперативный план действий. Удачный или нет, опять-таки неведомо, но с его реализацией следовало поторапливаться. Не исключено, что узловики отстали от Ползуна совсем ненамного, и застрянь я тут еще на минуту, мне точно несдобровать.
Тактика моего прорыва была проста, как пробежка по стометровке. Вдоль подножия завала протянулся глубокий, кривой буерак. Дно его представляло собой для засевшего на возвышенности снайпера непростреливаемую – мертвую – зону. Спрыгнув в канаву, я мог попытаться прошмыгнуть мимо бота, а если повезет, то и устроить для него ловушку.
Заманить его туда не составит проблемы – Ползун в любом случае засечет меня еще на подходе ко рву. А вот для дозорных на смотровых вышках мой маневр, наоборот, останется незаметен. Ржавый остов, за которым я отсиживался, скроет меня и от дружинников. Надо лишь обойти его так, чтобы он заслонил Капуцина от их взоров, и, пригнувшись, добежать до края буерака. А уж в нем-то я – невидимый ни для кого – выкажу всю прыть, на какую способен. Дальний конец траншеи находится позади завала, и, выбравшись из нее, я окончательно скроюсь с глаз хозяев Обочины.
Только бы Жорик не спал и был готов в точности выполнить все, что я ему наказывал. Ну да ладно. Даже если этот раздолбай дрыхнет, сейчас я его разбужу…
Я подобрал полы хламиды и, сжимая в руке «шторм», подполз под раскуроченный остов. Для дружинников на вышках мои намерения были предельно ясны: расстрелять с незаметной позиции преградившего мне путь Ползуна. То, как я снимаю с себя мешающую бегать длиннополую одежду, откладываю бесполезные посох и автомат и отлепляю с лица грим, дозорные уже не видели. Отныне Капуцин для них исчез, но сделал он это вполне обыденно. Взял и просто-напросто затерялся в нагромождениях разбросанного вокруг Выгребной Слободы хлама.
Вместе с автоматными магазинами, которые также пришлось выбросить, у меня в подсумке лежала парочка антикварных гранат. Их я приобрел сегодня утром на Обочине у торговца списанным с армейских складов оружием. Стоили «лимонки» недорого – их нынешние плазменные «потомки» были легче и убойнее этого старья, – но в том-то и заключалось их преимущество. Доисторические «калашниковы» и «СВД» далеко не всегда показывали себя на высоте против техноса и современных сталкерских доспехов. Однако осколочные гранаты были еще вполне эффективны. К тому же в них отсутствовала всякая электроника. При моей неуживчивости с ней именно этот фактор, а не гранатная убойность имел для меня первостепенное значение.
Тратить гранату только на то, чтобы отвлечь внимание бота, было непрактично, но иного выхода, к сожалению, я не видел. Настроенная на поиск источников тепла система наведения Ползуна будет ненадолго сбита с толку взрывной волной. Это позволит мне отыграть у него несколько важных секунд. Жаль, нельзя добросить «лимонку» до самого снайпера – высоковато он, мерзавец, засел. Но хоть ослеплю его ненадолго – и то хлеб.
Выброшенная мной из-под остова граната закатилась в одну из ближайших воронок, где и разорвалась. Взметнувшиеся вверх камни и глина еще не осыпались, а мгновенно среагировавший биомех уже всаживал в то место пулю за пулей. Я же выкатился из укрытия, вскочил на ноги и, пригнувшись как можно ниже, метнулся к буераку.
Наконец-то можно забыть о мнимой хромоте и ни в чем себя не ограничивать! Я ненавидел своего паразита за то, что он отнял у меня нормальную, человеческую жизнь. Ненавидел истово, всеми фибрами души. Но когда здесь, в Пятизонье, он вступал в борьбу за мою – и, возможно, свою тоже – жизнь, я испытывал к нему глубочайшую признательность. И по мере сил старался ему содействовать. А что еще остается делать, если судьба загнала меня в такое безысходное положение?
Как и ожидалось, проскочить мимо биомеха незамеченным мне не удалось. Две пули впились в склон, по которому я секунду назад скатился на дно буерака. Других выстрелов, кроме тех, что произвел Ползун, слышно не было. Это хорошо. Если мне повезет и охотники продолжат мешкать, стычка с туповатым ботом станет моей единственной насущной проблемой. Надо лишь не проморгать момент, когда он ринется в ров следом за мной. А он ринется – вне всякого сомнения. Снайпер засек, куда скрылась цель, и теперь попробует настигнуть ее по горячим следам. В этом плане механические солдаты – и обычные, и те, что побывали в Узле, – всегда предсказуемы.
Ну, или почти всегда. Все зависит от того, насколько хороший вы предсказатель. Мне это занятие давалось с переменным успехом. Вот и сейчас, ожидая бота у себя за спиной, я допустил ошибку. Да, Ползун бросился за мной. Но не вдогонку по дну траншеи, а наперехват – по гребню вытянувшегося вдоль нее завала.
Я осознал свою оплошность, когда узрел ворвавшееся в буерак чудовище не сзади, как ожидалось, а в полусотне шагов впереди. Склон был довольно крут, и разогнавшийся поверху биомех не сбежал, а спрыгнул с него, ловко приземлившись на все четыре ноги. И произошло это настолько неожиданно, что я даже не успел обдумать, как мне защититься.
Хотя что тут вообще было обдумывать? Весь мой арсенал состоял из зажатой в кулаке последней гранаты и прикрепленного к поясу ножа. Последний для боя с Ползуном подходил не больше, чем мухобойка – для драки с доберманом, и потому выбор оружия как таковой у меня отсутствовал. Стоит только противнику взять меня на мушку, и он отправит меня к праотцам первым же выстрелом. А в канаве от него укрыться крайне сложно. Остается один путь: делать то, что задумано, но метать «лимонку» не назад, а прямо по курсу.
Беспокоиться о точности броска в такой суете уже некогда. Я швырнул гранату и, пока она летела, плюхнулся с разбегу за торчащий из откоса обломок самосвального кузова. От снарядов импульсного орудия эта смехотворная защита не спасет, но осколки антикварной гранаты ее вряд ли пробьют.
Взрыв, чей грохот я расслышал сквозь зажатые ладонями уши, оказался не таким, какой мне хотелось расслышать. Пресным, если можно так выразиться. Нет, с громкостью и силой у него все было в порядке. Однако я не различил в нем кое-какие ожидаемые мной звуки. А конкретно: скрежет раздираемого взрывом металла и удары бьющих по нему осколков. Несколько из них шибанули в щит, за которым я прятался, но ведь кроме него в радиусе поражения «лимонки» имелся и другой объект. Тот, на который и была направлена моя атака.
Точность, как гласит пословица, – это вежливость королей. И будь я монаршей особой, Ползун мог бы ощущать себя сейчас глубоко оскорбленным и кричать мне: «Мазила!» Хотя в действительности обиженным остался не он, а я. Моя граната угодила не в бота и не рядом с ним, а в склон, с которого он соскочил. Возможно, биомеха все же зацепило осколками, но они не причинили ему особого вреда. Я со страхом таращился на врага сквозь поднятую взрывом пыль: тот уверенно стоял на всех лапах и искал меня во мгле лучом лазерного целеуказателя. Еще немного, и биомех догадается, где я скрываюсь. Догадается и преподаст мне урок на сей раз подлинно королевской вежливости…
Однако едва прицельный луч упал на мой щит, как с потревоженного взрывом откоса обрушилась каменная осыпь. Рокоча, она волной накрыла уже готового стрелять Ползуна, перевернула его и поволокла за собой на дно буерака. Выпущенная кувыркающимся снайпером пуля ушла в небо, а сам он спустя мгновение очутился погребенным под полуметровым слоем булыжников. На поверхности торчали лишь дрыгающиеся конечности бота, который остался жив, но в данный момент был совершенно беспомощен.
Упускать представившуюся возможность для бегства было равносильно проигрышу. Вскоре Ползун выкопается, но меня на тот момент и близко здесь не будет. На-ка, выкуси, Ипат! Тебе опять выпал шанс изловить Мангуста, и опять ты его прошляпил. Может, после сегодняшнего фиаско ты наконец-то впадешь в депрессию и покончишь с собой? Не важно, каким способом, лишь бы только он был надежным. По-моему, такой выход одинаково выгоден нам обоим. Не знаю, как тебе, а мне наша затянувшаяся игра уже порядком поднадоела…
Перепрыгнув через барахтающегося под осыпью бота, я помчался по дну буерака дальше. Мне осталось обогнуть завал, и вот он – дальний конец траншеи. Потом – короткая пробежка по поверхности, и я достигну подножия холма, на котором несет дозор Жорик. А у Жорика при себе наготове барабанный гранатомет «Душегуб». На случай, если меня рассекретят и вынудят покинуть рынок в жуткой спешке. То есть так, как я его сейчас покидал.
Разбуженный прогремевшими взрывами, Дюймовый уже должен пребывать в боеготовности. Теоретически, первые гранаты пролетят над моей головой и упадут в канаву сразу, как только я из нее выскочу. И когда между мной и преследователями вздыбится стена разрывов и поднятой ими пыли, мне останется лишь затеряться в складках местности и – поминай, как звали!..
Я выпрыгнул из буерака – уханье «душегуба», однако, не раздалось, и гранаты в канаву не упали. Проклиная мешкающего напарника и затянутое тучами небо – солнечным днем Жориково прикрытие было бы мне даром не нужно, – я наскоро огляделся и припустил к холму. Ладно хоть узловики отстали, и завал надежно заслоняет меня от Обочины. Пускай дружинники гадают, что взрывалось в полукилометре от рынка и куда пропал Капуцин. Отряжать патруль на его поиски хозяева Выгребной Слободы не станут – много чести оборванцу, – а мне только этого и надо. И без дружинников забот полон рот. Настолько полон, что они, того и гляди, разорвут его от уха до уха…
Где доселе околачивался Ипат, история умалчивает. Но он нарисовался на моем пути столь неожиданно, что я едва не заорал от испуга. И вряд ли это произошло случайно. Скорее всего, при помощи загонщика-Ползуна мнемотехник ловко направил меня на нужный ему маршрут. А я – болван – опять впопыхах клюнул на Ипатову уловку. По крайней мере, памятуя о его смекалке и нетривиальной охотничьей тактике (полагаю, вы еще не забыли, при каких обстоятельствах я познакомился с Жориком?), назвать это обычным фартом было трудно.
Здесь, в дикой пустоши, орденский хищник не стал вступать со мной в переговоры и выкрикивать угрозы. К чему нам лишние церемонии? Едва я выскочил ему навстречу, он вскинул армган и выстрелил в меня с расстояния в дюжину шагов. И непременно попал бы, продолжай я корчить из себя калеку. Только я уже вышел из образа Капуцина и во мне вовсю бурлил адреналин. Ипат был быстр, да что там – феноменально быстр! Но и мой инстинкт самосохранения оттачивался все эти годы чуть ли не круглосуточно. И потому застать меня врасплох внезапной атакой из засады было не так-то легко.
Лазерный импульс рассек воздух над тем местом, где я только что маячил, и, угодив в завал, с треском расколол торчащую из него бетонную глыбу. Второй выстрел узловика должен был прожечь танковый остов, за который я шарахнулся и из-за которого мгновение назад выскочил он сам. Но Ипат не выстрелил. Слишком близко стоял он к препятствию, чтобы не обжечься брызгами расплавленного металла, неизбежными при попадании лазера в такую цель.
Секундная заминка, в ходе которой рыцарь принял это разумное решение, позволила и мне оценить очередную угрозу. Единственное, что я понял за столь короткое время: на сей раз улизнуть от Ипата не получится. Без невидимого камуфляжа он пристрелит меня, в какую бы сторону я ни бросился. Сколько еще узловиков охотятся за мной, неведомо, но мимо этого ублюдка мне не пройти. А следовательно, придется ввязываться в бой, и чем быстрее, тем лучше.
«Со мной был нож, решил я: что ж, меня так просто не возьмешь!» – пел Высоцкий в одной из своих песен. Ну прямо один в один про меня – такого, каким я предстал перед узловиком. Конечно, кидаться с ножом на облаченного в доспехи и вооруженного армганом рыцаря было не лучшей идеей, но безысходность, помноженная на ярость, – великая сила. Особенно когда враг уверен в своем превосходстве и ожидает, что ты, как и раньше, пустишься от него наутек.
Решив, что я опять воспользуюсь своей фирменной, проверенной тактикой, Ипат взялся было обегать танковый остов, дабы стрельнуть мне вдогонку лазером. Но едва мнемотехник сорвался с места, как я свалился на него сверху с занесенным для удара клинком. Почти по завету генералиссимуса Суворова, повергшего в смятение французов своим лихим переходом через Альпы. Вот и мне незачем было бежать вкруговую, если я мог запросто перескочить через раскуроченную бронированную махину. Два стремительных прыжка, и – горячий тебе привет, орденский ублюдок! Не знаком еще с моим ножом? Что ж, самое время это исправить.
Заметив боковым зрением кинувшегося на него сверху врага, Ипат резко развернулся, намереваясь подстрелить меня влет. Но я отбил ногой не успевший нацелиться мне в живот излучатель и ястребом налетел на рыцаря. Разница наших весовых категорий была не в мою пользу, но сбить мнемотехника с ног, рухнув на него сверху, оказалось нетрудно. А вот вонзить нож в его не защищенную броней шею – туда, куда я старательно метился, – не удалось. Я промазал всего на чуть-чуть. Удар пришелся выше – в металлическую окантовку шлема. Клинок, звякнув, скользнул по нему и, отскочив, порезал противнику щеку в тот момент, когда он грохнулся спиной на землю.
Прокляв мысленно народную примету – первый блин всегда комом, – я замахнулся ножом повторно, в надежде, что теперь уж точно не оплошаю. Но припертый к земле Ипат выказал не меньшую живучесть, чем я. Не имея возможности выстрелить, он резко двинул мне свободной рукой в бок. А поскольку в теле у мерзавца явно имелись импланты-усилители, его кулак разил не хуже бейсбольной биты. Даже нанесенный почти без замаха удар узловика едва не сломал мне ребра. Я крякнул и скривился от боли, отчего мой нож вновь угодил не туда, куда нужно – в нагрудную пластину вражеских доспехов.
Далее наша потасовка напоминала уже не рукопашный поединок, а неуклюжую возню, и шла с переменным успехом. Я был проворнее и шустрее Ипата, но его защищали доспехи и усиливающая мускулы нанотехнологическая «начинка». Как долго мы барахтались в грязи и колошматили друг друга, сказать трудно. Четырежды рыцарь изворачивался и сталкивал меня с себя. Однако я упорно не позволял ему подняться на ноги и вновь набрасывался на него до того, как он успевал встать. Острие моего клинка попыталось пробить почти все потенциально уязвимые места вражеской брони. И всякий раз узловик или срывал мне атаку мощным контрударом, или блокировал ее непроницаемой для лезвия перчаткой. Я, в свою очередь, не забывал об армгане, стараясь не дать Ипату навести его на меня. То и дело враг жал сгоряча на спусковой сенсор, спекая окрест нас лазером глину и прожигая дыры в разбросанных повсюду останках биомехов. Над полем нашей брани вздымались клубы пара и едкого дыма. А победитель в драке не на жизнь, а на смерть пока не вырисовывался даже гипотетически.
Короче говоря, скучать никому из нас не приходилось, но и веселья это занятие нам тоже не доставляло.
Мои мысли были сосредоточены на преодолении вражеской защиты, а надежды устремлены к победе. Я ни на миг не забывал, что затягивать бой мне крайне невыгодно. С минуты на минуту к охотнику подоспеют его собратья и выкопавшийся из-под осыпи Ползун, которые вовсе не станут стоять в сторонке и болеть за своего товарища…
Какого черта! Напарники Ипата уже должны быть здесь, ведь его охота – это слаженная командная игра, а не схватка с жертвой один на один. И тем не менее никто до сих пор не пришел моему противнику на помощь. Очень и очень странно. Про бота молчу – возможно, обвал засыпал его сильнее, чем мне показалось. Но братья мнемотехника по Ордену не могли допустить того, что здесь происходило. Никак не могли. Я неплохо изучил порядки узловиков и могу со всей уверенностью сказать: они бы не оставили своего командира в такой беде.
Сейчас, когда за стенами Обочины меня подкарауливал Ипат, было бы кстати иметь под рукой мой старый верный «кольт-анаконду» сорок четвертого калибра. Уверен, он бы меня и сегодня не подвел. Одна проблема: сдать его рыночным привратникам фактически означало предъявить им визитку с подписью «Алмазный Мангуст». Как и очки Мерлина, мое оружие являлось уникальным и приметным, ибо таким доисторическим револьвером ныне в Пятизонье пользовался лишь я.
В данный момент весь мой арсенал, кроме ножа, находился на сохранении у Жорика. Как я и сказал Матвею, напарник дожидался меня неподалеку от Выгребной Слободы. А именно – к юго-западу от нее, среди торчащих на холме руин метеорологической лаборатории. Заросшие металлорастениями-автонами с острыми как бритва листьями и лишенные крыши развалины не особо привлекали к себе сталкеров, тем более что до Обочины от холма было практически подать рукой. Вот почему я и наказал Дюймовому отсиживаться в этом неприглядном месте и пару-тройку дней не показываться никому на глаза.
Какую бы гадость ни задумал Ипат, он знает: я не стану сбрасывать личину Капуцина сразу по выходу из ворот рынка. Мне придется так или иначе доиграть роль сумасшедшего калеки до конца. И лишь удалившись прочь от любопытных глаз, я мог позволить себе вернуть свой истинный облик.
Впрочем, мнемотехник тоже сталкивался с кое-какими трудностями. Напасть на меня у стен Обочины он не дерзнет. Дружинники не допускают вблизи нее перестрелок, ведь шальные пули и осколки не понимают, что им нельзя залетать на демилитаризованную территорию. Ипату придется охотиться за мной примерно на том же расстоянии от рынка, на каком я осмелюсь сбросить свою маскировку. Это даст мне небольшое преимущество. А вот отсутствие солнца на небе и нормального оружия играет уже не в мою пользу. Если враг проявит расторопность – а прежде он не давал повода в этом усомниться, – нам с ним не разминуться. Тогда-то и выяснится, станет ли сегодня Орден на триста миллионов богаче или я продолжу радоваться жизни и дразнить Командора блеском своих драгоценных камней.
Распрощавшись с Коваленко, я миновал рыночные ворота и остановился. Грохот захлопнувшейся за спиной стальной двери и лязг запора прозвучали в моих ушах, словно гонг, дающий старт предстоящей мне смертельной схватке. Противник, как и ожидалось, пока не показывался мне на глаза. Но орденские соглядатаи из Выгребной Слободы наверняка уже донесли Ипату, через какой выход я покинул Обочину. И поэтому пружина его капкана была взведена раньше, чем привратники заперли за мной дверь.
С минуты на минуту мой короткий визит в сталкерский рай завершится. Я доживал последние безмятежные мгновения своего вынужденного отпуска, за которым вновь маячила череда суровых и суетливых будней. К этому часу весь хмель у меня из головы выветрился, и настроение мое было под стать раскинувшемуся передо мной мрачному чернобыльскому ландшафту.
Ладно, хватит топтаться на месте, словно актер, забывший на сцене текст своей роли. Подсказки от суфлера не будет, как нет здесь и самого суфлера. Придется импровизировать на ходу. И надеяться, что мой экспромт окажется виртуознее задумок автора пьесы, в которой он коварно принудил меня участвовать…
Уже в сотне шагов от оазиса цивилизации, каким с натяжкой можно было назвать Обочину, земля становилась труднопроходимой. Натоптанная у входа на рынок тропа практически исчезала. Извилистые буераки, завалы, воронки, выжженные до спекшейся корки участки почвы и вывороченные из нее каменные глыбы чередовались друг с другом в полнейшем беспорядке. И повсюду – остовы и искореженные фрагменты техноса, подбитого со стен Обочины бдительными дружинниками. Попадались и ловушки, но на окраине локации их было гораздо меньше, чем в центре, вокруг «тамбура».
Опираясь на посох, я торопливо ковылял на юго-запад. Дабы не проморгать Ипата, приходилось останавливался возле каждого встречного остова, озираться и вслушиваться, не подкрадывается ли ко мне подлый враг. Наверняка часовые следили за мной с дозорных вышек, так что нужно было доиграть роль Капуцина по возможности без эксцессов. То-то удивятся дружинники, рвани вдруг он по пустоши напрямик, сигая через широкие рвы и перепрыгивая с разбегу груды хлама и разбитую технику. Удивятся и при следующем моем визите на рынок непременно расспросят, каким образом калеке удаются такие выкрутасы.
И как прикажете оправдываться перед этими любопытными?
Первые признаки угрозы я заметил на очередной остановке у раздолбанного остова биомеха. Кто-то подкрадывался ко мне с юга, планомерно отрезая от холма, к которому я направлялся. Почудилось? Вряд ли. Я не первый год играю в эти игры и накрепко усвоил: девять из десяти здешних галлюцинаций – явь. Причем явь отнюдь не миролюбивая. И если вы сомневаетесь в своих силах, лучше держитесь от нее подальше.
Против команды рыцарей мне с посохом не выстоять. Это на арене Мясорубки дерутся по относительно честным правилам. А за границей Обочины главенствует один-единственный принцип: для достижения победы нет зазорных путей. Здесь пристрелить в спину полуслепого калеку – вполне заурядное дело. Особенно если есть подозрение, что он «инкрустирован» алмазами с головы до пят.
Я задержался у заслоняющего меня остова. Нужно дождаться, когда враг – или враги – обнаружат себя снова. И не прогадал. Не прошло и пяти секунд, как противник опять показался мне на глаза.
Он выполз из воронки неподалеку от моего укрытия и замер на месте, очевидно, делая то же, что я – сканируя окружающее пространство. Это был не человек, а биомех: бот огневого прикрытия Ползун. Тот самый укрощенный бот, который я видел утром в «Пикнике». И который беспрекословно подчинялся своему дрессировщику – мнемотехнику. Тогда я не успел толком разглядеть его новую зверушку, но тем не менее ошибка исключалась. Сомнительно, чтобы, ожидая встретить подручных Ипата, я совершенно случайно наткнулся на другого, непричастного к нашему конфликту Ползуна.
Теперь он был во всеоружии. На выходе с Обочины хозяин водрузил ему на турель дальнобойную снайперскую винтовку. Также переделанную в Узле вместе со своим четвероногим транспортером, но не настолько, чтобы я не опознал это орудие. Его ствол рыскал из стороны в сторону, а система наведения фиксировала все досягаемые теплокровные объекты, автоматически отметая те из них, что не подпадали под заданную ей цель.
Изучив округу, Ползун рванул было дальше, но убрался недалеко. Взбежав на высокий завал, биомех расставил поустойчивей конечности и устроился на нем этаким царем горы и прилегающей к ней территории. Хитрый паскудник, и не смотри, что обладает ограниченным искусственным интеллектом. Играть в прятки с безоружным Ползуном мог бы и хромой Капуцин. Но удрать от бота-снайпера, занявшего стратегическую высотную позицию, было трудно даже для шустрого Мангуста.
Итак, один из охотников здесь. Осталось выяснить, где же Ипат и прочие члены его команды.
Я вертел головой и всматривался в каждую кочку, но так и не обнаружил иных врагов. Хорошо это или плохо, сказать трудно. Зато в процессе наблюдения мне удалось разработать оперативный план действий. Удачный или нет, опять-таки неведомо, но с его реализацией следовало поторапливаться. Не исключено, что узловики отстали от Ползуна совсем ненамного, и застрянь я тут еще на минуту, мне точно несдобровать.
Тактика моего прорыва была проста, как пробежка по стометровке. Вдоль подножия завала протянулся глубокий, кривой буерак. Дно его представляло собой для засевшего на возвышенности снайпера непростреливаемую – мертвую – зону. Спрыгнув в канаву, я мог попытаться прошмыгнуть мимо бота, а если повезет, то и устроить для него ловушку.
Заманить его туда не составит проблемы – Ползун в любом случае засечет меня еще на подходе ко рву. А вот для дозорных на смотровых вышках мой маневр, наоборот, останется незаметен. Ржавый остов, за которым я отсиживался, скроет меня и от дружинников. Надо лишь обойти его так, чтобы он заслонил Капуцина от их взоров, и, пригнувшись, добежать до края буерака. А уж в нем-то я – невидимый ни для кого – выкажу всю прыть, на какую способен. Дальний конец траншеи находится позади завала, и, выбравшись из нее, я окончательно скроюсь с глаз хозяев Обочины.
Только бы Жорик не спал и был готов в точности выполнить все, что я ему наказывал. Ну да ладно. Даже если этот раздолбай дрыхнет, сейчас я его разбужу…
Я подобрал полы хламиды и, сжимая в руке «шторм», подполз под раскуроченный остов. Для дружинников на вышках мои намерения были предельно ясны: расстрелять с незаметной позиции преградившего мне путь Ползуна. То, как я снимаю с себя мешающую бегать длиннополую одежду, откладываю бесполезные посох и автомат и отлепляю с лица грим, дозорные уже не видели. Отныне Капуцин для них исчез, но сделал он это вполне обыденно. Взял и просто-напросто затерялся в нагромождениях разбросанного вокруг Выгребной Слободы хлама.
Вместе с автоматными магазинами, которые также пришлось выбросить, у меня в подсумке лежала парочка антикварных гранат. Их я приобрел сегодня утром на Обочине у торговца списанным с армейских складов оружием. Стоили «лимонки» недорого – их нынешние плазменные «потомки» были легче и убойнее этого старья, – но в том-то и заключалось их преимущество. Доисторические «калашниковы» и «СВД» далеко не всегда показывали себя на высоте против техноса и современных сталкерских доспехов. Однако осколочные гранаты были еще вполне эффективны. К тому же в них отсутствовала всякая электроника. При моей неуживчивости с ней именно этот фактор, а не гранатная убойность имел для меня первостепенное значение.
Тратить гранату только на то, чтобы отвлечь внимание бота, было непрактично, но иного выхода, к сожалению, я не видел. Настроенная на поиск источников тепла система наведения Ползуна будет ненадолго сбита с толку взрывной волной. Это позволит мне отыграть у него несколько важных секунд. Жаль, нельзя добросить «лимонку» до самого снайпера – высоковато он, мерзавец, засел. Но хоть ослеплю его ненадолго – и то хлеб.
Выброшенная мной из-под остова граната закатилась в одну из ближайших воронок, где и разорвалась. Взметнувшиеся вверх камни и глина еще не осыпались, а мгновенно среагировавший биомех уже всаживал в то место пулю за пулей. Я же выкатился из укрытия, вскочил на ноги и, пригнувшись как можно ниже, метнулся к буераку.
Наконец-то можно забыть о мнимой хромоте и ни в чем себя не ограничивать! Я ненавидел своего паразита за то, что он отнял у меня нормальную, человеческую жизнь. Ненавидел истово, всеми фибрами души. Но когда здесь, в Пятизонье, он вступал в борьбу за мою – и, возможно, свою тоже – жизнь, я испытывал к нему глубочайшую признательность. И по мере сил старался ему содействовать. А что еще остается делать, если судьба загнала меня в такое безысходное положение?
Как и ожидалось, проскочить мимо биомеха незамеченным мне не удалось. Две пули впились в склон, по которому я секунду назад скатился на дно буерака. Других выстрелов, кроме тех, что произвел Ползун, слышно не было. Это хорошо. Если мне повезет и охотники продолжат мешкать, стычка с туповатым ботом станет моей единственной насущной проблемой. Надо лишь не проморгать момент, когда он ринется в ров следом за мной. А он ринется – вне всякого сомнения. Снайпер засек, куда скрылась цель, и теперь попробует настигнуть ее по горячим следам. В этом плане механические солдаты – и обычные, и те, что побывали в Узле, – всегда предсказуемы.
Ну, или почти всегда. Все зависит от того, насколько хороший вы предсказатель. Мне это занятие давалось с переменным успехом. Вот и сейчас, ожидая бота у себя за спиной, я допустил ошибку. Да, Ползун бросился за мной. Но не вдогонку по дну траншеи, а наперехват – по гребню вытянувшегося вдоль нее завала.
Я осознал свою оплошность, когда узрел ворвавшееся в буерак чудовище не сзади, как ожидалось, а в полусотне шагов впереди. Склон был довольно крут, и разогнавшийся поверху биомех не сбежал, а спрыгнул с него, ловко приземлившись на все четыре ноги. И произошло это настолько неожиданно, что я даже не успел обдумать, как мне защититься.
Хотя что тут вообще было обдумывать? Весь мой арсенал состоял из зажатой в кулаке последней гранаты и прикрепленного к поясу ножа. Последний для боя с Ползуном подходил не больше, чем мухобойка – для драки с доберманом, и потому выбор оружия как таковой у меня отсутствовал. Стоит только противнику взять меня на мушку, и он отправит меня к праотцам первым же выстрелом. А в канаве от него укрыться крайне сложно. Остается один путь: делать то, что задумано, но метать «лимонку» не назад, а прямо по курсу.
Беспокоиться о точности броска в такой суете уже некогда. Я швырнул гранату и, пока она летела, плюхнулся с разбегу за торчащий из откоса обломок самосвального кузова. От снарядов импульсного орудия эта смехотворная защита не спасет, но осколки антикварной гранаты ее вряд ли пробьют.
Взрыв, чей грохот я расслышал сквозь зажатые ладонями уши, оказался не таким, какой мне хотелось расслышать. Пресным, если можно так выразиться. Нет, с громкостью и силой у него все было в порядке. Однако я не различил в нем кое-какие ожидаемые мной звуки. А конкретно: скрежет раздираемого взрывом металла и удары бьющих по нему осколков. Несколько из них шибанули в щит, за которым я прятался, но ведь кроме него в радиусе поражения «лимонки» имелся и другой объект. Тот, на который и была направлена моя атака.
Точность, как гласит пословица, – это вежливость королей. И будь я монаршей особой, Ползун мог бы ощущать себя сейчас глубоко оскорбленным и кричать мне: «Мазила!» Хотя в действительности обиженным остался не он, а я. Моя граната угодила не в бота и не рядом с ним, а в склон, с которого он соскочил. Возможно, биомеха все же зацепило осколками, но они не причинили ему особого вреда. Я со страхом таращился на врага сквозь поднятую взрывом пыль: тот уверенно стоял на всех лапах и искал меня во мгле лучом лазерного целеуказателя. Еще немного, и биомех догадается, где я скрываюсь. Догадается и преподаст мне урок на сей раз подлинно королевской вежливости…
Однако едва прицельный луч упал на мой щит, как с потревоженного взрывом откоса обрушилась каменная осыпь. Рокоча, она волной накрыла уже готового стрелять Ползуна, перевернула его и поволокла за собой на дно буерака. Выпущенная кувыркающимся снайпером пуля ушла в небо, а сам он спустя мгновение очутился погребенным под полуметровым слоем булыжников. На поверхности торчали лишь дрыгающиеся конечности бота, который остался жив, но в данный момент был совершенно беспомощен.
Упускать представившуюся возможность для бегства было равносильно проигрышу. Вскоре Ползун выкопается, но меня на тот момент и близко здесь не будет. На-ка, выкуси, Ипат! Тебе опять выпал шанс изловить Мангуста, и опять ты его прошляпил. Может, после сегодняшнего фиаско ты наконец-то впадешь в депрессию и покончишь с собой? Не важно, каким способом, лишь бы только он был надежным. По-моему, такой выход одинаково выгоден нам обоим. Не знаю, как тебе, а мне наша затянувшаяся игра уже порядком поднадоела…
Перепрыгнув через барахтающегося под осыпью бота, я помчался по дну буерака дальше. Мне осталось обогнуть завал, и вот он – дальний конец траншеи. Потом – короткая пробежка по поверхности, и я достигну подножия холма, на котором несет дозор Жорик. А у Жорика при себе наготове барабанный гранатомет «Душегуб». На случай, если меня рассекретят и вынудят покинуть рынок в жуткой спешке. То есть так, как я его сейчас покидал.
Разбуженный прогремевшими взрывами, Дюймовый уже должен пребывать в боеготовности. Теоретически, первые гранаты пролетят над моей головой и упадут в канаву сразу, как только я из нее выскочу. И когда между мной и преследователями вздыбится стена разрывов и поднятой ими пыли, мне останется лишь затеряться в складках местности и – поминай, как звали!..
Я выпрыгнул из буерака – уханье «душегуба», однако, не раздалось, и гранаты в канаву не упали. Проклиная мешкающего напарника и затянутое тучами небо – солнечным днем Жориково прикрытие было бы мне даром не нужно, – я наскоро огляделся и припустил к холму. Ладно хоть узловики отстали, и завал надежно заслоняет меня от Обочины. Пускай дружинники гадают, что взрывалось в полукилометре от рынка и куда пропал Капуцин. Отряжать патруль на его поиски хозяева Выгребной Слободы не станут – много чести оборванцу, – а мне только этого и надо. И без дружинников забот полон рот. Настолько полон, что они, того и гляди, разорвут его от уха до уха…
Где доселе околачивался Ипат, история умалчивает. Но он нарисовался на моем пути столь неожиданно, что я едва не заорал от испуга. И вряд ли это произошло случайно. Скорее всего, при помощи загонщика-Ползуна мнемотехник ловко направил меня на нужный ему маршрут. А я – болван – опять впопыхах клюнул на Ипатову уловку. По крайней мере, памятуя о его смекалке и нетривиальной охотничьей тактике (полагаю, вы еще не забыли, при каких обстоятельствах я познакомился с Жориком?), назвать это обычным фартом было трудно.
Здесь, в дикой пустоши, орденский хищник не стал вступать со мной в переговоры и выкрикивать угрозы. К чему нам лишние церемонии? Едва я выскочил ему навстречу, он вскинул армган и выстрелил в меня с расстояния в дюжину шагов. И непременно попал бы, продолжай я корчить из себя калеку. Только я уже вышел из образа Капуцина и во мне вовсю бурлил адреналин. Ипат был быстр, да что там – феноменально быстр! Но и мой инстинкт самосохранения оттачивался все эти годы чуть ли не круглосуточно. И потому застать меня врасплох внезапной атакой из засады было не так-то легко.
Лазерный импульс рассек воздух над тем местом, где я только что маячил, и, угодив в завал, с треском расколол торчащую из него бетонную глыбу. Второй выстрел узловика должен был прожечь танковый остов, за который я шарахнулся и из-за которого мгновение назад выскочил он сам. Но Ипат не выстрелил. Слишком близко стоял он к препятствию, чтобы не обжечься брызгами расплавленного металла, неизбежными при попадании лазера в такую цель.
Секундная заминка, в ходе которой рыцарь принял это разумное решение, позволила и мне оценить очередную угрозу. Единственное, что я понял за столь короткое время: на сей раз улизнуть от Ипата не получится. Без невидимого камуфляжа он пристрелит меня, в какую бы сторону я ни бросился. Сколько еще узловиков охотятся за мной, неведомо, но мимо этого ублюдка мне не пройти. А следовательно, придется ввязываться в бой, и чем быстрее, тем лучше.
«Со мной был нож, решил я: что ж, меня так просто не возьмешь!» – пел Высоцкий в одной из своих песен. Ну прямо один в один про меня – такого, каким я предстал перед узловиком. Конечно, кидаться с ножом на облаченного в доспехи и вооруженного армганом рыцаря было не лучшей идеей, но безысходность, помноженная на ярость, – великая сила. Особенно когда враг уверен в своем превосходстве и ожидает, что ты, как и раньше, пустишься от него наутек.
Решив, что я опять воспользуюсь своей фирменной, проверенной тактикой, Ипат взялся было обегать танковый остов, дабы стрельнуть мне вдогонку лазером. Но едва мнемотехник сорвался с места, как я свалился на него сверху с занесенным для удара клинком. Почти по завету генералиссимуса Суворова, повергшего в смятение французов своим лихим переходом через Альпы. Вот и мне незачем было бежать вкруговую, если я мог запросто перескочить через раскуроченную бронированную махину. Два стремительных прыжка, и – горячий тебе привет, орденский ублюдок! Не знаком еще с моим ножом? Что ж, самое время это исправить.
Заметив боковым зрением кинувшегося на него сверху врага, Ипат резко развернулся, намереваясь подстрелить меня влет. Но я отбил ногой не успевший нацелиться мне в живот излучатель и ястребом налетел на рыцаря. Разница наших весовых категорий была не в мою пользу, но сбить мнемотехника с ног, рухнув на него сверху, оказалось нетрудно. А вот вонзить нож в его не защищенную броней шею – туда, куда я старательно метился, – не удалось. Я промазал всего на чуть-чуть. Удар пришелся выше – в металлическую окантовку шлема. Клинок, звякнув, скользнул по нему и, отскочив, порезал противнику щеку в тот момент, когда он грохнулся спиной на землю.
Прокляв мысленно народную примету – первый блин всегда комом, – я замахнулся ножом повторно, в надежде, что теперь уж точно не оплошаю. Но припертый к земле Ипат выказал не меньшую живучесть, чем я. Не имея возможности выстрелить, он резко двинул мне свободной рукой в бок. А поскольку в теле у мерзавца явно имелись импланты-усилители, его кулак разил не хуже бейсбольной биты. Даже нанесенный почти без замаха удар узловика едва не сломал мне ребра. Я крякнул и скривился от боли, отчего мой нож вновь угодил не туда, куда нужно – в нагрудную пластину вражеских доспехов.
Далее наша потасовка напоминала уже не рукопашный поединок, а неуклюжую возню, и шла с переменным успехом. Я был проворнее и шустрее Ипата, но его защищали доспехи и усиливающая мускулы нанотехнологическая «начинка». Как долго мы барахтались в грязи и колошматили друг друга, сказать трудно. Четырежды рыцарь изворачивался и сталкивал меня с себя. Однако я упорно не позволял ему подняться на ноги и вновь набрасывался на него до того, как он успевал встать. Острие моего клинка попыталось пробить почти все потенциально уязвимые места вражеской брони. И всякий раз узловик или срывал мне атаку мощным контрударом, или блокировал ее непроницаемой для лезвия перчаткой. Я, в свою очередь, не забывал об армгане, стараясь не дать Ипату навести его на меня. То и дело враг жал сгоряча на спусковой сенсор, спекая окрест нас лазером глину и прожигая дыры в разбросанных повсюду останках биомехов. Над полем нашей брани вздымались клубы пара и едкого дыма. А победитель в драке не на жизнь, а на смерть пока не вырисовывался даже гипотетически.
Короче говоря, скучать никому из нас не приходилось, но и веселья это занятие нам тоже не доставляло.
Мои мысли были сосредоточены на преодолении вражеской защиты, а надежды устремлены к победе. Я ни на миг не забывал, что затягивать бой мне крайне невыгодно. С минуты на минуту к охотнику подоспеют его собратья и выкопавшийся из-под осыпи Ползун, которые вовсе не станут стоять в сторонке и болеть за своего товарища…
Какого черта! Напарники Ипата уже должны быть здесь, ведь его охота – это слаженная командная игра, а не схватка с жертвой один на один. И тем не менее никто до сих пор не пришел моему противнику на помощь. Очень и очень странно. Про бота молчу – возможно, обвал засыпал его сильнее, чем мне показалось. Но братья мнемотехника по Ордену не могли допустить того, что здесь происходило. Никак не могли. Я неплохо изучил порядки узловиков и могу со всей уверенностью сказать: они бы не оставили своего командира в такой беде.