Глушков Роман. В когтях багряного зверя

   Бронекат, на какой я сейчас смотрел, прибыл сюда с другой стороны перевала, а следовательно, серьезных препятствий там нет. Где прошел сухогруз, истребитель проскочит и подавно. Но почему Цирюльник так бурно отреагировал, когда я поведал ему о наших ближайших планах?
   – С самой дырой все в порядке, – ответил он, но взгляд, брошенный им на Сенегальские ворота, искрился злобой. – Просто недавно в ней завелись змеи. И ладно бы, обычный змей-колосс – нет, дружище, гораздо хуже! Помнишь Стервятников, что взимали здесь плату за проезд?
   Я кивнул. Мы знали, что артель, ранее промышлявшая у этого Столпа, тоже почти вся погибла. Горстка ее выживших членов, однако, не разбрелась по свету, а осталась при воротах. И продолжила заниматься тем, чем занималась до этого. А именно: расчищать дорогу своим уцелевшим строймастером. Он же подталкивал в непогоду бронекаты, которые буксовали на раскисшем склоне. Естественно, не задарма. На что, однако, никто не жаловался, поскольку оплата была терпимой и взималась честно. Бронекаты разбивали перевал колесами и вызывали камнепады, поэтому он нуждался в постоянном уходе.
   – Не знаю, что стало со Стервятниками, но теперь вместо них на перевале хозяйничают какие-то головорезы, – пояснил Пимен. – Перегородили дорогу трехпалубным дальнобоем и грозят расстреливать всех, кто откажется купить у них пропуск. И знаешь, какую цену ломят за проезд?
   Я этого не знал, но уже смекнул, что аппетиты у новых привратников немалые. Так и оказалось. Цирюльник сообщил, сколько товара ему предложили отдать за проезд, и я присвистнул – цена выросла почти в сорок раз!
   Это был уже не дорожный налог, а натуральный, беззастенчивый грабеж!
   – И ничем ты этих ублюдков не проймешь! – Пимен в сердцах сплюнул. – Ладно бы мы еще шли с полным трюмом, как в старые добрые времена! А ты иди, глянь, какую мелочовку нам приходится сегодня развозить! Раньше я с места не трогался, пока не набирал как минимум двести тонн груза! Теперь же гоняю машину из-за жалкой полусотни тонн всякого хлама, лишь бы с голоду не умереть! А если я еще заплачу этим долбаным вымогателям, то даже с командой не рассчитаюсь, не говоря о каком-то доходе!
   – А что требуют с них? – я обвел рукой округу, имея в виду шкиперов прочих бронекатов. Судя по запорошенным песком следам, они тоже торчали здесь не первый день и наверняка успели между собой перезнакомиться.
   – С сухогрузов и буксиров трясут примерно столько же. А с парнями на штурмовике и вовсе смешная история. Представляешь, им предлагают ограбить нас, поскольку у них в трюме шаром покати. Они ведь не торговцы, а дезертиры, которые напялили накидки паломников и едут в Аркис-Грандбоул, чтобы строить Ковчег. Боятся, что их не возьмут туда из-за прошлых грехов, и молятся по пять раз на дню. А новые хозяева перевала заставляют их заниматься грабежом! Иными словами, предлагают им наворотить уйму новых грехов, чего им, само собой, делать не хочется.
   – Вот дерьмо! – выругался я. Мне казалось, что наши беды начнутся лишь тогда, когда мы настигнем Виллравена. Но они начались гораздо раньше и причем на ровном месте. – Один трехпалубный дальнобой, говоришь? Всего-навсего? И вы даже не попытались прорваться?
   – Нобунага, шкипер «Акита-мару», подбил вчера Горластого Басима, шкипера «Ясноглазой Зухры», попробовать вдвоем проскочить через ворота нахрапом, – кисло усмехнулся Цирюльник. – Ага, так им и позволили! Ты бы видел, как они потом обратно улепетывали! На дальнобое тоже не дураки сидят. Знаешь, чем у них катапульты заряжены? Огненными бомбами! Упадет такая штука на палубу, шарахнет осколками, плюнет огнем, и все – кругом одни разорванные, обгорелые трупы. Нашим парням повезло, что вымогатели стреляли не по ним, а по завалам у дороги. Два снаряда всего истратили, но грохоту и пламени было столько, что даже мы чуть заиками не стали. А Нобунага с Басимом, поди, до сих пор с перепугу трясутся и двух слов связать не могут… Давай прорвись, рискни, а мы поглядим. Только когда заживо гореть начнешь, не говори, что Пимен Цирюльник тебя не предупреждал.
   – А кто верховодит этой шайкой?
   – Кто там у них за главаря, я не знаю, – пожал плечами Пимен. – Но когда мы пробовали договориться, с нами толковали трое северян.
   – Северяне?! – переспросил Цирюльника топчущийся позади меня Тунгахоп. Убби тоже навострил уши и направился к нам. – Кто они такие? Они назвали свои имена?
   – Нет, не назвали, – ответил шкипер «Принцессы Экватора». – Но я слышал, как один из них называл другого Слэггом.
   – Слэгг! – воскликнул домар, и в глазах его вспыхнула ненависть. Да такая, в сравнении с которой злоба Цирюльника выглядела всего лишь детской обидой. – Слэгг… – повторил он, но уже тише. И добавил так, чтобы слышали только мы: – Если ваш Цирюльник не ошибся, это тот самый Слэгг, который был с Виллравеном, когда он перебил мой сквад, пленил Владычицу и привязал меня к вакту. А может, и не тот. Но я бы не стал верить в такие совпадения.
   – Я бы – тоже, – согласился я и заметил с укором: – Однако ты не упоминал о том, что у Виллравена есть бронекаты.
   – Я сам об этом впервые слышу, – нахмурился Тунгахоп. – Наверное, Кирк отобрал дальнобой позже у каких-нибудь глупых дезертиров-южан. Но идея перегородить Сенегальские ворота очень даже в его духе. – И, глядя на проезжающий мимо сухогруз, который только что пересек перевал, рассудил: – Даже если один из дюжины перевозчиков платит этим бандитам, они уже не внакладе. Тоже мне, работа: сидеть возле заряженных катапульт, почесывать брюхо и собирать в трюм добычу!
   – Ну и чего вы ждете? – вновь обратился я к Пимену. – Раз все настолько плохо, давно бы собрались в караван да рванули в объезд. На что надеетесь?
   – А зачем спешить? – хитро прищурившись, отозвался Цирюльник. – Трюм у дальнобоя не бездонный. Как наполнится, северяне и отвалят. Тех, кто платит, здесь тоже хватает. К тому же, глядишь, и на вымогателей найдется управа. Это нам против них воевать бесполезно. Но если бы вместо вон тех дезертиров здесь появились ребята на бронекате посерьезнее, еще неизвестно, чья бы взяла… Ну так что вы надумали? Поедете договариваться или остаетесь с нами?
   Истребитель был не той картой, что могла побить в честной игре дальнобой. А тем более дальнобой, мечущий огненные бомбы. Цирюльник также это знал и не сомневался, что мы побоимся лезть в драку. Какая бы срочность ни гнала нас на Север, нам уже не сдержать контрактные обязательства. В любом случае придется чем-то пожертвовать: или временем, или грузом.
   – Выбор у нас невелик, – ответил я на вопрос Пимена. – Но лучше, конечно, опоздать и сохранить товар. Опоздание нам, возможно, еще простят – не те нынче времена, чтобы говорить всерьез о каких-то сроках. А вот за утрату половины груза с меня точно спросят по полной…
   Вернувшись к штурвалу, я поставил «Гольфстрим» на стоянку так, чтобы «Принцесса Экватора» загораживала его от глаз вымогателей. На всякий случай. Их дальнобой был отсюда не виден – его скрывали каменные осыпи и тень нависающего над ним Столпа. Я предполагал, что враг пребывает начеку и не проморгал наше появление. Но поскольку мы не являлись для него угрозой и истребитель было легко разбомбить еще на склоне, вряд ли эта банда беспокоилась насчет нас. Просто взяла на заметку, что прибыл еще один перевозчик, который узнал от собратьев о здешних порядках и остановился поразмыслить о том, как быть дальше.
   Нам действительно требовалось хорошенько поразмыслить. Однако прознай враг о том, что мы задумали, его дальнобой тут же скатится с перевала и без разговоров поджарит нас из всех своих орудий.
   – Кирка здесь наверняка нет, – уверенно заключил Тунгахоп, когда мы, поставив бронекат на прикол, снова собрались на палубе. – Владычица Льдов не в том положении, чтобы таскаться по хамаде вместе с бандой отморозков. Кирк сильно волнуется за жизнь и здоровье пленницы. Если она умрет от выкидыша или плохого лекарского ухода, Виллравен останется ни с чем. Поэтому он постарается как можно скорее найти на этот товар покупателя и избавиться от обузы. Дальнобоем явно командует Слэгг. Он, конечно, посвящен в планы своего домара, ведь после грабежа они должны где-то встретиться. И если мы захватим кого-то из людей Слэгга, а еще лучше его самого, наверняка выпытаем у них все, что нам необходимо.
   – Дельная мысль, – похвалил я товарища, правда, без особого энтузиазма. – Но нас всего пятеро, а противников не меньше дюжины. К тому же они занимают выигрышную позицию, какую нельзя обойти с флангов и тыла, и имеют очень мощное вооружение.
   – Я почти уверен, что кое-кто здесь не откажется нам помочь, – заявил Сандаварг и указал на стоящий неподалеку сухогруз «Акита-мару». – Если я правильно расслышал имя шкипера этой развалюхи, он – из того народа, который не привык прощать обиды и поражения. Думаю, нужно потолковать с Нага… Ногу… С этим узкоглазым парнем, загрызи его пес. Не знаю, как насчет его приятеля Басима, но я готов поспорить, что узкоглазый и его команда спят и видят, как бы им поквитаться со Слэггом.
   – Терпеть не могу узкоглазых, – проворчал Тунгахоп, – но должен признать, смелости и стойкости им не занимать. А если мы вдобавок пообещаем им долю из того, что лежит в бандитском трюме, этот Ногунаногу, или как его там, с радостью прикроет нам спины.
   – Ну ладно, уболтали. – Я тоже не особо доверял хитрым и скрытным азиатам. Но других союзников, которые без долгих уговоров согласились бы нас поддержать, поблизости было не найти. – Пускай будет Нобунага – почему бы нет… Только разговаривать с ним мы пойдем, когда стемнеет. Возможно, у него уже созрел свой план мести, но и нам невежливо заявляться на «Акита-мару» с пустыми руками. У вас уже есть какие-нибудь идеи?
   – Главное, подобраться к развалюхе Слэгга вплотную и застать его врасплох, – поскребя макушку, ответил Убби. – Вблизи катапульты нам не страшны. Вот только как это сделать? Слэгг явно не дурак. Если мы скажем, что хотим купить пропуск, эти песьи дети не запрыгают от радости, а пришлют к нам кого-то с проверкой, есть ли у нас товар. И что мы им покажем? У нас слишком мало запасов, чтобы так смело блефовать.
   – Не хватит запасов, возьмем их взаймы у добрых людей, – озвучил я только что осенившую меня мысль. И, глядя в удивленные глаза товарищей, пояснил: – Примем в долю Цирюльника. В драку он не полезет, но посильный вклад в общее дело наверняка внесет. И если все пройдет удачно, он вернет свои вложения с процентами. Вообще-то, меня больше волнует не наш полупустой трюм, а вы и команда Нобунаги. Ума не приложу, где вас спрятать. После того как дон Балтазар переделал «Гольфстрим» из буксира в истребитель, у нас совсем не осталось потайных отсеков… А, впрочем, кто сказал, что вас нужно прятать? К чему нам лишняя головная боль и чьи-то проверки? Поступим иначе: навяжем Слэггу свои условия обмена, и пусть только он попробует их не принять!..
   Наступления темноты мы дожидались на «Принцессе Экватора». Где совмещали полезное с приятным: отмечали встречу с Цирюльником и заодно уговаривали его дать нам напрокат часть его товара. И то, и другое продвигалось ни шатко ни валко. Но если с выпивкой все было ясно – мы не налегали на нее, поскольку нам еще предстояло идти на «Акита-мару», – то вопрос с товаром уперся лишь в нерешительность Пимена.
   Я прекрасно его понимал. Не такими уж мы были приятелями, чтобы выручать друг друга подобным образом. Поэтому я упирал на другое: Цирюльник не помогает нам, а дает крупный заём. Который в скором времени принесет ему солидные дивиденды. Конечно, имелся риск, что никаких дивидендов не будет и сам вклад пропадет безвозвратно. Но этот риск был оправдан. На другой чаше весов лежала скорость, с какой обернутся вложенные средства, и прибыль, какую они принесут. При том, что от самого Цирюльника больше ничего и не требовалось. Он не подставлял свою голову под удар, а наблюдал за нами издали. И если мы потерпим поражение, причастность к нашей выходке Пимена останется для Слэгга тайной.
   Хорошо, что Цирюльник был тертым бизнесменом и знал, когда можно рисковать, а когда лучше от этого воздержаться. Мимо него проехало немало бронекатов, и Пимен мог легко прикинуть, сколько добра скопилось к этому часу в трюме у Слэгга. Наша победа сулила Цирюльнику не только полную компенсацию простоя, но и навар сверх того. И я сейчас на его месте вряд ли устоял бы перед таким искушением. Не устоял и шкипер «Принцессы Экватора». И когда наступил вечер, захмелевший Пимен уже вовсю сортировал в трюме груз, решая, какой товар, если что, будет не жалко потерять.
   Мы же тем временем дождались темноты и под ее покровом отправились в гости к шкиперу «Акита-мару».
   Подобно всем азиатам, Байган Нобунага был крайне предвзят в наборе команды. Вся она состояла из таких же раскосых, невысоких и шустрых азиатов, исполняющих приказы с похвальным рвением и расторопностью. Такое впечатление, что неторопливо ходить здесь дозволялось одному Нобунаге. Прочие члены команды – а было их почти два десятка человек – передвигались или быстрым шагом, или бегом. А получив приказ, всегда отпускали полупоклон и выкрикивали: «Будет исполнено!» Для меня военная дисциплина на борту торгового бронеката казалась явным перебором, но подчиненные Байгана, похоже, были всем довольны. Я понаблюдал за ними украдкой: никто из них не бросил на сурового шкипера даже косого взгляда, не говоря о том, чтобы начал браниться у него за спиной.
   Трап нам опустили не сразу. Наш нежданный ночной визит заставил команду «Акита-мару» понервничать. Тунгахопу и Убби пришлось поклясться, что они – не пособники вымогателей, а, напротив, их враги. На наше счастье, получивший от Слэгга взбучку Нобунага не утратил веру в клятвы северян. Нас все-таки пригласили на борт, хотя и встретили с оружием наготове. Обо мне Байган тоже, разумеется, был наслышан. Но поскольку шкиперы-азиаты – довольно замкнутое сообщество, моя судьба их не беспокоила и слухи о моих проделках в Аркис-Грандбоуле обошли их стороной.
   Цирюльник не ошибся. Нобунага и впрямь был сильно раздосадован тем, что ему пришлось спасаться бегством от огненной стихии. И план мести у него тоже имелся. Правда, такой, от которого мне – трезвомыслящему человеку – захотелось в ужасе схватиться за голову. Байган всерьез подумывал о том, чтобы ночью подобраться к дальнобою, прячась за камнями, затем влезть на него с помощью веревок и крючьев, ну а дальше как повезет. В первой половине этой стратегии была хоть какая-то практичность, но вторая являла собой чистой воды самоубийство. Азиаты понятия не имели, с кем связываются, и вряд ли после такой отчаянной вылазки кто-то из них выжил бы. Удивительно, что они и сами это осознавали. И все равно рвались в бой, сверкая глазами и произнося высокопарные речи о доблести, чести и прочих неодушевленных вещах, умирать за которые в семействе Проныр считалось дурным тоном.
   Броситься на врага грудью и погибнуть за высокие идеалы – что может быть глупее и проще? Эта тактика – удел дураков и самоубийц. Куда сложнее напрячь мозги и переиграть заведомо сильного противника хитростью. Однако в нашем случае на одной хитрости далеко не уедешь и без героев наш план никак не обойдется.
   Промолчав о том, что я думаю о тактике хозяев «Акита-мару», я предложил им свой вариант возмездия, который, помимо геройской смерти, сулил Нобунаге те же блага, что и Цирюльнику. Этого оказалось достаточно, чтобы Байган признал наш план лучше своего еще до того, как мы выпили за знакомство. Ну а когда мы с ним выпили по третьей, с нами за столом уже сидел Горластый Басим и напрашивался к нам в компанию вместе с пятью членами своего экипажа. После чего попойка на «Акита-мару» переросла в военный совет, готовый отправить в бой целую маленькую армию.
   Для нас добыча в грядущей битве имела второстепенное значение, и мы, дабы не урезать доли Цирюльника и Нобунаги, согласились отдать Басиму половину своей. И пообещали, что добавим еще четверть той команде, которая возьмет Слэгга живьем, если вдруг Тунгахоп и Убби оплошают. На том и порешили. После чего обсудили последние детали и разошлись по своим бронекатам, договорившись вновь собраться перед рассветом, только уже на «Гольфстриме»…
   Девятнадцать азиатов под командованием Нобунаги и шестеро головорезов Горластого Басима, включая его самого, прибыли к нам в условленный срок. И сразу же, не мешкая, перебрались в трюм истребителя. Вслед за ними спустились оба северянина, которым тоже предстояло скрываться до начала заварухи. Такой прорве народу там было тесновато, но никто не жаловался. Также всем было велено помалкивать – любой доносящийся из трюма подозрительный шум мог выдать врагу наш коварный замысел.
   Самым хлопотным этапом подготовки было перегрузить на истребитель с «Принцессы Экватора» пару сотен ящиков со всевозможным добром. Пришлось делать это вручную, в предрассветных сумерках, дабы свет факелов не привлек внимание Слэгга к странной ночной суете у подножия перевала. Команда Цирюльника справилась с работой без нашего участия, разместив товар на верхней палубе «Гольфстрима». Однако в дальнейшем нам придется обходиться уже без посторонней помощи. Поэтому я заранее попросил Пимена, чтобы он отобрал для нас не слишком тяжелые ящики.
   Погрузка завершилась аккурат к рассвету. Оттягивать встречу со Слэггом было бессмысленно – наша армия томилась в тесном трюме и это плохо сказывалось на ее боеспособности. Едва сумерки рассеялись, я отправил де Бодье в моторный отсек и велел ему приступать к делу. Впередсмотрящий нам сейчас не требовался, зато мог понадобиться бортстрелок, и Малабонита спустилась на орудийную палубу к «Сембрадорам». Физз хотел остаться у еще не остывшей жаровни, но я спровадил его к Сенатору, чтобы он не мешался под ногами.
   Вряд ли мы выглядели подозрительно. Шкипер прибывшего вчера истребителя обдумал за ночь все за и против и с рассветом отправился на переговоры с новыми хозяевами перевала… Чтобы их не нервировать, мы двигались нарочито медленно. Так, чтобы они сразу поняли: это не атака, а призыв к мирному диалогу. С высоты Слэггу было видно, что у нас на палубе нет никого и ничего подозрительного. Наоборот, лежащий там штабель ящиков указывал на то, что наши трюмы забиты до отказа и мы начали складировать груз где попало.
   С каждой минутой нависающая над перевалом громада Столпа становилась все ближе, а моя тревога – сильнее. На какие только чудеса ни насмотрелся я за свою жизнь, но подобного не припоминал. В другой раз я, возможно, охотно пощекотал бы себе нервы непривычным ощущением, но сейчас оно мне только мешало. Интересно, к какой категории отнести этот страх? Боязнью замкнутого пространства ее не назовешь – во впадине под упавшей башней простору хоть отбавляй. Страх быть раздавленным миллиардами тонн металла? Но разве это психический недуг? По-моему, нормальная реакция, свойственная любому человеку, над головой которого нависла такая угроза. Причем вполне реальная, а не призрачная.
   Забавная иллюзия: казалось, что до Столпа можно было достать рукой, хотя в действительности он находился над нами на высоте около километра. Понемногу привыкнув к такой «крыше», я перестал обращать на нее внимание и полностью сосредоточился на приближающемся дальнобое. Отсюда он был уже виден, хотя в «дыре», по какой мы ехали, еще царил сумрак. Оставалось надеяться, что нас также вовремя заметят и не поднимут зазря тревогу.
   Выемки и каменные осколки на дороге давали понять, что Слэгг подошел к своей работе со всей серьезностью. Прежде чем заряжать в катапульты бомбы, он пристрелял подступы к вершине обычными глыбами. Отметины от них свидетельствовали, что мы въехали в опасную зону. Отныне любое подозрение к нам грозило превратить «Гольфстрим» в огромную печь, битком набитую обугленными трупами. Это по первым строптивцам вымогатели палили не прицельно, а лишь за тем, чтобы хорошенько их припугнуть. Нам такое везение навряд ли улыбнется.
   Я старался определить, что происходит на палубах дальнобоя и не подают ли нам оттуда сигналы, какие мы могли проморгать в сумерках. И тут случилось такое, что напугало меня едва не до разрыва сердца. Катапульта на верхней орудийной площадке «Торментора» – такое название было начертано у него на борту – внезапно громыхнула рычагом и швырнула вверх нечто огромное и увесистое.
   Бомба!
   Она мчится по воздуху к нам, и я при всем старании не успею отвернуть в сторону. Траектория снаряда невысока, и его полет займет три-четыре секунды. Тут даже человеку или всаднику будет трудно уклониться, а ползущему на малой скорости бронекату – тем более…
   В последний момент я пригнулся, теша себя надеждой, что стены рубки защитят меня от осколков и пламени. Однако снаряд пролетел мимо и грохнулся оземь рядом с «Гольфстримом». И не взорвался, а лишь раскололся на части так, словно по нам выстрелили обычным камнем…
   Ну конечно – камень, а никакая не бомба! Это и был сигнал, который я старался не проворонить. Слэгг тоже не стал уповать на мою зоркость и подал нам самый красноречивый знак, какой только мог придумать.
   – Стоп колеса! – скомандовал я Сенатору. И через четверть минуты мы уже стояли на месте и дожидались, что же предпримут хозяева перевала.
   В прежние времена все было куда проще. Чтобы пообщаться на расстоянии, перевозчики использовали сигнальные зеркала и световую морзянку. При нынешней пасмурной погоде это средство связи не действовало. Гуго уже думал над тем, как заменить солнечный свет огнем, но пока безрезультатно. Хреновина, какой Сенатор пытался заменить зеркало, нагревалась докрасна, чадила и обжигала пальцы. Да и какой в ней смысл? Все равно у других шкиперов не было сигнальных «печек», и нам так и так приходилось вести переговоры лицом к лицу.
   Еще у перевозчиков имелась своя азбука жестов. Но она была примитивной, малопрактичной и плохо подходила для обсуждения сложных вопросов. Например, таких, как покупка пропуска через Сенегальские ворота. При кажущейся простоте этой сделки она могла таить в себе много коварных сюрпризов. И то, что мы согласились платить, еще не означало, что я подчинюсь всем без исключения требованиям Слэгга.
   Спустившись с мостика, я ушел на носовую палубу и через бойницу пронаблюдал, как с «Торментора» свесилась веревочная лестница и по ней на землю слезли трое северян. Надо полагать, Слэгг был среди них. Сразу видно: тертая и осторожная публика. Даже держа нас на прицеле трех катапульт, вымогатели не опустили трап. Опасаются, что в окрестных скалах засели прокравшиеся сюда ночью враги, которые только и ждут момента прорваться на дальнобой. Да, чую, хлебнем мы еще горя с этим Виллравеном. Не сегодня, так в скором будущем.
   Переговорщики видели, что я стою рядом со скорострельной «Эстантой», но, шагая к нам, не выказывали страха. Мне хотелось послать им ответный привет – пустить им под ноги пару болтов, – но я не стал этого делать. Когда северяне подошли поближе, я просто велел им остановиться. Они подчинились, хотя на их лицах явно читался намек, что мне следует быть повежливее. Я намек понял и, демонстративно отвернув баллестираду в сторону, отошел от нее.
   – С кем из вас надо говорить насчет оплаты за проезд? – первым делом осведомился я, пока гости осматривали «Гольфстрим» вблизи.
   – Говори со мной. Я тебя слушаю, – отозвался один из северян. По сравнению со своими приятелями он выглядел довольно нескладно. Виной тому были его широченные, мощные плечи и бычья шея, едва ли не превосходящая в диаметре голову. Непропорционально развитая фигура этого северянина напоминала молот на толстой, короткой рукояти. Человек-кувалда не счел нужным представиться, но, судя по описанию Тунгахопа и Цирюльника, это и был Слэгг собственной персоной.
   – Внизу поговаривают, что ваши расценки слишком завышены, – с укоризной заметил я, указав на южное подножие перевала.
   – Да ну?! – хохотнув, наигранно удивился Слэгг. – Не может быть! Наверное, эти парни нас плохо расслышали. Но ты ведь так не думаешь, раз решил пойти на переговоры, верно?
   – Думаю, вы вполне разумные люди, и мы наверняка сможем договориться, – ответил я. – Эта развалюха – не сухогруз. Трюм у нас маленький, но кое-какое барахлишко в нем есть. Возможно, кое-что вам приглянется, поэтому буду рад поделиться. Что конкретно вас интересует?
   – Да мало ли что, – развел руками северянин. – Дай нам подняться на борт и самим заглянуть к тебе в трюм, тогда мы и скажем тебе наши расценки. Не тяни волынку, опускай трап!
   – Вот уж нет! – запротестовал я. – К нам на борт вы не поднимитесь, и не мечтайте! Будь у меня тут армия, тогда другое дело, но нас тут раз-два и обчелся! Случись что, нам с вами не совладать!
   – Что за дерьмо ты несешь?! – Слэгг и его приятели набычились. – На кой пес вы нам сдались, чтобы с вами драться?
   – Не скажите, уважаемый! Я ведь не слепой и вижу, как вы таращитесь на мой «Гольфстрим»! Откуда мне знать, что у вас на уме? Я вас сюда впущу, а вы нас отсюда вышвырните и бронекат себе заберете! Машина-то хорошая, маневренная, проходимая, еще полгода назад под флагом Юга ездила! На такую машину любой позарится, даже благородные северяне вроде вас!
   – Ну раз ты считаешь нас благородными, значит, должен поверить нашему слову, что мы не тронем ни тебя, ни твою команду, ни твой бронекат! – Слэгг криво ухмыльнулся.