Страница:
Исходным пунктом на этот раз он выбрал Лас-Пальмас, восхитительный уголок на Канарских островах, привлекающий своей живописной прелестью массу иностранцев.
Линдеман решил использовать для путешествия складную лодку, вес которой был 55 фунтов. Что касается груза, то он состоял из 17 фунтов съемочной аппаратуры и пленок, 18 фунтов экипировки, 200 фунтов съестных припасов и напитков. Сам Линдеман весил почти 200 фунтов. Теперь о такелаже. Лодка была оснащена обычным основным и двумя косыми парусами. Эта складная лодка прекрасно выдержала все трудности далекого путешествия. Когда Линдеман достиг Больших Антильских островов, лодка выглядела почти как новая, если не считать нароста из ракушек на бортах и донной части. Возможно, положительные качества судна определялись еще и тем, что оно было короче пироги, в которой Линдеман совершил первое путешествие. Длина его составляла только 17 футов (немногим более 5 метров).
Как и год назад, путешествие началось осенью: Линдеман поднял парус 20 октября 1956 года. Сначала все шло благополучно. В первый день плавание напоминало обычную прогулку на небольшом судне под парусами. Однако уже на следующий день обнаружилось, что защитное покрывало не выполняет своей задачи. Линдеман собственноручно сделал его водонепроницаемым, но материал все же намокал от соленых брызг. Просочившаяся вода достигала колен. Несмотря на прорезиненную одежду, Линдеман промокал. А тут еще беда: должно быть, кожа оказалась слишком чувствительной к химикалиям, которыми он пропитал покрывало. Все тело горело, словно облитое кипящей смолой. Хотелось повернуть обратно, но Линдеман отбрасывал эту мысль, повторяя про себя: "Я должен это сделать, я хочу этого добиться".
Наконец, нужно было подумать о еде. Ведь в день отплытия он ограничился лишь завтраком, который приготовили ему друзья. Таким образом, в активе путешествия уже был своего рода небольшой эксперимент: 36 часов без пищи и воды. Вечером Линдеман пытался отогнать все мысли, пытался не думать ни о чем, кроме сна: вздремнуть, вздремнуть, восстановить силы для грядущего дня.
Но это оказалось непростым делом. Вначале надо было овладеть искусством держать управление и следить за курсом сквозь дрему, сквозь сон. Вскоре он добился некоторого успеха: засыпал на несколько секунд, на минуту - и просыпался снова, чередуя сон и бодрствование. Так прошла ночь. Земля давно исчезла за горизонтом, человек остался один.
По предположениям Линдемана путешествие должно было занять 70 суток (впоследствии правильность этого расчета подтвердилась). День проходил в заботах о том, чтобы вычерпать воду из лодки, просушить мокрую одежду. Это тоже было болезненным делом. Если ладони успели огрубеть от работы в ходе подготовки к плаванию, то кончики пальцев сохранили прежнюю чувствительность, и кожу безжалостно разъедала соленая вода.
В течение первой недели Линдеман врастал в новую жизнь, изучал неожиданности и сюрпризы, которые она преподносила. Он научился дремать ночью, удерживая руль ногами, чтобы лодка не отклонялась от направления, указанного компасом.
Вначале погода не баловала путешественника. Потом наступило улучшение, и он, конечно, радовался солнцу: можно было сушить мокрое белье, позволить себе небольшую гигиеническую процедуру. Он укладывал рулевое весло поперек лодки и начинал разоблачаться. Снимал костюм для гребли, прорезиненные вещи, шорты, свитер, нижнюю рубашку, развешивал насквозь промокшие вещи на вантах мачты и с удовольствием подставлял тело теплым лучам южного солнца. Просушивалась и подушка для сидения. Перед тем как одеваться, пудрил белье тальком. Иногда засыпал днем.
Как-то случайно нашел в лодке бутылку апельсинового сока: видимо, подсунул, провожая, один из друзей. Или вдруг обнаружил однажды на мачте кузнечика. Появились новые заботы: чем кормить насекомое в открытом море?
Всю первую неделю Линдеман питался консервами, чтобы облегчить тем самым вес лодки. Позднее он смог изменить свое меню, но вначале это были лишь консервы, дополняемые парой апельсинов и несколькими дольками чеснока. Были на борту и запас бутылок пива и консервированное молоко. Одним словом, о голоде пока думать не приходилось.
В начале второй недели Линдеману пришлось искать защиты от палящих лучей солнца. Он устанавливал паруса так, чтобы все время находиться в тени, и обрызгивал полотнище соленой водой. Однажды, видимо привлеченная тенью судна, подплыла совсем близко небольшая рыба. Между прочим, дно лодки было окрашено в красный цвет, что, вероятно, отпугивало крупную рыбу, в том числе и акул. Причин такой цветобоязни Линдеман не знал.
Стоило только усилиться ветру, как волны начинали захлестывать через верх. Спасения от этого бедствия не было. Впоследствии Линдеман отмечал, что в портативной лодке так же трудно избавиться от воды, как мотоциклисту спастись от дорожной пыли. На удочку, прикрепленную к боту, удалось поймать дельфина. Линдеман убил его ножом, выпил кровь, затем съел печень. Часть своего трофея отложил на следующий день. Таким образом, потребность организма в витаминах была временно удовлетворена.
А ветер между тем все усиливался. Пришлось спустить паруса. Закрепив руль, Линдеман плашмя улегся на дно. Внезапно лодку окатила огромная волна. Надо было не дать судну опрокинуться; он с трудом начал вычерпывать воду. Вечером, когда пошел дождь, Линдеман набрал питьевой воды. Залпом выпил больше литра, оставил немного про запас в алюминиевой фляге. Потом вдруг что-то случилось с часами - перестали заводиться. Хорошо еще, что продолжал ходить хронометр. Но непогода миновала, и снова появилось солнце. Линдеман просушил вещи, измерил в спокойной обстановке пульс: 48 ударов в минуту. А вчера и позавчера ночью было 34. Линдемана - "жертву кораблекрушения" сменил Линдеман-врач, ибо проводившийся опыт носил научный характер.
Встреча с акулами
О чем может думать врач, проводящий на себе опыт такого рода, как это сделал Линдеман? Все зависит, конечно, от индивидуальных особенностей человека. Линдеман был оптимистом. Задолго до окончания плавания, находясь в открытом море, он уже вынашивал планы нового путешествия.
Была у него и своя заветная мечта - об этом он тоже думал: завести ферму где-нибудь в тропиках. Лишь один предмет совершенно не занимал Линдемана: это женитьба (кто знает, может, мысли о ней остались на берегу). Но даже во сне, по-настоящему во сне, а не в моменты галлюцинаций и миражей, эротические чувства не беспокоили путешественника. Он мечтал скорее о хорошем столе, особенно о сладостях, о пирожных с кремом.
Воскресенье, 11 ноября, 23-й день путешествия. Минувшие сутки не порадовали ничем. Море превратилось в сущий ад, лодке грозила опасность гибели. А в воскресенье, чуть только погода улучшилась, Линдеман уже мечтал о кофе с пирожными, которым наслаждаются счастливцы на берегу. Ему казалось, что он слышит звон колоколов своей родной деревни.
К лодке приблизилась стая рыб, целое полчище. Одну из них, которая подошла совсем вплотную, ему удалось поймать. Разрывая зубами сырое мясо, Линдеман заметил, что десны кровоточат. Ему было прекрасно известно значение этого симптома. Не теряя времени, он достал коробку с витаминами. Поэтому он был очень рад, когда на приманку клюнул дельфин. К сожалению, дельфин был не один. За ним следом к лодке близко подошла акула. Линдеман уже видел себя вместе с лодкой и снаряжением в пасти морского разбойника, когда акула, очевидно испугавшись этой встречи не меньше человека, нырнула и исчезла в глубине.
На следующий день Линдеман снова встретился с акулой. Рыба была в двух футах от лодки. Собрав все силы и мужество, Линдеман ударил акулу веслом по голове. Но удар не произвел на рыбу ни малейшего впечатления. Она еще некоторое время держалась рядом с лодкой и только потом сочла нужным удалиться.
30-й день встретил путешественника отвратительной погодой. Мгла окутала море, устрашающе сверкали молнии, грохотал гром, непрерывно лил холодный дождь. Каждые две минуты приходилось вынимать карманный фонарь, чтобы свериться с компасом. Линдеман чувствовал себя усталым и жалким. Распухло и болело поцарапанное колено. Уж не занес ли он в рану инфекцию? Пришлось достать шприц и сделать инъекцию пенициллина.
Наконец буря затихла. Линдеман выудил из воды бутылку, вероятно болтавшуюся по волнам уже несколько недель. Она вся была облеплена крабами. Вскрывая панцири, Линдеман начал осторожно, чтобы не повредить слизистую полость рта, поедать маленькие тельца. Но как ни силен был голод, в первую очередь хотелось спать. Ночь слишком изнурила его. Желание было просто непреодолимым. Он понял, что если не выспится, то уже не сможет выдержать такой шторм вторично. Внезапный шквал мог перевернуть лодку - в этом заключалась главная опасность.
Следующая ночь была неспокойной. Опять штормило, опять была гроза с проливным дождем. Линдеману приходилось все время откачивать воду. А потом случилось то, чего он боялся: был потерян руль. Выше уже говорилось, что Линдеман научился в полусонном состоянии управлять ногами. Но сейчас он настолько хотел спать, что не заметил, с каким трудом стал подаваться рулевой трос. А затем руль вдруг сорвало.
Это моментально отрезвило врача, и он бодрствовал до утра. Лодку несло как попало, заливало водой. Руки были изранены и кровоточили. Мерещилось, что защитное покрывало вдруг начинает говорить человеческим голосом. Все чувства обострились и пришли в какое-то странное состояние. Линдеман не только разговаривал с самим собой, с парусами или реями; ему казалось, что звуки, которые раздаются вокруг, исходят от невидимых людей.
Когда шторм, наконец, утих, Линдеман занялся установкой запасного руля. Зажал баллер руля между ног и, придерживая перо правой рукой, не раздеваясь, спустился в воду. Было не холодно, но мешали сильные волны. Одна из них неожиданно накрыла его с головой как раз в тот момент, когда он перекладывал перо руля из правой руки в левую. Руль выскользнул.
Не растерявшись, Линдеман нырнул, к счастью - удачно. В конце концов поставить и закрепить руль ему удалось, хотя это и стоило огромных усилий.
И вот снова засияло солнце, стали появляться морские птицы. На горизонте на расстоянии полумили показалась большая коробка, конечно, корабль. Ближе, ближе... Обогнул лодку. Линдеман приветственно помахал рукой, показывая, что у него все в порядке. На мостике столпились люди. Один из офицеров поднес ко рту мегафон и спросил, не хочет ли хозяин лодки подняться на борт. Линдеман, поблагодарив, отказался. Отвечая на дальнейшие вопросы, он назвал себя, сообщил, что вышел из Лас-Пальмаса и направляется в Сент-Томас. Решительно отклонил все любезные предложения моряков сделать для него что-либо, не принял никаких продуктов. Он лишь попросил сообщить ему точное местонахождение. Когда оно было вычислено, путешественник с удовлетворением узнал, что расчеты правильны и он уже проделал половину пути. Убедившись, что Линдеман ни в чем не нуждается, торговый корабль под голландским флагом продолжал свой путь.
В последующие дни ничего особенно примечательного не случилось. Линдеман плыл уже семь недель. Со всех сторон его овевали жестокие ветры. На теле не было живого места. Болело все: колени, локти, плечи; он превратился прямо-таки в ревматическое бюро прогнозов. Он настолько устал, что уже не мог идти под парусами ночью. Опять беседовал с таинственными голосами, опять мечтал о пище, которую получит, достигнув цели, о хорошей пище: белом хлебе, масле, швейцарском сыре, ветчине, а на десерт - яблочном муссе, бисквитах и шоколаде. Но вкусней всего, конечно, пирожные с кремом - жаль, их нет в тропиках.
К началу девятой недели опять начались неполадки с рулем. Пришлось собрать все силы, чтобы не потерять курса.
Снова встретился на пути корабль. Когда в темноте Линдеман увидел красный, потом зеленый огонек, он сперва не разобрал, что это такое. Потом различил очертания судна. Казалось, оно движется прямо на лодку. Просигналил на всякий случай фонарем. Этого, по-видимому, не заметили. Корабль прошел мимо и вскоре исчез из поля зрения.
Человеку, очутившемуся на месте Линдемана, смертельно уставшему после бессонной ночи, одинокому, ничтожные события могут доставить большую радость. Южная птица, пролетевшая над лодкой, вызвала у путешественника такой прилив бодрости и воодушевления, что он приветствовал ее громким "ура". Вскоре он опять встретился с судном, большим танкером, и опять его спрашивали, не нужно ли чего-нибудь, и он опять отказался от какой бы то ни было помощи.
Ночью в полусне галлюцинирующее воображение нарисовало ему встречу с давешним танкером. Матросы спустили шлюпку, в нее спрыгнул молодой негр и поплыл ему навстречу. Внезапно откуда-то вынырнула черная лошадь и увлекла шлюпку за собой. Он очнулся: лошадь исчезла, превратившись наяву в бешеный порыв шторма. Волны немилосердно обрушивались на лодку, не хватало воздуха для дыхания. Лодка опрокинулась, Линдеман очутился в холодной воде. По звездам определил время: было около девяти вечера.
Так в воде он и дожидался рассвета, держась за лодку. С наступлением утра суденышко удалось перевернуть, забраться в него и определить размеры ущерба. Мачта была сломана в нижней части, дрейфовый якорь исчез. Море поглотило весь запас консервов, за исключением одиннадцати банок сгущенного молока, привязанных в мешке к мачте. Водонепроницаемый фонарь, к счастью, уцелел и работал, зато две фотокассеты и обе "Лейки" погибли. Не помогло и то, что они были привязаны к лодке. Были смыты все запасные части, предметы личного туалета и многое другое. Парус был весь порван и спутан. Удастся ли поставить его теперь? Вышел из строя драгоценный хронометр, исчез хороший нож, остался лишь старый, кривой и тупой. Но герой говорил себе: "Я жив и здоров, о каких сожалениях может быть речь?"
Следующей ночью лодка опять опрокинулась, однако ему довольно быстро удалось поставить ее на киль. А шторм продолжал бушевать, и море казалось кипящим адом.
Временами Линдемана охватывала смертельная усталость. В душе появлялась абсолютная пустота, не было ни одной мысли, все вокруг затихало, хотя на самом деле ревел шторм. Но лодка держалась, и он знал: на нее можно положиться, она не выдаст, она сильней всех шквалов и волн. Повторяя это себе снова и снова, врач боролся с душевной слабостью, с надвигавшимся отчаянием.
Наступило рождество. 24 декабря - шел 66-й день путешествия - Линдеман получил настоящий рождественский подарок: он увидел ласточек. Да, да, береговых, сухопутных ласточек. Для него это была большая радость. Весь день он не смыкал глаз. Руль был сломан, приходилось управлять веслом. Мучил ревматизм в плече, заставляя все время перекладывать весло из одной руки в другую. Опять начались галлюцинации. В небе возникали огни - уж не Сент-Джонс ли это на Антигуа, одном из Малых Антильских островов?
Или вдруг появлялся тот мальчик-негр в резиновой лодке... Но возвращалось трезвое сознание, и он видел: земли все нет и нет. Не оставил ли он Антилы в стороне? Ведь, по расчетам, земля должна быть совсем близко!
28 декабря был его день рождения. Но Линдеман не думал об этом. Он думал о пирожных и о том, что вот уже долгие три недели он сидит в мокрой одежде, да что там в мокрой - вернее сказать, прямо в воде.
А на другой день на горизонте показались тени облаков. Линдеман не мог сдержать радостного крика. Ура! И в самом деле, на следующий день, 30 декабря, то есть на 72-й день путешествия, перед ним встал на горизонте остров. Это была пустынная голая скала, а к северу от нее виднелся остров. Очертания суши подсказали ему правильный курс на филиппсбургскую гавань Сан-Мартин.
И вот лодка входит в порт. Падают тяжелые капли дождя. Все дышит спокойствием и тишиной. Пышная зелень тропиков, красные крыши разноцветных домов. Близился вечер, когда Линдеман причалил к пирсу. Цель была достигнута. У него дрожали колени и плохо слушались отвыкшие от ходьбы ноги.
Да и чему удивляться - ведь человек 72 дня не ступал на сушу. Наконец-то он сможет получить то, о чем так долго мечтал: кофе с пирожными.
Значение эксперимента Линдемана
Оценивая значение своеобразного опыта, который произвел над собой Линдеман, надо учитывать следующее. Условия, в которых оказывается обычно потерпевший кораблекрушение, отличаются, конечно, от экспериментальных условий путешествия Линдемана, хотя в каждом отдельном случае обстановка своеобразна. Очень многое зависит от оснащения спасательного судна, от его конструкции, от запасов продовольствия, от психического склада и морального состояния человека, от его одаренности, умения и знаний.
Психическая нагрузка в эксперименте Линдемана была нелегкой, и у него часто бывал повод к отчаянию. Достаточно вспомнить, как он проводил в воде долгие часы, цепляясь за свою скользкую маленькую опрокинутую "калошу", а на голову в это время обрушивались волны высотой с трехэтажный дом. Нужно было обладать большой волей к жизни, чтобы не отчаяться, не ослабеть, не сдаться.
Потом бессонница, привычка к укороченному сну. Линдеман доказал, что при определенных обстоятельствах достаточно нескольких минут сна, чтобы сохранить жизнь и силы для борьбы.
Без патетики и преувеличений суммировал Линдеман физиологическую сторону своего опыта. Конечно, "кораблекрушение" было "добровольным". Не внес автор ничего нового и в проблему утоления жажды. Он не пил морской воды; связанное с этим иссушение организма и установление допустимой степени его для человека не были предметом опыта. Но проблема питания обогатилась в физиологическом отношении. Линдеман показал, что потерпевшему кораблекрушение заполучить в день килограмм рыбы вовсе не так уж трудно. А килограмм рыбы - это около 1000 калорий. Для нормального, здорового человека такого количества калорий в сутки недостаточно. Однако оно надолго предотвращает истощение, хотя человек, конечно, теряет значительную часть веса (как это случилось с Линдеманом после потери запаса консервов).
Проблема здоровья во время путешествия почти отсутствовала. Опыт Линдемана показал, что опасность охлаждения организма в морях тропического пояса невелика. Ни постоянно мокрая одежда, ни многочасовое пребывание в холодной воде не вызвали у Линдемана простуды. Зато с пищеварением при столь скудной и очень концентрированной диете дело обстояло явно неблагополучно, постоянно мучил ненормальный стул.
Опыт Линдемана возбудил большой интерес общественности, а в научном мире вызвал дискуссию о целесообразности и смысле таких экспериментов.
Врач, который пишет об этом опыте, должен признать, что в нем есть что-то необыкновенное, захватывающее, ведь риск для жизни экспериментатора был так велик! В наш век мощного развития техники можно было, даже пользуясь такой же маленькой лодкой, сделать рейс относительно комфортабельным и безопасным. Линдеман не пошел по этому пути и решил опереться на одну только человеческую волю. Это самое главное в оценке опыта, хотя и другие результаты физиологического и психологического порядка также представляют определенную ценность. Опыт Линдемана занимает достойное место среди других экспериментов, произведенных на себе современными врачами.
VIII. "УТОПЛЕННИКИ" И "УДАВЛЕННИКИ"
Путешествие доктора Линдемана через океан на лодке-одиночке, несомненно, относится к категории опытов на самом себе. Однако, имитируя условия, в которых может оказаться потерпевший кораблекрушение, Лиидеман не брал одного: опасности захлебнуться. Проблемы утопления и удушения дали пищу для опытов, проводившихся другими врачами, причем они доходили до предела подобного эксперимента. В учебнике известного специалиста в области судебной медицины Эдуарда Хофмана упоминается о враче Флеминге, который сжимал себе артерии на шее до тех пор, пока не впадал в сомнамбулическое состояние, достигая как бы первой стадии удавления, предшествующей смерти от удушья. Смертельный исход такого эксперимента исключен, потому что в момент потери сознания пальцы автоматически разжимаются, прекращается давление на глотку.
В 1905 году появилось сообщение об аналогичном опыте французского врача Николауса Миновици. Лежа в кровати, он в течение нескольких секунд сдавливал себе шейные сосуды. Сначала глаза застилало пеленой, пропадало зрение - это было сигналом, что сейчас он должен потерять сознание. Дыхание прекращалось, но оно восстанавливалось немедленно после того, как освобождались артерии на шее.
Другой опыт воспроизводил незавершенное повешение. К потолку был приделан блок, через который перекидывался шнур диаметром в 5 миллиметров. На одном конце его завязывалась петля. Миновици надевал ее на шею, ложился на пол на левый бок на матрац и тянул правой рукой за свободный конец шнура, воспроизводя повешение. Даже слабое затягивание петли вызывало соответствующие явления: лицо наливалось кровью, затем становилось багрово-синим, перед глазами плыли огненные круги, появлялся шум в ушах.
От "предварительных" опытов Миновици перешел к основной цели исследования; изучил на себе полный механизм повешения. Сначала он делал попытки "привыкнуть" к состоянию повешения, повторяя описанный выше прием до 6-7 раз по 4-5 секунд. После этого он приступил к прямому повешению на том же блочном приспособлении, так что тело его свободно висело на шнуре. Миновици удалось довести продолжительность опыта до 26 секунд. Однако невыносимая боль в области подъязычной кости справа, вызывавшаяся затягиванием шнура, заставила его прекратить опыты.
Вот как описывал Миновици свои ощущения: "Как только ноги оторвались от опоры, веки мои судорожно сжались. Дыхательные пути были перекрыты настолько плотно, что я не мог сделать ни вдоха, ни выдоха. В ушах раздался какой-то свист, я уже не слышал голоса ассистента, натягивавшего шнур и отмечавшего по секундомеру время. В конце концов боль и недостаток воздуха заставили меня остановить опыт. Когда эксперимент был закончен и я спустился вниз, из глаз моих брызнули слезы".
После опыта боли при глотании держались долее десяти дней, особенно у подъязычной кости справа. Беспрестанно мучила жажда, горло все время пересыхало. Странгуляционная борозда на шее была заметна еще неделю спустя.
В чем смысл этих жестоких опытов на себе? Как известно, веревка часто выступает в качестве орудия самоубийства. Поэтому вопросы, связанные с механикой удавления как причины смерти, интересуют судебную медицину. С этой точки зрения описанные опыты, представляющие собой риск для жизни экспериментатора, имеют определенную ценность.
Многие врачи и студенты-медики изучали в опытах на себе также проблему искусственного дыхания. Соответствующие исследования проводились, например, по просьбе или по крайней мере в связи с интересом военных ведомств в Иллинойсском университете. В качестве практической задачи ставилась разработка наиболее рациональных методов искусственного дыхания при оказании помощи утопающим. В ходе опытов было установлено, например, количество кислорода, необходимое для введения в легкие человека, которому угрожает смерть от удушья.
Опыт проводился так. С помощью яда кураре парализовались дыхательные мышцы, естественное дыхание прекращалось, и кислород вводился в трахею подопытного через специальную трубку. Теперь можно было установить, каким количеством кислорода компенсируется кислородное голодание организма. Одновременно врачам удалось выяснить, что распространенный в Америке при спасении утопленников метод искусственного дыхания Шефера менее эффективен, чем метод Холгера - Нильсена. Значение этого практического вывода нельзя недооценить.
Та же самая группа врачей-экспериментаторов из Иллинойсского университета - ее возглавлял доктор Садове - занималась разработкой проблемы искусственного дыхания по поручению одной электрической компании. Речь шла об оказании первой помощи электромонтеру-верхолазу, пораженному током на линии высоковольтной электропередачи и беспомощно повисшему на своем поясе. Следовало выяснить возможность такой помощи на месте поражения, то есть в воздухе, на мачте, чтобы не терять драгоценного времени для спуска пострадавшего на землю, так как это крайне уменьшало возможность спасти человека.
В поисках добровольца для подобного опыта Садове обратился к своим сотрудникам. Вызвался некий Кориц, тот же студент-медик, над которым проводился предыдущий эксперимент.
Главной задачей по-прежнему оставалось найти наилучший способ искусственного дыхания, так как при электрошоке непосредственной причиной смерти является обычно остановка дыхания и тут его нужно быстрее восстановить, чтобы вернуть пострадавшего к жизни. Студента Корица, предварительно наркотизированного, укрепляли на вершине специально поставленной мачты электропередачи в положении пораженного током. Затем профессиональные монтеры-верхолазы поднимались к нему и различными способами делали искусственное дыхание, чему их заранее обучили. Опыт увенчался успехом. Разработанный благодаря самоотверженности будущего врача специальный метод искусственного дыхания положительно зарекомендовал себя в Америке и начинает находить все большее распространение в Европе.
IX. НА ВЫСОЧАЙШИХ ВЕРШИНАХ
Стремление людей взбираться на горные вершины, несомненно, не является врожденным. Ведь древние народы не знали альпинизма. Они считали высокие и самые высокие горы обиталищами богов и демонов, и суеверный страх охватывал их при взгляде на эти вершины.
Линдеман решил использовать для путешествия складную лодку, вес которой был 55 фунтов. Что касается груза, то он состоял из 17 фунтов съемочной аппаратуры и пленок, 18 фунтов экипировки, 200 фунтов съестных припасов и напитков. Сам Линдеман весил почти 200 фунтов. Теперь о такелаже. Лодка была оснащена обычным основным и двумя косыми парусами. Эта складная лодка прекрасно выдержала все трудности далекого путешествия. Когда Линдеман достиг Больших Антильских островов, лодка выглядела почти как новая, если не считать нароста из ракушек на бортах и донной части. Возможно, положительные качества судна определялись еще и тем, что оно было короче пироги, в которой Линдеман совершил первое путешествие. Длина его составляла только 17 футов (немногим более 5 метров).
Как и год назад, путешествие началось осенью: Линдеман поднял парус 20 октября 1956 года. Сначала все шло благополучно. В первый день плавание напоминало обычную прогулку на небольшом судне под парусами. Однако уже на следующий день обнаружилось, что защитное покрывало не выполняет своей задачи. Линдеман собственноручно сделал его водонепроницаемым, но материал все же намокал от соленых брызг. Просочившаяся вода достигала колен. Несмотря на прорезиненную одежду, Линдеман промокал. А тут еще беда: должно быть, кожа оказалась слишком чувствительной к химикалиям, которыми он пропитал покрывало. Все тело горело, словно облитое кипящей смолой. Хотелось повернуть обратно, но Линдеман отбрасывал эту мысль, повторяя про себя: "Я должен это сделать, я хочу этого добиться".
Наконец, нужно было подумать о еде. Ведь в день отплытия он ограничился лишь завтраком, который приготовили ему друзья. Таким образом, в активе путешествия уже был своего рода небольшой эксперимент: 36 часов без пищи и воды. Вечером Линдеман пытался отогнать все мысли, пытался не думать ни о чем, кроме сна: вздремнуть, вздремнуть, восстановить силы для грядущего дня.
Но это оказалось непростым делом. Вначале надо было овладеть искусством держать управление и следить за курсом сквозь дрему, сквозь сон. Вскоре он добился некоторого успеха: засыпал на несколько секунд, на минуту - и просыпался снова, чередуя сон и бодрствование. Так прошла ночь. Земля давно исчезла за горизонтом, человек остался один.
По предположениям Линдемана путешествие должно было занять 70 суток (впоследствии правильность этого расчета подтвердилась). День проходил в заботах о том, чтобы вычерпать воду из лодки, просушить мокрую одежду. Это тоже было болезненным делом. Если ладони успели огрубеть от работы в ходе подготовки к плаванию, то кончики пальцев сохранили прежнюю чувствительность, и кожу безжалостно разъедала соленая вода.
В течение первой недели Линдеман врастал в новую жизнь, изучал неожиданности и сюрпризы, которые она преподносила. Он научился дремать ночью, удерживая руль ногами, чтобы лодка не отклонялась от направления, указанного компасом.
Вначале погода не баловала путешественника. Потом наступило улучшение, и он, конечно, радовался солнцу: можно было сушить мокрое белье, позволить себе небольшую гигиеническую процедуру. Он укладывал рулевое весло поперек лодки и начинал разоблачаться. Снимал костюм для гребли, прорезиненные вещи, шорты, свитер, нижнюю рубашку, развешивал насквозь промокшие вещи на вантах мачты и с удовольствием подставлял тело теплым лучам южного солнца. Просушивалась и подушка для сидения. Перед тем как одеваться, пудрил белье тальком. Иногда засыпал днем.
Как-то случайно нашел в лодке бутылку апельсинового сока: видимо, подсунул, провожая, один из друзей. Или вдруг обнаружил однажды на мачте кузнечика. Появились новые заботы: чем кормить насекомое в открытом море?
Всю первую неделю Линдеман питался консервами, чтобы облегчить тем самым вес лодки. Позднее он смог изменить свое меню, но вначале это были лишь консервы, дополняемые парой апельсинов и несколькими дольками чеснока. Были на борту и запас бутылок пива и консервированное молоко. Одним словом, о голоде пока думать не приходилось.
В начале второй недели Линдеману пришлось искать защиты от палящих лучей солнца. Он устанавливал паруса так, чтобы все время находиться в тени, и обрызгивал полотнище соленой водой. Однажды, видимо привлеченная тенью судна, подплыла совсем близко небольшая рыба. Между прочим, дно лодки было окрашено в красный цвет, что, вероятно, отпугивало крупную рыбу, в том числе и акул. Причин такой цветобоязни Линдеман не знал.
Стоило только усилиться ветру, как волны начинали захлестывать через верх. Спасения от этого бедствия не было. Впоследствии Линдеман отмечал, что в портативной лодке так же трудно избавиться от воды, как мотоциклисту спастись от дорожной пыли. На удочку, прикрепленную к боту, удалось поймать дельфина. Линдеман убил его ножом, выпил кровь, затем съел печень. Часть своего трофея отложил на следующий день. Таким образом, потребность организма в витаминах была временно удовлетворена.
А ветер между тем все усиливался. Пришлось спустить паруса. Закрепив руль, Линдеман плашмя улегся на дно. Внезапно лодку окатила огромная волна. Надо было не дать судну опрокинуться; он с трудом начал вычерпывать воду. Вечером, когда пошел дождь, Линдеман набрал питьевой воды. Залпом выпил больше литра, оставил немного про запас в алюминиевой фляге. Потом вдруг что-то случилось с часами - перестали заводиться. Хорошо еще, что продолжал ходить хронометр. Но непогода миновала, и снова появилось солнце. Линдеман просушил вещи, измерил в спокойной обстановке пульс: 48 ударов в минуту. А вчера и позавчера ночью было 34. Линдемана - "жертву кораблекрушения" сменил Линдеман-врач, ибо проводившийся опыт носил научный характер.
Встреча с акулами
О чем может думать врач, проводящий на себе опыт такого рода, как это сделал Линдеман? Все зависит, конечно, от индивидуальных особенностей человека. Линдеман был оптимистом. Задолго до окончания плавания, находясь в открытом море, он уже вынашивал планы нового путешествия.
Была у него и своя заветная мечта - об этом он тоже думал: завести ферму где-нибудь в тропиках. Лишь один предмет совершенно не занимал Линдемана: это женитьба (кто знает, может, мысли о ней остались на берегу). Но даже во сне, по-настоящему во сне, а не в моменты галлюцинаций и миражей, эротические чувства не беспокоили путешественника. Он мечтал скорее о хорошем столе, особенно о сладостях, о пирожных с кремом.
Воскресенье, 11 ноября, 23-й день путешествия. Минувшие сутки не порадовали ничем. Море превратилось в сущий ад, лодке грозила опасность гибели. А в воскресенье, чуть только погода улучшилась, Линдеман уже мечтал о кофе с пирожными, которым наслаждаются счастливцы на берегу. Ему казалось, что он слышит звон колоколов своей родной деревни.
К лодке приблизилась стая рыб, целое полчище. Одну из них, которая подошла совсем вплотную, ему удалось поймать. Разрывая зубами сырое мясо, Линдеман заметил, что десны кровоточат. Ему было прекрасно известно значение этого симптома. Не теряя времени, он достал коробку с витаминами. Поэтому он был очень рад, когда на приманку клюнул дельфин. К сожалению, дельфин был не один. За ним следом к лодке близко подошла акула. Линдеман уже видел себя вместе с лодкой и снаряжением в пасти морского разбойника, когда акула, очевидно испугавшись этой встречи не меньше человека, нырнула и исчезла в глубине.
На следующий день Линдеман снова встретился с акулой. Рыба была в двух футах от лодки. Собрав все силы и мужество, Линдеман ударил акулу веслом по голове. Но удар не произвел на рыбу ни малейшего впечатления. Она еще некоторое время держалась рядом с лодкой и только потом сочла нужным удалиться.
30-й день встретил путешественника отвратительной погодой. Мгла окутала море, устрашающе сверкали молнии, грохотал гром, непрерывно лил холодный дождь. Каждые две минуты приходилось вынимать карманный фонарь, чтобы свериться с компасом. Линдеман чувствовал себя усталым и жалким. Распухло и болело поцарапанное колено. Уж не занес ли он в рану инфекцию? Пришлось достать шприц и сделать инъекцию пенициллина.
Наконец буря затихла. Линдеман выудил из воды бутылку, вероятно болтавшуюся по волнам уже несколько недель. Она вся была облеплена крабами. Вскрывая панцири, Линдеман начал осторожно, чтобы не повредить слизистую полость рта, поедать маленькие тельца. Но как ни силен был голод, в первую очередь хотелось спать. Ночь слишком изнурила его. Желание было просто непреодолимым. Он понял, что если не выспится, то уже не сможет выдержать такой шторм вторично. Внезапный шквал мог перевернуть лодку - в этом заключалась главная опасность.
Следующая ночь была неспокойной. Опять штормило, опять была гроза с проливным дождем. Линдеману приходилось все время откачивать воду. А потом случилось то, чего он боялся: был потерян руль. Выше уже говорилось, что Линдеман научился в полусонном состоянии управлять ногами. Но сейчас он настолько хотел спать, что не заметил, с каким трудом стал подаваться рулевой трос. А затем руль вдруг сорвало.
Это моментально отрезвило врача, и он бодрствовал до утра. Лодку несло как попало, заливало водой. Руки были изранены и кровоточили. Мерещилось, что защитное покрывало вдруг начинает говорить человеческим голосом. Все чувства обострились и пришли в какое-то странное состояние. Линдеман не только разговаривал с самим собой, с парусами или реями; ему казалось, что звуки, которые раздаются вокруг, исходят от невидимых людей.
Когда шторм, наконец, утих, Линдеман занялся установкой запасного руля. Зажал баллер руля между ног и, придерживая перо правой рукой, не раздеваясь, спустился в воду. Было не холодно, но мешали сильные волны. Одна из них неожиданно накрыла его с головой как раз в тот момент, когда он перекладывал перо руля из правой руки в левую. Руль выскользнул.
Не растерявшись, Линдеман нырнул, к счастью - удачно. В конце концов поставить и закрепить руль ему удалось, хотя это и стоило огромных усилий.
И вот снова засияло солнце, стали появляться морские птицы. На горизонте на расстоянии полумили показалась большая коробка, конечно, корабль. Ближе, ближе... Обогнул лодку. Линдеман приветственно помахал рукой, показывая, что у него все в порядке. На мостике столпились люди. Один из офицеров поднес ко рту мегафон и спросил, не хочет ли хозяин лодки подняться на борт. Линдеман, поблагодарив, отказался. Отвечая на дальнейшие вопросы, он назвал себя, сообщил, что вышел из Лас-Пальмаса и направляется в Сент-Томас. Решительно отклонил все любезные предложения моряков сделать для него что-либо, не принял никаких продуктов. Он лишь попросил сообщить ему точное местонахождение. Когда оно было вычислено, путешественник с удовлетворением узнал, что расчеты правильны и он уже проделал половину пути. Убедившись, что Линдеман ни в чем не нуждается, торговый корабль под голландским флагом продолжал свой путь.
В последующие дни ничего особенно примечательного не случилось. Линдеман плыл уже семь недель. Со всех сторон его овевали жестокие ветры. На теле не было живого места. Болело все: колени, локти, плечи; он превратился прямо-таки в ревматическое бюро прогнозов. Он настолько устал, что уже не мог идти под парусами ночью. Опять беседовал с таинственными голосами, опять мечтал о пище, которую получит, достигнув цели, о хорошей пище: белом хлебе, масле, швейцарском сыре, ветчине, а на десерт - яблочном муссе, бисквитах и шоколаде. Но вкусней всего, конечно, пирожные с кремом - жаль, их нет в тропиках.
К началу девятой недели опять начались неполадки с рулем. Пришлось собрать все силы, чтобы не потерять курса.
Снова встретился на пути корабль. Когда в темноте Линдеман увидел красный, потом зеленый огонек, он сперва не разобрал, что это такое. Потом различил очертания судна. Казалось, оно движется прямо на лодку. Просигналил на всякий случай фонарем. Этого, по-видимому, не заметили. Корабль прошел мимо и вскоре исчез из поля зрения.
Человеку, очутившемуся на месте Линдемана, смертельно уставшему после бессонной ночи, одинокому, ничтожные события могут доставить большую радость. Южная птица, пролетевшая над лодкой, вызвала у путешественника такой прилив бодрости и воодушевления, что он приветствовал ее громким "ура". Вскоре он опять встретился с судном, большим танкером, и опять его спрашивали, не нужно ли чего-нибудь, и он опять отказался от какой бы то ни было помощи.
Ночью в полусне галлюцинирующее воображение нарисовало ему встречу с давешним танкером. Матросы спустили шлюпку, в нее спрыгнул молодой негр и поплыл ему навстречу. Внезапно откуда-то вынырнула черная лошадь и увлекла шлюпку за собой. Он очнулся: лошадь исчезла, превратившись наяву в бешеный порыв шторма. Волны немилосердно обрушивались на лодку, не хватало воздуха для дыхания. Лодка опрокинулась, Линдеман очутился в холодной воде. По звездам определил время: было около девяти вечера.
Так в воде он и дожидался рассвета, держась за лодку. С наступлением утра суденышко удалось перевернуть, забраться в него и определить размеры ущерба. Мачта была сломана в нижней части, дрейфовый якорь исчез. Море поглотило весь запас консервов, за исключением одиннадцати банок сгущенного молока, привязанных в мешке к мачте. Водонепроницаемый фонарь, к счастью, уцелел и работал, зато две фотокассеты и обе "Лейки" погибли. Не помогло и то, что они были привязаны к лодке. Были смыты все запасные части, предметы личного туалета и многое другое. Парус был весь порван и спутан. Удастся ли поставить его теперь? Вышел из строя драгоценный хронометр, исчез хороший нож, остался лишь старый, кривой и тупой. Но герой говорил себе: "Я жив и здоров, о каких сожалениях может быть речь?"
Следующей ночью лодка опять опрокинулась, однако ему довольно быстро удалось поставить ее на киль. А шторм продолжал бушевать, и море казалось кипящим адом.
Временами Линдемана охватывала смертельная усталость. В душе появлялась абсолютная пустота, не было ни одной мысли, все вокруг затихало, хотя на самом деле ревел шторм. Но лодка держалась, и он знал: на нее можно положиться, она не выдаст, она сильней всех шквалов и волн. Повторяя это себе снова и снова, врач боролся с душевной слабостью, с надвигавшимся отчаянием.
Наступило рождество. 24 декабря - шел 66-й день путешествия - Линдеман получил настоящий рождественский подарок: он увидел ласточек. Да, да, береговых, сухопутных ласточек. Для него это была большая радость. Весь день он не смыкал глаз. Руль был сломан, приходилось управлять веслом. Мучил ревматизм в плече, заставляя все время перекладывать весло из одной руки в другую. Опять начались галлюцинации. В небе возникали огни - уж не Сент-Джонс ли это на Антигуа, одном из Малых Антильских островов?
Или вдруг появлялся тот мальчик-негр в резиновой лодке... Но возвращалось трезвое сознание, и он видел: земли все нет и нет. Не оставил ли он Антилы в стороне? Ведь, по расчетам, земля должна быть совсем близко!
28 декабря был его день рождения. Но Линдеман не думал об этом. Он думал о пирожных и о том, что вот уже долгие три недели он сидит в мокрой одежде, да что там в мокрой - вернее сказать, прямо в воде.
А на другой день на горизонте показались тени облаков. Линдеман не мог сдержать радостного крика. Ура! И в самом деле, на следующий день, 30 декабря, то есть на 72-й день путешествия, перед ним встал на горизонте остров. Это была пустынная голая скала, а к северу от нее виднелся остров. Очертания суши подсказали ему правильный курс на филиппсбургскую гавань Сан-Мартин.
И вот лодка входит в порт. Падают тяжелые капли дождя. Все дышит спокойствием и тишиной. Пышная зелень тропиков, красные крыши разноцветных домов. Близился вечер, когда Линдеман причалил к пирсу. Цель была достигнута. У него дрожали колени и плохо слушались отвыкшие от ходьбы ноги.
Да и чему удивляться - ведь человек 72 дня не ступал на сушу. Наконец-то он сможет получить то, о чем так долго мечтал: кофе с пирожными.
Значение эксперимента Линдемана
Оценивая значение своеобразного опыта, который произвел над собой Линдеман, надо учитывать следующее. Условия, в которых оказывается обычно потерпевший кораблекрушение, отличаются, конечно, от экспериментальных условий путешествия Линдемана, хотя в каждом отдельном случае обстановка своеобразна. Очень многое зависит от оснащения спасательного судна, от его конструкции, от запасов продовольствия, от психического склада и морального состояния человека, от его одаренности, умения и знаний.
Психическая нагрузка в эксперименте Линдемана была нелегкой, и у него часто бывал повод к отчаянию. Достаточно вспомнить, как он проводил в воде долгие часы, цепляясь за свою скользкую маленькую опрокинутую "калошу", а на голову в это время обрушивались волны высотой с трехэтажный дом. Нужно было обладать большой волей к жизни, чтобы не отчаяться, не ослабеть, не сдаться.
Потом бессонница, привычка к укороченному сну. Линдеман доказал, что при определенных обстоятельствах достаточно нескольких минут сна, чтобы сохранить жизнь и силы для борьбы.
Без патетики и преувеличений суммировал Линдеман физиологическую сторону своего опыта. Конечно, "кораблекрушение" было "добровольным". Не внес автор ничего нового и в проблему утоления жажды. Он не пил морской воды; связанное с этим иссушение организма и установление допустимой степени его для человека не были предметом опыта. Но проблема питания обогатилась в физиологическом отношении. Линдеман показал, что потерпевшему кораблекрушение заполучить в день килограмм рыбы вовсе не так уж трудно. А килограмм рыбы - это около 1000 калорий. Для нормального, здорового человека такого количества калорий в сутки недостаточно. Однако оно надолго предотвращает истощение, хотя человек, конечно, теряет значительную часть веса (как это случилось с Линдеманом после потери запаса консервов).
Проблема здоровья во время путешествия почти отсутствовала. Опыт Линдемана показал, что опасность охлаждения организма в морях тропического пояса невелика. Ни постоянно мокрая одежда, ни многочасовое пребывание в холодной воде не вызвали у Линдемана простуды. Зато с пищеварением при столь скудной и очень концентрированной диете дело обстояло явно неблагополучно, постоянно мучил ненормальный стул.
Опыт Линдемана возбудил большой интерес общественности, а в научном мире вызвал дискуссию о целесообразности и смысле таких экспериментов.
Врач, который пишет об этом опыте, должен признать, что в нем есть что-то необыкновенное, захватывающее, ведь риск для жизни экспериментатора был так велик! В наш век мощного развития техники можно было, даже пользуясь такой же маленькой лодкой, сделать рейс относительно комфортабельным и безопасным. Линдеман не пошел по этому пути и решил опереться на одну только человеческую волю. Это самое главное в оценке опыта, хотя и другие результаты физиологического и психологического порядка также представляют определенную ценность. Опыт Линдемана занимает достойное место среди других экспериментов, произведенных на себе современными врачами.
VIII. "УТОПЛЕННИКИ" И "УДАВЛЕННИКИ"
Путешествие доктора Линдемана через океан на лодке-одиночке, несомненно, относится к категории опытов на самом себе. Однако, имитируя условия, в которых может оказаться потерпевший кораблекрушение, Лиидеман не брал одного: опасности захлебнуться. Проблемы утопления и удушения дали пищу для опытов, проводившихся другими врачами, причем они доходили до предела подобного эксперимента. В учебнике известного специалиста в области судебной медицины Эдуарда Хофмана упоминается о враче Флеминге, который сжимал себе артерии на шее до тех пор, пока не впадал в сомнамбулическое состояние, достигая как бы первой стадии удавления, предшествующей смерти от удушья. Смертельный исход такого эксперимента исключен, потому что в момент потери сознания пальцы автоматически разжимаются, прекращается давление на глотку.
В 1905 году появилось сообщение об аналогичном опыте французского врача Николауса Миновици. Лежа в кровати, он в течение нескольких секунд сдавливал себе шейные сосуды. Сначала глаза застилало пеленой, пропадало зрение - это было сигналом, что сейчас он должен потерять сознание. Дыхание прекращалось, но оно восстанавливалось немедленно после того, как освобождались артерии на шее.
Другой опыт воспроизводил незавершенное повешение. К потолку был приделан блок, через который перекидывался шнур диаметром в 5 миллиметров. На одном конце его завязывалась петля. Миновици надевал ее на шею, ложился на пол на левый бок на матрац и тянул правой рукой за свободный конец шнура, воспроизводя повешение. Даже слабое затягивание петли вызывало соответствующие явления: лицо наливалось кровью, затем становилось багрово-синим, перед глазами плыли огненные круги, появлялся шум в ушах.
От "предварительных" опытов Миновици перешел к основной цели исследования; изучил на себе полный механизм повешения. Сначала он делал попытки "привыкнуть" к состоянию повешения, повторяя описанный выше прием до 6-7 раз по 4-5 секунд. После этого он приступил к прямому повешению на том же блочном приспособлении, так что тело его свободно висело на шнуре. Миновици удалось довести продолжительность опыта до 26 секунд. Однако невыносимая боль в области подъязычной кости справа, вызывавшаяся затягиванием шнура, заставила его прекратить опыты.
Вот как описывал Миновици свои ощущения: "Как только ноги оторвались от опоры, веки мои судорожно сжались. Дыхательные пути были перекрыты настолько плотно, что я не мог сделать ни вдоха, ни выдоха. В ушах раздался какой-то свист, я уже не слышал голоса ассистента, натягивавшего шнур и отмечавшего по секундомеру время. В конце концов боль и недостаток воздуха заставили меня остановить опыт. Когда эксперимент был закончен и я спустился вниз, из глаз моих брызнули слезы".
После опыта боли при глотании держались долее десяти дней, особенно у подъязычной кости справа. Беспрестанно мучила жажда, горло все время пересыхало. Странгуляционная борозда на шее была заметна еще неделю спустя.
В чем смысл этих жестоких опытов на себе? Как известно, веревка часто выступает в качестве орудия самоубийства. Поэтому вопросы, связанные с механикой удавления как причины смерти, интересуют судебную медицину. С этой точки зрения описанные опыты, представляющие собой риск для жизни экспериментатора, имеют определенную ценность.
Многие врачи и студенты-медики изучали в опытах на себе также проблему искусственного дыхания. Соответствующие исследования проводились, например, по просьбе или по крайней мере в связи с интересом военных ведомств в Иллинойсском университете. В качестве практической задачи ставилась разработка наиболее рациональных методов искусственного дыхания при оказании помощи утопающим. В ходе опытов было установлено, например, количество кислорода, необходимое для введения в легкие человека, которому угрожает смерть от удушья.
Опыт проводился так. С помощью яда кураре парализовались дыхательные мышцы, естественное дыхание прекращалось, и кислород вводился в трахею подопытного через специальную трубку. Теперь можно было установить, каким количеством кислорода компенсируется кислородное голодание организма. Одновременно врачам удалось выяснить, что распространенный в Америке при спасении утопленников метод искусственного дыхания Шефера менее эффективен, чем метод Холгера - Нильсена. Значение этого практического вывода нельзя недооценить.
Та же самая группа врачей-экспериментаторов из Иллинойсского университета - ее возглавлял доктор Садове - занималась разработкой проблемы искусственного дыхания по поручению одной электрической компании. Речь шла об оказании первой помощи электромонтеру-верхолазу, пораженному током на линии высоковольтной электропередачи и беспомощно повисшему на своем поясе. Следовало выяснить возможность такой помощи на месте поражения, то есть в воздухе, на мачте, чтобы не терять драгоценного времени для спуска пострадавшего на землю, так как это крайне уменьшало возможность спасти человека.
В поисках добровольца для подобного опыта Садове обратился к своим сотрудникам. Вызвался некий Кориц, тот же студент-медик, над которым проводился предыдущий эксперимент.
Главной задачей по-прежнему оставалось найти наилучший способ искусственного дыхания, так как при электрошоке непосредственной причиной смерти является обычно остановка дыхания и тут его нужно быстрее восстановить, чтобы вернуть пострадавшего к жизни. Студента Корица, предварительно наркотизированного, укрепляли на вершине специально поставленной мачты электропередачи в положении пораженного током. Затем профессиональные монтеры-верхолазы поднимались к нему и различными способами делали искусственное дыхание, чему их заранее обучили. Опыт увенчался успехом. Разработанный благодаря самоотверженности будущего врача специальный метод искусственного дыхания положительно зарекомендовал себя в Америке и начинает находить все большее распространение в Европе.
IX. НА ВЫСОЧАЙШИХ ВЕРШИНАХ
Стремление людей взбираться на горные вершины, несомненно, не является врожденным. Ведь древние народы не знали альпинизма. Они считали высокие и самые высокие горы обиталищами богов и демонов, и суеверный страх охватывал их при взгляде на эти вершины.