Гнедина Татьяна. Беглец с чужим временем

   - А вам зачем это знать?
   Трассен повертел в руках часы.
   - Мне-то все равно! Только ведь, наверное, много топлива расходуется оттого, что масса поезда на больших ускорениях сильно возрастает.
   Часовщик перегнулся через окошко и зашептал Трассену в ухо:
   - Молчите! Говорят, будут запускать только по два вагона... А билеты будут стоить бешеных денег. У нас таких денег не водится. Пускай начальники ездят.
   - А вы не скажете, где можно устроиться на хорошо оплачиваемую работу?
   - Смотря с какой специальностью...
   - Я физик.
   Часовщик с живым любопытством посмотрел на Трассена.
   - Да вы что, спятили? Кому сейчас нужны физики?
   - Та-а-к,- протянул Трассен. - А не нужны ли хорошие повара?
   - Повара? - вскричал часовщик в восторге. - Повара? Да что же вы, милейший, раньше этого не сказали! - и он выскочил из-за прилавка. - Мы только что потеряли нашу лучшую повариху. Вот уже две недели, как Гаммельн лишен национальной немецкой пищи.
   - Какой?
   - Рагу из потрохов, например.
   - Я могу приготовить рагу из потрохов, - скромно заменил Трассен.
   - Голубчик, - часовщик взял Лео под руку, - если вы, действительно знаете секрет этого блюда, не будем медлить. Проведем испытание на кухне городского ресторана!
   - Все очень просто. Хорошо очищенные и промытые потроха домашней птицы посолить и слегка обжарить на сковородке, уверенно декламировал Трассен. - После чего посыпать их мукой и жарить еще несколько минут...
   Часовщик запер мастерскую, и они понеслись мимо сокращающихся домов с готическими крышами, мимо сужающихся витрин маленьких магазинчиков, и, если бы не шарканье подошв о тротуары, Трассену могло бы показаться, что это не он бежит по улице, а улица несется мимо, сокращаясь, как детская книжка-гармошка.
   Часовщик очень торопился.
   АННА-МАРИ ПРИГЛАШЕНА НА ТАНЦЫ
   Случилось так, что Трассен вскоре снова увидел "девушку своей мечты". Сереньким туманным утром он торопливо бежал на работу мимо сужающихся окон гаммельнских домов. На кухне его уже давно ждали у кипящих кастрюль кухарка Тони и ее племянник. Кастрюли от нагрева так "тяжелели", что без помощи своего шеф-повара они их сдвинуть не могли. Закон превращения энергии в массу требовал от повара большой физической силы, и Трассена на работе очень ценили.
   К большому дому с паровозными трубами на крыше подъехала машина. Трассен остановился. Дверца распахнулась, и из машины вышла она. Девушка, не оглядываясь, пошла по тротуару. Трассен увидел, как к рулю ее машины пересел человек в железнодорожной форме и ввел машину во двор дома.
   Лео догнал девушку. Анна-Мари плакала.
   - Что случилось? Почему у вас отобрали машину?
   Она отвернулась, продолжая плакать.
   - Я вас уже видел. На площади перед ратушей. Вы тогда так странно изменялись...
   Девушка удивленно на него поглядела.
   - Изменялась?
   Трассен смущенно поправил очки: "Значит, ей и в голову не приходит, что зависимость размеров от скорости - удивительное явление".
   - А-а... Это вас задержал полицейский около бензоколонки? Вы, кажется, что-то кричали? - насмешливо спросила девушка.
   - Я был поражен изменением цвета ваших волос золотых до фиолетовых.
   Девушка улыбнулась и поправила выбившуюся из прически прядь.
   - Какой же цвет вам больше понравился?
   - Обыкновенный. Когда машина остановилась.
   - К сожалению, мне больше не придется ездить на машине.
   - Почему?
   - Отца уволили с железной дороги и отобрали служебную машину.
   - Почему уволили?
   - Физики больше не нужны.
   - Он физик?
   - Был.
   - Я тоже...
   - Вы физик? Но... я вас не знаю...
   - Я теперь работаю не по специальности...
   - Кем?
   - Поваром.
   Наступило молчание.
   - Я бы хотел вас увидеть снова, - сказал, наконец, Трассен.
   - А сейчас вы торопитесь на кухню?
   - Я тороплюсь на работу.
   - Можно было бы найти занятие поинтереснее!
   - Я готов заняться тем, чем вы пожелаете, - обещал Трассен.
   Она засмеялась.
   - Но мы даже не знакомы.
   - Лео Трассен.
   - Анна-Мари.
   Она вытерла ладонью слезы со щеки и улыбнулась широкой мальчишеской улыбкой.
   - Я очень редко плачу, - сказала она.
   - Потеря машины, наверно, большое горе, - сказал Трассен. - У меня ее никогда не было.
   - Разве дело в машине? Дело в том, - у нее задрожали губы, - отец больше никому не нужен... Вам этого не понять!
   - Почему же? Я ведь тоже не нашел работы по специальности. Послушайте, у меня идея. Пойдемте вечером танцевать.
   У Анны-Мари так просияло лицо, что Трассен понял: ее еще никогда не приглашали на танцы.
   - Куда?
   - Если не возражаете, в тот ресторан, где я работаю.
   Анна-Мари заколебалась, но, взглянув на очки Трассена, кивнула и, торопливо попрощавшись с Лео, помчалась к универмагу "Десять лет в вагоне" покупать бронзовые туфли на гнутом каблуке.
   ВЕСКЕ ПИШЕТ ДОНОСЫ ИЗ ГАММЕЛЬНА
   На гаммельнскую почту начали поступать аккуратно заклеенные серые стандартные конверты с непонятным для почтовых чиновников адресом: "Берлин. Принц-Альбертштрассе, 5. Отдел сорок два". Конверты протягивал в окошко человек с бугристым лицом и слегка косящими глазами. Служащий покорно принимал серые конверты и наклеивал на них гаммельнские марки с изображением какого-то забытого всеми кайзера. Однажды почтовый чиновник попробовал было отказаться принять письмо с адресатом неизвестного города, но клиент отогнул борт своего пальто и, показав какой-то стальной значок, многозначительно спросил:
   - Понятно?
   Служащий недавно работал на почте и очень боялся признаться в том, что он чего-то не понимает. Поэтому он молча кивнул и продолжал принимать корреспонденцию от таинственного клиента. Конверты он аккуратно сдавал вместе с почтой, отправляемой сразу же на поезда, совершавшие вокруг Гаммельна рейсы с замедленным временем. Он знал, что корреспонденция возвратится на Центральный городской почтамт через полтора-два года. А там видно будет. В серых конвертах лежали подробные доносы о событиях, происходящих в городе, непонятным образом оказавшемся вне подчинения Третьему рейху. Доносы составлял Веске.
   "Весьма срочно. Секретно. Доставить немедленно.
   1. В течение двух недель вынужден бездействовать на территории города Гаммельна, оторванного от всех основных функций Третьего рейха. Хайль! В предыдущих донесениях мною описаны особенности местных условий, которые должны быть рассмотрены с точки зрения их существования в системе Третьего рейха. Вкратце повторяю анализ обстановки:
   а) провинция Гаммельн не имеет постоянного немецкого времени, единого для всего местного населения;
   б) жители, располагающие достаточными средствами для приобретения железнодорожного билета, отправляются в путешествие по окружной железной дороге и оказываются в условиях существования с иным временем, замедленным по отношению к календарю на городской почте. Таким образом, возвращаясь снова к месту жительства, они приобретают разницу в возрасте, 'по сравнению с их закрепленными согражданами (железнодорожные билеты выдаются без справки о расовой принадлежности и отношения к национал-социалистской партии);
   в) наблюдение за уличным движением подтвердило, что здесь даже при малых скоростях проявляют себя так называемые "эффекты" теории относительности (изменение размеров тел и их массы в зависимости от скорости). Скорости передвижения в Гаммельне очень малы и, по слухам, не могут превышать некую величину, равную местной скорости света.
   Разумеется, усилия фюрера и его доблестных отрядов заставят местных жителей двигаться с более высокими скоростями, достойными истинных немцев. Хайль!
   2. Мною проведена разведка для выяснения причин полной изоляции гаммельнской провинции. В беседе с железнодорожным машинистом (см. донесение № 5) я узнал о законе превращения энергии в массу. Машинист сообщил мне о резком возрастании массы железнодорожных составов при увеличении скорости. Это, в свою очередь, требует огромного увеличения потребляемого топлива. Таким образом, ненормальное увеличение массы движущихся тел в Гаммельне требует такой затраты горючего, которое делает путешествие на сколько-нибудь значительные расстояния практически неосуществимым. Так мне удалось понять машиниста, несмотря на его нетрезвое состояние. (Все напитки - за счет моих личных денежных средств.) О срочном переводе сумм, необходимых для организации местной сети тайной полиции, я указывал во всех предыдущих донесениях.
   Перехожу к наиболее важной части своего донесения..."
   Здесь Веске не удовлетворился только шифром, а вывел текст особыми невидимыми чернилами. В заключение он просил начальство выслать ему полный комплект оружия, включая пулемет. Он сообщил, что успел захватить с собой только шестизарядный револьвер.
   ВЕСКЕ НАХОДИТ ПОМОЩНИЦУ
   Отправив очередное донесение, Веске пошел на вокзал. Там готовились к прибытию поезда.
   - Повторяю - к платформе номер три прибывает экспресс в четырнадцать часов по вокзальному времени, - монотонно твердил унылый голос. - Встречающих просят не выходить из зала ожидания... Повторяю...
   В зале ожидания царила суматоха. Спекулянты готовились к выгодным сделкам. Жены замазывали косметикой появившиеся морщины. Дети потели в нарядных костюмах. Сердца бились учащенно. Стрелка вокзальных часов прыгала через минуты. Буфетчик запер дверь и отправился за новой партией прохладительных напитков. Наконец послышался воющий гудок поезда. Он становился все тоньше и тоньше по мере приближения состава. И хотя гаммельнцы не ведали о существовании эффекта Допплера, они еще с детства привыкли по гудку определять, приближается или удаляется поезд. Встречающие бросились к дверям. Толстая женщина с потрепанной прической оказалась в первых рядах. Это была фрау Бункер, вдова железнодорожного контролера, местная спекулянтка. Узнавая заранее о прибытии пассажиров "из замедленного времени", она отлично сбывала им залежавшиеся товары гаммельнских магазинов. Сегодня она тоже рассчитывала на выгодную сделку. В дверях на перрон фрау Бункер охнула, остановилась. Кто-то с силой наступил ей на ногу, от боли у нее потемнело в глазах. Между тем этот "кто-то" поднес к ее лицу перстень с таким крупным драгоценным камнем, что у фрау Бункер задрожали колени, и она пошла за владельцем перстня, словно загипнотизированная.
   - Сколько? - шепнула она.
   - Договоримся,- ответил незнакомец.
   Так состоялось знакомство господина Веске и фрау Бункер.
   В Гаммельне не существовало тайной полиции. Все свое время полицейские посвящали регулированию уличного движения, а в условиях гаммельнских удивительных физических эффектов это требовало особой сноровки и внимания. И хотя такая роль полицейской системы в целом казалась Веске жалкой и недостойной германского государства, он решил пока довольствоваться помощью добровольных любителей тайной слежки за своими ближними. Первой энтузиасткой оказалась фрау Бункер. В ее доме и поселился бывший сотрудник отдела гестапо "номер сорок два", обладатель перстня с отлично сфабрикованным фальшивым брильянтом.
   Новое жилище господина Веске было расположено рядом с домом профессора Айкельсона, и это обстоятельство дало почву для доверительных бесед между фрау Бункер и ее новым постояльцем. Новый жилец хотел знать все. Фрау Бункер ненавидела своих соседей Айкельсонов глухо тлеющей ненавистью. Для этого было много причин.
   Безутешная вдова, посвятившая себя спекулянтской деятельности на привокзальной площади, нуждалась в поддержке. Ее покойный супруг, железнодорожный контролер, сообщал ей расписание поездов, приходящих из иного времени. После его смерти она оказалась одинокой в своих стараниях и ходила на спекулянтские дела вслепую. Вот тут-то она и обратилась за помощью к "привокзальному физику" Айкельсону. Но старик пришел в такое негодование, что фрау Бункер пришлось немедленно убираться. И она поклялась отомстить.
   По вечерам на втором этаже дома Айкельсонов вспыхивая синий свет. Присмотревшись, фрау Бункер заметила там какие-то приборы. Однажды туда же на веревке поднимали огромную каменную плиту. И фрау Бункер отправилась в полицию. Там ей ответили, что профессор Айкельсон проводит опыты по поручению железнодорожного управления. Синий свет продолжал мигать. Но время работало не на Айкельсона, а на фрау Бункер...
   Кто бы мог подумать, что все начнется с рукоделья? Да, именно с рукоделья. На парадном черном мундире железнодорожного контролера, который пришелся впору новому квартиранту и тарному руководителю фрау Бункер в делах государственной важности, она вышила череп и скрещенные кости. Так железнодорожный мундир ее покойного супруга стал мундиром первого гаммельнского эсэсовца. Безоговорочно передав Веске все свои сбережения, фрау Бункер превратилась в его послушную рабу. То, чем она раньше занималась из любви к искусству - то есть сплетнями и наушничеством,- оказалось, по словам Веске, не чем иным, как ее патриотическим долгом, сделавшим ее первой национал-социалисткой в городе. Кроме того, твердо заявил Веске, за свои услуги фрау Бункер будет щедро вознаграждена из фонда имущества уничтоженных врагов Третьего рейха, а к ним, безусловно, принадлежат ее соседи Айкельсоны. Во-первых, они смущают и тревожат умы честных немцев своими бессмысленными и вредными опытами, не приносящими никакой практической выгоды городу; во-вторых, до него дошли слухи, будто Айкельсон пытается доказать своими археологическими раскопками, что в жилах гаммельнцев течет вовсе не чистая немецкая кровь, а некая сложная смесь, образовавшаяся в результате многовекового сосуществования нескольких племен на территории нынешнего гаммельнского округа; в-третьих, многозначительно глядя в глаза фрау Бункер, Веске спросил ее, знает ли она, откуда произошла фамилия Айкепьсон и кто он по национальности? Фрау Бункер подхватила идею на лету. Ее атака была короткой и решительной. Она сразу же представила нужную информацию о "намеченном объекте". Айкельсон общается с какимто неизвестным человеком. Его в городе никто не знает, и прибыл он неизвестно откуда. Говорят, срисовывает то, что раскапывает из земли старик Айкельсон. А может быть, Айкельсон занимается вовсе не раскопками? Время от времени он исчезает на несколько недель и уходит в такую даль, где ни один гаммельнец сроду не бывал. Да еще таскает с собой диковинные приборы - фрау Бункер сама их видела.
   - Шпион! - коротко обобщил Веске. - Недаром бродит где-то у границы.
   Так, случайно попав в погоне за Трассеном в "городок относительности", Веске занес в него первые бациллы коричневой чумы. И хотя городок продолжал жить своей обычной жизнью, план действий, намеченный Веске невидимыми чернилами в "донесении № 8", становился реальностью.
   КЛЕМПЕРТ СЧИТАЕТ,
   ЧТО МИР НЕ ИЗМЕНИЛСЯ
   Рауль стад помощником профессора Айкельсона. Сегодня он сдал старику большую серию зарисовок. Среди них была интересная виньетка из древней рукописи: по лавровому венку бежит человек с крылышками на ногах. Кто это? Бог ветра? Но как он попал в этот медлительный мир? И с какой скоростью он бежит?
   Профессор Айкельсон рассеянно просмотрел рисунки и сказал:
   - Завтра утром вы свободны, Рауль. Я возобновляю работу в лаборатории.
   В лаборатории Клемперт никогда не бывал, и о физике Айкельсон с ним не разговаривал. Только однажды профессор сказал, что уже много лет повторяет один и тот же эксперимент. "Опыт Айкельсона",- бросил он с усмешкой. Рауль сдержался и не упомянул о знаменитом опыте Майкельсона. Это было бы нелепо. Что знает гаммельнский физик о Майкельсоне? И какая может быть между ними связь, кроме созвучия фамилий?
   Рауль вышел на улицу и, миновав сверкающий никелем центр, отправился в пригороды. Он никогда еще там не бывал. Шел он медленно, чтобы возрастающая собственная масса не мешала идти. Наконец Рауль вышел за городскую черту, и перед ним раскинулся призрачный поселок с тускло поблескивающими в темноте окнами. Дома выстроились вдоль широкой дороги, уходящей к далеким заводским зданиям. Пахли полынью.
   Рауль подошел к покосившемуся домику. Заглянув в окно, увидел за столом старую, полную женщину, раскладывающую по тарелкам еду из кастрюли. Двое мальчишек лет по двенадцати, отчаянно болтая ногами, пытались скользить по комнате вместе со стульями. Высокая молодая девушка причесывалась перед зеркалом и, вынимая из рта заколки, что-то раздраженно выкрикивала, поворачиваясь к мужчине, сидящему на кровати. Стукнула калитка. Звеня ведрами, пробежала девочка.
   - Сдачу верни! - крикнули из дому.
   Девчонка сначала помчалась с завидной быстротой, но потом, как будто передумав, медленно и вяло поплелась вдоль дороги, поддавая ногой ведро. Рауль пошел за ней. Почему у них так далеко колодец? Неужели гаммельнский водопровод кончился у последнего городского дома с черепичной крышей? Весь поселок состоял из самодельных домиков.
   А девчонка все шла и шла вперед, позвякивая пустыми ведрами. Остановилась она около домика, похожего на терем Бабы Яги. В домике светилось одно-единственное круглое окошечко.
   - Добрый вечер, фрау Паулина, - сказала девочка. - Два ведра, пожалуйста.
   - Не забудь вернуть сдачу. У меня опять были неприятности с твоей матерью.
   Девочка поставила ведра под кран водопроводной колонки, и из него с шипением вырвался поток воды. Наполнив ведра, девочка снова вышла на дорогу. В окошке задернулась занавеска. Рауль обошел крошечное строение. За ведро воды здесь платят? Почему?
   - Фрау Паулина! - негромко позвал он.
   В окне появилось гладкое, казалось, промытое до мельчайшей морщинки, доброе лицо.
   - Что вам угодно?
   - Извините, я не здешний... Сколько стоит вода?
   - Пять пфеннигов ведро. Заходите, я дам вам напиться.
   Пригнувшись, Рауль вошел в домик.
   - В первый раз в пригороде? - фрау Паулина вязала.
   - Да.
   - А я в первый раз попала в город, когда мне исполнилось восемнадцать лет. С тех пор бывала там всего два раза. Что нам делать в Гаммельне? Для таких скоростей, на которых там живут, нужны деньги, каких мы и в глаза не видим. Мы живем своей жизнью, за временем не гоняемся. Возьмите вон ту кружку и налейте себе воды из колонки. Не ушибитесь с непривычки.
   "Ушибиться? Обо что?"
   Рауль взял высокую кружку с длинной ручкой и вышел на улицу, куда был выведен кран.
   - Пускаю! - крикнула фрау Паулина.
   Неожиданный удар выбил кружку из рук Рауля. Струя воды камнем упала на ногу. Он почувствовал боль. Отступив, он поднял кружку.
   - Бьет, как камень, - заметила фрау Паулина, появившись в дверях. - Проточная вода у нас здесь тяжелеет от скорости. Поэтому с нас и дерут бешеные деньги за ее перекачку.
   "Черт возьми, ведь масса проточной воды действительно возрастает..."
   Старуха взяла из рук Рауля кружку и, держа ее обеими руками перед бьющей струей, налила до краев.
   - Вот теперь вода не "тяжелая".
   "Масса покоя меньше массы движения",- вспомнил Рауль.
   Он долго пил прохладную воду.
   - Спасибо. А что у вас тут производят? - Он кивнул на освещенные заводские корпуса.
   - Топливо добывают. Здесь и рудники и завод. А топливо-то кончается! Сжирают его эти ваши экспрессы... За временем гонитесь...
   - Я не гонюсь, фрау Паулина.
   - Ну, тогда счастливого пути.
   - До свидания, фрау Паулина.
   Клемперт вышел на дорогу и пошел обратно в город.
   Смиренная бедность окраин больших городов. Люди, живущие на задворках чужого богатства. Так жили и те берлинские ребята, которые приходили по вечерам в кафе "Синяя лампочка". Они сидели до рассвета, иной раз выпив одну-единственную кружку пива. Почувствовать свободу - вот за чем приходили люди в "Синюю лампочку". До фашизма можно было еще надеяться на лучшее. Но нацисты больше всего боятся именно свободы. И они ее задушили. Немцев убедили, что только война может спасти их от бедности. На немцев надели мундиры.
   Гаммельн! Другой мир с удивительными законами природы. Но и тут смиренная бедность. Что ждет эту страну, в которой даже время течет не для всех людей одинаково?
   В доме Айкельсонов было темно. Анна-Мари сидела на подоконнике открытого окна.
   - Где вы были? - спросила она.
   - В пригороде.
   Она спрыгнула с подоконника.
   - Вы ходили туда пешком?
   - Конечно.
   - А правда, что у них там вода за деньги?
   - Неужели вы там не бывали?
   - Никогда! Впрочем, один раз в детстве... Там на нас смотрят с ненавистью... А кто виноват, что онм родились не в городе?
   - Никто.
   - Почему вы всегда разговариваете со мной так, как будто я в чем-то виновата? С вами я чувствую себя несчастной.
   Рауль облокотился на подоконник.
   - У вас неприятности?
   Она кивнула.
   - Отцу запретили заниматься опытами.
   - Как так запретили?
   - Приходили из полиции и объявили, что уволенный служащий не имеет права заниматься опытами без контроля полиции.
   - А обо мне не спрашивали?
   - Нет.
   - Простите, Анни. Я хотел вас спросить: вы ни с кем обо мне не говорили?
   Анна-Мари ответила не сразу.
   - Нет, я ни с кем о вас не говорила.
   - Ну и прекрасно! Спокойной ночи!
   - Погодите, Рауль. Неужели вас ничего не интересует, кроме архивных рисунков и пригородов?
   Клемперт улыбнулся.
   - Очень многое. А главное - я очень хочу вам помочь.
   - Мне не надо помогать. Я просто хотела... хотела с вами поговорить об одном человеке, который, может быть... - Она встретила насмешливый взгляд Клемперта. - Ничего я не хотела! Спокойной ночи.
   Клемперт не мог знать, что человек, о котором хотела с ним говорить Анна-Мари, был Лео Трассен, его бывший друг.
   ПАДЕНИЕ ТРАССЕНА
   А для Трассена наступил самый несчастный вечер в его жизни. Он брел по городу и вышел к привокзальным путям. Как холодные васильки, горели сигнальные огни. Пахло едким дымом и мокрым железом. Ему было не впервой коротать ночные часы на вокзале. Но то было когда-то... Давно... В Берлине... А теперь?
   Память послушно прокрутила перед ним короткометражный фильм.
   Он не ожидал, что встретит снова "девушку своей мечты" в тот самый день, когда ему в первый раз выдадут такую кучу денег. Он не думал, что повар может получать больше физика. Она шла с рынка, и в руках у нее была большая корзина с провизией. Он купил цветы, сунул ей в руки мокрые красные гвоздики и понес корзину. Цветам она так обрадовалась, будто ей раньше их никогда не дарили.
   А ей и вправду никогда не дарили цветы. В Гаммельне не тратят деньги на чепуху. Цветы дарят только уезжающим, да и то - кактусы, чтобы по возвращении в гаммельнское время они сохранились...
   По тесным рельсам проползал паровоз.
   Подумать только - простой паровоз, а работает, как машина времени. Впрочем, всегда ли нужна машина, чтобы бежать от своего времени? Где бы я был, если бы остался в Берлине? Слава богу, все это ушло навсегда. И теперь я хотел бы жить, как говорится в старых сказках: "Долго и счастливо - до самой смерти..."
   ...Ну что ж, она обрадовалась цветам и сияющая шла до своего дома. Мы подошли к калитке, и тут я увидел ее отца. Он сидел в плетеной качалке. Глаза острые. Типичный взгляд экспериментатора.
   - А-а, бывший физик! Слыхал, слыхал!
   - Я не бывший физик.
   - Простите, не расслышал?
   - Я не бывший физик.
   - Значит, я ошибся?
   - Вы не ошиблись. Но работаю я поваром.
   И вот тут-то образовалась трещина. Старик встал и, ни слова не говоря, ушел в дом. С тех пор меня больше в дом не приглашали.
   После этого я спасовал. Собственно говоря, почему спасовал? Я радовался как последний дурак,- когда Анна-Мари шла со мной гулять. Иногда я спрашивал:
   - Чем теперь занимается профессор?
   - Археологией, - и ни слова больше.
   - А физикой?
   - Не знаю.
   Между прочим, я сам вчера вечером видел вспышки света в окне лаборатории. Ну что ж, может быть, профессор занимается физикой просто так, для себя? Но не каждому дано иметь домашнюю лабораторию. И зря он разгневался, узнав, что я бросил науку. Конечно, я ничего не сказал об этом Анне-Мари. А потом дела пошли совсем плохо.
   - ...Я не люблю, когда со мной переходят на "ты".
   - Почему?
   - Потому что мне не нужны вокзальные знакомства.
   - Вокзальные?
   - Бросьте прикидываться! - она иронически посмотрела на меня.
   Когда она грубо разговаривает, мне почему-то становится ее жаль.
   - Если у девушки нет денег, она может рассчитывать на верность только до первой поездки в "иное время". А потом сами понимаете - появляется разница в возрасте... И никто не виноват, если тебя бросают...
   И тут я сделал величайшую глупость. Я сказал:
   - Прошу вас быть моей женой. На всю жизнь и в любом времени.
   ...Повар сделал предложение... Конечно, она отказала...
   На этом кадре короткометражный фильм оборвался. Но конец его может показаться безнадежным только тому, кто не понимает выражения глаз Анны-Мари! Трассен снова вглядывается в этот последний кадр и пытается найти в нем скрытую для себя надежду.
   Впереди длинный вечер. Сегодня ему не идти на работу - не его смена. Может, пойти в "свой" ресторан? Занять столик у оркестра. Заказать фирменное блюдо - "бифштекс Трассена". Напиться.
   Заглянув на кухню, Лео увидел, что кухарка фрау Тони пытается передвинуть "отяжелевшую" горячую кастрюлю.
   "Теплота переходит в массу", - машинально подумал Трассен.
   - Помогите, господин шеф! Кастрюля горячая - килограммов на десять тянет.
   Трассен вместе с кухаркой перенес кастрюлю с плиты на стол.
   - Вот теперь она остынет, я и сама с ней справлюсь.- Фрау Тони вытерла руки о передник. - А что же вы не в свою смену вышли?