Страница:
«Притворюсь туготроном!» — мелькнула у Серёжи отчаянная мысль. Он выхватил из кармана фонарик и начал быстро включать и выключать его.
— Давно бы так! — неожиданно выполз из приблизившегося туготрона хриплый голос. — Заработала твоя сигнализация? Ты из какой серии? Что-то я тебя никогда не видел.
Серёжа не успел придумать ответ, потому что в этот момент произошло нечто совершенно неожиданное: велосипед вырвался у него из рук и, подкатившись к туготрону (это был, как вы, вероятно, уже догадались, Хамиан14), стал описывать вокруг него круги, словно им управлял невидимый седок, мчащийся по круглой цирковой арене.
Круг. Ещё один. Снова круг. Серёжа не успевал следить за велосипедом.
— Магнитно! — в восторге вскричал Хамиан-14 и протянул щупальца к велосипеду.
И тут произошло чудо: велосипед притянулся к щупальцам туготрона, описав в воздухе дугу.
— Ха-ха-ха! — затрещали смехачи в животе Хамиана. — Видал, как я у тебя устройство перемагнитил? — похвастался он. — А почему?
— Почему? — тихо спросил Серёжа.
— А потому, что во мне самое сильное магнитное поле.
Хамиан-14 опустил щупальца с велосипедом и слегка оттолкнул его от себя. Велосипед снова пошёл по кругу.
— А что ты с ним делаешь, если у тебя даже своего магнитного поля нет? — спросил Хамиан-14.
— Я на нём езжу, — ответил Серёжа. — Это велосипед.
— Ездишь? — повторил туготрон и тут же направил в свою память слово «велосипед». Но в том месте, где в его голове запоминались новые выражения, как раз проходила трещина, и в памяти Хамиана-14 осело исковерканное слово «левосипед».
— Покажи, как ты и твоё приспособление ездите, — сказал Хамиан-14.
— А вы сначала размагнитьтесь. Иначе я не смогу отъехать.
Раздался грохот выключателя хамиановского магнитного поля. И в тот же момент велосипед остановился как вкопанный. Серёжа бросился к нему, вскочил в седло и изо всех сил помчался к лесу.
— Назад! — заорал туготрон.
Серёжа услышал, как за его спиной снова грохнул переключатель. Велосипед повернулся и помчался назад, а потом опять стал описывать круги вокруг Хамиана. Он снова попал в магнитную ловушку.
Круг. Ещё круг. Серёжа не успевал поворачивать педали. Голова кружилась. Деревья перемешались с цифрами на экране туготрона. Ещё круг. Серёжа задыхался от беспомощности и обиды. Р-раз! Он спрыгнул с велосипеда и покатился по траве.
— Ха-ха-ха! — закричали электронные смехачи туготронов.
Хамиан-14 остановил велосипед и притянул его к своим щупальцам.
— Можешь стереть этот левосипед из своей памяти, — сказал он Серёже. — Сейчас я привинчу его к спине. Отвёртку! — гаркнул он.
Все туготроны вытащили из коленей по здоровенной отвёртке.
— Привинти-ка мне, Автошлеп, этот левосипед на спину! — приказал Хамиан-14 туготрону с медной заплатой на животе.
— Сию микросекундочку! — отозвался Автошлеп и укрепил велосипед между железных лопаток Хамиана-14.
— А ты, Ненамагниченный, ступай! Да скажи, чтоб тебе выдали экран и немного начинки для головы. Приветик! — Хамиан-14 зашагал с велосипедом на спине вдоль берега озера.
Автошлеп и остальные туготроны пошли в другую сторону.
У Серёжи все ещё кружилась голова.
«Надо поскорее найти человека и хоть какую-нибудь еду», — думал он.
Он посмотрел вслед туготронам. Они мерно топали по дороге, поднимая столбы пыли.
«Пойду посмотрю, куда они идут», — решил Серёжа и двинулся за туготронами, прячась за кусты и деревья.
Позвякивание гусениц доносилось до него издалека, и временами ему казалось, что впереди двигается по просёлочной дороге трактор. Туготроны остановились неподалёку от озера. Выглянув из-за куста, Серёжа увидел, что двое из них остановились у каких-то белых тюков.
— Начнём выбрасывать? — услышал он голос первого туготрона.
— Не хватает двух мешков, — ответил второй.
— Чего там Автосек замешкался?
— Молотит пшеницу!
У Серёжи захватило дух от радости.
— Пойдём поможем, — предложил первый туготрон.
Оба туготрона отвинтили свои левые руки и, взяв их под мышку, как рабочий инструмент, отправились по дороге в поле.
— Техника на грани фантастики! — прошептал Серёжа.
Туготроны исчезли за поворотом, и скрип их гусениц постепенно замирал. Мешки, мешки, мешки тянулись вдоль берега озера. В небе плыла только одна летающая платформа. От неё оторвался туготрон-ракета и начал кувыркаться в воздухе. Больше никого не было видно. Серёжа подошёл к мешку, что стоял поближе. «Что это они выбрасываний Мешок был перевязан обыкновенной верёвкой.
«Наверно, это какой-нибудь особый туготронный узел», — подумал он, вытягивая конец бечёвки из первой петли.
Но узел оказался самый обыкновенный морской, и верёвка распутывалась весело и послушно. Наконец горловина мешка раскрылась. Серёжа зачерпнул горсть мелкой и нежной пудры и понюхал её. Она ничем не пахла. Тогда он растёр её в руках и лизнул палец.
— Не может быть! — прошептал он.
В мешке была мука. Обыкновенная мука, из которой делают блины и пельмени, пирожки и оладьи, пончики и вареники. Наконец просто пекут хлеб. Свежий, душистый хлеб! Тот самый хлеб, который Серёжа не ел уже столько дней!
Серёжа начал торопливо ссыпать муку в свои карманы. Она текла из руки тонкой струйкой, перемешиваясь в кармане с обрывками проволоки и шарикоподшипниками.
«Спасён от голода!»
Но тут железные щупальца рванули Серёжу в воздух, отнесли в сторону и поставили на землю. Перед Серёжей стоял туготрон-ракета. Трава под его плавниками дымилась. Маленькая головка с горящими глазами быстро вращалась.
— Я засёк. Я засёк. Я засёк! — кричал туготрон-ракета.
«Это он кувыркался в воздухе и видел, как я взял муку», — сообразил Серёжа.
— Я сейчас положу муку обратно, — сказал он туготрону.
— Не в этом дело! — коротко ответил туготрон-ракета. — Это ерунда!
— Тогда что же вы засекли? — спросил Серёжа.
— Узел! — крикнул туготрон-ракета. — Я засёк узел!
— Узел? — Серёжа посмотрел на экран туготронаракеты, но увидел только светящиеся цифры, которые ничего ему не говорили. — Я ничего не понимаю, — сказал он.
Тогда туготрон встал на свои стальные плавники, как балерина на носки, и, поднявшись в воздух над развязанным мешком, произнёс медленно и торжественно:
— Две минуты и шестнадцать микросекунд назад я засёк с высоты трехсот метров над уровнем озера, как ты подошёл к мешкам, которые надо выбросить.
— Почему «выбросить»? — ужаснулся Серёжа.
— Я увидел, — продолжал туготрон-ракета, выпуская дым внутрь мешка, — что ненамагниченный туготрон сделал то, чего не делал никто и никогда на нашем Острове! Он развязал узел! Я засёк это и передал сверхсильный и сверхсрочный ябедный сигнал Хамиану-14.
Воздушный доносчик поднялся ещё на несколько метров выше и повернул головку с красными глазками в ту сторону, куда ушли туготроны.
— Идут! — заорал он истошным голосом.
Из облака пыли, клубившейся на дороге, донеслась песня:
— Это сделал Ненамагниченный шесть минут сорок две секунды назад, — рявкнул туготрон-ракета.
— Подать сюда Ненамагниченного! — приказал Хамиан-14.
Туготроны расступились, и Серёжа оказался перед Хамианом-14.
— Кто тебе составил начинку для головы? — спросил Хамиан-14 Серёжу.
— Никто, — гордо ответил Серёжа. «Пусть знают, что такое человек», — решил он.
— Приведи этого минитака Никто и скажи ему, что я тоже хочу развязывать узлы, — неожиданно заявил Хамиан.
Серёжа онемел от изумления. Конечно, туготроны не помнят человека. Они не знают многих простых вещей, ведь им делают одинаковую начинку для головы маленькие простодушные минитаки. Но возможно ли, что всемогущие туготроны не умеют развязывать обыкновенные узлы, которые сами же завязывают? Тогда зачем же они их завязывают, если после этого мешки все равно выбрасывают в озеро? Неужели они так давно не видели людей, что перепутали все, чему их когда-то научили люди?
— Я вам сам покажу, как развязывают узлы, — предложил Серёжа.
— А что толку? — спросил Хамиан-14. — Мне нужна твоя программа. Без неё у меня ничего не получится. Не дашь программу — отвинчу тебе голову.
— Хорошо… Завтра я вам дам… программу, — еле слышно проговорил Серёжа.
— И мне! И мне! — затрещали другие туготроны.
— Молчать! Ишь чего захотели! Вот сейчас включу глушитель мыслей! — напустился на них Хамиан-14.
Автоматы притихли.
— А они тоже не умеют развязывать узлы? — спросил Серёжа.
— Факт! — ответил Хамиан-14, развеселившись. — У нас на Острове никто не знает, как это делается. Мы умеем только их завязывать.
— Пора выбрасывать мешки, — напомнил Автошлеп. — Мы с Автоскоком домолотили пшеницу. Готовы ещё два мешка.
— Куда выбрасывать? Зачем? — удивился Серёжа.
— А он ещё глупее Дуракона-45, — сказал Автошлеп. — Не знает простых программ.
— На этих полях всегда растёт пшеница, — объяснил Хамиан-14. — Кто-то выдал ей такую программу — вот она и растёт, хотя мы каждую весну пересыпаем всю землю её же зерном.
— А ей все нипочём! — добавил Автошлеп.
— Вот так и повелось на нашем Острове. Каждую осень мы собираем колосья, молотим их, чтобы не было на Острове мусора, засыпаем муку в мешки, перевязываем верёвкой, а потом, когда их набирается ровно тысяча, бросаем в воду.
— Дайте мне хоть немного муки, — сказал Серёжа с решимостью отчаяния. Он устал от голода и не мог больше терпеть.
— Что? — спросил Хамиан.
— Что? — прожужжал туготрон-ракета.
— Что? — прошипел туготрон с медной заплатой на животе.
— Трах! — раздался страшный удар, и над Сережиной головой сверкнуло сразу несколько молний.
Это туготроны метнули в воздух электронные лучи. Одна из молний попала в мешок с мукой, и он вспыхнул.
— Горим! — закричал Автоскок и завыл пожарной сиреной.
Автошлеп отвинтил свою левую руку и, переделав её в пожарный шланг, побежал к озеру. Мощная струя воды повалила мешок на землю и забила огонь. Накалившиеся от возбуждения туготроны замкнули Серёжу в своё кольцо.
— Он просит муки! — воскликнул Автошлеп и ударил себя щупальцем по медной заплате на животе.
— Он хочет того, чего никто не хочет! — зашипел Автоскок.
— Этакое нахальство! — тявкнул туготрон-ракета.
— А зачем тебе мука? — спросил Хамиан-14 Серёжу ласковым голосом, которым обычно выведывал у туготронов их мысли.
— Я хочу есть, — ответил Серёжа, готовый повторять это тысячу раз.
— Есть? — спросили туготроны и замолчали.
Они искали в своей памяти это слово.
И вдруг Серёжа услышал, как железные чудовища сказали совсем тихо, будто вздохнули.
— Есть?.. Этого не бывает!
— Позвать сюда Стихошлепа, — скомандовал Хамиан-14. — Прекратить все занятия на Острове! Всем собраться здесь через сорок две секунды!
Стихошлеп жил суетливой и беспокойной жизнью. Он сочинял стихи. Ежедневно ровно в две микросекунды десятого он уже хлопал переключателем и выбрасывал из уха карточки с первыми рифмами. Иногда он садился на свою правую ногу-раскладушку и создавал песню.
Собирайтесь, туготроны, троны, роны, оны, ны!
Поэту не хватало слов, и он их резал на кусочки. Но Стихошлеп не унывал и продолжал с бешеной скоростью фабриковать рифмы. В голову первого Стихошлепа когдато была заложена лекция с дневником настоящего и знаменитого поэта. С течением времени одичавшие туготроны перепутали всё, что было вложено им в голову. Последний Стихошлеп забыл и имя и стихи поэта, но старался подражать всему, о чём говорилось в его дневнике.
«Началось со скуки и тоски…» — писал поэт — и Стихошлеп устраивал себе в начале дня пятиминутку тоски и скуки. «Гулял к вечеру. На небе крупные звёзды», — записал поэт в дневнике — и Стихошлеп покидал свой ангар и топал под крупными звёздами. Потом он смазывал гусеницы и подбирал рифмы к каким-нибудь словам, оканчивающимся, например, на «ква», «щи» и «ук». Однажды ранним утром он неожиданно составил строчку: «Вечер был. Сияли звезды».
Эта строка ему почему-то так понравилась, что он выпустил её из уха в виде ста картонных карточек:
«Первое время я терялся в груде материала», — писал в дневнике поэт.
— А ты не теряйся! — бормотал Стихошлеп. — Не теряйся! Чего тебе теряться? И в каком материале ты потерялся? Ну в каком? — вопрошал он. — В железе? Асбесте? В пенопласте?
Но барабан в голове тихо поскрипывал, передвигая загадочные строки: «Читал историю философии».
— Тьфу, ты! — сердился Стихошлеп и с досадой захлопывал крышку своей головы.
«…Мне кажется, что я ничего не успею», — жаловался поэт — и это особенно смешило туготрона.
— Скажет тоже! — говорил он. — У нас быстродействие. Сто тысяч рифм в секунду! А он говорит «не успею».
Иногда Стихошлеп выключал проигрыватель с дневником и переходил на самообслуживание. Целыми днями он отстукивал длинные стихи со складными рифмами и громко смеялся.
На Острове появлялись сотни картонных листовок со стихами Стихошлепа. Он бегал на аэродром и совал пачки туготронам, поднимающимся к летающим платформам.
— На, брось со своей тарелки! Жалко тебе, что ли? — попросил он однажды Дуракона-45.
— Давай, — сказал Дуракон-45 и бухнул на Остров сразу сорок килограммов стихов.
За это ему был большой нагоняй.
В тот момент, как Хамиан-14 приказал вызвать Стихошлепа, он плавно опускался на дно озера, после того как утром прочитал строчку из дневника поэта: «Жарко. Пошёл купаться на озеро. Писал стихи». Выпустив облако дыма, Стихошлеп опустился на дно и медленно прошёлся по нему, натыкаясь на затвердевшие мешки с мукой. Это был урожай прошлого года.
«Теперь пора писать стихи», — подумал туготронный поэт и начал с бульканьем подниматься к голубой глади озера.
— Эй, на озере! — окликнул его кто-то с берега.
Поэт увидел на берегу Автоскока, который выпустил чёрное облако дыма и пару синих лучей.
— Эгей! — отозвался Стихошлеп.
«Где он берет столько горючего? — позавидовал Стихошлеп. — Дыму-то, дыму-то от него сколько!»
— Лети на поляну в квадрат сорок два! — крикнул Автоскок и, поправив на себе хвост ракеты, поднялся в воздух.
— Винта с два полечу! — пробормотал Стихошлеп. Его походная ракета давно валялась без употребления в куче хлама.
Он вышел из воды и, выпустив из уха несколько карточек с новыми рифмами, пошёл пешком по живописной тропинке, вьющейся по направлению к квадрату сорок два. Через минуту и пятьдесят две секунды он пришёл на поляну, где уже собралась толпа туготронов. Хамиан-14 так перегрелся, что из-под крышки его головы валил пар, как из кипящего чайника.
— Наконец-то, дорогой мой! — обрадовался он, увидев Стихошлепа, и усыпал свой экран изображениями незабудок. — Найди мне, пожалуйста, в твоём словарике слово «есть».
— Есть — это глагол, — безмятежно ответил Стихошлеп и перевёл свой ответ на язык цифр: " 100000 11 000».
На розовом экране Стихошлепа это выглядело очень красиво.
Хамиан-14 повернулся к Серёже.
— Ясно? — спросил он.
Серёжа сжимал в руке горсточку муки и молчал.
— И не развязывай больше узлов, пока я сам не научусь, — добавил туготрон.
Серёжа молчал.
— Включи экран и подготовь мне к завтрашнему дню программу развязывания узлов.
Серёжа хотел вынуть фонарик из кармана, но рука его не послушалась.
— Смотрите, до чего же побелел экран у Ненамагниченного! — заметил какой-то туготрон.
Наступила тишина. Серёжа услышал, как где-то зашелестели листьями деревья, и закрыл глаза.
«Испортился», — подумал Хамиан.
— Эй! — крикнул он. — Посыпьте его мукой, если она ему так нужна!
Туготроны бросились к открытому мешку и, отталкивая друг друга, стали бросать в Серёжу мукой. Серёжа открыл глаза. Вокруг него бушевала мучная метель.
— Отведите его в Ангар высокого напряжения. Пусть зарядит свои аккумуляторы, — распорядился Хамиан.
«Там-то уж мыслей не бывает», — подумал он и погладил свои розовые косицы.
— А он знает много слов? — задумчиво спросил Стихошлеп, повернув экранчик к Серёже. — Мне так нужны слова! — добавил он мелодичным голосом.
— И мысли тоже? — злобно гаркнул Хамиан. — Если у него есть мысли?
— Мне нужны не мысли, а слова, — беззаботно сказал Стихошлеп. Внутри у него заиграла тихая музыка.
— Эх, Стихошлеп, Стихошлеп! — вздохнул Хамиан-14. — А я-то думал, что на тебя можно опереться в трудную минуту. Пойди проводи Ненамагниченного, а я переберу свои щитки!
Толпа туготронов стала редеть. Кое-кто взмыл на ракетах в воздух, оставляя реактивную струйку в небе. Некоторые возились около мешков, пытаясь их развязать, подражая Серёже. Какой-то любитель выпустил из уха десять тысяч фотографий Серёжи с надписью: «11001», что означало: «Не в магнитах счастье».
Хамиан-14, кряхтя, вынул инструменты из колена и начал возиться со своими щитками. На щитках были собраны схемы мелкого жульничества.
— Эх-хе-хе! — вздыхал он. — Куда ты, удаль прежняя, девалась?..
Стихошлеп подошёл к Серёже и долго топтался, не решаясь подать на экран приветственные незабудки.
— Включите свой подсвет, если вам это не очень магнитно, — попросил он.
Серёжа слабо помахал карманным фонариком перед лицом. Экран Стихошлепа залился ярким светом и запестрел полевыми цветами. Из его уха вылетела серия карточек с рифмами на «ши».
— Команда есть команда, — коротко сказал туготронный поэт. — Дивная погода! Спешим в Ангар высокого напряжения. Я терялся в груде материала. Началось со скуки и тоски. Был на концерте. На небе крупные звёзды.
От спешки Стихошлеп нечаянно вставил в разговор переработанные им отрывки из дневника поэта.
— Я сказал что-нибудь лишнее? — спросил он.
— Не знаю, — ответил Серёжа.
«Может быть, удастся сбежать по дороге? — подумал он. — Только бы забрать у огуречной головы велосипед». Он посмотрел в сторону своего мучителя.
Хамиан-14 сидел на мешке с мукой. Он остался в одном розовом набалдашнике и тихо трудился над схемами мелкого жульничества. Огуречная голова лежала рядом, и над ней кружились комары.
— Я не могу идти без велосипеда, — заявил Серёжа. — Отвинтите его от спины вон того. — Он показал на Хамиана-14.
— Велосипед! — воскликнул Стихошлеп. — О, как это красиво!
— Ехал на кобыле дед, увидал велосипед, — хмуро проворчал Серёжа. Ему было не до шуток. — Мне нужен велосипед, — повторил он.
— Ах, нет! Ах, нет! — затрещал Стихошлеп. — На небе крупные звёзды. Сиял снег на крышах. Мне кажется, что я ничего не успею. Какие у вас магнитные стихи!
Кипа картонок вылетела из него, как из чемодана. На каждой из них были выбиты цифры в виде дырочек, как на железнодорожных билетах.
— Скорее! — торопил Серёжа. — Отвинтите мне велосипед!
— Велосипед? Пожалуйста! — Стихошлеп подкрался к Хамиану-14 и, вынув из колена гаечный ключ, стал осторожно снимать крепёжную гайку с его спины. Звукоуловители остались в огуречной голове. Хамиан-14 тихо паял схемы мелкого жульничества, покачивая походным розовым набалдашником, и ничего не замечал.
— Готово, — игриво сказал Стихошлеп и, схватив щупальцами велосипед, поставил его перед Серёжей.
— Ура! — сказал Серёжа очень тихо и стал ногой на педаль.
Он разогнался и поехал вперёд. Стихошлеп, заложив руки назад, как конькобежец, ринулся за ним на роликовых гусеницах.
«Удрать не удастся», — понял Серёжа.
Стихошлеп поравнялся с ним и на ходу бросал в него карточки с трудными рифмами. Так они прибыли к Ангару высокого напряжения.
— А у нас сто миллионов вольт! — вяло бубнил резиновый Дежурный. У него кончалось смазочное масло.
Серёжа сошёл с велосипеда. Круглое здание без окон и дверей! Он закинул голову. Ни одного окошечка!
— А у нас сто миллионов вольт! — снова раздалось за стеной.
— Это правда? — тихо спросил Серёжа Стихошлепа.
— Ясно! — бодро ответил тот. — Это наш источник электропитания. Можете там подзарядить свои аккумуляторы. Экран у вас еле мигает.
«Ещё бы, — подумал Серёжа. — Разве на вас хватит батареи карманного фонарика?»
— А мне и не хочется перезаряжаться, — сказал он громко. — Там сто миллионов вольт.
— Так велел Хамиан-14, — сообщил Стихошлеп. — На небе крупные звёзды. Красивый день. Говорят, вы что-то там натворили с узлами на мешках? — Он вдруг перешёл на шёпот.
— Я развязал узел, — ответил Серёжа.
Стихошлеп выключил экран и несколько минут молчал.
— Тогда вам надо подчиниться команде Хамиана-14, — промямлил он наконец. — Не доводите его до накала. Иначе он включит глушитель новых мыслей и мы все перегорим.
Стихошлеп решительно подошёл к фотоэлементу в стене ангара. Стена плавно раздвинулась, и Серёжа оказался в Ангаре высокого напряжения.
Несколько мелких искр пробежали с потолка по стене и исчезли в толстой резиновой обшивке. Серёжа осмотрелся. Стихошлепа не было. Он остался совершенно один со своим велосипедом под громадным куполом шара, похожего на опустевший цирк. Искры сыпались с лёгким потрескиванием и разлетались, как бабочки. Глубокую тишину нарушало только ровное гудение трансформаторов.
— Симплекс-комплекс! — неожиданно услышал Серёжа приветливый голос.
Резиновый Дежурный спускался к нему по ступенькам с вышки. За ним тянулось что-то чёрное.
— Не пугайтесь! Пожалуйста, не пугайтесь! — сказал он. — Я вижу, вы здесь в первый раз.
Искры возобновили свой опасный танец. Дежурный приподнял что-то за своей спиной и ожидал появления цифр на экране нового туготрона.
— У меня не работает экран, — привычно объяснил Серёжа.
— Это ерунда, — сказал Дежурный.
— Ерунда! — поправил Серёжа шёпотом, чтобы не нарушить высоковольтный покой.
Небольшая искра всё же слетела с потолка, и он почувствовал лёгкий укол в нос. Наступило молчание.
«Ещё немного, и я умру от голода», — подумал Серёжа.
Трансформаторы тихо гудели. Мука оттягивала Сережин карман.
«Неужели я ничего не придумаю?»
— А нет ли у вас напряжения сто двадцать семь вольт? — спросил он Дежурного.
— Сделаем! — коротко ответил туготрон. — Сейчас только смажу свой хвост.
— Хвост? — удивился Серёжа.
Дежурный медленно прошёлся по ангару, наслаждаясь произведённым эффектом. У него действительно был чёрный хвост, которым он постукивал по пластмассовому полу, сгибая в кольца и снова распрямляя. Потом он обвил его вокруг себя, как кошка, собирающаяся умываться, и уселся напротив Серёжи.
— Для вас это неожиданность? — весело спросил он, поглаживая кончик хвоста.
Серёжа не знал, что ответить.
— Этого ещё нет ни у кого на Острове! Хвост — это самая высокая ступень технического развития. — Он помолчал. — Вы спросите, почему? — осведомился Дежурный, хвост которого нервно подрагивал. — Да потому, что хвостом я чувствую любое электрическое напряжение. А вы говорите, подобрать какие-то сто двадцать семь вольт! — Он засмеялся и встал. — Вот, смотрите!
Дежурный взял в руки хвост, как женщины шлейф вечернего платья, и подошёл к огромному трансформатору. Трансформатор угрожающе гудел.
— Ха, ха, ха! — засмеялся хвостатый. — А мне не страшно!
Он подключил свой хвост к одному из отводов трансформатора. Экран его мгновенно вспыхнул, и на нём появились цифры, обозначающие измеренное напряжение. Но цифры были на языке двоичного шифра, и Серёжа ничего не понял.
— Я неграмотный, — объяснил он.
— Напряжение тысяча вольт, — сообщил Дежурный.
Он помахал хвостом и пошёл дальше. Повозившись немного около каких-то проводов, туготрон грациозно перекинул хвост и сказал, как продавец, завернувший покупку:
— А вот и ваши сто двадцать семь вольт.
Серёжа уже перестал удивляться.
«Где же взять электроплитку? — думал он. — Если бы была проволока, я сам намотал бы спираль…»
— А нет ли у вас нихромовой проволоки? — спросил он.
Дежурный долго молчал, поглаживая кончик хвоста.
— Не помню, — грустно сказал он. — Может быть, есть. Поищите вон там. — Он показал на груду хлама в углу ангара.
Серёжа осторожно положил велосипед на пол. Дежурный туготрон не двинулся с места. У него кончалось смазочное масло, и он погрузился в меланхолию. Серёжа подошёл к свалке приборов. В другое время он не оторвался бы от этой груды сокровищ, но сейчас ему было не до них. Телевизионные трубки и транзисторы, катушки и трансформаторы, ферритовые сердечники и серебристые экраны — все это предстало перед ним, как в чудесном сне. Но Серёжа перебирал эти драгоценности только с одной мыслью: найти проволоку! Поскорее найти проволоку для спирали! Он осторожно приподнял валявшуюся крышку от старой туготронной головы и заглянул внутрь. В ней ещё сохранились коекакие детали. Он отодвинул узкую полоску в какой-то коробочке и затрепетал от радости: перед ним была настоящая, намотанная спираль. Спираль! Серёжа оглянулся на Дежурного. Тот сонно постукивал хвостом по полу. Серёжа стал отрывать спираль от коробочки. По-видимому, это было устройство для подогрева начинки головы на случай неожиданного похолодания. Но Серёжа над этим не задумывался. Он отрывал спираль и мечтал о блинчиках из муки, спрятанной в его кармане. Наконец он дрожащими руками отцепил второй конец проволоки и бросился к Дежурному.
— Давно бы так! — неожиданно выполз из приблизившегося туготрона хриплый голос. — Заработала твоя сигнализация? Ты из какой серии? Что-то я тебя никогда не видел.
Серёжа не успел придумать ответ, потому что в этот момент произошло нечто совершенно неожиданное: велосипед вырвался у него из рук и, подкатившись к туготрону (это был, как вы, вероятно, уже догадались, Хамиан14), стал описывать вокруг него круги, словно им управлял невидимый седок, мчащийся по круглой цирковой арене.
Круг. Ещё один. Снова круг. Серёжа не успевал следить за велосипедом.
— Магнитно! — в восторге вскричал Хамиан-14 и протянул щупальца к велосипеду.
И тут произошло чудо: велосипед притянулся к щупальцам туготрона, описав в воздухе дугу.
— Ха-ха-ха! — затрещали смехачи в животе Хамиана. — Видал, как я у тебя устройство перемагнитил? — похвастался он. — А почему?
— Почему? — тихо спросил Серёжа.
— А потому, что во мне самое сильное магнитное поле.
Хамиан-14 опустил щупальца с велосипедом и слегка оттолкнул его от себя. Велосипед снова пошёл по кругу.
— А что ты с ним делаешь, если у тебя даже своего магнитного поля нет? — спросил Хамиан-14.
— Я на нём езжу, — ответил Серёжа. — Это велосипед.
— Ездишь? — повторил туготрон и тут же направил в свою память слово «велосипед». Но в том месте, где в его голове запоминались новые выражения, как раз проходила трещина, и в памяти Хамиана-14 осело исковерканное слово «левосипед».
— Покажи, как ты и твоё приспособление ездите, — сказал Хамиан-14.
— А вы сначала размагнитьтесь. Иначе я не смогу отъехать.
Раздался грохот выключателя хамиановского магнитного поля. И в тот же момент велосипед остановился как вкопанный. Серёжа бросился к нему, вскочил в седло и изо всех сил помчался к лесу.
— Назад! — заорал туготрон.
Серёжа услышал, как за его спиной снова грохнул переключатель. Велосипед повернулся и помчался назад, а потом опять стал описывать круги вокруг Хамиана. Он снова попал в магнитную ловушку.
— Ха-ха-ха! — закричали электронные смехачи туготронов.
Хамиан-14 остановил велосипед и притянул его к своим щупальцам.
— Можешь стереть этот левосипед из своей памяти, — сказал он Серёже. — Сейчас я привинчу его к спине. Отвёртку! — гаркнул он.
Все туготроны вытащили из коленей по здоровенной отвёртке.
— Привинти-ка мне, Автошлеп, этот левосипед на спину! — приказал Хамиан-14 туготрону с медной заплатой на животе.
— Сию микросекундочку! — отозвался Автошлеп и укрепил велосипед между железных лопаток Хамиана-14.
— А ты, Ненамагниченный, ступай! Да скажи, чтоб тебе выдали экран и немного начинки для головы. Приветик! — Хамиан-14 зашагал с велосипедом на спине вдоль берега озера.
Автошлеп и остальные туготроны пошли в другую сторону.
У Серёжи все ещё кружилась голова.
«Надо поскорее найти человека и хоть какую-нибудь еду», — думал он.
Он посмотрел вслед туготронам. Они мерно топали по дороге, поднимая столбы пыли.
«Пойду посмотрю, куда они идут», — решил Серёжа и двинулся за туготронами, прячась за кусты и деревья.
Позвякивание гусениц доносилось до него издалека, и временами ему казалось, что впереди двигается по просёлочной дороге трактор. Туготроны остановились неподалёку от озера. Выглянув из-за куста, Серёжа увидел, что двое из них остановились у каких-то белых тюков.
— Начнём выбрасывать? — услышал он голос первого туготрона.
— Не хватает двух мешков, — ответил второй.
— Чего там Автосек замешкался?
— Молотит пшеницу!
У Серёжи захватило дух от радости.
— Пойдём поможем, — предложил первый туготрон.
Оба туготрона отвинтили свои левые руки и, взяв их под мышку, как рабочий инструмент, отправились по дороге в поле.
— Техника на грани фантастики! — прошептал Серёжа.
Туготроны исчезли за поворотом, и скрип их гусениц постепенно замирал. Мешки, мешки, мешки тянулись вдоль берега озера. В небе плыла только одна летающая платформа. От неё оторвался туготрон-ракета и начал кувыркаться в воздухе. Больше никого не было видно. Серёжа подошёл к мешку, что стоял поближе. «Что это они выбрасываний Мешок был перевязан обыкновенной верёвкой.
«Наверно, это какой-нибудь особый туготронный узел», — подумал он, вытягивая конец бечёвки из первой петли.
Но узел оказался самый обыкновенный морской, и верёвка распутывалась весело и послушно. Наконец горловина мешка раскрылась. Серёжа зачерпнул горсть мелкой и нежной пудры и понюхал её. Она ничем не пахла. Тогда он растёр её в руках и лизнул палец.
— Не может быть! — прошептал он.
В мешке была мука. Обыкновенная мука, из которой делают блины и пельмени, пирожки и оладьи, пончики и вареники. Наконец просто пекут хлеб. Свежий, душистый хлеб! Тот самый хлеб, который Серёжа не ел уже столько дней!
Серёжа начал торопливо ссыпать муку в свои карманы. Она текла из руки тонкой струйкой, перемешиваясь в кармане с обрывками проволоки и шарикоподшипниками.
«Спасён от голода!»
Но тут железные щупальца рванули Серёжу в воздух, отнесли в сторону и поставили на землю. Перед Серёжей стоял туготрон-ракета. Трава под его плавниками дымилась. Маленькая головка с горящими глазами быстро вращалась.
— Я засёк. Я засёк. Я засёк! — кричал туготрон-ракета.
«Это он кувыркался в воздухе и видел, как я взял муку», — сообразил Серёжа.
— Я сейчас положу муку обратно, — сказал он туготрону.
— Не в этом дело! — коротко ответил туготрон-ракета. — Это ерунда!
— Тогда что же вы засекли? — спросил Серёжа.
— Узел! — крикнул туготрон-ракета. — Я засёк узел!
— Узел? — Серёжа посмотрел на экран туготронаракеты, но увидел только светящиеся цифры, которые ничего ему не говорили. — Я ничего не понимаю, — сказал он.
Тогда туготрон встал на свои стальные плавники, как балерина на носки, и, поднявшись в воздух над развязанным мешком, произнёс медленно и торжественно:
— Две минуты и шестнадцать микросекунд назад я засёк с высоты трехсот метров над уровнем озера, как ты подошёл к мешкам, которые надо выбросить.
— Почему «выбросить»? — ужаснулся Серёжа.
— Я увидел, — продолжал туготрон-ракета, выпуская дым внутрь мешка, — что ненамагниченный туготрон сделал то, чего не делал никто и никогда на нашем Острове! Он развязал узел! Я засёк это и передал сверхсильный и сверхсрочный ябедный сигнал Хамиану-14.
Воздушный доносчик поднялся ещё на несколько метров выше и повернул головку с красными глазками в ту сторону, куда ушли туготроны.
— Идут! — заорал он истошным голосом.
Из облака пыли, клубившейся на дороге, донеслась песня:
Туготроны приближались. Впереди шёл Хамиан-14 с болтавшимся за спиной велосипедом. Туготрон-ракета сделал над ним несколько кругов, выпуская из глаз красные лучи и подавая на экран какие-то цифровые донесения. Хамиан-14 приказал ему приземлиться. Туготроны подошли к развязанному мешку и окружили его.
Эх, шайбы, винтики,
Магнитны шолинтики…
— Это сделал Ненамагниченный шесть минут сорок две секунды назад, — рявкнул туготрон-ракета.
— Подать сюда Ненамагниченного! — приказал Хамиан-14.
Туготроны расступились, и Серёжа оказался перед Хамианом-14.
— Кто тебе составил начинку для головы? — спросил Хамиан-14 Серёжу.
— Никто, — гордо ответил Серёжа. «Пусть знают, что такое человек», — решил он.
— Приведи этого минитака Никто и скажи ему, что я тоже хочу развязывать узлы, — неожиданно заявил Хамиан.
Серёжа онемел от изумления. Конечно, туготроны не помнят человека. Они не знают многих простых вещей, ведь им делают одинаковую начинку для головы маленькие простодушные минитаки. Но возможно ли, что всемогущие туготроны не умеют развязывать обыкновенные узлы, которые сами же завязывают? Тогда зачем же они их завязывают, если после этого мешки все равно выбрасывают в озеро? Неужели они так давно не видели людей, что перепутали все, чему их когда-то научили люди?
— Я вам сам покажу, как развязывают узлы, — предложил Серёжа.
— А что толку? — спросил Хамиан-14. — Мне нужна твоя программа. Без неё у меня ничего не получится. Не дашь программу — отвинчу тебе голову.
— Хорошо… Завтра я вам дам… программу, — еле слышно проговорил Серёжа.
— И мне! И мне! — затрещали другие туготроны.
— Молчать! Ишь чего захотели! Вот сейчас включу глушитель мыслей! — напустился на них Хамиан-14.
Автоматы притихли.
— А они тоже не умеют развязывать узлы? — спросил Серёжа.
— Факт! — ответил Хамиан-14, развеселившись. — У нас на Острове никто не знает, как это делается. Мы умеем только их завязывать.
— Пора выбрасывать мешки, — напомнил Автошлеп. — Мы с Автоскоком домолотили пшеницу. Готовы ещё два мешка.
— Куда выбрасывать? Зачем? — удивился Серёжа.
— А он ещё глупее Дуракона-45, — сказал Автошлеп. — Не знает простых программ.
— На этих полях всегда растёт пшеница, — объяснил Хамиан-14. — Кто-то выдал ей такую программу — вот она и растёт, хотя мы каждую весну пересыпаем всю землю её же зерном.
— А ей все нипочём! — добавил Автошлеп.
— Вот так и повелось на нашем Острове. Каждую осень мы собираем колосья, молотим их, чтобы не было на Острове мусора, засыпаем муку в мешки, перевязываем верёвкой, а потом, когда их набирается ровно тысяча, бросаем в воду.
— Дайте мне хоть немного муки, — сказал Серёжа с решимостью отчаяния. Он устал от голода и не мог больше терпеть.
— Что? — спросил Хамиан.
— Что? — прожужжал туготрон-ракета.
— Что? — прошипел туготрон с медной заплатой на животе.
— Трах! — раздался страшный удар, и над Сережиной головой сверкнуло сразу несколько молний.
Это туготроны метнули в воздух электронные лучи. Одна из молний попала в мешок с мукой, и он вспыхнул.
— Горим! — закричал Автоскок и завыл пожарной сиреной.
Автошлеп отвинтил свою левую руку и, переделав её в пожарный шланг, побежал к озеру. Мощная струя воды повалила мешок на землю и забила огонь. Накалившиеся от возбуждения туготроны замкнули Серёжу в своё кольцо.
— Он просит муки! — воскликнул Автошлеп и ударил себя щупальцем по медной заплате на животе.
— Он хочет того, чего никто не хочет! — зашипел Автоскок.
— Этакое нахальство! — тявкнул туготрон-ракета.
— А зачем тебе мука? — спросил Хамиан-14 Серёжу ласковым голосом, которым обычно выведывал у туготронов их мысли.
— Я хочу есть, — ответил Серёжа, готовый повторять это тысячу раз.
— Есть? — спросили туготроны и замолчали.
Они искали в своей памяти это слово.
И вдруг Серёжа услышал, как железные чудовища сказали совсем тихо, будто вздохнули.
— Есть?.. Этого не бывает!
— Позвать сюда Стихошлепа, — скомандовал Хамиан-14. — Прекратить все занятия на Острове! Всем собраться здесь через сорок две секунды!
Стихошлеп жил суетливой и беспокойной жизнью. Он сочинял стихи. Ежедневно ровно в две микросекунды десятого он уже хлопал переключателем и выбрасывал из уха карточки с первыми рифмами. Иногда он садился на свою правую ногу-раскладушку и создавал песню.
Собирайтесь, туготроны, троны, роны, оны, ны!
Поэту не хватало слов, и он их резал на кусочки. Но Стихошлеп не унывал и продолжал с бешеной скоростью фабриковать рифмы. В голову первого Стихошлепа когдато была заложена лекция с дневником настоящего и знаменитого поэта. С течением времени одичавшие туготроны перепутали всё, что было вложено им в голову. Последний Стихошлеп забыл и имя и стихи поэта, но старался подражать всему, о чём говорилось в его дневнике.
«Началось со скуки и тоски…» — писал поэт — и Стихошлеп устраивал себе в начале дня пятиминутку тоски и скуки. «Гулял к вечеру. На небе крупные звёзды», — записал поэт в дневнике — и Стихошлеп покидал свой ангар и топал под крупными звёздами. Потом он смазывал гусеницы и подбирал рифмы к каким-нибудь словам, оканчивающимся, например, на «ква», «щи» и «ук». Однажды ранним утром он неожиданно составил строчку: «Вечер был. Сияли звезды».
Эта строка ему почему-то так понравилась, что он выпустил её из уха в виде ста картонных карточек:
В такой цифровой форме это краткое сочинение Стихошлепа распространилось по Острову. Иногда дневник казался ему сбивчивым, и туготрон сердился на поэта.«11 0000 1111 0. 111 0000111 000».
«Первое время я терялся в груде материала», — писал в дневнике поэт.
— А ты не теряйся! — бормотал Стихошлеп. — Не теряйся! Чего тебе теряться? И в каком материале ты потерялся? Ну в каком? — вопрошал он. — В железе? Асбесте? В пенопласте?
Но барабан в голове тихо поскрипывал, передвигая загадочные строки: «Читал историю философии».
— Тьфу, ты! — сердился Стихошлеп и с досадой захлопывал крышку своей головы.
«…Мне кажется, что я ничего не успею», — жаловался поэт — и это особенно смешило туготрона.
— Скажет тоже! — говорил он. — У нас быстродействие. Сто тысяч рифм в секунду! А он говорит «не успею».
Иногда Стихошлеп выключал проигрыватель с дневником и переходил на самообслуживание. Целыми днями он отстукивал длинные стихи со складными рифмами и громко смеялся.
На Острове появлялись сотни картонных листовок со стихами Стихошлепа. Он бегал на аэродром и совал пачки туготронам, поднимающимся к летающим платформам.
— На, брось со своей тарелки! Жалко тебе, что ли? — попросил он однажды Дуракона-45.
— Давай, — сказал Дуракон-45 и бухнул на Остров сразу сорок килограммов стихов.
За это ему был большой нагоняй.
В тот момент, как Хамиан-14 приказал вызвать Стихошлепа, он плавно опускался на дно озера, после того как утром прочитал строчку из дневника поэта: «Жарко. Пошёл купаться на озеро. Писал стихи». Выпустив облако дыма, Стихошлеп опустился на дно и медленно прошёлся по нему, натыкаясь на затвердевшие мешки с мукой. Это был урожай прошлого года.
«Теперь пора писать стихи», — подумал туготронный поэт и начал с бульканьем подниматься к голубой глади озера.
— Эй, на озере! — окликнул его кто-то с берега.
Поэт увидел на берегу Автоскока, который выпустил чёрное облако дыма и пару синих лучей.
— Эгей! — отозвался Стихошлеп.
«Где он берет столько горючего? — позавидовал Стихошлеп. — Дыму-то, дыму-то от него сколько!»
— Лети на поляну в квадрат сорок два! — крикнул Автоскок и, поправив на себе хвост ракеты, поднялся в воздух.
— Винта с два полечу! — пробормотал Стихошлеп. Его походная ракета давно валялась без употребления в куче хлама.
Он вышел из воды и, выпустив из уха несколько карточек с новыми рифмами, пошёл пешком по живописной тропинке, вьющейся по направлению к квадрату сорок два. Через минуту и пятьдесят две секунды он пришёл на поляну, где уже собралась толпа туготронов. Хамиан-14 так перегрелся, что из-под крышки его головы валил пар, как из кипящего чайника.
— Наконец-то, дорогой мой! — обрадовался он, увидев Стихошлепа, и усыпал свой экран изображениями незабудок. — Найди мне, пожалуйста, в твоём словарике слово «есть».
— Есть — это глагол, — безмятежно ответил Стихошлеп и перевёл свой ответ на язык цифр: " 100000 11 000».
На розовом экране Стихошлепа это выглядело очень красиво.
Хамиан-14 повернулся к Серёже.
— Ясно? — спросил он.
Серёжа сжимал в руке горсточку муки и молчал.
— И не развязывай больше узлов, пока я сам не научусь, — добавил туготрон.
Серёжа молчал.
— Включи экран и подготовь мне к завтрашнему дню программу развязывания узлов.
Серёжа хотел вынуть фонарик из кармана, но рука его не послушалась.
— Смотрите, до чего же побелел экран у Ненамагниченного! — заметил какой-то туготрон.
Наступила тишина. Серёжа услышал, как где-то зашелестели листьями деревья, и закрыл глаза.
«Испортился», — подумал Хамиан.
— Эй! — крикнул он. — Посыпьте его мукой, если она ему так нужна!
Туготроны бросились к открытому мешку и, отталкивая друг друга, стали бросать в Серёжу мукой. Серёжа открыл глаза. Вокруг него бушевала мучная метель.
— Отведите его в Ангар высокого напряжения. Пусть зарядит свои аккумуляторы, — распорядился Хамиан.
«Там-то уж мыслей не бывает», — подумал он и погладил свои розовые косицы.
— А он знает много слов? — задумчиво спросил Стихошлеп, повернув экранчик к Серёже. — Мне так нужны слова! — добавил он мелодичным голосом.
— И мысли тоже? — злобно гаркнул Хамиан. — Если у него есть мысли?
— Мне нужны не мысли, а слова, — беззаботно сказал Стихошлеп. Внутри у него заиграла тихая музыка.
запел проигрыватель Стихошлепа.
Если б гайки все летали,
Если б винтики порхали,
Больше было бы стихов… —
— Эх, Стихошлеп, Стихошлеп! — вздохнул Хамиан-14. — А я-то думал, что на тебя можно опереться в трудную минуту. Пойди проводи Ненамагниченного, а я переберу свои щитки!
Толпа туготронов стала редеть. Кое-кто взмыл на ракетах в воздух, оставляя реактивную струйку в небе. Некоторые возились около мешков, пытаясь их развязать, подражая Серёже. Какой-то любитель выпустил из уха десять тысяч фотографий Серёжи с надписью: «11001», что означало: «Не в магнитах счастье».
Хамиан-14, кряхтя, вынул инструменты из колена и начал возиться со своими щитками. На щитках были собраны схемы мелкого жульничества.
— Эх-хе-хе! — вздыхал он. — Куда ты, удаль прежняя, девалась?..
Стихошлеп подошёл к Серёже и долго топтался, не решаясь подать на экран приветственные незабудки.
— Включите свой подсвет, если вам это не очень магнитно, — попросил он.
Серёжа слабо помахал карманным фонариком перед лицом. Экран Стихошлепа залился ярким светом и запестрел полевыми цветами. Из его уха вылетела серия карточек с рифмами на «ши».
— Команда есть команда, — коротко сказал туготронный поэт. — Дивная погода! Спешим в Ангар высокого напряжения. Я терялся в груде материала. Началось со скуки и тоски. Был на концерте. На небе крупные звёзды.
От спешки Стихошлеп нечаянно вставил в разговор переработанные им отрывки из дневника поэта.
— Я сказал что-нибудь лишнее? — спросил он.
— Не знаю, — ответил Серёжа.
«Может быть, удастся сбежать по дороге? — подумал он. — Только бы забрать у огуречной головы велосипед». Он посмотрел в сторону своего мучителя.
Хамиан-14 сидел на мешке с мукой. Он остался в одном розовом набалдашнике и тихо трудился над схемами мелкого жульничества. Огуречная голова лежала рядом, и над ней кружились комары.
тихо мурлыкал проигрыватель Хамиана-14, лежащий на траве.
Если б гайки все летали,
Если б винтики порхали, —
— Я не могу идти без велосипеда, — заявил Серёжа. — Отвинтите его от спины вон того. — Он показал на Хамиана-14.
— Велосипед! — воскликнул Стихошлеп. — О, как это красиво!
— Ехал на кобыле дед, увидал велосипед, — хмуро проворчал Серёжа. Ему было не до шуток. — Мне нужен велосипед, — повторил он.
— Ах, нет! Ах, нет! — затрещал Стихошлеп. — На небе крупные звёзды. Сиял снег на крышах. Мне кажется, что я ничего не успею. Какие у вас магнитные стихи!
Кипа картонок вылетела из него, как из чемодана. На каждой из них были выбиты цифры в виде дырочек, как на железнодорожных билетах.
с выражением прочитал Стихошлеп.
Ехал на кобыле дед,
Увидал велосипед, —
— Скорее! — торопил Серёжа. — Отвинтите мне велосипед!
— Велосипед? Пожалуйста! — Стихошлеп подкрался к Хамиану-14 и, вынув из колена гаечный ключ, стал осторожно снимать крепёжную гайку с его спины. Звукоуловители остались в огуречной голове. Хамиан-14 тихо паял схемы мелкого жульничества, покачивая походным розовым набалдашником, и ничего не замечал.
— Готово, — игриво сказал Стихошлеп и, схватив щупальцами велосипед, поставил его перед Серёжей.
— Ура! — сказал Серёжа очень тихо и стал ногой на педаль.
Он разогнался и поехал вперёд. Стихошлеп, заложив руки назад, как конькобежец, ринулся за ним на роликовых гусеницах.
«Удрать не удастся», — понял Серёжа.
Стихошлеп поравнялся с ним и на ходу бросал в него карточки с трудными рифмами. Так они прибыли к Ангару высокого напряжения.
— А у нас сто миллионов вольт! — вяло бубнил резиновый Дежурный. У него кончалось смазочное масло.
Серёжа сошёл с велосипеда. Круглое здание без окон и дверей! Он закинул голову. Ни одного окошечка!
— А у нас сто миллионов вольт! — снова раздалось за стеной.
— Это правда? — тихо спросил Серёжа Стихошлепа.
— Ясно! — бодро ответил тот. — Это наш источник электропитания. Можете там подзарядить свои аккумуляторы. Экран у вас еле мигает.
«Ещё бы, — подумал Серёжа. — Разве на вас хватит батареи карманного фонарика?»
— А мне и не хочется перезаряжаться, — сказал он громко. — Там сто миллионов вольт.
— Так велел Хамиан-14, — сообщил Стихошлеп. — На небе крупные звёзды. Красивый день. Говорят, вы что-то там натворили с узлами на мешках? — Он вдруг перешёл на шёпот.
— Я развязал узел, — ответил Серёжа.
Стихошлеп выключил экран и несколько минут молчал.
— Тогда вам надо подчиниться команде Хамиана-14, — промямлил он наконец. — Не доводите его до накала. Иначе он включит глушитель новых мыслей и мы все перегорим.
Стихошлеп решительно подошёл к фотоэлементу в стене ангара. Стена плавно раздвинулась, и Серёжа оказался в Ангаре высокого напряжения.
Несколько мелких искр пробежали с потолка по стене и исчезли в толстой резиновой обшивке. Серёжа осмотрелся. Стихошлепа не было. Он остался совершенно один со своим велосипедом под громадным куполом шара, похожего на опустевший цирк. Искры сыпались с лёгким потрескиванием и разлетались, как бабочки. Глубокую тишину нарушало только ровное гудение трансформаторов.
— Симплекс-комплекс! — неожиданно услышал Серёжа приветливый голос.
Резиновый Дежурный спускался к нему по ступенькам с вышки. За ним тянулось что-то чёрное.
— Не пугайтесь! Пожалуйста, не пугайтесь! — сказал он. — Я вижу, вы здесь в первый раз.
Искры возобновили свой опасный танец. Дежурный приподнял что-то за своей спиной и ожидал появления цифр на экране нового туготрона.
— У меня не работает экран, — привычно объяснил Серёжа.
— Это ерунда, — сказал Дежурный.
— Ерунда! — поправил Серёжа шёпотом, чтобы не нарушить высоковольтный покой.
Небольшая искра всё же слетела с потолка, и он почувствовал лёгкий укол в нос. Наступило молчание.
«Ещё немного, и я умру от голода», — подумал Серёжа.
Трансформаторы тихо гудели. Мука оттягивала Сережин карман.
«Неужели я ничего не придумаю?»
— А нет ли у вас напряжения сто двадцать семь вольт? — спросил он Дежурного.
— Сделаем! — коротко ответил туготрон. — Сейчас только смажу свой хвост.
— Хвост? — удивился Серёжа.
Дежурный медленно прошёлся по ангару, наслаждаясь произведённым эффектом. У него действительно был чёрный хвост, которым он постукивал по пластмассовому полу, сгибая в кольца и снова распрямляя. Потом он обвил его вокруг себя, как кошка, собирающаяся умываться, и уселся напротив Серёжи.
— Для вас это неожиданность? — весело спросил он, поглаживая кончик хвоста.
Серёжа не знал, что ответить.
— Этого ещё нет ни у кого на Острове! Хвост — это самая высокая ступень технического развития. — Он помолчал. — Вы спросите, почему? — осведомился Дежурный, хвост которого нервно подрагивал. — Да потому, что хвостом я чувствую любое электрическое напряжение. А вы говорите, подобрать какие-то сто двадцать семь вольт! — Он засмеялся и встал. — Вот, смотрите!
Дежурный взял в руки хвост, как женщины шлейф вечернего платья, и подошёл к огромному трансформатору. Трансформатор угрожающе гудел.
— Ха, ха, ха! — засмеялся хвостатый. — А мне не страшно!
Он подключил свой хвост к одному из отводов трансформатора. Экран его мгновенно вспыхнул, и на нём появились цифры, обозначающие измеренное напряжение. Но цифры были на языке двоичного шифра, и Серёжа ничего не понял.
— Я неграмотный, — объяснил он.
— Напряжение тысяча вольт, — сообщил Дежурный.
Он помахал хвостом и пошёл дальше. Повозившись немного около каких-то проводов, туготрон грациозно перекинул хвост и сказал, как продавец, завернувший покупку:
— А вот и ваши сто двадцать семь вольт.
Серёжа уже перестал удивляться.
«Где же взять электроплитку? — думал он. — Если бы была проволока, я сам намотал бы спираль…»
— А нет ли у вас нихромовой проволоки? — спросил он.
Дежурный долго молчал, поглаживая кончик хвоста.
— Не помню, — грустно сказал он. — Может быть, есть. Поищите вон там. — Он показал на груду хлама в углу ангара.
Серёжа осторожно положил велосипед на пол. Дежурный туготрон не двинулся с места. У него кончалось смазочное масло, и он погрузился в меланхолию. Серёжа подошёл к свалке приборов. В другое время он не оторвался бы от этой груды сокровищ, но сейчас ему было не до них. Телевизионные трубки и транзисторы, катушки и трансформаторы, ферритовые сердечники и серебристые экраны — все это предстало перед ним, как в чудесном сне. Но Серёжа перебирал эти драгоценности только с одной мыслью: найти проволоку! Поскорее найти проволоку для спирали! Он осторожно приподнял валявшуюся крышку от старой туготронной головы и заглянул внутрь. В ней ещё сохранились коекакие детали. Он отодвинул узкую полоску в какой-то коробочке и затрепетал от радости: перед ним была настоящая, намотанная спираль. Спираль! Серёжа оглянулся на Дежурного. Тот сонно постукивал хвостом по полу. Серёжа стал отрывать спираль от коробочки. По-видимому, это было устройство для подогрева начинки головы на случай неожиданного похолодания. Но Серёжа над этим не задумывался. Он отрывал спираль и мечтал о блинчиках из муки, спрятанной в его кармане. Наконец он дрожащими руками отцепил второй конец проволоки и бросился к Дежурному.