Получит он! Ну, Анджела, идем!
(Берет ее за руку.)
Анджела
(очень нежно)
Нет, подожди, Дерамо дорогой,
Я милости потребовать хотела
Какой-нибудь, чтоб было основанье
Мне обожать тебя, и вот не знаю,
О чем просить!
Тарталья
Скажите мне, голубка!
Меня не истязайте. Ну, просите!
Просите сразу больше, и пойдем!
Анджела
(тихо, Тарталье)
Велите этим стражникам уйти.
Тарталья
(страже)
Ступайте, вы вернетесь по приказу!
Анджела
(показывая сомнение)
Вы говорили мне сегодня утром,
Любовь и нежность доказать желая,
Что вам дано чудесными путями
Душою поселяться в мертвом теле
И оживлять его, свое покинув;
И что потом принять свой прежний образ
Вы можете заклятием волшебным.
О, дайте мне такое превращенье
На деле увидать!
Тарталья
(в сторону, с удивлением)
Увы, Дерамо
Супруге рассказал о заклинанье!
Анджела
Мне кажется, исполнить эту просьбу
Вам неприятно? Или вы боитесь,
Что обману доверье ваше?
Тарталья
Нет!
(В сторону.)
Нет, это слишком. Крепнут подозренья.
Покажем откровенность.
(Громко.)
Что ж, и в этом
Я уступлю вам, милая моя!
Но после стольких ясных доказательств
Моей любви мне тем же отплатите!
Я муж вам, наконец!
Анджела
О мой Дерамо!
Я обещала, что, исполнив просьбу,
Увидите, насколько я способна
Любить супруга!
Тарталья
(в сторону)
Нет, конечно, это
Опасная затея. Подозренья
Растут сверх меры! Просьбы не исполню!
Насилье применю! Чего бояться?
(Громко.)
Здесь на дворе лежит олень убитый,
Пусть принесут его! Я этот опыт
Вам покажу, ну, а пока идем.
Анджела
Нет, уступите мне, и стану вашей!
Тарталья
(хватает ее с силой)
Э, я устал! Так цените вы чувство!
Расправлюсь с вами силой...
Анджела
(в сторону, в волнении)
Все погибло! О, горе мне! -
Дерамо! Умоляю!..
Тарталья
Тут не к чему мольбы. Идите живо.
Анджела
(защищаясь)
Дерамо! Боже мой! Прости, Дерамо!
Те же и Дерамо в образе старика.
Дерамо
(за сценой)
Стой, нечестивец гнусный!
Стой, предатель!
Тарталья
(в сторону, в волнении)
Чей это голос! Небо, я погиб!
(В смущении отпускает Анджелу.)
Я слышу голос короля! Злодейка!
Чтоб жизнь мою отнять, ты здесь укрыла
Убийц наемных! Я найду ловушку!
За спрятанных дрожи и за себя!
(Обнажив меч, уходит в ту сторону, где находится Дерамо.)
Анджела
О, горе мне! О, горе! Умираю!
(Падает в обморок.)
Тарталья выходит с обнаженным мечом, таща за руку Дерамо в образе старика.
Тарталья
(в ярости)
Ты кто, старик безумный, говори!
Ты как сюда попал? Ответь, иль шпагой
Тебя пронжу!
Дерамо
Изменник, покорись!
Я твой король! Мои благодеянья
Ты помнишь ли, злодей? Что ж, если хочешь,
Убей меня! Тебе отплатит небо!
Тарталья
(смущенный, в сторону)
Его я видел раньше! То старик,
Убитый мной в лесу. Неосторожно
Я тело там оставил! Слишком поздно
Мы каемся в ошибках! Но пора!
Умри же, старый лжец, и в преисподней!..
Внезапно слышится гул землетрясения. Дерамо и Тарталья в ужасе отступают
друг от друга и становятся на соответствующие места для предстоящих
превращений. Анджела от шума приходит в себя.
Дурандарте
(в образе Попугая)
О небеса! Явите ваши дива
В защиту правды! Эти птичьи перья
Пусть упадут. Настали времена!
Следует превращение Попугая в человека.
Дерамо
(оглушенный)
О, что за чудо! Небо в должный час
Не забывает даже самых слабых!
Тарталья
(смущенный)
Что делать? Что решить? Бежать?
Остаться? Я потерял рассудок! Я дрожу!
Дурандарте
(выходя с жезлом в руке, к Дерамо)
Дерамо добродетельный, не бойся!
(Тарталье.)
Министр-предатель, ожидай возмездья!
Ты, любящая, верная жена,
Спокойной будь. Увидишь отомщенье
Твоих обид.
Дерамо
(плачущим голосом)
Любимая моя!
Я жив остался чудом, но живу,
Твои глаза уродством оскорбляя!
Анджела
Твой дух прекрасным делает тебя!
Ты не печалься!
Тарталья
Что ж, иль я бессилен
Мстить за себя! Сюда, мои министры!
Солдаты! Слуги! Государь ваш предан!
Дурандарте
Тебя не слышат. Помогает небо
Одним невинным. Убедишься в этом!
Всегда нежданно наступает кара.
Примером будь, бессовестный министр,
Для всех тебе подобных, кто дерзает
В обличье короля своих монархов
Преображать в вассалов безобразных,
Как бедного Дерамо, и владеть
Могуществом, отличьями, державой!
Знай, подлый! Отличает человека
Высокий дух, и, если суждено,
Чтоб тешил взоры доблестный Дерамо
Осанкой гордою и красотой,
(возвышая голос)
Пусть переменятся тела! Вся немощь
Его пусть на тебя падет сторицей!
Былое счастье доброму Дерамо
Вернуло небо!
(К Дерамо.)
Радуйся!
(Тарталье.)
Трепещи!
(Ударяет жезлом.)
Дерамо вплоть до колен оказывается одетым в королевское платье. Тарталья
изменяется вплоть до колен, у него босые, израненные ноги.
Анджела
Что вижу я?
Дерамо
(к Дурандарте)
Мой друг, какое счастье!
Тарталья
Довольно!.. Стой!.. О небо!.. Вот беда!..
Дурандарте
Прими свой жребий, негодяй! Ликуйте,
Дерамо, Анджела и весь народ!
(Ударяет жезлом.)
Дерамо оказывается одетым в богатое платье. Тарталья одет в рваное рубище,
сквозь дыры которого видно его голое тело.
Анджела
(в восторге)
Ты нам поможешь, небо!
Дерамо
О мой друг!
Тарталья
Я цепенею! Стой!
Дурандарте
Терпи, преступник!
Возвеселитесь, должное свершится!
(Ударяет жезлом.)
Голова Дерамо меняется. На ней тюрбан с драгоценными камнями. Голова
Тартальи превращается в голову ужасного рогатого чудовища. Под мышками у
него костыли, как у калеки.
Анджела
О мой Дерамо!..
Дерамо
Анджела моя!..
Обнимаются.
Тарталья
(в ярости и отчаянии)
Куда укрыться мне? Куда бежать?
Проклятая любовь и честолюбье
Проклятое! Проклятый миг, когда
Я стал предателем! Бегу в пустыню!
(Хочет бежать.)
Дурандарте
Стой, негодяй! Ты должен от стыда
Здесь умереть! Пусть станет этот зал
Открытой площадью! Пусть соберется
На зрелище толпа! Дрожи, беснуйся!
(Ударяет жезлом.)
Комната превращается в площадь, роскошь и глубина которой зависят от
желания и от размеров театра.
Все актеры, стража, народ. Тарталья, обезумевший, бегает по сцене.
Тарталья
О, кто меня застрелит, кто застрелит?
Взгляните, в этом чудище Тарталья
Судьбою заключен! Я негодяй!
Все выражают изумление.
Клариче
(плача)
Что вижу я? Что слышу я? О, боже!
Отец! Отец!
Тарталья
Не надо плакать, дочка.
Я недостоин слез! Забудь отца,
Преступного отца! Пусть все забудут
Противное чудовище! Стыдом
Я мучусь, и раскаянье терзает
Так грудь мою, что я лишаюсь света
И ненавистной жизни! В полной мере
Дерамо отомщен! Но невиновна
Моя Клариче! Государь, за что
Платиться ей? Пусть выйдет за Леандро!
Ее не оставляйте. Кроме вас,
Нет у нее отца другого. Зависть,
Страсть, честолюбие меня сгубили.
Вот чем я стал... От боли умираю,
От корч...
(Дрожа.)
От бешенства! Вот смерть моя!
Вот страшный бес. О, горе мне! Я умер!
(Падает мертвым.)
Панталоне
Я не знаю, чего во мне больше - страха, радости или любопытства узнать,
в чем здесь дело!
Леандро
От изумленья каменным я стал!
Клариче плачет, остальные выражают ужас и недоумение.
Дерамо
Друзья, прощаю ваше изумленье
В таких делах! Клариче, успокойтесь:
Придет пора, Леандро назовете
Своим супругом! Знаменитый маг,
Я вас узнал! Теперь распоряжайтесь
И мной и королевством!
Дурандарте
Дурандарте
Не хочет власти! Всем он возвещает,
Что ныне тайнам магии конец!
Я больше не волшебник! Пусть упрямо
Разгадывает физика загадку
О голосах и членах, что, блуждая
От тела к телу, остаются те же.
Такой конец послужит для ученых
Предметом спора! Пусть возобновится
С мышами и толченым табаком
Веселый пир! А вы, мои друзья,
Раз мы, звериный образ принимая,
Чтоб вас развлечь, достойны снисхожденья,
Утешьте нас, по крайней мере, знаком
Хвалимой всеми вашей доброты!
<...> Иначе обстояло дело в России с наследием Карло Гоцци. На
протяжении многих десятилетий имя его было знакомо только узкому кругу
образованных читателей, да и те знали о нем преимущественно из вторых рук,
из упоминаний и характеристик, содержавшихся в трудах немецких и французских
романтиков. Едва ли не первым, кто всерьез заинтересовался Гоцци, был А. Н.
Островский. Показательно при этом, что особенно он оценил с точки зрения
практического интереса для русской сцены не его фьябы, а именно комедии,
писанные "в испанском" духе. Вероятно, это объясняется прежде всего учетом
традиций русского сценического искусства и личной приверженностью драматурга
к испанскому театру.
Настоящий, хотя поначалу и чисто теоретический интерес к Гоцци
проявился в пору революционных реформ в русском театре, начавшихся в самом
конце XIX века. Поиски новых театральных форм, нового сценического языка
привели наиболее радикальных экспериментаторов к Карло Гоцци. Разрабатывая
эстетику "чистой театральности", они обратились к фьябам, как доказательству
практического существования подобного театра в прошлом. Это было время
дягилевской антрепризы, "Мира искусств", самых смелых опытов в области
драматического и синтетического театров. Журнал русского театрального
авангарда (1915 г.) был не случайно назван по названию первой фьябы Гоцци
"Любовь к трем Апельсинам". В выпусках журнала был напечатан ряд статей о
Гоцци, исследования принципов его драматургии.
Сценическое признание Гоцци получил уже в советском театре. Его история
на советской сцене блистательно открывается постановкой Евг. Вахтангова
"Принцессы Турандот".
Неслучайность обращения к замечательной драматургии Гоцци
подтверждается постановкой "Короля-Оленя" в Театре кукол под руководством С.
Образцова и совсем недавно (1970 г.) очень интересным спектаклем "Зеленая
птичка" в Театре юного зрителя в Риге сперва на латышском, а потом на
русском языке (постановщик Н. Шейко). Думается, что настоящая сценическая
жизнь Гоцци еще только начинается.
Переводы трех фьяб Гоцци, напечатанных в предлагаемом издании, л
примечания к ним взяты из полного собрания его театральных сказок: Карло
Гоцци, Сказки для театра, "Искусство", М. 1956.
Из критических работ о Гоцци на русском языке следует назвать статьи В.
Жирмунского, А. Гвоздева, С. Мокульского и Б. Реизова. <...>
H. Томашевский
(IL RE CERVO)
Впервые представлена на сцене театра Сан Самуэле 5 января 1762 года.
На русской сцене постановку этой сказки осуществил С. В. Образцов в
Центральном театре кукол (1943).
Стр. 355. ...стыдилась хвалить произведения, носившие ребяческое
название... - Несмотря на то, что уже в первой половине XVIII в. во Франции
и в других странах стал проявляться интерес к сказке и был выпущен целый ряд
сборников сказок восточных и других народов, школьная поэтика эпохи
Просвещения относилась к сказке, ориентирующейся на детское воображение,
крайне пренебрежительно. Это пренебрежение объясняется присущим этой эпохе
культом разума и презрением ко всему неразумному, иррациональному,
стихийному.
Стр. 356. ...в виде нелепейшего пролога. - Представления актеров
комедии дель арте, как правило, начинались с пролога. Эти прологи часто
бывали нарочито нелепыми, буффонными.
Неоспоримый успех имеют даже тривиальности... - Гоцци выдвигает здесь
очень важный эстетический принцип: для того чтобы тривиальность (пошлость)
имела успех и доходила до зрителя, нужно, чтобы автор отдавал себе полный
отчет в том, что он оперирует пошлостями, и поместил их в свою пьесу именно
как пошлости. Таким образом, правдивость, по Гоцци, всегда является условием
театрального успеха.
Стр. 358. Действующие лица. Все собственные имена в этой фьябе, как и
во многих других, фантастичны. Впрочем, некоторые из них имеют известное
созвучие с собственными именами рыцарского эпоса. Так, Рончислапский лес
несколько напоминает Ронсевальское (по-итальянски - Рончисвальское) ущелье,
а маг Дурандарте приводит на память наименование меча Роланда Дурандаль.
Стр. 365. Берретини украдут десять фасонов из этого наряда... -
Берретини, - по-видимому, владельцы популярной в Венеции модной лавки.
Стр. 366. ...я читаю песнь Армиды Тассо и роль Кориски из "Верного
nacmyxa... - Армида - волшебница, один из главных персонажей рыцарской поэмы
Тассо "Освобожденный Иерусалим". Кориска - коварная, ревнивая пастушка из
пасторальной трагикомедии Джованни Баттиста Гуарини "Верный пастух" (1586).
Стал от любви неистов и безумен... - Эти стихи взяты из рыцарской поэмы
Лодовико Ариосто "Неистовый Роланд" (1532).
Стр. 381. ...это известие и без того попадет в госпожу газету... -
Намек на газету, которую издавал в это время Кьяри под названием "Госпожа
газета" ("Madama la gazzetta").
Стр. 393. ... быть может, когда я перейду в это тело, я сохраню свой
порок заикания? - Отличительной особенностью персонажа Тартальи было
заиканье. На это указывает его имя (по-итальянски tartagliare - заикаться).
Стр. 399. Играет... на разных шутовских инструментах... -
Специальностью актеров на роли Дзанни была игра на самых неожиданных,
клоунских инструментах.
Стр. 415.... ты уродливее, чем сумасшедшая Кьяра... - Кьяра -
популярная в Венеции во времена Гоцци сумасшедшая.
С. Мокульский
(Берет ее за руку.)
Анджела
(очень нежно)
Нет, подожди, Дерамо дорогой,
Я милости потребовать хотела
Какой-нибудь, чтоб было основанье
Мне обожать тебя, и вот не знаю,
О чем просить!
Тарталья
Скажите мне, голубка!
Меня не истязайте. Ну, просите!
Просите сразу больше, и пойдем!
Анджела
(тихо, Тарталье)
Велите этим стражникам уйти.
Тарталья
(страже)
Ступайте, вы вернетесь по приказу!
Анджела
(показывая сомнение)
Вы говорили мне сегодня утром,
Любовь и нежность доказать желая,
Что вам дано чудесными путями
Душою поселяться в мертвом теле
И оживлять его, свое покинув;
И что потом принять свой прежний образ
Вы можете заклятием волшебным.
О, дайте мне такое превращенье
На деле увидать!
Тарталья
(в сторону, с удивлением)
Увы, Дерамо
Супруге рассказал о заклинанье!
Анджела
Мне кажется, исполнить эту просьбу
Вам неприятно? Или вы боитесь,
Что обману доверье ваше?
Тарталья
Нет!
(В сторону.)
Нет, это слишком. Крепнут подозренья.
Покажем откровенность.
(Громко.)
Что ж, и в этом
Я уступлю вам, милая моя!
Но после стольких ясных доказательств
Моей любви мне тем же отплатите!
Я муж вам, наконец!
Анджела
О мой Дерамо!
Я обещала, что, исполнив просьбу,
Увидите, насколько я способна
Любить супруга!
Тарталья
(в сторону)
Нет, конечно, это
Опасная затея. Подозренья
Растут сверх меры! Просьбы не исполню!
Насилье применю! Чего бояться?
(Громко.)
Здесь на дворе лежит олень убитый,
Пусть принесут его! Я этот опыт
Вам покажу, ну, а пока идем.
Анджела
Нет, уступите мне, и стану вашей!
Тарталья
(хватает ее с силой)
Э, я устал! Так цените вы чувство!
Расправлюсь с вами силой...
Анджела
(в сторону, в волнении)
Все погибло! О, горе мне! -
Дерамо! Умоляю!..
Тарталья
Тут не к чему мольбы. Идите живо.
Анджела
(защищаясь)
Дерамо! Боже мой! Прости, Дерамо!
Те же и Дерамо в образе старика.
Дерамо
(за сценой)
Стой, нечестивец гнусный!
Стой, предатель!
Тарталья
(в сторону, в волнении)
Чей это голос! Небо, я погиб!
(В смущении отпускает Анджелу.)
Я слышу голос короля! Злодейка!
Чтоб жизнь мою отнять, ты здесь укрыла
Убийц наемных! Я найду ловушку!
За спрятанных дрожи и за себя!
(Обнажив меч, уходит в ту сторону, где находится Дерамо.)
Анджела
О, горе мне! О, горе! Умираю!
(Падает в обморок.)
Тарталья выходит с обнаженным мечом, таща за руку Дерамо в образе старика.
Тарталья
(в ярости)
Ты кто, старик безумный, говори!
Ты как сюда попал? Ответь, иль шпагой
Тебя пронжу!
Дерамо
Изменник, покорись!
Я твой король! Мои благодеянья
Ты помнишь ли, злодей? Что ж, если хочешь,
Убей меня! Тебе отплатит небо!
Тарталья
(смущенный, в сторону)
Его я видел раньше! То старик,
Убитый мной в лесу. Неосторожно
Я тело там оставил! Слишком поздно
Мы каемся в ошибках! Но пора!
Умри же, старый лжец, и в преисподней!..
Внезапно слышится гул землетрясения. Дерамо и Тарталья в ужасе отступают
друг от друга и становятся на соответствующие места для предстоящих
превращений. Анджела от шума приходит в себя.
Дурандарте
(в образе Попугая)
О небеса! Явите ваши дива
В защиту правды! Эти птичьи перья
Пусть упадут. Настали времена!
Следует превращение Попугая в человека.
Дерамо
(оглушенный)
О, что за чудо! Небо в должный час
Не забывает даже самых слабых!
Тарталья
(смущенный)
Что делать? Что решить? Бежать?
Остаться? Я потерял рассудок! Я дрожу!
Дурандарте
(выходя с жезлом в руке, к Дерамо)
Дерамо добродетельный, не бойся!
(Тарталье.)
Министр-предатель, ожидай возмездья!
Ты, любящая, верная жена,
Спокойной будь. Увидишь отомщенье
Твоих обид.
Дерамо
(плачущим голосом)
Любимая моя!
Я жив остался чудом, но живу,
Твои глаза уродством оскорбляя!
Анджела
Твой дух прекрасным делает тебя!
Ты не печалься!
Тарталья
Что ж, иль я бессилен
Мстить за себя! Сюда, мои министры!
Солдаты! Слуги! Государь ваш предан!
Дурандарте
Тебя не слышат. Помогает небо
Одним невинным. Убедишься в этом!
Всегда нежданно наступает кара.
Примером будь, бессовестный министр,
Для всех тебе подобных, кто дерзает
В обличье короля своих монархов
Преображать в вассалов безобразных,
Как бедного Дерамо, и владеть
Могуществом, отличьями, державой!
Знай, подлый! Отличает человека
Высокий дух, и, если суждено,
Чтоб тешил взоры доблестный Дерамо
Осанкой гордою и красотой,
(возвышая голос)
Пусть переменятся тела! Вся немощь
Его пусть на тебя падет сторицей!
Былое счастье доброму Дерамо
Вернуло небо!
(К Дерамо.)
Радуйся!
(Тарталье.)
Трепещи!
(Ударяет жезлом.)
Дерамо вплоть до колен оказывается одетым в королевское платье. Тарталья
изменяется вплоть до колен, у него босые, израненные ноги.
Анджела
Что вижу я?
Дерамо
(к Дурандарте)
Мой друг, какое счастье!
Тарталья
Довольно!.. Стой!.. О небо!.. Вот беда!..
Дурандарте
Прими свой жребий, негодяй! Ликуйте,
Дерамо, Анджела и весь народ!
(Ударяет жезлом.)
Дерамо оказывается одетым в богатое платье. Тарталья одет в рваное рубище,
сквозь дыры которого видно его голое тело.
Анджела
(в восторге)
Ты нам поможешь, небо!
Дерамо
О мой друг!
Тарталья
Я цепенею! Стой!
Дурандарте
Терпи, преступник!
Возвеселитесь, должное свершится!
(Ударяет жезлом.)
Голова Дерамо меняется. На ней тюрбан с драгоценными камнями. Голова
Тартальи превращается в голову ужасного рогатого чудовища. Под мышками у
него костыли, как у калеки.
Анджела
О мой Дерамо!..
Дерамо
Анджела моя!..
Обнимаются.
Тарталья
(в ярости и отчаянии)
Куда укрыться мне? Куда бежать?
Проклятая любовь и честолюбье
Проклятое! Проклятый миг, когда
Я стал предателем! Бегу в пустыню!
(Хочет бежать.)
Дурандарте
Стой, негодяй! Ты должен от стыда
Здесь умереть! Пусть станет этот зал
Открытой площадью! Пусть соберется
На зрелище толпа! Дрожи, беснуйся!
(Ударяет жезлом.)
Комната превращается в площадь, роскошь и глубина которой зависят от
желания и от размеров театра.
Все актеры, стража, народ. Тарталья, обезумевший, бегает по сцене.
Тарталья
О, кто меня застрелит, кто застрелит?
Взгляните, в этом чудище Тарталья
Судьбою заключен! Я негодяй!
Все выражают изумление.
Клариче
(плача)
Что вижу я? Что слышу я? О, боже!
Отец! Отец!
Тарталья
Не надо плакать, дочка.
Я недостоин слез! Забудь отца,
Преступного отца! Пусть все забудут
Противное чудовище! Стыдом
Я мучусь, и раскаянье терзает
Так грудь мою, что я лишаюсь света
И ненавистной жизни! В полной мере
Дерамо отомщен! Но невиновна
Моя Клариче! Государь, за что
Платиться ей? Пусть выйдет за Леандро!
Ее не оставляйте. Кроме вас,
Нет у нее отца другого. Зависть,
Страсть, честолюбие меня сгубили.
Вот чем я стал... От боли умираю,
От корч...
(Дрожа.)
От бешенства! Вот смерть моя!
Вот страшный бес. О, горе мне! Я умер!
(Падает мертвым.)
Панталоне
Я не знаю, чего во мне больше - страха, радости или любопытства узнать,
в чем здесь дело!
Леандро
От изумленья каменным я стал!
Клариче плачет, остальные выражают ужас и недоумение.
Дерамо
Друзья, прощаю ваше изумленье
В таких делах! Клариче, успокойтесь:
Придет пора, Леандро назовете
Своим супругом! Знаменитый маг,
Я вас узнал! Теперь распоряжайтесь
И мной и королевством!
Дурандарте
Дурандарте
Не хочет власти! Всем он возвещает,
Что ныне тайнам магии конец!
Я больше не волшебник! Пусть упрямо
Разгадывает физика загадку
О голосах и членах, что, блуждая
От тела к телу, остаются те же.
Такой конец послужит для ученых
Предметом спора! Пусть возобновится
С мышами и толченым табаком
Веселый пир! А вы, мои друзья,
Раз мы, звериный образ принимая,
Чтоб вас развлечь, достойны снисхожденья,
Утешьте нас, по крайней мере, знаком
Хвалимой всеми вашей доброты!
<...> Иначе обстояло дело в России с наследием Карло Гоцци. На
протяжении многих десятилетий имя его было знакомо только узкому кругу
образованных читателей, да и те знали о нем преимущественно из вторых рук,
из упоминаний и характеристик, содержавшихся в трудах немецких и французских
романтиков. Едва ли не первым, кто всерьез заинтересовался Гоцци, был А. Н.
Островский. Показательно при этом, что особенно он оценил с точки зрения
практического интереса для русской сцены не его фьябы, а именно комедии,
писанные "в испанском" духе. Вероятно, это объясняется прежде всего учетом
традиций русского сценического искусства и личной приверженностью драматурга
к испанскому театру.
Настоящий, хотя поначалу и чисто теоретический интерес к Гоцци
проявился в пору революционных реформ в русском театре, начавшихся в самом
конце XIX века. Поиски новых театральных форм, нового сценического языка
привели наиболее радикальных экспериментаторов к Карло Гоцци. Разрабатывая
эстетику "чистой театральности", они обратились к фьябам, как доказательству
практического существования подобного театра в прошлом. Это было время
дягилевской антрепризы, "Мира искусств", самых смелых опытов в области
драматического и синтетического театров. Журнал русского театрального
авангарда (1915 г.) был не случайно назван по названию первой фьябы Гоцци
"Любовь к трем Апельсинам". В выпусках журнала был напечатан ряд статей о
Гоцци, исследования принципов его драматургии.
Сценическое признание Гоцци получил уже в советском театре. Его история
на советской сцене блистательно открывается постановкой Евг. Вахтангова
"Принцессы Турандот".
Неслучайность обращения к замечательной драматургии Гоцци
подтверждается постановкой "Короля-Оленя" в Театре кукол под руководством С.
Образцова и совсем недавно (1970 г.) очень интересным спектаклем "Зеленая
птичка" в Театре юного зрителя в Риге сперва на латышском, а потом на
русском языке (постановщик Н. Шейко). Думается, что настоящая сценическая
жизнь Гоцци еще только начинается.
Переводы трех фьяб Гоцци, напечатанных в предлагаемом издании, л
примечания к ним взяты из полного собрания его театральных сказок: Карло
Гоцци, Сказки для театра, "Искусство", М. 1956.
Из критических работ о Гоцци на русском языке следует назвать статьи В.
Жирмунского, А. Гвоздева, С. Мокульского и Б. Реизова. <...>
H. Томашевский
(IL RE CERVO)
Впервые представлена на сцене театра Сан Самуэле 5 января 1762 года.
На русской сцене постановку этой сказки осуществил С. В. Образцов в
Центральном театре кукол (1943).
Стр. 355. ...стыдилась хвалить произведения, носившие ребяческое
название... - Несмотря на то, что уже в первой половине XVIII в. во Франции
и в других странах стал проявляться интерес к сказке и был выпущен целый ряд
сборников сказок восточных и других народов, школьная поэтика эпохи
Просвещения относилась к сказке, ориентирующейся на детское воображение,
крайне пренебрежительно. Это пренебрежение объясняется присущим этой эпохе
культом разума и презрением ко всему неразумному, иррациональному,
стихийному.
Стр. 356. ...в виде нелепейшего пролога. - Представления актеров
комедии дель арте, как правило, начинались с пролога. Эти прологи часто
бывали нарочито нелепыми, буффонными.
Неоспоримый успех имеют даже тривиальности... - Гоцци выдвигает здесь
очень важный эстетический принцип: для того чтобы тривиальность (пошлость)
имела успех и доходила до зрителя, нужно, чтобы автор отдавал себе полный
отчет в том, что он оперирует пошлостями, и поместил их в свою пьесу именно
как пошлости. Таким образом, правдивость, по Гоцци, всегда является условием
театрального успеха.
Стр. 358. Действующие лица. Все собственные имена в этой фьябе, как и
во многих других, фантастичны. Впрочем, некоторые из них имеют известное
созвучие с собственными именами рыцарского эпоса. Так, Рончислапский лес
несколько напоминает Ронсевальское (по-итальянски - Рончисвальское) ущелье,
а маг Дурандарте приводит на память наименование меча Роланда Дурандаль.
Стр. 365. Берретини украдут десять фасонов из этого наряда... -
Берретини, - по-видимому, владельцы популярной в Венеции модной лавки.
Стр. 366. ...я читаю песнь Армиды Тассо и роль Кориски из "Верного
nacmyxa... - Армида - волшебница, один из главных персонажей рыцарской поэмы
Тассо "Освобожденный Иерусалим". Кориска - коварная, ревнивая пастушка из
пасторальной трагикомедии Джованни Баттиста Гуарини "Верный пастух" (1586).
Стал от любви неистов и безумен... - Эти стихи взяты из рыцарской поэмы
Лодовико Ариосто "Неистовый Роланд" (1532).
Стр. 381. ...это известие и без того попадет в госпожу газету... -
Намек на газету, которую издавал в это время Кьяри под названием "Госпожа
газета" ("Madama la gazzetta").
Стр. 393. ... быть может, когда я перейду в это тело, я сохраню свой
порок заикания? - Отличительной особенностью персонажа Тартальи было
заиканье. На это указывает его имя (по-итальянски tartagliare - заикаться).
Стр. 399. Играет... на разных шутовских инструментах... -
Специальностью актеров на роли Дзанни была игра на самых неожиданных,
клоунских инструментах.
Стр. 415.... ты уродливее, чем сумасшедшая Кьяра... - Кьяра -
популярная в Венеции во времена Гоцци сумасшедшая.
С. Мокульский