Голон Анн. Анжелика и заговор теней

   — Его всегда забавляет встреча г бурями.
   Жоффрей продолжал беседовать с мсье де Бовенаром и геометром Фелльером о наступающей зиме. Он поставил па стол пустую кофейную чашечку, и Куасси-Ба протянул ему листья табака, скрученные в трубочку. Граф любил курить именно так. Он зажег трубку от уголька и с явным наслаждением выпустил изо рта несколько голубоватых колец.
   «Как в Тулузе», — подумала Анжелика. Вновь ее посетило видение. Казалось, все повторяется, возрождается, вновь оживает. Она пропустила все неприятности, которые теперь казались ничтожными, и задумалась над теми ощущениями, которые, родившись в прошлом, угнетали ее и теперь. Затем она взглянула на Жоффрея. Он казался таким спокойным, таким уверенным в себе, что она сразу успокоилась. Это дало ей силы, уверило в том, что все будет хорошо, что не стоит страшиться будущего.
   Привлеченные этим взглядом, темные глаза графа обратились к ней, и сквозь волнистый туман дыма она перехватила нежное сияние, пронзившее ее насквозь. Он сделал ей незаметный знак. Хотел заставить ее поверить, что ничего страшного не произойдем Чего ей бояться сегодня, когда он с ней рядом? Год назад они оба затерялись в лесах Нового Света. СТАВ мишенью неизвестных опасностей, они смело противостояли враждебным канадцам, мстительным ирокезам, зимней с гуже, голоду, а теперь они сильны, плывут на хорошо вооруженных кораблях, удобных, груженных товарами. В Северной Америке у Пейрака масса союзников. Разве это не похоже на чудо? С ним дела не могут обернуться неожиданным образом. Он умеет все предусмотреть. Он оставался удачливым дуэлянтом, обладателем волшебных башмачков.
   В течение года они должны были погибнуть сто раз.
   Их объявляли разбитыми, видели их смерть, уверяли, что они побеждены навсегда. А они со славой продвигаются к Квебеку.

Глава 6

   Разговор принял другой оборот Он был прерван детским смехом и топотом бегущих ребятишек.
   Анжелика заметила свою маленькую дочь Онорину. За ней бежал ее друг Керубино. Оба гнались за кошкой, которая, как бы шутя, подпускала преследователей поближе, а затем прыгнула на гору канатов, оттуда — на спасательную шлюпку Надеясь вот-вот поймать кошку, дети радостно визжали.
   — Ты пас уморишь, — крикнула Онорина кошке Керубино — кругленький мальчуган, ростом меньше девочки. Они одною возраста, им по четыре года. Его несколько деликатное положение — он был внебрачным сыном маркиза де Виль д'Эвре — не смущало ребенка. Он был сыном Марселины-Красотки, знаменитой представительницы пионеров, осваивавших Французскую бухту. Это была цветущая, розовощекая жительница Акадии, добрая, как хлеб, и отважная, как целый королевский полк. Никто не умел так ловко раскрывать устрицы.
   Она отпустила Керубино в плавание только потому, что ею взялась опекать Анжелика, ее старшая двадцатилетняя дочь Иоланда тоже принимала участие в путешествии Керубино являлся последним представителем многочисленного потомства от эпизодических отцов. Маркиз пожелал воспитывать его как принца. Это не вскружило голову Марселине Что ж, пусть мальчик поедет на зиму в Квебек, а там видно будет.
   Вслед за малышами вбежала уже большая Иоланда, а за нею Адемар и Эббиэл Нильс, сирота-швед, подобранный па набережной Нью-Йорка иезуитом Луи Полем де Верноном.
   Вся эта подрастающая компания включая кошку, направлялась в Квебек Это путешествие оказалось очень значительным для этих маленьких существ, чьи судьбы охранялись Анжеликой и Жоффреем де Пейраком Заметив Анжелику, кошка туг же прыгнула к ней на колени, выражая этим исключительную любовь к хозяйке Анжелика в начале лета в Голдсборо подобрала нес час тою беспризорного котенка, и с тех пор они вместе пережили много странных приключений Увидев кошку на коленях матери, Онорина бросилась туда же и ревниво обняла Анжелику за шею Она искоса посмотрела на кошку и огорченно заметила — Вы предпочитаете кошку мне Она обращалась к родителям на «вы», когда желала подчеркнуть дистанцию между ними или продемонстрировать легкую ссору.
   — Ты это серьезно? Я думаю, что кошка больше играет с тобой. Но она помнит, что я о ней забочусь, и она выражает мне признательность, почти как человек.
   Она рассказала девочке, как кошку кто-то ранил, и ей пришлось лечить и выхаживать больное животное, заботиться о нем. И кроме того, кошка нужна на корабле, как и в доме.
   Онорина слушала мать, поглядывая на свою соперницу, которая, в свою очередь, не спускала с девочки полуприкрытых глаз. Онорина ласково прижалась к щеке Анжелики, и та нежно обняла ее. Девочка свернулась клубочком, Анжелика смотрела на эту упрямую головку, обрамленную пышными волосами цвета меди, и с гордостью ласкала ее. Ее дочь была прелестна. В ее осанке было что-то царственное, длинная шея, гордая посадка головы. Кожа не розоватая, а как бы золотистого цвета, как и у Анжелики. В ее красиво очерченном овальном лице только глаза были некрасивые — маленькие, темные. Их взгляд, бесстрашный и глубокий, не располагал к себе собеседника, когда останавливался на нем с холодной проницательностью. Это была личность.
   «Как встретят тебя в Квебеке? Ведь ты француженка, рожденная в сердце Пуату Твоей воспреемницей была самая настоящая ведьма Мелюзипа». Она тряхнула головой, чтобы отогнать навязчивые воспоминания Как будто это происходило но так давно, а сколько изменилось с тех пор!
   — Разве ты не любишь это пирожное? — спросила Онорина.
   Анжелика только теперь заметила, что она держит в руке пирожное, от которого откусила один кусочек, а потом забыла о нем.
   Кошка и Онорина обе ждали своей доли. На корабле все было спокойно. Ночь опускала на море свое коричневое крыло. Белели только лица и кружева среди темных силуэтов.
   Какой то человек из рулевой рубки тенью промелькнул мимо Анжелики, устремился к де Пейраку. Послышался его шепот.
   — За нами следует какой-то корабль.

***

   В Бэде-Шалер был нанят лоцман-лорентиец, которого на берег западной Акадии завели совместные дела. Теперь же он хотел вернуться в Канаду и заработать. Он умело правил кораблем, хорошо знал проливы в Сен-Лоране, течения и проходы между островами Несколько акадийцев, находившихся на борту, хорошо о нем отзывались, гарантируя его лояльность Жоффрей де Пейрак вручил лоцману кругленькую сумму, чтобы оплатить его безупречную службу. Эспри Ганемон так его звали — вел вверенный ему флот к Квебеку.
   Это он сказал вполголоса Пейраку: «Какой-то корабль следует за нами». Анжелика услышала это и сразу поднялась, прижимая к себе Онорину и Керубино, как бы защищая их. Видя это, поднялись и ее гости, все взоры обратились к Пейраку.
   Он воспринял это известие, не проявляя эмоций, стоял, не вынимая сигары изо рта.
   В ночной темноте матросы прикрепляли фонари к релингам. От реки поднимался влажный холод. Пора было расходиться по каютам.
   Он с явным удовольствием выдохнул голубые колечки дыма, загасил остаток сигары в серебряной чаше.
   — Что происходит? — спросил Виль д'Эвре. Тогда граф повторил:
   — Какой-то корабль следует за нами. Машинально все головы повернулись к нижнему течению реки.
   — Вы хотите сказать, что какой-то корабль поднимается вверх по реке Сен-Лоран позади нас? — воскликнул д'Урвилль. Затем, пожав плечами, продолжал:
   — В такое время… Это невозможно. Это было бы безумием.
   — Может быть, это военный корабль, посланный королем на помощь Квебеку, — предположил кто-то. Пейрак улыбнулся.
   — А какая опасность угрожает Квебеку? Кто же мог знать, что я намерен двинуться к Квебеку осенью?
   — Некоторые мысли движутся быстрее корабля и могут оказать влияние на расстоянии. Граф покачал головой.
   — Я не допускаю мысли о колдовстве. Король Франции правит своим королевством отнюдь не магическими формулами.
   «Что бы вы ни говорили, мне кажется, что король устроит все так, что достигнет Квебека раньше льдов , и раньше нас».
   — Вы не верите в колдовство, мсье до Пейрак?
   — Я этого не сказал.
   Пейрак наклонил голову, стараясь рассмотреть, кто говорил. Возможно, это фаллер или другой из акадийских сеньоров, Бовенар или Сен-Обен. Подошел Эриксон;
   — Не желаете ли дать мне инструкции, монсеньор. Может быть, следует посигналить?
   — В данный момент, нет. Мы стоим на якоре, и самое лучшее для нас дождаться зари… Это! незнакомый корабль тоже не может продолжать свои путь в темноте. Лорентийский лоцман сказал, что корабль, о котором идет речь, делал остановку в полдень на северном берегу около Пуано-Ра.
   — Это очень далеко, — вслух подумал Карлон, заворачиваясь поплотнее в свое манто, высокий воротник доходил до его носа.
   — Как же вас смогли предупредить?
   — Я посылал нескольких человек на берег после Гаспе. Они убедились в том, что позади нас на западном берегу реки есть люди. Они послали курьера-индейца.
   — Может быть, речь идет о судне, пришедшем из Акадии, — предположила Анжелика.
   — Вероятно, — пожал плечами Бовенар. Он абсолютно не тревожился. Он направлялся в Квебек к Фронтенаку, чтобы добиться от него освобождения от налога и встретиться с дамой, которую мечтал сделать своей супругой. Живя в лесной глуши, он не был осведомлен о запутанных интригах между сеньором из Голдсборо с Новой Францией Он просто воспользовался случаем, чтобы совершить путешествие в столицу.
   — Какой-нибудь англичанин, может быть? Пейрак покачал головой — Нет. Я не думаю, чтобы какой-нибудь англичанин из Новой Англии один пришел в эти воды, рискуя оказаться в ледовом плену. Hет, я думаю, что скорее всего речь идет о торговом корабле, направляющемся из Гавра или Нанта. Выйдя в море с опозданием, он к тому же задержался из-за неблагоприятных ветров. Он должен был прийти несколько «месяцев назад Вот и все дело.
   Говоря это, граф сделал несколько шагов и оказался рядом г Анжеликой Она скорее угадала его, чем увидела, так как стало очень темно. Она почувствовала запах табака и фиалок, идущий от его одежды, почувствовала, как его рука обняла ее за плечи. Он прижал се к себе, подобно тому, как она прижимала к себе детей.
   — Что вы намерены делать? — спросил Карлон.
   — Я вам уже сказал. Ждать. Ждать зари, ждать, когда покажется этот корабль.
   — А тогда?
   — Тогда… Это зависит от его тактики. Если он меня атакует, будем сражаться. А если нет… Что ж… Во всяком случае я произведу досмотр, чтобы узнать, откуда он идет, сколько человек на борту, какую добычу мы можем найти в его трюмах — Настоящая речь пирата! — воскликнул интендант, задыхаясь от негодования.
   — Я и есть пират, мсье, — ответил де Пейрак с угрожающим спокойствием. — По крайней мере, ТАК говорят.
   Анжелика могла угадать, что на его губах блуждает улыбка.
   — А еще я — колдун, — продолжал он. — Колдун, которого сожгли живьем на Гревской площади в Париже семнадцать лет назад.
   Наступила гробовая тишина. Затем Виль д'Эвре решил обратить все в шутку.
   — Однако вы очень даже живы, — засмеялся он.
   — Будучи колдуном, я сумел выпутаться благополучно. Давайте будем говорить серьезно, мсье. Король Франции — возблагодарим его — изменил приговор. Граф де Пейрак де Моран, сеньор Тулузы, не был сожжен, хотя должен был исчезнуть навсегда. Но сегодня он возвращается.
   На этот раз молчание воцарилось надолго. О корабле забыли.
   — А… А король вас амнистировал? — спросил, наконец, интендант.
   — И да, и нет. Скорее забыл. Это для меня еще один повод показаться в его владении. Я много поблуждал по белу свету, подчиняясь его приговору.
   Матросы зажгли фонари, и сцена сразу осветилась. Обнаружились разные выражения лиц. Виль д'Эвре торжествовал: дело становилось пикантным. Будет интересно. Кар-лон стал мертвенно-бледным. Осиное гнездо, в которое он попал, оказалось более опасным, чем он предполагал. Старые компаньоны де Пейрака не выказывали удивления. Эриксон, д'Урвилль — им интересно было видеть это внезапное разоблачение. От своего шефа они могли ожидать всего, они к этому привыкли. Он никогда не действовал безрассудно. Он всегда заранее обдумывал план, четко определял цель. Те же, кто недавно начал служить под командой графа, как Бассомпье или Ванно, выказывали некоторое безразличие. Все они — джентльмены удачи — испытали все превратности судьбы. Они знали, что секрет, который скрывает граф, принадлежит только ему, а их дело — либо раскрыть его, либо хранить его до самой смерти. В этот вечер шеф флота Голдсборо изволил поговорить. Это его дело.
   Анжелика была ошеломлена и взволнована. Она задрожала, слушая это ужасное заявление супруга. Она чувствовала, как довлеет над ними проклятье короля Франции, несмотря на отдаленность, Жоффрей вдруг воскликнул: «Сир, вот он я. Вот воскресший сеньор Тулузы, которого вы когда-то осудили, раздавив предварительного его гордость, который угрожает вам…» Разве не безумие подобная провокация?
   Интендант Карлон отозвался, как эхо, на ее мысли.
   — Вы, решительно, безумец. Такое признание! Перед нами! Король Франции представляет собой колоссальную силу, а вы бравируете этим.
   — Чем же? Разве я сказал то, чего не знает его величество? Разве я отрицаю, что его могли предупредить о моем возвращении этой зимой? Я уверен, что ему были посланы донесения о том, что я направляюсь в Квебек. Ему сообщили, где я расположился в Мэне В течение грех лет, после того как я высадился в Северной Америке, я не скрывал своего настоящего имени; граф де Пейрак де Моран д'Ирристрю. Я дал ему время вспомнить этого вассала, осужденного и изгнанного им, дал возможность посмотреть на все это в другом аспекте. Сегодня я тоже представляю определенную силу. Прошли годы. Король на вершине своей славы. Он может снисходительно пересмотреть настоящую ситуацию!
   — Тем не менее! Какая дерзость! — повторил Карлон.
   — Я не думаю, что это ему не понравится.
   — Вы — игрок.
   — А вы, мсье интендант, разве чуточку не лицемер? Разве вы не слышали намеков на мое прошлое? Разве авторитетные граждане Квебека не в курсе дела? В донесении, которое направлено мсье де Фрошснаку, такие сведения четко записаны. Находясь в Новом Свете, я не скрывал ни моего имени, ни титула, так что можно было легко навести справки в Париже. Я знаю, что отцу д'Оржевалю это поручено.
   Интендант пожал плечами, вздохнул, меняя свое мнение:
   — Да, бродили какие-то слухи, но я не придавал им значения. Говорили даже, что.., ваша супруга — дьяволица Акадии. Мне это казалось смешным. Эти сплетни были вызваны тем, что вас судили как колдуна. Это взбудоражило народное воображение. А теперь я услышал признание из ваших уст.
   — А вам самому не приходилось читать донесения, господин интендант?
   — Нет, мсье! Наш губернатор, мсье де Фронтенак, держит его в большом секрете, Я знаю, что он не сообщил о нем магистру Лавалю. Во всяком случае — не иезуитам.
   — Это превосходно! — воскликнул весело Пейрак — Я и не ожидал меньшего от «брата из моей страны», и я предсказываю всей нашей кампании успех. Господа, не стоит унывать.. Я еду в Квебек, чтобы рассеять нелепые злые толки. Я не знаю, сколько дней осталось мне прожить на этой земле, но сколько бы их ни осталось, я все-гаки дотяну до великого дня, когда в мире со всеми подобными мне и моим землякам мы сможем работать для блага каждого и особенно для блага страны, в которой мы пожелали поселиться. Согласны ли вы со мной?
   — Конечно! — горячо вое кликнул Виль д'Эвре. — Пират вы или колдун, или и тот и другой вместе, для меня важно одно, и я утверждаю: вы — самый богатый человек в Америке и нам выгодно поладить с вами. Не так ли, мой дорогой интендант? Совершим еще одно жертвенное возлияние за успех наших начинаний, какими бы они ни были. Это вино превосходное! Оно сладковато для мяса, но к пирожным очень подходит. Это вино из Испании, не правда ли, мой дорогой граф-колдун?
   — Действительно. Вандрейк доставил мне его из Новой Мексики. Я поручил раздобыть мне несколько бочонков французских вин. У меня в трюме есть только два бочонка французских вин, которые оказались в Голдсборо, я берегу их для мсье де Фронтенака. Я знаю, что он часто устраивает праздники и жалуется на отсутствие французских вин. Он гурман.
   — Все мы гурманы. Это слабость любого француза. Давайте же выпьем! Ну, Карлон, улыбнитесь, жизнь прекрасна!
   Куасси-Ба наполнил кубки по кругу.

Глава 7

   Онорина улеглась в свою кроватку между кошкой и шкатулкой с драгоценностями. На нижней палубе, где когда-то помещались протестанты из Ла-Рошели, когда они плыли в Америку, теперь устроили апартаменты для двух детей и Иоланды. Обставили их по-королевски. Здесь были мягкие матрацы и подушки, меха. Занавеси, которые поднимались днем, отделяли их от места, где получили жилье девушки короля под присмотром Дельфины дю Розо. Три капеллана, мсье де Бовенар, шевалье де Грандривьер, оба Реколе и мсье Кантэн поместились на другом конце, Адемар занял самый темный угол, забросил под батарею жалкий узелок, который возил с собой со времени отъезда в деревню на Кеннебеке. Он побывал в Порт-Ройяле и Бостоне, где успел посидеть в английской тюрьме. Сейчас он учил Керубино играть на дудке, то и дело поглядывая в тот угол, где Иоланда расчесывала свои роскошные волосы. Днем она прятала их под белым чепцом.
   Девушки короля, стоя на коленях на полу, перебирали! четки, шептали молитвы. Они перекрестились, встали и принялись все одновременно готовить на ночь убогое ложе.
   Онорина пересчитала свои драгоценное! и: ракушки, камешки, засушенные цветы, золотую погремушку. Она получила ее в подарок, когда была грудным ребенком. Тут же было колечко, которое ей дал Жоффрей, когда они высадились на берегах Америки. Она говорила сама себе: «я покажу их, когда буду в Квебеке, но только тем, кто буде! хорошо со мной обращаться».
   Можно подумать, что пессимистические рассуждения Карлона пробудили в малышке здравый смысл, хотя Онорина делала вид, что не прислушивается к разговорам взрослые Она подготовила свой план: «Остальных всех я убью».
   Анжелика сдержала улыбку. Давно уже Онорина не делала таких категорических заявлений. Анжелика погладила пальцем ее круглую щечку. Девочка отодвинулась. Когда она была занята чем-нибудь, проявления нежности ее раздражали.
   — А у меня тоже есть шкатулка с драгоценностями.
   — Правда?
   Казалось, Онорина заинтересовалась. Она отложила свою шкатулку в сторону и скользнула под одеяло, собираясь уснуть.
   — А что в ней?
   — Я не очень хорошо помню… Там было перо, да, гусиное перо, которым один парижский поэт писал песни, а еще там был нож, настоящий египетский кинжал.
   — А у меня нет ножа, — сказала Онорина, внезапно открыв глаза. — А мне он нужен. Мсье Арребу мне обещал… А где твой сундучок?
   — Я не знаю.
   Веки Онорины затрепетали. Она сделала еще одно усилие, чтобы спросить.
   — А.., где тот поэт?..
   Анжелика поцеловала спящих детей — Онорину и Керубино и готовилась покинуть нижнюю палубу, когда к ней обратилась Иоланда.
   — Мадам, не хотите ли вы, чтобы я убирала ваши апартаменты и прислуживала вам? Я буду помогать вам чистить платья. Моя мать советовала, чтобы я вам служила. Вы не пожалеете, если возьмете меня в услужение.
   — У тебя и так хватает забот с этими двумя чертенятами.
   — Абсолютно нет! Я привыкла и к детям, и к работе. На этом корабле я хлопочу попусту. Вы, наверное, боитесь, что я не знаю всех тонкостей службы благородной даме. Но я научусь этому быстро. Может быть, это не совсем просто, но мои десять пальцев хорошо меня слушаются. Может, на вид я злая, вредная?
   — Кто это сказал? — возразила Анжелика, смеясь. Она любила эту славную девушку, топорно скроенную, но способную быть очень преданной. Недавно она доказала это.
   — Я знаю, что она достойная дочь Марселины-Красотки, Не так ли, Адемар?
   — Это так, — подтвердил солдат. — Эта девушка умеет делать все, как и ее мать.
   — Кроме устриц, — возразила Иоланда, краснея. — Я не умею открывать так же быстро, как она.
   — Никто никогда не знает полностью своих возможностей.
   — Я скучаю по ней, — призналась Иоланда, — но тем хуже. Она никак не могла успокоиться, ее взволновало это путешествие в Квебек, судьба Керубино. Ей будет спокойнее, если я буду служить вам.
   Анжелика была тронута тем, что большая Марселина беспокоится одинаково за Керубино и за нее.
   — Я тоже скучаю по ней. Мы еще увидимся на Бэ Франсез весной, добросовестно поработав в Канаде. Я думаю, Иоланда, что будет лучше, если ты будешь хорошо следить за детьми, чем станешь камеристкой.
   — А если вы возьмете одну из моих девушек, — предложила Дельфина дю Розо,
   — Генриетту, например? У нее утонченный вкус, она служила у благородных дам и проявила свои способности в этой области. Она всегда обслуживала мадам де Бодрикур.
   — Нет, нет! — запротестовала Анжелика.
   — А не хотите ли вы взять меня? — робко добавила Дельфина. — Я привыкла к подобной службе.
   — Нет, нет! — повторила Анжелика. Одно упоминание имени мадам де Бодрикур вызвало в ней дрожь.
   — Вы обе очень любезны, но в данный момент я очень хорошо управляюсь сама. Посмотрим, как будет в Квебеке. Иоланда, расстегни застежку на спине, а дальше я обойдусь сама.
   Мальтиец Энрико Энци проводил ее с фонарем до каюты.
   «У меня тоже есть шкатулка с драгоценностями, — вновь вспомнила Анжелика, следуя рассеяно за Энрико по ночной палубе. — Где же я ее оставила? Или я ее потеряла?
   Она пыталась вспомнить, куда положила шкатулку. Предметы эти были вехами всей ее жизни во французском королевстве и особенно при Дворе Чудес в Париже. Там было перо поэта — Клода ле Пти, памфлетиста. Он был одним из ее любовников и кончил жизнь на виселице. Был кинжал Родогона-цыгана и длинный кортик, которым она убила Великого Керза. Она завернулась в манто. Неожиданно посыпал мелкий дождь. Скорее, это был туман. Сквозь нею просачивался металлический блеск луны.
   Анжелика заметила Жоффрея, и ее сердце наполнилось радостью. Силуэт его выделялся в тумане и казался просто гигантским. Можно было предположить, что он выслеживал низовья реки. Может быть, он занят кораблем, о котором говорили? Предвидит ли он сражение?
   — У судна, которое следует за нами, воинственные намерения? — спросила она у Энрико. — Что слышно об этом? Мальтиец покачал головой.
   — Ничего неизвестно. Мсье думает, что это корабль, запоздавший из-за аварии или неблагоприятных течений. Нужно подождать. Во всяком случае, он один, и мы сильнее. — Он сделал жест в сторону кораблей.
   — Мсье велел удвоить сторожевые посты. Он велел капитанам бодрствовать и не покидать мостиков до зари. Несколько человек отправили на берег, чтобы они его обследовали.
   Миновав две лестницы, которые вели на третью палубу, Энрико и Анжелика остановились перед дверью с резными створками. Она закрывала дверь в большой салон. Две статуи Представляли собой мавров с глазами из белого агата. Они держали позолоченные торшеры, стоя по обе стороны дверей. Площадка была ярко освещена двумя лампами из плотного, непрозрачного венецианского хрусталя. Кроме того, горели свечи в дорогих подсвечниках.
   — Пусть мадам графиня отдыхает не тревожась, — добавил Энрико. — Не в первый раз мы сталкиваемся с чужим кораблем. Мы научились прогонять чужаков и защищаться.
   Анжелика с улыбкой поблагодарила его.
   — Плавание па корабле тебе, надеюсь, больше нравится, чем жизнь в лесной норе в Вапассу?
   Мальтиец ответил живо, со всей средиземноморской галантностью:
   — Где бы я ни был, я счастлив находиться в компании мсье Рескатора и вас, мадам графиня.
   — Ты очень хорошо говоришь комплименты, Энрико. Ты скоро огорчишь нас в Квебеке с тамошними девушками…
   Энрико Энци весело рассмеялся и удалился, довольный.
   Анжелика вошла в свои апартаменты и почувствовала, что за ней наблюдают. Она подняла голову и угадала Жоффрея, который склонился с полуюта над балюстрадой. Луна, проходя просветом между облаками, окружила его голову светлым нимбом, но Анжелика не различала черт его лица.
   — Я слышал ваш смех, мадам. С кем это вы так весело беседовали?
   — С Энрико, вашим мальтийцем. Он меня успокаивал.
   — А почему вы нуждаетесь в том, чтобы вас успокаивали?
   — Этот корабль…
   — Это погибающий корабль. Он не интересуется нами. — И добавил, помолчав:
   — Напротив, это я им скоро займусь.
   Она не ответила ничего, только обернулась к нему и протянула руки. Сегодня он ее напугал, заявив открыто: «Я — колдун, которого когда-то сожгли на костре на Гревской площади».
   Она предпочитала, чтобы это оставалось тайной. Она боялась пролить свет на эту часть своей жизни, тот период времени, когда, покинутая всеми, она скиталась по дну Парижа. Защитить ее существование смогли только бандиты Двора Чудес. Он исчез, изгнанный, обесчещенный, мертвый…
   И снова она услышала дорогой ей голос, немного задыхающийся, но с теплыми нотками, нежный, как ласка:
   — Вы простудитесь, дорогая. Возвращайтесь и согрейтесь. Я скоро приду к вам.
   В заднем салоне «Голдсборо» жаровня на искусно сделанном треножнике распространяла приятное тепло. В глубине — альков. Приподнятые занавеси из парчи открывают мягкое ложе с кружевным бельем, шелка и меховую обивку.
   В этой удобной комнате была масса красивых вещей. Толстые стекла приглушали свет наружных сигнальных огней. Их неверный свет скользил по бронзе, золоту мебели, по дорогим переплетам книг, которые строгими рядами стояли в шкафу из палисандрового дерева.
   Анжелика, попадая в это убежище, всякий раз чувствовала себя в безопасности. Она сбросила манто на спинку кресла, подошла к алькову и начала раздеваться. Но сразу же оробела. Иоланда и Дельфина были правы. Чтобы пользоваться такими пышными и роскошными туалетами, какие вошли в моду, нужно иметь камеристку. Обладай ты гибкостью змеи, и то с трудом сумеешь освободиться от платья, расстегнуть многочисленные булавки и замочки. Анжелика села на край кровати и сбросила с ног чулки лионского шелка. Она знала, почему отвергла помощь, которую ей только что предлагали. Однако сейчас ей не помешало бы присутствие камеристки. И они у нее были раньше. У нее была Марго. А позже, когда она стала мадам дю Плесси-Белльер и когда ей приходилось идти во Дворец короля, ей прислуживала Жавотта, которая вышла замуж за Давида Шайо, шоколадного фабриканта. Приходилось терять время, чтобы выслушивать болтовню этой женщины легкого поведения, зато ее присутствие не стесняло. Без ее помощи Анжелика не могла бы нарядиться так, чтобы затмить своих соперниц из Версаля. В Квебеке не может быть по-иному. Она должна быть в форме. Как жаль, что она не взяла с собой Эльвиру или мадам Жонас! Они никогда не допускали никакой бестактности. Но они принадлежали к религиозным реформистам. Они, так же как и она, служили добычей сильных мира сего, их ждали галеры. Бедные женщины!
   Анжелика изловчилась и расстегнула несколько крючков на спине. Она вынула булавки из пластрона, освободилась из лифона, сделанного из слоновой кости, и облегченно вздохнула. Лучше вновь вернуться к корсету. Это привычнее. Она охотно носила бы платья из кружев. Их можно надевать без посторонней помощи. Еще недавно ей помогал одеваться. Жоффрей, но она не может без конца просить его об этом, хотя он делает это искусно. Нужно будет найти кого-нибудь. Для этого предстоит победить страх. Она боится показать открыто… Она скользнула рукой по своему обнаженному, плечу, мягкому и теплому, поискала пальцами, нащупала — здесь. Немного ниже, на лопатке, — позорное клеймо. Королевский палач когда-то раскаленным железом выжег цветок лилии. Это клеймо навсегда. Как жаль. Она не может носить декольтированных нарядов, какие были у нее тогда, в Версале. Она обнажала не только плечи, но и спину до изгиба ниже поясницы. А юбка ниспадала широкими складками. Король следил за ней взглядом. Возвращаясь в мыслях к своей прежней жизни, она отвлеклась от горькой окружающей действительности. Рядом были сплошные препятствия. Хорошо ли все взвесил Жоффрей, предпринимая путешествие в Квебек? Ведь это не что иное, как возвращение во Францию, куда путь им заказан.
   В конце всего этого Квебек, Квебек — сокрытая жемчужина — сиял в сердце американского континента. В ходе своей короткой истории Квебек несколько раз был побежден, потерян и вновь найден. А для кого? И для чего?
   Ей нужно жить, танцевать, возродиться, найти себя вновь. Анжелика, гранддама Франции, графиня де Пейрак, возлюбленная короля и еще известная как Хозяйка Серебряного Озера.
   Ей нужно рассеять тени, собравшиеся вокруг нее. Некоторые тянулись из прошлого. Призраки закружили ее, как густой туман. Некоторые приоткрывали забытые лица.