Головачев Василий. Катарсис No 3 (Бой не вечен)

   Устроиться на новом месте Ираклию также помогла Мария. Ее двоюродный брат, талантливый музыкант, уехал по контракту во Францию, оставив прекрасную четырехкомнатную квартиру на попечение сестры, и Мария предложила Федотову жить в ней, пока он не приобретет собственное жилье.
   Постепенно наладился определенный быт, который Ираклий подогнал под свои привычки, связанные с ежедневными занятиями древнетибетской системой психофизического совершенствования лунг-гом, и прогулками-пробежками на свежем воздухе, а главное - наконец-то заработало издательство, выпустив в свет первые три книги, в том числе книгу Марии - фантастический роман "Волхв", и Федотов почувствовал вкус к жизни, подогреваемый близостью любимой женщины, изредка намеренно или нет, но факт! - вдруг проявлявшей к нему какое-то особое внимание. Она как будто забывала, что на свете существует Егор Кругов, и начинала вести себя с Ираклием так, словно он был ей небезразличен.
   При встречах, которые происходили теперь у них регулярно, раз в неделю, они затевали философские споры и вели длинные, сопровождавшиеся тонкой пикировкой, беседы на интересующие обоих темы. Лишь на одну тему отказывалась говорить Мария - о Замысле Предиктора и обо всем, что было с ним связано: о молчании волхвов, об исчезновении деда Спиридона Качалина и об их участии в Сопротивлении. Сказала однажды, вскользь, что все идет своим путем, что Замысел не терпит торопливости и безответственности, что надо просто ждать. И Федотов ждал, гадая, понадобится ли он снова Предиктору или нет, в то время как жизнь продолжалась своим чередом, вокруг все так же происходили негативные явления, вынуждающие бывшего полковника вмешиваться, вспоминать, что он человек боя, и помогать людям выживать. Иногда приходилось защищаться и самому. Один такой эпизод, связанный с новым направлением деятельности Федотова - изданием книг, произошел совсем недавно, в пятницу девятого апреля.
   Ираклий возвращался домой (квартира была чужая, но он привык называть место проживания, пусть и временного, своим домом) из издательства поздно вечером, усталый и голодный.
   Проблем хватало, и не все они решались оперативно, в надлежащие сроки, и качественно, хотя руководителем Федотов был достаточно опытным. Возглавив издательство, первым делом составил список рутинных дел, от которых надо было избавиться поскорее, рассмотрел каждое в отдельности и с помощью Марии наметил способы, позволившие ему уменьшить нагрузку и время, требуемое на раскачку, найти помощников, на плечи которых можно было переложить часть проблем, а также составил перечень приоритетных действий, функций и обязанностей, которые становились необходимыми в повседневной деятельности. И все же первые три месяца вхождение в новую область ответственности было трудным. Ираклий с головой окунулся в работу, похудел, но держался бодро и упрямо, и к началу апреля с удивлением ощутил себя другим человеком - издателем, болеющим за свое дело. И вот тут-то и появились дополнительные проблемы, о которых Ираклий хоть и знал, но не ждал, что они возникнут так остро.
   Первой проблемой оказался отказ одного из инвесторов вкладывать в издательство деньги. Инвестор - Нижегородский филиал Промстройбанка - желал срочно получить назад свою долю.
   Вторая проблема тоже была не из пустяковых. Почуяв после выхода первых книг наживу, к Ираклию в офис, расположенный в центре города, на улице Ванеева, заявились представители "крутой" охранной структуры под названием "Надежные ребята" и предложили "крышу". Естественно, за хорошую плату, чего Федотов не мог себе позволить в силу отсутствия лишних денег. Он отказался от предложения и сразу попал под пресс криминального воздействия.
   Сначала хулиганы на улице вечером избили его секретаршу и запугали девушку так, что она отказалась выходить на работу. Затем кто-то регулярно стал прокалывать шины федотовского джипа "Судзуки", доставшегося ему в наследство от возглавляемого им в Жуковке Ордена чести; две таких машины мирно ждали хозяина на автостоянке в Брянске, откуда Ираклий их и забрал, подарив одну Панкрату Воробьеву.
   И, наконец, дошло до прямых угроз и действий в адрес директора издательства "Рось".
   Утром ему позвонили и сделали "последнее китайское предупреждение", заключавшееся в том, что, если он не согласится на услуги по охране издательства, последствия будут плачевными. "Радетели" снова были из частной охранной конторы "Надежные ребята", и Федотов вежливо послал этих "ребят" за кудыкины горы. А вечером его встретили в подъезде двое крепких молодых людей и огромный, как холодильник "Блэк-хос", амбал, похожий на медведя гризли: волосатый, толстопузый, с покатыми плечами и длинными руками, способными, наверное, гнуть ломы. Двое спустились к лифту сверху, третий вошел следом за Ираклием.
   - Тебя предупреждали, мужик, - сказал этот третий ломающимся баском. - А теперь мы тебя побьем маленько, не до смерти, чтобы не кочевряжился и знал, с кем имеешь дело. Платить тебе все равно придется.
   Ираклий ответил ударом, и представитель "Надежных ребят" улетел к двери подъезда, вряд ли сообразив, что произошло. Второго, молодого человека в берете, Ираклий пропустил мимо, развернул и торцом ладони влепил ему в лоб прямой хидари. А вот "гризли" он недооценил.
   Кеками1 в живот гиганта не свалил! "Гризли" взревел от боли, цепко обхватил Ираклия за плечи (видно, когда-то серьезно занимался борьбой) и начал ломать спину, пригибая к полу, не обращая внимания на удары-тычки пальцами в грудь и в шею.
   ' Кеками - удар с разворота боковой Стороной стопы.
   Ираклий попытался провести серию прямых и боковых ударов руками по корпусу, но удары под руками "борца" вязли, не клеились, "размазывались", а коленом до паха противника он достать не мог, так как на Федотове висели сто сорок, никак не меньше, килограммов противника, придавливая его к полу и вжимая в стену. Устоять на одной ноге, для того чтобы попытаться ударить другой и снять усиливающийся на позвоночник натиск "гризли", было невозможно. Он был выше, мощнее и сильнее.
   Звенело в ушах, все отчаяннее болела спина, ныли руки и ноги, к сердцу поднялась волна холода. Ираклий попытался было сделать подсечку и бросок через стопу, но вовремя остановился: упали бы оба, и, если "гризли" оказался бы сверху, учитывая разницу весовых категорий, эта туша его просто раздавила бы. Тогда Ираклий ушел в пустоту, как его учил Крутов, и освободившееся от сознания тело само нашло выход. Ираклий резко присел, захватил ногу противника и рывком за пятку бросил его на ступеньки лестницы. Гул при падении тела получился такой, что эхо пошло гулять по всем этажам. Встретив затылком холодный бетон, "гризли" успокоился. Радуясь, что никто из квартир не вышел на шум драки, Ираклий передохнул минуту, разгоняя красные круги перед глазами, прислушиваясь к боли в спине (не сместились бы позвонки!), пошлепал первого парня по щекам, дождался, когда тот откроет глаза, и сказал внятно:
   - Передай боссу, что я его навещу в скором времени, и не один, с отрядом ОМОНа. Еще раз попытается давить на психику - убью! Понял?
   Не дожидаясь ответа, он сел в лифт и поднялся на пятый этаж, держа себя в боевом напряжении. Но все было тихо, в квартире его не ждали сюрпризы вроде засад или подброшенных взрывных устройств, хотя этот этап во взаимоотношениях охранной фирмы и издательства "Рось" еще мог наступить.
   Вечером в субботу Ираклий заехал за Марией на улицу Родионова - ее дом стоял недалеко от Печерского монастыря - и предложил поехать в ресторан "Золотой плес", расположенный на высоком волжском берегу, рядом с нижегородским Кремлем, однако Мария отказалась и предложила отправиться в другое место.
   - Куда? - послушно согласился Ираклий, сердце которого прыгнуло к горлу при виде женщины в красивом вечернем туалете: фиолетовое платье, облегающее фигуру, отливающее серебром, пончо и черные изящные туфли на высоком каблуке. Из украшений на Марии было колье и сережки в форме миниатюрной виноградной грозди, а также перстень с изумрудом.
   - У нас существует закрытый клуб для местной элиты, называется "Дионис".
   - Даже мимо не проезжал. А нас туда пустят? Клуб же закрытый?
   Мария лукаво улыбнулась.
   - Нас пустят даже к президенту, если понадобится.
   - Но в клубы, насколько я наслышан, публика ходит в смокингах или во фраках...
   - Ты прав, но твой костюм сегодня сойдет за смокинг. Не волнуйся, поехали. Сейчас выезжай на Пискунова, потом налево на Дзержинского. И давай рассказывай, что случилось.
   Ираклий покосился на спутницу, не удивляясь ее прозорливости. Она всегда чувствовала душевный настрой человека и безошибочно определяла его дискомфортное состояние.
   - На меня вчера напали.
   -Кто?
   - Мальчики из охранной конторы "Надежные ребята". Не слышала о такой? Предлагали "крышу"...
   - Ты отказался, естественно.
   - Естественно. Мария засмеялась.
   - Надеюсь, они остались живы? Ираклий тоже усмехнулся, прислушиваясь к организму: спина у него все еще побаливала.
   - Надо было мне сразу позвонить, - сказала Мария. - И конфликта не произошло бы.
   - Ничего, мне не привыкать воевать с подонками. Кстати, в шкале стрессов собственная болезнь или травма стоит не на первом месте, а на четвертом.
   - А на первом что?
   - Развод супругов.
   - Шутишь?
   - Я привожу мнение американских психологов Холмса и Раха, недавно читал статью в "Аргументах и фактах". По их шкале на втором месте тюремное заключение, а на третьем смерть близкого родственника.
   - Ерунда, по-моему. На мнение американских экспертов, причем почти в любой области знания, вообще полагаться не стоит. Вспомни поговорку: "Что русскому благо, немцу - смерть".
   - Абсолютно с тобой согласен. Могу даже привести примеры. Недавно прочитал в какой-то газете мнение журнала "Тime" о людях, оказавших наибольшее влияние на культуру в двадцатом веке, всего около пятнадцати фамилий - по одной на каждую категорию человеческой деятельности. Я был поражен: в списке нет ни одного соотечественника! Будто русских вообще не существует!
   - Не горячись. Чего ты хочешь от тех, кто тысячи лет пытается доказать, что мы были язычниками и рабами?
   - Но это же ни в какие рамки не лезет! Например, против категории "живопись" стоит фамилия Пикассо. Что, в XX веке в России не было художника, равного ему по таланту? Чушь! Один только Константин Васильев чего стоит! Или, к примеру, литература. Эксперты отдали предпочтение Джеймсу Джойсу. Да вашу ж мать! А Шолохов, Алексей Толстой, Куприн, Набоков в каком веке жили?! Я уж не говорю об актерах. В списке упомянут лишь Марлон Брандо. Не спорю, хороший артист, но и рядом не стоял с нашими Смоктуновским, Евстигнеевым, Леоновым, Яковлевым, Табаковым или Ефремовым. Да по каждому разделу можно назвать не одного претендента, а с десяток, половина которых будет славянской.
   Мария с интересом посмотрела на разгоряченного Ираклия.
   - А ты, оказывается, славянофил, господин полковник.
   - Не отрицаю, - огрызнулся Федотов, остывая. - Только с небольшим уточнением: я не националист и к другим народам отношусь нормально. - Он вдруг усмехнулся. - Однажды прочитал в "Известиях" статью некоего инженера из Москвы Георгия Кузнецова, так даже морду хотел ему набить. Во, и фамилию запомнил! Этот говнюк, извиняюсь, на полном серьезе утверждал, что... подожди-ка, вспомню формулировку... а, вот: "Давайте перестанем наконец лицемерить и назовем вещи своими именами: антисемитизм, презрение к нацменам и шовинизм присущи подавляющей части русского народа". И далее: "Именно там, в народе, они сохраняются на биологическом уровне". Каково?!
   - Да, дрянь человек, - согласилась Мария. - Жаль, что такие письма печатают "Известия". Не разгоняйся, сейчас поворачивать будем.
   Через минуту свернули в узкую улочку и вскоре подъехали к трехэтажному особняку с коричневыми зеркальными стеклами, возле которого располагалась хорошо оборудованная охраняемая стоянка. Над центральным входом в здание с высоким каменным крыльцом висела сияющая огнями вывеска: "Клуб "Дионис". Чуть ниже, рядом с дверью, красовалась медная табличка: "Дионис-клуб. Вход только по членским карточкам".
   Ираклий поставил машину между "шестисотым" "Мерседесом" и "БМВ" последней модели, помог Марии выйти. Он уже заметил входящую в клуб пару: седого элегантного мужчину в прекрасном костюме и молодую девушку в роскошном вечернем платье с накинутым на плечи боа. Костюм мужчины состоял из черного пиджака с атласными отворотами, белого пикейного жилета и черных брюк, в боковые швы которых были вшиты сатиновые ленты. Кроме того, у этого завсегдатая клуба был белый галстук-бабочка, а из нагрудного кармашка торчал уголок белого носового платка. Туфли у него были черные, лакированные, в руках он нес белые перчатки.
   Ираклий невольно покосился на свои туфли. Его костюм был неплох, но рядом с фраком этого господина не смотрелся.
   Мария поняла настроение спутника, спрятала улыбку.
   - Все в порядке, полковник, ты выглядишь не менее элегантно, чем тот фраконосец.
   - Меня все равно не пропустят...
   - Положись на меня.
   К удивлению Федотова, швейцар - безукоризненно одетый вежливый молодой человек - пропустил их в клуб без единого вопроса. Впечатление было такое, будто их здесь давно знали и ждали, в то время как Ираклий был уверен, что и Мария появляется здесь нечасто. Что и подтвердилось вскоре, когда метрдотель - такой же молодой и прекрасно одетый, как и швейцар, усадил их в уголке ресторана клуба. На вопрос Ираклия, бывала ли она в клубе, Мария беспечно ответила:
   - Всего второй раз.
   Уточнять, с кем она была в "Дионис-клубе" в первый раз, Ираклий не стал и начал осматриваться, пока Мария изучала роскошный бювар меню.
   Зал ресторана был небольшим, всего на десять столиков, каждый из которых прятался за красивыми декоративными решетками, увитыми плющом и лианами. Но в зале тем не менее существовал небольшой подиум эстрады, и в настоящий момент на нем находилась какая-то молодая певица с музыкальной группой, исторгавшей мрачное электронное звучание, в которое вплетался великолепный - на четыре октавы! - голос певицы, исполнявшей тягостную песню, чуть ли не плач.
   Видимо, чувства Ираклия отразились на его лице, потому что Мария, мельком глянув на эстраду, проговорила:
   - Это Рада и ее группа "Рада и терновник". Стоит тебе захотеть, и они перестанут тянуть этот фолк-мотив, перейдут на более веселый репертуар. Или вообще перестанут петь.
   Ираклий качнул головой, с любопытством посмотрел на женщину.
   - Пусть поют. А ты что же, можешь заставить их не петь? Или просто попросишь уйти?
   - Можно и попросить, - сверкнула взглядом Мария. - Что будешь пить?
   - То же, что и ты.
   - Тогда сначала брют, для аппетита, потом "Шато-Бриан". Закуски будешь выбирать?
   - На твое усмотрение. Добавь только тарталетки с паштетом и грибной жульен.
   Мария сделала заказ, и они сдвинули бокалы с шампанским.
   - За тебя, - сказал Ираклий.
   - За наших друзей, которых с нами нет, - сказала Мария, и он почувствовал укол ревности. Егор Крутов незримо присутствовал рядом, где бы ни находился в данный момент.
   Рада перестала петь, зазвучала тянучая томная мелодия, в центре зала появилась танцующая пара.
   К столику Федотова и Марии подошел довольно упитанный молодой человек в темно-бордовом смокинге. Рубашка на нем была белая, с рюшами, измазанными помадой, сюртук и черный жилет расстегнуты, бархатный черный галстук-бабочка съехал, и было видно, что толстяк изрядно навеселе.
   - Разрешите пригласить вас на танец, - обратился он к Марии, не обращая внимания на ее соседа.
   - Молодой человек, - не выдержал Ираклий, - вам не кажется, что следует просить разрешения не у дамы, а у ее кавалера?
   Заплывшие глазки посетителя клуба переместились на Федотова, но не задержались на нем, скользнули обратно.
   - Пошли, потанцуем, мадмуазель.
   Ираклий встал, особым образом взялся за локоть парня и повел его, удивленно пискнувшего, попытавшегося сопротивляться, через зал, остановился, когда к ним подскочили два молодых человека весьма специфичной наружности, в которых легко можно было угадать телохранителей. Один из них сунул руку подмышку, второй схватил Ираклия за плечо и, охнув, отступил, держа парализованную руку другой рукой.
   - Не трогай пушечку, - проникновенно сказал Ираклий второму атлету, - тебе же дороже обойдется. Забирай своего босса. Нехорошо к чужим дамам приставать.
   Ираклий передал обмякшего толстяка в руки телохранителя, и тот повел своего босса к столику, где сидели двое наблюдавших за происходящим пожилых мужчин и средних лет женщина.
   - Напрасно вы с ним сцепились, - раздался над ухом Федотова чей-то невыразительный голос. - Это сын Плевина.
   Ираклий оглянулся. Рядом стоял официант.
   - Кто такой Плевин?
   Официант удивленно вскинул брови.
   - Гаврила Рафкатович - президент клуба, Вадим - его сын.
   - Пусть научится вежливости, - равнодушным тоном сказал Ираклий и вернулся за столик.
   - Без драки нельзя было обойтись? - прищурилась Мария.
   Ираклий пожал плечами.
   - Хамов надо осаживать наглядным физическим образом, а не уговорами.
   - Ты еще не понял, что любое насилие бесперспективно? В том числе и применяемое во благо?
   - Ситуации бывают разные, - возразил Ираклий. - Убийцу ты не остановишь словом или взглядом.
   - Я - остановлю. Но об этом мы еще поговорим. Ты хорошо знаешь приемы рукопашного боя, а что тебя подвигло заняться боевыми искусствами? Когда ты начал заниматься борьбой?
   Ираклий вспомнил, как он, будучи в возрасте пятнадцати лет, возвращался с тренировки домой, усталый, но уверенный в своем превосходстве и никого поэтому не боявшийся, и на глухой и довольно темной улице к нему подошли трое ребят года на три-четыре старше. Пока он рассматривал их, самый здоровый из тройки внезапно схватил Ираклия за отвороты куртки и въехал ему головой в лицо, едва не сломав нос. Затем толкнул его на стену дома, так что Федотов крепко врезался затылком, подскочил и еще несколько раз ударил кулаком в живот. Затем подключились двое его корешей, Ираклий упал и, пропустив несколько ударов ногами, потерял сознание.
   Именно после этого случая он и начал искать более действенные системы боя, перепробовав многие восточные стили, местные алтайские, самбо, тайский бокс, пока не остановился на тибетской лунг-гом; отец в те времена много ездил по свету, беря с собой сына, а в Южном Китае прожил несколько лет.
   - В общем, заниматься борьбой я начал с малолетства, но серьезно - лет в пятнадцать.
   - Какую школу закончил?
   - Да чуть ли не все наиболее известные, пока не понял, что все это дзэнблудизм, как выражается Серега Корнеев. Ни одна школа, ни один монастырь не дают знание жизни и реального боя. Все они основаны на традиционной стандартной подготовке, которая требует весьма длительного обучения, в то время как существующие современные центры спецподготовки дают тот же результат, но в гораздо более сжатые сроки.
   - Но ведь ты занимаешься по своей методике...
   - Лунг-гом не моя методика, это система психофизического совершенствования, передаваемая тибетскими монахами из поколения в поколение. Мне ее преподавал один тибетский монах-отшельник, а ему - его дед, и так далее в глубь веков. Лунг-гому более пяти тысяч лет.
   - В таком случае ее исток - русская жива.
   - Может быть. Не знаю, - сказал Ираклий, не желая возражать. - Егор показывал мне кое-какие приемы, они действительно близки к тем, что учил я.
   - Ты ничего не слышал о Братстве Черного Лотоса? Ираклий задумался, сделал глоток шампанского, ощущая лопающиеся на языке пузырьки.
   - Это связано с буддизмом? С кришнаитами?
   - Ни с тем ни с другими. В Нижнем появился храм Черного Лотоса, и я подозреваю, что инициатор строительства храма - наш бывший общий враг.
   - Легион? Ему-то зачем понадобилось строить храмы, связываться с чужой религией?
   - Никто и не говорит, что этот храм связан с религиозным служением. Скорее всего это центр подготовки легионеров, причем официально узаконенный.
   - Могу выяснить.
   - Не надо... пока. Жди, когда тебя позовут, и поменьше устраивай драк и показательных демонстраций своих возможностей.
   Ираклий покраснел, отвернулся, переживая приступ легкой обиды.
   - Я и так живу почти что по библейским заповедям, разве что не подставляю вторую щеку. Причем живу с ожиданием чего-то. Знать бы, когда это ожидание закончится. Да что мы все обо мне и обо мне? У тебя-то как дела? Решила вопрос с работой?
   - Я теперь учитель истории в старших классах нижегородского колледжа "Ломоносовский". Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло.
   - В каком смысле?
   - Ты о мобильных отрядах общественной организации "Слово и дело" слышал?
   - Я и о самой организации ничего не слышал. Чем она занимается?
   - Блюстители нравственности, - усмехнулась Мария. - Сначала они действовали только в Москве, теперь и в других городах появились, в том числе у нас.
   - И как же они ее блюдут, нравственность?
   - Врываются в школы, гимназии, где преподают гигиену в период полового созревания, вообще где имеется половое воспитание, и грозят перебить учителей "за разврат", а школы закрыть или поджечь. Их заявление можно прочитать в некоторых газетах националистического толка: "Православные! Если вы стали свидетелями надругательства над православными святынями, если в школах появляются проповедники разврата со своим половым просвещением - немедленно сообщайте нам! Группа быстрого реагирования "Слово и дело" выедет по указанному адресу..." Так они побывали и в нашем колледже. Ворвались в класс впятером, начали материться, выталкивать учительницу, а когда присутствовавший на уроке преподаватель истории вмешался, его ударили, сломали нос... Таким образом я и попала в колледж, заняла его место.
   - Круто! - покачал головой Ираклий. - Ребята не понимают, что дискредитируют процесс десексуализации школы. Я недавно слышал по телику выступление детского психолога, она нарисовала совершенно жуткую картину.
   - К сожалению, это объективная реальность. Обрати внимание на рекламу на улицах и в транспорте, не говоря уже о газетах, журналах и телевидении, все они пропитаны эротикой и порнографией. Я в колледже проработала всего месяц и то заметила, как непомерно много места в программе занимают разговоры с детьми о безопасном сексе. А семиклассникам даже раздают презервативы! И все это в рамках проекта "Половое воспитание российских школьников".
   - Убивать надо! - пробормотал Ираклий, смущенный неожиданно возникшей темой. - Того, кто все это внедряет.
   - Тогда начинать надо с Фонда народонаселения ООН, который финансирует проект, и с нашей доморощенной Ассоциации планирования семьи. Идет хорошо продуманная насильственная сексуализация страны, особенно детского пространства, и с этим, несомненно, нужно бороться. Только иными методами, нежели предлагают молодцы из "Слова и дела". Ираклий покатал по столу шарик из салфетки.
   - Я вдруг подумал... а не связан ли этот проект с тем проектом, что разрабатывал наш знакомец Бессараб из Легиона?
   - Напрямую, - тихо проговорила Мария, но так, что у Федотова побежали мурашки по спине. - Но это не тема для беседы в ресторане. Угроза традиционным российским семейным ценностям существует, это факт.
   Помолчали, ковыряясь вилками в тарелках. Потом Ираклий поднял взгляд.
   - Извини, что я так грубо... с этим Плевиным... не подумал о последствиях. Ты ведь могла инцидента и не допустить? Почему не остановила? Проверяла меня?
   Мария улыбнулась.
   - Ты догадлив, полковник. Тебе пора учиться бесконтактному воздействию на окружающих. Научишься, тоже Витязем станешь.
   - Как Егор?
   Мария прищурилась, заглядывая в глаза Ираклия, и тот пожалел, что упомянул имя Крутова.
   - Егор Лукич сам еще не вполне созрел для деятельности Витязя. Кстати, я чую, что ему нужна помощь.
   - Могу к нему съездить.
   - Я сама поеду. Давай потанцуем?
   Они вышли к танцующим парам в центре зала, Мария закинула руки за шею Ираклия, прижалась к нему, и голова бывшего полковника закружилась от запаха ее духов и близости тела. Поискав глазами младшего Плевина с его телохранителями, он увидел их мирно пьющих в окружении роскошных девиц и успокоился. Не испортило настроения даже заявление Марии, что она собирается навестить Крутова. Егор был далеко, в Брянских лесах, а Мария была рядом, в его объятиях, и думать больше ни о чем не хотелось...
   Поздно вечером Ираклий возвратился домой, все еще ощущая на губах прощальный поцелуй Марии, пьяный не от вина, а от ощущения обещания, которое ему подарила женщина. Жизнь продолжалась, несмотря ни на что, время излечивало все раны, и шансы стать необходимым этой удивительной женщине-берегине, владеющей колдовскими приемами, уже перестали казаться нулевыми. Во всяком случае, Ираклий верил, что все изменится, иначе Мария не приглашала бы его в Нижний Новгород.
   Дома он принял душ, разделся, собираясь ложиться спать, и услышал телефонный мяв.