Глаза членов экипажа перестали что-либо видеть. Вместе с атомами и элементарными частицами, из которых состояли их тела, люди превратились в «пакет суперструн», пронзивший космос от Солнечной системы до точки первого калибровочного выхода в «нормальное» пространство.
Прыжок длился не больше одной сотой секунды, но люди приходили в себя несколько минут, опекаемые автоматикой быстрого реколлапса.
– Сто семьдесят парсеков, – мягким баритоном проговорил Тихий. – Прошли Хадар[11]. Системы корабля в норме. Внешний фон в пределах допустимых отклонений.
– Экипаж? – поинтересовался Маккена, больше обращаясь к пассажирам, нежели к своим подчинённым.
Все дружно ответили:
– В норме!
– Всё хорошо, – добавила эксперт Роза Линдсей.
Второй эксперт Марч Кремень промолчал.
Оба эксперта находились в пассажирском кокон-отсеке, способном при необходимости вместить двадцать с лишним человек. Пока спейсер двигался в штатном режиме, за них можно было не беспокоиться.
– Поворот на цель, – скомандовал Маккена.
– Готов, – доложил Тихий.
– Штрихпунктир с шагом пятьсот.
– Принял.
Это означало, что корабль должен был двигаться прыжками длиной в пятьсот парсеков. Такой режим нельзя было назвать приятным, переход на «струну» и обратно требовал от экипажа хорошей физической и психической закалки, но Маккена просто соблюдал пункт полётной инструкции под названием СРАМ – сведение риска к абсолютному минимуму. Полученное задание вполне укладывалось в этот пункт, хотя корабли даль-разведки ходили по космосу ещё более мелкими шажками. Но Маккена знал, когда можно и нужно рисковать.
Из очередного «струнного» прыжка «Ра» вышел через две секунды, приблизившись к цели похода – шаровому звёздному скоплению Омега Кентавра – на пятьсот парсеков.
Тихий провёл контроль функционирования корабля, экипаж доложил о готовности лететь дальше, и «Ра» начал следующий прыжок.
На пятом переходе Маккена объявил суточный отдых.
Спейсер углубился в пространство созвездия Кентавра на восемь с небольшим тысяч световых лет, а это был уже серьёзный отрезок пути до цели, и СРАМ-инструкция требовала основательной проверки жизнедеятельности корабля и изучения внешних параметров среды.
Два часа люди спали, отдыхая от встрясок «струнного штрих-хода». Каждый прыжок гасил сознание, и приходить в себя становилось всё труднее.
Однако никто не жаловался на плохое самочувствие, современные технологии позволяли не обращать внимания на такие мелочи. В прошлом пересекать космическую «пустоту» было во много раз тяжелее, и члены экипажа вскоре собрались в небольшой кают-компании корабля на ланч. К ним присоединились эксперты, все перезнакомились. Штатных «юмористов» в составе экипажа не случилось, но место шутке нашлось: драйвер-прима спейсера Вацлав Хржичка уснул прямо за столом. Так что разошлись члены экипажа по рабочим местам с хорошим настроением.
Сутки «Ра» слепо мчался вперёд с достигнутой в Солнечной системе скоростью, напоминая луч света. Затем превратился в «струну» и достиг очередной калибровочной точки вблизи небольшой красной звёздочки, имеющей только порядковый номер и удалённой от Солнца на девять тысяч двести десять световых лет.
Задерживаться здесь не стали.
Все системы космолёта работали прекрасно, экипаж чувствовал себя нормально, пустота вокруг спейсера ничего интересного или опасного не обещала, и делать было нечего.
Прыгнули ещё на пятьсот парсеков, затем ещё на пятьсот.
И тут тихо сомлела в своём защитном коконе эксперт Роза Линдсей.
Тихий отреагировал оперативно: подключил к кокон-отсеку медицинский комбайн, запросил у командира инструкции, и Маккена вынужден был задержать очередной «струнный» прыжок.
К счастью, ничего серьёзного инк-медик корабля у Розы не обнаружил: открылась лёгкая сердечная недостаточность, о чём сама Роза и не подозревала. Но корабль задержался на маршруте полёта в режиме «светового луча» ещё на двенадцать часов.
За это время экипаж выспался, медицинский комбайн корабля поддержал тонус Розы, рекомендовав «покой и сон», и Рудольф Маккена отдал приказ Тихому следовать прежним курсом.
Теперь останавливались после каждого прыжка и тщательно обследовали пассажиров. Обмороков у Розы Линдсей больше не случалось, но, судя по докладам диагноста, нагрузка полёта ей была противопоказана. Однако «Ра» преодолел уже больше половины пути до Омеги Кентавра, и Маккена принял решение достичь цели одним длинным прыжком длиной в полторы тысячи парсеков.
Экипаж ему не возражал.
Всем тоже порядком надоело получать «удары дубиной струны по голове», несмотря на все ухищрения защитной автоматики.
Спустя неделю после старта с Земли «Ра» начал свой последний прыжок и достиг окраины шарового звёздного скопления на двое суток раньше намеченного срока.
Когда члены экипажа и эксперты пришли в себя, они увидели впереди великолепнейшее зрелище: миллионы звёзд, в основном оранжевых и красных, заполняли всю переднюю полусферу виома, образуя колоссальной величины – и безумной красоты – шар!
Эксперты, вооружённые современными комплексами для наблюдения за космосом, изучали скопление и выверяли полученные на Земле данные. Экипаж, привыкший к иным нагрузкам и ритму жизни, скучал, не зная, чем себя занять. Рудольф Маккена сообразил, что расслабленность экипажа может сыграть с ним плохую шутку, и приказал провести учение «с нападением инопланетян на спейсер».
Учение прошло блестяще. «Пришельцы» были взяты в плен, и повеселевший экипаж устроил вечеринку, где позволил себе небольшой концерт: пели все, даже не имевший голоса драйвер-прима Вацлав Хржичка.
Наконец эксперты закончили расчёты, и Тихий с их помощью воспроизвёл в виоме панораму части скопления, где располагалась красная звезда-гигант класса М3 Кентавр-2007.
«Ра» подошёл к скоплению таким образом, что виднелись, хотя и под острым углом, и другие звёзды Оси Зла. Однако, по расчётам, их оказалось не девяносто девять, а меньше. Правда, точность инструментальной базы корабля была всё-таки ниже разрешающей способности «Сферы», поэтому полагались на то, что остальные звёзды просто не видны. Тем не менее гипотеза Крестовского подтвердилась. Шокированный этим экипаж «Ра» долго любовался Осью Зла, а Рудольф Маккена даже поучаствовал в дискуссии с экспертами, утверждавшими, что вероятность подобной группировки звёзд – на идеальной прямой – не равна нулю. По мнению командира корабля, да и всего экипажа в целом, без малого сотня звёзд не могла улечься на одной линии без помощи каких-то могучих сил. Естественно, разумных.
– Мы ещё далеко от Оси, – сказал драйвер-секунда спейсера Вячеслав Терёшин. – Надо подойти ближе.
– Это ещё как минимум пять-шесть мелких прыжков, – заметил инконик «Ра» Митрофан Успенский. – Эксперты выдержат?
Все посмотрели на командира; совещание проходило в кают-компании, без пассажиров, которые были увлечены своей работой в кокон-отсеке.
– Через час – старт, – поднялся Маккена. – Митя, посчитайте с Тихим курс таким образом, чтобы мы вышли над Осью в пяти парсеках, не дальше.
– Без проблем, капитан, – сказал красноволосый по последней моде Успенский; он был молод, подвижен, динамичен, амбициозен и любил тусоваться на Земле в молодёжных компаниях. Что не мешало ему быть одновременно и классным специалистом в области нанокомпьютерных технологий.
Члены экипажа разбежались по кокон-креслам.
Маккена запросил отсек пассажиров:
– Роза, ваше самочувствие оставляет желать лучшего. Но нам необходимо подойти к Оси поближе. Выдержите?
– Делайте своё дело, капитан, – рассеянно отозвалась Роза Линдсей. – Вы прекрасно знаете, что задание должно быть выполнено при любых обстоятельствах.
– Тихий, – перешёл на личную связь Маккена, – поддержи женщину чем можешь. Она права, у нас нет выбора.
– Я контролирую её состояние, – ответил инк, – но не гарантирую благополучного исхода. Каждый переход на «струну» вызывает у неё анафилактический шок, из которого всё труднее выходить. Я бы вообще посоветовал вернуться.
– Возвращаться надо было раньше. Сколько она сможет продержаться?
– Трудно сказать. С вероятностью пятьдесят – четыре-пять переходов.
– А потом? Летальный исход, что ли?
– Нет, скорее всего кома. Возможно, придётся прибегнуть к глубокой гибернации.
– Понял. Митя, идём к Оси не мелкими шажками, а крупными. Нам нужен один-два перехода.
– Принято, рассчитываю, – доложил Успенский.
Через час «Ра» прыгнул вперёд, углубляясь в сверкающий звёздами «мешок» Омеги Кентавра.
Звёзд было так много, что смотреть на них без светофильтров не представлялось возможным. Лишь благодаря видеосистемам спейсера экипаж мог любоваться необозримым сверкающим звёздным полем без ущерба для зрения. Однако больше всего космолётчиков интересовала странная конструкция под названием Ось Зла, полное количество звёзд в которой достигло ста одиннадцати.
– Бог ты мой! – выдохнул с некоторым страхом драйвер-секунда Терёшин. – Сто одиннадцать! На чём они держатся?! Кто их привязал друг к другу?!
На этот вопрос не могли дать ответ даже эксперты. Однако факт оставался фактом: сто одиннадцать красных гигантских звёзд, чей диаметр достигал орбиты Венеры в Солнечной системе, расположись они на месте Солнца, держались одна возле другой как прибитые гвоздями на расстоянии всего в пять астрономических единиц. То есть – недопустимо близко! Но главное – они действительно располагались на одной прямой, будто связанные в одну цепь или нанизанные на какую-то невидимую спицу. Точнее, с расстояния в пять парсеков «спица» была не видна. Возможно, её не существовало вовсе.
– Менто на Землю, – сказал Маккена, имея в виду канал «струнной» связи с базой СБ на Земле.
– Буду готов через пару минут, – откликнулся Тихий. – Что доложить?
– Мы обнаружили Ось Зла, количество звёзд – сто одиннадцать. Начинаем программу.
– Мы идём туда?
– Странный вопрос.
– Я к тому, что процент риска при подлёте к скоплению возрастает до двадцати семи.
Маккена озадаченно почесал бровь.
– Почему так много?
– Динамика звёзд в скоплении не подчиняется распределению Вольфа-Райе, отмечаю вихревые «струи» гравитационных полей.
– Что это означает?
– В скоплении идёт перестройка внешних слоёв с какой-то целевой направленностью.
– Чушь! Целевая направленность предполагает наличие разработчика.
– Значит, этот разработчик существует. Тенденция движения звёзд именно такова, и процесс этот длится уже не одну тысячу лет.
– В таком случае почему Ось Зла не подчиняется этому процессу?
– Я оперирую фактами.
– Понятно. Похоже, мы имеем возможность получить от ворот поворот.
– Извините, не понял.
– Первые экспедиции к ядру нашей Галактики были развёрнуты и не пропущены в радиусе ста пятидесяти парсеков.
– Комментарии – бремя человека, – с неожиданной иронией сказал Тихий. – Я всего лишь инк.
– Ладно, посмотрим. – Маккена включил интерком. – Господа космолётчики, прогноз местной погоды не слишком благоприятен, возможны сюрпризы, поэтому всем глядеть в оба и быть готовыми.
– К чему? – осведомился Успенский.
– Ко всему! – отрезал Маккена. – Тихий, вперёд!
«Ра» послушно нырнул в «узкое горло струны».
Пять парсеков, или шестнадцать и три десятых светового года, препятствием для спейсера такого класса не являлись. Уже через секунду корабль вышел к Оси Зла, и люди смогли увидеть ее звёзды «с высоты» трёх астрономических единиц.
Сначала ничего интересного никто не отметил.
Огромные багровые звёзды классов К и М слева и справа, принадлежащие Оси, расположенные точно в полутора миллиардах километров друг от друга, казались ничем не отличимыми от соседей, принадлежащих общему шару скопления. Затем Тихий, вооружённый системами наблюдения и обладавший великолепной реакцией, обнаружил некий объект и выдал его изображение на переднюю полусферу обзорного виома. И тогда космолётчики увидели «с п и ц у», соединявшую звёзды Оси.
Выглядела она как ажурная ферма, имеющая в сечении фигуру, напоминавшую снежинку, а диаметр этой «снежинки» достигал двенадцати тысяч километров. То есть был почти равен диаметру Земли.
– Мать честная! – ахнул кто-то из членов экипажа. – Ферма! Не сгорает! Она же их… соединяет!
– Тихий, экспресс-анализ, – бросил Маккена, ошеломлённый увиденным не меньше остальных, но не забывший о своих командирских обязанностях.
– Минутку, – сказал инк. – Подождите… не понимаю…
– В чём дело?
– Не могу определить материал объекта… ни одной знакомой конфигурации… Во всяком случае, спектр этой фермы не поддаётся никакому объяснению. Что-то похожее на мезонное излучение.
– Силовое поле? – предположил Успенский. – Иначе трудно объяснить, почему ферма не сгорает, входя в звёзды.
– Эксперты, ваше мнение?
– Выводы пока делать рано, – отозвался коллега Розы, который держался так тихо и неприметно, что его как бы и не было на борту спейсера.
– Может быть, это какой-то экзотический вид материи? – хмыкнул Вацлав Хржичка. – Конгломераты частиц типа тех же мезонов или вообще монополей.
– Не говорите глупостей! – отрезала Роза Линдсей. – Рудольф, надо подойти ближе к ферме, будем изучать феномен по полной программе.
– Тихий, – окликнул Маккена, – курс на ферму. Менто на базу: обнаружили Ось.
«Ра» двинулся к соединявшей звёзды «спице» в режиме «светового луча».
Ему понадобилось всего сорок минут, чтобы приблизиться к «спице» на расстояние в десять тысяч километров. Сработал преобразователь инерции хода. Корабль остановился. Если бы не сияние звёзд скопления, «спица» была бы видна невооружённым глазом, но лишь с помощью особых настроек систем обзора люди увидели её «вблизи»: длинная ажурная «штанга» уходила влево и вправо, исчезая в недрах двух ближайших звёзд. Протуберанцы, обвивающие концы «штанги», никак на неё не влияли. На их фоне она так и оставалась чёрной, будто обладала нулевой теплопроводностью.
Тихий дал увеличение. Стал виден ближайший участок фермы: сложная вязь правильных геометрических фигур, вдоль которых то и дело проскальзывали, завиваясь, голубые змейки молний.
Космолётчики некоторое время молча разглядывали гигантскую ферму, понимая, что это искусственное сооружение, созданное с помощью недоступных землянам технологий.
Глава 4. Не было печали
Прыжок длился не больше одной сотой секунды, но люди приходили в себя несколько минут, опекаемые автоматикой быстрого реколлапса.
– Сто семьдесят парсеков, – мягким баритоном проговорил Тихий. – Прошли Хадар[11]. Системы корабля в норме. Внешний фон в пределах допустимых отклонений.
– Экипаж? – поинтересовался Маккена, больше обращаясь к пассажирам, нежели к своим подчинённым.
Все дружно ответили:
– В норме!
– Всё хорошо, – добавила эксперт Роза Линдсей.
Второй эксперт Марч Кремень промолчал.
Оба эксперта находились в пассажирском кокон-отсеке, способном при необходимости вместить двадцать с лишним человек. Пока спейсер двигался в штатном режиме, за них можно было не беспокоиться.
– Поворот на цель, – скомандовал Маккена.
– Готов, – доложил Тихий.
– Штрихпунктир с шагом пятьсот.
– Принял.
Это означало, что корабль должен был двигаться прыжками длиной в пятьсот парсеков. Такой режим нельзя было назвать приятным, переход на «струну» и обратно требовал от экипажа хорошей физической и психической закалки, но Маккена просто соблюдал пункт полётной инструкции под названием СРАМ – сведение риска к абсолютному минимуму. Полученное задание вполне укладывалось в этот пункт, хотя корабли даль-разведки ходили по космосу ещё более мелкими шажками. Но Маккена знал, когда можно и нужно рисковать.
Из очередного «струнного» прыжка «Ра» вышел через две секунды, приблизившись к цели похода – шаровому звёздному скоплению Омега Кентавра – на пятьсот парсеков.
Тихий провёл контроль функционирования корабля, экипаж доложил о готовности лететь дальше, и «Ра» начал следующий прыжок.
На пятом переходе Маккена объявил суточный отдых.
Спейсер углубился в пространство созвездия Кентавра на восемь с небольшим тысяч световых лет, а это был уже серьёзный отрезок пути до цели, и СРАМ-инструкция требовала основательной проверки жизнедеятельности корабля и изучения внешних параметров среды.
Два часа люди спали, отдыхая от встрясок «струнного штрих-хода». Каждый прыжок гасил сознание, и приходить в себя становилось всё труднее.
Однако никто не жаловался на плохое самочувствие, современные технологии позволяли не обращать внимания на такие мелочи. В прошлом пересекать космическую «пустоту» было во много раз тяжелее, и члены экипажа вскоре собрались в небольшой кают-компании корабля на ланч. К ним присоединились эксперты, все перезнакомились. Штатных «юмористов» в составе экипажа не случилось, но место шутке нашлось: драйвер-прима спейсера Вацлав Хржичка уснул прямо за столом. Так что разошлись члены экипажа по рабочим местам с хорошим настроением.
Сутки «Ра» слепо мчался вперёд с достигнутой в Солнечной системе скоростью, напоминая луч света. Затем превратился в «струну» и достиг очередной калибровочной точки вблизи небольшой красной звёздочки, имеющей только порядковый номер и удалённой от Солнца на девять тысяч двести десять световых лет.
Задерживаться здесь не стали.
Все системы космолёта работали прекрасно, экипаж чувствовал себя нормально, пустота вокруг спейсера ничего интересного или опасного не обещала, и делать было нечего.
Прыгнули ещё на пятьсот парсеков, затем ещё на пятьсот.
И тут тихо сомлела в своём защитном коконе эксперт Роза Линдсей.
Тихий отреагировал оперативно: подключил к кокон-отсеку медицинский комбайн, запросил у командира инструкции, и Маккена вынужден был задержать очередной «струнный» прыжок.
К счастью, ничего серьёзного инк-медик корабля у Розы не обнаружил: открылась лёгкая сердечная недостаточность, о чём сама Роза и не подозревала. Но корабль задержался на маршруте полёта в режиме «светового луча» ещё на двенадцать часов.
За это время экипаж выспался, медицинский комбайн корабля поддержал тонус Розы, рекомендовав «покой и сон», и Рудольф Маккена отдал приказ Тихому следовать прежним курсом.
Теперь останавливались после каждого прыжка и тщательно обследовали пассажиров. Обмороков у Розы Линдсей больше не случалось, но, судя по докладам диагноста, нагрузка полёта ей была противопоказана. Однако «Ра» преодолел уже больше половины пути до Омеги Кентавра, и Маккена принял решение достичь цели одним длинным прыжком длиной в полторы тысячи парсеков.
Экипаж ему не возражал.
Всем тоже порядком надоело получать «удары дубиной струны по голове», несмотря на все ухищрения защитной автоматики.
Спустя неделю после старта с Земли «Ра» начал свой последний прыжок и достиг окраины шарового звёздного скопления на двое суток раньше намеченного срока.
Когда члены экипажа и эксперты пришли в себя, они увидели впереди великолепнейшее зрелище: миллионы звёзд, в основном оранжевых и красных, заполняли всю переднюю полусферу виома, образуя колоссальной величины – и безумной красоты – шар!
* * *
Двое с половиной суток корабль мчался к скоплению в режиме «светового луча».Эксперты, вооружённые современными комплексами для наблюдения за космосом, изучали скопление и выверяли полученные на Земле данные. Экипаж, привыкший к иным нагрузкам и ритму жизни, скучал, не зная, чем себя занять. Рудольф Маккена сообразил, что расслабленность экипажа может сыграть с ним плохую шутку, и приказал провести учение «с нападением инопланетян на спейсер».
Учение прошло блестяще. «Пришельцы» были взяты в плен, и повеселевший экипаж устроил вечеринку, где позволил себе небольшой концерт: пели все, даже не имевший голоса драйвер-прима Вацлав Хржичка.
Наконец эксперты закончили расчёты, и Тихий с их помощью воспроизвёл в виоме панораму части скопления, где располагалась красная звезда-гигант класса М3 Кентавр-2007.
«Ра» подошёл к скоплению таким образом, что виднелись, хотя и под острым углом, и другие звёзды Оси Зла. Однако, по расчётам, их оказалось не девяносто девять, а меньше. Правда, точность инструментальной базы корабля была всё-таки ниже разрешающей способности «Сферы», поэтому полагались на то, что остальные звёзды просто не видны. Тем не менее гипотеза Крестовского подтвердилась. Шокированный этим экипаж «Ра» долго любовался Осью Зла, а Рудольф Маккена даже поучаствовал в дискуссии с экспертами, утверждавшими, что вероятность подобной группировки звёзд – на идеальной прямой – не равна нулю. По мнению командира корабля, да и всего экипажа в целом, без малого сотня звёзд не могла улечься на одной линии без помощи каких-то могучих сил. Естественно, разумных.
– Мы ещё далеко от Оси, – сказал драйвер-секунда спейсера Вячеслав Терёшин. – Надо подойти ближе.
– Это ещё как минимум пять-шесть мелких прыжков, – заметил инконик «Ра» Митрофан Успенский. – Эксперты выдержат?
Все посмотрели на командира; совещание проходило в кают-компании, без пассажиров, которые были увлечены своей работой в кокон-отсеке.
– Через час – старт, – поднялся Маккена. – Митя, посчитайте с Тихим курс таким образом, чтобы мы вышли над Осью в пяти парсеках, не дальше.
– Без проблем, капитан, – сказал красноволосый по последней моде Успенский; он был молод, подвижен, динамичен, амбициозен и любил тусоваться на Земле в молодёжных компаниях. Что не мешало ему быть одновременно и классным специалистом в области нанокомпьютерных технологий.
Члены экипажа разбежались по кокон-креслам.
Маккена запросил отсек пассажиров:
– Роза, ваше самочувствие оставляет желать лучшего. Но нам необходимо подойти к Оси поближе. Выдержите?
– Делайте своё дело, капитан, – рассеянно отозвалась Роза Линдсей. – Вы прекрасно знаете, что задание должно быть выполнено при любых обстоятельствах.
– Тихий, – перешёл на личную связь Маккена, – поддержи женщину чем можешь. Она права, у нас нет выбора.
– Я контролирую её состояние, – ответил инк, – но не гарантирую благополучного исхода. Каждый переход на «струну» вызывает у неё анафилактический шок, из которого всё труднее выходить. Я бы вообще посоветовал вернуться.
– Возвращаться надо было раньше. Сколько она сможет продержаться?
– Трудно сказать. С вероятностью пятьдесят – четыре-пять переходов.
– А потом? Летальный исход, что ли?
– Нет, скорее всего кома. Возможно, придётся прибегнуть к глубокой гибернации.
– Понял. Митя, идём к Оси не мелкими шажками, а крупными. Нам нужен один-два перехода.
– Принято, рассчитываю, – доложил Успенский.
Через час «Ра» прыгнул вперёд, углубляясь в сверкающий звёздами «мешок» Омеги Кентавра.
* * *
Их со всех сторон окружали звёзды.Звёзд было так много, что смотреть на них без светофильтров не представлялось возможным. Лишь благодаря видеосистемам спейсера экипаж мог любоваться необозримым сверкающим звёздным полем без ущерба для зрения. Однако больше всего космолётчиков интересовала странная конструкция под названием Ось Зла, полное количество звёзд в которой достигло ста одиннадцати.
– Бог ты мой! – выдохнул с некоторым страхом драйвер-секунда Терёшин. – Сто одиннадцать! На чём они держатся?! Кто их привязал друг к другу?!
На этот вопрос не могли дать ответ даже эксперты. Однако факт оставался фактом: сто одиннадцать красных гигантских звёзд, чей диаметр достигал орбиты Венеры в Солнечной системе, расположись они на месте Солнца, держались одна возле другой как прибитые гвоздями на расстоянии всего в пять астрономических единиц. То есть – недопустимо близко! Но главное – они действительно располагались на одной прямой, будто связанные в одну цепь или нанизанные на какую-то невидимую спицу. Точнее, с расстояния в пять парсеков «спица» была не видна. Возможно, её не существовало вовсе.
– Менто на Землю, – сказал Маккена, имея в виду канал «струнной» связи с базой СБ на Земле.
– Буду готов через пару минут, – откликнулся Тихий. – Что доложить?
– Мы обнаружили Ось Зла, количество звёзд – сто одиннадцать. Начинаем программу.
– Мы идём туда?
– Странный вопрос.
– Я к тому, что процент риска при подлёте к скоплению возрастает до двадцати семи.
Маккена озадаченно почесал бровь.
– Почему так много?
– Динамика звёзд в скоплении не подчиняется распределению Вольфа-Райе, отмечаю вихревые «струи» гравитационных полей.
– Что это означает?
– В скоплении идёт перестройка внешних слоёв с какой-то целевой направленностью.
– Чушь! Целевая направленность предполагает наличие разработчика.
– Значит, этот разработчик существует. Тенденция движения звёзд именно такова, и процесс этот длится уже не одну тысячу лет.
– В таком случае почему Ось Зла не подчиняется этому процессу?
– Я оперирую фактами.
– Понятно. Похоже, мы имеем возможность получить от ворот поворот.
– Извините, не понял.
– Первые экспедиции к ядру нашей Галактики были развёрнуты и не пропущены в радиусе ста пятидесяти парсеков.
– Комментарии – бремя человека, – с неожиданной иронией сказал Тихий. – Я всего лишь инк.
– Ладно, посмотрим. – Маккена включил интерком. – Господа космолётчики, прогноз местной погоды не слишком благоприятен, возможны сюрпризы, поэтому всем глядеть в оба и быть готовыми.
– К чему? – осведомился Успенский.
– Ко всему! – отрезал Маккена. – Тихий, вперёд!
«Ра» послушно нырнул в «узкое горло струны».
Пять парсеков, или шестнадцать и три десятых светового года, препятствием для спейсера такого класса не являлись. Уже через секунду корабль вышел к Оси Зла, и люди смогли увидеть ее звёзды «с высоты» трёх астрономических единиц.
Сначала ничего интересного никто не отметил.
Огромные багровые звёзды классов К и М слева и справа, принадлежащие Оси, расположенные точно в полутора миллиардах километров друг от друга, казались ничем не отличимыми от соседей, принадлежащих общему шару скопления. Затем Тихий, вооружённый системами наблюдения и обладавший великолепной реакцией, обнаружил некий объект и выдал его изображение на переднюю полусферу обзорного виома. И тогда космолётчики увидели «с п и ц у», соединявшую звёзды Оси.
Выглядела она как ажурная ферма, имеющая в сечении фигуру, напоминавшую снежинку, а диаметр этой «снежинки» достигал двенадцати тысяч километров. То есть был почти равен диаметру Земли.
– Мать честная! – ахнул кто-то из членов экипажа. – Ферма! Не сгорает! Она же их… соединяет!
– Тихий, экспресс-анализ, – бросил Маккена, ошеломлённый увиденным не меньше остальных, но не забывший о своих командирских обязанностях.
– Минутку, – сказал инк. – Подождите… не понимаю…
– В чём дело?
– Не могу определить материал объекта… ни одной знакомой конфигурации… Во всяком случае, спектр этой фермы не поддаётся никакому объяснению. Что-то похожее на мезонное излучение.
– Силовое поле? – предположил Успенский. – Иначе трудно объяснить, почему ферма не сгорает, входя в звёзды.
– Эксперты, ваше мнение?
– Выводы пока делать рано, – отозвался коллега Розы, который держался так тихо и неприметно, что его как бы и не было на борту спейсера.
– Может быть, это какой-то экзотический вид материи? – хмыкнул Вацлав Хржичка. – Конгломераты частиц типа тех же мезонов или вообще монополей.
– Не говорите глупостей! – отрезала Роза Линдсей. – Рудольф, надо подойти ближе к ферме, будем изучать феномен по полной программе.
– Тихий, – окликнул Маккена, – курс на ферму. Менто на базу: обнаружили Ось.
«Ра» двинулся к соединявшей звёзды «спице» в режиме «светового луча».
Ему понадобилось всего сорок минут, чтобы приблизиться к «спице» на расстояние в десять тысяч километров. Сработал преобразователь инерции хода. Корабль остановился. Если бы не сияние звёзд скопления, «спица» была бы видна невооружённым глазом, но лишь с помощью особых настроек систем обзора люди увидели её «вблизи»: длинная ажурная «штанга» уходила влево и вправо, исчезая в недрах двух ближайших звёзд. Протуберанцы, обвивающие концы «штанги», никак на неё не влияли. На их фоне она так и оставалась чёрной, будто обладала нулевой теплопроводностью.
Тихий дал увеличение. Стал виден ближайший участок фермы: сложная вязь правильных геометрических фигур, вдоль которых то и дело проскальзывали, завиваясь, голубые змейки молний.
Космолётчики некоторое время молча разглядывали гигантскую ферму, понимая, что это искусственное сооружение, созданное с помощью недоступных землянам технологий.
Глава 4. Не было печали
Округлая гора Юпитера, нависающая, казалось, над головой, мешала заниматься делом. Но Руслан, относившийся к своим обязанностям спасателя с предельной ответственностью, не обращал на эту гору никакого внимания. Он работал.
Сигнал бедствия поступил в Центр управления АЧС[12] в шесть часов по среднесолнечному времени, а уже через две минуты модуль спасателей мчался к спутнику Юпитера Европе, где под лёд провалилась экспедиция самодеятельных «контактёров», любителей острых ощущений, получивших разрешение на короткое посещение спутника.
Руслан Горюнов – тридцать лет, светло-русые волосы по плечи, светло-серые глаза, упрямый подбородок – был в экипаже модуля самым опытным спасателем. На его счету имелось более двухсот вылетов по вызовам СОС-сети и около полусотни спасённых жизней. Кроме него в состав отряда входили ещё пять спасателей, в основном молодые парни и одна девушка, не уступавшая им по физическим кондициям. Они тоже были опытными косменами, участвовали в СОС-экспедициях и легко ориентировались в любой обстановке.
Европа, один из галилеевых спутников Юпитера, давно привлекала исследователей и будоражила умы учёных своими характеристиками. Вся она была покрыта слоем водяного льда толщиной от десяти до пятнадцати километров, имела «печку» – горячее ядро, и потому температура воды подо льдом достигала плюс двенадцати – двадцати пяти градусов Цельсия. Мало того, на её поверхности были обнаружены остатки «трубопроводной сети» – странные системы из ледяных же «гофрированных труб» диаметром до сотен метров, которые сразу позволили психокосмологам заявить об открытии «следов разумной цивилизации».
Однако, кроме «трубопроводного» рельефа, обнаружить другие следы разумной деятельности на поверхности Европы не удалось, и тогда исследователи полезли вниз, в океан планеты, надеясь встретить там «братьев по разуму».
Длилась эта исследовательская экспансия почти двести лет.
Планетологи бурили скважины, работники Института внеземных коммуникаций рыли котлованы и прокладывали шахты. Всего было пробито около сотни шахт, не считая скважин, и человек наконец проник в тёплый океан Европы, вооружённый современными технологиями контакта с внеземным разумом. Но его ждало жестокое разочарование. Несмотря на открытие ряда необычных регулярных структур на дне океана в его толще, разумными их строители не были. Скорее они напоминали коллективных существ типа земных насекомых: муравьёв, ос и пчёл, – только морских.
Конечно, это всё равно было великое открытие: впервые человек кроме бактерий – как на Марсе и в облаках Венеры – обнаружил биологическую жизнь сродни земной. Однако коммуникаторы жаждали встретить «настоящих» братьев по разуму и вот уже на протяжении десятков лет пытались найти на Европе пусть не современников, то хотя бы следы «древних разумников», продолжая бороздить океан Европы, изучать «трубопроводы» и «регулярные фракталоподобные структуры».
Естественно, энтузиастов «контактов с иноразумом» хватало. Не всегда они приносили пользу, чаще возвращались домой разочарованные и больше не помышляли об экспедициях на Европу. Но попадались и упорные люди, не обращавшие внимания на реальную опасность прокладки маршрутов в суровых космических условиях. Одна из групп таких любителей-космоархеологов и попала в западню на плато Зелёного Змия, когда рядом вдруг заработал водяной вулкан. Группу в составе четырёх человек – двое мужчин, две женщины – увлекло в трещину, откуда они не смогли выбраться самостоятельно.
Пока модуль мчался от юпитерианского портала метро к Европе, Руслан выслушал всю доступную информацию по вызову, в том числе – данные по самой Европе.
Открыл Европу ещё Галилео Галилей, наравне с тремя другими спутниками: Ио, Ганимедом и Каллисто. Её диаметр равнялся трём тысячам ста тридцати километрам, то есть, по сути, она была чуть меньше земной Луны. Из-за того что поверхность Европы представляла собой сплошное ледяное поле, покрытое глобальной сетью трещин, её альбедо превышало альбедо других галилеевых спутников и – намного – спутников других планет Солнечной системы. Сила тяжести на поверхности Европы была в семь раз меньше земной. Атмосферы она практически не имела. Те слабые следы газов от водорода до кислорода и пары воды назвать атмосферой было трудно.
Модуль, идущий в режиме двойного ускорения, миновал газопылевое кольцо Юпитера, спикировал к Европе и резко затормозил над районом, из которого был получен сигнал бедствия.
Руслан мельком взглянул на гору Юпитера (пейзаж был великолепен!) и сказал только одно слово:
– Начали!
Плато Зелёного Змия было похоже на след упавшего миллионы лет назад на Европу астероида. В его центре располагалась пологая ледяная гора, окружённая кольцом трещин, а чуть дальше, в радиусе полусотни километров, плато охватывало второе кольцо зеленоватого цвета – гофрированный «трубопровод», наполовину утонувший во льду и проломленный во многих местах упавшими когда-то метеоритами помельче.
Группа «космоархеологов» изучала самую сохранившуюся часть ледяной «трубы» длиной около пятнадцати километров. С высоты она действительно напоминала змея или, скорее, червя диаметром около сотни метров, кому что воображалось, но спасателям этот «змей» больше напоминал гофрированный шланг, покрытый льдом, инеем и тысячелетней пылью. Глядя на этот «шланг» с высоты, легко можно было поверить, что он является делом рук (или лап) существ, некогда населявших Европу.
Однако добровольным исследователям «змея» не повезло.
Совсем рядом с лагерем экспедиции неожиданно проснулся водяной подлёдный вулкан и накрыл палатки лагеря, флайт и модуль с научным оборудованием струёй горячей – по сравнению с температурой поверхности (минус двести пятьдесят шесть градусов по Цельсию) – воды и пара.
В принципе, всё бы обошлось, если бы при извержении не произошла подвижка льда.
«Трубу» разорвала трещина, поток воды увлёк за собой палатку со спящими в этот момент людьми и вклинил в трещину на глубину полутора километров. А поскольку вода тут же замёрзла, палатка с людьми оказалась вмороженной в лёд, как муравей – в каплю янтаря. Выбраться самостоятельно туристы не смогли. Хорошо ещё, что смогли послать сигнал СОС. Однако подвижка льда продолжалась, трещина закрылась и сжала палатку с горе-исследователями так сильно, что не выдержала силовая защита. Палатку – модуль класса «Тур-44» – сплющило, и теперь лишь второй защитный контур – аварийного обеспечения, «стакан», как называли его космены, – ещё кое-как сдерживал нарастающее давление льда.
Группа Горюнова начала действовать без промедления. «Космоархеологи», или «экзологи», как они себя гордо называли, уже не подавали признаков жизни. Ни на один вызов никто из них не ответил. Но Руслан почему-то был уверен, что ещё не всё потеряно.
Спасательный модуль завис над свежей трещиной в молочно-белом поле, казавшейся заполненной непрозрачным материалом, а не водой. Свет прожектора, осветившего край трещины с пластинчатыми – в виде блинов – наплывами льда, там, где вырвалась на поверхность струя воды, пронзил трещину, и стало видно, что это тоже лёд, но чистый, не успевший «засахариться», то есть покрыться изморозью и пылью.
Инк модуля проанализировал поступившую от бортовых датчиков информацию, дал рекомендации по бурению: был виден жёлтый бок палатки на глубине полутора километров и ещё две детали, отличавшиеся цветом. Это виднелись две другие палатки – исследовательский модуль и хозблок.
– Шахта, диаметр – полметра, тюбинг-крепёж, – бросил Руслан. – Реаниматор, киб, зонды.
Никто ему не ответил, все и так знали свои обязанности.
Но уже через две минуты стало понятно, что своими силами спасателям не справиться. Мощности плазменных излучателей не хватало для выплавления во льду шахты глубиной полтора километра. Мало того, не хватило бы и скоб для крепления ствола шахты, которые не дали бы её ледяным стенкам сомкнуться.
Наметив точку установки плазмогенератора и выгрузив всё необходимое обрудование на лёд, спасатели в прозрачных «кокосах»[13] посмотрели на командира.
– Нужен грузолёт с тюбингами!
– Неизвестно, сколько у нас времени. Они молчат. К тому же грузолёт вряд ли прибудет раньше чем через час.
– Может быть, лёд выдержит?
– Прогноз – один к двадцати. Гейзер до сих пор «дышит».
Словно в ответ на слова Горюнова в сотне метров от спасателей из-подо льда вырвалась вверх струя пара. Лёд задрожал. Все посмотрели на гейзер, потом на командира.
– Давайте прокладывать шахту, – проворчал помощник-прима Горюнова Виссарион. – Всё равно у нас нет другого выхода.
– Есть.
Спасатели замолчали.
– Командир, – начал Виссарион с сомнением в голосе. – Мы теряем…
– «Шпулька».
Спасатели переглянулись.
«Шпулькой» космены называли генератор преобразования вакуума, создающий «струну» в пространстве.
– Но у нас нет «голой шпульки»… – с тем же сомнением проговорил Виссарион.
– В модуле! Игорёк рассчитает внешний импульс, и мы пробьём дырку до самой палатки.
– «Шпулька» пробьёт насквозь всю Европу. Если только Игорёк не сможет изменить её параметры.
– Игорёк, нужен расчёт внешней «струны». Сколько тебе понадобится времени?
– Я уже начал, – сообщил инк. – Расчёт не сложен, подождите немного.
– И всё же я бы не рискнул, – пробормотал Виссарион. – А если мы заденем палатку?
– У тебя есть другое предложение?
– Ждать грузолёт…
– Потеряем время… и людей, может быть.
Виссарион отвернулся.
Выбора у них действительно не было.
Игорёк закончил расчёт параметров внешнего импульса за три минуты.
Модуль подвели к расщелине, заполненной прозрачным до невидимости льдом, тщательно сориентировали.
– Я пойду один, – сказал Руслан. – Возьму только санитарный киб. Отставить возражения! Как только «струна» проделает во льду канал, уводите модуль. И ждите, пока я не вернусь. Вопросы?
– Это неправильно, – тихо проговорила Маша Резник, единственная девушка в спасотряде, бывшая гимнастка, черноглазая, невысокая, гибкая, как змейка. – Один ты не справишься.
– Нет смысла рисковать всем, – отрезал Руслан. – Если шахта не схлопнется, я их вытащу.
– Может быть, посоветуемся всё-таки с базой? – нерешительно предложил Виссарион.
Руслан усмехнулся.
Сигнал бедствия поступил в Центр управления АЧС[12] в шесть часов по среднесолнечному времени, а уже через две минуты модуль спасателей мчался к спутнику Юпитера Европе, где под лёд провалилась экспедиция самодеятельных «контактёров», любителей острых ощущений, получивших разрешение на короткое посещение спутника.
Руслан Горюнов – тридцать лет, светло-русые волосы по плечи, светло-серые глаза, упрямый подбородок – был в экипаже модуля самым опытным спасателем. На его счету имелось более двухсот вылетов по вызовам СОС-сети и около полусотни спасённых жизней. Кроме него в состав отряда входили ещё пять спасателей, в основном молодые парни и одна девушка, не уступавшая им по физическим кондициям. Они тоже были опытными косменами, участвовали в СОС-экспедициях и легко ориентировались в любой обстановке.
Европа, один из галилеевых спутников Юпитера, давно привлекала исследователей и будоражила умы учёных своими характеристиками. Вся она была покрыта слоем водяного льда толщиной от десяти до пятнадцати километров, имела «печку» – горячее ядро, и потому температура воды подо льдом достигала плюс двенадцати – двадцати пяти градусов Цельсия. Мало того, на её поверхности были обнаружены остатки «трубопроводной сети» – странные системы из ледяных же «гофрированных труб» диаметром до сотен метров, которые сразу позволили психокосмологам заявить об открытии «следов разумной цивилизации».
Однако, кроме «трубопроводного» рельефа, обнаружить другие следы разумной деятельности на поверхности Европы не удалось, и тогда исследователи полезли вниз, в океан планеты, надеясь встретить там «братьев по разуму».
Длилась эта исследовательская экспансия почти двести лет.
Планетологи бурили скважины, работники Института внеземных коммуникаций рыли котлованы и прокладывали шахты. Всего было пробито около сотни шахт, не считая скважин, и человек наконец проник в тёплый океан Европы, вооружённый современными технологиями контакта с внеземным разумом. Но его ждало жестокое разочарование. Несмотря на открытие ряда необычных регулярных структур на дне океана в его толще, разумными их строители не были. Скорее они напоминали коллективных существ типа земных насекомых: муравьёв, ос и пчёл, – только морских.
Конечно, это всё равно было великое открытие: впервые человек кроме бактерий – как на Марсе и в облаках Венеры – обнаружил биологическую жизнь сродни земной. Однако коммуникаторы жаждали встретить «настоящих» братьев по разуму и вот уже на протяжении десятков лет пытались найти на Европе пусть не современников, то хотя бы следы «древних разумников», продолжая бороздить океан Европы, изучать «трубопроводы» и «регулярные фракталоподобные структуры».
Естественно, энтузиастов «контактов с иноразумом» хватало. Не всегда они приносили пользу, чаще возвращались домой разочарованные и больше не помышляли об экспедициях на Европу. Но попадались и упорные люди, не обращавшие внимания на реальную опасность прокладки маршрутов в суровых космических условиях. Одна из групп таких любителей-космоархеологов и попала в западню на плато Зелёного Змия, когда рядом вдруг заработал водяной вулкан. Группу в составе четырёх человек – двое мужчин, две женщины – увлекло в трещину, откуда они не смогли выбраться самостоятельно.
Пока модуль мчался от юпитерианского портала метро к Европе, Руслан выслушал всю доступную информацию по вызову, в том числе – данные по самой Европе.
Открыл Европу ещё Галилео Галилей, наравне с тремя другими спутниками: Ио, Ганимедом и Каллисто. Её диаметр равнялся трём тысячам ста тридцати километрам, то есть, по сути, она была чуть меньше земной Луны. Из-за того что поверхность Европы представляла собой сплошное ледяное поле, покрытое глобальной сетью трещин, её альбедо превышало альбедо других галилеевых спутников и – намного – спутников других планет Солнечной системы. Сила тяжести на поверхности Европы была в семь раз меньше земной. Атмосферы она практически не имела. Те слабые следы газов от водорода до кислорода и пары воды назвать атмосферой было трудно.
Модуль, идущий в режиме двойного ускорения, миновал газопылевое кольцо Юпитера, спикировал к Европе и резко затормозил над районом, из которого был получен сигнал бедствия.
Руслан мельком взглянул на гору Юпитера (пейзаж был великолепен!) и сказал только одно слово:
– Начали!
Плато Зелёного Змия было похоже на след упавшего миллионы лет назад на Европу астероида. В его центре располагалась пологая ледяная гора, окружённая кольцом трещин, а чуть дальше, в радиусе полусотни километров, плато охватывало второе кольцо зеленоватого цвета – гофрированный «трубопровод», наполовину утонувший во льду и проломленный во многих местах упавшими когда-то метеоритами помельче.
Группа «космоархеологов» изучала самую сохранившуюся часть ледяной «трубы» длиной около пятнадцати километров. С высоты она действительно напоминала змея или, скорее, червя диаметром около сотни метров, кому что воображалось, но спасателям этот «змей» больше напоминал гофрированный шланг, покрытый льдом, инеем и тысячелетней пылью. Глядя на этот «шланг» с высоты, легко можно было поверить, что он является делом рук (или лап) существ, некогда населявших Европу.
Однако добровольным исследователям «змея» не повезло.
Совсем рядом с лагерем экспедиции неожиданно проснулся водяной подлёдный вулкан и накрыл палатки лагеря, флайт и модуль с научным оборудованием струёй горячей – по сравнению с температурой поверхности (минус двести пятьдесят шесть градусов по Цельсию) – воды и пара.
В принципе, всё бы обошлось, если бы при извержении не произошла подвижка льда.
«Трубу» разорвала трещина, поток воды увлёк за собой палатку со спящими в этот момент людьми и вклинил в трещину на глубину полутора километров. А поскольку вода тут же замёрзла, палатка с людьми оказалась вмороженной в лёд, как муравей – в каплю янтаря. Выбраться самостоятельно туристы не смогли. Хорошо ещё, что смогли послать сигнал СОС. Однако подвижка льда продолжалась, трещина закрылась и сжала палатку с горе-исследователями так сильно, что не выдержала силовая защита. Палатку – модуль класса «Тур-44» – сплющило, и теперь лишь второй защитный контур – аварийного обеспечения, «стакан», как называли его космены, – ещё кое-как сдерживал нарастающее давление льда.
Группа Горюнова начала действовать без промедления. «Космоархеологи», или «экзологи», как они себя гордо называли, уже не подавали признаков жизни. Ни на один вызов никто из них не ответил. Но Руслан почему-то был уверен, что ещё не всё потеряно.
Спасательный модуль завис над свежей трещиной в молочно-белом поле, казавшейся заполненной непрозрачным материалом, а не водой. Свет прожектора, осветившего край трещины с пластинчатыми – в виде блинов – наплывами льда, там, где вырвалась на поверхность струя воды, пронзил трещину, и стало видно, что это тоже лёд, но чистый, не успевший «засахариться», то есть покрыться изморозью и пылью.
Инк модуля проанализировал поступившую от бортовых датчиков информацию, дал рекомендации по бурению: был виден жёлтый бок палатки на глубине полутора километров и ещё две детали, отличавшиеся цветом. Это виднелись две другие палатки – исследовательский модуль и хозблок.
– Шахта, диаметр – полметра, тюбинг-крепёж, – бросил Руслан. – Реаниматор, киб, зонды.
Никто ему не ответил, все и так знали свои обязанности.
Но уже через две минуты стало понятно, что своими силами спасателям не справиться. Мощности плазменных излучателей не хватало для выплавления во льду шахты глубиной полтора километра. Мало того, не хватило бы и скоб для крепления ствола шахты, которые не дали бы её ледяным стенкам сомкнуться.
Наметив точку установки плазмогенератора и выгрузив всё необходимое обрудование на лёд, спасатели в прозрачных «кокосах»[13] посмотрели на командира.
– Нужен грузолёт с тюбингами!
– Неизвестно, сколько у нас времени. Они молчат. К тому же грузолёт вряд ли прибудет раньше чем через час.
– Может быть, лёд выдержит?
– Прогноз – один к двадцати. Гейзер до сих пор «дышит».
Словно в ответ на слова Горюнова в сотне метров от спасателей из-подо льда вырвалась вверх струя пара. Лёд задрожал. Все посмотрели на гейзер, потом на командира.
– Давайте прокладывать шахту, – проворчал помощник-прима Горюнова Виссарион. – Всё равно у нас нет другого выхода.
– Есть.
Спасатели замолчали.
– Командир, – начал Виссарион с сомнением в голосе. – Мы теряем…
– «Шпулька».
Спасатели переглянулись.
«Шпулькой» космены называли генератор преобразования вакуума, создающий «струну» в пространстве.
– Но у нас нет «голой шпульки»… – с тем же сомнением проговорил Виссарион.
– В модуле! Игорёк рассчитает внешний импульс, и мы пробьём дырку до самой палатки.
– «Шпулька» пробьёт насквозь всю Европу. Если только Игорёк не сможет изменить её параметры.
– Игорёк, нужен расчёт внешней «струны». Сколько тебе понадобится времени?
– Я уже начал, – сообщил инк. – Расчёт не сложен, подождите немного.
– И всё же я бы не рискнул, – пробормотал Виссарион. – А если мы заденем палатку?
– У тебя есть другое предложение?
– Ждать грузолёт…
– Потеряем время… и людей, может быть.
Виссарион отвернулся.
Выбора у них действительно не было.
Игорёк закончил расчёт параметров внешнего импульса за три минуты.
Модуль подвели к расщелине, заполненной прозрачным до невидимости льдом, тщательно сориентировали.
– Я пойду один, – сказал Руслан. – Возьму только санитарный киб. Отставить возражения! Как только «струна» проделает во льду канал, уводите модуль. И ждите, пока я не вернусь. Вопросы?
– Это неправильно, – тихо проговорила Маша Резник, единственная девушка в спасотряде, бывшая гимнастка, черноглазая, невысокая, гибкая, как змейка. – Один ты не справишься.
– Нет смысла рисковать всем, – отрезал Руслан. – Если шахта не схлопнется, я их вытащу.
– Может быть, посоветуемся всё-таки с базой? – нерешительно предложил Виссарион.
Руслан усмехнулся.