Страница:
Старт
В восемь часов по среднесолнечному времени с Луны стартовал в сторону северного галактического полюса первый трансметагалактический космолет «Пионер» с двумя членами экипажа на борту. Целью экспедиции была проверка гипотезы ученых-космологов о конечности Космоса, иными словами – разведка границ Вселенной.Выслушав напутствия, Капитан произнес блестящую речь, состоящую из трех слов: «Спасибо! Мы оправдаем…» – и скрылся в космолете. Штурман, продемонстрировав мужественную улыбку камикадзе, молча последовал за ним.
В рубке он ответил на все вопросы диспетчера дальних космических экспедиций, вопросительно посмотрел на спутника. Капитан показал ему большой палец.
– Поехали, – согласился Штурман, давая команду компьютеру корабля на запуск двигателя.
Начало пути
Первый «суперструнный» прыжок космолет сделал за пределы Галактики, и разведчики долго любовались великолепной спиралью Млечного Пути, занимавшей весь объем главного экрана.Второй прыжок вынес их за пределы местного скопления галактик, откуда родная звездная спираль выглядела уже слабеньким пятнышком света размером с человеческий зрачок.
– Не потеряться бы… – сказал молчавший со времени старта Штурман, продолжая заниматься анализом поступавших данных.
– А Балбес на что? – ответствовал Капитан, напоминая Штурману, что космолет ведет интеллект-компьютер по имени Балбес.
Однако Штурман почему-то пожал плечами, и на лицо его упала тень сомнения.
День второй
И третий, и пятый, и двадцать пятый прыжки в режиме «струнного кенгуру» ничего не меняли в окружающем их пространстве.Все так же со всех сторон светили слабенькие светлячки далеких галактик и их скоплений, складываясь в ячеисто-волокнистую структуру на экранах, все так же горел впереди «путеводной звездой» квазар Неможетбыть-99, олицетворявший для науки Земли видимую в телескопы границу Вселенной.
После двадцать шестого прыжка квазар отвалил в сторону, и космолетчики принялись за исследования окружающего мира и проверку систем корабля.
Анализ параметров пути показал, что корабль преодолел около восемнадцати миллиардов световых лет и действительно прошел вблизи квазизвездного источника, известного под названием Неможетбыть-99 – догорающего со времени рождения Вселенной клочка праматерии. Только на момент прохождения выглядел он уже как обыкновенное скопление потухших и затухающих звезд.
Отпраздновав событие звоном бокалов с тонизирующим напитком, космолетчики направили бег корабля в густую тьму «завселенского» пространства. Позади скоплений галактик знакомый Космос. Впереди людей ждала «аморфная фигура Ее Величества Неизвестности»…
Куда дальше?
Очнувшись от суточного небытия, Капитан пощупал тяжелую после гипносна голову и встретил взгляд спутника, выражающий мрачный вопрос: куда теперь?Выключив защиту, он дал команду Балбесу, и экраны прозрели.
– Гадство! – сказал Штурман.
– Ничего не понимаю, – почесал затылок Капитан. – А ты?
Их со всех сторон окружала полная тьма! Ни одного лучика света, ни одной самой крохотной звездочки! Ничего. Мрак!
– Тринадцатый день одно и то же… – пробормотал Капитан, по привычке включая бортовой исследовательский комплекс.
Но и с помощью приборов не удалось определить, где находится космолет. Здесь не существовало таких понятий, как «верх» и «низ», «вперед» и «назад», «далеко» и «близко». Казалось, весь корабль плотно обернут в черную, непроницаемую для света материю. Балбес также не мог дать сколько-нибудь толковых рекомендаций, как выбираться из этого странного угольного мешка, в котором не существовало расстояний и линейных мер.
Не верилось даже, что за тонкими стенками космолета вакуум, но экспресс-анализ дал ответ: пространство существенно не изменилось, вокруг все тот же виртуальный континуум, заполненный реликтовым излучением. Правда, плотность энергетического потока со всех сторон стала ничтожно малой, сверхчувствительные датчики выбрасывали на табло почти одни нули.
Сутки исследователи ничего не предпринимали. Не разговаривали. Думали. Потом Капитан снова включил двигатели.
– Будем прыгать, пока куда-нибудь не припрыгаем или пока не кончится энергия. Иного пути нет.
Штурман был с ним полностью согласен, ведь ничего лучше он тоже предложить не мог.
Надежда
Совершив сто тридцать первый прыжок, отчаявшиеся космолетчики с угасающей надеждой обшаривали глазами черноту обзорных экранов. Вдруг Штурман отбросил свою обычную угрюмую флегматичность и проговорил:– Ущипни меня, Саша, я сплю.
Капитан проследил за его взглядом и, так как не запрещал себе говорить вслух все, что думает, произнес более длинную тираду, смысл которой, однако же, сводился к словам: «…твою мать! Ура!»
Слева по носу космолета появилась маленькая искорка света. Она была почти не видна, находилась далеко за пределами человеческого зрения, лишь автоматы смогли разглядеть ее и отобразить на экране. Но если свет от этой звездочки все-таки дошел в эту область пространства, значит, впереди сияла жизнь? Звезды, галактики, туманности? Иная Вселенная?..
– Звезда! – пропел Капитан от избытка чувств. – Да здравствует жизнь! Да здравствуют герои вроде нас! За это непременно надо выпить!
Штурман в ответ достал бокалы.
День недоумения
После тринадцатого прыжка с момента обнаружения искры света Капитан остановил внепространственное движение космолета, с тревогой посмотрев на счетчик запасов энергии.Звезда увеличилась, но уж очень странной была эта звезда. Спектр ее не укладывался в рамки ни одной из теорий звездного излучения.
Сначала Штурман мрачно пошутил, что они попали в антимир.
Потом Капитан, вдохновленный примером товарища, в шутку предложил, что это «белая дыра» – канал выхода в иную Вселенную через «горловину максимона» из той, откуда они вылетели.
Но никто из них не предполагал истинного положения вещей.
Змея, кусающая себя за хвост
Сделав еще один прыжок, они наконец увидели, что это такое.Перед ними, ясно видимая в черноте космического (космического ли?!) пространства, висела исполинская, горящая ровным желто-оранжевым пламенем… свеча!
– Сто тысяч парсеков! – пробормотал Штурман, дикими глазами разглядывая визирные метки экрана и глотая валидол. – Капитан, погляди: длина пламени – сто тысяч парсеков! Представляешь?!
Капитан не представлял, он просто смотрел на экран, открыв рот.
Ствол свечи был витой, на нем застыли капли расплавленного стеарина, основание же свечи терялось во мраке. Она горела ровно, невозмутимо, почти бездымно, словно стояла на столе средневекового горожанина оставшейся далеко позади Земли, а не висела в космосе, превосходя размерами любую Галактику!
– Батюшки-светы! – пробормотал Капитан, озаренный догадкой. – Это куда же нас занесло? Уж не вывернуло ли обратно на Землю-матушку?! Из макромира в микромир?!
Развить мысль он не успел.
Откуда-то из мрака «засвечного» пространства придвинулись к свече исполинские человеческие губы, дунули на нее – и наступила полная темнота!..
Часть II
Новое реликтовое излучениеВторая попытка
Возвращения «Пионера» с двумя членами экипажа на борту ждали три года, пытаясь отыскать космолет всеми доступными землянам методами. Однако все попытки оказались напрасными. «Пионер» канул в Великую тьму «загалактического» пространства и не вернулся. Надежда на его возвращение сохранялась, но и ученые, и друзья космолетчиков, их родные и близкие понимали, что с каждым новым днем шансов остается все меньше. Космос во многом оставался загадочным и опасным даже для таких хорошо подготовленных и защищенных кораблей, как «Пионер».
И все же наука не остановилась на достигнутом, «сверхструнный» транспорт постепенно совершенствовался, аварийных ситуаций с выходами новых космолетов из «внепространства» внутри планет и звезд становилось все меньше, и наконец появился корабль, способный пересечь всю Вселенную за один прыжок. После чего правительство Земли решило повторить попытку вырваться «за пределы Космоса».
Монтаж второго трансметагалактического корабля «Преодолеватель» был закончен через три с половиной года после пропажи первого «запредельного» космолета. Накопление необходимых запасов энергии для мгновенного скачка сквозь пространство подошло к концу. В целях безопасности старт корабля с двумя членами экипажа – Капитаном-2 и Штурманом-2 был намечен из точки пространства, удаленной от Солнца и ближайших населенных звездных систем не менее чем на двадцать световых лет, в направлении на южный галактический полюс и состоялся без пышных церемоний и проводов. В памяти был еще свеж старт первого «абсолютника», за которым наблюдали миллиарды ликующих людей.
В рубке «Преодолевателя» тем не менее царило приподнятое настроение. Попрощавшись со всеми провожающими, космолетчики беседовали о перспективах «струнного» космоплавания и о цели полета.
– Кого же не интересует, что там, за границами Вселенной, – говорил Капитан-2, расхаживая по прозрачному полу рубки. – Какие формы бытия, с какими законами? Есть ли там такие же звезды и планеты, как у нас? С какими существами нам придется столкнуться? Или ты думаешь, что там, за границами, ничего нет?
– Если Вселенная замкнута сама на себя – по последним модным гипотезам, то нас просто вывернет в другую часть космоса, – отвечал Штурман-2. – А еще надо учесть, что мы увидим границы мира там, где они были двадцать миллиардов лет назад. Волнуешься? – внезапно спросил он, прерывая речь. В ослепительно белом защитном балахоне он напоминал сразу парус и облако.
– Волнуюсь, – вздохнул Капитан-2, затянутый в серое защитное облачение и похожий на скульптурное изображение добродушия, – но верю в успех. Пошли полюбуемся на корабль?
Они свободно пронзили стену рубки – через окно активного выхода – и зависли над стокилометровым телом корабля, глядя на гигантское жемчужное зарево Млечного Пути. Скафандры давно отошли в прошлое, личные энергококоны надежно защищали людей в вакууме.
– Пора, – произнес наконец Капитан-2. – Нам выпала нелегкая задача – повторить подвиг первых абсолютников.
– И к тому же вернуться, – добавил Штурман-2, сжал плечо друга и перенесся в рубку «Преодолевателя», где ждал их команд инк по имени Умапалата.
– Всем аппаратам покинуть зону старта! Отсчет контроля – с момента выхода из зоны всех групп. Повторяю: всем аппаратам…
Координатор экспедиции наблюдал за стартом корабля не из ЦУПа, а непосредственно с поверхности Луны: через цепь трансляторов изображение происходящего проектировалось в небе спутника Земли в объеме и цвете. Впечатление было такое, будто трансметагалактический корабль «Преодолеватель» завис над ними в томительном падении…
Во время контроля земной космолет представлял собой гигантский костер, разгул световых волн от фиолетового до вишневого цвета. Языки «пламени» бороздили черный бархат пространства, изгибались, опадали и снова уносились прочь на многие тысячи километров. Потом разом свечение угасло, наступила полная темнота.
Координатор послал мысленный предупредительный сигнал, включая следящие комплексы Солнечной системы. В воздухе Луны, созданном еще сто лет назад, прозвучала длинная звенящая нота… словно осыпался иней напряжения с проводов тревожной тишины. И почти сразу вслед за звуком в небе распахнулся черный провал и поглотил земной корабль: ни вспышки, ни грохота. До дрожи реальная холодная пасть пространства… Прыжок «Преодолевателя» к границам Вселенной начался.
– Прощайте, ребята, – пробормотал Координатор. – Ни пуха вам, ни пера…
– Когда-то они вернутся? – прошептал за его спиной Помощник. – Когда мы наконец узнаем…
Договорить он не успел.
Координатор перенесся в ЦУП, выслушал сообщение, адресованное только ему как руководителю эксперимента, и оглядел обступивших его работников ЦУПа.
– Во всем контролируемом объеме Галактики, – сказал он почти беззвучно, – приборы отметили внезапное нарастание потока микроволнового излучения, по характеристикам близкого к реликтовому.
Повторив эти слова еще раз немного громче, он бросился бежать к выходу из зала ЦУПа, забыв, что может попасть в любую точку здания мгновенным волевым усилием.
В зале приборного контроля его ждали встревоженные, недоумевающие по поводу случившегося ученые.
– Зарегистрирован ливень неизвестных ранее элементарных частиц, – сообщил один из них. – Излучение изотропно, характеристики близки к параметрам реликтового…
– Я знаю, – перебил его Координатор, сжал лицо в ладонях.
Было страшно представить, что его тело уже пронизывает поток неизвестного излучения, неся гибель и разрушение клеткам мозга, всему организму. Однако он заставил себя собраться и собрать мечущиеся мысли воедино.
Что, собственно, случилось? Откуда появилось излучение? Неужели это связано со стартом «Преодолевателя»?! Что же он обнаружил там, за границами Вселенной? Какие законы нарушил своим появлением? Какие устои мироздания?..
– Микросканирование! – внезапно проговорил Координатор. – Включите ультраскопы, посмотрим, что представляют собой носители излучения, что это за «элементарные» частицы.
Стена перед Координатором исчезла, открыв окно в лабораторию ЦУПа.
– Сейчас проведем сканирование, – отреагировал молодой начальник лаборатории, поворачивая голову к панели гравитонного микроскопа. Над панелью возник белесый шарик видеопередачи и развернулся в объемное изображение.
– Увеличение кратно миллиарду, – продолжал начальник лаборатории. – Любое излучение – это волна и одновременно поток частиц. Вот эти частицы…
Изображение приобрело глубину и четкость. И все увидели трансметагалактический корабль «Преодолеватель». Он ушел за пределы Вселенной и вернулся.
Мириады мириад «Преодолевателей» заполнили космос «новым реликтовым» излучением…
Возвращения «Пионера» с двумя членами экипажа на борту ждали три года, пытаясь отыскать космолет всеми доступными землянам методами. Однако все попытки оказались напрасными. «Пионер» канул в Великую тьму «загалактического» пространства и не вернулся. Надежда на его возвращение сохранялась, но и ученые, и друзья космолетчиков, их родные и близкие понимали, что с каждым новым днем шансов остается все меньше. Космос во многом оставался загадочным и опасным даже для таких хорошо подготовленных и защищенных кораблей, как «Пионер».
И все же наука не остановилась на достигнутом, «сверхструнный» транспорт постепенно совершенствовался, аварийных ситуаций с выходами новых космолетов из «внепространства» внутри планет и звезд становилось все меньше, и наконец появился корабль, способный пересечь всю Вселенную за один прыжок. После чего правительство Земли решило повторить попытку вырваться «за пределы Космоса».
Монтаж второго трансметагалактического корабля «Преодолеватель» был закончен через три с половиной года после пропажи первого «запредельного» космолета. Накопление необходимых запасов энергии для мгновенного скачка сквозь пространство подошло к концу. В целях безопасности старт корабля с двумя членами экипажа – Капитаном-2 и Штурманом-2 был намечен из точки пространства, удаленной от Солнца и ближайших населенных звездных систем не менее чем на двадцать световых лет, в направлении на южный галактический полюс и состоялся без пышных церемоний и проводов. В памяти был еще свеж старт первого «абсолютника», за которым наблюдали миллиарды ликующих людей.
В рубке «Преодолевателя» тем не менее царило приподнятое настроение. Попрощавшись со всеми провожающими, космолетчики беседовали о перспективах «струнного» космоплавания и о цели полета.
– Кого же не интересует, что там, за границами Вселенной, – говорил Капитан-2, расхаживая по прозрачному полу рубки. – Какие формы бытия, с какими законами? Есть ли там такие же звезды и планеты, как у нас? С какими существами нам придется столкнуться? Или ты думаешь, что там, за границами, ничего нет?
– Если Вселенная замкнута сама на себя – по последним модным гипотезам, то нас просто вывернет в другую часть космоса, – отвечал Штурман-2. – А еще надо учесть, что мы увидим границы мира там, где они были двадцать миллиардов лет назад. Волнуешься? – внезапно спросил он, прерывая речь. В ослепительно белом защитном балахоне он напоминал сразу парус и облако.
– Волнуюсь, – вздохнул Капитан-2, затянутый в серое защитное облачение и похожий на скульптурное изображение добродушия, – но верю в успех. Пошли полюбуемся на корабль?
Они свободно пронзили стену рубки – через окно активного выхода – и зависли над стокилометровым телом корабля, глядя на гигантское жемчужное зарево Млечного Пути. Скафандры давно отошли в прошлое, личные энергококоны надежно защищали людей в вакууме.
– Пора, – произнес наконец Капитан-2. – Нам выпала нелегкая задача – повторить подвиг первых абсолютников.
– И к тому же вернуться, – добавил Штурман-2, сжал плечо друга и перенесся в рубку «Преодолевателя», где ждал их команд инк по имени Умапалата.
Старт. Ноль часов, ноль минут, ноль секунд
В Центре управления дальними космическими экспедициями, расположенном по традиции на Луне, был слышен голос инка:– Всем аппаратам покинуть зону старта! Отсчет контроля – с момента выхода из зоны всех групп. Повторяю: всем аппаратам…
Координатор экспедиции наблюдал за стартом корабля не из ЦУПа, а непосредственно с поверхности Луны: через цепь трансляторов изображение происходящего проектировалось в небе спутника Земли в объеме и цвете. Впечатление было такое, будто трансметагалактический корабль «Преодолеватель» завис над ними в томительном падении…
Во время контроля земной космолет представлял собой гигантский костер, разгул световых волн от фиолетового до вишневого цвета. Языки «пламени» бороздили черный бархат пространства, изгибались, опадали и снова уносились прочь на многие тысячи километров. Потом разом свечение угасло, наступила полная темнота.
Координатор послал мысленный предупредительный сигнал, включая следящие комплексы Солнечной системы. В воздухе Луны, созданном еще сто лет назад, прозвучала длинная звенящая нота… словно осыпался иней напряжения с проводов тревожной тишины. И почти сразу вслед за звуком в небе распахнулся черный провал и поглотил земной корабль: ни вспышки, ни грохота. До дрожи реальная холодная пасть пространства… Прыжок «Преодолевателя» к границам Вселенной начался.
– Прощайте, ребята, – пробормотал Координатор. – Ни пуха вам, ни пера…
– Когда-то они вернутся? – прошептал за его спиной Помощник. – Когда мы наконец узнаем…
Договорить он не успел.
Финиш. Ноль часов, ноль минут, три секунды
Зуммер тревоги прозвучал неожиданно громко и заставил замереть толпы людей, наблюдавших за стартом «Преодолевателя» на пространствах Луны.Координатор перенесся в ЦУП, выслушал сообщение, адресованное только ему как руководителю эксперимента, и оглядел обступивших его работников ЦУПа.
– Во всем контролируемом объеме Галактики, – сказал он почти беззвучно, – приборы отметили внезапное нарастание потока микроволнового излучения, по характеристикам близкого к реликтовому.
Повторив эти слова еще раз немного громче, он бросился бежать к выходу из зала ЦУПа, забыв, что может попасть в любую точку здания мгновенным волевым усилием.
В зале приборного контроля его ждали встревоженные, недоумевающие по поводу случившегося ученые.
– Зарегистрирован ливень неизвестных ранее элементарных частиц, – сообщил один из них. – Излучение изотропно, характеристики близки к параметрам реликтового…
– Я знаю, – перебил его Координатор, сжал лицо в ладонях.
Было страшно представить, что его тело уже пронизывает поток неизвестного излучения, неся гибель и разрушение клеткам мозга, всему организму. Однако он заставил себя собраться и собрать мечущиеся мысли воедино.
Что, собственно, случилось? Откуда появилось излучение? Неужели это связано со стартом «Преодолевателя»?! Что же он обнаружил там, за границами Вселенной? Какие законы нарушил своим появлением? Какие устои мироздания?..
– Микросканирование! – внезапно проговорил Координатор. – Включите ультраскопы, посмотрим, что представляют собой носители излучения, что это за «элементарные» частицы.
Стена перед Координатором исчезла, открыв окно в лабораторию ЦУПа.
– Сейчас проведем сканирование, – отреагировал молодой начальник лаборатории, поворачивая голову к панели гравитонного микроскопа. Над панелью возник белесый шарик видеопередачи и развернулся в объемное изображение.
– Увеличение кратно миллиарду, – продолжал начальник лаборатории. – Любое излучение – это волна и одновременно поток частиц. Вот эти частицы…
Изображение приобрело глубину и четкость. И все увидели трансметагалактический корабль «Преодолеватель». Он ушел за пределы Вселенной и вернулся.
Мириады мириад «Преодолевателей» заполнили космос «новым реликтовым» излучением…
Мальчишка из 22-го
Пушку привезли под вечер, когда старшина Агабаб Джавахишвили забеспокоился и собрался послать Курченко к комбату справиться – оставаться ли им на высотке или возвращаться в расположение батареи.
Новенькое стомиллиметровое орудие с трудом уместилось в естественном каменном окопчике, и пришлось сдать его назад, за нагромождение известняковых глыб, испятнанных сухим мхом.
Черная от грязи и копоти «тридцатьчетверка», разворачиваясь, задела пушкой скалу, и пожилой, промасленный до костей танкист зло и неслышно заорал что-то в люк.
– Нервничает, – философски заметил Антон Осинин, передвинув автомат на грудь, чтобы удобнее было лежать. – А чего, спрашивается, нервничать? Пешком не топать, как нашему брату.
– Мели, Емеля… – Коренастый, заросший до бровей Сандро Куцов потянулся всем телом и встал. – Нашел кому завидовать. Ты везде себе укрытие найдешь, а он сидит как в консервной банке, и лупят по нему все кому не лень… Пошли поможем ему, разлегся тут.
Осинин лениво повернул голову и посмотрел на суетившийся у пушки расчет лейтенанта Белова. Самого лейтенанта еще не было, и командовал расчетом старшина Джавахишвили, которого никто никогда не называл по фамилии, даже комбат. Агабаб да Агабаб, в крайнем случае старшина Агабаб. А исполнилось старшине всего девятнадцать лет.
– Да-а-а, – пробормотал Осинин, – ежели такая дура по танку плюнет… Эй, дядя Сандро, а пулемет?
– Никуда не денется, не отставай.
До позднего вечера они устанавливали и маскировали пушку, выбирали позицию для пулеметчиков и рыли окопы. Лейтенант пришел, когда совсем стемнело. Был он не то чтобы юн, но достаточно молод, хотя до войны успел жениться и закончить институт, а за глаза его звали Профессором. Но то была не насмешка, а дань его знаниям, не раз приводившим в удивление бывалых солдат.
Он быстро оглядел усталых бойцов, освещенных пламенем костра, кивнул «вольно», похвалил за работу и отозвал в сторонку старшину.
Докладом Агабаба Белов остался доволен, насколько это было возможно в его положении. Пушку установили так, что вход и выход из лощины, похожей на ущелье, виден был как на ладони. Кроме того, слева и справа вставали крутобокие каменистые холмы, заросшие сосняком, а впереди склон был завален глыбами известняка. Танки подойти близко не смогут, а против пехоты у них имелись «станкач» и лучшие пулеметчики полка. Правда, смущало одно обстоятельство: вся батарея занимала позицию в пяти километрах отсюда, на берегу речки Ключевой, а они поставлены здесь были только на страх и риск комбата, узнавшего от разведчиков, что через расположение его батареи немцы наметили танковую атаку. Сведения эти впоследствии как будто не подтвердились, но комбат представил, что будет с батареей, если внезапно пойдут танки, и решил подготовить артзасаду в наиболее выгодном для атаки фашистов месте обороны. Белов знал об этом все, и тем не менее его не покидала тревога.
Агабаб понял его несколько прямолинейно. Сверкнув рысьим глазом, он стал перечислять достоинства позиции, нарочно усиливая свой природный грузинский акцент: он знал, что лейтенанту нравится его «русская» речь.
Издали они походили друг на друга, как братья: тонкие, гибкие, перетянутые в талии ремнями до скрипа, – но насколько Агабаб был смугл и черноволос, настолько лейтенант светился соломенно-белой головой, как одуванчик в поле.
– Ну вот что, – сказал он, прищурясь, внимательно выслушав доводы старшины. – Ты за упокой раньше времени не пой, не к тому я тебе все рассказал, понял?
– Так точно, – виновато ответил Агабаб, вытягиваясь. – Нервничаю я, а? Может, сделать ложную позицию, для самолетов?
– Вот и займись. – Белов присел на снарядный ящик и достал планшет.
Агабаб постоял немного рядом и отошел.
– Курченко, Помозков, Осинин, срубите сухую сосну, очистите от сучьев и сделайте ложную позицию на соседнем холме.
– Темно уже… – начал было Осинин, но осекся, встретив тяжелый взгляд Куцова.
– Сержант, как позиция? – спросил Белов, искоса поглядывая на него.
– Да так, ничего, – неопределенно ответил Куцов, докуривая папиросу.
Под утро почти не спавший Белов спустился к пулеметчикам и наметанным глазом окинул и умело вырытый окоп, и ход сообщения, оценил и правильность выбора сектора обстрела. Хозяйская обстоятельность сержанта, спавшего чутко, вполуха, была ему по душе.
Куцову недавно исполнилось пятьдесят. В полку его звали просто – дядя Сандро, молодые бойцы слушались беспрекословно. Славился он не только медвежьей силой, но и неожиданной для его громоздкого тела реакцией и ловкостью. Говорили, что в прошлом он не то знаменитый охотник, не то не менее знаменитый борец. Но главное, конечно, было не в этом: от него исходила та спокойная внутренняя сила и уверенность, которая подчиняет даже таких острых на язык и одновременно ленивых людей, как Антон Осинин.
– Не спишь, дядя Сандро? – тихо спросил Белов, закуривая, и, опустившись на корточки, протянул вторую папиросу Куцову.
Тот взял папиросу короткими толстыми пальцами, размял и высунул голову из окопа.
– Гудят, гады, на левом крыле гудят… А нас не скоро снимут отсюда, лейтенант? Похоже, отдыхать сюда прислали… неизвестно за какие заслуги.
Белов докурил папиросу и вдавил окурок в землю.
– Боюсь, отдыхать не придется, старшина, – сказал он, выпрямился и вернулся к орудию.
– Слухай, дядя Сандро, – раздался из окопа голос проснувшегося Осинина. – На фига надо было такую здоровенную пушку в засаду ставить? У ней же скорострельность – что у меня чих. Два раза выстрелит – и кранты, засекут.
Куцов помолчал, глядя, как загораются легким золотом верхушки сосен на дальних холмах.
– Готовь гранаты, парень. Может быть, и нам придется поиграть с танками в кошки-мышки.
– А мы так не договаривались, – протянул обескураженно Осинин.
В пять утра расчет был готов к стрельбе.
Белов прищурился на Помозкова, который вдруг затрясся в нервном ознобе, подмигнул ему:
– Тебя можно использовать вместо вибратора в лабораторных опытах, Толя.
– Не дрейфь, Помозок. – Курченко шлепнул подносчика по спине широкой ладонью. – Открой-ка лучше ящик с бронебойными.
– Туман не помешает? – пробормотал Агабаб, протирая окуляры дальномера.
Белов хотел ответить, но не успел.
Совсем рядом вдруг прозвучал треск, словно рухнуло дерево. А потом из-за кустов к пушке вышел юноша, почти мальчик, в новенькой гимнастерке с погонами сержанта и в залатанных на коленях галифе.
Оглянувшись, Осинин издал сиплый возглас и вскинул автомат. Куцов резко пригнул ствол вниз: человек без оружия.
Несколько мгновений солдаты и юный незнакомец стояли, вглядываясь друг в друга. Потом лейтенант вышел из-за щита пушки и отрывисто спросил:
– Кто такой? Как сюда попал?
Лицо сержанта побледнело, странным прерывающимся голосом он медленно проговорил:
– Я отстал от своих… разрешите… остаться с вами?
– А где оружие? – все так же резко спросил Белов.
Незнакомец на секунду замешкался, стал вдруг краснеть.
– У меня нет… оружия.
– Как это нет?! Бросил?!
– У меня… не было. – Незнакомец опустил голову, у него горели уши.
– Во дает! – сказал Осинин и покосился на Куцова. – Говорит вроде по-русски, а акцент фрицевский. Может быть, это фашист переодетый? Разведчик? Ну-ка, руки вверх, Ганс, или как там тебя!
– Я не разведчик, – не оборачиваясь в его сторону, сказал странный сержант. – Меня зовут Дан.
Белов хмыкнул. Поведение юноши казалось лишенным элементарного правдоподобия. Кто он? Немецкий разведчик? Не похоже. Стал бы разведчик краснеть и молоть чепуху… Парнишка, случайно переодевшийся в форму сержанта? Убежал от мамы на войну? Тоже не очень похоже…
– Курченко, обыщи его, – велел Белов, наблюдая за действиями незнакомца. Тот вздернул голову, но обыскать дал себя безропотно.
Курченко покачал головой:
– Гол как сокол. В карманах ничего.
– Так, – усмехнулся лейтенант. – Приключений захотелось? Сколько тебе лет?
Дан смутился, снова краснея, мучительно, до слез.
– Восемнадцать…
– Что-то мало верится. Придется доставить тебя… – Белов не договорил.
– Танк! – крикнул Куцов из своего укрытия.
В дальнем конце лощины показалась тупорылая пятнистая машина и с ревом покатилась вперед.
– Ложись! – рявкнул лейтенант. – Помозков, возьми его под свое командование, пусть подает снаряды. Бронебойным – заряжай!.. Да, как твоя фамилия, малый? Уж больно знакомая физия у тебя…
– Белов моя фамилия, – отозвался новоявленный помощник, неумело отползая за ящики со снарядами.
– Не нравится мне все это… – пробормотал Куцов и положил на бруствер тяжелые руки.
– Мне тоже, – протянул Осинин, думая о своем. – Что, у него на морде написано, что он свой? Сомневаюсь я. А лейтенант ему сразу поверил, видал? Он, конечно, ученый и все такое прочее… а ну как ошибся? Возьмет этот приблудный да подаст сигнал фрицам…
– Помолчи, – буркнул Куцов. – И без твоего нытья на душе муторно…
Первый «тигр» был разведкой. Он остановился, поворочал башней, выискивая цели на гребнях холмов, никого не обнаружил и тихонько пополз дальше, останавливаясь через каждые полсотни метров.
– Нервничают фрицы, – усмехнулся Белов, поглядывая на однофамильца и все больше убеждаясь, что не нюхал пороха этот парень. – Чуют свою смерть.
Старшина сделал глотательное движение и расстегнул ворот гимнастерки. Поймав взгляд лейтенанта, криво улыбнулся:
– Понимаешь, всегда перед боем горло пересыхает.
– Ты мне каждый раз говоришь об этом, – засмеялся Белов. – Ничего, сейчас твой мандраж как рукой снимет. «Тигра» пока не трогай, пойдут колонной – ударим сначала по хвосту, а этот никуда не денется.
Агабаб кивнул и припал к окуляру.
«Тигр» разведки прошел в конец лощины, поворочал башней и остановился. До него было всего метров сто, и стоял он боком, так что у старшины даже руки похолодели от желания дернуть за спуск.
– Хорош зверинец! – прошептал Белов, считая начавшие выползать из-за холма танки. – Тут тебе и «тигры», и «пантеры», и «фердинанды»… Хорошую атаку наметили фашисты… Сначала замыкающего, Агабаб, потом эту сумасшедшую зверюгу впереди.
Старшина пошевелил лопатками и выстрелил.
Первым же выстрелом они с ходу проломили борт «пантере», замыкающей колонну. Следующими тремя подожгли злополучного «тигра» в авангарде и вторую самоходку. Остальные круто развернулись и стали расползаться по лощине, отплевываясь огнем и дымом.
– Беглым – огонь! – Лейтенант махнул рукой и бросился к подносчику, который вдруг схватился за голову и упал. – Давай снаряд, пацан.
– Кажется, и наша очередь пришла, – спокойно заметил Сандро Куцов, глядя на замелькавшие на склоне соседнего холма зеленые мундиры.
Новенькое стомиллиметровое орудие с трудом уместилось в естественном каменном окопчике, и пришлось сдать его назад, за нагромождение известняковых глыб, испятнанных сухим мхом.
Черная от грязи и копоти «тридцатьчетверка», разворачиваясь, задела пушкой скалу, и пожилой, промасленный до костей танкист зло и неслышно заорал что-то в люк.
– Нервничает, – философски заметил Антон Осинин, передвинув автомат на грудь, чтобы удобнее было лежать. – А чего, спрашивается, нервничать? Пешком не топать, как нашему брату.
– Мели, Емеля… – Коренастый, заросший до бровей Сандро Куцов потянулся всем телом и встал. – Нашел кому завидовать. Ты везде себе укрытие найдешь, а он сидит как в консервной банке, и лупят по нему все кому не лень… Пошли поможем ему, разлегся тут.
Осинин лениво повернул голову и посмотрел на суетившийся у пушки расчет лейтенанта Белова. Самого лейтенанта еще не было, и командовал расчетом старшина Джавахишвили, которого никто никогда не называл по фамилии, даже комбат. Агабаб да Агабаб, в крайнем случае старшина Агабаб. А исполнилось старшине всего девятнадцать лет.
– Да-а-а, – пробормотал Осинин, – ежели такая дура по танку плюнет… Эй, дядя Сандро, а пулемет?
– Никуда не денется, не отставай.
До позднего вечера они устанавливали и маскировали пушку, выбирали позицию для пулеметчиков и рыли окопы. Лейтенант пришел, когда совсем стемнело. Был он не то чтобы юн, но достаточно молод, хотя до войны успел жениться и закончить институт, а за глаза его звали Профессором. Но то была не насмешка, а дань его знаниям, не раз приводившим в удивление бывалых солдат.
Он быстро оглядел усталых бойцов, освещенных пламенем костра, кивнул «вольно», похвалил за работу и отозвал в сторонку старшину.
Докладом Агабаба Белов остался доволен, насколько это было возможно в его положении. Пушку установили так, что вход и выход из лощины, похожей на ущелье, виден был как на ладони. Кроме того, слева и справа вставали крутобокие каменистые холмы, заросшие сосняком, а впереди склон был завален глыбами известняка. Танки подойти близко не смогут, а против пехоты у них имелись «станкач» и лучшие пулеметчики полка. Правда, смущало одно обстоятельство: вся батарея занимала позицию в пяти километрах отсюда, на берегу речки Ключевой, а они поставлены здесь были только на страх и риск комбата, узнавшего от разведчиков, что через расположение его батареи немцы наметили танковую атаку. Сведения эти впоследствии как будто не подтвердились, но комбат представил, что будет с батареей, если внезапно пойдут танки, и решил подготовить артзасаду в наиболее выгодном для атаки фашистов месте обороны. Белов знал об этом все, и тем не менее его не покидала тревога.
Агабаб понял его несколько прямолинейно. Сверкнув рысьим глазом, он стал перечислять достоинства позиции, нарочно усиливая свой природный грузинский акцент: он знал, что лейтенанту нравится его «русская» речь.
Издали они походили друг на друга, как братья: тонкие, гибкие, перетянутые в талии ремнями до скрипа, – но насколько Агабаб был смугл и черноволос, настолько лейтенант светился соломенно-белой головой, как одуванчик в поле.
– Ну вот что, – сказал он, прищурясь, внимательно выслушав доводы старшины. – Ты за упокой раньше времени не пой, не к тому я тебе все рассказал, понял?
– Так точно, – виновато ответил Агабаб, вытягиваясь. – Нервничаю я, а? Может, сделать ложную позицию, для самолетов?
– Вот и займись. – Белов присел на снарядный ящик и достал планшет.
Агабаб постоял немного рядом и отошел.
– Курченко, Помозков, Осинин, срубите сухую сосну, очистите от сучьев и сделайте ложную позицию на соседнем холме.
– Темно уже… – начал было Осинин, но осекся, встретив тяжелый взгляд Куцова.
– Сержант, как позиция? – спросил Белов, искоса поглядывая на него.
– Да так, ничего, – неопределенно ответил Куцов, докуривая папиросу.
Под утро почти не спавший Белов спустился к пулеметчикам и наметанным глазом окинул и умело вырытый окоп, и ход сообщения, оценил и правильность выбора сектора обстрела. Хозяйская обстоятельность сержанта, спавшего чутко, вполуха, была ему по душе.
Куцову недавно исполнилось пятьдесят. В полку его звали просто – дядя Сандро, молодые бойцы слушались беспрекословно. Славился он не только медвежьей силой, но и неожиданной для его громоздкого тела реакцией и ловкостью. Говорили, что в прошлом он не то знаменитый охотник, не то не менее знаменитый борец. Но главное, конечно, было не в этом: от него исходила та спокойная внутренняя сила и уверенность, которая подчиняет даже таких острых на язык и одновременно ленивых людей, как Антон Осинин.
– Не спишь, дядя Сандро? – тихо спросил Белов, закуривая, и, опустившись на корточки, протянул вторую папиросу Куцову.
Тот взял папиросу короткими толстыми пальцами, размял и высунул голову из окопа.
– Гудят, гады, на левом крыле гудят… А нас не скоро снимут отсюда, лейтенант? Похоже, отдыхать сюда прислали… неизвестно за какие заслуги.
Белов докурил папиросу и вдавил окурок в землю.
– Боюсь, отдыхать не придется, старшина, – сказал он, выпрямился и вернулся к орудию.
– Слухай, дядя Сандро, – раздался из окопа голос проснувшегося Осинина. – На фига надо было такую здоровенную пушку в засаду ставить? У ней же скорострельность – что у меня чих. Два раза выстрелит – и кранты, засекут.
Куцов помолчал, глядя, как загораются легким золотом верхушки сосен на дальних холмах.
– Готовь гранаты, парень. Может быть, и нам придется поиграть с танками в кошки-мышки.
– А мы так не договаривались, – протянул обескураженно Осинин.
В пять утра расчет был готов к стрельбе.
Белов прищурился на Помозкова, который вдруг затрясся в нервном ознобе, подмигнул ему:
– Тебя можно использовать вместо вибратора в лабораторных опытах, Толя.
– Не дрейфь, Помозок. – Курченко шлепнул подносчика по спине широкой ладонью. – Открой-ка лучше ящик с бронебойными.
– Туман не помешает? – пробормотал Агабаб, протирая окуляры дальномера.
Белов хотел ответить, но не успел.
Совсем рядом вдруг прозвучал треск, словно рухнуло дерево. А потом из-за кустов к пушке вышел юноша, почти мальчик, в новенькой гимнастерке с погонами сержанта и в залатанных на коленях галифе.
Оглянувшись, Осинин издал сиплый возглас и вскинул автомат. Куцов резко пригнул ствол вниз: человек без оружия.
Несколько мгновений солдаты и юный незнакомец стояли, вглядываясь друг в друга. Потом лейтенант вышел из-за щита пушки и отрывисто спросил:
– Кто такой? Как сюда попал?
Лицо сержанта побледнело, странным прерывающимся голосом он медленно проговорил:
– Я отстал от своих… разрешите… остаться с вами?
– А где оружие? – все так же резко спросил Белов.
Незнакомец на секунду замешкался, стал вдруг краснеть.
– У меня нет… оружия.
– Как это нет?! Бросил?!
– У меня… не было. – Незнакомец опустил голову, у него горели уши.
– Во дает! – сказал Осинин и покосился на Куцова. – Говорит вроде по-русски, а акцент фрицевский. Может быть, это фашист переодетый? Разведчик? Ну-ка, руки вверх, Ганс, или как там тебя!
– Я не разведчик, – не оборачиваясь в его сторону, сказал странный сержант. – Меня зовут Дан.
Белов хмыкнул. Поведение юноши казалось лишенным элементарного правдоподобия. Кто он? Немецкий разведчик? Не похоже. Стал бы разведчик краснеть и молоть чепуху… Парнишка, случайно переодевшийся в форму сержанта? Убежал от мамы на войну? Тоже не очень похоже…
– Курченко, обыщи его, – велел Белов, наблюдая за действиями незнакомца. Тот вздернул голову, но обыскать дал себя безропотно.
Курченко покачал головой:
– Гол как сокол. В карманах ничего.
– Так, – усмехнулся лейтенант. – Приключений захотелось? Сколько тебе лет?
Дан смутился, снова краснея, мучительно, до слез.
– Восемнадцать…
– Что-то мало верится. Придется доставить тебя… – Белов не договорил.
– Танк! – крикнул Куцов из своего укрытия.
В дальнем конце лощины показалась тупорылая пятнистая машина и с ревом покатилась вперед.
– Ложись! – рявкнул лейтенант. – Помозков, возьми его под свое командование, пусть подает снаряды. Бронебойным – заряжай!.. Да, как твоя фамилия, малый? Уж больно знакомая физия у тебя…
– Белов моя фамилия, – отозвался новоявленный помощник, неумело отползая за ящики со снарядами.
– Не нравится мне все это… – пробормотал Куцов и положил на бруствер тяжелые руки.
– Мне тоже, – протянул Осинин, думая о своем. – Что, у него на морде написано, что он свой? Сомневаюсь я. А лейтенант ему сразу поверил, видал? Он, конечно, ученый и все такое прочее… а ну как ошибся? Возьмет этот приблудный да подаст сигнал фрицам…
– Помолчи, – буркнул Куцов. – И без твоего нытья на душе муторно…
Первый «тигр» был разведкой. Он остановился, поворочал башней, выискивая цели на гребнях холмов, никого не обнаружил и тихонько пополз дальше, останавливаясь через каждые полсотни метров.
– Нервничают фрицы, – усмехнулся Белов, поглядывая на однофамильца и все больше убеждаясь, что не нюхал пороха этот парень. – Чуют свою смерть.
Старшина сделал глотательное движение и расстегнул ворот гимнастерки. Поймав взгляд лейтенанта, криво улыбнулся:
– Понимаешь, всегда перед боем горло пересыхает.
– Ты мне каждый раз говоришь об этом, – засмеялся Белов. – Ничего, сейчас твой мандраж как рукой снимет. «Тигра» пока не трогай, пойдут колонной – ударим сначала по хвосту, а этот никуда не денется.
Агабаб кивнул и припал к окуляру.
«Тигр» разведки прошел в конец лощины, поворочал башней и остановился. До него было всего метров сто, и стоял он боком, так что у старшины даже руки похолодели от желания дернуть за спуск.
– Хорош зверинец! – прошептал Белов, считая начавшие выползать из-за холма танки. – Тут тебе и «тигры», и «пантеры», и «фердинанды»… Хорошую атаку наметили фашисты… Сначала замыкающего, Агабаб, потом эту сумасшедшую зверюгу впереди.
Старшина пошевелил лопатками и выстрелил.
Первым же выстрелом они с ходу проломили борт «пантере», замыкающей колонну. Следующими тремя подожгли злополучного «тигра» в авангарде и вторую самоходку. Остальные круто развернулись и стали расползаться по лощине, отплевываясь огнем и дымом.
– Беглым – огонь! – Лейтенант махнул рукой и бросился к подносчику, который вдруг схватился за голову и упал. – Давай снаряд, пацан.
– Кажется, и наша очередь пришла, – спокойно заметил Сандро Куцов, глядя на замелькавшие на склоне соседнего холма зеленые мундиры.