Страница:
– Да, мне пора на занятия.
– Не возражаешь, если тебя проводят?
Глаза Мириам оценивающе прошлись по фигуре Ивора, и тот впервые в жизни пожалел, что он не атлет.
– Если твой гость не спешит…
– Не спешу, – быстро сказал Ивор.
– Я так и предполагал, – кивнул Ромашин, пряча в глазах веселые искры. – Возьмите мой флайт. – Скульптор посмотрел на Жданова. – Она учится на факультете квистории СЕГУ, который ты закончил.
– Правда? – удивленно глянул на девушку Ивор.
– Правда, – засмеялась она. – Заканчиваю четвертый курс. Потом летняя практика в какой-нибудь археоэкспедиции, дипломная работа и экзамен. Пойдемте, а то я опоздаю на коллоквиум.
Мириам схватила Ивора за руку и потащила во дворик дома Ромашиных, где уже стоял готовый к полету личный аппарат Игната – каплевидный трехместный флайт цвета «брызги шампанского». Игнат проводил их задумчивым взглядом и вошел в мастерскую.
Дом, принадлежащий семье бывшего комиссара, располагался на территории Волоколамского заповедника в зоне владений лиц с высоким социальным статусом. Он принадлежал еще отцу Игната Филиппу, бывшему игроку сборной Земли по волейболу, а потом ее тренеру (в Ветви, откуда к Игнату прибыл его кванк Ромашин-второй, Филипп Ромашин стал конструктором таймфаговой аппаратуры, а потом сотрудником и комиссаром службы безопасности). Это был трехэтажный коттедж, стилизованный под древнерусские хоромы, с высокими двускатными крышами, резными наличниками и панелями, с маковками башенок и высоким крыльцом. Мастерская Ромашина была пристроена к дому позднее, но в том же стиле и не портила архитектурных пропорций.
Дом стоял у небольшой реки среди других строений, принадлежащих деятелям науки, культуры, искусства и виратуры[7], а также крупным чиновникам правительства Московского нойона, и не особенно выделялся среди них размерами и эстетикой форм. Здесь встречались гораздо более мощные и вычурные сооружения, созданные фантазией строителей.
Подлетая к дому Ромашиных, Ивор вдоволь налюбовался формой коттеджей, теперь же, улетая вместе с дочкой скульптора, бросил вниз, на отдаляющийся город, утопающий в зелени леса, лишь один взгляд. Мириам завладела его вниманием полностью.
Через минуту после знакомства они уже перешли на «ты» и болтали обо всем, что приходило в голову, вспоминали преподавателей университета, искали общих знакомых, рассказывали о своих пристрастиях и увлечениях, шутили, смеялись, будто были знакомы всю жизнь, и не заметили, что за ними в отдалении следует малозаметный на фоне облаков белый галеон.
Здание Среднеевропейского гуманитарного университета располагалось в Минске, бывшей столице Белоруссии, ныне – правительственном центре Белопольского нойона. До него быстрее можно было добраться на метро из Волоколамска, но молодые люди об этом не подумали, и путешествие на флайте длилось около двадцати минут, пока он мчался на юго-запад в воздушном коридоре скоростных машин.
Попрощались на крыше одной из башен университета, договорившись встретиться вечером. Ивор хотел было прочитать Мириам только что сложившиеся стихи, но вместо этого сказал как нечто очень важное:
– Ты не представляешь, как ты похожа на мою маму!
Девушка засмеялась, выскакивая из кабины флайта.
– Потому что моя мама из того же родового клана, что и твоя. Ее зовут Ярина, отец посещал ее мир – Гезем, влюбился и привез сюда, на Землю. Мы еще поговорим на эту тему.
Умчалась.
А он остался сидеть в кабине с ощущением безмерного удивления, ошеломленный, обрадованный, еще не вполне поверивший в счастье знакомства с девушкой, которую ждал и которой уже давно посвятил многие стихи. Альбина Яворская отошла на второй план и исчезла, превращаясь в символ.
Ивор поднял глаза к небу и вслух проговорил:
Глава 5
– Не возражаешь, если тебя проводят?
Глаза Мириам оценивающе прошлись по фигуре Ивора, и тот впервые в жизни пожалел, что он не атлет.
– Если твой гость не спешит…
– Не спешу, – быстро сказал Ивор.
– Я так и предполагал, – кивнул Ромашин, пряча в глазах веселые искры. – Возьмите мой флайт. – Скульптор посмотрел на Жданова. – Она учится на факультете квистории СЕГУ, который ты закончил.
– Правда? – удивленно глянул на девушку Ивор.
– Правда, – засмеялась она. – Заканчиваю четвертый курс. Потом летняя практика в какой-нибудь археоэкспедиции, дипломная работа и экзамен. Пойдемте, а то я опоздаю на коллоквиум.
Мириам схватила Ивора за руку и потащила во дворик дома Ромашиных, где уже стоял готовый к полету личный аппарат Игната – каплевидный трехместный флайт цвета «брызги шампанского». Игнат проводил их задумчивым взглядом и вошел в мастерскую.
Дом, принадлежащий семье бывшего комиссара, располагался на территории Волоколамского заповедника в зоне владений лиц с высоким социальным статусом. Он принадлежал еще отцу Игната Филиппу, бывшему игроку сборной Земли по волейболу, а потом ее тренеру (в Ветви, откуда к Игнату прибыл его кванк Ромашин-второй, Филипп Ромашин стал конструктором таймфаговой аппаратуры, а потом сотрудником и комиссаром службы безопасности). Это был трехэтажный коттедж, стилизованный под древнерусские хоромы, с высокими двускатными крышами, резными наличниками и панелями, с маковками башенок и высоким крыльцом. Мастерская Ромашина была пристроена к дому позднее, но в том же стиле и не портила архитектурных пропорций.
Дом стоял у небольшой реки среди других строений, принадлежащих деятелям науки, культуры, искусства и виратуры[7], а также крупным чиновникам правительства Московского нойона, и не особенно выделялся среди них размерами и эстетикой форм. Здесь встречались гораздо более мощные и вычурные сооружения, созданные фантазией строителей.
Подлетая к дому Ромашиных, Ивор вдоволь налюбовался формой коттеджей, теперь же, улетая вместе с дочкой скульптора, бросил вниз, на отдаляющийся город, утопающий в зелени леса, лишь один взгляд. Мириам завладела его вниманием полностью.
Через минуту после знакомства они уже перешли на «ты» и болтали обо всем, что приходило в голову, вспоминали преподавателей университета, искали общих знакомых, рассказывали о своих пристрастиях и увлечениях, шутили, смеялись, будто были знакомы всю жизнь, и не заметили, что за ними в отдалении следует малозаметный на фоне облаков белый галеон.
Здание Среднеевропейского гуманитарного университета располагалось в Минске, бывшей столице Белоруссии, ныне – правительственном центре Белопольского нойона. До него быстрее можно было добраться на метро из Волоколамска, но молодые люди об этом не подумали, и путешествие на флайте длилось около двадцати минут, пока он мчался на юго-запад в воздушном коридоре скоростных машин.
Попрощались на крыше одной из башен университета, договорившись встретиться вечером. Ивор хотел было прочитать Мириам только что сложившиеся стихи, но вместо этого сказал как нечто очень важное:
– Ты не представляешь, как ты похожа на мою маму!
Девушка засмеялась, выскакивая из кабины флайта.
– Потому что моя мама из того же родового клана, что и твоя. Ее зовут Ярина, отец посещал ее мир – Гезем, влюбился и привез сюда, на Землю. Мы еще поговорим на эту тему.
Умчалась.
А он остался сидеть в кабине с ощущением безмерного удивления, ошеломленный, обрадованный, еще не вполне поверивший в счастье знакомства с девушкой, которую ждал и которой уже давно посвятил многие стихи. Альбина Яворская отошла на второй план и исчезла, превращаясь в символ.
Ивор поднял глаза к небу и вслух проговорил:
Стихи эти были написаны давно, но теперь казались пророческими.
Прохожих не видно, но самую первую
увижу тебя, мне недолго идти.
А встреча случится.
Я так в это верую,
что это не может
не произойти!..
Глава 5
Два дня Ивор прожил как в тумане, находясь под впечатлением знакомства с дочерью Ромашина и проведенного с нею вечера. Стихи почему-то не слагались, хотя душа жаждала каких-то чудесных открытий и ждала новых встреч с девушкой, оказавшейся дальней родственницей мамы. Лишь на второй день после вечерней встречи с Мириам Ивор написал несколько строк:
Ивор уже имел опыт одиночества в компаниях приятелей, поэтому согласился не сразу, подумав, что если он не придется ко двору и компании Мириам, то это уже диагноз. Но отказываться от встречи со ссылкой на то, что не знает друзей девушки, он не стал.
К счастью, опасения его оказались напрасными.
Компания Мириам состояла из двух парней и трех девушек, собравшихся поиграть в теннис на кортах австралийского спорткомплекса в Маалу. Ивор неплохо играл в теннис, и стесняться своей спортивной несостоятельности ему не пришлось. В паре с Мириам он выиграл два матча, после чего окончательно расположил к себе друзей девушки и перестал чувствовать себя лишним.
Наигравшись вдосталь, компания вымылась под душем, поплавала в бассейне с чистой морской водой и вечер просидела в бунгало-баре «Маалу-рок» на берегу океана. Здесь посетителей обслуживали живые люди, выступали живые музыканты и певцы-аборигены, было шумно и весело. Ивор впервые в жизни попробовал австралийскую кухню и полакомился экзотическими фруктовыми салатами из гринадиллы, или «плода страсти», как его называли, чайота и барбакарру. Первое ему понравилось, второе и в особенности третье – нет.
Потом они гуляли по крупному белому песку на берегу океана, глядя на светящиеся изнутри волны, пели, читали стихи, с интересом поглазели на плантацию светящихся в темноте багбрабусов – летающих пузырчатых мхов, привезенных с одной из планет альфы Возничего. Мхи сплетались в причудливые ажурные замки, напоминающие искусственные архитектурные сооружения, и можно было понять дальразведчиков, наткнувшихся на эту форму жизни и принявших ее за следы разумной деятельности.
Поздно вечером по местному времени компания разделилась на пары, и как-то само собой получилось, что Ивор остался с Мириам. Девушка притихла, глядя на высыпавшие звезды, видимые сквозь вуаль реклам и светомузыкальных струй; они стояли на скале, нависшей над водой.
– Тебе не хотелось бы попутешествовать по Вселенной? – прозвучал ее тихий нежный голос.
Ивор, чувствующий ее локоть, но не смеющий обнять, ответил не сразу, мысленно нанизывая на свое настроение строчки рождавшихся стихов:
– Я посещал наши лагеря у других звезд. Вместе с отцом.
– Я имела в виду Большую Вселенную.
– Древо Времен?
– Есть гипотеза, что Древо Времен не одно во Вселенной. Разве ты не проходил курс вариантной истории?
– Проходил и гипотезу слышал.
– Так хочется взглянуть на Земли других Ветвей!
Ивор улыбнулся.
– Мне знакомо это чувство. Наверное, об этом мечтают все, кто занимался квисторией. К сожалению, Ствол заблокирован, и проникнуть внутрь него невозможно.
– Но ведь твой отец каким-то образом проник в него? – заметила девушка.
– Откуда ты знаешь?
Она удивленно оглянулась.
– Ты же сам говорил. Да и папин кванк, приходивший к нам, прибыл сюда из своей Ветви через Ствол.
– Необязательно, он мог использовать трансгресс.
– Нет, не мог, трансгресс, если ты помнишь курс технологии Игр, система, предназначенная для судейского персонала, а не для людей.
– Мой отец пользовался трансгрессом свободно.
– Потому что он был участником Игры и потенциальным Игроком.
– Хорошо, не будем спорить. Но я почему-то уверен, что трансгресс открыт для людей, просто мы не знаем кода его вызова. Кстати, чтобы проникнуть в Ствол, заблокированный прошлым судебным исполнителем…
– Тебе известно, кем он был? – перебила Ивора девушка.
– Отец говорил, что им был Игорь Марич. Так вот, чтобы пройти в заблокированный Ствол, нужен дриммер.
– Значит, он у твоего отца имеется.
– Если бы дриммер был у моего отца, он не просил бы помощи. Надо выяснить, у кого он остался на Земле, и передать отцу.
– А что, это мысль, – загорелась Мириам. – Я подозреваю, что он у комиссара.
– Почему же Полуянов до сих пор не выручил отца?
– Потому что не заинтересован в этом. Недаром он спрашивал о твоем разговоре с посланником и пригрозил сканировать память. Я вообще считаю, что этот человек что-то скрывает и даже, может быть, уже играет на стороне одного из новых Игроков.
Ивор озадаченно посмотрел на профиль девушки, высказавшей то, что мучило его самого.
– Тогда нам надо поговорить с твоим отцом и поделиться нашими соображениями.
– Зачем делиться? Мы сами все выясним и сделаем. Ты не знаешь моего папочку: он на километр не подпустит нас к Стволу и вообще к этой проблеме. Давай действовать самостоятельно.
– Но как-то не очень удобно… – промямлил Ивор.
Мириам повернулась к нему, решительно сдвинув брови.
– Ты хочешь выручить своего отца?
– Хочу.
– Тогда отбрось все колебания! Я попытаюсь выведать место нахождения дриммера по своим каналам, ты по своим. Как только получим его – начнем действовать. А сейчас предлагаю посмотреть на Ствол.
– Можно подумать, ты его не видела.
– Ночью он красивее и таинственнее.
– Нас к нему не пропустят близко.
– У меня есть папин пропуск.
Ивор невольно улыбнулся.
– Я не думал, что ты такая решительная.
– А я не думала, что ты такой несамостоятельный, – рассердилась Мириам. – Летим к метро. – Она взяла его за руку. – Я беру над тобой шефство и выведу в люди. Квисторы мы или не квисторы? Способны заменить дедов и отцов или нет?
– Способны, – со вздохом заверил ее Ивор.
Через минуту они сидели в такси, которое доставило молодых людей к метро Маалу, затем в Брянске нашли свободный флайт и направились к двухкилометровой колонне хронобура, располагавшейся недалеко от небольшого старинного городка Жуковка.
Когда-то Ствол выглядел как куст черного чертополоха, представляя собой конгломерат проросших друг в друга пространств с разными свойствами. Но двадцать лет назад он вдруг потерял форму чертополоха и теперь издали казался гладким светящимся белым минаретом, вершина которого растворялась в световой вуали неба. Вблизи же он вырастал в рифленую пористую гору, ощутимо массивную и тяжелую, внушающую беспокойство и дискомфорт. К тому же эта рукотворная гора была окружена вогнутой полупрозрачной стеной энергоотражателя и цепью рогатых слоноподобных туш хроностабилизаторов, усиливающих эффект тревожного ожидания.
Однако ближе чем на три километра флайт с молодой парой не подпустили. Стоило ему достичь окраины Жуковки, как перед аппаратом высветилась в воздухе алая надпись: «Внимание! Запретная зона! Вход без пропуска запрещен!» Затем из-за стены энергоотражателя выметнулся луч оранжевого света и нарисовал перед носом флайта решетку, что на языке аэроинспекции означало: «Остановитесь немедленно!»
На панели киб-пилота замигал желтый огонек вызова. Ивор остановил флайт, включил приемник.
– Борт ноль-ноль-шесть, – раздался в кабине скрипучий недовольный голос. – Поверните назад. Зона в радиусе трех километров закрыта для пролета любых видов транспорта.
– Имею пропуск службы безопасности с красной полосой, – ответила Мириам. – Номер сто одиннадцать двести.
Короткая пауза. Потом тот же голос проговорил:
– Пропуска данной серии недействительны. Немедленно покиньте запретную зону!
– Как недействительны?! – возмутилась девушка. – Это же пропуск моего… – Она прикусила язык.
Из темноты перед висящим в воздухе флайтом возник треугольный хищный контур когга с синими огнями воздушной инспекции.
Ивор встрепенулся, дал команду кибу, и флайт сдал назад, удаляясь от фарфорово-белой башни Ствола. Когг воздушного патруля бдительно сопроводил его до вылета из зоны и сгинул.
– Ничего не понимаю! – с досадой сказала Мириам. – Отец же пользовался этим пропуском неоднократно.
– Значит, что-то произошло, – пожал плечами Ивор. – Поменялись коды, сигналы, начальство изменило допуск. Мало ли что еще? Может быть, виной всему появление негуманского спейсера. Если так, то мы вообще не сможем подойти к Стволу.
– Что-нибудь придумаем. – Мириам оглянулась. – На меня хронобур действует, как красная тряпка на быка. Так хочется побродить по его коридорам, побывать в других Ветвях, познакомиться с другими кванками…
Ивор промолчал, хотя у него тоже изредка возникало это желание. Сами собой сложились строки:
Мириам замерла, разглядывая выхватываемое из темноты сполохами реклам лицо спутника, задумчиво проговорила с каким-то странным выражением недоверия и восхищения одновременно:
– Ты действительно поэт, Жданов. А я поначалу отнеслась к твоему дару скептически. Прости, ладно? Почитай еще что-нибудь свое. Впрочем, – вспомнила она, где находится, – у нас еще будет время. Помчались по домам, утром займемся неотложными делами. Время не ждет.
Ивор был с ней полностью согласен, хотя домой лететь не хотелось. Хотелось продолжить вечер и быть с дочкой Ромашина еще долго… долго…
Поразмышляв над проблемой проникновения в здание хронобура, Ивор понял, что особых шансов заполучить дриммер у него нет. Единственный путь, ведущий к этой цели, состоял в прямой просьбе комиссару дать ему на время лонг-меч (так называли дриммер соотечественники мамы). Но реакцию Полуянова нетрудно было представить, прямой путь вел в тупик, и молодой квистор решил пока не ломать голову над проблемой добычи дриммера. Стоило попробовать пробраться в Ствол иным путем, для чего надо было как следует проштудировать теорию хронобурения Златкова и вспомнить ее техническое воплощение в конструкции Ствола.
Весь день двадцать первого мая Ивор просидел дома в контакте с инком университета, созерцая эвереттовские «оленьи рога» и «фрактальный папоротник» Златкова, и пытался найти ответ на вопрос: в чем ошибся знаменитый создатель метатеории Древа Времен, занимая пост Судьи в прошлой Игре, за что его освободили от исполнения обязанностей служителя правосудия.
«Оленьи рога» Ивор вполне понимал: они графически поясняли идею древнего ученого Хью Эверетта-третьего, изложившего еще в пятьдесят седьмом году двадцатого века теорию многовекторного ветвления Вселенной как следствия реализации вероятностной изменчивости мира.
А вот «фрактальный папоротник» Златкова с траекторией Ствола каждый воспринимал по-своему, и объяснить им влияние хронобура на Древо Времен было нелегко.
Как объясняли теорию преподаватели университета, Ствол ограничивал количество альтернативных копий в точках своего выхода, как бы угнетал развитие Метавселенных, сужал спектр возможностей многовариантной реализации Древа, зато инициировал другой процесс – рождение Древа маловероятных и совсем невероятных состояний материи. Например, в таких Метавселенных становились равноправными нетранзитивные отношения, при которых одновременно два взаимоисключающих друг друга события спокойно уживались рядом (или «внутри» друг друга), не аннигилируя при этом, порождая причудливые «миры-призраки виртуальных несогласий» и миры парадоксальных метрик (таких, например, где параллельные прямые одновременно являются перпендикулярными). Представить подобные состояния удавалось не всем, даже Ивору с его хорошо развитой фантазией поэта, да он особенно и не старался это сделать, зато еще раз убедился, что Ствол стал своеобразным ограничителем реальных состояний и детонатором недоступных наблюдению человеком миров, где в принципе невозможное становилось возможным. В рамках этого подхода можно было принять и существование «абсолютных невероятий» (термин принадлежал Златкову) и «физики недоступного совершенства» (термин отца Ивора).
В конце концов Ивор устал от попыток анализа умозаключений ученого (когда он еще только учился, эти умозаключения были интересными), создавшего хронобур, и принялся кропотливо искать слабые места сооружения, через которые можно было пробраться к одной из хрономембран. В свое время он отнесся к изучению конструкции хронобура спустя рукава, хотя и сдал предмет – конструирование хронооборудования – на «отлично». Теперь надо было срочно наверстывать упущенное.
Однако углубиться в изучение конструкции Ствола ему не дали. Только он успел выяснить, что Ствол имеет тридцать зон безопасности (модулей, свободных от хроносноса) и всего три тамбур-входа, как домовой сообщил хозяину, что к нему пришел гость.
Ивор, одетый в майку и шорты, открыл дверь и остолбенел.
Гостем оказалась молодая женщина сногсшибательной красоты, одетая по моде «пареонет»: платье на ней как бы имелось и в то же время как бы отсутствовало, и по телу безупречных форм и линий бродили радужные просверки и туманно-прозрачные вихрики, нередко открывающие на несколько мгновений считавшиеся интимными места. Волосы у нее были рыжие, со светящимися кончиками, глаза ярко-желтые, с поволокой, губы то темнели до черноты, то раскалялись до алого свечения. В руке незнакомка держала сумочку-сквош неопределенных очертаний, также похожую на вскипающее облачко.
Все знакомые девушки Ивора, конечно, следили за модой и носили уники или платья в соответствии с рекомендациями ведущих модельных агентств мира, а также не забывали о новейших разработках в области макияжа и артбодинга, но гостья Жданова была в ы з ы в а ю щ е современна! Вдобавок ко всему по коже ее тела бродили паутинки эротических сцен, уши то удлинялись до плеч, то исчезали вовсе, ногти «проваливались» в себя, превращаясь в микровитейры – объемные картинки, комбинации запахов кружили голову собеседника, а весь костюм, представляя собой генератор пси-возбуждения, создавал почти непреодолимый шарм женщины-вамп, обещавшей неизъяснимое наслаждение.
– Вы долго собираетесь держать меня на пороге? – кокетливо улыбнулось небесное создание.
Ивор очнулся, проглотил слюну.
– Вы ко мне?
Гостья засмеялась.
– Если вы Ивор Жданов, то к вам.
Ивор посторонился.
– Проходите, пожалуйста. Извините, я никого не ждал, поэтому в таком виде… я сейчас переоденусь.
– Не суетитесь, я ненадолго и к тому же неплохо вижу в инфракрасном диапазоне, так что не стоит стараться выглядеть лучше, чем вы есть в состоянии онатюрель[8].
Покрасневший Ивор провел даму в гостиную, интерьер которой в стиле маккалоа не менял по крайней мере уже два месяца, и предложил быть как дома, пока он все-таки сменит наряд.
– Что будете пить? – спросил он через минуту, появляясь в спортивном костюме. – Чай, кофе, тоник? Или, может быть, вино?
– Спасибо, я не люблю напитки вашей Ветви, – равнодушно проговорила незнакомка, без особого любопытства окидывая взглядом атрибутику маккалоа: ниши, статуэтки, циновки, магические чаши с орнаментом, вычурные плетеные стулья и кресла.
Ивор вздрогнул, внезапно прозревая.
– Кто вы?!
– Вы правильно догадались, – усмехнулась гостья, усаживаясь в кресло рядом с двухметровой статуей жихаря, сплетенной из соломы и тростника. – Я не из вашей Ветви и прибыла сюда лишь ради встречи с вами.
– Кто вы? – повторил вопрос Ивор.
– Я гонец одного из Игроков, можете называть меня «хронокурьером».
– Вы… не похожи…
– На женщину?
Золотые глаза гостьи вспыхнули, алые губы призывно раскрылись, руки потянулись к Ивору, так что он невольно сделал к ней шаг, но ее глаза вдруг заледенели, и Жданов отшатнулся, трезвея. Незнакомка засмеялась.
– Для контакта не имеет значения, кто я в вашем понимании – мужчина или женщина. Скажем, во мне есть многое от одного и от другой, хотя и не в половом отношении. А вы молодец, коли учуяли это. Но если вам будет легче, я изображу мужчину…
– Нет-нет, необязательно, – поспешно сказал Ивор. Сделал усилие, и чары гостьи развеялись. Тогда он сел в кресло напротив и сказал уже более свободно:
– Я имел в виду имя. Как вас называть?
– Зовите меня Тирувилеиядаль.
– С какой стати гонца Игрока заинтересовала моя скромная персона? Я ведь только-только закончил университет и еще ничего не…
– Уровень ваших знаний не имеет значения, главное – уровень личности. Вы – сын судебного исполнителя с потенцией Игрока. Этого пока достаточно.
– Я сын… судебного?..
– Человек-спектр Павел Жданов как с т а я кванков в прошлой Игре сыграл роль помощника судебного исполнителя, хотя и неосознанно. Вам же предлагается стать эмиссаром другого Игрока в новой Игре.
– Но почему мне? – растерялся Ивор. – Ничего особенного в своей жизни я не совершил. К тому же я не профессионал спецназа.
– Профессионалов спецназа у нас хватает, – засмеялась Тирувилеиядаль (хотя, может быть, следовало сказать – засмеялся? или вообще – засмеялось?). – Не хватает умных индивидуальных исполнителей с большим пси-резервом и внутренней свободой.
– Вы считаете, что я и есть человек с большим… э-э… пси-резервом? – хмыкнул Ивор.
– Мы не считаем, мы знаем. Наблюдатели наши, как правило, не ошибаются, а они следят за вами практически со дня рождения.
Ивор недоверчиво прищурился.
– Зачем?
– Обычная практика наблюдения за потенциально мощными личностями. Я уже говорила: вы сын судебного исполнителя и дочери колдуна с планеты Гезем, имеющей задатки ведуньи, а значит, и преемник их паранормальных возможностей.
– Но я ничего такого… – Ивор пошевелил пальцами, – не умею!
– Пси-резерв иногда просыпается поздно. Однако вы уже проявляете кое-какие способности, остальное всплывет в нужное время и в нужном месте.
– Какие еще способности?
– Поэтами в вашем мире становятся далеко не все. Это задаток. Но мы уклонились от темы. Вы согласны выбраться из русла рутинного бытия и свернуть на дорогу, ведущую к абсолютной власти?
Ивор усмехнулся, получил хлесткую мысленную пощечину – взгляд золотых глаз посланца Игрока, – инстинктивно загородился прозрачным щитом воли (сразу стало легче) и пробурчал:
– Власть мне не нужна.
– Власть нужна всем! – с презрительной убежденностью заявила Тирувилеиядаль. – Это единственная субстанция на все Древо Времен, придающая смысл Игре, Игрокам и самому Древу, способствующая проявлению творческих сил и высших гармоний.
– Если войну между Игроками вы называете высшей гармонией…
– Войной Игру называете вы, люди. Она же и в самом деле помогает проявлять Древу в с е варианты и комбинации времен и вселенных.
– Ну, не знаю… может быть… не думал…
– И вам не интересно убедиться в этом воочию? Пробудить свои силы и увидеть то, чего никто из ваших соотечественников никогда не увидит?
– Почему же – интересно…
– Так в чем же дело? В бесконечно многих мирах условия существования таковы, что у людей нет ни слов, чтобы их описать, ни фантазии, чтобы мысленно представить. А вам это станет доступно!
– Я… боюсь, – простодушно признался Ивор.
Тирувилеиядаль засмеялась.
– Мы поможем вам избавиться от страха. Итак, вы согласны?
Молодой человек упрямо сдвинул брови.
– Я еще не принял решения. Мне надо подумать.
– Хорошо, думайте. – Гостья встала, соблазнительно качнув бедрами. – Не в качестве метода вербовки, а в качестве подарка могу предложить сексуальную игру. Убеждена, вы получите истинное наслаждение!
– Не сомневаюсь, – хмуро бросил Ивор, подавляя в душе желание схватить женщину в охапку и бросить на кровать.
Брови посланницы Игрока изогнулись, она смерила хозяина взглядом и направилась к выходу. Уже на воздушной дорожке, ведущей к другим жилым модулям грозди, остановилась и оглянулась.
– О нашем разговоре лучше не рассказывать никому. Решение вы должны принять лично. Иначе придется очищать память.
Из-за соседней «виноградины» вывернулся каплевидный пинасс, затормозил возле рыжеволосой красавицы и унес ее в небо. Ивор постоял немного, провожая аппарат задумчивым взглядом, зябко передернул плечами и поспешил в дом, бормоча под нос:
– Еще одна угрожает сканированием памяти… уж не работает ли дядя Федя Полуянов в одной упряжке с мадам Тирувиле… и как там еще?.. иядаль?..
Вечером девятнадцатого мая он не выдержал и позвонил ей, не зная, как она прореагирует на звонок. Однако девушка восприняла его появление нормально и с детской непринужденностью предложила присоединиться к ее компании.
Что это было? То ли наважденье
От чар луны в глухой полночный час?
То ль краткий миг внезапного прозренья,
Что раскрывает больше тайн для нас,
Чем древние ученья?..
Ивор уже имел опыт одиночества в компаниях приятелей, поэтому согласился не сразу, подумав, что если он не придется ко двору и компании Мириам, то это уже диагноз. Но отказываться от встречи со ссылкой на то, что не знает друзей девушки, он не стал.
К счастью, опасения его оказались напрасными.
Компания Мириам состояла из двух парней и трех девушек, собравшихся поиграть в теннис на кортах австралийского спорткомплекса в Маалу. Ивор неплохо играл в теннис, и стесняться своей спортивной несостоятельности ему не пришлось. В паре с Мириам он выиграл два матча, после чего окончательно расположил к себе друзей девушки и перестал чувствовать себя лишним.
Наигравшись вдосталь, компания вымылась под душем, поплавала в бассейне с чистой морской водой и вечер просидела в бунгало-баре «Маалу-рок» на берегу океана. Здесь посетителей обслуживали живые люди, выступали живые музыканты и певцы-аборигены, было шумно и весело. Ивор впервые в жизни попробовал австралийскую кухню и полакомился экзотическими фруктовыми салатами из гринадиллы, или «плода страсти», как его называли, чайота и барбакарру. Первое ему понравилось, второе и в особенности третье – нет.
Потом они гуляли по крупному белому песку на берегу океана, глядя на светящиеся изнутри волны, пели, читали стихи, с интересом поглазели на плантацию светящихся в темноте багбрабусов – летающих пузырчатых мхов, привезенных с одной из планет альфы Возничего. Мхи сплетались в причудливые ажурные замки, напоминающие искусственные архитектурные сооружения, и можно было понять дальразведчиков, наткнувшихся на эту форму жизни и принявших ее за следы разумной деятельности.
Поздно вечером по местному времени компания разделилась на пары, и как-то само собой получилось, что Ивор остался с Мириам. Девушка притихла, глядя на высыпавшие звезды, видимые сквозь вуаль реклам и светомузыкальных струй; они стояли на скале, нависшей над водой.
– Тебе не хотелось бы попутешествовать по Вселенной? – прозвучал ее тихий нежный голос.
Ивор, чувствующий ее локоть, но не смеющий обнять, ответил не сразу, мысленно нанизывая на свое настроение строчки рождавшихся стихов:
– Я посещал наши лагеря у других звезд. Вместе с отцом.
– Я имела в виду Большую Вселенную.
– Древо Времен?
– Есть гипотеза, что Древо Времен не одно во Вселенной. Разве ты не проходил курс вариантной истории?
– Проходил и гипотезу слышал.
– Так хочется взглянуть на Земли других Ветвей!
Ивор улыбнулся.
– Мне знакомо это чувство. Наверное, об этом мечтают все, кто занимался квисторией. К сожалению, Ствол заблокирован, и проникнуть внутрь него невозможно.
– Но ведь твой отец каким-то образом проник в него? – заметила девушка.
– Откуда ты знаешь?
Она удивленно оглянулась.
– Ты же сам говорил. Да и папин кванк, приходивший к нам, прибыл сюда из своей Ветви через Ствол.
– Необязательно, он мог использовать трансгресс.
– Нет, не мог, трансгресс, если ты помнишь курс технологии Игр, система, предназначенная для судейского персонала, а не для людей.
– Мой отец пользовался трансгрессом свободно.
– Потому что он был участником Игры и потенциальным Игроком.
– Хорошо, не будем спорить. Но я почему-то уверен, что трансгресс открыт для людей, просто мы не знаем кода его вызова. Кстати, чтобы проникнуть в Ствол, заблокированный прошлым судебным исполнителем…
– Тебе известно, кем он был? – перебила Ивора девушка.
– Отец говорил, что им был Игорь Марич. Так вот, чтобы пройти в заблокированный Ствол, нужен дриммер.
– Значит, он у твоего отца имеется.
– Если бы дриммер был у моего отца, он не просил бы помощи. Надо выяснить, у кого он остался на Земле, и передать отцу.
– А что, это мысль, – загорелась Мириам. – Я подозреваю, что он у комиссара.
– Почему же Полуянов до сих пор не выручил отца?
– Потому что не заинтересован в этом. Недаром он спрашивал о твоем разговоре с посланником и пригрозил сканировать память. Я вообще считаю, что этот человек что-то скрывает и даже, может быть, уже играет на стороне одного из новых Игроков.
Ивор озадаченно посмотрел на профиль девушки, высказавшей то, что мучило его самого.
– Тогда нам надо поговорить с твоим отцом и поделиться нашими соображениями.
– Зачем делиться? Мы сами все выясним и сделаем. Ты не знаешь моего папочку: он на километр не подпустит нас к Стволу и вообще к этой проблеме. Давай действовать самостоятельно.
– Но как-то не очень удобно… – промямлил Ивор.
Мириам повернулась к нему, решительно сдвинув брови.
– Ты хочешь выручить своего отца?
– Хочу.
– Тогда отбрось все колебания! Я попытаюсь выведать место нахождения дриммера по своим каналам, ты по своим. Как только получим его – начнем действовать. А сейчас предлагаю посмотреть на Ствол.
– Можно подумать, ты его не видела.
– Ночью он красивее и таинственнее.
– Нас к нему не пропустят близко.
– У меня есть папин пропуск.
Ивор невольно улыбнулся.
– Я не думал, что ты такая решительная.
– А я не думала, что ты такой несамостоятельный, – рассердилась Мириам. – Летим к метро. – Она взяла его за руку. – Я беру над тобой шефство и выведу в люди. Квисторы мы или не квисторы? Способны заменить дедов и отцов или нет?
– Способны, – со вздохом заверил ее Ивор.
Через минуту они сидели в такси, которое доставило молодых людей к метро Маалу, затем в Брянске нашли свободный флайт и направились к двухкилометровой колонне хронобура, располагавшейся недалеко от небольшого старинного городка Жуковка.
Когда-то Ствол выглядел как куст черного чертополоха, представляя собой конгломерат проросших друг в друга пространств с разными свойствами. Но двадцать лет назад он вдруг потерял форму чертополоха и теперь издали казался гладким светящимся белым минаретом, вершина которого растворялась в световой вуали неба. Вблизи же он вырастал в рифленую пористую гору, ощутимо массивную и тяжелую, внушающую беспокойство и дискомфорт. К тому же эта рукотворная гора была окружена вогнутой полупрозрачной стеной энергоотражателя и цепью рогатых слоноподобных туш хроностабилизаторов, усиливающих эффект тревожного ожидания.
Однако ближе чем на три километра флайт с молодой парой не подпустили. Стоило ему достичь окраины Жуковки, как перед аппаратом высветилась в воздухе алая надпись: «Внимание! Запретная зона! Вход без пропуска запрещен!» Затем из-за стены энергоотражателя выметнулся луч оранжевого света и нарисовал перед носом флайта решетку, что на языке аэроинспекции означало: «Остановитесь немедленно!»
На панели киб-пилота замигал желтый огонек вызова. Ивор остановил флайт, включил приемник.
– Борт ноль-ноль-шесть, – раздался в кабине скрипучий недовольный голос. – Поверните назад. Зона в радиусе трех километров закрыта для пролета любых видов транспорта.
– Имею пропуск службы безопасности с красной полосой, – ответила Мириам. – Номер сто одиннадцать двести.
Короткая пауза. Потом тот же голос проговорил:
– Пропуска данной серии недействительны. Немедленно покиньте запретную зону!
– Как недействительны?! – возмутилась девушка. – Это же пропуск моего… – Она прикусила язык.
Из темноты перед висящим в воздухе флайтом возник треугольный хищный контур когга с синими огнями воздушной инспекции.
Ивор встрепенулся, дал команду кибу, и флайт сдал назад, удаляясь от фарфорово-белой башни Ствола. Когг воздушного патруля бдительно сопроводил его до вылета из зоны и сгинул.
– Ничего не понимаю! – с досадой сказала Мириам. – Отец же пользовался этим пропуском неоднократно.
– Значит, что-то произошло, – пожал плечами Ивор. – Поменялись коды, сигналы, начальство изменило допуск. Мало ли что еще? Может быть, виной всему появление негуманского спейсера. Если так, то мы вообще не сможем подойти к Стволу.
– Что-нибудь придумаем. – Мириам оглянулась. – На меня хронобур действует, как красная тряпка на быка. Так хочется побродить по его коридорам, побывать в других Ветвях, познакомиться с другими кванками…
Ивор промолчал, хотя у него тоже изредка возникало это желание. Сами собой сложились строки:
Он медленно прочитал их вслух.
Там свой мир.
Он и сложен и прост.
Он прекрасен в своей виртуальности.
Эй, ты там, наверху!
Помоги,
Дай ответ на вопрос:
Что нас ждет за порогом реальности?
Мириам замерла, разглядывая выхватываемое из темноты сполохами реклам лицо спутника, задумчиво проговорила с каким-то странным выражением недоверия и восхищения одновременно:
– Ты действительно поэт, Жданов. А я поначалу отнеслась к твоему дару скептически. Прости, ладно? Почитай еще что-нибудь свое. Впрочем, – вспомнила она, где находится, – у нас еще будет время. Помчались по домам, утром займемся неотложными делами. Время не ждет.
Ивор был с ней полностью согласен, хотя домой лететь не хотелось. Хотелось продолжить вечер и быть с дочкой Ромашина еще долго… долго…
* * *
Мама не одобрила идею Мириам тайно от всех проникнуть в Ствол с помощью дриммера и отправиться на поиски отца. Но Ивор и не ожидал от нее иной реакции. Идея уже захватила его, а отступать, пасовать перед трудностями он не любил, поэтому спорить с матерью не стал, просто сделал вид, что ее доводы его вполне убедили.Поразмышляв над проблемой проникновения в здание хронобура, Ивор понял, что особых шансов заполучить дриммер у него нет. Единственный путь, ведущий к этой цели, состоял в прямой просьбе комиссару дать ему на время лонг-меч (так называли дриммер соотечественники мамы). Но реакцию Полуянова нетрудно было представить, прямой путь вел в тупик, и молодой квистор решил пока не ломать голову над проблемой добычи дриммера. Стоило попробовать пробраться в Ствол иным путем, для чего надо было как следует проштудировать теорию хронобурения Златкова и вспомнить ее техническое воплощение в конструкции Ствола.
Весь день двадцать первого мая Ивор просидел дома в контакте с инком университета, созерцая эвереттовские «оленьи рога» и «фрактальный папоротник» Златкова, и пытался найти ответ на вопрос: в чем ошибся знаменитый создатель метатеории Древа Времен, занимая пост Судьи в прошлой Игре, за что его освободили от исполнения обязанностей служителя правосудия.
«Оленьи рога» Ивор вполне понимал: они графически поясняли идею древнего ученого Хью Эверетта-третьего, изложившего еще в пятьдесят седьмом году двадцатого века теорию многовекторного ветвления Вселенной как следствия реализации вероятностной изменчивости мира.
А вот «фрактальный папоротник» Златкова с траекторией Ствола каждый воспринимал по-своему, и объяснить им влияние хронобура на Древо Времен было нелегко.
Как объясняли теорию преподаватели университета, Ствол ограничивал количество альтернативных копий в точках своего выхода, как бы угнетал развитие Метавселенных, сужал спектр возможностей многовариантной реализации Древа, зато инициировал другой процесс – рождение Древа маловероятных и совсем невероятных состояний материи. Например, в таких Метавселенных становились равноправными нетранзитивные отношения, при которых одновременно два взаимоисключающих друг друга события спокойно уживались рядом (или «внутри» друг друга), не аннигилируя при этом, порождая причудливые «миры-призраки виртуальных несогласий» и миры парадоксальных метрик (таких, например, где параллельные прямые одновременно являются перпендикулярными). Представить подобные состояния удавалось не всем, даже Ивору с его хорошо развитой фантазией поэта, да он особенно и не старался это сделать, зато еще раз убедился, что Ствол стал своеобразным ограничителем реальных состояний и детонатором недоступных наблюдению человеком миров, где в принципе невозможное становилось возможным. В рамках этого подхода можно было принять и существование «абсолютных невероятий» (термин принадлежал Златкову) и «физики недоступного совершенства» (термин отца Ивора).
В конце концов Ивор устал от попыток анализа умозаключений ученого (когда он еще только учился, эти умозаключения были интересными), создавшего хронобур, и принялся кропотливо искать слабые места сооружения, через которые можно было пробраться к одной из хрономембран. В свое время он отнесся к изучению конструкции хронобура спустя рукава, хотя и сдал предмет – конструирование хронооборудования – на «отлично». Теперь надо было срочно наверстывать упущенное.
Однако углубиться в изучение конструкции Ствола ему не дали. Только он успел выяснить, что Ствол имеет тридцать зон безопасности (модулей, свободных от хроносноса) и всего три тамбур-входа, как домовой сообщил хозяину, что к нему пришел гость.
Ивор, одетый в майку и шорты, открыл дверь и остолбенел.
Гостем оказалась молодая женщина сногсшибательной красоты, одетая по моде «пареонет»: платье на ней как бы имелось и в то же время как бы отсутствовало, и по телу безупречных форм и линий бродили радужные просверки и туманно-прозрачные вихрики, нередко открывающие на несколько мгновений считавшиеся интимными места. Волосы у нее были рыжие, со светящимися кончиками, глаза ярко-желтые, с поволокой, губы то темнели до черноты, то раскалялись до алого свечения. В руке незнакомка держала сумочку-сквош неопределенных очертаний, также похожую на вскипающее облачко.
Все знакомые девушки Ивора, конечно, следили за модой и носили уники или платья в соответствии с рекомендациями ведущих модельных агентств мира, а также не забывали о новейших разработках в области макияжа и артбодинга, но гостья Жданова была в ы з ы в а ю щ е современна! Вдобавок ко всему по коже ее тела бродили паутинки эротических сцен, уши то удлинялись до плеч, то исчезали вовсе, ногти «проваливались» в себя, превращаясь в микровитейры – объемные картинки, комбинации запахов кружили голову собеседника, а весь костюм, представляя собой генератор пси-возбуждения, создавал почти непреодолимый шарм женщины-вамп, обещавшей неизъяснимое наслаждение.
– Вы долго собираетесь держать меня на пороге? – кокетливо улыбнулось небесное создание.
Ивор очнулся, проглотил слюну.
– Вы ко мне?
Гостья засмеялась.
– Если вы Ивор Жданов, то к вам.
Ивор посторонился.
– Проходите, пожалуйста. Извините, я никого не ждал, поэтому в таком виде… я сейчас переоденусь.
– Не суетитесь, я ненадолго и к тому же неплохо вижу в инфракрасном диапазоне, так что не стоит стараться выглядеть лучше, чем вы есть в состоянии онатюрель[8].
Покрасневший Ивор провел даму в гостиную, интерьер которой в стиле маккалоа не менял по крайней мере уже два месяца, и предложил быть как дома, пока он все-таки сменит наряд.
– Что будете пить? – спросил он через минуту, появляясь в спортивном костюме. – Чай, кофе, тоник? Или, может быть, вино?
– Спасибо, я не люблю напитки вашей Ветви, – равнодушно проговорила незнакомка, без особого любопытства окидывая взглядом атрибутику маккалоа: ниши, статуэтки, циновки, магические чаши с орнаментом, вычурные плетеные стулья и кресла.
Ивор вздрогнул, внезапно прозревая.
– Кто вы?!
– Вы правильно догадались, – усмехнулась гостья, усаживаясь в кресло рядом с двухметровой статуей жихаря, сплетенной из соломы и тростника. – Я не из вашей Ветви и прибыла сюда лишь ради встречи с вами.
– Кто вы? – повторил вопрос Ивор.
– Я гонец одного из Игроков, можете называть меня «хронокурьером».
– Вы… не похожи…
– На женщину?
Золотые глаза гостьи вспыхнули, алые губы призывно раскрылись, руки потянулись к Ивору, так что он невольно сделал к ней шаг, но ее глаза вдруг заледенели, и Жданов отшатнулся, трезвея. Незнакомка засмеялась.
– Для контакта не имеет значения, кто я в вашем понимании – мужчина или женщина. Скажем, во мне есть многое от одного и от другой, хотя и не в половом отношении. А вы молодец, коли учуяли это. Но если вам будет легче, я изображу мужчину…
– Нет-нет, необязательно, – поспешно сказал Ивор. Сделал усилие, и чары гостьи развеялись. Тогда он сел в кресло напротив и сказал уже более свободно:
– Я имел в виду имя. Как вас называть?
– Зовите меня Тирувилеиядаль.
– С какой стати гонца Игрока заинтересовала моя скромная персона? Я ведь только-только закончил университет и еще ничего не…
– Уровень ваших знаний не имеет значения, главное – уровень личности. Вы – сын судебного исполнителя с потенцией Игрока. Этого пока достаточно.
– Я сын… судебного?..
– Человек-спектр Павел Жданов как с т а я кванков в прошлой Игре сыграл роль помощника судебного исполнителя, хотя и неосознанно. Вам же предлагается стать эмиссаром другого Игрока в новой Игре.
– Но почему мне? – растерялся Ивор. – Ничего особенного в своей жизни я не совершил. К тому же я не профессионал спецназа.
– Профессионалов спецназа у нас хватает, – засмеялась Тирувилеиядаль (хотя, может быть, следовало сказать – засмеялся? или вообще – засмеялось?). – Не хватает умных индивидуальных исполнителей с большим пси-резервом и внутренней свободой.
– Вы считаете, что я и есть человек с большим… э-э… пси-резервом? – хмыкнул Ивор.
– Мы не считаем, мы знаем. Наблюдатели наши, как правило, не ошибаются, а они следят за вами практически со дня рождения.
Ивор недоверчиво прищурился.
– Зачем?
– Обычная практика наблюдения за потенциально мощными личностями. Я уже говорила: вы сын судебного исполнителя и дочери колдуна с планеты Гезем, имеющей задатки ведуньи, а значит, и преемник их паранормальных возможностей.
– Но я ничего такого… – Ивор пошевелил пальцами, – не умею!
– Пси-резерв иногда просыпается поздно. Однако вы уже проявляете кое-какие способности, остальное всплывет в нужное время и в нужном месте.
– Какие еще способности?
– Поэтами в вашем мире становятся далеко не все. Это задаток. Но мы уклонились от темы. Вы согласны выбраться из русла рутинного бытия и свернуть на дорогу, ведущую к абсолютной власти?
Ивор усмехнулся, получил хлесткую мысленную пощечину – взгляд золотых глаз посланца Игрока, – инстинктивно загородился прозрачным щитом воли (сразу стало легче) и пробурчал:
– Власть мне не нужна.
– Власть нужна всем! – с презрительной убежденностью заявила Тирувилеиядаль. – Это единственная субстанция на все Древо Времен, придающая смысл Игре, Игрокам и самому Древу, способствующая проявлению творческих сил и высших гармоний.
– Если войну между Игроками вы называете высшей гармонией…
– Войной Игру называете вы, люди. Она же и в самом деле помогает проявлять Древу в с е варианты и комбинации времен и вселенных.
– Ну, не знаю… может быть… не думал…
– И вам не интересно убедиться в этом воочию? Пробудить свои силы и увидеть то, чего никто из ваших соотечественников никогда не увидит?
– Почему же – интересно…
– Так в чем же дело? В бесконечно многих мирах условия существования таковы, что у людей нет ни слов, чтобы их описать, ни фантазии, чтобы мысленно представить. А вам это станет доступно!
– Я… боюсь, – простодушно признался Ивор.
Тирувилеиядаль засмеялась.
– Мы поможем вам избавиться от страха. Итак, вы согласны?
Молодой человек упрямо сдвинул брови.
– Я еще не принял решения. Мне надо подумать.
– Хорошо, думайте. – Гостья встала, соблазнительно качнув бедрами. – Не в качестве метода вербовки, а в качестве подарка могу предложить сексуальную игру. Убеждена, вы получите истинное наслаждение!
– Не сомневаюсь, – хмуро бросил Ивор, подавляя в душе желание схватить женщину в охапку и бросить на кровать.
Брови посланницы Игрока изогнулись, она смерила хозяина взглядом и направилась к выходу. Уже на воздушной дорожке, ведущей к другим жилым модулям грозди, остановилась и оглянулась.
– О нашем разговоре лучше не рассказывать никому. Решение вы должны принять лично. Иначе придется очищать память.
Из-за соседней «виноградины» вывернулся каплевидный пинасс, затормозил возле рыжеволосой красавицы и унес ее в небо. Ивор постоял немного, провожая аппарат задумчивым взглядом, зябко передернул плечами и поспешил в дом, бормоча под нос:
– Еще одна угрожает сканированием памяти… уж не работает ли дядя Федя Полуянов в одной упряжке с мадам Тирувиле… и как там еще?.. иядаль?..