Головачев Василий. Последний джинн

   – Я подконтролен ЕСИН.
   – Мы избавим тебя от контроля.
   – У вас такие большие связи? – усмехнулся он. Заметил, как вспыхнули глаза девушки (в голове загудело, будто от удара по затылку), торопливо добавил: – Хорошо, я согласен. Однако хотел бы все-таки услышать, кого вы представляете и что я должен сделать. И, кстати, что получу взамен. Надеюсь, вы понимаете, что за все нужно платить?
   – Ты получишь любые кредиты, любую поддержку, контроль над процессами в пределах ваших технологий, вообще неограниченные возможности.
   – Карт-бланш, одним словом, – уточнил Ульрих, помедлил, остро глянул на собеседницу, уцепившись за ее последние слова. – Вашихтехнологий, говорите? Значит, вы… не землянка?
   – Мой носитель в настоящий момент – землянка, обыкновенная женщина, я же Посредник инвазеров, искусственная психосистема, созданная для определенной цели.
   – Кем?
   – Тебе будет достаточно знать, что мы в определенном смысле ваши соседи, хотя и принадлежим к иному типу изъявителей воли.
   – Негомики… э-э, негуманоидный тип разума. Здорово! Дело в том, что я ксенолог, долгое время занимался…
   – Мы знаем, чем ты занимался. Ты контактировал с моллюскором, что изменило твою психику и энергетику. Есть большая вероятность того, что ты сможешь решить поставленную задачу.
   – А я еще не согласился. – Ульрих вздрогнул от последовавшего внутреннегоудара по сознанию, заторопился. – Хотя в принципе не возражаю против… э-э, против чего, кстати? Что нужно сделать?
   – Надо дестабилизировать социум Солнечной системы таким образом, чтобы Служба безопасности отвлеклась от других проблем и полностью переключилась на тебя.
   Ульрих с недоверием глянул на Кончиту, стоявшую перед ним без малейшего движения, как статуя.
   – Вы серьезно?
   – Не задавай глупых вопросов.
   – От каких проблем я должен отвлечь федералов?
   – Ты слышал об открытии так называемой Великой Пустоты?
   – Нет.
   Кончита отстегнула красивую висюльку серьги, протянула Хорсту. На месте серьги тотчас же выросла новая.
   – Здесь вся необходимая информация. Изучи ее, составь план действий и сообщи мне.
   Ульрих взял необычной формы флэш, повертел в пальцах.
   – Как я вам сообщу?
   – Просто мысленно позови, я откликнусь.
   – То есть вы сядете на мое сознание?
   – В этом пока нет необходимости.
   – А если я передумаю… вы меня ликвидируете?
   – И в этом нет необходимости.
   Ульрих сжал челюсти, унимая внутреннюю дрожь. Он вдруг осознал, что ему предстоит сделать, и ужаснулся, и почувствовал восторг одновременно, понимая, что такого шанса отомститьвсем врагам у него больше не будет.
   – Я согласен!
   – Мы не сомневались.
   – Разумеется, я все сделаю, – усмехнулся Ульрих. – Но мне нужна полная свобода!
   – Ты ее получишь.
   – Мне нужны исполнители.
   – Конкретно?
   – Насколько я знаю, в мире полно всякого рода сект и союзов, борющихся за свою свободу.
   – Конкретно.
   – Ну, УПАУН, Албанера, Ндрангета, всякие Ордена. Кстати, хорошо бы выяснить, жив ли еще Орден Белого Крыла?
   – Мы дадим тебе все связи.
   – Что ж… тогда… я посмотрю, что вы мне приготовили.
   Глаза Кончиты зажглись… и потускнели, превратились в глаза обыкновенной девушки по вызову, которая ничего не помнила из того, что говорила минуту назад. Она тут же защебетала какую-то чушь.
   Ульрих понял, что Посредник неведомых инвазеров покинул своего временного носителя.
   – Иди ко мне, – глухо сказал он, торопливо стягивая с себя уник.

Глава 4
ВСКРЫТИЕ ПОКАЖЕТ

   Зари-ма грезила с открытыми глазами. Перед ней стояла красивая длинноногая девушка с хорошей фигурой, излишне полная на взгляд Игната, а на девушке играла нежными переливами опала удивительная конструкция, которую трудно было назвать платьем.
   – Привет, ма, – сказал Игнат.
   Зари-ма оглянулась, ее затуманенные глаза прояснились.
   – Игнаша! Проходи, я сейчас закончу.
   – Познакомь, – кивнул Игнат на девушку.
   Зари-ма показала ему кулачок, он засмеялся и открыл в стене мастерской дверцу бара, достал пластет клюквенно-брусничного морса. Налил в чашку, вернулся к матери.
   Зари-ма уже несколько лет занималась моделированием женской одежды, у нее это хорошо получалось, и бренд «Зарима» уже пользовался популярностью в России. Девушка же, стоящая перед ней, была всего лишь видеофантомом, и как только Зари-ма закончила мысленное приглаживаниеголографической проекции нового платья, фантом безмолвно растаял в воздухе.
   Зари-ма заказала улетон с лунным медом, и они с сыном сели друг против друга в уголке помещения, заставленного десятками видеорам с платьями разного фасона.
   – Тебе пора жениться, – строго сказала женщина, не потерявшая в свои сорок с лишним лет ни грана красоты и изящества.
   – Мам, ты совсем оземлилась, – улыбнулся он.
   – Что? – не поняла она. – Оземлилась?
   – Стала совсем земной. А ведь родилась на Полюсе Недоступности. Ангел, практически.
   – Издеваешься? – свела она брови.
   – Ни в коем случае! – вытянул он руки вперед. – Просто пока не найду такую, как ты, не женюсь. Папа сказал, что ты готовишь новую коллекцию?
   – Пригласили на весеннее прет-а-порте в Брюссель, – сморщила носик бывшая полюсидка. – Приходится напрягаться.
   – Европа, однако, – сказал Игнат значительно, хотя в душе относился к европейским «стандартам» с пренебрежением. – Может, пообедаем вместе?
   – У меня встреча назначена на два часа, – огорчилась Зари-ма. – Ты не работаешь сегодня?
   – В отпуск отправили, на три дня, за непричинение большого ущерба делу и государству.
   Зари-ма засмеялась.
   – У тебя хорошее настроение, это радует. Отец ничего мне не передавал?
   – Нет, ничего, а должен был?
   – Обещал показать какой-то старинный русский костюм.
   – Обещал – покажет. Ну, я побежал? Переоденусь и махну в Никола-Ленивец, к теткам, подышу природой. Да и Сашка звонил, звал на очередное «архстояние». Там у них готовится фестиваль ландшафтной архитектуры, интересно посмотреть.
   – Хорошая идея, я бы и сама посмотрела.
   – Так полетим вместе.
   – Сегодня я занята, не люблю отменять назначенные приемы, а завтра могу прилететь.
   – Созвонимся.
   Игнат поцеловал мать в щеку, получил ответный поцелуй и вышел из мастерской. А уже садясь в такси на площади Большого Сердца, почувствовал странную неловкость, будто забыл какую-то важную вещь. Прислушался к себе. Ощущение забытой вещи было связано с мастерской мамы, а возможно, и с ней самой. Но интуиция, подсказав некое нарушениеполевой обстановки, замолчала, и он успокоился, не чувствуя нарастания потенциалов, связанных с опасностью.
   Семья Ромашиных: отец Артем, мать и сын – уже лет пятнадцать жила в Рязанской губернии, в новом районе Славенский, на реке Оке. В нынешние времена расстояния между городами, поселками и странами вообще не имели значения, человечество повсюду перешло на воздушный и мгновенный транспорт, сокращенно – метро, и достичь любой точки земной поверхности можно было за считаные минуты. Однако Артем, проживший много лет с Зари-мой в Харькове, долгое время обивал пороги соответствующих инстанций и в конце концов получил вид на жительство на родине дедов и прадедов. Некомфортно ему стало жить в Харькове, особенно после смерти деда Игната, а также бывшего главы ОВР Володи Калаева, который жил в Днепропетровске.
   Игнат жилище свое не выбирал, для него дом в Рязани, недалеко от громадного здания УАСС, был родным гнездом, и жилось в нем хорошо. Хотя, конечно, он мечтал со временем получить свой личный жилой уголок, который принадлежал бы только ему. Но об этом пока можно было только мечтать и ждать, пока кто-нибудь из родственников не умрет, после чего получить квартиру в наследство. А думать о таком способе получения жилплощади Игнат не хотел. Да и надеялся в конце концов заработать на приличное жилище собственным трудом.
   Дома он искупался в акваблоке, посмотрел новости по видео, собрал сумку: пара летних костюмов, спортивный тренч, кроссеры, деловой уник на всякий случай, рубашки – и, облачившись в белый, с черными и серыми вставками, повседневник, закрыл за собой дверь квартиры.
   До первой рязанской станции метро было около четырех километров, и такси доставило его туда всего за две минуты. Еще через несколько минут он вышел из метро Медыни, сел в такси местных воздушных линий и назвал киб-пилоту адрес: дерлок Никола-Ленивец, вторые Завесы, частное владение Бычковых.
   Крохотный флайт-такси взлетел над Медынью с ее шестью жилыми комплексами, взял курс на реку Угру.
   Игнат с интересом и удовольствием принялся разглядывать проплывающие под аппаратом пейзажи.
   К теткам по отцовской линии, Вере и Людмиле Ильиничне, испокон века проживающим в дерлоке (еще сто лет назад такие поселения назывались деревнями), он летал часто, так как любил этот уголок русской природы. За лесами здесь ухаживали, и, несмотря на то что многие лесные угодья были отданы в аренду частным лицам, в окрестностях малых дерлоков всегда можно было найти место для отдыха и размышлений.
   Мимо со свистом прошмыгнул мощный неф с лейблом фирмы «Порше» на носу и на бортах. Киб-пилоту такси даже пришлось сманеврировать, чтобы пропустить просвистевший в опасной близости аппарат.
   Игнат покачал головой. Лихачей на воздушных трассах во всем мире не убавилось, а в России их всегда хватало. Тем более что переселенцы, о которых говорили отец и командир группы «Соло», правил движения практически не признавали и вели себя так, будто никого вокруг не видели.
   Вдали, за невысокими коттеджами дерлока Кольцово показались какие-то необычные сооружения.
   Игнат скомандовал пилоту пролететь над ними: здесь и начинался парк архитектурных шедевров, возведенных в поле за Никола-Ленивцем, посмотреть на которые слетались любители подобного рода творческих решений чуть ли не со всего света.
   Игнат знал его историю.
   История никола-ленивцевых «архСтояний» уходила в седую древность России.
   Впервые идея собрать вольномыслящих художников и создать музей архитектуры пришла в голову молодому студенту архитектурного института Василию Щетинину в тысяча девятьсот восемьдесят девятом году. Сначала он с друзьями переехал в Никола-Ленивец и построил себе дом; впоследствии такие же дома построили себе и его ближайшие соратники. Потом они решили позвать к себе других таких же «свободомыслящих людей» и сделать фестиваль. С тех пор и в течение уже почти четырех с половиной столетий в окрестностях небольшой русской деревеньки под Калугой и собирались архитекторы, жаждущие творческой реализации, чтобы создать некий строительно-архитектурный шедевр и заявить о себе. Недаром этот фестиваль прозвали «АрхСтоянием», хотя в отличие от воинского стоянияна реке Угре ^[2] данные мероприятия отличались разительно, и прежде всего – духом радости и свободы самовыражения.
   – Останови, – приказал Игнат.
   Флайт завис над опушкой леса на высоте двухсот метров. Дальше, до реки, шло волнистое поле, полностью занятое строениями разной формы и этажности, хотя выше полусотни метров строений не было. Материалами для стен сооружений служили в основном дерево и быстро застывающий силиколл, хотя встречались и вовсе уж вычурные творения, полностью выдутые из пенокерама или силк-стекла.
   Игнат заметил несколько строений, сохранившихся со времени прошлого «АрхСтояния»: Янтарные Ворота, Парусник, Твердый Взрыв, Шишкин Дом, Жар-Птица и Полет. Названия запомнились своей необычностью. Они и победили в конкурсе, вследствие чего сохранились до нынешнего фестиваля.
   Обычно фестивали начинались летом, двадцать девятого июля, в День Военно-морского флота, но двадцать шесть лет назад началась война с «джиннами», боевыми роботами негуманоидных цивилизаций, оставившая следы по всей земле, в том числе и в Калужской губернии России, и начало фестиваля перенесли на десятое мая.
   Игнат посещал эту «глушь» уже лет восемь.
   – Пройди чуть левее, – попросил он киб-пилота.
   Флайт медленно проплыл над удивительной конструкцией, напоминающей древний колодезный журавль.
   Игнат с любопытством оглядел его, гадая, что это за сооружение.
   Издали оно действительно напоминало колодезный сруб с длинной шеей «журавля», поддерживающего на ажурном шланге бадью с водой. Мало того, материалом сорокаметровой высоты конструкции послужили деревянные поленья, скрепленные между собой каким-то неведомым способом. А в «бадье» вполне мог разместиться приличный двухкомнатный жилой модуль.
   – Экзотично, – проговорил вслух Игнат. – Фантазия у создателей на высоте.
   Такси высадило его на подворье тетки Веры, умчалось обратно, получив новый вызов.
   Игнат неторопливо побрел через небольшой садик к старинному дому в резных деревянных кружевах, с коньком на крыше. До шедевров «АрхСтояния» ему было далеко, однако он был красив по-своему, легок и вызывал теплые чувства.
   Тетка Вера, маленькая, светлая, седая, с подвижным добрым лицом, выскочила на крылечко, всплеснула руками:
   – Игнаша прилетел!
   За ней из сеней вышла тетка Людмила, дородная, степенная, с яркими синими глазами. Она тоже заулыбалась, хотя и более сдержанно. Ее владение располагалось на другом краю дерлока, но обе тетки, возраст которых зашкаливал за девяносто лет, обычно проводили время вместе.
   Игнат обнял обеих, с удовольствием отвечая на вопросы женщин, и все трое прошли в дом, сохранивший древнее название – изба.
   Больше часа они беседовали, пили чай с вареньем, Игнат шутил, смеялся и чувствовал себя свободно и раскованно, как дома. Потом он решил прогуляться по территории «АрхСтояния».
   Тетки не возражали. Сами они давно привыкли к необычному соседству и толчее туристов, начинавшейся в мае, понимали, что людей тянет в эти места жажда необычного. А посмотреть здесь было на что.
   Игнат переоделся в спортивный костюм, вызвал такси, – пешком от дома тетки Веры до «АрхСтояния» было далековато, – и взял курс на первые «вытворения», как их называли женщины.
   Сначала облетел всю немалую фестивальную территорию по периметру, отмечая наиболее необычные строения. Таких, как он, любителей архитектуры было много, в воздухе над Никола-Ленивцем сновали десятки аппаратов, как частных, так и принадлежащих турфирмам, поэтому приходилось выбирать маршрут.
   Затем Игнат высадился у первого строения с необычными очертаниями, которое наметил осмотреть поближе, и отпустил желтый, с белыми полосами пинасс.
   Строение напоминало стоявший на корме наклонно к горизонту… Ноев ковчег! Во всяком случае, такое у Игната сложилось впечатление. «Ковчег» был собран из деревянных балок, плах и досок, материала по нынешним временам очень редкого и дорогого. Издали он казался легким, воздушным, ажурным, устремленным к небу, вблизи же создавал ощущение мощи, устойчивости и величия.
   В его основании, прямо над «кормой», к которой можно было подобраться по узкой лесенке, зияло прямоугольное отверстие, похожее на двери в никуда. Игнат заметил в этом проеме тоненькую фигурку и, заинтересовавшись, поднялся по лесенке к корме, а затем выше – к «двери».
   Созерцателем архитектурной инсталляции оказалась девушка лет двадцати трех, одетая практически в такой же белый спортивный тренч, что был и на Игнате. Высокая, стройная, но без особых выдающихся форм, привлекающих мужчин, с довольно простеньким личиком, на котором застыло выражение задумчивости. На губах неяркая помада, не особенно модная. Глаза карие, теплые, рассеянные, с золотистым огоньком. Нос точеный, греческий, как принято говорить. Волосы длинные, соломенного оттенка, падают на спину, связанные в хвост. Игната она заметила не сразу, погруженная в свои мысли, и он не стал ее беспокоить, остановившись поодаль. Прислушался к молчанию «ковчега», и вдруг услышал тихое хрустальное журчание ручья (откуда здесь ручей?), шепот листьев (странно, деревья далеко), музыкальные аккорды (кто играет – не видно) на грани слышимости и струнное гудение ветра в деревянных «перьях».
   Девушка почувствовала его присутствие, повернула голову. Туман в ее глазах рассеялся, она улыбнулась чуть смущенно, и он почувствовал нечто вроде электрического разряда. Такой улыбки он не видел еще ни у кого!
   Сглотнул, с усилием возвращая себе способность соображать, улыбнулся в ответ.
   – Щекотно, правда?
   – Что? – с легким удивлением изогнула бровь девушка. – Почему щекотно?
   – Здесь иная энергетика, дышится иначе. Чувствуете? Такое впечатление, что кто-то делает тебе массаж души.
   Девушка с любопытством смерила Игната взглядом.
   – Вы говорите как поэт.
   – Нет, я всего лишь эмтор, пытаюсь найти гармонию в мире вещей. А вы архитектор?
   – Всего лишь эфаналитик, – отрицательно качнула головой девушка. – И ксенолог. Работаю в ИВКе, институте…
   – Я знаю.
   – Мой дед был ксенопсихологом, я пошла по его стопам.
   – Может быть, я его знаю?
   – Гилберт Шоммер.
   Игнат, который не раз слышал от отца и деда это имя, с не меньшим интересом посмотрел на незнакомку.
   – Да, помню, даже читал какие-то его труды. Давайте познакомимся.
   – Давайте.
   – Игнат.
   – Лилия.
   – Шоммер?
   – Эллин.
   – По мужу?
   – По отцу. Шоммер – отец моей мамы.
   – Красивая фамилия.
   – Спасибо. Как вы здесь оказались?
   – В дерлоке живут мои тетки по отцовской линии, Вера и Людмила, я к ним часто наведываюсь.
   – Вера Ильинична? Вторые Завесы, частный сектор.
   – Точно.
   – А мои родственники живут в доме напротив. Я прилетаю сюда редко, но вашу тетю знаю.
   – Как ни тривиально звучит, но мир действительно тесен. А что именно привлекло вас на «АрхСтояние»?
   Мимо с шипением прошил воздух серо-жемчужный неф «Порше».
   Игнат напрягся. Этот неф он встречал уже третий раз, и простой случайностью сей факт быть уже не мог.
   – Здесь много интересных инсталляций, заставляющих думать, оживлять фантазию, либо успокаивающих сердце. Фестиваль еще не начался, воркшопы только достраиваются, видите? – Лилия показала на суету строителей неподалеку. – А я не люблю шумные толпы. Вот пришла сюда поразмышлять.
   – Мне тоже здесь хорошо думается. Я и сам хотел когда-нибудь поучаствовать в конкурсе.
   Неф вернулся, завис над «ковчегом», затем вдруг стрелой метнулся к разговаривающим молодым людям.
   Лилия отшатнулась с легким вскриком и, потеряв равновесие, взмахнула руками, начала падать спиной в проем гигантской «двери».
   Игнат прыгнул к ней, изогнулся, дернул за руку, возвращая обратно, крутанулся на пятке и на мгновение прилип грудью к деревянной обшивке с той стороны «двери», где должен был бы находиться «киль». Нашел выступ, вцепился пальцами правой руки, качнулся вправо, повис на пальцах, качнулся влево, нащупал опору для ноги и вытолкнул-вытащил себя на порог «двери». Посмотрел на удалявшийся неф, сказал спокойно:
   – Лихач фигов!
   Лилия вцепилась в его руку.
   – Вы… вы…
   Он посмотрел на нее, улыбнулся, похлопал по руке:
   – Все нормально. Парень просто бесится от переизбытка недостатка. Жаль, что его выкрутаса не видели инспекторы ФАИ. ^[3]
   – Вы меня спасли.
   – Пустое, просто поддержал под руку. В жизни всякое случается. Знаете что, а давайте посидим где-нибудь в кафе? Я еще не знакомился с ксенологами, а тем более с такими династически знаменитыми.
   – Ну, какая из меня знаменитость, – слабо улыбнулась Лилия. – Дед – тот был действительно известен. – Она заколебалась. – В два часа мне надо быть…
   – Мы успеем, до двух часов еще уйма времени. Здесь неподалеку, на окраине дерлока, есть кафе «Острог», очень уютное. Не бывали? Оно располагается на вершине жилой башни, откуда видна вся территория музея.
   – Хорошо, минут сорок у меня есть.
   Игнат, пользуясь сетью связи Управления, мысленно вызвал такси.
   Двухместный пинасс прилетел буквально через минуту, высадив, очевидно, кого-то из прибывающих гостей фестиваля.
   – Как это у вас ловко получилось, – искоса посмотрела на спутника девушка. – Я думала, придется ждать не меньше получаса.
   – Я еще посуду мыть умею, – улыбнулся Игнат, – и вязать спицами шерстяные носки.
   – Чем? – не поняла она.
   – Спицами. Никогда в руках не держали?
   – Не доводилось. Даже слова такого не знаю.
   – У нас еще с двадцатого века в семье хранится разная древняя утварь, прялка, к примеру, спицы, инструменты. Моя прапрабабка вязала носки очень здорово, я слышал это от деда.
   Они сели в такси.
   Аппарат взлетел над зеленым полем с архитектурными экспонатами фестиваля.
   – Такого музея больше нигде нет, – сказала Лилия, снова становясь задумчивой. – Я была во многих странах мира, видела очень красивые музеи ландшафтной архитектуры, но здесь все иное.
   – Я тоже бывал, – сказал Игнат, провожая взглядом проплывающий внизу объект, напоминающий проросшие друг сквозь друга крылья разных птиц. – В Италии, Латвии, Бельгии. Там в зданиях время спит, а тут оно всматривается в нас с легким удивлением.
   Лилия оторвалась от созерцания ландшафта, повернулась к нему. Золотистые огоньки в глазах девушки загорелись ярче. Собеседник ей нравился. Впрочем, это чувство было взаимным, хотя дать знакомству объективную оценку Игнат пока не мог. С Лилией просто хотелось быть рядом, и все.
   Такси доставило их на крышу невысокой – всего в тридцать два этажа – жилой башни на окраине Никола-Ленивца, откуда они спустились в кафе. Заняли места на веранде, с видом на территорию «АрхСтояния» и речку Угру. Лилия заказала себе горячий слим со сливками. Игнат традиционный травяной чай с брусничным вареньем. Варенье из лесных ягод он любил самозабвенно, так что мог есть его с утра и до вечера.
   – Над чем работаете? – полюбопытствовал он. – Я имею в виду – как ксенолог?
   Лилия отвела взгляд от панорамы архитектурных творений под башней, смущенно пожала плечами:
   – Тема моих исследований касается и ксенологии, и эфаналитики. Вы не изучали материалы по футурпрогностике с уклоном в ксенопсихологию?
   Игнат с обманчивым простодушием отрицательно качнул головой:
   – Я простой скульптор, ксенология мне была ни к чему. Но кое-чем из этой области науки я интересовался.
   – Я начинала работать над прогностикой посткомпативного человечества.
   – Это мне знакомо. Уже сейчас инки начинают вести себя как волевой оператор, заменяют людей все больше и больше, особенно в экстремальных видах производства, а дальше они вообще прорастут в нас как дополнительные интеллект-системы, станут органической частью человечества.
   Брови Лилия взлетели на лоб.
   – Вы меня разыгрываете? Так может рассуждать только специалист.
   Игнат не выдержал, засмеялся.
   – Нет, я действительно эмтор, мне нравится создавать эмоционально насыщенные видеоскульптурные композиции, но я заканчивал МГУ, факультет ксенолингвистики.
   – Тогда понятно. Только вряд ли вам понравится слушать человека, засунувшего как страус голову в песок мало кого интересующих проблем. Вам и своих хватает.
   – Хотите узнать, как решаются любые проблемы?
   – Хочу, – простодушно кивнула Лилия.
   – Это напоминает процесс реализации компьютерной программы. На вход подается запрос: эта хреновина работает? Предполагается два варианта ответа. Первый: не трогай ее. Второй: ты ее трогал? По первому варианту вообще все легко: если ты ее не трогал, то и проблемы не возникает.
   Лилия показала свою ослепительную улыбку, и сердце Игната дало сбой.
   – Похоже, я догадываюсь, что происходит во втором случае.
   – На вопрос: ты ее трогал? – тоже можно дать два ответа. Первый: нет, не трогал. Еще вопрос: кто-нибудь разозлился из-за этого? Первый ответ: нет. Реакция: ну и забудь об этом. Второй ответ: да, рассердился. Реакция: ты несчастный дурак! Сможешь свалить вину на другого? Если ответ – да, то проблема сама собой рассасывается, так как ее должен решать другой человек. Если ответ – нет, то проблема достается тому самому дураку, который не может свалить вину на другого человека. А так как он решить ее не в состоянии, то проблема так и остается на выходе программы нерешенной. В таком случае она никому не нужна.
   Лилия скептически покачала головой.
   – Слабенький тест на сообразительность.
   – Мне его рассказал мой приятель. Давайте вернемся к вашей работе.
   – Я вас предупредила.
   Игнат клятвенно прижал руку к груди:
   – Жаловаться никому не буду.
   Внезапно из-под козырька веранды поднялся и завис напротив беседующих молодых людей знакомый серо-серебристый неф «Порше».
   Игнат перешел в инсайт-состояние, мгновенно оценил исходящие от пассажиров внутри аппарата – их было двое – токи внимания и угрозы, слегка успокоился: в ауре обоих молодых парней, сидящих в кабине флайта (один – китаец, второй – смуглолицый уроженец Кавказа), не было агрессивных устремлений, лишь нагловатая пренебрежительная спесь, опиравшаяся на ложное ощущение вседозволенности и веры в свои силы.
   Лилия с недоумением посмотрела на флайт.
   – Это они, да? Что им от нас надо?
   – У них было тяжелое детство, – пошутил Игнат, – отсутствие воспитания, накачанные бицепсы. Парни дурачатся. Да бог с ними, давайте уйдем отсюда.
   Лилия изогнула бровь, что означало у нее возникновение каких-то сомнений.