Головачев Василий. Спящий джин

   Напротив вдруг возник видеопризрак Анатолия Первицкого, моего заместителя.
   - Не помешал? Или моя интуиция меня подвела?
   Я пробежал глазами несколько лаконичных текстов сводки происшествий, выданных автоматикой стола. Черт, сколько их тут! Неужели так много за полгода? Поднял глаза на заместителя.
   - Не подвела, ты мне нужен.
   Первицкий, худой, высокий, рыжий, с запавшими глазами и ртом-пуговкой, снял с головы эмкан вычислителя.
   - Тогда я весь внимание.
   У него был достаточно крупный недостаток: он непроизвольно копировал мимику собеседника, на что многие, не знавшие его хорошо, часто обижались, думая, что он их передразнивает.
   - Игнат на Сааремаа видел Зо Ли, случайно. Именно во время взрыва.
   - Это уже становится закономерностью.
   Первицкий имел в виду, что Зо Ли до Сааремаа видели в районах известных нам аварий, то есть и в Орхусе, и на Сан-Мигеле.
   - Именно это и пугает. Зо Ли - единственный, кто уцелел после трагедии на Ховенвипе. Теперь сопоставь эти факты с тем, что там же функционировала двести лет назад лаборатория "Суперхомо".
   Первицкий поморгал светлыми редкими ресницами.
   - Не обижайся, я пока особой связи не вижу. При чем тут лаборатория? И почему ты уверен, что Зо Ли является виновником аварий? Я в это не верю.
   - Если бы я тоже был уверен... Хочу проанализировать события, входящие в нашу компетенцию, за истекшие полгода, а ты пока свяжись с информслужбой "Аида" и попроси дать карту операций бригады по Аризоне. Нет ли поблизости от Ховенвипа чего-нибудь еще, требующего нашего внимания? Кроме того, найди тех, кто занимался расследованием аварий вместе со спасателями. Скорее всего ими занимались научники из отдела изучения быстропеременных явлений природы Академии наук.
   Я продолжал изучение сводки. Из всех происшествий, случившихся на Североамериканском материке за полгода, мое внимание привлекли три: в Эль-Пасо, совсем недалеко от Ховенвипа, рухнул в реку совершенно исправный мост, в Хьюстоне утечка энергии на кварк-станции и в Тампе дикая, абсолютно непонятная вспышка страстей на стадионе под грифом "антисоциальное поведение". Все три случая укладывались по времени в цепочку: Ховенвип - Эль-Пасо - Хьюстон - Тампа... И через месяц после события в Тампе - Сан-Мигел и Орхус, добавил я мысленно. И последнее событие - на Сааремаа. А между ними?
   Пришлось снова побеспокоить координатора.
   - Прошу такую сводку по Атлантике и Европе. Сроки те же: полгода, с января по сей день.
   Через несколько минут стол выдал набор бланк-сообщений. Я прочитал сводку, выбрал события, укладывающиеся в мою гипотезу, и записал данные в память машины срочных оперативных работ. После этого соединился с начальником "Аида".
   Гриффитс внимательно выслушал мои соображения, подумал, выпятив толстые губы потомственного негра.
   - Не думаешь же ты, - говорил Мартин на русском медленнее, чем на родном языке, - что Зо Ли мог явиться причиной происшествий? Тем более что в некоторых случаях его алиби безупречно.
   - Не думаю, - признался я. - Но совпадения слишком разительны, а последствия в случае недооценки опасности слишком сокрушительны, чтобы не перестраховаться.
   Гриффитс кивнул, снова выпятил губы.
   - Согласен. Чем могу быть полезен?
   - К тебе скоро обратятся мои работники. Вполне может статься, что дело не стоит и выеденного яйца.
   - Допускать мы мажем только обратное, к сожалению. Можешь весь аппарат "Аида" считать в своем распоряжении.
   - Спасибо, такие силы не понадобятся.
   Я включил аппаратуру кабинета и несколько минут размышлял, справится ли Игнат с заданием, размеров которого он еще не представляет. Как и я, впрочем. Помощник-то из Сосновского липовый: что может знать и уметь мальчишка в девятнадцать лет? Правда, по словам самого Игната, Витольд старателен и работоспособен, а такая оценка в устах инспектора стоит многого. С другой стороны, в самом Игнате я уверен полностью, как в самом себе. Инициативен, умен, силой Бог не обделил... легче перечислить его недостатки, тем более что их, по моему мнению, всего два: любовь к сладкому и лиризм. Не сентиментальность, нет, хотя Игнат добр и чувствителен больше, чем положено мужчине по норме, вернее, больше, чем мне хотелось; именно лиризм. Выражалось это по-разному: в любви к стихам и к музыке, в тонко подмеченной характеристике литературного произведения, в поэтичности гипотез, касающихся многих аспектов работы безопасника, и так далее. Хотел бы я, чтобы у меня был такой сын. Ромашин, - сын Ромашина...
   С гонгом прямой связи - я поставил такой зуммер на канал связи с директором - напротив возник Филипп Ромашин, директор УАСС, отец Игната. Легок на помине...
   - Думаешь? - В его вопросе прозвучали утвердительные интонации.
   Я молча ждал продолжения. Лицо у Ромашина - старшего жесткое, властное, по-мужски красивое, взгляд острый, холодноватый, умный. Он должен нравиться женщинам, подумал я вдруг с неожиданной для себя самого завистью, мы с ним одногодки, а выглядит он лет на семь моложе...
   С Филиппом я знаком уже восемь лет, с момента моего перехода на должность начальника отдела. Он тогда был вторым заместителем директора. Уже в то время я отметил в нем качества, которые ценю в руководителе: волю, гибкое, раскованное мышление, самообладание, чувство долга и умение работать с людьми. С годами эти качества не пропали, что только укрепляло мое уважение к Филиппу. Работать с ним нелегко, но интересно.
   - Что нового по Ховенвипу?
   - Намечаю контуры задания. Работать будет Игнат.
   - Знаю, он мне уже сказал. Что это за организация "Суперхомо"?
   - Не знаю.
   Ромашин хмыкнул.
   - По-моему, одного Игната будет мало. Я еще раз просмотрел отчеты комиссии по расследованию обстоятельств гибели группы Шерстова, новое расследование необходимо форсировать.
   Меня не нужно было убеждать, но я имел в руках только отчеты той же комиссии, сводку странных происшествий с участием Зо Ли, единственного свидетеля гибели чистильщиков, да кое-какие туманные предложения, новых данных не было. Не поздно ли я подключил Игната? Впрочем, раньше не было особых причин ворошить это дело, к тому же Игнат вернулся всего месяц назад.
   - В начальной стадии расследования достаточно одного-двух человек, - сказал я. - Потом, по мере развития, буду подключать людей.
   Ромашин кивнул, утвердил подбородок на сплетенных пальцах рук:
   - Не нравится мне эта история... Несколько странных аварий с полумистическим финалом - и везде видели Зо Ли... Читал акт медэкспертизы? Почему так долго медики не могли определить, отчего погибли чистильщики?
   - Власть авторитета.
   - Как? Не понял.
   - К сожалению, до сих пор встречаются случаи, когда заявление одного из корифеев считается верным априори только потому, что его сделал, видите ли, непререкаемый авторитет. Так было и в этом случае. Руководитель медкомиссии усмотрел виновником смерти чистильщиков редкий вирус, за изучение которого он лет сорок назад получил академическую степень. Вирус вызывает спастическое сокращение сердечной мышцы и почти мгновенную смерть. Слов нет, очень похоже... Профессору пробовали возражать, робко и недолго, но он сумел отстоять свою точку зрения. И лишь пять месяцев спустя нашелся медэксперт, один из оппонентов профессора, у которого остались сомнения и который решился сделать анализ и доложить о результатах.
   - Ошибка с далеко идущими последствиями. Такие специалисты не должны работать в управлении. Как назовешь дело?
   Я пожал плечами.
   - Может быть, "Сверхчеловек", по названию лаборатории?
   - Предлагаю "Демон". Кстати, почему ты связываешь в одну цепь Ховенвип, Зо Ли и "Суперхомо"?
   - Почему я связываю? - хмуро удивился я. - Разве не Зо Ли связал эти события? Что касается дела - пусть будет "Демон".
   Директор кивнул, бросил короткое: "Будь" - и исчез. Я снова остался один в кабинете, запрятанном в недрах оперативного центра УАСС, и вдруг подумал, что директору управления действительно известно о трагедии на Ховенвипе нечто большее, чем мне, иначе он не стал бы четко формулировать название новому расследованию. "Демон"... Кто демон, уж не этот ли Зо Ли?
   Я невольно усмехнулся каламбуру и посмотрел на часы: первый час ночи восьмого июля двести восьмого года.
   Проходя мимо комнаты Игната, я увидел, что зеленый кружок номера светится, очевидно, кто-то из хозяев забыл заблокировать дверной автомат. Непорядок. Я шагнул в дверь и увидел Ромашина - младшего сидящим на столе с пирожным в одной руке и стаканом молока в другой.
   - Так, - сказал я. - Пир во время сна. Это же явное нарушение режима. Выйдешь из формы - уволю!
   Игнат вместо ответа поставил недопитый стакан на стол, гортанно крикнул и прыгнул ко мне через всю комнату - это метров шесть - в манере школы "тигра". Я с трудом ушел от удара ногой в голову, зафиксировал ответный удар в живот, но Игнат непостижимым образом перехватил прием и ответил серией "колено - печень - шея". Ловок, шельма!
   - Ну хватит, хватит, - буркнул я, потирая шею. - Что я тебе, тренажер? Будь я помоложе... Почему засиживаешься?
   - Читаю кое-какие умные документы о древних военных организациях, союзах и спецслужбах типа НАТО, "Сентком-2000", Норд-Армад, Пентагон, ФБР, ЦРУ, Моссад, Какурэдан и других.
   - Зачем?
   - Чтобы выиграть сражение, надо хорошо знать не только свои возможности, но и потенциал противника. Аксиома. Военные союзы давно вымерли, как динозавры, а мы все еще сражаемся с ними. Это сколько же ошибок надо было совершить предкам, чтобы потомки сотни лет их исправляли?
   - Полегче, мой друг, полегче. - Я сел, с любопытством поглядел на страницу какого-то древнего манускрипта, воспроизведенного в глубине черной панели стола; я читал эти документы лет семь назад. - Мы тоже подчас совершаем ошибки, не заботясь о последствиях. Не все предки были одинаковы, и не всем их потомкам можно судить о прошлом с позиций холодного разума. Хотя, с другой стороны, не стоит забывать и о том, что человечество в не давнем прошлом напоминало канатоходца, балансирующего на тонком нерве командира одной из стратегических ракетных установок. Слова не мои. Я не спорить зашел. Поздно уже, предлагаю пойти в ближайшее кафе, посидим, поужинаем - и по домам. Идет?
   Игнат поколебался немного, я понял, что он кого-то ждет.
   - Понимаешь, - сказал он, - мне сегодня позвонить должны.
   - Часом не сестрица стажера?
   Игнат изумленно вытаращился на меня, я засмеялся.
   - Не переживай, это не утечка информации, а только интуиция. Девица звонила в твое отсутствие в спросила, не берем ли мы в отдел стажерами девушек.
   - Дениз спросила?!
   - Ну да. Я ответил, что не слышал об этом. А что тут такого?
   - Ничего особенного, просто не думал, что она настолько... осмелеет, что ли.
   - Мне она показалась отнюдь не робкого десятка. А ты, оказывается, не знаешь, что такое треугольник любви.
   Игнат с интересом посмотрел на меня.
   - Это когда третий лишний?
   - Это йога. Первый угол - любовь не торгуется, второй не знает страха, третий - не знает соперника.
   - Арифметика любви? Что-то слишком рационально. Не хочешь ли ты сказать, что Дениз...
   Я сделал протестующий жест.
   - Ничего не хочу, разбирайтесь сами. Ну, так ты идешь?
   Игнат не успел ответить, мяукнул сигнал вызова. Ну и звук!
   Вспыхнул виом связи. Ну конечно, Дениз Сосновская.
   Я похлопал Игната по виноватой спине - не переживай, мол, за меня, все понимаю, поздоровался с Дениз и вышел. И лишь в коридоре спохватился, что забыл предупредить Игната об осторожности контактов с Зо Ли. "Демон" не "демон", а береженого Бог бережет, как говаривали встарь.
   ИНФОРМАЦИЯ К РАССЛЕДОВАНИЮ.
   Сан-Антонио, март 8-208
   По разработкам центра изменения погоды Северной Америки на юго-востоке Техаса в день восьмого марта должна была установиться теплая, без осадков, солнечная погода: температура до восьми градусов тепла, ветер слабый, облачность нулевая, относительная влажность воздуха - семьдесят процентов.
   Утро восьмого марта в долине Сан-Антонио началось точно в соответствии с погодной программой дня, тихое, солнечное, теплое. Тем более удивительным для многочисленных жителей города, вышедших с утра в парки и скверы на зарядку, показалось событие, начавшееся без двадцати минут восемь. Привыкшие верить разработчикам погоды, жители Сан-Антонио с недоумением, а некоторые с негодованием наблюдали... снегопад!
   Снег шел полосой шириной в несколько километров ниоткуда, с безоблачного неба! Он шел всего полчаса и так же быстро растаял, и случай этот, наверное, стерся бы из памяти старожилов уже на другой день, если бы не три факта. Первый - снегопад оказался полной неожиданностью и для метеоцентра, второй - несколько свидетелей явления обратили внимание на необычные ощущения, пережитые ими во время снегопада: мгновенный колющий мороз, от которого двум свидетелям стало плохо - до вызова машин "скорой помощи", а третий - удивительное видение, не поддающееся никаким объяснениям, ибо оно противоречило здравому смыслу: после снегопада над городом возникла из воздуха сияющая снежно-белая конструкция, напоминающая гигантскую снежинку диаметром около двух километров, разве что рисунок "снежинки" не был симметричным.
   Продержалась она примерно полдня - на нее любовались, не подозревая, что это такое, - и растаяла в четырнадцать часов дня, не оставив следа.
   Снегопад и "снежинка" вошли в сводку необъяснимых наукой событий как курьез работы метеоцентра, и сообщение о них было передано в спецвыпуске новостей Интервидения. В информ-банк Управления аварийно-спасательной службы оно не попало.
   ИГНАТ РОМАШИН
   Утро выдалось росистое, хрустальное, синее. Над лугом, цепляясь за кусты ивы, стлался туман, пели птицы, и где-то в глубине лесной зоны ворочался кто-то тяжелый и угрюмый - судя по ворчанию и треску.
   Я побегал по мокрой траве, окунаясь в низине в туман с головой, поискал ворчуна - он оказался громадным быком. Как он сюда попал - неизвестно. Я сделал зарядку и умылся росой. Спустя полчаса я уже был в семейной столовой.
   - Чья сегодня программа?
   - Моя, - сказал отец. - Надеюсь, всем понравится. А ну-ка, ставь руку.
   Я с готовностью уперся локтем в стол и встретил твердую руку отца. С минуту пытался сломить его сопротивление, будучи не очень уверенным в успехе: я еще помнил, как эти руки с легкостью подбрасывали меня в воздух. Мать смотрела на нашу борьбу с улыбкой, и я знал, что душа ее сейчас поделена на равные части...
   Борьба закончилась ничьей, хотя мне не понравился мгновенный косой взгляд отца на мать.
   - Жульничаешь? - обиделся я. - А еще директор УАСС!
   Отец улыбнулся.
   - Ничуть, хотя резервы у меня еще есть. А ты, брат, вырос, я бы даже сказал - возмужал. Там часто приходилось использовать физику тела на пределе?
   Мать, разливая дымящийся бульон, замерла. Я взглядом показал на нее, отец виновато заморгал. "ТАМ" означало - в экспедиции. Я небрежно пожал плечами.
   - Мало. За нас все делали роботы.
   Я вспомнил, как в трюме головного корабля армады с оружием, которую мы догнали в семи световых годах от Солнца, сработала автоматическая защита и на группу десанта обрушился огонь "драконов": пули гудящими белыми шмелями жалили корпус десантного когга, прожигали металл переборок и перекрытий. Двое товарищей были ранены, третий убит пулей в голову... Если бы я не успел взорвать блок управления всей электроникой трюма, уйти в живых из бункера никому бы не удалось... Завтрак прошел в молчании, потом я заспешил, пожелал всем творческих забот и оставил родителей выяснять ту меру опасности, которой я подвергался в полете; мама ничего об этом, конечно, не знала, но догадывалась, а тут эта неосторожная фраза отца...
   В отдел я прибыл на полчаса раньше остальных сотрудников. Сосновский заявился следом и молча выложил на стол две пронумерованные кассеты к видео.
   - Здесь все, что удалось узнать.
   Я перестал диктовать на информбраслет программу предстоящих дел и вынул из копира "таблетку" кассеты.
   - Отлично. Сейчас мы с тобой летим в Северную Америку, на место гибели чистильщиков, по дороге введешь в курс дела.
   Тайм-фаг мгновенно перенес нас из здания главного оперативного центра УАСС в Финике, откуда нам предстояло добираться до места еще неизвестным мне видом транспорта.
   Разница во времени между Брянском, где располагалось управление, и Финиксом составляла десять часов. В Финике мы прибыли около шести часов вечера по местному времени, и я первым делом направился в линейный отдел американского филиала УАСС.
   В отделе, занимавшем шестиэтажную башню в стиле "опрокинутая пирамида", диспетчер любезно выделил нам четырехместный триер с неограниченным запасом хода аппарат имел устройство подзарядки от высотных, невидимых человеческому глазу энерголиний. Стартовали в седьмом часу вечера.
   Я набрал курс на пульте "Джорджа", как называли автопилот англичане и американцы, устроился поудобней и закрыл глаза.
   - Рассказывай, что там у тебя нового. До цели минут сорок ходу.
   Витольд встрепенулся - он любовался вечерним пейзажем Американского континента.
   - Зо Ли - малаец, родился в Пинагре. Тридцать шесть лет, рост метр семьдесят восемь, вес семьдесят два килограмма - это данные его личного дела. По образованию он инженер-механик больших интегральных систем, в "Аиде" работает уже шесть лет. Имеет феноменально быструю реакцию на опасность, спортсмен - золотой пояс по тайбо.
   - Ого! - не выдержал я, и не зря. В Системе всего несколько человек имеют золотой пояс абсолютного чемпиона по тайбо. Чтобы овладеть таким поясом, надо чуть ли не со дня рождения заниматься борьбой и не прекращать тренировки ни на один день.
   - Серьезный парень! Что у него за школа по тайбо, узнал?
   - Школа "скорпиона".
   М-да, есть чему позавидовать! Школа "скорпиона" родилась в Южном Китае более двух тысяч лет назад и была наиболее сложной и секретной. Ни одна из школ тайбо - самообороны без оружия - не могла соперничать с ней по количеству приемов и знанию нервных узлов человеческого тела, даже школа "тигра", навыки которой освоил я. Где же он проходил обучение? Может быть, и в живых он остался благодаря своим способностям?
   - Продолжай.
   - Собственно, это все, что мне удалось узнать. Данные паспорта... личное дело... характеристика... Он не женат, родителей нет...
   - Как это - нет? Он что же, в пробирке родился?
   - Ну, не знаю... нет, и все... я не интересовался. Разве это важно?
   - Может быть. А друзья у него есть?
   - Близких, кажется, ни одного.
   - Кажется или точно нет?
   Сосновский молчал так долго, что я невольно засмеялся, представив, как он мучается.
   - Так что же ты все-таки узнал? Личное дело и характеристику можно было изучить потом.
   - Еще информация о лечении Зо Ли...
   - Это другой разговор, но запомни: в таком поиске, как наш, нет мелочей, и анализировать события надо со всех, даже самых неожиданных сторон. С кем ты разговаривал о Зо Ли?
   - Только с заместителем начальника американского "Аида" Ларри Хэмпстером. Те, кто его знал лично, сейчас в командировках.
   - И что сказал Ларри?
   Сосновский вздохнул.
   - Он его мало знал. Сказал только, что кадровики готовили Зо Ли начальником группы, но Гриффитс назначил Шерстова, хотя в резерве стоял именно Зо Ли...
   - Интересно. Зо Ли был обижен тем, что вместо него назначили другого?
   - Не знаю, но Гриффитс дважды отклонял кандидатуру Зо Ли.
   - Чем же он руководствовался? Впрочем, это я у него выясню сам. Итак, где же наш подопечный?
   - Он две недели находился на лечении в клинике "Скорой помощи" в Мексикан-Хате, потом в Си-муширском центре нервных заболеваний, однако, пролежав там пять дней, таинственно исчез из палаты, не оставив никаких объяснений. Я побывал у его лечащего врача, привез все, что дали: диагноз, методы терапии, мнение врачей.
   - Странное поведение, странное... Исчезает из лечебницы, чтобы появиться в Сааремаа... Помнишь на сааремском пляже спокойного незнакомца? Это был Зо Ли.
   На крохотной панели управления триера загорелся желтый огонек, означающий конец курсограммы, аппарат плавно притормозил бесшумное скольжение.
   - Мы почти у цели. Километров через сорок за рекой Сан-Хуан и начинается Ховенвип. Я сяду за управление, а ты понаблюдай за пустыней внизу.
   Через несколько минут я выбрал место и посадил триер на дно неглубокого ущелья, заросшего молодыми елями, пихтами и папоротником. Под козырьком одной из стен ущелья струился ручей, вода в нем была необычайного темно-орехового цвета.
   - Порядок, - сказал я, пробуя готовность мышц к мгновенному напряжению, - можно выступать. Пойдем так: впереди я, метрах в двадцати сзади - ты. Сначала просто обойдем местность вокруг пещеры, потом вернемся за снаряжением. Вопросы?
   - Разве здесь надо кого-то бояться?
   Я внимательно присмотрелся к лицу Витольда.
   - Привыкай ходить в разведку, стажер. Бояться не надо, мы на Земле, но у меня неопределенное предчувствие... короче, пойдем так, как я сказал.
   У меня и в самом деле появилось знакомое ощущение скрытого наблюдения, и хотя я внимательнейшим образом осмотрел местность вокруг триера и ничего не заметил, тем не менее в интуицию свою верил и спокойным поэтому быть не мог.
   Прыгая с валуна на валун, я выбрался на длинную каменистую насыпь, прошел по ней до поворота, и вдруг под ногами тускло блеснула металлическая полоска. Присев на корточки, я разгреб щебень и присвистнул. Полоса оказалась... старым рельсом, непонятным образом сохранившимся в эпоху безрельсового транспорта в таком виде, будто им пользовались вчера. О рельсах в докладной записке экспертной комиссии не было ни слова. Или мне невероятно повезло, и это след "Суперхомо", или я просто набрел на древнюю дорогу к какому-нибудь не менее древнему карьеру или руднику, и тогда это след ложный.
   Рельсы, утонувшие в щебенчатой подсыпке, тянулись почти на километр, следуя изгибам ущелья, а потом нырнули в отвесную скалу, казавшуюся настоящей. Без техники делать здесь было нечего. И все же совпадение настораживало: "легальных" технических сооружений на Ховенвипе быть не могло, а все "нелегальные" так или иначе были связаны с военными организациями прошлого. Что ж, рельсовый путь, насчитывающий, по крайней мере, полтора столетия - именно столько лет назад перестали эксплуатироваться железные дороги, - появился в этой глуши неспроста.
   Махнув рукой точно соблюдавшему дистанцию Сосновскому, я вскарабкался по склону ущелья наверх и попал совсем в другой мир. Надо мной нависли величественные вековые дубы, образующие сплошной тенистый полог. Подлеска в этом лесу не было совсем, под ногой зашуршал толстый пружинящий слой опавших листьев, сквозь который с трудом пробивалась трава; листья сменились ковром из мхов. С самых громадных деревьев свисали толстые ползучие кольца ядовитого сумаха и плети дикого винограда.
   Через несколько сот метров лес внезапно кончился, и я оказался на длинном скалистом обрыве, на котором бледными копнами обосновалось несколько папоротников и росли крохотные голубоватые лесные цвет. Под обрывом влево открылось волнистое пространство низких холмов до горизонта, поросших редкими куртинами полыни, а справа тянулся стено-подобный уступ алого с пурпурным оттенком цвета, усеянный выемками, выпуклостями, вертикальными рытвинами колоссальных размеров. Рытвины порой складывались в сложные узоры ниш и пещер. Между обрывом, на котором я стоял, и уступом располагались странные конусы зеленоватой пыли и щебня, будто ссыпанные сюда из огромных бункеров, и веяло оттуда, несмотря на вечернее время, зноем и раскаленной духотой, как из жаровни.
   За уступом, высоту которого я определил метров в двести, шел хаос стенок, барьеров, башен и других замысловатых скальных образований всех оттенков красного цвета.
   - Преисподняя! - сказал над плечом незаметно приблизившийся Сосновский. - Смотри, нам, кажется, сюда.
   Место гибели группы было помечено металлическим шестом с флагом УАСС. Шест стоял на краю воронки, выбросившей из недр язык каменного крошева. До него было с километр, не более.
   Я нашел более или менее пригодный для спуска склон и сбежал на знойную равнину, стажер без особого труда преодолел этот путь следом.
   Вход в пещеру со складом бактериологического оружия находился почти под тем самым местом, где мы вышли к обрыву из леса. Он был взорван, и груда каменных обломков большим языком лизала отверстие еще одной пещеры, почти скрытой от взора несколькими особенно большими блоками.
   Мы в молчании осмотрели место высадки десанта Шерстова, поднимая облачка зеленой пыли. Я обратил внимание на то, что эта пыль лежала везде и покрывала даже обломки скал и валуны. Стена обрыва, камни и холмы были изъедены необычной коррозией, отчего стали пористыми, как пемза.
   Делать здесь без аппаратуры было нечего, и я уже решил было поворачивать назад - эксперты следственной комиссии, работавшей полгода назад, наверняка все перерыли, - как вдруг снова почувствовал наблюдение. Оценить, откуда пришло ощущение взгляда, было трудно, но все же мне показалось, что наблюдали из ближайшей пещеры, той самой, полускрытой обломками весом в несколько тонн каждый.
   Я зашел за один из обломков, сделают вид, что исследую его поверхность, и тихо сказал появившемуся стажеру:
   - Оставайся здесь. Следи за ближайшими пещерами, да и по сторонам поглядывай, но особенно не высовывайся, уяснил?