Страница:
Все трое посмотрели на него.
– Собственно, вами будут заниматься другие службы, – сказал Зворыкин ровным голосом. – У меня к вам всего два вопроса: когда вас завербовали и кто?
– У вас есть доказательства?
– Уже только один этот вопрос – доказательство, – проворчал Вьюгин.
– Есть, – сказал Зворыкин, переключая что-то на клавиатуре. – Смотрите.
На стене кабинета вспыхнул световой квадрат, превратился в экран. По нему поползли строки текста.
Михеев впился в них глазами.
Когда текст сменили фотографии, сделанные контрразведчиками «Триэн», он побледнел. На последних фотографиях полковник был запечатлён вместе с министром образования и науки Фурсенюком и его заместителем Метельским.
– Это… подстава…
Зворыкин усмехнулся:
– Водички дать?
– Кто вам дал эти материалы?
– Я, – сказал Вьюгин, с интересом наблюдая за Михеевым.
– Ты не мог этого знать…
– Я – нет, но есть другие люди, они тебя просканировали. Жаль, что мы вычислили тебя позже, сука, чем следовало.
– Спокойнее, Афанасий Дмитриевич, – сдвинул брови Войнович.
– Итак, полковник, не слышу ответа, – напомнил Зворыкин.
– Я ни в чём не виноват! Никто меня не вербовал! Я служил отечеству, не прячась за чужими спинами! У меня шесть наград…
Ладонь Зворыкина звонко треснула по столешнице.
Михеев вздрогнул, сбился, замолчал. Лицо его покраснело, на лбу выступили крупные капли пота.
– Пароксзим гиперподавления! – быстро произнёс Вьюгин. – Я предупреждал, ему встроили «самоликвид».
– Молчать, полковник! – прошипел Войнович, поднося ко рту браслет мобильного айкома. – Васин!
С Михеевым между тем продолжалась метаморфоза.
Он стал синеть, задыхаться, взялся рукой за горло, пошатнулся.
– Ч-чёрт! – привстал Зворыкин. – Сделайте что-нибудь!
– Сейчас, – сказал Войнович.
В кабинет вбежали двое мужчин в белых халатах, блондин и небритый брюнет. Блондин разворачивал на ходу чёрный чемоданчик, вытаскивая из него чашки на присосках, провода и блестящие сеточки. Брюнет с ходу воткнул в шею Михеева пневмошприц.
Пшикнуло.
Полковник охнул и осел на пол, закатывая глаза.
– Помогите, – попросил блондин.
Войнович и Вьюгин подскочили к упавшему, перевернули его на спину, брюнет расстегнул у него рубашку, прицепил на грудь чашки с присосками и сеточки, достал два чёрных рупора величиной с ладонь, с ручками, приставил к груди.
– Разряд!
Рупоры окутались сеточкой синих искр, раздался треск.
Тело Михеева свела судорога.
Брюнет сделал ему ещё один укол в шею, надел наушники, приложил к груди полковника сеточку с проводом.
– Ещё? – спросил блондин.
– Голова.
Блондин пристроил овалы рупоров к вискам Михеева.
– Не убейте, – проворчал Войнович.
Пальцы блондина пробежали по клавиатуре прибора.
Овалы покрылись «шубой» голубых искр, но уже значительно слабее, чем в первый раз.
Треск разряда был еле слышен.
Голова Михеева дёрнулась, глаза открылись, почти полностью заполненные белками.
– Норма, – сказал первый, снимая наушники. – Полная блокада.
– Забирайте.
В кабинет вбежали ещё двое парней в белых халатах, вкатили тележку, уложили Михеева и увезли.
– Куда вы его? – остановил Зворыкин уходящего последним блондина.
Тот посмотрел на Войновича.
– Пока в реанимакамеру, – сказал заместитель начальника Управления «Т», делая понятный жест – вали, мол. – Будем выводить из комы. Программу «эсэл» мы стёрли, выдержал бы гипоталамус.
– Хорошо, – кивнул Зворыкин.
Все вышли.
– Возьми своих «слухачей», проверь медцентр, – сказал Войнович. – На всякий случай. Потом просканируйте этого парня.
Вьюгин кивнул, повернулся к Зворыкину:
– Разрешите идти, товарищ генерал?
– Иди.
Начальник Центра изучения психофизических феноменов удалился вслед за бригадой медиков.
– Что с ним? – спросил Зворыкин, занимая своё место; он имел в виду Михеева.
– Сработала команда самоликвидации, – ответил Войнович. – Нынче всем забугорным агентам встраивают такие программы на случай провала. Попробуем нейтрализовать.
– Ты хотел мне рассказать, на кого он работает.
– Боюсь, ты не поверишь.
Зворыкин усмехнулся, помял лицо ладонью.
– Ты мне мозги не компостируй, Профессор. С одной стороны, я вообще разучился верить кому бы то ни было, с другой, готов поверить в самую разнузданную галиматью. Особенно после того, как мы получили тело Фурсенюка.
Он имел в виду вскрытие тела бывшего министра образования и науки, доставленного в лабораторию ФСБ.
– Тогда готовься услышать такую галиматью.
Войнович вытащил из нагрудного карманчика ещё одну флешку и протянул генералу.
3
4
– Собственно, вами будут заниматься другие службы, – сказал Зворыкин ровным голосом. – У меня к вам всего два вопроса: когда вас завербовали и кто?
– У вас есть доказательства?
– Уже только один этот вопрос – доказательство, – проворчал Вьюгин.
– Есть, – сказал Зворыкин, переключая что-то на клавиатуре. – Смотрите.
На стене кабинета вспыхнул световой квадрат, превратился в экран. По нему поползли строки текста.
Михеев впился в них глазами.
Когда текст сменили фотографии, сделанные контрразведчиками «Триэн», он побледнел. На последних фотографиях полковник был запечатлён вместе с министром образования и науки Фурсенюком и его заместителем Метельским.
– Это… подстава…
Зворыкин усмехнулся:
– Водички дать?
– Кто вам дал эти материалы?
– Я, – сказал Вьюгин, с интересом наблюдая за Михеевым.
– Ты не мог этого знать…
– Я – нет, но есть другие люди, они тебя просканировали. Жаль, что мы вычислили тебя позже, сука, чем следовало.
– Спокойнее, Афанасий Дмитриевич, – сдвинул брови Войнович.
– Итак, полковник, не слышу ответа, – напомнил Зворыкин.
– Я ни в чём не виноват! Никто меня не вербовал! Я служил отечеству, не прячась за чужими спинами! У меня шесть наград…
Ладонь Зворыкина звонко треснула по столешнице.
Михеев вздрогнул, сбился, замолчал. Лицо его покраснело, на лбу выступили крупные капли пота.
– Пароксзим гиперподавления! – быстро произнёс Вьюгин. – Я предупреждал, ему встроили «самоликвид».
– Молчать, полковник! – прошипел Войнович, поднося ко рту браслет мобильного айкома. – Васин!
С Михеевым между тем продолжалась метаморфоза.
Он стал синеть, задыхаться, взялся рукой за горло, пошатнулся.
– Ч-чёрт! – привстал Зворыкин. – Сделайте что-нибудь!
– Сейчас, – сказал Войнович.
В кабинет вбежали двое мужчин в белых халатах, блондин и небритый брюнет. Блондин разворачивал на ходу чёрный чемоданчик, вытаскивая из него чашки на присосках, провода и блестящие сеточки. Брюнет с ходу воткнул в шею Михеева пневмошприц.
Пшикнуло.
Полковник охнул и осел на пол, закатывая глаза.
– Помогите, – попросил блондин.
Войнович и Вьюгин подскочили к упавшему, перевернули его на спину, брюнет расстегнул у него рубашку, прицепил на грудь чашки с присосками и сеточки, достал два чёрных рупора величиной с ладонь, с ручками, приставил к груди.
– Разряд!
Рупоры окутались сеточкой синих искр, раздался треск.
Тело Михеева свела судорога.
Брюнет сделал ему ещё один укол в шею, надел наушники, приложил к груди полковника сеточку с проводом.
– Ещё? – спросил блондин.
– Голова.
Блондин пристроил овалы рупоров к вискам Михеева.
– Не убейте, – проворчал Войнович.
Пальцы блондина пробежали по клавиатуре прибора.
Овалы покрылись «шубой» голубых искр, но уже значительно слабее, чем в первый раз.
Треск разряда был еле слышен.
Голова Михеева дёрнулась, глаза открылись, почти полностью заполненные белками.
– Норма, – сказал первый, снимая наушники. – Полная блокада.
– Забирайте.
В кабинет вбежали ещё двое парней в белых халатах, вкатили тележку, уложили Михеева и увезли.
– Куда вы его? – остановил Зворыкин уходящего последним блондина.
Тот посмотрел на Войновича.
– Пока в реанимакамеру, – сказал заместитель начальника Управления «Т», делая понятный жест – вали, мол. – Будем выводить из комы. Программу «эсэл» мы стёрли, выдержал бы гипоталамус.
– Хорошо, – кивнул Зворыкин.
Все вышли.
– Возьми своих «слухачей», проверь медцентр, – сказал Войнович. – На всякий случай. Потом просканируйте этого парня.
Вьюгин кивнул, повернулся к Зворыкину:
– Разрешите идти, товарищ генерал?
– Иди.
Начальник Центра изучения психофизических феноменов удалился вслед за бригадой медиков.
– Что с ним? – спросил Зворыкин, занимая своё место; он имел в виду Михеева.
– Сработала команда самоликвидации, – ответил Войнович. – Нынче всем забугорным агентам встраивают такие программы на случай провала. Попробуем нейтрализовать.
– Ты хотел мне рассказать, на кого он работает.
– Боюсь, ты не поверишь.
Зворыкин усмехнулся, помял лицо ладонью.
– Ты мне мозги не компостируй, Профессор. С одной стороны, я вообще разучился верить кому бы то ни было, с другой, готов поверить в самую разнузданную галиматью. Особенно после того, как мы получили тело Фурсенюка.
Он имел в виду вскрытие тела бывшего министра образования и науки, доставленного в лабораторию ФСБ.
– Тогда готовься услышать такую галиматью.
Войнович вытащил из нагрудного карманчика ещё одну флешку и протянул генералу.
3
Шехерезада оказалась отличной женой. Несмотря на занятость – она продолжала работать у Малахова секретаршей, – ей хватало времени и на то, чтобы приготовить Афанасию завтрак, обед и ужин, и сходить с ним в театр или в кино, и сделать рейд по продуктовым магазинам, и с нетерпением ждать его с работы, если он возвращался домой поздно.
Уже в который раз Афанасий просыпался по утрам – даже не с мыслью – с ощущением: насколько же ему повезло с этой женщиной, красивой, умной, терпеливой и любящей! Иногда закрадывались сомнения, не преувеличивает ли он? Нет, не преувеличивает! – решительно пресёк сомнения внутренний собеседник. Тогда, может быть, такое везение – к будущей беде? – робко пытался он рассуждать о причинах своего счастья. Настроение портилось на некоторое время, однако он справлялся с этим негативом, успешно отгоняя «неправильные» предчувствия, и, просыпаясь рядом с Шехерезадой (Шехой, как называл её отец), настраивал себя на то, что всё у них будет хорошо.
Пока помогало.
Пятого сентября, после того как он попытался с экстрасенсами группы «быстрого пси-реагирования» просканировать мыслесферу полковника Михеева, его вызвал к себе Малахов.
На встречу с координатором «Триэн» Вьюгин поехал с женой, благо им было по пути.
– Не забудь, сегодня вечером идём к Толевичам, – сказала Шехерезада, когда они вышли из машины.
– Помню, день рождения как-никак, – улыбнулся Афанасий. – Ты покупаешь торт и конфеты, я шампань и коньяк.
– Я куплю всё сама.
– Ты моя прелесть. – Он потянулся к ней.
– Ведите себя прилично, полковник, – сухо сказала Шехерезада, отстраняясь. – Вы не дома.
Афанасий засмеялся, спрятал руки за спину и пропустил жену вперёд. Они поднялись на крылечко, открыли дверь офиса АНЭР – российской Ассоциации экстрасенсов, которую возглавлял координатор «Триэн» Олег Харитонович Малахов.
Охраны офис Ассоциации как бы не имел вовсе, не было даже сторожа на входе. Но Афанасий знал, насколько ложно это впечатление, и зашёл в кабинет директора АНЭР как к себе домой, оставив Шехерезаду в приёмной.
К своему удивлению, он застал в кабинете целую компанию. Вокруг стола сидели четверо гостей, не считая самого хозяина: координатор-стратег Тамерлан, отец Шехерезады, Играев, доктор медицинских наук, Грибов, начальник контрразведки, и неизвестная Афанасию женщина средних лет, с лицом учительницы математики. На ней был строгий тёмно-серый костюм, длинная юбка до щиколоток, чёрные туфельки. Шею прикрывал полупрозрачный шарфик. Волосы у неё были собраны в пучок на затылке, в них сверкали серебряные пряди, но она, судя по всему, и не стремилась их скрыть.
– Подсаживайся, Афанасий Дмитриевич, – сказал Малахов добросердечно. – Мы тут уже час заседаем, решили тебя подключить. Захарию Салахетдиновича, Геннадия Евгеньевича и Василия Тимофеевича ты уже знаешь, а это Софья Денисовна. В её ведении зарубежные связи.
Афанасий коротко поклонился, сел напротив женщины, смущённый её оценивающим умным взглядом.
– Повторим кое-какие детали, – продолжил Малахов. – С Михеевым всё ясно, жить будет и, возможно, даст показания. А вот тело Фурсенюка направили в Томскую лабораторию напрасно.
– Принимал решение не я, – сказал Афанасий.
– Знаю, Георгий Евсеевич поторопился, теперь в вашем ведомстве начнётся внеземная лихорадка. Если, конечно, агентура АПГ не выкрадет тело.
– Не дадим, – тихо сказал Грибов, небольшого роста, белобрысый, незаметный, как и все представители его профессии.
– Это уже не имеет значения, биологи «конторы» небось уже с ума посходили, рассмотрев тело рептилоида. – Олег Харитонович глянул на Вьюгина: – Так, полковник?
– Не знаю, – нехотя сказал Афанасий. – Но слухи по коридорам поползли.
– Пусть ползут, – заговорил Играев, толстенький, лысый, улыбчивый, чисто детский доктор с виду. Хотя на самом деле Афанасий знал его как «зубра» психолингвистики и гипноза.
– Общественность воспринимает это как фантазии романистов, – добавил Грибов. – Действительно пора всем знать правду, кто нами управляет.
– Не нами, – поправил его Играев.
– Я имею в виду цивилизацию в целом.
Психолингвист улыбнулся.
– Как говорил кто-то с экрана, в шутку, разумеется: будущее нашей страны принадлежит детям, и мы даже знаем фамилии этих детей.
– По-английски это звучит резче, – заметил Малахов.
– К счастью, мы не говорим на английском. Английский язык вообще есть нечто нетрадиционное, аморфное, ущербное, язык – бастард. Британию во все времена не насиловали только ленивые. Этим занимались и скандинавы-викинги, и германские племена, голландский Вильгельм Оранский, нормандский Кромвель, испанцы, поляки, римляне, византийцы. Оттого и больше трети английского языка – чужеродная иноформная примесь, а сам он жалок, как калека.
– Тем не менее на нём болтает почти вся Америка и значительная часть Европы, не считая бывших островных колоний британцев, – заметил рассеянно Тамерлан.
– Что говорит лишь об исключительной агрессивности его носителей, – отрезал Играев. – Какую вещь способен породить англичанин или американец? Комиксы, боевики, триллеры, поп, рок, панк, всё то, что выражается рефлексией убийства и разрушения. Разве не так? Во всех традициях, даже самых иезуитских и скотоводческих, кровь связывалась и даже отождествлялась с Духом, являлась вместилищем Души. Лить кровь божьего дитя – человека и даже простой божьей твари – это выпускать Дух, это уход в Ничто. Средний американец благодаря Поводырям уже живой труп, но эта зараза американская, а точнее атлантическая, пандемией охватывает весь мир. И к нам подбирается.
Софья Денисовна с любопытством посмотрела на раскрасневшегося Играева.
– Что это на вас нашло, Геннадий Евгеньевич? Такое впечатление, что американцы отдавили вам мозоль. Или вы готовите речь для общественной палаты Думы?
Играев смущённо улыбнулся:
– Извините, наболело. Лечил тут одного из наших разведчиков, он понарассказывал страшные вещи.
– Ну, про российскую действительность тоже можно рассказать много чудовищного, а лучше почитать статистику, – проворчал Тамерлан, поглядывая на зятя.
Афанасий с ним встречался редко, однако не потому, что побаивался, а в силу обстоятельств: Захария Салахетдинович практически всегда был занят делами.
– Читал я статистику, – вздохнул Играев.
– Что касается языка, – добавила Софья Денисовна, – то хотя бы в этом плане мы переигрываем британцев и американцев, потому что наш язык намного богаче, вариативнее и гибче.
– Пока. Если пройдут предложения, направленные на «улучшение» языка, мы скатимся на их уровень.
– Ты имеешь в виду отказ от букв «й» и «ё»?
– Уже появляются призывы убрать твёрдый знак.
– Это было при прошлом министре образования, – уточнил Малахов.
– Неизвестно, кто станет его преемником.
– Скорее всего зам, Метельский. Пока он и.о.
Грибов едва слышно рассмеялся.
Присутствующие посмотрели на него.
– Прошу прощения, – согнал он улыбку с губ. – Вспомнил анекдот про американский суперкомпьютер, вышедший из строя при попытке перевести русский диалог:
– Ты будешь отмечать старый Новый год?
– Да нет, наверное.
Играев и Софья Денисовна хмыкнули совершенно идентично: анекдот был старый.
– Мы отвлеклись, – встрепенулся Малахов, глянул на Афанасия: – Полковник, тебе предстоит поездка в Казахстан. Одобрение Георгия Евсеевича получено.
– Слушаю, – подобрался Вьюгин.
– Телевизор смотришь?
– В Казахстане назревает «оранжевая революция».
– Точнее, «революция свиста», в отличие от «цветочных» и «цветных».
– Первая случилась, кажется, в Украине?
– Если полистать историю, то первая «цветная» революция была инициирована ещё в тысяча семисотом году до нашей эры. Но это к слову. Трон клана Назарбаевых зашатался после его ухода, на место Нурсултана претендует клан Ессеевых, глава которого является, по нашим данным, марионеткой казахского Поводыря. Они нашли способ выражения недовольства народных масс…
– Свист!
– Да, все решения правительства, Сената и Мажилиса освистываются, никому не дают возможности выступить. Но это фон, созданный для смены курса на интеграцию с Европой, а не с Россией. У тебя будет конкретное задание – вычислить предполагаемое место теракта и главных исполнителей.
Афанасий скептически покачал головой:
– Откуда известно, что готовится теракт?
– Известно, – усмехнулся Грибов.
– А-а… ясно. Когда?
– Восьмого сентября противник Ессеева Руссултан Кершанбаев, внук бывшего президента, будет выступать в Алма-Ате и Астане перед народом, и его попытаются убрать.
– Понял.
– Надо упредить.
– Сделаем. Когда выезжать?
– Согласуешь с начальством, но лучше всего завтра. Утром в Алма-Ату вылетает борт МЧС.
– Разрешите выполнять?
– Будь осторожен, сынок, – проговорил Тамерлан неожиданно. – Казахстан не Россия, изучи специфику, чтобы не проколоться на незнании местных обычаев. Дополнительную информацию получишь через Пронина.
– Непременно, – пообещал Афанасий, коротко кивнул и вышел.
Отец Шехерезады редко давал советы зятю, обладая замкнутым характером, но он имел право называть его сынком или дружком, как уже бывало.
– Что так быстро? – полюбопытствовала Шехерезада, перебиравшая на столе какие-то бумаги.
Афанасий воровато оглянулся на дверь кабинета, подбежал к жене, поцеловал в губы и тут же отстранился, пряча руки за спину.
– Увы, уважаемая сударыня, вынужден откланяться.
– Ты… сумасшедший! – выдохнула Шехерезада, в то время как глаза девушки буквально просияли.
– Что взять с грубияна-полковника? – пожал он плечами, делая «дурацкое» лицо. – Кстати, завтра я улетаю.
– Куда? – огорчилась она.
– Это секрет государственной важности. В Алма-Ату, если уж говорить прямо.
– Надолго?
– Примерно на неделю. Будешь ждать?
– Дурачок! – надула губки Шехерезада.
Он засмеялся, помахал ей рукой, с лёгким сердцем направляясь к выходу.
– Вечером заеду, в шесть, готовься.
Афанасий вышел.
Девушка закрыла глаза, улыбаясь сама себе, чувствуя себя счастливой, но селектор издал звон, и она очнулась.
– Слушаю, Олег Харитонович.
– Шехонька, сделай нам три чая и два кофе со сливками.
Она засуетилась возле кофеавтомата, быстро приготовила кофе и чай, нагрузила поднос-тележку и вкатила в кабинет.
– Благодарствую, – с удовлетворением взял в руки чашку Играев. – Во рту пересохло.
Остальные разобрали оставшиеся чашки, взялись за орехи и печенье.
– Теперь о главном, – сказал Малахов, отпивая глоток чая. – Вася, что у тебя?
– За Волковым скоро начнётся охота, – сказал Грибов. – Его надо поберечь.
– И так было понятно, что нашего экзора надо беречь, – ворчливо сказал Играев. – У него колоссальный потенциал! Я с ним работал, это феномен, хотя сам ещё не ощущает своей силы.
– Откуда сведения? – спросил Тамерлан. – Про охоту?
Грибов посмотрел на Софью Денисовну.
– В Англии активизировался некто Дэвид Глюкк, – сказала женщина, – лидер партии «Демократические защитники меньшинств», призывает к походу на восток. Его очень беспокоят наши сибирские просторы.
– Что же это они всяких Глюкков так беспокоят? – усмехнулся Малахов. – Эта огромная, великая и священная территория дана нашему народу-земледельцу, хранителю северных традиций, для защиты и охраны последней линии обороны Севера. Недаром ещё Серафим Саровский говорил: «Русь – она есть подножие престола Господня!» Извини, Софья, что перебил.
– Мы знаем, что главный Поводырь земной группировки АПГ ушёл с должности после бегства с теплохода «Метрополия» на Байкале, его место должен занять другой ставленник Ассоциации, и по всем оценкам Глюкк и есть новый Владыка. В его окружении вдруг заговорили об экстрасенсах, представляющих угрозу человечеству, и что один из русских экстрасенсов наиболее опасен. Выводы сделайте сами.
– Речь идёт о Волкове.
– Он под защитой особой группы, – сказал Малахов. – Но будем иметь в виду.
– Что собой представляет господин Глюкк? – поинтересовался Играев.
– По официальным данным, родился в Бакингемпшире в семье банкира. Мать – голландка, отец – наполовину русский. Прадедом Дэвида был известный русский юрист конца девятнадцатого века, обер-прокурор Первого департамента Правительствующего Сената Паисий Колецкий.
– Любопытно.
– Это даёт ему право посещать Россию как родину предков. Точнее, может объяснить его интерес к России.
– Он бывал здесь?
– Дважды в Санкт-Петербурге, дважды в Екатеринбурге.
– С Калкамановым он не был связан? – хмыкнул Играев.
– Встречался не единожды.
– Тогда он вполне может стать его преемником.
Тамерлан и Малахов переглянулись.
– Мы анализируем такую возможность. Он получил диплом Кембриджа – изучал археологию и социальную антропологию.
– Профессиональный интерес, надо полагать? – фыркнул психолингвист. – Если он рептилоид, выбор научной области не случаен.
– Возможно, до поступления в университет он ещё не являлся агентом АПГ, и все устремления и цели ставил настоящий Глюкк. Кстати, он с удовольствием играл в студенческом театре, занимался спортом – был капитаном теннисной команды.
– Сплошные таланты, – иронически скривил губы Играев.
– После Кембриджа он продолжил обучение в Миннесоте и в Европейском колледже в Брюгге. Маниакально любит плавание, хотя никто никогда не видел его в бассейне или на море.
– Почему маниакально?
– Не пропускает ни одного соревнования по плаванию, ездит на все чемпионаты Европы и мира.
– Ещё одно косвенное доказательство того, что он рептилоид. Хотя главную опасность для цивилизации представляют не маньяки, размножающиеся в потребительском обществе как черви в гниющем мясе, а элита, подводящая под этот процесс идеологическую платформу. Кстати, господин Глюкк и входит в элиту.
– Разумеется.
– Он женат?
– С будущей женой познакомился в Брюгге – с испанкой Дюрани, но потом развёлся. Женщинами не увлекается. Пробовал себя в журналистике, служил в Еврокомиссии, курировал программы помощи республикам Средней Азии, бывал в Киргизии, в Туркменистане, в Украине. Представляете связи?
В кабинете стало тихо.
– Это он! – после паузы уверенно проговорила Софья Денисовна. – Слишком много специфических выездов за границу, да ещё в те страны, где случались «оранжевые» и прочие революции. За ним нужно установить наблюдение.
– Для этого мы и готовим спецгруппу в Британию, – сказал Тамерлан. – А кандидатура на пост главного Поводыря действительно хорошая. Хотя надо бы и к другим присмотреться.
– Мы присматриваемся, – кивнула Софья Денисовна. – В поле изучения все властные структуры всех государств без исключения. Уже составлен список, в котором более двух сотен определённой направленности людей, проводящих исключительно вредную политику. В скором времени наш департамент даст им оценку.
– Работа с ними – только часть наших замыслов, – сказал Малахов. – Не менее важные задачи предстоит решить не только за рубежом, как в случае защиты телеканала «Викиликс», удачно зарекомендовавшего себя как часть антирептилоидной системы, но и дома. Во-первых, это Байкал. Обязательно надо довести исследование найденного на дне артефакта до конца. Затем – Луна. С помощью нашего модуля «Русь» можно попытаться изучить место гибели китайского лунника. Ясно, что тайконавты наткнулись на базу АПГ, иначе Поводыри не всполошились бы до такой степени, что даже попытались сбить «Русь». Неплохо было бы найти доказательства их присутствия на Луне. Ну и, наконец, Рома Волков. Он – пока наша единственная надежда на победу в грядущей войне с нелюдями.
– Только через него мы и сможем выйти на центр Ассоциации, – кивнул Тамерлан. – И попытаться снять с шеи человечества ярмо внешнего управления.
– Ну, до этого ещё далеко, – нахмурился Малахов. – Хотя планы строить нужно. Никогда не следует забывать наш девиз: никого над нами!
– Людьми, – закончила Софья Денисовна.
– Волкова же надо беречь как зеницу ока!
– Кто его охраняет сейчас? – спросил Играев.
– Первичная Ё-команда.
– Конкретно?
– Зачем это тебе? – удивился Грибов.
– Хотелось бы посмотреть на парней.
– Группа Кира Серебренникова.
– Кира я знаю, хороший спец. Надеюсь, и остальные подобраны со знанием дела?
– Я отвечаю, – сказал Грибов.
– Они должны быть научены защищаться от биоэнергетического нападения. Поводыри сами мощные пси-операторы, но у них кроме этого есть ещё излучатели, те же «колуны» и «глушаки».
– Зато у нас появились «зеркальные антисглазники», – напомнил Малахов. – Ты же сам принимал участие в их тестировании.
– Они пока не надёжны.
– Вот и помоги довести до ума. Будь спокоен, примем все необходимые меры. Благодарю, друзья, встретимся у Первого послезавтра. Здесь больше собираться не будем, за АНЭР ведётся наблюдение, контрразведка АПГ после провала на Байкале возбудилась до крайности.
– Я тебя провожу, – предложил Тамерлан, беря Софью Денисовну под локоток.
– Спасибо, – улыбнулась она. – Я еду обедать. Не хочешь со мной?
– Не откажусь.
– Вася, останься, – сказал Олег Харитонович.
Грибов снова сел за стол.
Тамерлан и Софья Денисовна вышли, вслед за ними Играев.
Малахов посмотрел на главу контрразведки.
– Вася, не нравится мне суетливость Евгеньевича. Он никогда раньше особо не интересовался охраной Волкова.
– Понял.
– Узнай, не случилось ли чего у него или в семье.
– Хорошо, Олег Харитонович.
– Но за Ромой Волковым пригляди.
Грибов кивнул и буквально испарился из кабинета. Он тоже был мощным пси-оператором, мог «отводить глаза», а главное – видеть намерения человека до того, как тот решится их реализовать. Потому в «Триэн» он и занимал пост начальника контрразведки, хотя до этого никогда такими делами не занимался. До прихода сюда он тихо-мирно учил детей глубинному спокойствию.
Уже в который раз Афанасий просыпался по утрам – даже не с мыслью – с ощущением: насколько же ему повезло с этой женщиной, красивой, умной, терпеливой и любящей! Иногда закрадывались сомнения, не преувеличивает ли он? Нет, не преувеличивает! – решительно пресёк сомнения внутренний собеседник. Тогда, может быть, такое везение – к будущей беде? – робко пытался он рассуждать о причинах своего счастья. Настроение портилось на некоторое время, однако он справлялся с этим негативом, успешно отгоняя «неправильные» предчувствия, и, просыпаясь рядом с Шехерезадой (Шехой, как называл её отец), настраивал себя на то, что всё у них будет хорошо.
Пока помогало.
Пятого сентября, после того как он попытался с экстрасенсами группы «быстрого пси-реагирования» просканировать мыслесферу полковника Михеева, его вызвал к себе Малахов.
На встречу с координатором «Триэн» Вьюгин поехал с женой, благо им было по пути.
– Не забудь, сегодня вечером идём к Толевичам, – сказала Шехерезада, когда они вышли из машины.
– Помню, день рождения как-никак, – улыбнулся Афанасий. – Ты покупаешь торт и конфеты, я шампань и коньяк.
– Я куплю всё сама.
– Ты моя прелесть. – Он потянулся к ней.
– Ведите себя прилично, полковник, – сухо сказала Шехерезада, отстраняясь. – Вы не дома.
Афанасий засмеялся, спрятал руки за спину и пропустил жену вперёд. Они поднялись на крылечко, открыли дверь офиса АНЭР – российской Ассоциации экстрасенсов, которую возглавлял координатор «Триэн» Олег Харитонович Малахов.
Охраны офис Ассоциации как бы не имел вовсе, не было даже сторожа на входе. Но Афанасий знал, насколько ложно это впечатление, и зашёл в кабинет директора АНЭР как к себе домой, оставив Шехерезаду в приёмной.
К своему удивлению, он застал в кабинете целую компанию. Вокруг стола сидели четверо гостей, не считая самого хозяина: координатор-стратег Тамерлан, отец Шехерезады, Играев, доктор медицинских наук, Грибов, начальник контрразведки, и неизвестная Афанасию женщина средних лет, с лицом учительницы математики. На ней был строгий тёмно-серый костюм, длинная юбка до щиколоток, чёрные туфельки. Шею прикрывал полупрозрачный шарфик. Волосы у неё были собраны в пучок на затылке, в них сверкали серебряные пряди, но она, судя по всему, и не стремилась их скрыть.
– Подсаживайся, Афанасий Дмитриевич, – сказал Малахов добросердечно. – Мы тут уже час заседаем, решили тебя подключить. Захарию Салахетдиновича, Геннадия Евгеньевича и Василия Тимофеевича ты уже знаешь, а это Софья Денисовна. В её ведении зарубежные связи.
Афанасий коротко поклонился, сел напротив женщины, смущённый её оценивающим умным взглядом.
– Повторим кое-какие детали, – продолжил Малахов. – С Михеевым всё ясно, жить будет и, возможно, даст показания. А вот тело Фурсенюка направили в Томскую лабораторию напрасно.
– Принимал решение не я, – сказал Афанасий.
– Знаю, Георгий Евсеевич поторопился, теперь в вашем ведомстве начнётся внеземная лихорадка. Если, конечно, агентура АПГ не выкрадет тело.
– Не дадим, – тихо сказал Грибов, небольшого роста, белобрысый, незаметный, как и все представители его профессии.
– Это уже не имеет значения, биологи «конторы» небось уже с ума посходили, рассмотрев тело рептилоида. – Олег Харитонович глянул на Вьюгина: – Так, полковник?
– Не знаю, – нехотя сказал Афанасий. – Но слухи по коридорам поползли.
– Пусть ползут, – заговорил Играев, толстенький, лысый, улыбчивый, чисто детский доктор с виду. Хотя на самом деле Афанасий знал его как «зубра» психолингвистики и гипноза.
– Общественность воспринимает это как фантазии романистов, – добавил Грибов. – Действительно пора всем знать правду, кто нами управляет.
– Не нами, – поправил его Играев.
– Я имею в виду цивилизацию в целом.
Психолингвист улыбнулся.
– Как говорил кто-то с экрана, в шутку, разумеется: будущее нашей страны принадлежит детям, и мы даже знаем фамилии этих детей.
– По-английски это звучит резче, – заметил Малахов.
– К счастью, мы не говорим на английском. Английский язык вообще есть нечто нетрадиционное, аморфное, ущербное, язык – бастард. Британию во все времена не насиловали только ленивые. Этим занимались и скандинавы-викинги, и германские племена, голландский Вильгельм Оранский, нормандский Кромвель, испанцы, поляки, римляне, византийцы. Оттого и больше трети английского языка – чужеродная иноформная примесь, а сам он жалок, как калека.
– Тем не менее на нём болтает почти вся Америка и значительная часть Европы, не считая бывших островных колоний британцев, – заметил рассеянно Тамерлан.
– Что говорит лишь об исключительной агрессивности его носителей, – отрезал Играев. – Какую вещь способен породить англичанин или американец? Комиксы, боевики, триллеры, поп, рок, панк, всё то, что выражается рефлексией убийства и разрушения. Разве не так? Во всех традициях, даже самых иезуитских и скотоводческих, кровь связывалась и даже отождествлялась с Духом, являлась вместилищем Души. Лить кровь божьего дитя – человека и даже простой божьей твари – это выпускать Дух, это уход в Ничто. Средний американец благодаря Поводырям уже живой труп, но эта зараза американская, а точнее атлантическая, пандемией охватывает весь мир. И к нам подбирается.
Софья Денисовна с любопытством посмотрела на раскрасневшегося Играева.
– Что это на вас нашло, Геннадий Евгеньевич? Такое впечатление, что американцы отдавили вам мозоль. Или вы готовите речь для общественной палаты Думы?
Играев смущённо улыбнулся:
– Извините, наболело. Лечил тут одного из наших разведчиков, он понарассказывал страшные вещи.
– Ну, про российскую действительность тоже можно рассказать много чудовищного, а лучше почитать статистику, – проворчал Тамерлан, поглядывая на зятя.
Афанасий с ним встречался редко, однако не потому, что побаивался, а в силу обстоятельств: Захария Салахетдинович практически всегда был занят делами.
– Читал я статистику, – вздохнул Играев.
– Что касается языка, – добавила Софья Денисовна, – то хотя бы в этом плане мы переигрываем британцев и американцев, потому что наш язык намного богаче, вариативнее и гибче.
– Пока. Если пройдут предложения, направленные на «улучшение» языка, мы скатимся на их уровень.
– Ты имеешь в виду отказ от букв «й» и «ё»?
– Уже появляются призывы убрать твёрдый знак.
– Это было при прошлом министре образования, – уточнил Малахов.
– Неизвестно, кто станет его преемником.
– Скорее всего зам, Метельский. Пока он и.о.
Грибов едва слышно рассмеялся.
Присутствующие посмотрели на него.
– Прошу прощения, – согнал он улыбку с губ. – Вспомнил анекдот про американский суперкомпьютер, вышедший из строя при попытке перевести русский диалог:
– Ты будешь отмечать старый Новый год?
– Да нет, наверное.
Играев и Софья Денисовна хмыкнули совершенно идентично: анекдот был старый.
– Мы отвлеклись, – встрепенулся Малахов, глянул на Афанасия: – Полковник, тебе предстоит поездка в Казахстан. Одобрение Георгия Евсеевича получено.
– Слушаю, – подобрался Вьюгин.
– Телевизор смотришь?
– В Казахстане назревает «оранжевая революция».
– Точнее, «революция свиста», в отличие от «цветочных» и «цветных».
– Первая случилась, кажется, в Украине?
– Если полистать историю, то первая «цветная» революция была инициирована ещё в тысяча семисотом году до нашей эры. Но это к слову. Трон клана Назарбаевых зашатался после его ухода, на место Нурсултана претендует клан Ессеевых, глава которого является, по нашим данным, марионеткой казахского Поводыря. Они нашли способ выражения недовольства народных масс…
– Свист!
– Да, все решения правительства, Сената и Мажилиса освистываются, никому не дают возможности выступить. Но это фон, созданный для смены курса на интеграцию с Европой, а не с Россией. У тебя будет конкретное задание – вычислить предполагаемое место теракта и главных исполнителей.
Афанасий скептически покачал головой:
– Откуда известно, что готовится теракт?
– Известно, – усмехнулся Грибов.
– А-а… ясно. Когда?
– Восьмого сентября противник Ессеева Руссултан Кершанбаев, внук бывшего президента, будет выступать в Алма-Ате и Астане перед народом, и его попытаются убрать.
– Понял.
– Надо упредить.
– Сделаем. Когда выезжать?
– Согласуешь с начальством, но лучше всего завтра. Утром в Алма-Ату вылетает борт МЧС.
– Разрешите выполнять?
– Будь осторожен, сынок, – проговорил Тамерлан неожиданно. – Казахстан не Россия, изучи специфику, чтобы не проколоться на незнании местных обычаев. Дополнительную информацию получишь через Пронина.
– Непременно, – пообещал Афанасий, коротко кивнул и вышел.
Отец Шехерезады редко давал советы зятю, обладая замкнутым характером, но он имел право называть его сынком или дружком, как уже бывало.
– Что так быстро? – полюбопытствовала Шехерезада, перебиравшая на столе какие-то бумаги.
Афанасий воровато оглянулся на дверь кабинета, подбежал к жене, поцеловал в губы и тут же отстранился, пряча руки за спину.
– Увы, уважаемая сударыня, вынужден откланяться.
– Ты… сумасшедший! – выдохнула Шехерезада, в то время как глаза девушки буквально просияли.
– Что взять с грубияна-полковника? – пожал он плечами, делая «дурацкое» лицо. – Кстати, завтра я улетаю.
– Куда? – огорчилась она.
– Это секрет государственной важности. В Алма-Ату, если уж говорить прямо.
– Надолго?
– Примерно на неделю. Будешь ждать?
– Дурачок! – надула губки Шехерезада.
Он засмеялся, помахал ей рукой, с лёгким сердцем направляясь к выходу.
– Вечером заеду, в шесть, готовься.
Афанасий вышел.
Девушка закрыла глаза, улыбаясь сама себе, чувствуя себя счастливой, но селектор издал звон, и она очнулась.
– Слушаю, Олег Харитонович.
– Шехонька, сделай нам три чая и два кофе со сливками.
Она засуетилась возле кофеавтомата, быстро приготовила кофе и чай, нагрузила поднос-тележку и вкатила в кабинет.
– Благодарствую, – с удовлетворением взял в руки чашку Играев. – Во рту пересохло.
Остальные разобрали оставшиеся чашки, взялись за орехи и печенье.
– Теперь о главном, – сказал Малахов, отпивая глоток чая. – Вася, что у тебя?
– За Волковым скоро начнётся охота, – сказал Грибов. – Его надо поберечь.
– И так было понятно, что нашего экзора надо беречь, – ворчливо сказал Играев. – У него колоссальный потенциал! Я с ним работал, это феномен, хотя сам ещё не ощущает своей силы.
– Откуда сведения? – спросил Тамерлан. – Про охоту?
Грибов посмотрел на Софью Денисовну.
– В Англии активизировался некто Дэвид Глюкк, – сказала женщина, – лидер партии «Демократические защитники меньшинств», призывает к походу на восток. Его очень беспокоят наши сибирские просторы.
– Что же это они всяких Глюкков так беспокоят? – усмехнулся Малахов. – Эта огромная, великая и священная территория дана нашему народу-земледельцу, хранителю северных традиций, для защиты и охраны последней линии обороны Севера. Недаром ещё Серафим Саровский говорил: «Русь – она есть подножие престола Господня!» Извини, Софья, что перебил.
– Мы знаем, что главный Поводырь земной группировки АПГ ушёл с должности после бегства с теплохода «Метрополия» на Байкале, его место должен занять другой ставленник Ассоциации, и по всем оценкам Глюкк и есть новый Владыка. В его окружении вдруг заговорили об экстрасенсах, представляющих угрозу человечеству, и что один из русских экстрасенсов наиболее опасен. Выводы сделайте сами.
– Речь идёт о Волкове.
– Он под защитой особой группы, – сказал Малахов. – Но будем иметь в виду.
– Что собой представляет господин Глюкк? – поинтересовался Играев.
– По официальным данным, родился в Бакингемпшире в семье банкира. Мать – голландка, отец – наполовину русский. Прадедом Дэвида был известный русский юрист конца девятнадцатого века, обер-прокурор Первого департамента Правительствующего Сената Паисий Колецкий.
– Любопытно.
– Это даёт ему право посещать Россию как родину предков. Точнее, может объяснить его интерес к России.
– Он бывал здесь?
– Дважды в Санкт-Петербурге, дважды в Екатеринбурге.
– С Калкамановым он не был связан? – хмыкнул Играев.
– Встречался не единожды.
– Тогда он вполне может стать его преемником.
Тамерлан и Малахов переглянулись.
– Мы анализируем такую возможность. Он получил диплом Кембриджа – изучал археологию и социальную антропологию.
– Профессиональный интерес, надо полагать? – фыркнул психолингвист. – Если он рептилоид, выбор научной области не случаен.
– Возможно, до поступления в университет он ещё не являлся агентом АПГ, и все устремления и цели ставил настоящий Глюкк. Кстати, он с удовольствием играл в студенческом театре, занимался спортом – был капитаном теннисной команды.
– Сплошные таланты, – иронически скривил губы Играев.
– После Кембриджа он продолжил обучение в Миннесоте и в Европейском колледже в Брюгге. Маниакально любит плавание, хотя никто никогда не видел его в бассейне или на море.
– Почему маниакально?
– Не пропускает ни одного соревнования по плаванию, ездит на все чемпионаты Европы и мира.
– Ещё одно косвенное доказательство того, что он рептилоид. Хотя главную опасность для цивилизации представляют не маньяки, размножающиеся в потребительском обществе как черви в гниющем мясе, а элита, подводящая под этот процесс идеологическую платформу. Кстати, господин Глюкк и входит в элиту.
– Разумеется.
– Он женат?
– С будущей женой познакомился в Брюгге – с испанкой Дюрани, но потом развёлся. Женщинами не увлекается. Пробовал себя в журналистике, служил в Еврокомиссии, курировал программы помощи республикам Средней Азии, бывал в Киргизии, в Туркменистане, в Украине. Представляете связи?
В кабинете стало тихо.
– Это он! – после паузы уверенно проговорила Софья Денисовна. – Слишком много специфических выездов за границу, да ещё в те страны, где случались «оранжевые» и прочие революции. За ним нужно установить наблюдение.
– Для этого мы и готовим спецгруппу в Британию, – сказал Тамерлан. – А кандидатура на пост главного Поводыря действительно хорошая. Хотя надо бы и к другим присмотреться.
– Мы присматриваемся, – кивнула Софья Денисовна. – В поле изучения все властные структуры всех государств без исключения. Уже составлен список, в котором более двух сотен определённой направленности людей, проводящих исключительно вредную политику. В скором времени наш департамент даст им оценку.
– Работа с ними – только часть наших замыслов, – сказал Малахов. – Не менее важные задачи предстоит решить не только за рубежом, как в случае защиты телеканала «Викиликс», удачно зарекомендовавшего себя как часть антирептилоидной системы, но и дома. Во-первых, это Байкал. Обязательно надо довести исследование найденного на дне артефакта до конца. Затем – Луна. С помощью нашего модуля «Русь» можно попытаться изучить место гибели китайского лунника. Ясно, что тайконавты наткнулись на базу АПГ, иначе Поводыри не всполошились бы до такой степени, что даже попытались сбить «Русь». Неплохо было бы найти доказательства их присутствия на Луне. Ну и, наконец, Рома Волков. Он – пока наша единственная надежда на победу в грядущей войне с нелюдями.
– Только через него мы и сможем выйти на центр Ассоциации, – кивнул Тамерлан. – И попытаться снять с шеи человечества ярмо внешнего управления.
– Ну, до этого ещё далеко, – нахмурился Малахов. – Хотя планы строить нужно. Никогда не следует забывать наш девиз: никого над нами!
– Людьми, – закончила Софья Денисовна.
– Волкова же надо беречь как зеницу ока!
– Кто его охраняет сейчас? – спросил Играев.
– Первичная Ё-команда.
– Конкретно?
– Зачем это тебе? – удивился Грибов.
– Хотелось бы посмотреть на парней.
– Группа Кира Серебренникова.
– Кира я знаю, хороший спец. Надеюсь, и остальные подобраны со знанием дела?
– Я отвечаю, – сказал Грибов.
– Они должны быть научены защищаться от биоэнергетического нападения. Поводыри сами мощные пси-операторы, но у них кроме этого есть ещё излучатели, те же «колуны» и «глушаки».
– Зато у нас появились «зеркальные антисглазники», – напомнил Малахов. – Ты же сам принимал участие в их тестировании.
– Они пока не надёжны.
– Вот и помоги довести до ума. Будь спокоен, примем все необходимые меры. Благодарю, друзья, встретимся у Первого послезавтра. Здесь больше собираться не будем, за АНЭР ведётся наблюдение, контрразведка АПГ после провала на Байкале возбудилась до крайности.
– Я тебя провожу, – предложил Тамерлан, беря Софью Денисовну под локоток.
– Спасибо, – улыбнулась она. – Я еду обедать. Не хочешь со мной?
– Не откажусь.
– Вася, останься, – сказал Олег Харитонович.
Грибов снова сел за стол.
Тамерлан и Софья Денисовна вышли, вслед за ними Играев.
Малахов посмотрел на главу контрразведки.
– Вася, не нравится мне суетливость Евгеньевича. Он никогда раньше особо не интересовался охраной Волкова.
– Понял.
– Узнай, не случилось ли чего у него или в семье.
– Хорошо, Олег Харитонович.
– Но за Ромой Волковым пригляди.
Грибов кивнул и буквально испарился из кабинета. Он тоже был мощным пси-оператором, мог «отводить глаза», а главное – видеть намерения человека до того, как тот решится их реализовать. Потому в «Триэн» он и занимал пост начальника контрразведки, хотя до этого никогда такими делами не занимался. До прихода сюда он тихо-мирно учил детей глубинному спокойствию.
4
Счётчик топлива показывал ноль. Стрелочка счётчика скатилась за красную чёрточку, и грузовик мог остановиться в любой момент.
Шаповалов тупо уставился на счётчик, остановил машину на обочине, перед въездом в посёлок Паньково. Он работал дальнобойщиком, гонял фуры из Бреста в Варшаву, через польскую границу и обратно, доставляя то детали для автомашин, то бакалею, то продукты, и, в общем-то, не жаловался на судьбу. Но уже второй раз после пересечения границы в Бресте вдруг оказывалось, что бензина в баках кот наплакал, а причин этого странного явления Шаповалов найти не мог. Обычно он заправлялся «под завязку» ещё в Варшаве, чтобы можно было добраться до базы без остановок. И вот снова та же беда: баки пусты! Мало того, счётчик пройденного пути показывал больше трёхсот километров, в то время как от Варшавы до границы насчитывалось всегда чуть больше ста пятидесяти.
– Пиндос тебе в нос! – в сердцах проговорил Шаповалов, абсолютно не представляя, каким образом он намотал на спидометр лишние сто пятьдесят километров.
База располагалась в двадцати километрах от Бреста, в посёлке Жабинка, но доехать до него он не смог бы на остатках бензина. Пришлось тормозить попутку, брать канистру и ехать до ближайшей заправки, после чего снова ловить грузовик и добираться до оставленной в Паньково машины.
Продолжая размышлять над возникшей проблемой, Шаповалов наконец доехал до конечного пункта назначения, поставил фуру под разгрузку на территории базы – на этот раз он вёз бакалейные товары из Польши – и получил сердитый нагоняй приёмщика Степаныча.
Оказалось, он опоздал ровно на сутки!
– Не может быть! – пробормотал ошеломлённый Шаповалов, теребя чубчик на потном лбу. – Я выехал сегодня утром…
– Сегодня уже третье сентября! – взорвался приёмщик. – А ты должен был вернуться второго! Где сутки пропадал? Опять за своё взялся?
– Что значит – за своё? – не понял Шаповалов.
– От тебя за версту перегаром несёт!
– Да не пил я! – возмутился Шаповалов. – Уже год ни капли в рот не беру, с сердцем проблемы.
– А месяц назад не то же самое говорил?
– Ничего я не… – Шаповалов осёкся.
Ровно месяц назад с ним произошла та же история, что и сегодня. Опоздал на сутки, а в баках фургона не было ни капли бензина.
– Иди отчитывайся Колян Колянычу, – продолжал Степаныч. – Объясняй, где был и что делал. Может, он и простит, а может, выгонит к чёртовой матери. Найти водилу на твоё место не проблема.
Шаповалов тупо уставился на счётчик, остановил машину на обочине, перед въездом в посёлок Паньково. Он работал дальнобойщиком, гонял фуры из Бреста в Варшаву, через польскую границу и обратно, доставляя то детали для автомашин, то бакалею, то продукты, и, в общем-то, не жаловался на судьбу. Но уже второй раз после пересечения границы в Бресте вдруг оказывалось, что бензина в баках кот наплакал, а причин этого странного явления Шаповалов найти не мог. Обычно он заправлялся «под завязку» ещё в Варшаве, чтобы можно было добраться до базы без остановок. И вот снова та же беда: баки пусты! Мало того, счётчик пройденного пути показывал больше трёхсот километров, в то время как от Варшавы до границы насчитывалось всегда чуть больше ста пятидесяти.
– Пиндос тебе в нос! – в сердцах проговорил Шаповалов, абсолютно не представляя, каким образом он намотал на спидометр лишние сто пятьдесят километров.
База располагалась в двадцати километрах от Бреста, в посёлке Жабинка, но доехать до него он не смог бы на остатках бензина. Пришлось тормозить попутку, брать канистру и ехать до ближайшей заправки, после чего снова ловить грузовик и добираться до оставленной в Паньково машины.
Продолжая размышлять над возникшей проблемой, Шаповалов наконец доехал до конечного пункта назначения, поставил фуру под разгрузку на территории базы – на этот раз он вёз бакалейные товары из Польши – и получил сердитый нагоняй приёмщика Степаныча.
Оказалось, он опоздал ровно на сутки!
– Не может быть! – пробормотал ошеломлённый Шаповалов, теребя чубчик на потном лбу. – Я выехал сегодня утром…
– Сегодня уже третье сентября! – взорвался приёмщик. – А ты должен был вернуться второго! Где сутки пропадал? Опять за своё взялся?
– Что значит – за своё? – не понял Шаповалов.
– От тебя за версту перегаром несёт!
– Да не пил я! – возмутился Шаповалов. – Уже год ни капли в рот не беру, с сердцем проблемы.
– А месяц назад не то же самое говорил?
– Ничего я не… – Шаповалов осёкся.
Ровно месяц назад с ним произошла та же история, что и сегодня. Опоздал на сутки, а в баках фургона не было ни капли бензина.
– Иди отчитывайся Колян Колянычу, – продолжал Степаныч. – Объясняй, где был и что делал. Может, он и простит, а может, выгонит к чёртовой матери. Найти водилу на твоё место не проблема.