Гончаренко Сергей. Уроки добра

   Понятно, что беспокойство сороки сразу привлекло внимание боевиков. Они, правда, не могли поверить, что Шайтан и его «фирмачи» пробрались уже так далеко, но проверить в чем там дело было необходимо.
   — Махмуд, Сивый, быстро… Да только тихо…, — распорядился Гасабкули.
   Двое боевиков бесшумно скользнули вниз к дороге, откуда доносился несмолкаемый стрекот сороки.
   — Ну, козлы, нашумели… Теперь всем — ложись! — хриплым шепотом приказал Верхов.
   — То, что сейчас придет проверка — понятно. Но если они не думают, что это мы, то их будет двое-трое. А если заподозрят — хана! С двумя-тремя я и сам справлюсь и может у нас появится небольшой выигрыш во времени, — тогда есть шанс…, — думал капитан, — в любом случае теперь мое «шоу»…
   Махмуд и Сивый крались, ориентируясь на сорочью трескотню. Это и сыграло с ними плохую шутку. Верхов, понимая, что они именно так и поступят и, учитывая направление взгляда Вара, подстерег боевиков и в два движения уничтожил обоих. Махмуд, шедший несколько сзади Сивого, вдруг почувствовал чьи-то сильные руки на своей голове и шее и это было его последним ощущением в жизни, так как Верхов мгновенно сломал ему шею. Сивый прожил лишь на две секунды больше — обернувшись на звук хрустнувших шейных позвонков Махмуда, — он просто схлопотал нож в горло. Капитан тихонько опустил обоих мертвых боевиков на землю. Наскоро обыскав их, он побыстрее вернулся к своей группе, по-прежнему лежавшей без движения.
   — За мной, тихо и максимально быстро! — снова внятно прошептал Верхов.
   Ему никто не задавал никаких вопросов. Все и так было ясно. Теперь главным было максимально быстро преодолеть оставшееся расстояние до выхода из ущелья.
   Гасабкули все чаще поглядывал туда, где скрылись из виду разведчики. Что-то они задерживаются… А сорока стрекотала все время, но голос ее доносился все глуше и глуше, по мере ее передвижения к выходу из ущелья. Внезапно Гасабкули понял, что его переигрывают. И как!… Уже не таясь, он вскочил на ноги и громко крикнул:
   — Это они! Вперед!
   В то же время со стороны БТРа донесся выстрел. Игорек разглядел движение в кустах, на вершине холма.
   — Кантемир, сбей его, — крикнул Гасабкули на бегу снайперу. Все боевики устремились за ним.
   Игорек, несколько раз выстрелил и бросился внутрь БТРа. Ему оставалось одно последнее мгновение, чтобы проскользнуть внутрь машины, как пуля пробила ему грудь. Через мгновение еще одна пуля попала в него, но он был уже мертв.
   Верхов услышал выстрелы, но не обратил на них особого внимания. А вот услышав крики, резко обернулся к ооновцам и быстро проговорил:
   — Бегите туда! Я их задержу! — и видя некоторое их замешательство прикрикнул — Это приказ! Скорей, если жить хотите!
   С видимым неудовольствием ооновцы бросились вперед и скоро скрылись из виду. Капитан оглянулся, подбирая получше укрытие, бросился туда и приготовился к бою.
   — От дьявол! — думал он, — теперь придется их всех перемочить…, если успею…
   Всех перемочить было, пожалуй, трудновато. Больше двадцати боевиков короткими перебежками приближались к нему… Первых трех Верхов снял как на учениях: одиночными, прицельно, качественно. И немедленно перекатился в ложбинку, что находилась неподалеку. Бандиты тут же ответили шквалом огня, который был направлен туда, где Верхов находился секунду назад.
   — Не…, так можно воевать…, — подумал Верхов, точно также спокойно и размеренно сбивая еще двоих, — а щас быстро за дуб…
   Снова перебравшись за другое укрытие, «три вэ» притаился. Но боевики тоже были не новичками и быстро поняли, что Шайтан меняет позицию после каждого выстрела… И уже не торопились отвечать…
   — Живым! Этого только живым мне!!! — кричал Гасабкули, стараясь не дать убить десантника. Он прекрасно понимал скольких людей может лишиться, пытаясь взять Верхова живым, но что значили эти потери перед возможностью захватить Шайтана… живым…
   «Три вэ» прекрасно слышал выкрик Гасабкули. Воюя здесь столько времени, он уже почти свободно объяснялся на их языке. Это тоже было одним из первейших условий выживания.
   — А-а-а, живым, значит, — вдруг рассвирепел Верхов, — ладно, будет вам живым, суки…, давайте… Поиграем…
   Боевики стали постепенно брать Верхова в кольцо… Его надо подранить и тогда его легче будет взять. «Три вэ», понимая, что рукопашной не избежать, слегка поджался, как бы проверяя готовность тела к бою, и радостно убедился, что мышцы аж «поют» в преддверии боя, в жажде схватки… Он недобро усмехнулся…

* * *

   Зия вбежал в дом, захлопнул дверь и радостно воскликнул:
   — Дед, Лани встала и пошла пить воду! Дед, слышишь???
   — О, это хорошо, — ответил дед, — теперь она должна сама начать с детьми возиться. Ты к ним больше не лезь. Лани может злиться. У суки старого Григола тоже щенки родились, так она его дочке руку искусала, когда та щенка взять хотела… Помнишь, он вчера рассказывал?
   Зия даже рот раскрыл от удивления. — Выходит теперь ему нельзя к щенкам подходить??? Та, ну! Глупости старый говорит. Как это не подходить к щеночкам??? Глупости…
   Он снова вышел на двор и увидел, как собака, вдоволь напившись, медленно повернулась, коротко глянула на него и поплелась в сарай. Зия, на этот раз, осторожно подошел к двери сарая и заглянул внутрь. Лани уже устроилась на своем месте возле щенков. Увидев, что в сарай заглянул мальчик, собака тихо зарычала и чуть подернула верхней губой. Как бы и показывая зубы и не показывая… Зия остановился у входа.
   — Пожалуй, дед прав. Не буду Лани раздражать, — подумал он, хотя его захлестнула горькая обида на собаку, которая оказалась такой неблагодарной свиньей. — Я от нее не отходил, когда ей плохо было, а она меня даже к щенкам не подпустит… Морда паршивая… Морда паршивая» продолжала ворчать и Зия вернулся в дом. Огорченно спросил он у деда, возившегося с чем-то в углу:
   — Так что, мне теперь вообще нельзя будет к собакам подходить? Она рычит…
   — Нет, сынок, только первые несколько дней не стоит их беспокоить, а потом Лани успокоиться и разрешит тебе с ними играть. Просто сейчас ей кажется, что любой может ее детей обидеть… Она за них боится…
   — Так мы ж с тобой уже были возле них и в руки их брали… тогда ж она ничего нам не говорила… то есть, не рычала…
   — Тогда ей просто очень плохо было. Она очень устала. И крови много потеряла. Ей было не до того просто. А сейчас ей явно лучше… Раз она тебя к щенкам не пускает. Не переживай. Все образуется.

* * *

   Угрюмый как будто что-то почувствовал, остановился, оглянулся и прислушался.
   — Туша, стой, слышишь?
   Туша тоже приостановился и замер, внимательно и чутко вслушиваясь.
   — Эй, Жердь, Лысый, слушайте… Все слушайте!
   Дезертиры остановились. Теперь все они явственно слышали звуки погони.
   — Рассыпаться! Всем приготовиться к бою!
   Жердь не был формальным или неформальным лидером этой шайки, но большой боевой опыт его не мог не сказаться и дезертиры без возражений бросились выполнять его приказания. Но как ни готовились экс-боевики к встрече и бою, они так и не успели как следует настроиться на того противника, с которым им предстояла схватка. Первые две собаки вылетели из-за кустов и бросились прямо на Тушу. Тот хоть и пытался выстрелить в них, но все же не попал. Псы тут же повалили его на землю и земные «подвиги» его были бы завершены очень скоро, если бы не Угрюмый, который двумя точными выстрелами прикончил обеих собак. Но дальше псы начали «сыпаться» на бандитов просто как из мешка. Вот уже три собаки набросились на Лысого. Он отбивался ножом, стараясь дотянуться до пистолета, что был засунут за пояс со спины, но собаки, схватив его за руку, тянули вниз, на землю и не позволяли ему достать оружие. Вот Жердь двумя меткими очередями подбил трех или четырех собак, но на их место тут же выбежало еще штук шесть, направляясь к нему. Вот огромный, почти совсем белый, кобель одним прыжком опрокинул еще одного бандита и вцепился ему в горло. Бандит отчаянно отбивался, хрипя и задыхаясь. Остальные, потрясенные количеством собак, скоростью и слаженностью их действий, старались отстреливаться, не подпуская их к себе вплотную. И все же собаки прорывались сквозь ураганный огонь дезертиров и, то тут то там, приканчивали их по одному.
   Ожесточенная схватка длилась всего каких-нибудь пятнадцать минут, а на земле уже валялось не меньше дюжины убитых собак и пятеро бандитов. Оставшиеся в живых собрались в кучу и стали спинами друг к другу. Так хоть какая-то надежда была. Атаки собак следовали одна за другой. И хотя псы-людоеды несли огромные потери, их ярость и жажда крови, казалось, не знали границ. Наконец, собаки, ведомые огромным белым вожаком, все разом бросились на людей. Их встретил страшный, перекрестный огонь из автоматов и пистолетов. Половина собак даже не добежала до добычи, но те, которые дорвались, в один миг растащили группку бандитов в разные стороны. Теперь каждый бился сам за себя. И исход этой ужасной схватки был не очевиден…

* * *

   Ооновцы бежали вперед, к выходу из ущелья, что есть сил. Они слышали выстрелы, раздававшиеся сзади и крики боевиков. Вар рвался туда, где шел бой. Эндрю с огромным трудом тащил его за собой, не совсем понимая, почему собака так хочет драться. Ведь ни ей ни ему пока никто ничего плохого не сделал.
   — Нет, стойте! — вскричал Олаф, останавливаясь, — мы не имеем права бросить его одного на верную смерть. Из-за нас!!! Вы как хотите, а я возвращаюсь!
   — И я, — тут же откликнулся Алессандро.
   — О'кей, — согласился Эндрю, — но кто-то должен пойти за помощью… Этьен, это будет твое дело и только от тебя теперь все будет зависеть! Беги! Без разговоров! В твоих руках теперь наши жизни!
   Этьен, собиравшийся было спорить с руководителем группы, молча кивнул и бросился бежать в прежнем направлении. Эндрю, не говоря ни слова, развернулся, чуть помедлил, но потом, приняв решение, отстегнул собаку с поводка и развязав ей пасть, скомандовал, указывая в направлении боя:
   — Чужой, Вар! Взять их!
   Эндрю был уверен, собака не набросится на капитана, единственного знакомого там человека, а придет ему на помощь… Вар огромными прыжками бросился назад. Люди побежали за ним.
   Однако не успели они сделать и нескольких шагов, как вокруг раздались гортанные возгласы и прозвучало несколько выстрелов. Это вторая часть боевиков, оставленная Гасабкули в засаде у выхода из ущелья, услышав стрельбу, бросилась на помощь своим и наткнулась на безоружных ооновцев. Не разобравшись сперва боевики вмазали из автоматов просто по «миротворцам» и Ульф, Олаф и Алессандро грохнулись наземь. Они были тяжело, если не смертельно, ранены. Причем Ульф, судя по всему, доживал свои последние мгновения…
   — Подонки, — в запале закричал Эндрю, — мы же здесь не воюем! Мы — ООН!!!
   Он кричал по-английски и, естественно, его слова были понятны бандитам не более, чем вой шакалов. Хотя сама по себе английская речь удержала их от дальнейшей расправы. Эндрю бросился к упавшим и постарался добраться до ран, намереваясь их перевязать. Но сильный удар приклада сбил его с ног и он потерял сознание.
   — Ну значит одного живым возьмем, — переговаривались боевики. Они разделились: двое из них были оставлены охранять ооновцев (живых и мертвых), а остальные снова бросились на помощь бойцам Гасабкули.

* * *

   Первая граната Верхова упала совсем недалеко от Гасабкули и счастье его, что от места взрыва его защищало раскидистое дерево. Взрывной волной его оглушило и швырнуло на землю. Трем другим боевикам повезло значительно меньше. Их просто разорвало в клочья. Да, так драться, как дрался «три вэ», мог далеко не каждый. И приказ «брать живым» стоил боевикам очень дорого. Несмотря на то, что они несли невообразимые (по отношению к количеству сражающихся) потери, их и самих уже охватил азарт и больше всего на свете они мечтали захватить Шайтана живым. А уж что они с ним делать будут потом…
   Капитан видел, как кольцо вокруг него неумолимо сжимается… Теперь он стрелял очередями, стараясь не подпустить бандитов к себе вплотную. Вторую гранату он оставил напоследок, понимая, что живым в руки боевиков ему попасть просто нельзя. То, что сегодня количество его жертв уже перевалило за десяток он видел, но все равно их оставалось еще много. Он видел, что они стараются только ранить его. Не убить. И предпринимал все возможное, чтобы не позволить им этого. На крошечном пятачке, быть может, метров пяти в диаметре, он вертелся и ползал, как уж, стараясь ежесекундно менять положение или даже позу. Но развязка неизбежно приближалась. У Верхова уже заканчивался последний рожок в автомате. На долго не хватит… А дальше? А дальше еще немного с ними так поиграем…
   Боевики начали сходиться вплотную к капитану. Помедлив какую-то секунду, они одновременно бросились на него. Еще двоих Верхов снял уже в упор последними патронами и отбросил АКМ в сторону. Все! Теперь покажем им «козью морду»…
   Первым до Верхова добежал могучий и длиннорукий боевик с таким же АКМом в руках. Сам себе мешая…
   — Придурок, — мелькнуло в голове у Верхова, но тело его работало уже «на автомате». Уход с линии атаки и встречный удар ногой в горло бандита. Тот, с хрипом упал…
   Трое других подбежали с разных сторон одновременно и трудно пришлось бы капитану, как вдруг, просто из-под его руки навстречу бандитам вылетело огромное рычащее чудовище. Сбив первого попавшегося с ног, Вар начал яростно трепать его. Двое других боевиков аж приостановились от неожиданности.
   — Ух ты, — тяжело дыша, удивленно буркнул Верхов. Но тело его продолжало сражаться и рука метнула нож в грудь бандита. Третий боевик быстро отступил на несколько шагов.
   — Да вперед! Убейте ж эту проклятую собаку! — издалека донесся голос Гасабкули. Бойцы его, которых теперь оставалось только человек шесть, не очень-то уверенно чувствовали себя. И не торопились нападать на десантника. А капитан, выхватив «береттку», одним выстрелом прикончил гада, которого рвал Вар. Вар все еще не отпускал свою жертву, как Верхов, слышавший приказ главаря бандитов, схватил его и с силой оторвал от трупа. Он подтащил собаку к себе и постарался заставить его лечь.
   — Погоди, дядя, — хрипел он собаке, — здесь побудь… Они ж в тебя сейчас стрелять начнут…
   Вар, разгоряченный схваткой, старался вырваться из рук человека. Но пока не мог. Верхов уже всем телом навалился на собаку, удерживая ее на месте.
   В это время со стороны выхода из ущелья раздались громкие выкрики и Верхов понял… Понял, что к боевикам оттуда подошла подмога. Что ооновцы его в лучшем случае в плену. Что на этот раз бандиты оказались умнее. И что теперь ему точно кранты…

* * *

   Кифаятулла командовал одним из небольших отрядов «поддержки и отвлечения внимания», как окрестил их Гасабкули. Их маршрут, впрочем, как и маршруты всех таких отрядов, был тщательно разработан и определен тем же Гасабкули. Он проходил невдалеке от небольшого горного аула, расположенного в нескольких километрах от выхода из ущелья, обходил это селение вокруг, приближался к ущелью, не доходя до него, однако, километров двух (чтобы не выходить из зарослей) и, почти по прямой, возвращался на базу. Как всегда Кифаятуллу сопровождал Кянды. Это стало уже своего рода традицией, которую считали удачной, доброй, чтобы эта собака (вожак своры) шел с командиром отряда. Так надо…
   В этот день все, вроде бы, шло как обычно и никаких признаков федов не было и в помине. И близко… Боевики, шедшие с Кифаятуллой, уже даже несколько расслабились, возможно теряя бдительность, но по-прежнему оглядывались по сторонам и чутко прислушивались. Кянды неторопливой рысцой оббегал группу, принюхиваясь и прислушиваясь к запахам и звукам, что доносились до него. Внезапно он остановился и громко зарычал. Автоматы мгновенно оказались взведенными и перешли в боевое положение. Кифаятулла приказал всем остановиться. Все напряженно вслушивались. Кянды рычал все громче… Вдруг он сорвался с места и бросился вперед, не обратив внимания на окрик хозяина. До людей глухо донеслись отдаленные выстрели и неясные звуки, напоминающие визг собак.
   — Вперед! — крикнул Кифаятулла, для которого возможная потеря Кянды значила бы больше, чем потеря половины отряда.
   Боевики устремились в направлении звуков, раздававшихся все громче и ближе. Теперь они отчетливо слышали и автоматную стрельбу и крики людей и рычание и визг собак.
   — Что там, черт побери, происходит? — задавали они себе один и тот же вопрос.
   Бросившийся вперед Кянды очень быстро добежал до места схватки. Там творилось что-то непонятное. Кругом валялись трупы людей и собак. На небольшую группу людей набросилось несколько собак. Они растащили их и стали бешено рвать на части. Кянды, не останавливаясь, сходу бросился в бой. Он схватил первую подвернувшуюся ему собаку и мигом перевернул ее на спину. Ему не удалось сразу схватить ее за горло и он яростно трепал ее, удерживая за плечо. Через какое-то время он все же перехватил ее поудобнее…
   Остатки дезертиров еще слабо отбивались от собак, кстати уже тоже немногочисленных. Все равно терять им было больше нечего. Кянды, прикончив первую собаку, ухватил вторую. Но тут ему попался достойный противник — огромный ротвейлер — и собаки сцепились по серьезному. В это время к месту сражения стали подбегать боевики, ведомые Кифаятуллой. Им не сразу удалось разобраться в ситуации и они растерянно замерли, не понимая, что же тут на самом деле происходит… Только Кифаятулла старался отыскать Кянды взглядом и поспешить ему на выручку.
   Однако, дезертиры сразу разобрались, кто появился и, не переставая отбиваться от собак, открыли огонь по отряду Кифаятуллы. Пару людей получили ранения. Боевики тут же ответили прицельным огнем. Причем косили они всех подряд: и людей и собак. И тех и других уже оставалось совсем не много.
   Кифаятулла, наконец, увидел Кянды и подбежал к нему, держа автомат наготове. Выждав подходящий момент, он выстрелил в дикую собаку и жалобный визг разнесся далеко вокруг. В этот момент Жердь, весь искусанный и окровавленный, только что прикончивший очередного пса, повернулся и увидел в нескольких шагах от себя Кифаятуллу. Рядом с ним стоял огромный кавказец. Ни на секунду не задумавшись, Жердь направил свой автомат на командира боевиков. Кянды, мгновенно среагировавший на это движение, ринулся к врагу… Очередь, предназначенная Кифаятулле, пришлась просто в грудь прыгнувшей собаке. Кянды рухнул на землю, не долетев до Жерди совсем немного.
   — А-а-а-а-а-а, — отчаянно закричал Кифаятулла, иступленно «поливая» дезертира из автомата… Тело Жерди, даже и лежа на земле, продолжало дергаться от пуль. А Кифаятулла все стрелял и стрелял, пока у него не кончились патроны. Даже после того как сухой щелчок отбойника показал, что магазин пуст, сведенный судорогой палец Кифаятуллы все давил и давил на курок…
   — А-а-а-а-а-а!!!

* * *

   Встречный на опережение… теперь вперед… ногой…, еще ногой…, блок…, наклон…, встречный назад ногой, кувырок и, с колена, «нукитэ» — рука-копье в брюхо… переворот влево…, еще один…
   Верхов метался между боевиками Гасабкули как тигр по клетке. Пес, который пришел на помощь капитану, дрался с ним рядом. И как дрался… Верхов даже проникся к нему… Боец! Классный боец! И друг… Этот — точно друг! Как бишь его?… Вар!
   Теперь прицельно выстрелить в них было почти невозможно… Хотя…
   — Кантемир, пробей ему руки! — снова скомандовал Гасабкули.
   Кантемир навел снайперскую винтовку на фигуру, что металась между боевиками.
   Двойной блок с уходом с линии…, локоть…, не дать себя захватить…, колено…, встречная подсечка…, снова уход…, не дать себя захватить!!! Если схватят, тогда «лимоночку» им… И себе. Нырок…, пальцы в глаза! На!!! На память! Еще уход…, Сволочь! Схватил собаку за ошейник…, и с ножом еще… На!!! Сука, не ударишь! Блок ногой на нож…, и в рожу ему! Еще ногой…, молодец, Варчик, дай ему!!!
   Вар схватил уже падающего боевика за руку с ножом и тот громко закричал от боли. Рывок! И противник свалился в ноги его другу. Другу??? Другу!!!
   Негромкий выстрел донесся как бы издалека и пуля пробила мягкие ткани предплечья Верхова. Он схватился другой рукой за рану и тут же пропустил сильный боковой удар в голову. Упал на колено. Вар, бросив врага, что громко кричал, подскочил к капитану. На мгновение замер. И тут же снова прозвучал выстрел и шея собаки окрасилась кровью. Верхов, видя, что сейчас собаку добьют, упал просто на нее всем телом… И повторного выстрела не прозвучало. Боевики сошлись над человеком и собакой, потерявшими сознание… Достать «лимонку» Верхов просто не смог.
   — Назад! Стоять! — орал Гасабкули подчиненным, которые в запале схватки готовы были руками разорвать беззащитных врагов на части.
   — Назад!!! — Гасабкули, отчаявшись прекратить это избиение, дал длинную очередь из автомата просто над головами боевиков. Те остановились и, тяжело дыша, оглянулись на командира.
   — Назад!!! Убью, кто еще их тронет!!! Всем стоять!!! — Гасабкули не шутил. И они это поняли. Слегка расступились, все еще тяжело дыша. Еще один громкий окрик командира заставил их отойти от двух неподвижных тел.
   — Связать и перевязать обоих! — снова скомандовал Гасабкули, — потом с ними развлечемся… Осмотреть свои раны! Перевязать! Этих понесем к ближайшему аулу. Там и передохнем. К себе отправимся завтра! Все!

* * *

   Этьен бежал из последних сил. Останавливаться было нельзя. Там сзади остались люди, с которыми он успел подружиться, с которыми приехал сюда делать одно общее дело и которых сейчас там убивали… Ему страшно повезло в том, что он услышал подход боевиков Гасабкули, оставленных в засаде у выхода из ущелья, прежде чем они заметили его. Он упал в листья и затаился, а боевики, спешившие на помощь своим, пробежали от него буквально метрах в четырех. И не заметили. Выждав несколько минут, пока они не скроются из виду, и убедившись, что впереди не раздается звуков, свидетельствующих о наличии людей, Этьен снова помчался в прежнем направлении.
   Откровенно говоря, Этьен никогда особенно-то бегать не любил. Всю свою жизнь живя в предместье Парижа, он, конечно, выполнял все «положенные» для культурного француза «процедуры», как утренняя пробежка, разминка в спортзале, сауна и т. д., но предпочтение он отдавал плаванию. Вот когда душа его пела, тело его переставало ощущать свой вес и мышцы радостно принимали умеренную нагрузку, скрупулезно рассчитанную тренером. Так что, Этьен, без сомнения, был в не плохой физической форме. Хотя соблазны этого мира тоже не оставили его равнодушным. И бутылочка полусухого винца за обедом, и изысканная сигарилла трижды в день, и милая Софи, пару раз в неделю навещавшая одинокого холостяка.
   Вот когда Этьен пожалел, что не бегал круглые сутки. Сейчас он задыхался, сердце его бешено колотилось в груди и руки почему-то стали слабыми и тяжелыми. И начали очень болеть в предплечьях. Но Этьен бежал. Он уже миновал выход из ущелья и теперь старался припомнить, что рассказывал Верхов о нахождении его части. Это не очень далеко… Где-то километров пять всего после ущелья. Вроде на север… Найду. Только бы боевиков больше не встретить…
   — Кто мог подумать, что Миссия с самого начала потерпит такой провал? — думал Этьен, — как такое могло произойти? Почему эти скоты сразу начали стрелять? Ну да, они же не знали, кто мы… На нас же не написано… Мы же не нацепили плакатики… Да кто их читать здесь стал бы?… Чушь! А Верхов как там? Может уже и не жив… Дерьмо!… Дерьмо!!! Такой парень…
   Этьен попробовал сверить направление бега по солнцу. Вроде правильно пока. Верхов же говорил, что недалеко. Верхов говорил… Где он теперь Верхов? Как его хоть звали?… Не помню…
   Мысли отвлекали Этьена от усталости. Он не сосредоточивался собственно на беге. Бег был только фоном, но мысли не давали ему покоя… И все же он начал уставать. Он бежал все медленнее и медленнее. Дышал все тяжелее и тяжелее. Пора бы уже и передохнуть, наверное. Пора…
   До расположения части Верхова ему оставалось бежать еще всего лишь три с половиной километра.

* * *

   Кифаятулла еле передвигал ноги. Почти час он нес Кянды на руках, не позволяя никому прикоснуться к уже остывающему телу собаки. После гибели Кянды он больше ничего не видел. Перед его глазами было только тело собаки, которая приняла на себя пули. Те, что предназначались ему…
   Он не видел, как его люди добили последних оставшихся дезертиров. Как они расстреливали диких собак. И как только пара последних собак сумела ускользнуть с места боя живой. Черт с ними! Сами подохнут…
   Боевики Кифаятуллы видели, как страдает их командир и хотели бы ему помочь, но они не решались даже подходить к нему сейчас. Сейчас его лучше не трогать.
   Кифаятулла шел прикрыв глаза и тихо что-то бормоча себе под нос. То ли напевая, то ли баюкая уже мертвую собаку. Его голос напоминал одновременно и стон, и молитву, и плач. Из глаз его все еще катились слезы. Наконец, он остановился, уже просто не в силах идти дальше, опустил собаку на землю и тяжело вздохнул. Боевики остановились поодаль, ожидая приказаний. Или действий. Или чего-угодно, кроме этого нескончаемого монотонного бормотания…