Страница:
– Он утонул в поилке, – вздохнул Мартин.
– А то обычно их давят дверью, – заметил Джереми. – Еще иногда на них случайно ставят диван. Не замечают, что они забрались в мясорубку. Сливают воду, когда они плещутся в унитазе. Разное интересное, словом.
– Мне кажется, что беседа принимает оскорбительный оборот, – заметил покойный Эразм.
– Ты не слушай их, – сказал Мартин. – Ты лучше думай. У тебя была страшная тайна?
– Я знал, случилось с проводом от холодильника, – задумчиво заметил мертвый хомячок. – Но это дело давнее и незначительное…
– Как насчет незавершенных дел?
– Я все съел прежде, чем заняться научными изысканиями, – сказал Эразм, – я никогда не работал на голодный желудок.
– Преступление? – спросил Мартин, потихоньку теряя надежду. – Месть? Неуплаченные налоги? Что-нибудь?
– Ничего не приходит в голову, – сказал Эразм. – Натурально, ребята, смиритесь. Я тут. Мы подружимся. Дайте мне только добраться до газового вентиля…
– Ему ничего не приходит в голову, – грустно повторил Мартин. – Он рвется к газовому вентилю.
– Вот урод, – Лу хлопнул ладонью по тому месту, на которое смотрел Мартин, обращаясь к мертвому хомячку. Мартин увидел, как ладонь Лу прошла сквозь хомячка, ничуть его не задев. Хомячок пожал плечами.
– Лу, помни, пожалуйста, что ты говоришь о мертвом, – строго сказала Ида. – Мертвые не могут защитить себя, поэтому о них надо говорить хорошо.
– Щас глаз выкушу, – сказал Эразм, повернувшись к Иде. Мартин предпочел не озвучивать эту реплику остальным.
– Будь вежливее, Лу, – продолжила Ида. – Мартин, поинтересуйся, пожалуйста, как Эразм оказался в нашем доме.
– И в самом деле, – удивился Мартин, – ты откуда взялся?
– Я здесь жил, – сказал хомячок, – до вас. До переезда вашей семьи здесь жили Томпсоны. Я был куплен в подарок мальчику Патрику. Тогда ему было пять лет.
– Я полагаю, что мальчик Патрик может что-нибудь помнить, – задумчиво сказал Мартин. – Марк, мы сможем найти тех, кто жил в этом доме раньше?
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
– А то обычно их давят дверью, – заметил Джереми. – Еще иногда на них случайно ставят диван. Не замечают, что они забрались в мясорубку. Сливают воду, когда они плещутся в унитазе. Разное интересное, словом.
– Мне кажется, что беседа принимает оскорбительный оборот, – заметил покойный Эразм.
– Ты не слушай их, – сказал Мартин. – Ты лучше думай. У тебя была страшная тайна?
– Я знал, случилось с проводом от холодильника, – задумчиво заметил мертвый хомячок. – Но это дело давнее и незначительное…
– Как насчет незавершенных дел?
– Я все съел прежде, чем заняться научными изысканиями, – сказал Эразм, – я никогда не работал на голодный желудок.
– Преступление? – спросил Мартин, потихоньку теряя надежду. – Месть? Неуплаченные налоги? Что-нибудь?
– Ничего не приходит в голову, – сказал Эразм. – Натурально, ребята, смиритесь. Я тут. Мы подружимся. Дайте мне только добраться до газового вентиля…
– Ему ничего не приходит в голову, – грустно повторил Мартин. – Он рвется к газовому вентилю.
– Вот урод, – Лу хлопнул ладонью по тому месту, на которое смотрел Мартин, обращаясь к мертвому хомячку. Мартин увидел, как ладонь Лу прошла сквозь хомячка, ничуть его не задев. Хомячок пожал плечами.
– Лу, помни, пожалуйста, что ты говоришь о мертвом, – строго сказала Ида. – Мертвые не могут защитить себя, поэтому о них надо говорить хорошо.
– Щас глаз выкушу, – сказал Эразм, повернувшись к Иде. Мартин предпочел не озвучивать эту реплику остальным.
– Будь вежливее, Лу, – продолжила Ида. – Мартин, поинтересуйся, пожалуйста, как Эразм оказался в нашем доме.
– И в самом деле, – удивился Мартин, – ты откуда взялся?
– Я здесь жил, – сказал хомячок, – до вас. До переезда вашей семьи здесь жили Томпсоны. Я был куплен в подарок мальчику Патрику. Тогда ему было пять лет.
– Я полагаю, что мальчик Патрик может что-нибудь помнить, – задумчиво сказал Мартин. – Марк, мы сможем найти тех, кто жил в этом доме раньше?
Глава 4
– Простите, – сказал молодой человек, – у меня никогда не было хомячка.
Марк растерялся. Они с Идой довольно долго трудились, пытаясь вычислить, куда мог шестнадцать лет назад переехать мальчик по имени Патрик. Им даже пришлось обратиться в специальное учреждение, сотрудники которого иногда могли сообщить, где живет тот или иной человек. Наконец, девочке Дине пришла в голову идея обратиться к своей бабушке. Бабушка очень много лет жила в той самой квартире, которую теперь занимали Дина, ее папа и мама и Динина кошка Алиса. В молодости бабушка была невероятной красавицей и танцевала на столиках в очень большом и дорогом ресторане, где в нее влюбился один австралийский джентльмен. Бабушка отвергла джентльмена и вышла замуж за Дининого дедушку, который танцевал на столах в другом очень большом и дорогом ресторане. Но австралийский джентльмен продолжал любить бабушку всю жизнь. Он посылал ей фотографии маленьких коал, которых изучал в своем институте, обещал подарить бабушке настоящего кенгуру и писал ей письма каждый день на протяжении целых пятидесяти двух лет. Эти письма занимали весь подвал дома, где жила семья Дины, – стояли там в специальных коробках, которым были не страшны мыши и сырость. Иногда бабушка спускалась в подвал и наугад вынимала из какого-нибудь ящика письмо австралийского джентльмена – с нарисованным на марке кенгуру и со странным овальным штемпелем. Бабушка перечитывала старые письма с удовольствием, хотя каждый день получала от австралийского джентльмена новые. Наконец, австралийский джентльмен пригласил бабушку и дедушку Дины праздновать золотую свадьбу к себе, в Австралию. Бабушка и дедушка уехали всего на две недели, а потом позвонили и сказали, что останутся еще на недельку, а потом позвонили еще раз и сказали, что они совершенно счастливы и совсем не хотят уезжать. Теперь бабушка и дедушка писали письма Дине, а также ее маме и папе, присылали фотографии коал и открытки с кенгуру, а также напоминали о вреде курения и о том, что, уходя из квартиры, нужно выключать электроприборы. Сама бабушка ни разу в жизни не забыла выключить электроприборы, у нее вообще была прекрасная память, а кроме того, она всегда знала все обо всех. Дина справедливо решила, что и о Патрике бабушка наверняка что-нибудь знает. В отправленной Диной телеграмме было написано: «МИЛАЯ БАБУШКА ЗПТ КТО ТАКОЙ ПАТРИК И ГДЕ ОН ЖИВЕТ» И бабушка, конечно, все поняла. Она ответила: «МАЛЬЧИК С ЖЕЛТЫМ ВЕЛОСИПЕДОМ ЗПТ УЛИЦА ПРОДОЛЬНАЯ ДОМ ШЕСТЬ ВЫПЛЮНЬ ЖВАЧКУ ЛЮБЛЮ ЦЕЛУЮ БАБУШКА.»
Получив телеграмму, Дина смущенно выплюнула жвачку. Через час вся компания уже выбиралась из машины перед небольшим синим домом на Продольной улице, – правда, Мартина с больным горлом пришлось оставить дома, что вполне устраивала Иду: она не любила оставлять ассертивных мертвых хомячков без присмотра.
– Я надеюсь, что он не доберется до газового вентиля в наше отсутствие.
– Нервно сказала она.
– Мартин за ним присмотрит, – отозвался Джереми. – А вообще… вообще тут что-то не так. Он живет в нашем доме уже шестнадцать лет, верно? Если бы он хотел добраться до газового вентиля, он бы давно добрался.
– Да и вообще, – оживился Марк, – нет, правда. Ему же не обязательно нужно, чтобы его кто-то видел, для того, чтобы нам вредить? Большинство привидений вообще никто не видит, а они вытворяют черте что.
– Воруют плюшки, – вставил Джереми.
– Какие плюшки? – удивилась Ида.
– Не знаю, всплыло откуда-то, – Джереми пожал плечами. – Словом, да, что-то в этом есть. У меня такое впечатление, что он не очень вредное привидение.
– Я на всякий случай как следует завязал вентиль полотенцем, – сказал Лу.
– Хороший мальчик, – сказала Ида и позвонила в дверь.
И вот теперь молодой человек по имени Патрик, который когда-то наверняка был тем самым мальчиком с желтым велосипедом, вежливо, но твердо говорил:
– Простите, но у меня никогда не было хомячка.
– Эразм, – сказал Марк, – его звали Эразм.
– Извините, – раздраженно сказал молодой человек, – но если бы у меня был хомячок, я бы наверняка об этом помнил, разве нет? Вы, наверное, ищете другого Патрика. – Но у Вас был желтый велосипед? – в отчаянии взмолилась Дина. – И Вы жили в Доме с Одной Колонной?!
– Да, – ответила молодой человек, несколько растерявшись. – Но хомячок… Нет, у нас была клетка, это я помню. Но хомячка в ней не было.
– Клетки для хомячков очень редко бывают без хомячков, – с укором сказал Лу.
– Извините меня, – возмущенно сказал молодой человек, – но я вообще не обязан разговаривать с вами о каких-то незнакомых хомячках шестнадцатилетней давности. Я должен отправляться в клуб, простите, пожалуйста. Всего доброго.
И с этими словами молодой человек закрыл перед ними дверь.
Марк растерялся. Они с Идой довольно долго трудились, пытаясь вычислить, куда мог шестнадцать лет назад переехать мальчик по имени Патрик. Им даже пришлось обратиться в специальное учреждение, сотрудники которого иногда могли сообщить, где живет тот или иной человек. Наконец, девочке Дине пришла в голову идея обратиться к своей бабушке. Бабушка очень много лет жила в той самой квартире, которую теперь занимали Дина, ее папа и мама и Динина кошка Алиса. В молодости бабушка была невероятной красавицей и танцевала на столиках в очень большом и дорогом ресторане, где в нее влюбился один австралийский джентльмен. Бабушка отвергла джентльмена и вышла замуж за Дининого дедушку, который танцевал на столах в другом очень большом и дорогом ресторане. Но австралийский джентльмен продолжал любить бабушку всю жизнь. Он посылал ей фотографии маленьких коал, которых изучал в своем институте, обещал подарить бабушке настоящего кенгуру и писал ей письма каждый день на протяжении целых пятидесяти двух лет. Эти письма занимали весь подвал дома, где жила семья Дины, – стояли там в специальных коробках, которым были не страшны мыши и сырость. Иногда бабушка спускалась в подвал и наугад вынимала из какого-нибудь ящика письмо австралийского джентльмена – с нарисованным на марке кенгуру и со странным овальным штемпелем. Бабушка перечитывала старые письма с удовольствием, хотя каждый день получала от австралийского джентльмена новые. Наконец, австралийский джентльмен пригласил бабушку и дедушку Дины праздновать золотую свадьбу к себе, в Австралию. Бабушка и дедушка уехали всего на две недели, а потом позвонили и сказали, что останутся еще на недельку, а потом позвонили еще раз и сказали, что они совершенно счастливы и совсем не хотят уезжать. Теперь бабушка и дедушка писали письма Дине, а также ее маме и папе, присылали фотографии коал и открытки с кенгуру, а также напоминали о вреде курения и о том, что, уходя из квартиры, нужно выключать электроприборы. Сама бабушка ни разу в жизни не забыла выключить электроприборы, у нее вообще была прекрасная память, а кроме того, она всегда знала все обо всех. Дина справедливо решила, что и о Патрике бабушка наверняка что-нибудь знает. В отправленной Диной телеграмме было написано: «МИЛАЯ БАБУШКА ЗПТ КТО ТАКОЙ ПАТРИК И ГДЕ ОН ЖИВЕТ» И бабушка, конечно, все поняла. Она ответила: «МАЛЬЧИК С ЖЕЛТЫМ ВЕЛОСИПЕДОМ ЗПТ УЛИЦА ПРОДОЛЬНАЯ ДОМ ШЕСТЬ ВЫПЛЮНЬ ЖВАЧКУ ЛЮБЛЮ ЦЕЛУЮ БАБУШКА.»
Получив телеграмму, Дина смущенно выплюнула жвачку. Через час вся компания уже выбиралась из машины перед небольшим синим домом на Продольной улице, – правда, Мартина с больным горлом пришлось оставить дома, что вполне устраивала Иду: она не любила оставлять ассертивных мертвых хомячков без присмотра.
– Я надеюсь, что он не доберется до газового вентиля в наше отсутствие.
– Нервно сказала она.
– Мартин за ним присмотрит, – отозвался Джереми. – А вообще… вообще тут что-то не так. Он живет в нашем доме уже шестнадцать лет, верно? Если бы он хотел добраться до газового вентиля, он бы давно добрался.
– Да и вообще, – оживился Марк, – нет, правда. Ему же не обязательно нужно, чтобы его кто-то видел, для того, чтобы нам вредить? Большинство привидений вообще никто не видит, а они вытворяют черте что.
– Воруют плюшки, – вставил Джереми.
– Какие плюшки? – удивилась Ида.
– Не знаю, всплыло откуда-то, – Джереми пожал плечами. – Словом, да, что-то в этом есть. У меня такое впечатление, что он не очень вредное привидение.
– Я на всякий случай как следует завязал вентиль полотенцем, – сказал Лу.
– Хороший мальчик, – сказала Ида и позвонила в дверь.
И вот теперь молодой человек по имени Патрик, который когда-то наверняка был тем самым мальчиком с желтым велосипедом, вежливо, но твердо говорил:
– Простите, но у меня никогда не было хомячка.
– Эразм, – сказал Марк, – его звали Эразм.
– Извините, – раздраженно сказал молодой человек, – но если бы у меня был хомячок, я бы наверняка об этом помнил, разве нет? Вы, наверное, ищете другого Патрика. – Но у Вас был желтый велосипед? – в отчаянии взмолилась Дина. – И Вы жили в Доме с Одной Колонной?!
– Да, – ответила молодой человек, несколько растерявшись. – Но хомячок… Нет, у нас была клетка, это я помню. Но хомячка в ней не было.
– Клетки для хомячков очень редко бывают без хомячков, – с укором сказал Лу.
– Извините меня, – возмущенно сказал молодой человек, – но я вообще не обязан разговаривать с вами о каких-то незнакомых хомячках шестнадцатилетней давности. Я должен отправляться в клуб, простите, пожалуйста. Всего доброго.
И с этими словами молодой человек закрыл перед ними дверь.
Глава 5
– Ну что, – сказал Мартин, встав на задние лапы и уперев передние в бока, – будешь прорываться к вентилю? Или, может, перемешаешь все крупы в шкафу посредством телекинеза, или выпустишь пух из подушек, ты, креативный?
Сейчас Мартин был довольно большого размера – потому что он, конечно, бодрился, но на самом деле от присутствия мертвого хомячка ему делалось довольно-таки не по себе. Он попытался для пущей внушительности обойти мертвого хомячка, сидящего на ковре, со всех сторон, но хомячок поворачивался следом за ним, и так они нарезали несколько кругов мордой к морде. Наконец у Мартина закружилась голова, он присел на ковер рядом с Эразмом и ослабил водочный компресс на шее. Эразм поморщился.
– От тебя так пахнет, что хоть закусывай, – недовольно сказал он.
Мартин молча погрозил мертвому хомячку кулаком.
– Щас как нагоню на тебя ужасу, будешь знать, – вяло сказал Эразм. За последний час его напористость несколько улетучилась, и Мартин гордо приписал это собственной строгости в отношении новоявленного привидения. – Уж это-то я умею. Видел бы ты воров.
– Каких воров? – удивился Мартин.
– А были тут, – раздраженно сказал мертвый хомячок. – Что, думаешь, за шестнадцать лет в эту квартиру ни один вор не повадился? Вадились, и еще как. Только против меня не попрешь. Залезут, скажем, в окно, а я как напущу ужасу. Есть такая техника, ну, долго объяснять. Они как поежатся, а потом один другому и говорит: «Слушай, что-то с этим домом не так. А ну-ка давай рванем отсюда!». И тю-тю.
– Ух ты, – искренне восхитился Мартин. – Значит, ты сторожевое привидение!
– Сам ты сторожевой, Шарик, – огрызнулся Эразм. – Если бы я хотел, тут бы камня на камне не осталось. Буквально. Я могу кирпичи двигать – тока так, за нефиг делать. Потолок на кухне помнишь?
Потолок Марин помнил, это была очень плохая история. В один прекрасный день из кухни донесся страшный грохот, и сбежавшаяся семья обнаружила, что часть потолка обрушилась на плиту, прямо туда, где еще десять минут назад стояла Ида. Потолок, конечно, починили и укрепили, но при воспоминании об этой истории Мартину каждый раз делалось не по себе. Он даже прилег на ковер от минутной слабости, и снова Эразм очень быстро повернулся так, чтобы сидеть к Мартину лицом. На секунду Мартину показалось, что со спиной у хомячка что-то не так, но история о потолке сейчас интересовала его больше.
– Ну вот, я этот потолок полчаса удерживал, – с деланным безразличием сказал Эразм, – пока ваша эта краля не убралась из кухни. Чуть не надорвался от этого… душевного усилия. Благодарности, между прочим, никакой.
– Спасибо тебе огромное, – искренне сказал Мартин, – мы ж не знали. А то мы б тебя на руках носили.
– Не знали, – горько сказал мертвый хомячок. – Вот так живешь… Ну, то есть, существуешь. Неважно. Существуешь, значит, сил своих не жалеешь, словом перемолвиться не с кем, заботишься о них, бережешь их, охраняешь, конца этому не видно, а в ответ…
– Стой. – сказал Мартин и даже вскочил с ковра – до того неожиданной оказалась вдруг пришедшая ему в голову мысль. – Стой. Заботишься. Бережешь. Охраняешь. Что-то не похоже, что ты особо рвешься к газовому вентилю, а?
– Может, если б я рвался, меня б и заметили, – мрачно пробурчал Эразм.
– Я чуть не сдох тут – шестнадцать лет один. Если бы я гремел кандалами, вы бы обращали на меня внимание. Или, скажем, бил тарелки. Кактусы ел. Особенно теперь, когда ты меня видишь, я бы развернулся. Все бы меня замечали. Я мог бы прорваться к газовому вентилю в любую минуту.
– Но ты не рвешься. – сказал Мартин.
– Не рвусь, – со вздохом сказал Эразм. – Не в моей это натуре. Не могу перебороть себя, ну не могу.
Мартин сделал пару шагов в сторону мертвого хомячка. Хомячок попятился. Мартин приблизился ещ немножко, Эразм снова отступил и оказался прижатым к низкой тахте.
– Поворотись-ка, сынку, – сказал Мартинн.
– Лишнее это, – вяло сказал мертвый хомячок.
– Давай-давай, – сказал Мартин, – чего там, все свои.
Эразм помедлил еще секунду, потом нехотя приподнял с ковра толстую мохнатую попу и, забавно переваливаясь, повернулся к Мартину спиной.
Между лопаток мертвого хомячка красовались два крошечных крылышка, покрытых акуратным, мягким рыжим мехом.
– Ты ангел-хранитель, – тихо сказал Мартин.
– А дьявол бы меня побрал, – грустно ответил мертвый хомячок.
Сейчас Мартин был довольно большого размера – потому что он, конечно, бодрился, но на самом деле от присутствия мертвого хомячка ему делалось довольно-таки не по себе. Он попытался для пущей внушительности обойти мертвого хомячка, сидящего на ковре, со всех сторон, но хомячок поворачивался следом за ним, и так они нарезали несколько кругов мордой к морде. Наконец у Мартина закружилась голова, он присел на ковер рядом с Эразмом и ослабил водочный компресс на шее. Эразм поморщился.
– От тебя так пахнет, что хоть закусывай, – недовольно сказал он.
Мартин молча погрозил мертвому хомячку кулаком.
– Щас как нагоню на тебя ужасу, будешь знать, – вяло сказал Эразм. За последний час его напористость несколько улетучилась, и Мартин гордо приписал это собственной строгости в отношении новоявленного привидения. – Уж это-то я умею. Видел бы ты воров.
– Каких воров? – удивился Мартин.
– А были тут, – раздраженно сказал мертвый хомячок. – Что, думаешь, за шестнадцать лет в эту квартиру ни один вор не повадился? Вадились, и еще как. Только против меня не попрешь. Залезут, скажем, в окно, а я как напущу ужасу. Есть такая техника, ну, долго объяснять. Они как поежатся, а потом один другому и говорит: «Слушай, что-то с этим домом не так. А ну-ка давай рванем отсюда!». И тю-тю.
– Ух ты, – искренне восхитился Мартин. – Значит, ты сторожевое привидение!
– Сам ты сторожевой, Шарик, – огрызнулся Эразм. – Если бы я хотел, тут бы камня на камне не осталось. Буквально. Я могу кирпичи двигать – тока так, за нефиг делать. Потолок на кухне помнишь?
Потолок Марин помнил, это была очень плохая история. В один прекрасный день из кухни донесся страшный грохот, и сбежавшаяся семья обнаружила, что часть потолка обрушилась на плиту, прямо туда, где еще десять минут назад стояла Ида. Потолок, конечно, починили и укрепили, но при воспоминании об этой истории Мартину каждый раз делалось не по себе. Он даже прилег на ковер от минутной слабости, и снова Эразм очень быстро повернулся так, чтобы сидеть к Мартину лицом. На секунду Мартину показалось, что со спиной у хомячка что-то не так, но история о потолке сейчас интересовала его больше.
– Ну вот, я этот потолок полчаса удерживал, – с деланным безразличием сказал Эразм, – пока ваша эта краля не убралась из кухни. Чуть не надорвался от этого… душевного усилия. Благодарности, между прочим, никакой.
– Спасибо тебе огромное, – искренне сказал Мартин, – мы ж не знали. А то мы б тебя на руках носили.
– Не знали, – горько сказал мертвый хомячок. – Вот так живешь… Ну, то есть, существуешь. Неважно. Существуешь, значит, сил своих не жалеешь, словом перемолвиться не с кем, заботишься о них, бережешь их, охраняешь, конца этому не видно, а в ответ…
– Стой. – сказал Мартин и даже вскочил с ковра – до того неожиданной оказалась вдруг пришедшая ему в голову мысль. – Стой. Заботишься. Бережешь. Охраняешь. Что-то не похоже, что ты особо рвешься к газовому вентилю, а?
– Может, если б я рвался, меня б и заметили, – мрачно пробурчал Эразм.
– Я чуть не сдох тут – шестнадцать лет один. Если бы я гремел кандалами, вы бы обращали на меня внимание. Или, скажем, бил тарелки. Кактусы ел. Особенно теперь, когда ты меня видишь, я бы развернулся. Все бы меня замечали. Я мог бы прорваться к газовому вентилю в любую минуту.
– Но ты не рвешься. – сказал Мартин.
– Не рвусь, – со вздохом сказал Эразм. – Не в моей это натуре. Не могу перебороть себя, ну не могу.
Мартин сделал пару шагов в сторону мертвого хомячка. Хомячок попятился. Мартин приблизился ещ немножко, Эразм снова отступил и оказался прижатым к низкой тахте.
– Поворотись-ка, сынку, – сказал Мартинн.
– Лишнее это, – вяло сказал мертвый хомячок.
– Давай-давай, – сказал Мартин, – чего там, все свои.
Эразм помедлил еще секунду, потом нехотя приподнял с ковра толстую мохнатую попу и, забавно переваливаясь, повернулся к Мартину спиной.
Между лопаток мертвого хомячка красовались два крошечных крылышка, покрытых акуратным, мягким рыжим мехом.
– Ты ангел-хранитель, – тихо сказал Мартин.
– А дьявол бы меня побрал, – грустно ответил мертвый хомячок.
Глава 6
– Я никуда отсюда не уйду, – яростно крикнул Лу.
– Прекрати орать, что за чудовищный инфантилизм! – Джереми раздраженно дернул старшего брата за рукав. – Надо думать, что делать дальше.
Марк и Ида переглянулись.
– Даже не думай об этом, Марк, – строго сказала Ида, и трое братьев поежились. Когда Ида начинала говорить по-настоящему строго, всем хотелось, что ли, вытянуться в струночку. – Я не могу допустить, чтобы с моей семьей в доме жил злобный мертвый хомяк, рвущийся к газовому вентилю. Я ночей не буду спать.
– Мартин может его сторожить, – неуверенно сказал Лу.
– Да ну тебя, – сказала Дина. – А спать ему не надо? А гулять?
– Сама дура, – быстро сказал Лу. Дина пнула его ботинком, Лу радостно состроил ей рожу, Дина рассмеялась.
– Прекратите отвлекаться, – сказал Марк. – Если мы не поймем, как этот хомяк стал привидением и что ему надо, мы никогда от него не избавимся. Если мы от него не избавимся, нам покоя не будет. Если мы хотим покоя, нам надо уломать этого самого Патрика рассказать нам про хомяка. Я не знаю, почмеу он упирается. Может, хомяк и при жизни был опасен. Что там было про провод от холодильника? Он перегрыз провод от холодильника. Может, он хотел, чтобы кого-нибудь из семьи ударило током. Или чтобы был пожар. Или…
– Он не грыз провод, – раздался вдруг голос откуда-то сверху.
Все быстро повернулись к синему дому и задрали головы. Из-за цветочного горшка, выставленного в окне первого этажа, на них грустно смотрел Патрик. Он разжал пальцы, и к ногам Иды, Марка, Джереми, Лу и Дины упал цветочек гортензии.
– Простите? – осторожно переспросила Дина.
– Он не грыз провод, – грустно повторил Патрик и отщипнул с ни в чем не повинной гортензии еще цветочек. – Провод перерезал я. Хотел узнать, как выглядит электричество в разрезе. Я свалил все на Эразма, и он даже не пикнул. Мне было очень стыдно, и я потом целую неделю носил ему фисташки. Я надеюсь, что он меня простил.
– Значит, Вы все-таки знали Эразма, – укоризненно сказал Марк.
– Я ужасно его любил, – сказал Патрик. – Понимаете, мне было всего пять лет, и я выпрашивал его у родителей две недели. Я очень любил Эразма, честное слово. Это был лучший хомяк в мире, прекрасный, добрый, умный, ласковый хомяк. Никогда ни у кого не было такого хомяка.
– Мы верим, – сказал Джереми.
– Один раз, – оживился Патрик, – ко мне в гости пришли ребята со двора. Я был не очень популярен во дворе, я был… как бы сказать? Небольшим. Компактным по размеру. Но я очень хотел со всеми дружить, и поэтому я научился делать воздушных змеев. Правда, маленьких. И вот один был мальчик, его звали Арнольд, я его ненавидел и боялся, потому что он был ужасный задира, умел так надо всеми подшучивать, что ты даже не знал, куда деться…
– Это мой папа, – виновато сказала Дина.
– Ох, – сказал Патрик, – простите.
– Ничего, – сказала Дина, – дело давнее. Ну-ну?
– Ннну вот, – продолжил Патрик, – все восхищались моим змеем. И я соврал, – ну, знаете, на радостях, – сказал, что когда вырасту, буду строить военные воздушные змеи, и на них будут летать разведчики. И тогда этот гад завоп… простите, и тогда Ваш уважаемый папа сообщил, что не верит ни одному моему слову, потому что с пассажиром змей не взлетит.
– И тогда вы запустили Эразма, – подсказал Лу.
– Да! – гордо ответил Патрик. – И он парил целых сорок шесть секунд! Потом грохнулся на куст смородины. Он был настоящий боевой товарищ.
– И рыцарь, – тихо сказала Дина.
– Простите? – спросил не расслышавший ее Патрик.
– Нет, нет, ничего, – сказала Дина, – продолжайте, пожалуйста.
– Словом, это был прекрасный хомяк, лучший в мире, – упавшим голосом сказал Партрик. – А потом… – …он озверел? – испуганно спросила Ида.
– Нет, – сказал Патрик. Цветочки гортензии уже устилали ровным ковром весь подоконник, и ветром их потихоньку сносило вниз, на головы и плечи Марка, Иды, Джереми, Дины и Лу. – Нет, потом в один прекрасный день он залез в поилку. И я… Это было так больно, что я… Я просто убедил себя, что у меня никогда не было хомячка.
Тут Патрик совсем скрылся за лишенной цветов гортензией. Дина сделала пару шажков влево, чтобы лучше его видеть.
– Пожалуйста, не грустите, – деликатно сказала она.
– Я очень по нему скучаю, – сказал Патрик, появляясь из-за гортензии. Он взял с подоконника один цветочек, сунул его в рот и принялся медленно жевать.
– Пожалуйста, не ешьте гортезнию, – сказала Дина. – У нас есть хорошие новости. То есть мы думаем, что они хорошие. То есть они на самом деле хорошие, но это не сразу понятно. Они прекрасные, но об этом надо чуть-чуть подумать, чтобы стало ясно.
– Не пугайте меня, – нервно сказал Патрик и быстро высыпал себе в рот целую пригоршню цветов гортензии.
– Дело в том, – сказал Марк, – что Эразм… – Тут Марк замешкался, стараясь описать ситуацию поделикатнее, а потом продолжил: – Ну, скажем так,
– Эразм сейчас у нас в гостях.
– Прекрати орать, что за чудовищный инфантилизм! – Джереми раздраженно дернул старшего брата за рукав. – Надо думать, что делать дальше.
Марк и Ида переглянулись.
– Даже не думай об этом, Марк, – строго сказала Ида, и трое братьев поежились. Когда Ида начинала говорить по-настоящему строго, всем хотелось, что ли, вытянуться в струночку. – Я не могу допустить, чтобы с моей семьей в доме жил злобный мертвый хомяк, рвущийся к газовому вентилю. Я ночей не буду спать.
– Мартин может его сторожить, – неуверенно сказал Лу.
– Да ну тебя, – сказала Дина. – А спать ему не надо? А гулять?
– Сама дура, – быстро сказал Лу. Дина пнула его ботинком, Лу радостно состроил ей рожу, Дина рассмеялась.
– Прекратите отвлекаться, – сказал Марк. – Если мы не поймем, как этот хомяк стал привидением и что ему надо, мы никогда от него не избавимся. Если мы от него не избавимся, нам покоя не будет. Если мы хотим покоя, нам надо уломать этого самого Патрика рассказать нам про хомяка. Я не знаю, почмеу он упирается. Может, хомяк и при жизни был опасен. Что там было про провод от холодильника? Он перегрыз провод от холодильника. Может, он хотел, чтобы кого-нибудь из семьи ударило током. Или чтобы был пожар. Или…
– Он не грыз провод, – раздался вдруг голос откуда-то сверху.
Все быстро повернулись к синему дому и задрали головы. Из-за цветочного горшка, выставленного в окне первого этажа, на них грустно смотрел Патрик. Он разжал пальцы, и к ногам Иды, Марка, Джереми, Лу и Дины упал цветочек гортензии.
– Простите? – осторожно переспросила Дина.
– Он не грыз провод, – грустно повторил Патрик и отщипнул с ни в чем не повинной гортензии еще цветочек. – Провод перерезал я. Хотел узнать, как выглядит электричество в разрезе. Я свалил все на Эразма, и он даже не пикнул. Мне было очень стыдно, и я потом целую неделю носил ему фисташки. Я надеюсь, что он меня простил.
– Значит, Вы все-таки знали Эразма, – укоризненно сказал Марк.
– Я ужасно его любил, – сказал Патрик. – Понимаете, мне было всего пять лет, и я выпрашивал его у родителей две недели. Я очень любил Эразма, честное слово. Это был лучший хомяк в мире, прекрасный, добрый, умный, ласковый хомяк. Никогда ни у кого не было такого хомяка.
– Мы верим, – сказал Джереми.
– Один раз, – оживился Патрик, – ко мне в гости пришли ребята со двора. Я был не очень популярен во дворе, я был… как бы сказать? Небольшим. Компактным по размеру. Но я очень хотел со всеми дружить, и поэтому я научился делать воздушных змеев. Правда, маленьких. И вот один был мальчик, его звали Арнольд, я его ненавидел и боялся, потому что он был ужасный задира, умел так надо всеми подшучивать, что ты даже не знал, куда деться…
– Это мой папа, – виновато сказала Дина.
– Ох, – сказал Патрик, – простите.
– Ничего, – сказала Дина, – дело давнее. Ну-ну?
– Ннну вот, – продолжил Патрик, – все восхищались моим змеем. И я соврал, – ну, знаете, на радостях, – сказал, что когда вырасту, буду строить военные воздушные змеи, и на них будут летать разведчики. И тогда этот гад завоп… простите, и тогда Ваш уважаемый папа сообщил, что не верит ни одному моему слову, потому что с пассажиром змей не взлетит.
– И тогда вы запустили Эразма, – подсказал Лу.
– Да! – гордо ответил Патрик. – И он парил целых сорок шесть секунд! Потом грохнулся на куст смородины. Он был настоящий боевой товарищ.
– И рыцарь, – тихо сказала Дина.
– Простите? – спросил не расслышавший ее Патрик.
– Нет, нет, ничего, – сказала Дина, – продолжайте, пожалуйста.
– Словом, это был прекрасный хомяк, лучший в мире, – упавшим голосом сказал Партрик. – А потом… – …он озверел? – испуганно спросила Ида.
– Нет, – сказал Патрик. Цветочки гортензии уже устилали ровным ковром весь подоконник, и ветром их потихоньку сносило вниз, на головы и плечи Марка, Иды, Джереми, Дины и Лу. – Нет, потом в один прекрасный день он залез в поилку. И я… Это было так больно, что я… Я просто убедил себя, что у меня никогда не было хомячка.
Тут Патрик совсем скрылся за лишенной цветов гортензией. Дина сделала пару шажков влево, чтобы лучше его видеть.
– Пожалуйста, не грустите, – деликатно сказала она.
– Я очень по нему скучаю, – сказал Патрик, появляясь из-за гортензии. Он взял с подоконника один цветочек, сунул его в рот и принялся медленно жевать.
– Пожалуйста, не ешьте гортезнию, – сказала Дина. – У нас есть хорошие новости. То есть мы думаем, что они хорошие. То есть они на самом деле хорошие, но это не сразу понятно. Они прекрасные, но об этом надо чуть-чуть подумать, чтобы стало ясно.
– Не пугайте меня, – нервно сказал Патрик и быстро высыпал себе в рот целую пригоршню цветов гортензии.
– Дело в том, – сказал Марк, – что Эразм… – Тут Марк замешкался, стараясь описать ситуацию поделикатнее, а потом продолжил: – Ну, скажем так,
– Эразм сейчас у нас в гостях.
Глава 7
– Ужасно неприятно глубокомысленно смoтреть на пустое место, – шепнула Ида стоявшему рядом с ней Джереми. Джереми посмотрел на нее укоризненно, но возразить было нечего: они по прежнему не могли видеть Эразма. Мартин просто пришел в комнату к Джереми и Лу, держа лапы так, как если бы в них было что-то маленькое, и осторожно опустил это что-то на письменный стол Джереми. Теперь все обитатели Дома с Одной Колонной – Марк, Ида, Джереми, Лу и Мартин, – а также девочка Дина, – стояли вокруг этого стола и смотрели туда, куда смотрел Мартин. Они ждали Патрика.
– Как он? – спросил Лу.
Мартин и Эразм обменялись взглядами. От утренней наглой напористости мертвого хомячка не осталось и следа, теперь он тихо сидел на столе, периодически шевеля крохотными меховыми крыльями, и Мартин вдруг понял, что ангел ужасно волнуется. Он и сам представил себе, что не видел бы Марка, или Джереми, или Иду с Лу, или, не приведи Господь, Дину целых шестнадцать лет, а теперь сидел бы на письменном столе и ждал бы, когда собирающийся с силами Марк, или, скажем, Лу, или Джереми, или Дина, не приведи Господь, выйдет из ванной ему навстречу, и понял, что у него от волнения подкашивались бы коленки. Впрочем, он бы вряд ли смог сидеть при этом на письменном столе – он бы уже был размером с дом. Даже сейчас Мартин так разволновался, что основательно подрос, и Дина, во избежание катаклизмов, осторожно гладила его по голове.
– Как ты? – спросил Мартин ангела-хранителя по имени Эразм.
– Очень боюсь, – сказал Эразм. – Вдруг он меня не увидит.
– Ну, нервничает, – сказал Мартин, обращаясь к остальным присутствующим. – Что Патрик его не увидит.
– Ох, – сказал Марк со вздохом, – это же надо – один раз в жизни я увидел ангела, – и того не увидел!
– До сих пор не могу поверить, – сказала Ида, – когда меня учили Закону Божьему, про мертвых хомячков ни слова не говорилось.
– Про говорящих слонов тебя вроде тоже в школе не предупреждали, – с укором сказал Мартин.
– Да нет, – стушевалась Ида, – я же не в обиду, я просто… просто пытаюсь переварить.
– Переводные картинки! Этого поросенка клеил я! – раздался у них из-за спины голос Патрика. Тот вышел из ванной и теперь стоял на пороге комнаты, когда-то бывшей его собственной. Потом, когда семья Патрика съехала из дома с одной колонной, а в квартире поселились мама и папа Марка, Иды, Джереми и Лу, – те самые, которые создали Мартина в пробирке номер семь в далекой индийской лаборатории, а потом почему-то отправили его своим детям «Федексом», – так вот, когда в квартиру въехали мама и папа, эта комната по-прежнему была детской. В ней родился Марк, потом, когда он подрос, комнату перекрасили из голубого цвета в розовый и отдали новорожденной Иде, а затем настал черед Джереми и Лу, а два дня назад, когда Мартин простудил горло, ее превратили в лазарет, а Джереми и Лу поселились на большом диване в папином рабочем кабинете, который пустовал уже целых пять лет. И вот теперь вся семья стояла в детской возле письменного стола Джереми, а на столе сидел невидимый никому, кроме Мартина, мертвый хомячок по имени Эразм, семейный ангел-хранитель. А на пороге комнаты, зажмурив глаза, стоял молодой человек по имени Патрик, который жил в этой детской совсем маленьким мальчиком, гонял по двору желтый велосипед и ужасно боялся Дининого папы, ставшего с тех пор известным писателем-сатириком. Он стоял на пороге бывшей собственной деткой и боялся открыть глаза, потому что Эразм мог, к сожалению, оказаться невидимым и для него.
– Это был очень неудобный куст, – вдруг сказал Эразм.
– Это был очень неудобный куст!!!! – от волнения Мартин повторил слова хомячка так громко, что все аж подскочили, а Патрик от неожиданности открыл глаза.
– Это был чертовски неудобный куст, – продолжил Мартин вслед за Эразмом, – и в нем были какие-то мерзкие насекомые, честное слово. Но это неважно. Уж сейчас я так летаю, ты бы видел. Хоть вообще безо всякого змея. Арнольд бы от зависти сдох.
– Рыжий, – медленно сказал Патрик, – Рыжий. Здравствуй, рыжий!!!
– Как он? – спросил Лу.
Мартин и Эразм обменялись взглядами. От утренней наглой напористости мертвого хомячка не осталось и следа, теперь он тихо сидел на столе, периодически шевеля крохотными меховыми крыльями, и Мартин вдруг понял, что ангел ужасно волнуется. Он и сам представил себе, что не видел бы Марка, или Джереми, или Иду с Лу, или, не приведи Господь, Дину целых шестнадцать лет, а теперь сидел бы на письменном столе и ждал бы, когда собирающийся с силами Марк, или, скажем, Лу, или Джереми, или Дина, не приведи Господь, выйдет из ванной ему навстречу, и понял, что у него от волнения подкашивались бы коленки. Впрочем, он бы вряд ли смог сидеть при этом на письменном столе – он бы уже был размером с дом. Даже сейчас Мартин так разволновался, что основательно подрос, и Дина, во избежание катаклизмов, осторожно гладила его по голове.
– Как ты? – спросил Мартин ангела-хранителя по имени Эразм.
– Очень боюсь, – сказал Эразм. – Вдруг он меня не увидит.
– Ну, нервничает, – сказал Мартин, обращаясь к остальным присутствующим. – Что Патрик его не увидит.
– Ох, – сказал Марк со вздохом, – это же надо – один раз в жизни я увидел ангела, – и того не увидел!
– До сих пор не могу поверить, – сказала Ида, – когда меня учили Закону Божьему, про мертвых хомячков ни слова не говорилось.
– Про говорящих слонов тебя вроде тоже в школе не предупреждали, – с укором сказал Мартин.
– Да нет, – стушевалась Ида, – я же не в обиду, я просто… просто пытаюсь переварить.
– Переводные картинки! Этого поросенка клеил я! – раздался у них из-за спины голос Патрика. Тот вышел из ванной и теперь стоял на пороге комнаты, когда-то бывшей его собственной. Потом, когда семья Патрика съехала из дома с одной колонной, а в квартире поселились мама и папа Марка, Иды, Джереми и Лу, – те самые, которые создали Мартина в пробирке номер семь в далекой индийской лаборатории, а потом почему-то отправили его своим детям «Федексом», – так вот, когда в квартиру въехали мама и папа, эта комната по-прежнему была детской. В ней родился Марк, потом, когда он подрос, комнату перекрасили из голубого цвета в розовый и отдали новорожденной Иде, а затем настал черед Джереми и Лу, а два дня назад, когда Мартин простудил горло, ее превратили в лазарет, а Джереми и Лу поселились на большом диване в папином рабочем кабинете, который пустовал уже целых пять лет. И вот теперь вся семья стояла в детской возле письменного стола Джереми, а на столе сидел невидимый никому, кроме Мартина, мертвый хомячок по имени Эразм, семейный ангел-хранитель. А на пороге комнаты, зажмурив глаза, стоял молодой человек по имени Патрик, который жил в этой детской совсем маленьким мальчиком, гонял по двору желтый велосипед и ужасно боялся Дининого папы, ставшего с тех пор известным писателем-сатириком. Он стоял на пороге бывшей собственной деткой и боялся открыть глаза, потому что Эразм мог, к сожалению, оказаться невидимым и для него.
– Это был очень неудобный куст, – вдруг сказал Эразм.
– Это был очень неудобный куст!!!! – от волнения Мартин повторил слова хомячка так громко, что все аж подскочили, а Патрик от неожиданности открыл глаза.
– Это был чертовски неудобный куст, – продолжил Мартин вслед за Эразмом, – и в нем были какие-то мерзкие насекомые, честное слово. Но это неважно. Уж сейчас я так летаю, ты бы видел. Хоть вообще безо всякого змея. Арнольд бы от зависти сдох.
– Рыжий, – медленно сказал Патрик, – Рыжий. Здравствуй, рыжий!!!
Глава 8
– Я так скучал, – сказал Патрик. Казалось, что он гладит рукой воздух, все время водя ладонью по одному крошечному пятачку, но Ида, Марк, Джереми, Лу и Дина знали, что Патрик гладит своего рыжего хомячка.
– Скажите мне, что он перестал есть гортензию, – пробормотал зажмуривший от удовольствия глаза ангел по имени Эразм.
Мартин тактично промолчал, но подумал, что, кажется, настало время для щекотливого вопроса.
– У меня щекотливый вопрос, – сказал он.
– Какая разница, девочка я или мальчик?? – возмущенно сказал мертвый хомячок. – Положим, девочка. Но если Патрик считал, что я мальчик, то кому какое дело?!
Ошеломленный Мартин быстро сказал:
– Я совсем не про это. То есть да, ничего себе, но неважно. То есть важно, но неважно. Я про то, что это. Правильно ли я понимаю, что ты не исчезнешь? Раз ты не привидение, а ангел. А ангелы не улетают? Или не исчезают? Словом, ну.
– Сложный вопрос, – осторожно сказал Эразм.
– Сложнее, чем про девочку? – восхищенно поинтересовался Мартин.
– Сложнее, – сказал Эразм. – Я не исчезну, а уйду.
– Он не исчезнет, – сообщил всем присутствующим Мартин, – но уйдет.
– Куда? – упавшим голосом спросил Патрик.
– А к тебе, – сказал мертвый хомячок. – Я же твой ангел, естественно. Просто ты меня знать не хотел. Ангелы – они или живут с хозяином, или застревают по месту прописки. Лет так на шестнадцать.
– Прости еще раз, – виновато сказал Патрик.
– Да нет, – сказал Эразм, – я не к тому. Просто… – он повернулся к Мартину, – Ну, я теперь не смогу больше тут жить. Если ты понимаешь.
Мартин медленно кивнул.
– То есть у нас теперь больше не будет ангела-хранителя, – сказал он.
– Прости, пожалуйста. Есть правила, мы же говорили, – сказал Эразм. – Хотя я тоже… как никак, дом родной. Не то чтобы я…
– Да нет, – сказал Мартин, – чего, все понятно.
– Скажите мне, что он перестал есть гортензию, – пробормотал зажмуривший от удовольствия глаза ангел по имени Эразм.
Мартин тактично промолчал, но подумал, что, кажется, настало время для щекотливого вопроса.
– У меня щекотливый вопрос, – сказал он.
– Какая разница, девочка я или мальчик?? – возмущенно сказал мертвый хомячок. – Положим, девочка. Но если Патрик считал, что я мальчик, то кому какое дело?!
Ошеломленный Мартин быстро сказал:
– Я совсем не про это. То есть да, ничего себе, но неважно. То есть важно, но неважно. Я про то, что это. Правильно ли я понимаю, что ты не исчезнешь? Раз ты не привидение, а ангел. А ангелы не улетают? Или не исчезают? Словом, ну.
– Сложный вопрос, – осторожно сказал Эразм.
– Сложнее, чем про девочку? – восхищенно поинтересовался Мартин.
– Сложнее, – сказал Эразм. – Я не исчезну, а уйду.
– Он не исчезнет, – сообщил всем присутствующим Мартин, – но уйдет.
– Куда? – упавшим голосом спросил Патрик.
– А к тебе, – сказал мертвый хомячок. – Я же твой ангел, естественно. Просто ты меня знать не хотел. Ангелы – они или живут с хозяином, или застревают по месту прописки. Лет так на шестнадцать.
– Прости еще раз, – виновато сказал Патрик.
– Да нет, – сказал Эразм, – я не к тому. Просто… – он повернулся к Мартину, – Ну, я теперь не смогу больше тут жить. Если ты понимаешь.
Мартин медленно кивнул.
– То есть у нас теперь больше не будет ангела-хранителя, – сказал он.
– Прости, пожалуйста. Есть правила, мы же говорили, – сказал Эразм. – Хотя я тоже… как никак, дом родной. Не то чтобы я…
– Да нет, – сказал Мартин, – чего, все понятно.
Глава 9
– Не лазьте туда больше, – строго сказала Ида.
– Послушай, – сказал Мартин, – на самом деле ничего не изменилось. С нами ничего не случится, вот увидишь.
– А потолок в кухне? – напомнила Ида.
– Такое бывает раз в жизни, – сказал Мартин. – И, знаешь, мне кажется, что какой-нибудь ангел как раз оказывается поблизости. Может, просто мимо пролетает.
– И все равно я попросила бы вас не лазить на крышу, – вздохнула Ида. – И надо поставить еще один замок. И запирать окна. И еще, наверное, что-то делать, я сейчас ума не приложу…
– Ида, пожалуйста, успокойся, – сказал Марк. – Мартин, Дина, вы собирались лезть на крышу? Давайте, вперед. Нам с Идой надо поговорить. Через полчаса ужинаем, чтобы я вам не орал снизу, хорошо?
– Знаете, о чем я думаю, Мартин? – сказала Дина.
– Я надеюсь, что обо мне, – вздохнул Мартин. – «Какой он прекрасный,» – думаете Вы. – «Я, конечно, совсем недавно отказалась выйти за него замуж, но ведь это решение можно пересмотреть в любой момент, правда? А вдруг этот момент настал?» – думаете Вы. – «Тогда я прямо сейчас могу броситься ему на шею и…»
– Я и в самом деле думаю о Вас, Мартин, – мягко перебила Дина. Дине было всего семь лет, но женской мудрости ей было не занимать. – Но еще я думаю о Марке, Иде, Джереми и Лу. Я беспокоюсь.
– Я понимаю, – медленно сказал Мартин. – Но мне кажется, знаете, что нам просто, ну, надо лучше теперь присматривать друг за другом. Может, Лу придется отучиться ставить подножки, что в целом глупо и опасно, а в случае, когда у оппонента четыре ноги, и вовсе бессмысленно, скажем прямо. Может, Джереми надо начать мыть яблоки перед тем, как тащить их в рот, а Иде – всегда пользоваться прихваткой, когда она перемешивает еду на сковородке, а Марку – не разбрасывать по дому булавки, которыми драпируют манекенов. А мне, наверное, надо реже играть на волынке. Процесс этот доставляет мне наслаждение, но вряд ли полезен окружающим, будем смотреть правде в глаза. Теперь-то я понимаю, чьей милостью у волынки так часто забивались трубы, но с сегодняшнего дня придется, что ли, забивать их самому.
– Один раз Лу засунул туда кусочек печенья, – сказала Дина. – Только я Вам этого не говорила.
– Систематичная травля, – тяжело вздохнул Мартин, – уж что поделаешь.
– Еще я думаю про Алису, – сказала Дина.
– Вы думаете, Белый Кролик был ангел? – удивился Мартин.
– Нет, не про ту, – сказала Дина, – про эту, – и она показала рукой вниз, во двор, где ее рыжая кошка Алиса устало смотрела с ветки невысокой вишни на скачущего внизу Лу. В руках у Лу была пищалка, подаренная тетей Анджелой на день рождения: если в нее подуть, из пищалки высовывался длиннющий красный язык. Вот этим языком Лу и пытался достать Алису. Алиса притиснулась к стволу и изображала муку во взгляде на манер княжны Таракановой. У Лу с Алисой были сложные, запутанные отношения.
– Послушай, – сказал Мартин, – на самом деле ничего не изменилось. С нами ничего не случится, вот увидишь.
– А потолок в кухне? – напомнила Ида.
– Такое бывает раз в жизни, – сказал Мартин. – И, знаешь, мне кажется, что какой-нибудь ангел как раз оказывается поблизости. Может, просто мимо пролетает.
– И все равно я попросила бы вас не лазить на крышу, – вздохнула Ида. – И надо поставить еще один замок. И запирать окна. И еще, наверное, что-то делать, я сейчас ума не приложу…
– Ида, пожалуйста, успокойся, – сказал Марк. – Мартин, Дина, вы собирались лезть на крышу? Давайте, вперед. Нам с Идой надо поговорить. Через полчаса ужинаем, чтобы я вам не орал снизу, хорошо?
***
– Знаете, о чем я думаю, Мартин? – сказала Дина.
– Я надеюсь, что обо мне, – вздохнул Мартин. – «Какой он прекрасный,» – думаете Вы. – «Я, конечно, совсем недавно отказалась выйти за него замуж, но ведь это решение можно пересмотреть в любой момент, правда? А вдруг этот момент настал?» – думаете Вы. – «Тогда я прямо сейчас могу броситься ему на шею и…»
– Я и в самом деле думаю о Вас, Мартин, – мягко перебила Дина. Дине было всего семь лет, но женской мудрости ей было не занимать. – Но еще я думаю о Марке, Иде, Джереми и Лу. Я беспокоюсь.
– Я понимаю, – медленно сказал Мартин. – Но мне кажется, знаете, что нам просто, ну, надо лучше теперь присматривать друг за другом. Может, Лу придется отучиться ставить подножки, что в целом глупо и опасно, а в случае, когда у оппонента четыре ноги, и вовсе бессмысленно, скажем прямо. Может, Джереми надо начать мыть яблоки перед тем, как тащить их в рот, а Иде – всегда пользоваться прихваткой, когда она перемешивает еду на сковородке, а Марку – не разбрасывать по дому булавки, которыми драпируют манекенов. А мне, наверное, надо реже играть на волынке. Процесс этот доставляет мне наслаждение, но вряд ли полезен окружающим, будем смотреть правде в глаза. Теперь-то я понимаю, чьей милостью у волынки так часто забивались трубы, но с сегодняшнего дня придется, что ли, забивать их самому.
– Один раз Лу засунул туда кусочек печенья, – сказала Дина. – Только я Вам этого не говорила.
– Систематичная травля, – тяжело вздохнул Мартин, – уж что поделаешь.
– Еще я думаю про Алису, – сказала Дина.
– Вы думаете, Белый Кролик был ангел? – удивился Мартин.
– Нет, не про ту, – сказала Дина, – про эту, – и она показала рукой вниз, во двор, где ее рыжая кошка Алиса устало смотрела с ветки невысокой вишни на скачущего внизу Лу. В руках у Лу была пищалка, подаренная тетей Анджелой на день рождения: если в нее подуть, из пищалки высовывался длиннющий красный язык. Вот этим языком Лу и пытался достать Алису. Алиса притиснулась к стволу и изображала муку во взгляде на манер княжны Таракановой. У Лу с Алисой были сложные, запутанные отношения.