Страница:
Федор Федорович гулко сглотнул. Потом пальцем приподнял подбородок Таисии и, глядя ей в глаза, хмуро спросил:
– И с кем ты… осталась?
– С няней, с бабой Полей. – Таисия совсем по-детски шмыгнула носом. – Она дальняя мамина родственница, седьмая вода на киселе. Но она очень хорошая. Очень. Только совсем старая.
Федор Федорович молча кивнул. Таисия торопливо привела лицо в порядок. Пригладила ладонью волосы и подумала, что большего в полевых условиях ей не сделать. Неловко сползла с учительского стола и угрюмо пробормотала:
– Ты… это… не бери в голову. Мои проблемы, не твои. Сама не знаю, с чего сорвалась…
Она бросила взгляд на замызганный носовой платок и суетливо затолкала его в карман – не возвращать же в таком виде? Вот постирает и отдаст.
Федор Федорович на ее неловкий лепет никак не отреагировал. Зато, к искреннему удивлению Таисии, бросил спортивную сумку на ее стол. И занял соседний стул.
Ее разрешения он не спрашивал, возражения вряд ли бы услышал. Федор Федорович принял решение – и точка.
С тех пор жизнь Таисии резко изменилась. Федор Федорович стал таким же обязательным и неизбежным звеном в ней, как и баба Поля. В классе больше ни одна живая душа не звала ее Мелкой, кроме самого Федора Федоровича, для остальных она стала Тасей. С его же подачи.
Таисия хмуро улыбнулась, вспоминая, с каким изумлением класс принял новое положение дел: самая некрасивая и незаметная девчонка оказалась за одной партой с самым известным парнем школы, чемпионом города и области по многоборью. И к тому же под его надежной защитой.
Сама Таисия не сказать чтобы сильно радовалась этому: Федор Федорович оказался настоящим деспотом. Она перестала быть чужой в классе, с ней теперь считались, но…
Таисия заплатила за это собственной свободой!
И платит до сих пор. Потому что Федор Федорович слышит только себя. И только собственное мнение для него важно. А Таисию он считает просто подопечной. До сих пор.
Он, как щенка беспомощного, подобрал ее на улице. Не хочет замечать, что Таисия выросла. Давно при паспорте и совершеннолетняя, даже по законам привередливой Европы.
Страшно подумать, ей скоро двадцать четыре!
Они практически одного возраста – подумаешь, восемь месяцев разницы, даже года нет. Но бессовестный Федор Федорович всегда вел себя так, будто Таисия лет на десять младше и совершеннейший несмышленыш.
Он со своей сестрой больше считался, а Ксюхе только-только исполнилось девятнадцать.
Впрочем, Ксюха устроила бы ему, начни старший братец указывать, что делать, как делать, с кем дружить, где работать, где учиться или куда ходить по вечерам.
Ксюха почти такая же своенравная, как Федор Федорович. Они и внешне похожи, все-таки родные брат и сестра, только Ксюха на голову ниже и раза в два тоньше.
И все равно выше ее, Таисии.
И солидно шире в плечах.
А уж насколько красивее…
Понятно, почему Федор Федорович с Таисией не считается! И до сих пор снисходительно зовет Мелкой. Смотрит на нее как на заморыша, который может упасть от легкого сквозняка. Или слечь от него же с воспалением легких.
Девушка посмотрела на фотографию бабы Поли и укоризненно подумала, что это она во всем виновата. Приняла нового знакомого слишком радушно. И как старшего, что уж совсем непонятно.
Баба Поля относилась к однокласснику Таисии как к единственному мужчине в доме. Звала четырнадцатилетнего мальчишку – как и все! – Федором Федоровичем. Причем с искренним уважением.
Вот он и распоясался.
Глава 2
Глава 3
– И с кем ты… осталась?
– С няней, с бабой Полей. – Таисия совсем по-детски шмыгнула носом. – Она дальняя мамина родственница, седьмая вода на киселе. Но она очень хорошая. Очень. Только совсем старая.
Федор Федорович молча кивнул. Таисия торопливо привела лицо в порядок. Пригладила ладонью волосы и подумала, что большего в полевых условиях ей не сделать. Неловко сползла с учительского стола и угрюмо пробормотала:
– Ты… это… не бери в голову. Мои проблемы, не твои. Сама не знаю, с чего сорвалась…
Она бросила взгляд на замызганный носовой платок и суетливо затолкала его в карман – не возвращать же в таком виде? Вот постирает и отдаст.
Федор Федорович на ее неловкий лепет никак не отреагировал. Зато, к искреннему удивлению Таисии, бросил спортивную сумку на ее стол. И занял соседний стул.
Ее разрешения он не спрашивал, возражения вряд ли бы услышал. Федор Федорович принял решение – и точка.
С тех пор жизнь Таисии резко изменилась. Федор Федорович стал таким же обязательным и неизбежным звеном в ней, как и баба Поля. В классе больше ни одна живая душа не звала ее Мелкой, кроме самого Федора Федоровича, для остальных она стала Тасей. С его же подачи.
Таисия хмуро улыбнулась, вспоминая, с каким изумлением класс принял новое положение дел: самая некрасивая и незаметная девчонка оказалась за одной партой с самым известным парнем школы, чемпионом города и области по многоборью. И к тому же под его надежной защитой.
Сама Таисия не сказать чтобы сильно радовалась этому: Федор Федорович оказался настоящим деспотом. Она перестала быть чужой в классе, с ней теперь считались, но…
Таисия заплатила за это собственной свободой!
И платит до сих пор. Потому что Федор Федорович слышит только себя. И только собственное мнение для него важно. А Таисию он считает просто подопечной. До сих пор.
Он, как щенка беспомощного, подобрал ее на улице. Не хочет замечать, что Таисия выросла. Давно при паспорте и совершеннолетняя, даже по законам привередливой Европы.
Страшно подумать, ей скоро двадцать четыре!
Они практически одного возраста – подумаешь, восемь месяцев разницы, даже года нет. Но бессовестный Федор Федорович всегда вел себя так, будто Таисия лет на десять младше и совершеннейший несмышленыш.
Он со своей сестрой больше считался, а Ксюхе только-только исполнилось девятнадцать.
Впрочем, Ксюха устроила бы ему, начни старший братец указывать, что делать, как делать, с кем дружить, где работать, где учиться или куда ходить по вечерам.
Ксюха почти такая же своенравная, как Федор Федорович. Они и внешне похожи, все-таки родные брат и сестра, только Ксюха на голову ниже и раза в два тоньше.
И все равно выше ее, Таисии.
И солидно шире в плечах.
А уж насколько красивее…
Понятно, почему Федор Федорович с Таисией не считается! И до сих пор снисходительно зовет Мелкой. Смотрит на нее как на заморыша, который может упасть от легкого сквозняка. Или слечь от него же с воспалением легких.
Девушка посмотрела на фотографию бабы Поли и укоризненно подумала, что это она во всем виновата. Приняла нового знакомого слишком радушно. И как старшего, что уж совсем непонятно.
Баба Поля относилась к однокласснику Таисии как к единственному мужчине в доме. Звала четырнадцатилетнего мальчишку – как и все! – Федором Федоровичем. Причем с искренним уважением.
Вот он и распоясался.
Глава 2
Федор Федорович
Федор Федорович Бекасов снова нажал на кнопку звонка и раздраженно хмыкнул: рука тяжелая, как чугун, он едва поднимал ее. Пальцы слушались с трудом, даже опухли немного.
Явно перестарался сегодня!
До четырех часов пахал как вол, таскал в подвал мешки с цементом и каменной крошкой. Друг ближайший, Миха, свирепо орудовал у пресса, окутанный тончайшей пылью. Никакая марлевая маска не помогала – он все равно чихал, кашлял и периодически сплевывал в картонную коробку тягучую густую слюну.
Серега, третий компаньон, принимал свеженькую тротуарную плитку и аккуратно укладывал бруски в ящики, после обеда должен был подъехать заказчик, они с трудом успевали к назначенному времени.
Федор Федорович мрачно усмехнулся: зря они, наверное, перекупили этот бизнес у ребят из Молдавии – физически тяжелый, достаточно вредный, да еще и на самой окраине, раньше он и не подозревал, что в городе есть такие дыры. Пока не приобрели машины, добирались до цеха с пересадками, проклиная все на свете, а больше всего – собственную дурость. Проще, как иногда ругался Миха, иномарками торговать в приличной фирме – и зарабатывали бы не меньше, и не падали бы к вечеру.
Пожадничали, да. Но уж очень скромно молдаване запросили. Торопились уехать – какие-то проблемы у парней появились, к ним уже дважды приходили судебные приставы. А бросать цех жалели – оборудование импортное, за аренду подвала за несколько лет вперед уплачено. И клиентами постоянными к этому времени обзавелись – как на все плюнуть? Лучше уж цех в надежные руки передать…
Вот Федор Федорович с друзьями и рискнули. Перехватили деньжат у кого могли, зато теперь «при своем свечном заводике».
В общем, все бы хорошо, но не отдохнуть толком. Свой бизнес – одноклассники это быстро поняли – не работа на чужого дядю «от сих до сих». Когда гуляешь, в голове невидимый калькулятор независимо от твоего желания щелкает – убытки подсчитывает, настроение портит.
И бизнес не бросить, жаль ведь. Именно дорожная плитка давала финансовую независимость, именно благодаря разноцветным брускам они чувствовали себя настоящими мужиками – самостоятельными и даже состоятельными.
Ну, почти состоятельными.
И Федор Федорович, и Миха, и Серега Жилин в прошлом году приобрели по квартире. Они не висели на родительских шеях, не выпрашивали карманные деньги, не отчитывались перед матерями, где, когда и с кем провели вечер…
Впрочем, правде мать с отцом не поверили бы. Даже Ксюха в лицо рассмеялась бы, скажи он, что вечерами едва успевает добраться до постели.
Какие там пьянки-гулянки, смешно, ей-богу… Стоило голову на подушку пристроить, и все – финита ля комедия. Иногда и одеяло на себя натянуть не удавалось, вырубался мгновенно – разве нормально?
Федор Федорович сердито фыркнул: с другой стороны, не сидеть же на зарплате в тридцать тысяч всю жизнь! Пусть через несколько лет ему станут платить пятьдесят, и что дальше? Продолжать делить с родителями и сестрой трехкомнатную квартиру? Или ежемесячно отстегивать из своего жалкого заработка двадцать тысяч, снимая жилье где-нибудь на окраине? А он еще на заочное обучение перевелся, двадцать пять тысяч рубликов найди да отдай за каждый семестр.
Ну, жаловаться незачем, это плата за свободу. Не мог Бекасов чувствовать себя школяром, еще три года очного обучения, на его взгляд, вполне достаточно. Если же учесть, что работать по специальности вряд ли придется…
Бекасов до сих пор не понимал, каким ветром его занесло в этот вуз. Где он и где та металлургия?!
Нет, Федор Федорович согласен с матерью – высшее образование необходимо. Хоть какое-нибудь. Если к окончанию школы не определился с будущей профессией, годится любое. Просто как гимнастика для ума, чтобы уровень интеллекта не опустился ниже плинтуса.
Хм… дураков в России и без него достаточно.
Федор Федорович возмущенно фыркнул: позвони он заранее, сто процентов – нарвался бы на пустую квартиру. Мелкая и сбежать могла запросто. Например, спряталась бы у соседей или удрала в супермаркет, он через дорогу – такое уже случалось – все, что угодно, лишь бы не ехать вечером в город. Смешно, но поужинать в кафе или приличном ресторане для Мелкой – настоящий подвиг.
И проблема. Тоже настоящая. Ведь Федор Федорович требовал, чтоб она нормально оделась и хоть чуть-чуть подкрасилась, не тащить же в приличное место жалкую пародию на девицу, которой с ходу едва давали четырнадцать. И ничего удивительного: худенькая, бледненькая, востроносенькая, одни глазищи на тощем личике, к тому же невразумительные какие-то – слишком светлые, белесые короткие прямые реснички ничуть их не красили.
Не девушка, а сплошное недоразумение – настоящая серая мышка. Ага, разновидность крыски Лариски.
И ладно, если б у Мелкой не было тряпок! Так нет, Федор Федорович лично позаботился о ее гардеробе, спасибо, младшая сестрица помогла, шкаф у Мелкой отнюдь не пустовал. Ксюха старательно набила его модным девичьим барахлом, чуть не плакала, когда тратила деньги старшего брата. Все сокрушалась, что не может сбросить Таисии собственные поднадоевшие одежки, совершенно новенькие, вот честное слово, просто… ну не ее, не Ксюшины, затмение на нее нашло, когда покупала…
Федор Федорович хмыкнул: Мелкой до его сестрицы расти и расти. Даже если поправится килограммов на шесть, не поможет: Ксюха почти на полголовы выше. И смотрится сестра старше, как ни смешно, ведь только-только школу окончила. Мелкая – уже год с университетским дипломом, а выглядит…
Словом, дикарка. Вечно сидит в четырех стенах со своими книжками, читает запоем, ни системы у нее, ни каких-либо четких предпочтений. Глотает без разбора все подряд – фантастику, женские романы, детективы, социальную литературу… детский сад, короче.
«Если бы я не пообещал бабе Поле…»
На лестничной площадке порывом ветра захлопнуло окно. Федор Федорович вздрогнул от неожиданности и нервно ухмыльнулся: сумасшествие заразительно. Не хватало только, чтобы он – как и Мелкая! – во всем выискивал знаки, подаваемые умершей старухой.
Наивная девчонка уверена – баба Поля по-прежнему рядом. Все видит, все слышит, и – ха-ха! – получается, его и сейчас видит, буквально насквозь, как и раньше. Когда-то Федор Федорович старуху слегка побаивался, язык у нее…
Что ни скажет, все в точку. Все события наперед угадывала, словно в будущее заглянуть могла. А расспрашивал – лишь смеялась. Как-то сказала – Федору Федоровичу тогда показалось – всерьез: мол, есть на земле места особые, где душу будто размывает, с МИРОМ слияние происходит, мнится – все узнать можешь, только спроси правильно. И что было, узнаешь, и что будет, и как страшного избежать…
И парк назвала самый старый в городе, посмеялась над ним, мальчишкой, теперь-то ясно. Федор Федорович, удивляясь собственной глупости, в тот же день съездил туда, место указанное отыскал и только сплюнул с досады – ну и шутки у бабы Поли!
На «заветной» поляне рос дуб, древний-предревний, широченный и высоченный. Кора невозможно толстая, вся в морщинах, в некоторые складки запросто кулак поместился бы.
Слегка страшно стало – до того старое дерево. И Пушкина могло видеть, и Петра Первого… А сейчас в той же тени стоял он, Федор Федорович, в голове не укладывалось – как такое возможно?
Вокруг яблоневый сад, зеленые холмы над городом вольно летят, внизу река покойно блестит. Туристы с фотоаппаратами и камерами толпами бродят, всем восхищаются, зачем-то в морщины дуба мелкие монеты суют, вернуться сюда, что ли, мечтают?..
Федор Федорович и не знал, что в самом центре города остались такие места. Настоящий заповедник. Дивный кусочек природы среди шумного загазованного промышленного мегаполиса.
Только чем она особенная, эта поляна? Лично он, Федор Федорович, ничего не почувствовал. Разве что леденящий холодок от потрясения: этот чертов дуб его дедов-прадедов видел, наверняка когда-нибудь и его правнуки здесь же, разинув рты, будут топтаться. А он, Федор Федорович, умрет к тому времени, вся его жизнь для этого старца как одно мгновение.
Федор Федорович примерно так же смотрел на бабочек-однодневок. Снисходительно и сочувственно.
Нет, феноменальная старуха!
Была.
Или есть?
Мелкой-то проще считать, что они и сейчас вместе. У девчонки какие-то дикие представления обо всем на свете. В голове, с подачи той же бабы Поли, черт-те что творится.
Впрочем, некоторые факты – если верить Мелкой! – объяснить действительно трудновато. Практически невозможно, он ли не пытался.
Скажем, Федор Федорович прошлым летом купил путевку в Анталию. Мелкая только-только переболела очередным бронхитом, врачи советовали подышать морским воздухом, погреться на солнышке, поплескаться в теплом Средиземном море – оздоровиться, короче.
В пятницу вечером Федор Федорович заехал забрать загранпаспорт, нужно было выкупить заказанные авиабилеты.
Он застал бывшую одноклассницу по-детски насупленной, никуда лететь она не собиралась. По крайней мере, утром, как планировалось. Вот послезавтра – пожалуйста, а завтра – ни за что.
Девчонка была упряма невозможно. Федор Федорович с трудом вытряс из нее объяснения – мол, баба Поля не велела лететь этим рейсом.
Подумать только – баба Поля НЕ ВЕЛЕЛА.
Старухи который год в живых нет!
Стиснув зубы, Федор Федорович выслушал очередную сказочку: якобы Таисия хотела достать из стола документы, но не смогла. Ящик будто гвоздями приколотили, а ведь ключ от него давно потерян, ящик сто лет на замок не закрывали.
Таисия и стол трясла, и колотила по нему кулаком, даже пнула пару раз, капризный ящик не шелохнулся, как врос в стол. Таисия за стамеской собралась, взломать ящик хотела – сколько можно возиться?! – как вдруг одна из фотографий бабы Поли упала. Самая любимая, та, которая стояла на книжной полке, на ней баба Поля без платка и смеется.
Мол, честное слово, ни с того ни с сего упала. Окно закрыто, сквозняка никакого, а она упала, тяжело так, звучно, словно рамка не картонная, минимум деревянная, а то и каменная.
Таисия фотографию подняла, а там… баба Поля ТАК на нее со снимка смотрит, будто сказать что-то хочет, о чем-то предупредить, вот только о чем?
Глаза у нее встревоженные-встревоженные.
А должны быть веселыми!
Таисия бережно вернула снимок на место, но от полки не отошла. Смотрела на родное лицо, взгляда не могла оторвать.
Глупо, конечно, звучит, но Таисия растерянно пожаловалась няне на капризный ящик. И ахнула от внезапного потрясения: светло-карие глаза бабы Поли вдруг сказали ей – так, правильно.
– Ты не хочешь, чтобы я завтра летела? – неуверенно шепнула девушка.
– Так, правильно, – ответили знакомые глаза.
– Но я давно мечтала о море…
Баба Поля на фотографии опять смеялась, и Таисия вдруг отчетливо поняла – да ради бога! Только не лети завтрашним рейсом, нельзя.
– А послезавтра можно? – Таисия кивнула на забастовавший ящик.
Баба Поля не возражала. Таисия машинально дернула за ручку и чуть не упала: ящик со всем содержимым чуть не вывалился на пол, она еле успела придержать его.
Такая вот история.
Федор Федорович не сумел переубедить глупую девчонку, они вылетели в Анталию лишь на следующий день. А в аэропорту узнали: пассажирам вчерашнего рейса не повезло. При взлете загорелся один из двигателей, самолет с трудом удалось посадить, а пожар потушить. По счастью, никто не погиб, только несколько человек доставили в больницу с тяжелыми ожогами.
Федор Федорович так и не решился узнать, какие места занимали несчастные. И никогда даже мысленно не позволял себе вернуться к этому случаю.
Случай оказался не единственным. Он был первым в череде странных, необъяснимых происшествий.
Правда, врать Таисия никогда не умела, и Федор Федорович пожал плечами: кто знает…
И тут же зло одернул себя – глупости. Не хватало еще поверить во всю эту галиматью!
Створка окна снова хлопнула, вдоль позвоночника знакомо потянуло морозцем, и Федор Федорович неохотно признал: «Ладно-ладно, я не бросил бы девчонку в любом случае. Обещал кому, не обещал… не важно. – Федор Федорович вытер носовым платком влажный от выступившей вдруг испарины лоб и с досадой подумал: – Ведь пропадет, дурашка! Она же не от мира сего. Совершенно нелепое существо, одну не оставить при всем желании, а я все-таки не подонок…»
Федор Федорович настороженно прислушался: вроде бы рама не скрипела. В подъезде вообще стояла полнейшая тишина, почти неестественная в это время.
Только восемь вечера, люди возвращаются с работы, в квартирах должна звучать музыка, бубнить телевизоры, орать младенцы – почему же ТАК тихо? Или у него от глупого полудетского страха уши заложило?
Кстати, когда он вышел из машины, никакого ветра и в помине не было, с чего бы проклятой створке мотаться туда-сюда…
Мистика!
Федор Федорович раздраженно сдвинул брови: в голову упорно лезла глупейшая мысль, что если бы он не соврал…
Он прекрасно помнил: баба Поля ложь ненавидела.
Любую.
А уж когда врут себе…
И Федор Федорович ожесточенно, всей ладонью, нажал на звонок.
– Книжка у нее… – раздраженно проворчал Федор Федорович. – Успеешь еще глаза испортить!
Таисия не ответила. Включила кофеварку и привычно удивилась, что она до сих пор работает, – еще папа ею пользовался. Сейчас такие же паровые кофеварки куда компактнее, Таисия видела в магазинах, а эта – настоящий монстр.
Зато кофеварка помнила времена, когда в доме звучал не только голос Таисии. И вообще она как-то органично вписывалась в кухню, обставленную – с подачи бабы Поли – старинной тяжеловесной деревянной мебелью. Баба Поля по комиссионкам ее выискивала, а мама с папой не возражали: кухня считалась вотчиной старой няньки, она тут проводила большую часть времени.
Впрочем, Таисии нравилась резная деревянная мебель. И громоздкий буфет, в который свободно вмещалась вся посуда. И круглый стол, большой, удобный. И уютные кресла с гнутыми подлокотниками, в них так здорово сиделось. А на нянюшкином – лежала плоская подушка, когда-то Таисия лично вышивала для нее наволочку.
Девушка и сейчас любила сидеть в этом кресле. Почему-то казалось – подушка до сих пор хранила тепло бабы Поли, будто она только встала, вышла куда-то и вот-вот вернется.
Таисия выбрала самую красивую чашку – почти прозрачную, в желтую продольную полоску. Наполнила кофе, добавила топленого молока и полюбовалась на свет, как колышется за тонким фарфором темная тяжелая взвесь. Поставила чашку перед гостем и виновато улыбнулась:
– Ты же знаешь, я не люблю ходить по ресторанам.
– Речь всего лишь о кафе.
– И по кафе тоже.
– Глупости, сколько можно сидеть в четырех стенах!
– А я и не сижу, я работаю, ты же знаешь.
– Все работают, – отрезал Федор Федорович. Попробовал кофе и чуть мягче сказал: – И все, кроме тебя, находят время развлечься. Нормальные девчонки на дискотеки бегают, в клубы, в парки, и уж в кафе-рестораны-бары обязательно, где еще в наше время можно познакомиться с нормальными мужиками!..
– А Интернет?
– Твои новые дружки по Сети, я смотрю, в подъезде, перед дверью, толпами тусуются…
– Но я вовсе не рвусь знакомиться с парнями!
– И напрасно.
– К чему, у меня есть ты, – неумело польстила Таисия.
– Кончай придуриваться, – неожиданно разозлился Федор Федорович. Одним глотком допил кофе и прорычал: – Ты практически сразу дала понять, что считаешь меня только братом…
– Другом.
– Есть разница?!
– С братом не обязательны хорошие отношения, – виновато пробормотала Таисия. – И потом, ты меня до сих пор дразнишь Мелкой…
– Не дразню.
– Ну… зовешь, называешь, обзываешь – какая разница?
– А ты до сих пор веришь своей драгоценной бабе Поле? – ядовито усмехнулся Федор Федорович. – Ждешь, когда появится прекрасный принц на белом коне, прилюдно падет на колени и, протягивая к тебе влажные ручонки, провоет: «Таисия, свет очей моих»?
– Пусть так, тебе-то какое дело?!
– И я тут же пересчитаю ему все ребра!
– Что-о?
– Я за тебя отвечаю, – хмуро отрезал Федор Федорович, – а значит, не позволю связаться с идиотом!
– Считаешь, в меня может влюбиться только идиот?!
– Если назовет тебя Таисией – да!
Нужных слов Таисия подобрать не смогла, как ни старалась.
– Ты в зеркало на себя давно смотрела? Таисия, блин… И рот закрой, что ты, как рыба, губами шлепаешь?!
– Ты… ты…
– Ну я, и что?
Федор Федорович с усмешкой рассматривал покрасневшую от негодования Мелкую: ишь, даже кулачонки сжала! В глазах огонь, нижняя губа закушена, скулы пылают, тонко вырезанные ноздри раздуваются…
Увеличь ее раза в три, так, пожалуй, испугаешься!
Федор Федорович вылез из-за стола. Бесцеремонно развернул Таисию лицом к ее комнате и, подтолкнув в спину, уже добродушно хохотнул:
– Чтобы познакомиться даже с таким кретином, нужно изредка выбираться в люди. Так что иди, душа моя, собирайся, через десять минут выходим. – Сделал паузу и ехидно пропел: – Давай-давай, перебирай ножками… Мелкая!
– А ты… ты… – Таисия в бешенстве пнула некстати подвернувшееся кресло. Охнула от боли и запрыгала на одной ноге. Помассировала ноющую ступню и возмущенно резюмировала: – Ты специально этот цирк устроил! Ты всегда… ты все время… я не Мелкая!!!
Явно перестарался сегодня!
До четырех часов пахал как вол, таскал в подвал мешки с цементом и каменной крошкой. Друг ближайший, Миха, свирепо орудовал у пресса, окутанный тончайшей пылью. Никакая марлевая маска не помогала – он все равно чихал, кашлял и периодически сплевывал в картонную коробку тягучую густую слюну.
Серега, третий компаньон, принимал свеженькую тротуарную плитку и аккуратно укладывал бруски в ящики, после обеда должен был подъехать заказчик, они с трудом успевали к назначенному времени.
Федор Федорович мрачно усмехнулся: зря они, наверное, перекупили этот бизнес у ребят из Молдавии – физически тяжелый, достаточно вредный, да еще и на самой окраине, раньше он и не подозревал, что в городе есть такие дыры. Пока не приобрели машины, добирались до цеха с пересадками, проклиная все на свете, а больше всего – собственную дурость. Проще, как иногда ругался Миха, иномарками торговать в приличной фирме – и зарабатывали бы не меньше, и не падали бы к вечеру.
Пожадничали, да. Но уж очень скромно молдаване запросили. Торопились уехать – какие-то проблемы у парней появились, к ним уже дважды приходили судебные приставы. А бросать цех жалели – оборудование импортное, за аренду подвала за несколько лет вперед уплачено. И клиентами постоянными к этому времени обзавелись – как на все плюнуть? Лучше уж цех в надежные руки передать…
Вот Федор Федорович с друзьями и рискнули. Перехватили деньжат у кого могли, зато теперь «при своем свечном заводике».
В общем, все бы хорошо, но не отдохнуть толком. Свой бизнес – одноклассники это быстро поняли – не работа на чужого дядю «от сих до сих». Когда гуляешь, в голове невидимый калькулятор независимо от твоего желания щелкает – убытки подсчитывает, настроение портит.
И бизнес не бросить, жаль ведь. Именно дорожная плитка давала финансовую независимость, именно благодаря разноцветным брускам они чувствовали себя настоящими мужиками – самостоятельными и даже состоятельными.
Ну, почти состоятельными.
И Федор Федорович, и Миха, и Серега Жилин в прошлом году приобрели по квартире. Они не висели на родительских шеях, не выпрашивали карманные деньги, не отчитывались перед матерями, где, когда и с кем провели вечер…
Впрочем, правде мать с отцом не поверили бы. Даже Ксюха в лицо рассмеялась бы, скажи он, что вечерами едва успевает добраться до постели.
Какие там пьянки-гулянки, смешно, ей-богу… Стоило голову на подушку пристроить, и все – финита ля комедия. Иногда и одеяло на себя натянуть не удавалось, вырубался мгновенно – разве нормально?
Федор Федорович сердито фыркнул: с другой стороны, не сидеть же на зарплате в тридцать тысяч всю жизнь! Пусть через несколько лет ему станут платить пятьдесят, и что дальше? Продолжать делить с родителями и сестрой трехкомнатную квартиру? Или ежемесячно отстегивать из своего жалкого заработка двадцать тысяч, снимая жилье где-нибудь на окраине? А он еще на заочное обучение перевелся, двадцать пять тысяч рубликов найди да отдай за каждый семестр.
Ну, жаловаться незачем, это плата за свободу. Не мог Бекасов чувствовать себя школяром, еще три года очного обучения, на его взгляд, вполне достаточно. Если же учесть, что работать по специальности вряд ли придется…
Бекасов до сих пор не понимал, каким ветром его занесло в этот вуз. Где он и где та металлургия?!
Нет, Федор Федорович согласен с матерью – высшее образование необходимо. Хоть какое-нибудь. Если к окончанию школы не определился с будущей профессией, годится любое. Просто как гимнастика для ума, чтобы уровень интеллекта не опустился ниже плинтуса.
Хм… дураков в России и без него достаточно.
* * *
Эта глупая девчонка заснула, что ли?! Или ее дома нет, он без звонка приехал, как всегда.Федор Федорович возмущенно фыркнул: позвони он заранее, сто процентов – нарвался бы на пустую квартиру. Мелкая и сбежать могла запросто. Например, спряталась бы у соседей или удрала в супермаркет, он через дорогу – такое уже случалось – все, что угодно, лишь бы не ехать вечером в город. Смешно, но поужинать в кафе или приличном ресторане для Мелкой – настоящий подвиг.
И проблема. Тоже настоящая. Ведь Федор Федорович требовал, чтоб она нормально оделась и хоть чуть-чуть подкрасилась, не тащить же в приличное место жалкую пародию на девицу, которой с ходу едва давали четырнадцать. И ничего удивительного: худенькая, бледненькая, востроносенькая, одни глазищи на тощем личике, к тому же невразумительные какие-то – слишком светлые, белесые короткие прямые реснички ничуть их не красили.
Не девушка, а сплошное недоразумение – настоящая серая мышка. Ага, разновидность крыски Лариски.
И ладно, если б у Мелкой не было тряпок! Так нет, Федор Федорович лично позаботился о ее гардеробе, спасибо, младшая сестрица помогла, шкаф у Мелкой отнюдь не пустовал. Ксюха старательно набила его модным девичьим барахлом, чуть не плакала, когда тратила деньги старшего брата. Все сокрушалась, что не может сбросить Таисии собственные поднадоевшие одежки, совершенно новенькие, вот честное слово, просто… ну не ее, не Ксюшины, затмение на нее нашло, когда покупала…
Федор Федорович хмыкнул: Мелкой до его сестрицы расти и расти. Даже если поправится килограммов на шесть, не поможет: Ксюха почти на полголовы выше. И смотрится сестра старше, как ни смешно, ведь только-только школу окончила. Мелкая – уже год с университетским дипломом, а выглядит…
Словом, дикарка. Вечно сидит в четырех стенах со своими книжками, читает запоем, ни системы у нее, ни каких-либо четких предпочтений. Глотает без разбора все подряд – фантастику, женские романы, детективы, социальную литературу… детский сад, короче.
«Если бы я не пообещал бабе Поле…»
На лестничной площадке порывом ветра захлопнуло окно. Федор Федорович вздрогнул от неожиданности и нервно ухмыльнулся: сумасшествие заразительно. Не хватало только, чтобы он – как и Мелкая! – во всем выискивал знаки, подаваемые умершей старухой.
Наивная девчонка уверена – баба Поля по-прежнему рядом. Все видит, все слышит, и – ха-ха! – получается, его и сейчас видит, буквально насквозь, как и раньше. Когда-то Федор Федорович старуху слегка побаивался, язык у нее…
Что ни скажет, все в точку. Все события наперед угадывала, словно в будущее заглянуть могла. А расспрашивал – лишь смеялась. Как-то сказала – Федору Федоровичу тогда показалось – всерьез: мол, есть на земле места особые, где душу будто размывает, с МИРОМ слияние происходит, мнится – все узнать можешь, только спроси правильно. И что было, узнаешь, и что будет, и как страшного избежать…
И парк назвала самый старый в городе, посмеялась над ним, мальчишкой, теперь-то ясно. Федор Федорович, удивляясь собственной глупости, в тот же день съездил туда, место указанное отыскал и только сплюнул с досады – ну и шутки у бабы Поли!
На «заветной» поляне рос дуб, древний-предревний, широченный и высоченный. Кора невозможно толстая, вся в морщинах, в некоторые складки запросто кулак поместился бы.
Слегка страшно стало – до того старое дерево. И Пушкина могло видеть, и Петра Первого… А сейчас в той же тени стоял он, Федор Федорович, в голове не укладывалось – как такое возможно?
Вокруг яблоневый сад, зеленые холмы над городом вольно летят, внизу река покойно блестит. Туристы с фотоаппаратами и камерами толпами бродят, всем восхищаются, зачем-то в морщины дуба мелкие монеты суют, вернуться сюда, что ли, мечтают?..
Федор Федорович и не знал, что в самом центре города остались такие места. Настоящий заповедник. Дивный кусочек природы среди шумного загазованного промышленного мегаполиса.
Только чем она особенная, эта поляна? Лично он, Федор Федорович, ничего не почувствовал. Разве что леденящий холодок от потрясения: этот чертов дуб его дедов-прадедов видел, наверняка когда-нибудь и его правнуки здесь же, разинув рты, будут топтаться. А он, Федор Федорович, умрет к тому времени, вся его жизнь для этого старца как одно мгновение.
Федор Федорович примерно так же смотрел на бабочек-однодневок. Снисходительно и сочувственно.
Нет, феноменальная старуха!
Была.
Или есть?
Мелкой-то проще считать, что они и сейчас вместе. У девчонки какие-то дикие представления обо всем на свете. В голове, с подачи той же бабы Поли, черт-те что творится.
Впрочем, некоторые факты – если верить Мелкой! – объяснить действительно трудновато. Практически невозможно, он ли не пытался.
Скажем, Федор Федорович прошлым летом купил путевку в Анталию. Мелкая только-только переболела очередным бронхитом, врачи советовали подышать морским воздухом, погреться на солнышке, поплескаться в теплом Средиземном море – оздоровиться, короче.
В пятницу вечером Федор Федорович заехал забрать загранпаспорт, нужно было выкупить заказанные авиабилеты.
Он застал бывшую одноклассницу по-детски насупленной, никуда лететь она не собиралась. По крайней мере, утром, как планировалось. Вот послезавтра – пожалуйста, а завтра – ни за что.
Девчонка была упряма невозможно. Федор Федорович с трудом вытряс из нее объяснения – мол, баба Поля не велела лететь этим рейсом.
Подумать только – баба Поля НЕ ВЕЛЕЛА.
Старухи который год в живых нет!
Стиснув зубы, Федор Федорович выслушал очередную сказочку: якобы Таисия хотела достать из стола документы, но не смогла. Ящик будто гвоздями приколотили, а ведь ключ от него давно потерян, ящик сто лет на замок не закрывали.
Таисия и стол трясла, и колотила по нему кулаком, даже пнула пару раз, капризный ящик не шелохнулся, как врос в стол. Таисия за стамеской собралась, взломать ящик хотела – сколько можно возиться?! – как вдруг одна из фотографий бабы Поли упала. Самая любимая, та, которая стояла на книжной полке, на ней баба Поля без платка и смеется.
Мол, честное слово, ни с того ни с сего упала. Окно закрыто, сквозняка никакого, а она упала, тяжело так, звучно, словно рамка не картонная, минимум деревянная, а то и каменная.
Таисия фотографию подняла, а там… баба Поля ТАК на нее со снимка смотрит, будто сказать что-то хочет, о чем-то предупредить, вот только о чем?
Глаза у нее встревоженные-встревоженные.
А должны быть веселыми!
Таисия бережно вернула снимок на место, но от полки не отошла. Смотрела на родное лицо, взгляда не могла оторвать.
Глупо, конечно, звучит, но Таисия растерянно пожаловалась няне на капризный ящик. И ахнула от внезапного потрясения: светло-карие глаза бабы Поли вдруг сказали ей – так, правильно.
– Ты не хочешь, чтобы я завтра летела? – неуверенно шепнула девушка.
– Так, правильно, – ответили знакомые глаза.
– Но я давно мечтала о море…
Баба Поля на фотографии опять смеялась, и Таисия вдруг отчетливо поняла – да ради бога! Только не лети завтрашним рейсом, нельзя.
– А послезавтра можно? – Таисия кивнула на забастовавший ящик.
Баба Поля не возражала. Таисия машинально дернула за ручку и чуть не упала: ящик со всем содержимым чуть не вывалился на пол, она еле успела придержать его.
Такая вот история.
Федор Федорович не сумел переубедить глупую девчонку, они вылетели в Анталию лишь на следующий день. А в аэропорту узнали: пассажирам вчерашнего рейса не повезло. При взлете загорелся один из двигателей, самолет с трудом удалось посадить, а пожар потушить. По счастью, никто не погиб, только несколько человек доставили в больницу с тяжелыми ожогами.
Федор Федорович так и не решился узнать, какие места занимали несчастные. И никогда даже мысленно не позволял себе вернуться к этому случаю.
Случай оказался не единственным. Он был первым в череде странных, необъяснимых происшествий.
Правда, врать Таисия никогда не умела, и Федор Федорович пожал плечами: кто знает…
И тут же зло одернул себя – глупости. Не хватало еще поверить во всю эту галиматью!
Створка окна снова хлопнула, вдоль позвоночника знакомо потянуло морозцем, и Федор Федорович неохотно признал: «Ладно-ладно, я не бросил бы девчонку в любом случае. Обещал кому, не обещал… не важно. – Федор Федорович вытер носовым платком влажный от выступившей вдруг испарины лоб и с досадой подумал: – Ведь пропадет, дурашка! Она же не от мира сего. Совершенно нелепое существо, одну не оставить при всем желании, а я все-таки не подонок…»
Федор Федорович настороженно прислушался: вроде бы рама не скрипела. В подъезде вообще стояла полнейшая тишина, почти неестественная в это время.
Только восемь вечера, люди возвращаются с работы, в квартирах должна звучать музыка, бубнить телевизоры, орать младенцы – почему же ТАК тихо? Или у него от глупого полудетского страха уши заложило?
Кстати, когда он вышел из машины, никакого ветра и в помине не было, с чего бы проклятой створке мотаться туда-сюда…
Мистика!
Федор Федорович раздраженно сдвинул брови: в голову упорно лезла глупейшая мысль, что если бы он не соврал…
Он прекрасно помнил: баба Поля ложь ненавидела.
Любую.
А уж когда врут себе…
И Федор Федорович ожесточенно, всей ладонью, нажал на звонок.
* * *
– Но я, честное слово, никуда не хочу идти. Я устала, у меня книжка новая, я весь день мечтала упасть с ней на диван… – Таисия молола кофе и радовалась шуму, была законная причина помолчать.– Книжка у нее… – раздраженно проворчал Федор Федорович. – Успеешь еще глаза испортить!
Таисия не ответила. Включила кофеварку и привычно удивилась, что она до сих пор работает, – еще папа ею пользовался. Сейчас такие же паровые кофеварки куда компактнее, Таисия видела в магазинах, а эта – настоящий монстр.
Зато кофеварка помнила времена, когда в доме звучал не только голос Таисии. И вообще она как-то органично вписывалась в кухню, обставленную – с подачи бабы Поли – старинной тяжеловесной деревянной мебелью. Баба Поля по комиссионкам ее выискивала, а мама с папой не возражали: кухня считалась вотчиной старой няньки, она тут проводила большую часть времени.
Впрочем, Таисии нравилась резная деревянная мебель. И громоздкий буфет, в который свободно вмещалась вся посуда. И круглый стол, большой, удобный. И уютные кресла с гнутыми подлокотниками, в них так здорово сиделось. А на нянюшкином – лежала плоская подушка, когда-то Таисия лично вышивала для нее наволочку.
Девушка и сейчас любила сидеть в этом кресле. Почему-то казалось – подушка до сих пор хранила тепло бабы Поли, будто она только встала, вышла куда-то и вот-вот вернется.
Таисия выбрала самую красивую чашку – почти прозрачную, в желтую продольную полоску. Наполнила кофе, добавила топленого молока и полюбовалась на свет, как колышется за тонким фарфором темная тяжелая взвесь. Поставила чашку перед гостем и виновато улыбнулась:
– Ты же знаешь, я не люблю ходить по ресторанам.
– Речь всего лишь о кафе.
– И по кафе тоже.
– Глупости, сколько можно сидеть в четырех стенах!
– А я и не сижу, я работаю, ты же знаешь.
– Все работают, – отрезал Федор Федорович. Попробовал кофе и чуть мягче сказал: – И все, кроме тебя, находят время развлечься. Нормальные девчонки на дискотеки бегают, в клубы, в парки, и уж в кафе-рестораны-бары обязательно, где еще в наше время можно познакомиться с нормальными мужиками!..
– А Интернет?
– Твои новые дружки по Сети, я смотрю, в подъезде, перед дверью, толпами тусуются…
– Но я вовсе не рвусь знакомиться с парнями!
– И напрасно.
– К чему, у меня есть ты, – неумело польстила Таисия.
– Кончай придуриваться, – неожиданно разозлился Федор Федорович. Одним глотком допил кофе и прорычал: – Ты практически сразу дала понять, что считаешь меня только братом…
– Другом.
– Есть разница?!
– С братом не обязательны хорошие отношения, – виновато пробормотала Таисия. – И потом, ты меня до сих пор дразнишь Мелкой…
– Не дразню.
– Ну… зовешь, называешь, обзываешь – какая разница?
– А ты до сих пор веришь своей драгоценной бабе Поле? – ядовито усмехнулся Федор Федорович. – Ждешь, когда появится прекрасный принц на белом коне, прилюдно падет на колени и, протягивая к тебе влажные ручонки, провоет: «Таисия, свет очей моих»?
– Пусть так, тебе-то какое дело?!
– И я тут же пересчитаю ему все ребра!
– Что-о?
– Я за тебя отвечаю, – хмуро отрезал Федор Федорович, – а значит, не позволю связаться с идиотом!
– Считаешь, в меня может влюбиться только идиот?!
– Если назовет тебя Таисией – да!
Нужных слов Таисия подобрать не смогла, как ни старалась.
– Ты в зеркало на себя давно смотрела? Таисия, блин… И рот закрой, что ты, как рыба, губами шлепаешь?!
– Ты… ты…
– Ну я, и что?
Федор Федорович с усмешкой рассматривал покрасневшую от негодования Мелкую: ишь, даже кулачонки сжала! В глазах огонь, нижняя губа закушена, скулы пылают, тонко вырезанные ноздри раздуваются…
Увеличь ее раза в три, так, пожалуй, испугаешься!
Федор Федорович вылез из-за стола. Бесцеремонно развернул Таисию лицом к ее комнате и, подтолкнув в спину, уже добродушно хохотнул:
– Чтобы познакомиться даже с таким кретином, нужно изредка выбираться в люди. Так что иди, душа моя, собирайся, через десять минут выходим. – Сделал паузу и ехидно пропел: – Давай-давай, перебирай ножками… Мелкая!
– А ты… ты… – Таисия в бешенстве пнула некстати подвернувшееся кресло. Охнула от боли и запрыгала на одной ноге. Помассировала ноющую ступню и возмущенно резюмировала: – Ты специально этот цирк устроил! Ты всегда… ты все время… я не Мелкая!!!
Глава 3
Песочные замки
Таисия с трудом заставила себя сползти с постели. Обычно после звонка будильника она дремала еще минут десять – пятнадцать, но сегодня понимала: не встанет сразу – заснет тут же.
Со старушечьим кряхтеньем она побрела в ванную. Глаза слипались, хотелось упасть на ходу. Если честно, Таисия обошлась бы и без подушки, лишь бы прихватить часок-другой, пусть и на полу – ох, как спать хочется…
А все Федор Федорович!
До девяти вечера измывался над ней, заставляя без конца переодеваться, пока не плюнул от злости и не заявил, что горбатого могила исправит. И что не видать ей обещанного бабой Полей сумасшедшего принца как своих ушей. И что придется ему, несчастному, принести в жертву себя и на ней жениться. Просто чтобы не мучиться в дальнейшем, пытаясь устроить ее судьбу, это дело безнадежное, он как раз сейчас это понял…
Федор Федорович топал ногами и ругался, проклиная собственное добросердечие и ослиное упрямство Мелкой. С жаром апеллировал к фотографии бабы Поли, требовал повлиять на воспитанницу или хотя бы объяснить ей, что не родился еще на белом свете болван, готовый назвать красивым именем Таисия жалкую девчонку, не умеющую толком накрасить губы и причесаться…
И на кого она похожа!..
И эти вытертые джинсы давно пора на помойку!..
И где она выкопала мерзкую линялую тряпку – ах, это теперь называется «блузон», не может быть, чтобы такую дрянь принесла Ксюха, у нее-то вкус есть, не то что у некоторых!..
Жаль, Таисия не смогла довести гостя до нужной точки кипения, взбешенный Федор Федорович просто сбегал от нее. И обычно так хлопал входной дверью, что Таисия каждый раз боялась – не выдержит косяк или сама дверь слетит с петель.
Вчера Таисия проиграла. Федора Федоровича не добила даже ее «боевая» раскраска. Он лишь скрипел зубами, рассматривая изобретательно размалеванную физиономию, потом погнал Таисию в ванную, умываться. А ведь сам требовал, чтобы накрасила губы и глаза!
Подумаешь, чуть перестаралась.
К сожалению, вылазку в кафе Федор Федорович не отменил. Почти вытолкал Таисию за дверь, можно сказать, выволок за шиворот. Ненакрашенную, в стареньких джинсах, в линялой тряпке, в дырявых кроссовках, с жалким хвостиком на затылке.
Он отомстил по-другому: измученная донельзя Таисия вернулась домой почти в четыре утра!
Злопамятный Федор Федорович отвел душеньку: они всю ночь путешествовали из ресторана в ресторан. И везде он знакомил ее с какими-нибудь «классными» мужиками. И буквально заставлял принимать приглашения – виртуозно доводил до присутствующих, что «младшая сестричка» просто обожает танцевать.
Правда, случайные кавалеры держались прилично: мамонтоподобный Федор Федорович в братьях – это серьезно.
Иногда Федор Федорович ее в сестры не определял и приглашал бывшую одноклассницу сам. К удивлению Таисии, со слухом у него оказалось все в порядке. Танцевал Бекасов легко, даже грациозно, пусть и походил комплекцией на медведя гризли.
К трем утра несчастная Таисия едва держалась на ногах, а Федор Федорович жизнерадостно уверял, что провел прекрасный вечер, и, слоняра синеглазый, прилюдно лобызал ей руку!
Таисия практически падала, а он светился и громогласно клялся, что следующая вылазка будет еще лучше.
Следующая!!!
Это значит – сегодня.
Лучше умереть.
Таисия вылезла из душа и, дрожа всем телом, закуталась в полотенце. И вдруг замерла посреди коридора: может быть…
А что, неплохая идея!
Если Федор Федорович влюбится, у него на Таисию просто не останется свободного времени… Ну, если верить книгам…
А любовь – это… все!
Теперь перед Таисией стояла сложнейшая задача – найти достойную кандидатуру на роль возлюбленной Федора Федоровича.
Сердце вдруг заныло, Таисия поморщилась: что такое? Неужели она… да нет, не может быть! Федор Федорович для нее всего лишь брат, друг, короче, родной человек, ближе которого пока нет, как ни печально.
Со старушечьим кряхтеньем она побрела в ванную. Глаза слипались, хотелось упасть на ходу. Если честно, Таисия обошлась бы и без подушки, лишь бы прихватить часок-другой, пусть и на полу – ох, как спать хочется…
А все Федор Федорович!
До девяти вечера измывался над ней, заставляя без конца переодеваться, пока не плюнул от злости и не заявил, что горбатого могила исправит. И что не видать ей обещанного бабой Полей сумасшедшего принца как своих ушей. И что придется ему, несчастному, принести в жертву себя и на ней жениться. Просто чтобы не мучиться в дальнейшем, пытаясь устроить ее судьбу, это дело безнадежное, он как раз сейчас это понял…
Федор Федорович топал ногами и ругался, проклиная собственное добросердечие и ослиное упрямство Мелкой. С жаром апеллировал к фотографии бабы Поли, требовал повлиять на воспитанницу или хотя бы объяснить ей, что не родился еще на белом свете болван, готовый назвать красивым именем Таисия жалкую девчонку, не умеющую толком накрасить губы и причесаться…
И на кого она похожа!..
И эти вытертые джинсы давно пора на помойку!..
И где она выкопала мерзкую линялую тряпку – ах, это теперь называется «блузон», не может быть, чтобы такую дрянь принесла Ксюха, у нее-то вкус есть, не то что у некоторых!..
Жаль, Таисия не смогла довести гостя до нужной точки кипения, взбешенный Федор Федорович просто сбегал от нее. И обычно так хлопал входной дверью, что Таисия каждый раз боялась – не выдержит косяк или сама дверь слетит с петель.
Вчера Таисия проиграла. Федора Федоровича не добила даже ее «боевая» раскраска. Он лишь скрипел зубами, рассматривая изобретательно размалеванную физиономию, потом погнал Таисию в ванную, умываться. А ведь сам требовал, чтобы накрасила губы и глаза!
Подумаешь, чуть перестаралась.
К сожалению, вылазку в кафе Федор Федорович не отменил. Почти вытолкал Таисию за дверь, можно сказать, выволок за шиворот. Ненакрашенную, в стареньких джинсах, в линялой тряпке, в дырявых кроссовках, с жалким хвостиком на затылке.
Он отомстил по-другому: измученная донельзя Таисия вернулась домой почти в четыре утра!
Злопамятный Федор Федорович отвел душеньку: они всю ночь путешествовали из ресторана в ресторан. И везде он знакомил ее с какими-нибудь «классными» мужиками. И буквально заставлял принимать приглашения – виртуозно доводил до присутствующих, что «младшая сестричка» просто обожает танцевать.
Правда, случайные кавалеры держались прилично: мамонтоподобный Федор Федорович в братьях – это серьезно.
Иногда Федор Федорович ее в сестры не определял и приглашал бывшую одноклассницу сам. К удивлению Таисии, со слухом у него оказалось все в порядке. Танцевал Бекасов легко, даже грациозно, пусть и походил комплекцией на медведя гризли.
К трем утра несчастная Таисия едва держалась на ногах, а Федор Федорович жизнерадостно уверял, что провел прекрасный вечер, и, слоняра синеглазый, прилюдно лобызал ей руку!
Таисия практически падала, а он светился и громогласно клялся, что следующая вылазка будет еще лучше.
Следующая!!!
Это значит – сегодня.
Лучше умереть.
Таисия вылезла из душа и, дрожа всем телом, закуталась в полотенце. И вдруг замерла посреди коридора: может быть…
А что, неплохая идея!
Если Федор Федорович влюбится, у него на Таисию просто не останется свободного времени… Ну, если верить книгам…
* * *
Печатному слову Таисия верила всегда. Как-то так вышло, что ее жизненный опыт большей частью основывался на сведениях, почерпнутых из книг, телевизионных передач и давних разговоров с бабой Полей.А любовь – это… все!
Теперь перед Таисией стояла сложнейшая задача – найти достойную кандидатуру на роль возлюбленной Федора Федоровича.
Сердце вдруг заныло, Таисия поморщилась: что такое? Неужели она… да нет, не может быть! Федор Федорович для нее всего лишь брат, друг, короче, родной человек, ближе которого пока нет, как ни печально.