Страница:
И потом, он ни разу не назвал ее Таисией! Она для него просто Мелкая, с самого первого дня знакомства.
Всего лишь Мелкая!
Кошмар, настоящая щенячья кличка.
К тому же Федор Федорович вечно над ней подсмеивается, поддразнивает. Таисия не сомневалась – он никогда не видел в ней девушку.
Все-все-все! Раз баба Поля сказала, что суженый назовет ее полным именем, значит, будем ждать этого распрекрасного товарища, пусть Федор Федорович хоть ухохочется!
Таисия попыталась представить себе будущего возлюбленного, даже зажмурилась крепко-крепко, но ничего не вышло. Перед глазами нагло маячила – она этого не хотела! – знакомая до последних черточек физиономия Федора Федоровича. Причем эта самая физиономия злорадно скалилась и даже подмигивала, обрекая своими гримасами все усилия Таисии на провал.
– Чтоб ты провалился! – в сердцах воскликнула девушка.
Погрозила невидимому, но, как всегда, зловредному и злонамеренному Федору Федоровичу кулаком и пошла одеваться. Распахнула дверцы шкафа и печально хмыкнула: да, картинка…
В правом углу тесно-тесно жались плечики, нагруженные купленной Ксюхой одежкой, пестрой, яркой, по словам Ксюхи, ужасно модной. От нее рябило в глазах и начинало противно стучать в затылке.
Сколько вешалок – раз, два, три, четыре, пять… одиннадцать…
Лучше не считать!
Зато в левом углу свободно висел любимый синий свитер, связанный бабой Полей. Он придавал светло-серым, можно сказать, неинтересным глазам Таисии волнующую глубину и какой-то странный сиреневый оттенок.
Баба Поля уверяла: когда Таисия в синем, ее радужки приобретают цвет грозового летнего неба – мол, вот-вот его разорвет ветвистой толстенной ветвью на сизые клочки. Именно от таких молний – баба Поля сама видела! – вспыхивали и сгорали столетние дубы. Чуть позже по ушам бил гром и стеной вставал ливень.
Баба Поля… она скажет!
Рядом со свитером висело в чехле батистовое платье. Нежно-голубое, с богатой ручной вышивкой – точная копия первого бального платья Наташи Ростовой.
Его тоже сшила баба Поля и строго-настрого велела надеть на «первый выход» с суженым. Не раньше! Можно и на свадьбу, если не будет к тому времени лучшего наряда.
Смешно, но Таисия это платье даже не мерила. Мало того, она его даже толком не видела!
Суеверная баба Поля лично спрятала платье в льняной сероватый чехол, туда же сунула полотняные мешочки с пахучими лесными травами. И зашила чехол грубыми белыми нитками, толстыми-претолстыми.
Сколько раз Таисии хотелось посмотреть на таинственное платье, и она подступала к чехлу с ножницами…
Но вскрыть так и не решилась. Бабы Поли давно нет, а Таисия все еще побаивается нарушить запрет, будто няня и сейчас может отшлепать или поставить в угол, как в раннем детстве.
Уверенность – баба Поля всегда знала, что делала, – буквально парализовала девушку, она замирала перед шкафом с маникюрными ножницами в руках, не смея надрезать нить.
Следующие ЕЕ вешалки занимали джинсы, серо-голубая мужская рубашка из тонкого льна и такого же цвета полотняные брюки, невероятно удобные и любимые.
Конечно, на полках лежали невысокими стопками и другие вещи: женское белье, футболки, разноцветные носки, спортивный костюм, полкой выше – целая коллекция разнокалиберных шляп, слабость Таисии.
Ну не могла она спокойно пройти мимо отдела, в котором торговали дамскими шляпами! Покупала редко – слишком дорогие, – но заходила обязательно и с удовольствием рассматривала.
Некоторые шляпы – настоящие произведения искусства. Как эта, например, с букетиком незабудок у скромной белой атласной ленты. Причем крохотные голубые цветы сделаны так умело, что их практически не отличить от настоящих.
Таисия осторожно подула на незабудки, нежные лепестки затрепетали, девушка улыбнулась и вернула шляпу на место.
Жаль, сама она некрасива! Была бы как Ксюха – другое дело, а так…
Таисия посмотрела на градусник за окном и вытащила из шкафа брючный костюм. Подумав, достала и простенькую льняную шляпу с широкими полями: как раз для нее – ничего особенного, взгляда чужого не привлечет, зато лицо надежно спрячет.
Девушка оделась и неохотно посмотрела в зеркало – да-а-а, вот уж моль серая! То ли мальчишка, то ли девчонка, не понять.
И волосы противные – тонкие, непослушные, лицо вечно как паутиной обметано. Ни подстричь толком, ни в прическу уложить, у всех мастеров руки опускаются, в хорошую парикмахерскую лучше не заходить.
С тех пор как баба Поля умерла, Таисия большей частью сама стриглась – в принципе ничего сложного. Главное – челку оставить подлинней, чтобы брови прикрывала, а остальные волосы аккуратно подравнять ножницами, тут длина не важна, это по настроению.
Таисия убрала под шляпу все пряди до единой и угрюмо хмыкнула: мисс Никто. Нечто непонятное, среднего пола, впрочем, скорее девушка, чем парень. Все-таки шляпа женская и, если как следует присмотреться, заметны кое-какие округлости фигуры.
Или она себе льстит?
Таисия неторопливо пила кофе с молоком – она терпеть не могла черный, он казался горьким – и перебирала кандидатуры знакомых на роковую роль разбивательницы сердец.
Вернее, одного сердца, к чему ей многие? Пристроить бы Федора Федоровича!
К сожалению, список оказался коротким. Слишком коротким. Он состоял всего из одной фамилии – Эмих. Обладательницу немецкой фамилии звали Эльвирой, Элей, чаще – Элькой.
Элька Эмих тоже работала в их небольшой фирме, только не банальным экономистом, как Таисия, а секретарем-референтом.
На самом деле Элькина должность называлась волнующе заманчиво – «вице-директор», но это были лишь слова. Просто запись в трудовой книжке.
По сути, Элька сидела на телефонах. Принимала и отправляла по электронной почте письма, получала факсы, напоминала шефу о важных встречах, впускала в святая святых посетителей и изредка – когда Любочка Пономаренко болела или была в отпуске – подавала гостям чай, кофе, минеральную воду, так что – обычный секретарь.
Нет, секретарша!
И не совсем обычная. В Эльке Эмих вообще не было ничего обычного. Если уж честно, она была странная. И красавица редкостная. Не стандартная куколка со страниц какого-нибудь глянцевого журнала, а…
Таисия поморщилась, но подходящих слов не подобрала. И печально подумала, что она-то Эльку знает отлично – ее все в фирме знают, – а вот помнит ли сама Элька в лицо одного из трех экономистов?
Вряд ли.
Таисия и сама бы себя не запомнила, жалкое зрелище, даже не жалкое – никакое, чего уж тут помнить…
Теперь бы понять, как с Элькой договориться.
Или познакомить ее с Федором Федоровичем – якобы случайно? Он Эльке понравится, он просто не может не нравиться, и она…
А если Элька не обратит на него внимания?!
Нет, рисковать нельзя.
Федор Федорович, конечно, высокий, красивый, его трудно не заметить, перед ним даже трудно устоять!
Сколько раз девчонки уговаривали познакомить с ним, еще в школе просили, и в институте тоже, жаль, Федор Федорович – бревно настоящее, ничем не пробьешь…
Но перед Эмих он не устоит, Таисия не сомневалась.
Обязательно влюбится!
Вот только… как бы все это организовать и остаться в стороне?
На взгляд Таисии, остальные знакомые девицы и девушки, женщины и дамы для обольщения Федора Федоровича подходили мало. Если вообще подходили.
Дело было даже не во внешности. «Вот уж враки, – одернула себя Таисия, – в ней тоже!» Симпатичных, миленьких и просто красивых в фирме работало достаточно. Просто… в них не хватало чего-то главного, стержня какого-то, что ли?
Вроде бы все при них, а не запоминаются. Лица какие-то… однотипные. Глазки, носики, губки, скулы, реснички, бровки – все подкрашено, все одинаково ярко, кукольно правильно и… скучно. Увидел одну, считай, увидел всех. И гримаски похожи, хихиканья кокетливые, речи – о сериалах, тряпках, косметике, журналах женских, диетах, специальных упражнениях для талии, сплетни о «бомонде», о парнях, о сексе, разговоры о маленьких женских тайнах…
Федор Федорович подобное не терпел!
Он о Ксюшиных подружках говорил – клонированные. Мол, пока наивные ученые работали над несчастной овечкой Долли, его сестрица давным-давно освоила эту сложнейшую операцию – иначе с чего бы все Ксюшины подружки были словно из одного ларца?
Федор Федорович со смехом уворачивался от крепких кулачков возмущенной младшей сестры. И ничуть не обижался на ее крики о том, что большинство мужчин еще примитивнее. Их ничто в жизни не интересует – лишь бы пива нажраться после работы да перед телевизором впасть в спячку. По театрам, музеям и магазинам одни женщины ходят, детей они же воспитывают, а мужики… мужики… да они перевелись вовсе!
Таисия в ее страстные монологи не встревала. Она не знала, что сказать, даже когда Ксюха обращалась за поддержкой.
Слишком ничтожен был ее собственный жизненный опыт. Не знала Таисия никаких мужчин в своей жизни, кроме папы и Федора Федоровича, остальных видела на улицах, в школе или институте – и опасливо сторонилась. Впрочем, они тоже не обращали на Таисию внимания, так что все было взаимно.
В обожаемых ею книгах пустышки не описывались, герои всегда оказывались значительными, отрицательные или положительные, мужчины или женщины – не важно.
И баба Поля всегда говорила, что совсем никчемных людей не должно быть на белом свете, ведь они – прямое оскорбление Всевышнему, подарившему человеку жизнь.
Баба Поля по-детски верила, что зачатие младенца еще большая тайна, чем принято думать. Это как зарождение отдельной Вселенной. А яйцеклетка со сперматозоидом – жалкие клочки человеческой плоти, мгновенно распадающейся, не вдохни Господь в эту хрупкую конструкцию искорку души в момент зачатия.
Именно искорку от собственного неугасимого пламени дарит ОН, и именно она дает людям право гордиться тем, что созданы они по образу и подобию Божьему.
Жаль, не каждая искра рождала пламя. Пороки, из которых баба Поля считала главными леность, равнодушие и неумение, нежелание любить ближнего, надежно перекрывали кислород огню, убивали душу вернее, чем смерть, ибо она – лишь начало пути.
Таисия невольно поежилась. Ей всегда становилось не по себе, когда она вспоминала неспешные, тягучие речи нянюшки, – собственное несовершенство смущало и тяготило.
Таисия сердилась и на себя, и на бабу Полю с ее сложными, несовременными взглядами на все на свете, но забыть наставлений няни не могла.
Баба Поля не хотела существовать легко и бездумно, как принято в наши дни. Наивная, она не сомневалась: задача человеческая – всю жизнь работать над собой и этим хоть немного приблизиться к Создателю, оправдав Его чаяния.
Она считала: ровный сильный огонь негасим. Всевышний с надеждой ждет возмужавших детей Своих в следующей ипостаси, ставит перед ними все более сложные задачи и не лишает свободы воли – собственного дара. И горько сетует на неразумных чад, теряющих с плотской смертью ВСЕ, ибо крохотная искорка, так и не ставшая пламенем, либо гаснет, либо вновь дарится кому-то при новом рождении.
Таисия не знала, верит ли предложенной бабой Полей модели мира. Порой ей казалась симпатичной мысль о том, что смерть списывает все, а значит, живи как живется, бери все, что берется, до чего дотягиваются руки.
Баба Поля сказала бы – «потные ручонки».
В знак презрения.
Таисия не хотела бы услышать о себе из уст нянюшки, останься она живой, – «тело». Обычное тело, и точка.
Так баба Поля именовала людей без… огня. Простейших. Как амебы. Не умеющих мыслить, живущих от зарплаты к зарплате или от покупки яхты до покупки особняка. Равнодушных к ближнему. Пустых людей с пустыми глазами. Людей, души которых придавлены смрадными желаниями.
Баба Поля пыталась достучаться и до таких. Как умела. И не было счастливее человека, если удавалось.
Таисия так не могла. И не хотела, если честно. Ей комфортнее жилось в мире книг, там почти нет ТЕЛ, зато настоящих героев хватает.
Элька Эмих чем-то походила на книжных див. Жизнь в ней била ключом, про Эльку и баба Поля не сказала бы – «тело».
Таисия обязательно познакомит Федора Федоровича с Элькой.
Только нужно решить – как именно. Если Федор Федорович догадается о «сводничестве»…
О-о-о, нет!!!
Мысль о поклонниках Элька отмела сразу же – слишком легким был топоток неизвестного, сбегающего от очередного посетителя.
Ребенок за дверью тоже исключался, его в офис не пропустила бы охрана, тут не место детям, люди работают.
Итак, женщина. Или мужичок весом с перо. Правда, таких среди сотрудников фирмы, кажется, не было.
Конечно, проще выйти и посмотреть на неизвестного, но… так неинтересно. А вот самой угадать, кто это и, главное, к кому и зачем пожаловал…
Вариант первый и самый вероятный – к шефу. Он мог дать кому-то поручение, оно бездарно провалено, и несчастный сотрудник – сотрудница! – теперь не в силах об этом доложить.
Минус этой версии – шеф на ее памяти САМ поручений сотрудникам не раздавал, только через менеджеров среднего звена. А их-то Элька отлично знала всех, поголовно, робких среди них нет, робкий менеджер… ха!
С другой стороны, все когда-нибудь случается впервые. Начальника отдела могло не оказаться на месте, и шеф лично… почему нет?
Вариант второй – тоже к шефу. Только не по работе, а… влюбленная! Наивная простушка, решившая наконец объясниться. Теперь она набирается за дверью смелости – вот сейчас, сейчас…
Тяжелая входная дверь в очередной раз захлопнулась, Элька раздраженно сдвинула брови: сколько можно?! Ведь никакого терпения не хватит, так и хочется втащить трусишку в приемную – пусть за шиворот! – и потребовать объяснений.
Она тяжело вздохнула и продолжила изыскания: допустим, эта робкая особь – дамочка или мужичок с ноготок – лично к ней. Допустим, по работе…
Глупости! Если по работе, давно бы зашли, она, Элька, не монстр, у нее со всеми в фирме прекрасные отношения. Она еще никому не отказывала в помощи. Даже подсказывала, как правильно написать заявление на внеочередной отпуск по семейным обстоятельствам или на ссуду.
Если по личным…
Ерунда получается! Какие личные отношения могут связывать Эльку с неизвестным за дверью?!
Выходит, к шефу.
Ну и прекрасно.
Сейчас она выяснит, кто это так изобретательно мотает ей нервы с утра пораньше, никакая работа в голову не лезет.
Элька осторожно заглянула в кабинет к шефу и удовлетворенно хмыкнула: Вячеслав Юрьевич ее небольшим разборкам в приемной не помешает. Сидит за компьютером и, насколько Элька поняла, прилежно отвечает на запрос своего партнера из Финляндии, это надолго.
Тяжелые створки – кстати, прекрасная звукоизоляция! – надежно отрезали Эльку от шефа.
Надо сказать, Эльвира Эмих решения всегда принимала быстро и следовала им незамедлительно, не в ее привычках комплексовать или мучительно размышлять – а стоит ли…
Она стояла у входа как кошка, поджидающая у норы мышь, терпеливо и неподвижно. Едва полотно двери дрогнуло, Элька распахнула ее настежь и втянула в приемную ошеломленного посетителя. Вернее, посетительницу.
Потом мгновенно закрыла дверь на ключ. Привычно нажала на кнопку пульта, включая табло «не беспокоить». И возмущенно прошипела:
– Н-ну-с, слушаю вас!
Элька только сейчас рассмотрела, кого так бесцеремонно заволокла в приемную, и фыркнула от досады: вот не повезло, ничего интересного. Всего-навсего сопливая девчонка, только-только из университета. Кажется, она сидит среди экономистов. Не видно ее, не слышно, вечно глаза прячет, а уж шляпы на этой чудачке…
Наверняка вариант номер два – несчастная любовь. Сто процентов – несчастная, ведь шеф на такое чучелко никакого внимания не обратит, тут к гадалке ходить незачем. Он и на нее-то, на Эльку, посматривал с сочувственной усмешкой, а уж как она старалась понравиться, узнав, что Вячеслав Юрьевич не женат…
Уже не женат.
Он развелся года два назад, застал любимую жену в постели со своим шофером, ситуация прямо из дурного анекдота. Элька раньше думала – подобное лишь в фильмах случается, ведь только круглая идиотка могла загулять от ТАКОГО мужа.
Выходит, не только в фильмах.
Неужели эта кнопка всерьез надеется захомутать шефа?!
Это смешно!
Или грустно?
Элька легонько встряхнула пленницу и ядовито поинтересовалась:
– Несчастная любовь, детка?
Девчонка перестала дрожать. Подняла голову —
Элька удивленно отметила акварельную прозрачность треугольного личика, огромные глаза показались ей слишком светлыми, необычными, какими-то искристо-льдистыми – и изумленно шепнула:
– У кого?
– Не у меня же!
Девчонка моргнула – белесые ресницы, жесткие и совершенно прямые, ничуть не женственные.
– А у кого тогда?
– Я думала – у тебя.
– Вот уж нет!
– Шляпу сними, – неожиданно грубо приказала Элька, странная посетительница чем-то раздражала.
– И не подумаю! – Девчонка строптиво мотнула головой. – Я не мужчина – снимать головной убор в помещениях!
Элька невольно рассмеялась. Посетительница вызывающе задрала острый подбородок, тонкая шейка в широком вороте мужской серой рубашки смотрелась жалко.
– Значит, ты не влюблена, – холодно резюмировала Элька.
– Точно.
– Чего тогда под дверью столько толклась?
– Н-ну… – Девчонка смущенно зарделась и опустила голову, теперь Элька видела только поля льняной шляпы.
– По делу, что ли, к шефу?
– Не-а…
– Как – нет?! – Элька едва не задохнулась от возмущения: а она-то напридумывала…
– Я… не к шефу, – еле слышно выдохнула девчонка и по-детски шаркнула ножкой.
– А к кому?
– К тебе. К вам то есть.
– Ко мне?!
– Да.
Элька постояла с открытым ртом, пытаясь прикинуть, что у нее может оказаться общего с посетительницей. В голову ничего не приходило, дикие идеи бежали прочь, опережая разумные объяснения.
Элька стиснула зубы и приглашающе указала рукой на глубокое кожаное кресло. Подтолкнула к нему застывшую гостью и сипло выдохнула:
– Ну и какое у тебя ко мне дело?
– Да так, мелочи, – пробормотала странная девчонка, опуская голову еще ниже. – Нужно, чтобы ты срочненько влюбилась в одного типа, а еще лучше – чтобы он в тебя влюбился… – Она бросила быстрый взгляд на остолбеневшую Эльку и торопливо добавила: – Мой Федор Федорович – очень, ну просто очень классный тип!
Таисия любила ездить в старый парк. Почему-то именно там ей казалось, что смерти вовсе нет. Заветная нянюшкина поляна – баба Поля иногда называла ее «местом силы» – словно сохранила в себе что-то от частых няниных наездов. Таисия особенно остро ощущала там ее присутствие. Стоило закрыть глаза и… вот она, баба Поля, только руку протяни.
Нет, конечно, Таисия прекрасно понимала, что няня умерла и никак не могла быть рядом по-настоящему. Она же не сумасшедшая, что бы там ни говорил в сердцах Федор Федорович!
Просто они с бабой Полей так часто бывали вместе в этом парке, так много там говорили, так весело смеялись над школьными историями и так сильно горевали после смерти родителей…
И помнила об этом не только Таисия, парк тоже помнил, девушка ничуть не сомневалась.
Нехорошо, что она забыла о нем. Забыла о нянюшкиной поляне и хоженых-перехоженых дорожках. Это почти… предательство.
Таисия посмотрела на фотографию бабы Поли и серьезно сказала:
– Сегодня же съезжу.
Глаза нянюшки вдруг показались озабоченными. Таисия пожала печами, не понимая, в чем дело.
– Честно, съезжу. Вот прямо сейчас, после работы, – легко уточнила она.
Воздух в комнате будто сгустился. Тишина показалась странно гулкой, неприятной. Таисия невольно поежилась, откуда-то она знала – няню волновало что-то другое, угадать бы – что именно.
Девушке вдруг стало не по себе: бабы Поли давно нет, но ведь как-то она дает понять, что ей нравится или не нравится. Как сейчас, например.
Впрочем, а что происходит сейчас?
Ничего особенного!
Вечно она высматривает необычное в обыденном, не хочет расстаться с иллюзиями. До сих пор, как дитя малое, тоскует по бабе Поле, вот и… видит лишь то, что хочет видеть, слышит лишь то, что хочет слышать.
Словно страус, прячет голову в песок! И правда, вдруг откроет глаза и осмотрится, и что тогда? Обнаружит себя в пустыне, пусть вокруг полно людей? Где-то Таисия читала – нет более полного одиночества, чем в толпе равнодушных.
А может, Федор Федорович прав – у нее, у Таисии, проблемы с головой? Она неадекватна. У нее шизофрения или еще что… ну, когда выдумка мешается с реальностью и человек не в состоянии отделить одно от другого.
Не хотелось бы!
Таисия грустно усмехнулась: впрочем, кому вредят ее фантазии?
– Тебе Элька не понравилась? – Таисия упрямо сдвинула брови. – Но, честное слово, она вполне…
По снимку скользнула тень, баба Поля словно поморщилась.
– Значит, не в Эльке дело, – пробормотала Таисия. – Тогда в чем? Может, ты не хочешь, чтобы я сегодня ехала в парк?
Взгляд няни снова изменился. Девушка отчетливо поняла – парк ни при чем.
– Что-то должно случиться по дороге с работы? – осторожно спросила Таисия. – Что-то плохое?
Лампа дневного света внезапно мигнула, неприятно потускнела, и Таисия воскликнула:
– Все поняла! Я буду осторожна, вот увидишь. Тонкий матовый цилиндр вновь сиял ровно и надежно. В комнату вошла Валерия Степановна, старший экономист и начальница их маленького отдела. Она укоризненно кивнула на настенные часы:
– Еще не убежала? И зря.
– Да я… сейчас. – Таисия суетливо выключила компьютер.
– Смотри, погода какая чудесная. – Валерия Степановна подбадривающе улыбнулась. – Ты бы, Тася, съездила на пляж, что ли? Не беги сразу домой, зимой в четырех стенах насидишься…
– Я… в парк!
– Что ж, тоже неплохо, – одобрила Валерия Степановна. – Все лучше, чем сидеть в душных комнатах…
Глава 4
Всего лишь Мелкая!
Кошмар, настоящая щенячья кличка.
К тому же Федор Федорович вечно над ней подсмеивается, поддразнивает. Таисия не сомневалась – он никогда не видел в ней девушку.
Все-все-все! Раз баба Поля сказала, что суженый назовет ее полным именем, значит, будем ждать этого распрекрасного товарища, пусть Федор Федорович хоть ухохочется!
Таисия попыталась представить себе будущего возлюбленного, даже зажмурилась крепко-крепко, но ничего не вышло. Перед глазами нагло маячила – она этого не хотела! – знакомая до последних черточек физиономия Федора Федоровича. Причем эта самая физиономия злорадно скалилась и даже подмигивала, обрекая своими гримасами все усилия Таисии на провал.
– Чтоб ты провалился! – в сердцах воскликнула девушка.
Погрозила невидимому, но, как всегда, зловредному и злонамеренному Федору Федоровичу кулаком и пошла одеваться. Распахнула дверцы шкафа и печально хмыкнула: да, картинка…
В правом углу тесно-тесно жались плечики, нагруженные купленной Ксюхой одежкой, пестрой, яркой, по словам Ксюхи, ужасно модной. От нее рябило в глазах и начинало противно стучать в затылке.
Сколько вешалок – раз, два, три, четыре, пять… одиннадцать…
Лучше не считать!
Зато в левом углу свободно висел любимый синий свитер, связанный бабой Полей. Он придавал светло-серым, можно сказать, неинтересным глазам Таисии волнующую глубину и какой-то странный сиреневый оттенок.
Баба Поля уверяла: когда Таисия в синем, ее радужки приобретают цвет грозового летнего неба – мол, вот-вот его разорвет ветвистой толстенной ветвью на сизые клочки. Именно от таких молний – баба Поля сама видела! – вспыхивали и сгорали столетние дубы. Чуть позже по ушам бил гром и стеной вставал ливень.
Баба Поля… она скажет!
Рядом со свитером висело в чехле батистовое платье. Нежно-голубое, с богатой ручной вышивкой – точная копия первого бального платья Наташи Ростовой.
Его тоже сшила баба Поля и строго-настрого велела надеть на «первый выход» с суженым. Не раньше! Можно и на свадьбу, если не будет к тому времени лучшего наряда.
Смешно, но Таисия это платье даже не мерила. Мало того, она его даже толком не видела!
Суеверная баба Поля лично спрятала платье в льняной сероватый чехол, туда же сунула полотняные мешочки с пахучими лесными травами. И зашила чехол грубыми белыми нитками, толстыми-претолстыми.
Сколько раз Таисии хотелось посмотреть на таинственное платье, и она подступала к чехлу с ножницами…
Но вскрыть так и не решилась. Бабы Поли давно нет, а Таисия все еще побаивается нарушить запрет, будто няня и сейчас может отшлепать или поставить в угол, как в раннем детстве.
Уверенность – баба Поля всегда знала, что делала, – буквально парализовала девушку, она замирала перед шкафом с маникюрными ножницами в руках, не смея надрезать нить.
Следующие ЕЕ вешалки занимали джинсы, серо-голубая мужская рубашка из тонкого льна и такого же цвета полотняные брюки, невероятно удобные и любимые.
Конечно, на полках лежали невысокими стопками и другие вещи: женское белье, футболки, разноцветные носки, спортивный костюм, полкой выше – целая коллекция разнокалиберных шляп, слабость Таисии.
Ну не могла она спокойно пройти мимо отдела, в котором торговали дамскими шляпами! Покупала редко – слишком дорогие, – но заходила обязательно и с удовольствием рассматривала.
Некоторые шляпы – настоящие произведения искусства. Как эта, например, с букетиком незабудок у скромной белой атласной ленты. Причем крохотные голубые цветы сделаны так умело, что их практически не отличить от настоящих.
Таисия осторожно подула на незабудки, нежные лепестки затрепетали, девушка улыбнулась и вернула шляпу на место.
Жаль, сама она некрасива! Была бы как Ксюха – другое дело, а так…
Таисия посмотрела на градусник за окном и вытащила из шкафа брючный костюм. Подумав, достала и простенькую льняную шляпу с широкими полями: как раз для нее – ничего особенного, взгляда чужого не привлечет, зато лицо надежно спрячет.
Девушка оделась и неохотно посмотрела в зеркало – да-а-а, вот уж моль серая! То ли мальчишка, то ли девчонка, не понять.
И волосы противные – тонкие, непослушные, лицо вечно как паутиной обметано. Ни подстричь толком, ни в прическу уложить, у всех мастеров руки опускаются, в хорошую парикмахерскую лучше не заходить.
С тех пор как баба Поля умерла, Таисия большей частью сама стриглась – в принципе ничего сложного. Главное – челку оставить подлинней, чтобы брови прикрывала, а остальные волосы аккуратно подравнять ножницами, тут длина не важна, это по настроению.
Таисия убрала под шляпу все пряди до единой и угрюмо хмыкнула: мисс Никто. Нечто непонятное, среднего пола, впрочем, скорее девушка, чем парень. Все-таки шляпа женская и, если как следует присмотреться, заметны кое-какие округлости фигуры.
Или она себе льстит?
Таисия неторопливо пила кофе с молоком – она терпеть не могла черный, он казался горьким – и перебирала кандидатуры знакомых на роковую роль разбивательницы сердец.
Вернее, одного сердца, к чему ей многие? Пристроить бы Федора Федоровича!
К сожалению, список оказался коротким. Слишком коротким. Он состоял всего из одной фамилии – Эмих. Обладательницу немецкой фамилии звали Эльвирой, Элей, чаще – Элькой.
Элька Эмих тоже работала в их небольшой фирме, только не банальным экономистом, как Таисия, а секретарем-референтом.
На самом деле Элькина должность называлась волнующе заманчиво – «вице-директор», но это были лишь слова. Просто запись в трудовой книжке.
По сути, Элька сидела на телефонах. Принимала и отправляла по электронной почте письма, получала факсы, напоминала шефу о важных встречах, впускала в святая святых посетителей и изредка – когда Любочка Пономаренко болела или была в отпуске – подавала гостям чай, кофе, минеральную воду, так что – обычный секретарь.
Нет, секретарша!
И не совсем обычная. В Эльке Эмих вообще не было ничего обычного. Если уж честно, она была странная. И красавица редкостная. Не стандартная куколка со страниц какого-нибудь глянцевого журнала, а…
Таисия поморщилась, но подходящих слов не подобрала. И печально подумала, что она-то Эльку знает отлично – ее все в фирме знают, – а вот помнит ли сама Элька в лицо одного из трех экономистов?
Вряд ли.
Таисия и сама бы себя не запомнила, жалкое зрелище, даже не жалкое – никакое, чего уж тут помнить…
Теперь бы понять, как с Элькой договориться.
Или познакомить ее с Федором Федоровичем – якобы случайно? Он Эльке понравится, он просто не может не нравиться, и она…
А если Элька не обратит на него внимания?!
Нет, рисковать нельзя.
Федор Федорович, конечно, высокий, красивый, его трудно не заметить, перед ним даже трудно устоять!
Сколько раз девчонки уговаривали познакомить с ним, еще в школе просили, и в институте тоже, жаль, Федор Федорович – бревно настоящее, ничем не пробьешь…
Но перед Эмих он не устоит, Таисия не сомневалась.
Обязательно влюбится!
Вот только… как бы все это организовать и остаться в стороне?
На взгляд Таисии, остальные знакомые девицы и девушки, женщины и дамы для обольщения Федора Федоровича подходили мало. Если вообще подходили.
Дело было даже не во внешности. «Вот уж враки, – одернула себя Таисия, – в ней тоже!» Симпатичных, миленьких и просто красивых в фирме работало достаточно. Просто… в них не хватало чего-то главного, стержня какого-то, что ли?
Вроде бы все при них, а не запоминаются. Лица какие-то… однотипные. Глазки, носики, губки, скулы, реснички, бровки – все подкрашено, все одинаково ярко, кукольно правильно и… скучно. Увидел одну, считай, увидел всех. И гримаски похожи, хихиканья кокетливые, речи – о сериалах, тряпках, косметике, журналах женских, диетах, специальных упражнениях для талии, сплетни о «бомонде», о парнях, о сексе, разговоры о маленьких женских тайнах…
Федор Федорович подобное не терпел!
Он о Ксюшиных подружках говорил – клонированные. Мол, пока наивные ученые работали над несчастной овечкой Долли, его сестрица давным-давно освоила эту сложнейшую операцию – иначе с чего бы все Ксюшины подружки были словно из одного ларца?
Федор Федорович со смехом уворачивался от крепких кулачков возмущенной младшей сестры. И ничуть не обижался на ее крики о том, что большинство мужчин еще примитивнее. Их ничто в жизни не интересует – лишь бы пива нажраться после работы да перед телевизором впасть в спячку. По театрам, музеям и магазинам одни женщины ходят, детей они же воспитывают, а мужики… мужики… да они перевелись вовсе!
Таисия в ее страстные монологи не встревала. Она не знала, что сказать, даже когда Ксюха обращалась за поддержкой.
Слишком ничтожен был ее собственный жизненный опыт. Не знала Таисия никаких мужчин в своей жизни, кроме папы и Федора Федоровича, остальных видела на улицах, в школе или институте – и опасливо сторонилась. Впрочем, они тоже не обращали на Таисию внимания, так что все было взаимно.
В обожаемых ею книгах пустышки не описывались, герои всегда оказывались значительными, отрицательные или положительные, мужчины или женщины – не важно.
И баба Поля всегда говорила, что совсем никчемных людей не должно быть на белом свете, ведь они – прямое оскорбление Всевышнему, подарившему человеку жизнь.
Баба Поля по-детски верила, что зачатие младенца еще большая тайна, чем принято думать. Это как зарождение отдельной Вселенной. А яйцеклетка со сперматозоидом – жалкие клочки человеческой плоти, мгновенно распадающейся, не вдохни Господь в эту хрупкую конструкцию искорку души в момент зачатия.
Именно искорку от собственного неугасимого пламени дарит ОН, и именно она дает людям право гордиться тем, что созданы они по образу и подобию Божьему.
Жаль, не каждая искра рождала пламя. Пороки, из которых баба Поля считала главными леность, равнодушие и неумение, нежелание любить ближнего, надежно перекрывали кислород огню, убивали душу вернее, чем смерть, ибо она – лишь начало пути.
Таисия невольно поежилась. Ей всегда становилось не по себе, когда она вспоминала неспешные, тягучие речи нянюшки, – собственное несовершенство смущало и тяготило.
Таисия сердилась и на себя, и на бабу Полю с ее сложными, несовременными взглядами на все на свете, но забыть наставлений няни не могла.
Баба Поля не хотела существовать легко и бездумно, как принято в наши дни. Наивная, она не сомневалась: задача человеческая – всю жизнь работать над собой и этим хоть немного приблизиться к Создателю, оправдав Его чаяния.
Она считала: ровный сильный огонь негасим. Всевышний с надеждой ждет возмужавших детей Своих в следующей ипостаси, ставит перед ними все более сложные задачи и не лишает свободы воли – собственного дара. И горько сетует на неразумных чад, теряющих с плотской смертью ВСЕ, ибо крохотная искорка, так и не ставшая пламенем, либо гаснет, либо вновь дарится кому-то при новом рождении.
Таисия не знала, верит ли предложенной бабой Полей модели мира. Порой ей казалась симпатичной мысль о том, что смерть списывает все, а значит, живи как живется, бери все, что берется, до чего дотягиваются руки.
Баба Поля сказала бы – «потные ручонки».
В знак презрения.
Таисия не хотела бы услышать о себе из уст нянюшки, останься она живой, – «тело». Обычное тело, и точка.
Так баба Поля именовала людей без… огня. Простейших. Как амебы. Не умеющих мыслить, живущих от зарплаты к зарплате или от покупки яхты до покупки особняка. Равнодушных к ближнему. Пустых людей с пустыми глазами. Людей, души которых придавлены смрадными желаниями.
Баба Поля пыталась достучаться и до таких. Как умела. И не было счастливее человека, если удавалось.
Таисия так не могла. И не хотела, если честно. Ей комфортнее жилось в мире книг, там почти нет ТЕЛ, зато настоящих героев хватает.
Элька Эмих чем-то походила на книжных див. Жизнь в ней била ключом, про Эльку и баба Поля не сказала бы – «тело».
Таисия обязательно познакомит Федора Федоровича с Элькой.
Только нужно решить – как именно. Если Федор Федорович догадается о «сводничестве»…
О-о-о, нет!!!
* * *
Элька с насмешливым ожиданием смотрела на дверь: вот уже полчаса за ней кто-то топтался, не решаясь войти. Приоткрывал ее осторожно и тут же испуганно захлопывал. И шарахался в сторону, когда к приемной подходил посторонний.Мысль о поклонниках Элька отмела сразу же – слишком легким был топоток неизвестного, сбегающего от очередного посетителя.
Ребенок за дверью тоже исключался, его в офис не пропустила бы охрана, тут не место детям, люди работают.
Итак, женщина. Или мужичок весом с перо. Правда, таких среди сотрудников фирмы, кажется, не было.
Конечно, проще выйти и посмотреть на неизвестного, но… так неинтересно. А вот самой угадать, кто это и, главное, к кому и зачем пожаловал…
Вариант первый и самый вероятный – к шефу. Он мог дать кому-то поручение, оно бездарно провалено, и несчастный сотрудник – сотрудница! – теперь не в силах об этом доложить.
Минус этой версии – шеф на ее памяти САМ поручений сотрудникам не раздавал, только через менеджеров среднего звена. А их-то Элька отлично знала всех, поголовно, робких среди них нет, робкий менеджер… ха!
С другой стороны, все когда-нибудь случается впервые. Начальника отдела могло не оказаться на месте, и шеф лично… почему нет?
Вариант второй – тоже к шефу. Только не по работе, а… влюбленная! Наивная простушка, решившая наконец объясниться. Теперь она набирается за дверью смелости – вот сейчас, сейчас…
Тяжелая входная дверь в очередной раз захлопнулась, Элька раздраженно сдвинула брови: сколько можно?! Ведь никакого терпения не хватит, так и хочется втащить трусишку в приемную – пусть за шиворот! – и потребовать объяснений.
Она тяжело вздохнула и продолжила изыскания: допустим, эта робкая особь – дамочка или мужичок с ноготок – лично к ней. Допустим, по работе…
Глупости! Если по работе, давно бы зашли, она, Элька, не монстр, у нее со всеми в фирме прекрасные отношения. Она еще никому не отказывала в помощи. Даже подсказывала, как правильно написать заявление на внеочередной отпуск по семейным обстоятельствам или на ссуду.
Если по личным…
Ерунда получается! Какие личные отношения могут связывать Эльку с неизвестным за дверью?!
Выходит, к шефу.
Ну и прекрасно.
Сейчас она выяснит, кто это так изобретательно мотает ей нервы с утра пораньше, никакая работа в голову не лезет.
Элька осторожно заглянула в кабинет к шефу и удовлетворенно хмыкнула: Вячеслав Юрьевич ее небольшим разборкам в приемной не помешает. Сидит за компьютером и, насколько Элька поняла, прилежно отвечает на запрос своего партнера из Финляндии, это надолго.
Тяжелые створки – кстати, прекрасная звукоизоляция! – надежно отрезали Эльку от шефа.
Надо сказать, Эльвира Эмих решения всегда принимала быстро и следовала им незамедлительно, не в ее привычках комплексовать или мучительно размышлять – а стоит ли…
Она стояла у входа как кошка, поджидающая у норы мышь, терпеливо и неподвижно. Едва полотно двери дрогнуло, Элька распахнула ее настежь и втянула в приемную ошеломленного посетителя. Вернее, посетительницу.
Потом мгновенно закрыла дверь на ключ. Привычно нажала на кнопку пульта, включая табло «не беспокоить». И возмущенно прошипела:
– Н-ну-с, слушаю вас!
Элька только сейчас рассмотрела, кого так бесцеремонно заволокла в приемную, и фыркнула от досады: вот не повезло, ничего интересного. Всего-навсего сопливая девчонка, только-только из университета. Кажется, она сидит среди экономистов. Не видно ее, не слышно, вечно глаза прячет, а уж шляпы на этой чудачке…
Наверняка вариант номер два – несчастная любовь. Сто процентов – несчастная, ведь шеф на такое чучелко никакого внимания не обратит, тут к гадалке ходить незачем. Он и на нее-то, на Эльку, посматривал с сочувственной усмешкой, а уж как она старалась понравиться, узнав, что Вячеслав Юрьевич не женат…
Уже не женат.
Он развелся года два назад, застал любимую жену в постели со своим шофером, ситуация прямо из дурного анекдота. Элька раньше думала – подобное лишь в фильмах случается, ведь только круглая идиотка могла загулять от ТАКОГО мужа.
Выходит, не только в фильмах.
Неужели эта кнопка всерьез надеется захомутать шефа?!
Это смешно!
Или грустно?
Элька легонько встряхнула пленницу и ядовито поинтересовалась:
– Несчастная любовь, детка?
Девчонка перестала дрожать. Подняла голову —
Элька удивленно отметила акварельную прозрачность треугольного личика, огромные глаза показались ей слишком светлыми, необычными, какими-то искристо-льдистыми – и изумленно шепнула:
– У кого?
– Не у меня же!
Девчонка моргнула – белесые ресницы, жесткие и совершенно прямые, ничуть не женственные.
– А у кого тогда?
– Я думала – у тебя.
– Вот уж нет!
– Шляпу сними, – неожиданно грубо приказала Элька, странная посетительница чем-то раздражала.
– И не подумаю! – Девчонка строптиво мотнула головой. – Я не мужчина – снимать головной убор в помещениях!
Элька невольно рассмеялась. Посетительница вызывающе задрала острый подбородок, тонкая шейка в широком вороте мужской серой рубашки смотрелась жалко.
– Значит, ты не влюблена, – холодно резюмировала Элька.
– Точно.
– Чего тогда под дверью столько толклась?
– Н-ну… – Девчонка смущенно зарделась и опустила голову, теперь Элька видела только поля льняной шляпы.
– По делу, что ли, к шефу?
– Не-а…
– Как – нет?! – Элька едва не задохнулась от возмущения: а она-то напридумывала…
– Я… не к шефу, – еле слышно выдохнула девчонка и по-детски шаркнула ножкой.
– А к кому?
– К тебе. К вам то есть.
– Ко мне?!
– Да.
Элька постояла с открытым ртом, пытаясь прикинуть, что у нее может оказаться общего с посетительницей. В голову ничего не приходило, дикие идеи бежали прочь, опережая разумные объяснения.
Элька стиснула зубы и приглашающе указала рукой на глубокое кожаное кресло. Подтолкнула к нему застывшую гостью и сипло выдохнула:
– Ну и какое у тебя ко мне дело?
– Да так, мелочи, – пробормотала странная девчонка, опуская голову еще ниже. – Нужно, чтобы ты срочненько влюбилась в одного типа, а еще лучше – чтобы он в тебя влюбился… – Она бросила быстрый взгляд на остолбеневшую Эльку и торопливо добавила: – Мой Федор Федорович – очень, ну просто очень классный тип!
* * *
В конце рабочего дня Таисия вдруг вспомнила, что давно не была в парке. Месяца два, кажется, а то и три. Совершенно вылетело из головы, когда ездила туда в последний раз – то ли в конце зимы, то ли в середине весны. А сейчас июнь на исходе.Таисия любила ездить в старый парк. Почему-то именно там ей казалось, что смерти вовсе нет. Заветная нянюшкина поляна – баба Поля иногда называла ее «местом силы» – словно сохранила в себе что-то от частых няниных наездов. Таисия особенно остро ощущала там ее присутствие. Стоило закрыть глаза и… вот она, баба Поля, только руку протяни.
Нет, конечно, Таисия прекрасно понимала, что няня умерла и никак не могла быть рядом по-настоящему. Она же не сумасшедшая, что бы там ни говорил в сердцах Федор Федорович!
Просто они с бабой Полей так часто бывали вместе в этом парке, так много там говорили, так весело смеялись над школьными историями и так сильно горевали после смерти родителей…
И помнила об этом не только Таисия, парк тоже помнил, девушка ничуть не сомневалась.
Нехорошо, что она забыла о нем. Забыла о нянюшкиной поляне и хоженых-перехоженых дорожках. Это почти… предательство.
Таисия посмотрела на фотографию бабы Поли и серьезно сказала:
– Сегодня же съезжу.
Глаза нянюшки вдруг показались озабоченными. Таисия пожала печами, не понимая, в чем дело.
– Честно, съезжу. Вот прямо сейчас, после работы, – легко уточнила она.
Воздух в комнате будто сгустился. Тишина показалась странно гулкой, неприятной. Таисия невольно поежилась, откуда-то она знала – няню волновало что-то другое, угадать бы – что именно.
Девушке вдруг стало не по себе: бабы Поли давно нет, но ведь как-то она дает понять, что ей нравится или не нравится. Как сейчас, например.
Впрочем, а что происходит сейчас?
Ничего особенного!
Вечно она высматривает необычное в обыденном, не хочет расстаться с иллюзиями. До сих пор, как дитя малое, тоскует по бабе Поле, вот и… видит лишь то, что хочет видеть, слышит лишь то, что хочет слышать.
Словно страус, прячет голову в песок! И правда, вдруг откроет глаза и осмотрится, и что тогда? Обнаружит себя в пустыне, пусть вокруг полно людей? Где-то Таисия читала – нет более полного одиночества, чем в толпе равнодушных.
А может, Федор Федорович прав – у нее, у Таисии, проблемы с головой? Она неадекватна. У нее шизофрения или еще что… ну, когда выдумка мешается с реальностью и человек не в состоянии отделить одно от другого.
Не хотелось бы!
Таисия грустно усмехнулась: впрочем, кому вредят ее фантазии?
– Тебе Элька не понравилась? – Таисия упрямо сдвинула брови. – Но, честное слово, она вполне…
По снимку скользнула тень, баба Поля словно поморщилась.
– Значит, не в Эльке дело, – пробормотала Таисия. – Тогда в чем? Может, ты не хочешь, чтобы я сегодня ехала в парк?
Взгляд няни снова изменился. Девушка отчетливо поняла – парк ни при чем.
– Что-то должно случиться по дороге с работы? – осторожно спросила Таисия. – Что-то плохое?
Лампа дневного света внезапно мигнула, неприятно потускнела, и Таисия воскликнула:
– Все поняла! Я буду осторожна, вот увидишь. Тонкий матовый цилиндр вновь сиял ровно и надежно. В комнату вошла Валерия Степановна, старший экономист и начальница их маленького отдела. Она укоризненно кивнула на настенные часы:
– Еще не убежала? И зря.
– Да я… сейчас. – Таисия суетливо выключила компьютер.
– Смотри, погода какая чудесная. – Валерия Степановна подбадривающе улыбнулась. – Ты бы, Тася, съездила на пляж, что ли? Не беги сразу домой, зимой в четырех стенах насидишься…
– Я… в парк!
– Что ж, тоже неплохо, – одобрила Валерия Степановна. – Все лучше, чем сидеть в душных комнатах…
Глава 4
Нянюшкина поляна
Таисия вышла на улицу и невольно зажмурилась: сегодняшнее солнце вдруг показалось особенно ярким. И… недобрым.
Девушка порадовалась, что надела шляпу, – хоть какая-то защита. И тоскливо подумала: «Интересно, другие чувствуют, что нужно прятаться в тень? Вряд ли. Вон сколько народу, и почти все без головных уборов…»
Мимо пробежала стайка девчонок в коротких топиках и таких же коротких юбочках. Они весело что-то обсуждали, звонко смеялись, ели мороженое, и не было им дела до злого солнца.
Таисия застыла посреди тротуара, не обращая внимания на толчки спешащих прохожих. Она не могла отвести взгляда от своих сверстниц – таких беззаботных, таких легких, таких… бездумных.
Вдруг захотелось оказаться одной из них. Пусть вон той, с тонким серебряным браслетом на правом запястье. В красной юбочке и с самыми красивыми глазами – большими, голубыми и младенчески чистыми.
Полная женщина с туго набитыми тяжелыми пакетами так раздраженно толкнула ее, освобождая для себя тротуар, что Таисия едва не упала. И завистливо прошептала:
– Что им солнце…
В кармане брюк завибрировал, забился сотовый, Таисия выудила его, чуть не уронила на асфальт. Звонок оказался от Федора Федоровича, и она с улыбкой пропела в трубку:
– Привет, что звонишь, я только-только вышла с работы…
– Ничего себе только вышла – уже почти семь!
– Не семь, а шесть двадцать пять.
– Какая разница?!
– Большая.
– Я просто округлил.
– Не в ту сторону.
– Мелкая, кончай пререкаться!
– Я и не собиралась, это просто факт. Округлять положено…
– Ну ты и зануда!
– Сам такой.
Федор Федорович промолчал. Таисия с удовольствием слушала раздраженное сопение друга, предвкушая его реакцию на сюрприз. Вначале сейчас, когда услышит об Эльке, потом вечером, если он вообще появится у нее после такого сообщения. А что, может, и обойдется…
– Кончай сопеть в трубку!
– Это я сопю… соплю… о-о-о, елки, это же ты сопишь, как самый настоящий медведь!!!
– Давай-давай, переложи с больной головы на здоровую! Твое любимое занятие, кто бы сомневался…
– Слушай, что ты ко мне пристал?! – возмутилась Таисия. – Иду себе, никого не трогаю, мечтаю отдохнуть после работы…
– Честно?
– Само собой.
– Умничка, – довольно прогудел Федор Федорович. – А я с твоей болтовней совершенно забыл, зачем позвонил…
– МОЕЙ болтовней?! – Таисия в сердцах пнула попавшуюся под ноги пустую банку из-под пива. – Да я…
– Вот-вот, слова не даешь сказать, – гулко хохотнул Федор Федорович. – Все «я» да «я»…
Таисия стиснула зубы, но заставила себя промолчать: все равно Федора Федоровича не переспорить. Еще не было случая, когда за ней оставалось последнее слово.
Девушка порадовалась, что надела шляпу, – хоть какая-то защита. И тоскливо подумала: «Интересно, другие чувствуют, что нужно прятаться в тень? Вряд ли. Вон сколько народу, и почти все без головных уборов…»
Мимо пробежала стайка девчонок в коротких топиках и таких же коротких юбочках. Они весело что-то обсуждали, звонко смеялись, ели мороженое, и не было им дела до злого солнца.
Таисия застыла посреди тротуара, не обращая внимания на толчки спешащих прохожих. Она не могла отвести взгляда от своих сверстниц – таких беззаботных, таких легких, таких… бездумных.
Вдруг захотелось оказаться одной из них. Пусть вон той, с тонким серебряным браслетом на правом запястье. В красной юбочке и с самыми красивыми глазами – большими, голубыми и младенчески чистыми.
Полная женщина с туго набитыми тяжелыми пакетами так раздраженно толкнула ее, освобождая для себя тротуар, что Таисия едва не упала. И завистливо прошептала:
– Что им солнце…
В кармане брюк завибрировал, забился сотовый, Таисия выудила его, чуть не уронила на асфальт. Звонок оказался от Федора Федоровича, и она с улыбкой пропела в трубку:
– Привет, что звонишь, я только-только вышла с работы…
– Ничего себе только вышла – уже почти семь!
– Не семь, а шесть двадцать пять.
– Какая разница?!
– Большая.
– Я просто округлил.
– Не в ту сторону.
– Мелкая, кончай пререкаться!
– Я и не собиралась, это просто факт. Округлять положено…
– Ну ты и зануда!
– Сам такой.
Федор Федорович промолчал. Таисия с удовольствием слушала раздраженное сопение друга, предвкушая его реакцию на сюрприз. Вначале сейчас, когда услышит об Эльке, потом вечером, если он вообще появится у нее после такого сообщения. А что, может, и обойдется…
– Кончай сопеть в трубку!
– Это я сопю… соплю… о-о-о, елки, это же ты сопишь, как самый настоящий медведь!!!
– Давай-давай, переложи с больной головы на здоровую! Твое любимое занятие, кто бы сомневался…
– Слушай, что ты ко мне пристал?! – возмутилась Таисия. – Иду себе, никого не трогаю, мечтаю отдохнуть после работы…
– Честно?
– Само собой.
– Умничка, – довольно прогудел Федор Федорович. – А я с твоей болтовней совершенно забыл, зачем позвонил…
– МОЕЙ болтовней?! – Таисия в сердцах пнула попавшуюся под ноги пустую банку из-под пива. – Да я…
– Вот-вот, слова не даешь сказать, – гулко хохотнул Федор Федорович. – Все «я» да «я»…
Таисия стиснула зубы, но заставила себя промолчать: все равно Федора Федоровича не переспорить. Еще не было случая, когда за ней оставалось последнее слово.