Горький Максим. Вacca Железнова (второй вариант)

   Н а т а л ь я (посмотрев на сестру). Ты что?
   Л ю д м и л а. Ничего. Спать хочется.
   Н а т а л ь я. Иди.
   Л ю д м и л а. Скучно. Плакать хочется.
   Н а т а л ь я. Иди, ляг, поплачь и усни.
   Л ю д м и л а. Так всегда бывает. Дождусь Васи, я не люблю, когда её дома нет.
   Н а т а л ь я. Ты всё чаще её называешь Васей.
   Л ю д м и л а. Потому что люблю, а ты не любишь.
   Н а т а л ь я. А я - не люблю.
   Л ю д м и л а. Она это знает.
   Н а т а л ь я. Да, ещё бы не знать.
   Л ю д м и л а. А ты на неё похожа, похожа!
   Н а т а л ь я. За то мы и не любим друг друга.
   Л ю д м и л а. Она тебя любит.
   Н а т а л ь я. Мучить любит.
   Л ю д м и л а. Ты сама её мучаешь.
   Н а т а л ь я. Ну и я.
   Л ю д м и л а. Какая ты... глупая! И дядя тоже глупый - советует украсть Колю.
   Н а т а л ь я. Ты об этом не говори матери.
   Л ю д м и л а. Конечно - скажу.
   Н а т а л ь я. Зачем?
   Л ю д м и л а. Нет, не буду расстраивать, не скажу.
   Н а т а л ь я (вздохнув). Блаженная ты у нас... Выродок. Ни на кого не похожа.
   В а с с а (входит). Что это - ругаетесь?
   Л ю д м и л а. Нет, просто разговариваем.
   В а с с а. Крупно разговариваете. Прохор сигару курил - сколько раз просила не курить сигар у меня. Наталья, кажется, слишком выпила.
   Н а т а л ь я. Ещё держусь на ногах.
   В а с с а (наливая портвейн). Чай холодный? Налейте мне.
   (Наталья наливает.)
   В а с с а. Семьсот рублей, как в печку бросила. Везде - взяточники. Продажные души. Что вы тут делали?
   Н а т а л ь я. Чай пили.
   Л ю д м и л а. Пятёркин плясал. Дядя уговаривал Рашель украсть Колю.
   В а с с а. Ишь, какой забавник! А - она что?
   Л ю д м и л а. Не согласилась. Она стала скучная. Хуже стала, чем была. Неприятная. Умные - все неприятные.
   В а с с а. Так. А я, по-твоему, - дура?
   Л ю д м и л а. Ты - не дура, не умная, а просто человеческая женщина.
   В а с с а. Уже и не знаю, что это значит? Хуже дуры? Ну, пусть будет так - человеческая женщина. Отнеси самовар, скажи, чтобы подогрели. Наталья - хочешь за границу съездить?
   Н а т а л ь я. Да, хочу. Вы это знаете.
   В а с с а. Можешь. Возьмёшь Анну.
   Н а т а л ь я. С Анной - не поеду.
   В а с с а. Почему?
   Н а т а л ь я. Она мне и здесь надоела.
   В а с с а. Одну - не пущу. Эх, девка...
   Н а т а л ь я. Да.
   В а с с а. Нет у меня времени поговорить с тобой.
   Н а т а л ь я. А Кольку воспитывать - найдёте время?
   В а с с а. Ему - мало надо.
   Н а т а л ь я. Нет, больше, чем мне.
   В а с с а. Поезжай с Анной, Фёдора увидишь.
   Н а т а л ь я. Это меня не соблазняет.
   В а с с а (орёт). Дьявол! Молчать!
   Н а т а л ь я. Хорошо... Молчу.
   Р а ш е л ь (входит). Что это вы?..
   В а с с а. Да, да - зря крикнула. Зря. Разволновали меня, даже сердце колет... Ну что, Рашель? Прохор предлагал украсть Колю?
   Р а ш е л ь. Он выпивши.
   В а с с а. Он и трезвый - может... Вы, девицы, шли бы спать, поздновато, а?
   Л ю д м и л а. А - ужинать?
   В а с с а. Про ужин я забыла. Пить хочу. Пить, горячего чаю. Ну, идите, пусть накрывают на стол. Что, Рашель, как?
   Р а ш е л ь. Слушайте-ка, Васса Борисовна, отдайте сына, я его отправлю за границу...
   В а с с а. Снова, значит, спорить хочешь? Нет, не отдам!
   Р а ш е л ь. Я совершенно не могу себе представить, что вы будете делать с ним? Как воспитывать?
   В а с с а. Не беспокойся, сумеем. Мы люди осёдлые. У нас деньги есть. Наймём самых лучших учительниц, профессоров... Выучим.
   Р а ш е л ь. Выучите не тому, что должен знать честный человек. Жить Коля будет в этом доме с балалайками, с гитарами, с жирной пищей, полупьяным Прохором Храповым, с двумя девицами: одна - полудитя, другая слишком озлоблена. Васса Борисовна, я неплохо знаю ваш класс и здесь, в России, и за границей, - это безнадёжно больной класс! Живёте вы автоматически, в плену хозяйств, подчиняясь силе вещей, не вами созданных. Живёте, презирая, ненавидя друг друга и не ставя перед собой вопроса зачем живёте, кому вы нужны?.. Даже лучшие, наиболее умные люди ваши живут только из отвращения к смерти, из страха перед ней.
   В а с с а. Всё пропела? Ну - отдохни, послушай меня. Чего не понимаю я в тебе - так это вот чего: как это выходит, что смелый твой умишко и слеп и хром, когда ты о жизни говоришь? Класс, класс... Милая, Гурий Кротких управляющий пароходством моим - насчёт класса лучше твоего понимает: революции тогда законны, когда они этому дурацкому классу полезны. А ты о какой-то беззаконной революции толкуешь... о надземной какой-то. У Кротких - дело ясно: социалисты должны соединить рабочих для интереса промышленности, торговли. Вот как он предлагает, и это - правильно! Он не дурак... в этом, а вообще в делах ещё глуп.
   Р а ш е л ь. Его фамилия - Кротких? Ну вот, сообразно его фамилии он и проповедует воспитание пролетариев кроткими. Он - не один такой. Такие весьма часто встречаются. И, как верным рабам вашим, вы позволяете им подниматься довольно высоко...
   В а с с а. Ты пойми - мне, Вассе Храповой, дела нет до класса этого. Издыхает, говоришь? Меня это не касается, я - здорова. Моё дело - в моих руках. И никто мне помешать не может, и застращать меня ничем нельзя. На мой век всего хватит, и внуку очень много я накоплю. Вот и весь мой разговор, вся премудрость. А Колю я тебе не отдам. Давай - кончим! Ужинать пора. Устала я.
   Р а ш е л ь. Не буду я ужинать. Противен мне хлеб ваш... Где я могу отдохнуть?
   В а с с а. Иди. Наталья укажет. (Поднимается со стула с трудом. Снова села, зовёт.) Анна! (Ответа нет.) Хлеб мой противен ей... Кто посмел бы сказать мне этак? Ух... язва! (Звонит.)
   П о л я. Вы звонили?
   В а с с а. Чёрт из-под печи. Где Анна?
   П о л я. У барышень.
   В а с с а. Позови. (Сидит, прислушиваясь к чему-то, щупает шею, покашливает. Анна.) Что тут было без меня?
   А н н а. Прохор Борисович предложил выкрасть Колю.
   В а с с а. Сам предложил?
   А н н а. Да. Сначала сказал: "Правильно - тебе сын ни к чему", а потом вдруг обрадовался: "Это, говорит, сестре вилка в бок".
   В а с с а. А как Наталья?
   А н н а. Это она предложила выкрасть...
   В а с с а. Путаешь! Врёшь!
   А н н а. Я - не путаю, так было: когда Рашель Моисеевна сказала, что вы Колю оставляете за собой, Прохор Борисович сказал: "Правильно", а когда Наташа предложила: "Выкради", так и он тоже...
   В а с с а. Так. Ему - только бы укусить меня. Хоть за пятку, да укусить.
   А н н а. "У меня, говорит, Пятёркин не то что ребёнка - архиерея украсть может".
   В а с с а. Вредная собака - Пятёркин этот...
   А н н а. Совершенно гнусный раб! Ни чести, ни совести. И - такой дерзкий, такой жёсткий...
   В а с с а. Смягчим.
   А н н а. Нездоровится вам?
   В а с с а. А - что?
   А н н а. Лицо такое.
   В а с с а. Дочери - ничего не заметили в лице. Ладно. За границу поедешь, Анна.
   А н н а (изумлённо). Я?
   В а с с а. Ты. С Натальей. А может, и одна.
   А н н а. Господи, как я рада! Даже и благодарить вас... нет слов!
   В а с с а. И не надо. Ты - заслужила. Ты никогда не врёшь мне?
   А н н а. Никогда.
   В а с с а. Ну то-то... Фёдору письмо отвезёшь. Наталье письмо - не показывай. Тотчас напишешь мне - как Фёдор. Врачей спроси. Немецкий язык помнишь?
   А н н а. Да, да, помню.
   В а с с а. Ну вот... Если Фёдор плох - дождёшься конца. Впрочем, после поговорим об этом, обо всём. А теперь - вот что: пойдёшь в жандармское управление, спросишь полковника Попова. Обязательно его найди! Чтобы вызвали. Скажи - спешное и важное дело.
   А н н а. Васса Борисовна...
   В а с с а. Ты - слушай! Скажешь ему, что ко мне приехала из-за границы Рахиль Топаз, эмигрантка. Он знает - кто это. Он её арестовывал. И что если нужно снова арестовать её, так пусть арестуют на улице, а в мой дом - не приходят. Поняла?
   А н н а. Да, только... как же?
   В а с с а. Ты - слушай, слушай! Если придут в дом, так будет ясно, что выдала её ты. Или - я. И не хочу я, чтоб снова по городу слухи дурацкие пошли. Ну, поняла?
   А н н а. Я - не могу...
   В а с с а (удивлена). Не можешь? Почему?
   А н н а. Не могу решиться.
   В а с с а. Жалко? А Колю - не жалко? Её всё равно арестуют, не завтра, так послезавтра. Что ж ты отказываешься услужить мне? Странно! И - не верю!
   А н н а. Да - нет же, господи боже мой! Я за вас жизнь отдам! А за что я буду жалеть еврейку эту? Вы знаете - она меня презирала.
   В а с с а (подозрительно). Чего же ты бормочешь, а? Не понимаю!
   А н н а. Боюсь я ночью идти к ним, к жандармам.
   В а с с а. Ну, вот глупости какие... Что они - сожрут тебя? (Смотрит на часы.) А, пожалуй, верно - время позднее. Попов где-нибудь в карты играет. Ладно. Ты это завтра утром сделаешь. Пораньше - часов в семь. Настоишь, чтобы разбудили его.
   А н н а. Вот - уж благодарю вас... (Хватает руку, целует.)
   В а с с а (отирая руку об юбку). Дурёха, даже вспотела, - капает с лица-то у тебя...
   (Анна вытирает лицо.)
   В а с с а. Рашель всё пугает меня, квакает: класс, класс! Какой класс? Это я - класс! Меня она и ненавидит. Да. Меня. Сына увела, как цыган коня. Ну - а сына не получит, нет! (Замолчала, думает.) Что-то мне нездоровится. Устала, что ли... Завари малины!
   Л ю д м и л а. Вася, ужинать!
   В а с с а. Любишь ты поесть...
   Л ю д м и л а. Да, люблю! Очень.
   В а с с а. А я тебе приятное приготовила... Не для еды, а для жизни.
   Л ю д м и л а. Ты - всегда...
   В а с с а. Решила: покупаю у старухи Кугушевой дом - вот садик-то наш разрастётся, а?
   Л ю д м и л а. Мамочка, ой, как хорошо!
   В а с с а. То-то! Молодой князёк, видно, в карты проигрался...
   Л ю д м и л а. Хорошо как! Господи...
   В а с с а. Спешно продаёт княгиня. Завтра задаток внесу. Вот тебе и праздник.
   Л ю д м и л а. Когда ты это успеваешь? Идём, идём ужинать.
   В а с с а. Я - не хочу, нездоровится мне. Сейчас напьюсь малины и лягу. Ужинайте без меня!
   Л ю д м и л а. А - чай?
   В а с с а. Да, самовар подайте сюда, пить хочу. Рашель там?
   Л ю д м и л а. Заперлась в жёлтой комнате, тоже не хочет ужинать. Какая она неприятная стала. Важная!
   В а с с а. Ну иди, Людка, иди... (Осталась одна. Двигается по комнате осторожно, как по льду, придерживаясь за спинки стульев, покашливает, урчит.) Дела... Растут дела... (Хочет сесть, но не решается. Стоит спиной к двери.) Доктора, что ли, позвать?
   (Пятёркин, выпивший, встрёпанный ещё больше, волосы - дыбом, показывает хозяйке язык, делает страшную рожу. Взял гитару, задел басовую струну.)
   В а с с а (вздрогнув). Ох... Что это? Кто... Чего тебе?
   П я т ё р к и н. 3-за гитарой...
   В а с с а. Пошёл вон, чёрт...
   П я т ё р к и н. Иду. А как же?.. Я - не собака, в барских комнатах не живу.
   В а с с а. Дурак... какой... чёрт... (Грузно садится на тахту, хочет расстегнуть ворот кофты, валится на бок. Несколько секунд тишина.)
   А н н а (поднос в руках, на подносе - чайник, чашки). В спальню отнести? (Постояла, ожидая ответа. Поднос в руках её дрожит, дребезжит чашка. Осторожно поставила поднос на стол, наклонилась, взглянула в лицо. Моментально выпрямилась, громко шепчет.) Господи, господи... Васса Борисовна... Вы - что? (Прислушалась, бросилась к рабочему столу, открыла один ящик. Роется, нашла деньги, суёт за пазуху себе. Открыла шкатулку на столе, там тоже деньги, прячет их, нашла ключи, прячет их в карман, крышка шкатулки звучно хлопает. Анна бежит прочь из комнаты. Пауза. Наталья быстро входит, за ней - Прохор. Постепенно являются: Анна, Поля, Пятёркин.)
   Н а т а л ь я (щупает рукой лицо матери; ненужно громко говорит). Умерла.
   П р о х о р. Ух ты... Железнов - в одночасье, теперь - она! Опять начнёт город чепуху молоть... Ф-фу... Вот уж... Чёрт...
   Н а т а л ь я. Молчите!
   П р о х о р. Что там молчать! Ната, нужно за Анной следить. Ключи нужно. Ключ от сейфа. Она всё знает, Анна! Погляди в кармане юбки, нет ли ключа...
   Н а т а л ь я. Не хочу. Уйдите.
   П р о х о р. Ну да, уйду, как же!
   А н н а (в слезах). Наталья Сергеевна - Людочка в обмороке...
   Н а т а л ь я. Позвони доктору...
   А н н а. Позвонила. Господи, что делать будем?
   П р о х о р. Ключи - где? От сейфа ключ?
   Н а т а л ь я. Рашель - сказали?
   А н н а. Надо ли говорить ей, Наталья Сергеевна?
   Н а т а л ь я. Вы... сволочь! (Быстро ушла.)
   А н н а (всхлипнув). За что-о?
   П р о х о р. Ну, ты... не тово, не раскисай! Ключ от сейфа! Где?
   А н н а. Прохор Борисович, я - не забудьте - тринадцать лет, верой, правдой... (Шарит в юбке Вассы.)
   П р о х о р. Получишь сколько стоишь...
   А н н а. Всю молодость мою отдала вам. Вот он, ключ!
   П р о х о р (идёт к сейфу, говоря Пятёркину). Лёшка, не пускай никого... Постой... Что такое? (С явной радостью.) Да ведь я опекуном несовершеннолетних буду! Чёрт те взял! Чего же это я? А? (Усмехается, глядя на Анну.) Пошла вон, Анка! Конец твоей кошкиной жизни! Иди к чертям! Завтра же! Надоела ты мне, наушница, надоела, стервоза!
   А н н а. Прохор Борисович, покаетесь! Напрасно вы это...
   П р о х о р. Иди, иди! Ты своё получила, наворовала - довольно! Марш!
   А н н а. Нет, позвольте! Я имею кое-что...
   П р о х о р. Да, да! Имеешь, знаю! О том и говорю...
   (Рашель, Наталья.)
   Р а ш е л ь (Прохору, который роется в бумагах на столе). Воруете?
   П р о х о р. Зачем? Своё - берём.
   (Поля ведёт Людмилу.)
   Л ю д м и л а (вырвалась, бросается на тахту). Мама! Ма-ама!
   Р а ш е л ь. Своё! Что у вас - своё?
   Занавес
   1935 г.