Бодрствование 19
Ты снова позвонил и пригласил "на блинчики". Мама научила тебя делать блинчики с разными начинками, и вот уже много лет ты кормишь ими женщин. Однако меня это не заинтересовало. Весь день я играла образом К: рассматривала фотографии, перечитывала конспекты его лекций. Я совершенно точно помнила, что общаясь с ним, не испытывала счастья, но вспоминая события тех лет, я стала думать, что все-таки была счастлива, просто не замечала этого. И последняя мысль наполнила меня грустным счастьем.
Сон 20
Жгуты из савана
Это был редкий случай: я даже не догадывалась, что сплю, хотя обычно во сне я знаю, что нахожусь в другом мире, или, по крайней мере, сознаю, что со мной происходит что-то необычное. А тут - ничего, даже подозрения не закрались.
"Ты умрешь на закате того самого дня,
На рассвете которого не станет меня"
Эти слова действительно приснились К в Красновидово. Он не относил их ни ко мне, ни к себе, просто дивился играм подсознания и на разные лады мурлыкал зловещий стишок себе под нос, пока брился.
Этой ночью его голос, как никогда печальный и усталый, произнес эту фразу в моей голове, и я оказалась на закате того самого дня, в своей квартире. К действительно умер на рассвете, в реанимации. Когда начнется Всеобщее воскресение, какой-нибудь оператор снимет реанимационное кино. Мне позвонили из университета в полдень. Я оторвалась от стирки, записала координаты морга, куда должна была придти на панихиду, подождала, пока высохнут слезы, и продолжила стирать. Стишок я не вспоминала, и закат того дня не помню. Его словно не было в действительности, его словно вырезали и перенесли через несколько лет в сегодняшний сон, вместе со стишком, который, возможно, К и произнес когда-то печально, а я не слышала. Услышала только во сне. Меня охватили тоска, нежелание оставаться в этом мире без К и чувство долга. Я как будто обязана была умереть на этом закате. Я открыла входную дверь, чтобы облегчить кому-нибудь неприятный труд, села в ванну в шортах и футболке, чтобы выглядеть перед живыми хотя бы относительно прилично, и опасной бритвой вскрыла себе вены в локтевых сгибах и поджилках. Из ванны я видела окно, что в реальности невозможно. Цвет воды приближался к цвету закатного неба. Поначалу язычки крови завивались растительным узором в голубоватой от отсветов кафеля воде, а потом она стала розовой, алой, и легкий запах хлорки сменился легким запахом железа. Один оттенок красного наслаивался на другой, я считала их, и не знала их имен, и слабела, и раны приятно саднило.... И вдруг в вишневой (она стала такой, потому что за окном стемнело) воде отразилось лицо. И дыры были вместо радужек. Я подумала, что так у всех мертвых, но тотчас поняла: радужки есть, вишневые радужки. Я с трудом повернула тяжелую голову. К стоял в саване. Он гневно выдернул пробку из ванны и разорвал ткань на груди. Жгутами из савана он перетянул мои руки и ноги. Его пальцы были холодны и прозрачны, как лед. Он сжимал мои раны не для того, чтобы согреть, а для того, чтобы охладить. Я подумала, что такое сильное кровотечение может остановить только мертвый. У меня не было сил, чтобы сказать ему что-нибудь. Мысленно я просила его поцеловать меня и смотрела на его темные губы. В жизни такого цвета бывает только сирень. К перенес меня на постель, уложил и сел рядом. Он него шел холод. Капли воды, скатившиеся на пол с моих волос, затянулись коростой льда. Я подумала: "Может быть, я умерла, и мы всегда будем вместе", и улыбнулась, засыпая. Когда я проснулась, мне было холодно - ночью прошел дождь, а окно оставалось распахнутым. К не было. Я вскочила, вспомнив, что у меня открыта входная дверь, и обнаружила, что я не в шортах, а в ночной рубашке, и волосы у меня совершенно сухие. И нет ни жгутов, ни порезов.
Бодрствование 20
Я задумалась над своим поведением за последний месяц. Сплю, предаюсь воспоминаниям, записываю сны, и что придет в голову. Если ничего не приходит, описываю природные явления. На рассвете смотрю на солнце, отчего уже болят глаза. Я словно хочу сойти с ума, жду, когда перестану замечать грань между сном и явью, фантазией и бредом. И чем это я отличаюсь от С, от безделья играющего в любовь.... Я знала, что ты дома, и решила пойти к тебе. Под твоим балконом стоял С и плакал. Увидев меня, он бросился мне на шею. Плач усилился. От С сильно пахло одеколоном, и я не знала, на каком выводе остановиться: то ли он пил его, и это пьяные слезы, то ли он собрался на свидание, но оно отменилось, и он плачет от огорчения. "Это ты... Я люблю... Госсподи... Он не дал... не дал мне... твой телефон. Ты к нему... К нему идешь!!" -- перешел С к гневу, отталкивая меня. Я сказала спокойно: "Я иду к тебе. Шла на Пруды, но увидела тебя издалека на этой стороне" "Ко мне... Госссподи... Я не поверил.... Прости..." - опять заплакал С. Конечно, он был пьян. Мы сели на лавочку, и С объяснил, что любит и ее, и меня, но я ему сейчас нужнее. Я - земная женщина. Она божество. Он ходил к тебе и требовал номер моего телефона. Еще и ревность заставила тебя мне звонить. Я почувствовала себя уставшей как от грез, так и от реальности. Оставался только один способ отделаться от земной любви С - как-нибудь сильно его обидеть. Я сказала, что она никогда не любила его - просто то мстила мужу, то отдыхала от него. Да и он не любил ее и не любит - все это поза, игра, и любовь к себе в позе, и попытка бездельника бежать от жизни. Да и я никого никогда не любила, просто всегда разрывалась между поиском развлечения и поиском комфорта. У С один воспаленный глаз стал больше другого, как бывает, когда на затухающие рыдания накладывается новый повод зарыдать. А я встала и пошла домой.
Сон 21
Самый большой алмаз в мире никто не видел
Мне снилось, что я листаю рекламный проспект и вижу фотографию круглый золотой футляр, в который запаян самый большой алмаз в мире. Под фотографией написано, что сейчас владельцем алмаза является Билл Гейтс. Он продал все свое имущество и купил этот алмаз, а через некоторое время перепродаст какому-то шейху, уже на несколько долларов дороже. Я вспоминаю историю, связанную с этим камнем. В IX веке одного суфия спросили: "Как можно любить Бога, если Его никто не видел? И как ради Него, неведомого, можно чем-то пожертвовать?" В качестве ответа суфий запаял самый большой алмаз в золото и пустил его в оборот. Алмаз никто не видел - но все хотят обладать этой диковиной и перекупают ее друг у друга, жертвуя все большими деньгами. В алмаз, как в Бога, надо верить - никто не позволит вскрыть футляр, ведь владеть им некоторое время считается величайшей честью на Земле. Все, кто когда-нибудь обладал этим камнем, вписываются в Книгу Алмаза. В проспекте приводится расхожее доказательство существования камня под золотом: суфий был боголюбив, и не мог за образ Божий выдать, что попало. Но я полагаю, что в футляре какая-нибудь дрянь, ведь это не Бог, а Маммона, бог богатых, не образ Божий, а противопоставление Ему. Я думаю, что суфий посмеялся над маловерами.
Бодрствование 21
Сон об алмазе навел меня на мысль сочинить рассказ. Я потратила на это несколько дней - и не страдала, и не чувствовала себя бездельницей. С был несколько оправдан в моих глазах - ведь он сочинял стихи. Запаянный алмаз показался мне образом девочки-христианки, которую я знала, когда мне было 13-14 лет. За эти несколько дней я забыла и К, и С, и тебя. Инну достали мне с верхней полки моей памяти. И я накинула ей лет 15, и добавила ей брата, и массу всего, закутала куколку памяти в тряпицы вымысла.
Я ходила смотреть, как она ходит в церковь. Как безмятежно достает из сумки платочек, как цепко, борясь с ветром, облепляет им круглую головку, и медленно, как будто ей и в этом мешает ветер, кланяется расписным воротам. Она ничем не отличалась от других дачных девочек. Мы встречались на улицах поселка, девочки с бадминтоном и велосипедами, слушали музыку, смеялись и болтали, а я не сводила с Инны завороженных глаз, не понимая, что заставляет ее так отличаться от нас, в то же время ничем не отличаясь. Для меня и сейчас нет большей загадки, чем человек верующий. Человек, стянувший свое сознание обручем, сказавший "да" всему, что вошло в круг, и "нет" всему остальному. Обруч веры - оковы или корона, венец избрания? Уютная нора или добровольная темница? Внутри Инны была тайна, и глаза мои ощупывали живую шкатулочку, и не находили тайной пружины. Ничей облик за всю мою жизнь я не помню так отчетливо, как Иннин. Я помню все ее платья, заколки и колечки. Все ракурсы ее четырнадцатилетнего тела, все повышения и понижения голоса. И ранку на колене после велосипедного падения. Кровь, проступившая сквозь кожу, блестела так, словно роились зернышки в малиновом варенье. Инна ревела, а я зализывала ранку: соль, томат и жидкое железо. И насморк помню. Розовые, в паутинке заветренной кожи крылья носа и жемчужину в пещере ноздри. Мои дачные дни были подчинены расписанию Инны. Она за молоком, она за хлебом, она на речку, она с подружкой гулять по аллеям, и я, и я, и я.... На дачу я ехала как на охоту. Как обученная собака я застывала при виде Инны: присутствие тайны сковывало мои члены, и ветром оглаживало мою кожу. Иногда я заходила в церковь, зная, что сейчас меня выгонят за голую голову и короткий сарафан, и как сквозь толщу воды смотрела сквозь полумрак, лоскутный свет свечей и курево смолы на ракушку с жемчужиной, на Инну. Она внимала. Ее спина была неподвижна, была стеной, и стена сгибалась в глубоком поклоне. Потом Инна перестала ездить на дачу. Как невыносимо пусто было там тем летом! Словно бы засуха погнала меня дальше за водой Божией. В других местах предстояло мне искать любовь.
Сон 22
Он найдет веру на Земле.
Читаю в газете статью под названием "Мы и Бог". "Ученые из Всемирной Ассоциации Научных Исследований окончательно доказали существование Бога. В результате лазерного зондирования внутренней структуры Вселенной и белковых образований на Земле были обнаружены следы резца и циркуля, а также отпечатки пальцев божественного происхождения. В то же время ученые Соединенных Штатов Западного Полушария закончили испытания сверхмощных приборов боговидения нового поколения, с помощью которых можно видеть Славу Божию, ангелов и святых, а из обсерватории в Иерусалиме и Престол Божий. Миллионы знающих паломников со всего света съезжаются в Иерусалим, чтобы увидеть в теоскоп Отца, восседающего на херувимах, Сына, сидящего одесную Отца, и Духа Святого в виде голубя витающего над Ними. Поскольку храмы повсеместно признаны местами наибольшего божественного благоприятствования, для того, чтобы обеспечить боговидение всем прихожанам, требуются гораздо менее чувствительные приборы. Проблема упирается в финансы, но думается, она будет решена уже в этом году, поскольку многочисленные благотворительные организации, желающие разместить свои логотипы на алтарных вратах, уже сейчас жестко конкурируют между собой и не поскупятся на соответствующее храмовое оборудование. Святейший Папаарх Всея Вселенной Билл I, выступая на заседании Всемирного Церковного Союза в Гонконге, высказался за компьютеризацию Таинств. "В нашу первоочередную задачу входит уничтожение границы между так называемыми воцерковленными знающими и так называемым миром, -- заявил Святейший. - Исповедаться с помощью компьютера можно не только в храме, но и у себя дома. Виртуальный священник гораздо точнее определит степень Вашей готовности к принятию Святых Христовых Тайн, оценив Ваше покаяние по 10-балльной шкале Моисея, и, если мгновенный тест пота с ладони Вашей правой руки покажет, что Вы достаточно постились, Вы получите герметичный пакетик с сухим Концентратом Причастия, соответствующий современным гигиеническим нормам. Вам достаточно разбавить Содержимое пакетика водой и соединиться со Христом" - сказал Билл I в своем обращении к знающим всего мира. На улицах гигаполиса появились рекламные щиты с надписями, близкими сердцу любого знающего: "ЦБ внутри нас", "Слава О и С и СД!" В Московском планетарии на детских сеансах боговидения школьники младших классов могут познакомиться с Богородицей и Ее Примерным Сыном, со святыми, ангелами-хранителями и другими полюбившимися им героями детских теовизионных молитв. Символ Знания, недавно разработанный и утвержденный отцами ВЦС на Нью-йоркском соборе, уже получил широкое распространение во всем мире. Однако не исключено, что скоро отцам придется снова дополнить и переработать Символ Знания, в виду научных достижений английского ученого Адама Ньюмена, последнего лауреата Нобелевской премии в области физики. Ему удалось с помощью спектрального анализа раскрыть Тайны Троицы и Боговоплощения; также близится к завершению работа над генератором Святого Духа, которая успешно ведется группой канадских ученых. Сразу после этого канадцы приступят к опытам по трансплантации Святого Духа во влагалище недефлорированной женщины, что, в случае успеха, поможет завести ребенка многим убежденным феминисткам. Итак, человечество вступило в эру богопознания. Казалось бы, невежество и суеверия навсегда остались позади. Однако на территории Европы действует и завлекает в свои сети незрелые умы секта так называемых "Спасающихся". Наш корреспондент по благословению метролегата Московского Азиза II побеседовал с одним из сектантов.
-- Скажите, Иоанн, от кого или от чего вы спасаетесь, когда человечество наконец-то соединилось с Богом, когда человеку наконец-то открылась полнота знания, а, значит, и благодати?
-- Спасаемся от неверия.
-- Хм! Не кажется ли Вам странным спасаться от неверия, когда слепая вера наконец-то сменилась ясным, всем доступным научным знанием?
-- Знание надмевает. Человек верою спасен будет.
-- И во что же Вы, позвольте спросить, веруете?
-- Верую, что нет Бога!
Мировое правительство во главе с Помазанником Федерации принимает экстренные меры по борьбе с деструктивной сектой"
Я проснулась и поняла, что я не знаю, знаю я, или верую. Верю, что верую.
Бодрствование 22
В сущности, я обманула себя, написав, что я стала встречаться с Кем-то от отчаяния. Я приняла один из вариантов упорядоченного прошлого, но оно не уложилось в схему, и в рассказе братом Инны, в жизни у которой не было брата, оказался Кто-то, Макс, моя страсть. Я жила этой страстью пять лет. Каждая наша встреча кончалась ссорой. Разногласия начались сразу, с первого разговора, с разговора о месте женщины. Макс потрясал христианской брошюрой в трещинах церковно-славянской вязи. Женщина должна сидеть дома, как в темнице, рожать, кормить и воспитывать. Муж - начальник женщины, и потому она не должна работать - у нее не должно быть двух начальников. "У женщины в подсознании, что муж и начальник - одно есть! - перефразировал Евангелие Макс, - иначе, почему все они любовницы своих боссов?" Идеи Домостроя его очень увлекали. Я считала его непроходимым дураком и очень хотела. У Макса был талант подавлять. Точкой приложения страстности своей натуры он сделал Россию. Макс любил корни, истоки и народ. Если бы ему хватило оригинальности, он отбросил бы наносное, заморское православие и обратился бы к исконному язычеству. Но Макс не знал Велеса, Ладу и Лелю. Вера и суеверия русского народа для него не различались. Макс почитал гражданина Греции Николу Угодничка и на Пасху носил на кладбище красные яйца. Родина есть одновременно утроба и кладбище, форма жизни, соединяющая в себе две формы небытия. Любовь именно к этой, граничащей с двух сторон с небытием, форме жизни обычно соединяется с ненавистью к другим формам, от небытия более удаленным. Безудержный патриотизм есть страх перед жизнью и страх перед чужими, желание держаться за флаг как за мамкину юбку. Он свойственен инфантильным людям, которые, как правило, плохо ориентируются в практической жизни, за родовые свои интересы постоять не могут, и потому постоянно обижены на иноземцев, да и на соотечественников, которые просто занимаются своими делами, не мамки-родины ради, а для себя и своих, как все взрослые. Макс был вечным ребенком России, и ненавидел меня за вышеизложенную хулу. Он искренне удивлялся, почему девушка с такими взглядами не только не стрижется, но и заплетает волосы в косу. Встречаясь в университете, мы спорили, но мало и плохо: мешало волнение, мысли путались, тайком мы стирали локтями следы от потных ладоней. Но как же мы спорили мысленно! Пять студенческих лет моей ментальной жизни были годами страстных, сублимационных споров с Максом. Иногда мы не здоровались потому, что по дороге в университет, в метро, поссорились друг с другом в собственном воображении. Потом опоминались, и любое его или мое слово оказывалось сорванным тормозом. Горячность препятствует стройному ходу мыслей, мы оба сбивались с логики, никогда не достигая в действительности той остроумной верности, которая была присуща нашим воображаемым аргументам. Мы злились на себя, на несовершенство воплощения слов, но вспышки злости слепили оппонента. Выглядело так, что мы терпеть друг друга не можем, и потому цапаемся. На самом деле, мы хотели друг друга, но сами себе в этом не признавались, поскольку физическое влечение к идеологическому противнику выходило за рамки наших юношеских представлений о взаимоотношениях полов. В нашем последнем споре я говорила, что понятие Родины перестает быть привязанным к земле, поскольку земля перестает быть честью народа и становится товаром народа, и присутствовать на ней временно или относительно постоянно может кто угодно, тогда как исконный насельник и \ или хозяин может находиться где угодно также. Земля приравнивается к городским квартирам, которые мы сдаем, разрешая арендаторам переоборудовать их по своему усмотрению. Наследники арбатских квартир живут в Кузьминках, а иностранцы видят из окон Кремль, это нормально. И в Вологодской области появятся голландские фермы, и зазвучат голландский и английский языки, и это нормально. Родина - это другое. Она на небесах для одних и в воображении, сведенном в сердце, для других. Вот сны мои о моей Родине, о любимых, но существующих ли на Земле местах? В России ли они? Может быть, в Канаде, в частном владении, или это те ландшафты, которые в туманной дымке проплывают на облаках? Родина - наш язык. То, что скажем мы по-русски и от лица России, и есть Россия. "Продалась.... продалась... сколько тебе заплатили?" - шипел Макс, корча страдательные рожи. Мы не знали, что через день окажемся в одной постели.
Сон 23
Призрак любимой женщины
Мне часто снятся сады, как ипостась моей Родины. В них превращается Курпинский лес, они опоясывают Слонское. Сады рождают представления о космосе, особенно весенние, в Млечном пути цветения, с кометами и метеорами бутонов, со звездными россыпями черемухи и сирени, с фантастическими полетами насекомых. Часто в сонном видении я, летая по саду, оказываюсь в звездном небе, а выбранная мною звезда, приближаясь, оказывается цветком. В садах я встречаю любимых, и усопших, за деревьями, под дождем облетающих лепестков. Сад - это природа, дух в которую вложил человек, сад смотрит глазами садовника, доброго или корыстного Адама, который единственный изо всех смертных продолжает выполнять прямое указание Божие.
В этом сне я была мужчиной. Майская ночь, облитые цветами и лунным светом деревья. Я подумал: "Дерево в цвету как призрак любимой женщины" Художественный образ есть красивая неточность, но во сне любой возникший троп тотчас перестает быть тропом, ассоциация трансформирует предмет. Над снами работают руки скульптора, ведь если нам кажется, что вышедший из рук мастера кусок глины похож на фигурку человека, то это и есть собственно фигурка, а не кусок глины. Так дерево оказалось призраком. Иногда ветер, обдув цветущее дерево, овеяв его сорванными лепестками, на секунду придает ему другую форму, чаще веретена или паруса. А тут, словно с помощью хитро закрученного вихря, дерево обрело очертания женской фигуры, одежды и волосы ее словно трепетали на ветру, на самом же деле они и были ветром. У призрака не было лица, только сквожение ветвей под лепестками, и узнать женщину мне предстояло только по ее реакции на ветер. Лепестковый призрак был прообразом, болванкой, по нему создавалась форма ветра, которой предстояло, сжав, сдавив мою любимую, сделать ее подобной этому призраку. Тиски ветра исчезнут, оковы его падут, и признаки призрака растворятся в штиле. Поэтому надо смотреть на женщин на ветру, чтобы найти единственную. Ветры и женщины закрутились у меня в голове: эта стоит на палубе, и ее жемчужный воротник напоминает чайку, крыльями обвившую шею в пупырышках холода. Эта бежит к вертолету, и на голове у нее кавардак, бунт каштановых волос. Эта тоже бежит - за зонтиком, пожелавшим превратиться в шелковое колесо с бамбуковой осью, а юбка всеми полотняными силами тянет ее в другую сторону. Эта сушит волосы после бассейна, поворачивает голову под феном, демонстрируя все ракурсы своего лица, в необычных становится вдруг неузнаваемой на долю секунды, знакомой, опять чужой, но другой, женщина в метаморфозах. Эта достает из сумки шелковый платок и связывает им ветер, обвязывает ветер вокруг головы, прячет его вместе с прядями под гладь ткани.... И это она. И это Инна. Я просыпаюсь, еще считая себя мужчиной, и я счастлив (а) в миг пробуждения: теперь я могу жениться на ней, потому что узнал ее в цветочном призраке! Понимаю, кто я, и счастье портится. Так лопается и расплывается цветными волокнами переводная картинка, опущенная в слишком горячую воду. Я не видела Инну пятнадцать лет, и пятнадцать лет не вспоминала о ней.
Бодрствование 23
Общежитские пьянки к тому приводят. Темная прокуренная комната, одеяло, пахнущее всевозможной сыростью от детской мочи до пролитой водки, царство кроватного скрипа и анонимное тело рядом, в поту и похмельной дрожи. И висит в воздухе интрига: чья душа в этом теле. Мы из жалости друг к другу (в таком-то теле, с такой-то мускулатурой, с такими-то губами - и глупая такая душа) перестали спорить, как перестаешь ругать собаку, хотя и уверен, что она так ничего и не поняла, когда замечаешь приниженность и тоскливость в ее глазах. Мы вообще перестали пользоваться словами с тех пор, как я переехала к Максу. Он превратил меня в глину и, обнимая его, я знала, что размазываюсь, и он вылепит из меня какой угодно сосуд и наполнит его собой. Раньше я думала, что вот, никогда не узнаю, что испытывает мужчина во время любви. Теперь я поняла, что это женщина не испытывает ничего. Она становится частью тела мужчины и испытывает то, что испытывает он. Женщины нет и не должно быть во время любви, только один, усовершенствованный мужчина, а женщина - только его совершенство, вложенная на место отнятая кость. Я знала его мысли во время любви, его ощущения. Своих у меня не было. Однако мы не все время были мужчиной и женщиной. Иногда мы были просто людьми, и каждый боролся за первенство с подобным себе. Многовато два человека в одной квартире.
Сон 24
Ветки и ты
Наконец-то мне приснился ты. Ты поправился, загорел, колесики твоих радужек стали еще более голубыми, а линия пополневших губ - сонной. Волнуясь, ты рассказал мне притчу, которая, на твой взгляд, должна была "многое объяснить мне в наших отношениях".
Один человек пошел в лес за хворостом. Он собирал ветки, а они говорили: "Как он заботится о нас! Нам тут холодно и мокро, а он несет нас в свой сухой теплый дом. Как он любит нас!" Человек положил ветки возле камина и стал бросать их в топку. Ветки говорили: "Ничего, что некоторые из нас гибнут, ведь все-таки человек старается для веток - хочет, чтобы нам было еще теплее" Наконец осталась одна ветка. Она сказала: "Все это человек сделал ради меня! Он нашел меня, принес в свой дом, высушил и обогрел. Чем же я, неблагодарная, могу отплатить ему? Да я готова умереть ради своего благодетеля. Он обогрел меня - теперь моя очередь!" И сама прыгнула в топку.
Тут я по-другому взглянула на твой загар, на твою разморенность. Ты определенно был готов броситься в камин.
Бодрствование 24
Я скажу тебе: "Есть решимость труса: ни за что не прыгнуть с вышки, с которой все прыгают, несмотря ни на какие насмешки, ни на какие издевательства. Ты вполне обладаешь этой решимостью. Ты, может быть, так же, как и я, боишься ответственности, и когда тебе кажется, что она надвигается, как туча, чтобы на годы зарядить над тобой холодным дождем долга, ты решительно и позорно спасаешься бегством. Затем, когда опасность миновала, снова подбираешься к ней, подкрадываешься, готовый все бросить, броситься бежать, потому что пауком карабкаться на вышку, с которой ты никогда не прыгнешь, это и есть для тебя - жить. Ты ухаживал за мной как лакей, стараясь быть полезным и точным, а когда я поселилась у тебя в лакейской, ты стал разрушать всякую видимость семьи, забиваясь в углы, как паутиной заплетая их своей, углами распоротой, тенью. А я охотилась на тебя. И вот мы спустились к самому началу. И ты опять звонишь каждый день и приглашаешь в свою квартиру. Я буду там в гостях, все амбиции хозяйки за этот месяц утеряны, а ты будешь прислуживать, готовый проводить посетительницу или служить ей до утра. Ты будешь застенчиво хмыкать в усики, если я похвалю твою стряпню, или не заметишь, что не похвалила, и странно будет вспомнить, как месяц назад мы ругались из-за денег, и как помидоры в холодильнике лежали двумя грядами: твои и мои. В какую мелочность ты пускался из страха быть пойманным женщиной! И это, конечно, была не скупость: это был эквивалент вздрагиваниям при малейшем шорохе"
Ты снова позвонил и пригласил "на блинчики". Мама научила тебя делать блинчики с разными начинками, и вот уже много лет ты кормишь ими женщин. Однако меня это не заинтересовало. Весь день я играла образом К: рассматривала фотографии, перечитывала конспекты его лекций. Я совершенно точно помнила, что общаясь с ним, не испытывала счастья, но вспоминая события тех лет, я стала думать, что все-таки была счастлива, просто не замечала этого. И последняя мысль наполнила меня грустным счастьем.
Сон 20
Жгуты из савана
Это был редкий случай: я даже не догадывалась, что сплю, хотя обычно во сне я знаю, что нахожусь в другом мире, или, по крайней мере, сознаю, что со мной происходит что-то необычное. А тут - ничего, даже подозрения не закрались.
"Ты умрешь на закате того самого дня,
На рассвете которого не станет меня"
Эти слова действительно приснились К в Красновидово. Он не относил их ни ко мне, ни к себе, просто дивился играм подсознания и на разные лады мурлыкал зловещий стишок себе под нос, пока брился.
Этой ночью его голос, как никогда печальный и усталый, произнес эту фразу в моей голове, и я оказалась на закате того самого дня, в своей квартире. К действительно умер на рассвете, в реанимации. Когда начнется Всеобщее воскресение, какой-нибудь оператор снимет реанимационное кино. Мне позвонили из университета в полдень. Я оторвалась от стирки, записала координаты морга, куда должна была придти на панихиду, подождала, пока высохнут слезы, и продолжила стирать. Стишок я не вспоминала, и закат того дня не помню. Его словно не было в действительности, его словно вырезали и перенесли через несколько лет в сегодняшний сон, вместе со стишком, который, возможно, К и произнес когда-то печально, а я не слышала. Услышала только во сне. Меня охватили тоска, нежелание оставаться в этом мире без К и чувство долга. Я как будто обязана была умереть на этом закате. Я открыла входную дверь, чтобы облегчить кому-нибудь неприятный труд, села в ванну в шортах и футболке, чтобы выглядеть перед живыми хотя бы относительно прилично, и опасной бритвой вскрыла себе вены в локтевых сгибах и поджилках. Из ванны я видела окно, что в реальности невозможно. Цвет воды приближался к цвету закатного неба. Поначалу язычки крови завивались растительным узором в голубоватой от отсветов кафеля воде, а потом она стала розовой, алой, и легкий запах хлорки сменился легким запахом железа. Один оттенок красного наслаивался на другой, я считала их, и не знала их имен, и слабела, и раны приятно саднило.... И вдруг в вишневой (она стала такой, потому что за окном стемнело) воде отразилось лицо. И дыры были вместо радужек. Я подумала, что так у всех мертвых, но тотчас поняла: радужки есть, вишневые радужки. Я с трудом повернула тяжелую голову. К стоял в саване. Он гневно выдернул пробку из ванны и разорвал ткань на груди. Жгутами из савана он перетянул мои руки и ноги. Его пальцы были холодны и прозрачны, как лед. Он сжимал мои раны не для того, чтобы согреть, а для того, чтобы охладить. Я подумала, что такое сильное кровотечение может остановить только мертвый. У меня не было сил, чтобы сказать ему что-нибудь. Мысленно я просила его поцеловать меня и смотрела на его темные губы. В жизни такого цвета бывает только сирень. К перенес меня на постель, уложил и сел рядом. Он него шел холод. Капли воды, скатившиеся на пол с моих волос, затянулись коростой льда. Я подумала: "Может быть, я умерла, и мы всегда будем вместе", и улыбнулась, засыпая. Когда я проснулась, мне было холодно - ночью прошел дождь, а окно оставалось распахнутым. К не было. Я вскочила, вспомнив, что у меня открыта входная дверь, и обнаружила, что я не в шортах, а в ночной рубашке, и волосы у меня совершенно сухие. И нет ни жгутов, ни порезов.
Бодрствование 20
Я задумалась над своим поведением за последний месяц. Сплю, предаюсь воспоминаниям, записываю сны, и что придет в голову. Если ничего не приходит, описываю природные явления. На рассвете смотрю на солнце, отчего уже болят глаза. Я словно хочу сойти с ума, жду, когда перестану замечать грань между сном и явью, фантазией и бредом. И чем это я отличаюсь от С, от безделья играющего в любовь.... Я знала, что ты дома, и решила пойти к тебе. Под твоим балконом стоял С и плакал. Увидев меня, он бросился мне на шею. Плач усилился. От С сильно пахло одеколоном, и я не знала, на каком выводе остановиться: то ли он пил его, и это пьяные слезы, то ли он собрался на свидание, но оно отменилось, и он плачет от огорчения. "Это ты... Я люблю... Госсподи... Он не дал... не дал мне... твой телефон. Ты к нему... К нему идешь!!" -- перешел С к гневу, отталкивая меня. Я сказала спокойно: "Я иду к тебе. Шла на Пруды, но увидела тебя издалека на этой стороне" "Ко мне... Госссподи... Я не поверил.... Прости..." - опять заплакал С. Конечно, он был пьян. Мы сели на лавочку, и С объяснил, что любит и ее, и меня, но я ему сейчас нужнее. Я - земная женщина. Она божество. Он ходил к тебе и требовал номер моего телефона. Еще и ревность заставила тебя мне звонить. Я почувствовала себя уставшей как от грез, так и от реальности. Оставался только один способ отделаться от земной любви С - как-нибудь сильно его обидеть. Я сказала, что она никогда не любила его - просто то мстила мужу, то отдыхала от него. Да и он не любил ее и не любит - все это поза, игра, и любовь к себе в позе, и попытка бездельника бежать от жизни. Да и я никого никогда не любила, просто всегда разрывалась между поиском развлечения и поиском комфорта. У С один воспаленный глаз стал больше другого, как бывает, когда на затухающие рыдания накладывается новый повод зарыдать. А я встала и пошла домой.
Сон 21
Самый большой алмаз в мире никто не видел
Мне снилось, что я листаю рекламный проспект и вижу фотографию круглый золотой футляр, в который запаян самый большой алмаз в мире. Под фотографией написано, что сейчас владельцем алмаза является Билл Гейтс. Он продал все свое имущество и купил этот алмаз, а через некоторое время перепродаст какому-то шейху, уже на несколько долларов дороже. Я вспоминаю историю, связанную с этим камнем. В IX веке одного суфия спросили: "Как можно любить Бога, если Его никто не видел? И как ради Него, неведомого, можно чем-то пожертвовать?" В качестве ответа суфий запаял самый большой алмаз в золото и пустил его в оборот. Алмаз никто не видел - но все хотят обладать этой диковиной и перекупают ее друг у друга, жертвуя все большими деньгами. В алмаз, как в Бога, надо верить - никто не позволит вскрыть футляр, ведь владеть им некоторое время считается величайшей честью на Земле. Все, кто когда-нибудь обладал этим камнем, вписываются в Книгу Алмаза. В проспекте приводится расхожее доказательство существования камня под золотом: суфий был боголюбив, и не мог за образ Божий выдать, что попало. Но я полагаю, что в футляре какая-нибудь дрянь, ведь это не Бог, а Маммона, бог богатых, не образ Божий, а противопоставление Ему. Я думаю, что суфий посмеялся над маловерами.
Бодрствование 21
Сон об алмазе навел меня на мысль сочинить рассказ. Я потратила на это несколько дней - и не страдала, и не чувствовала себя бездельницей. С был несколько оправдан в моих глазах - ведь он сочинял стихи. Запаянный алмаз показался мне образом девочки-христианки, которую я знала, когда мне было 13-14 лет. За эти несколько дней я забыла и К, и С, и тебя. Инну достали мне с верхней полки моей памяти. И я накинула ей лет 15, и добавила ей брата, и массу всего, закутала куколку памяти в тряпицы вымысла.
Я ходила смотреть, как она ходит в церковь. Как безмятежно достает из сумки платочек, как цепко, борясь с ветром, облепляет им круглую головку, и медленно, как будто ей и в этом мешает ветер, кланяется расписным воротам. Она ничем не отличалась от других дачных девочек. Мы встречались на улицах поселка, девочки с бадминтоном и велосипедами, слушали музыку, смеялись и болтали, а я не сводила с Инны завороженных глаз, не понимая, что заставляет ее так отличаться от нас, в то же время ничем не отличаясь. Для меня и сейчас нет большей загадки, чем человек верующий. Человек, стянувший свое сознание обручем, сказавший "да" всему, что вошло в круг, и "нет" всему остальному. Обруч веры - оковы или корона, венец избрания? Уютная нора или добровольная темница? Внутри Инны была тайна, и глаза мои ощупывали живую шкатулочку, и не находили тайной пружины. Ничей облик за всю мою жизнь я не помню так отчетливо, как Иннин. Я помню все ее платья, заколки и колечки. Все ракурсы ее четырнадцатилетнего тела, все повышения и понижения голоса. И ранку на колене после велосипедного падения. Кровь, проступившая сквозь кожу, блестела так, словно роились зернышки в малиновом варенье. Инна ревела, а я зализывала ранку: соль, томат и жидкое железо. И насморк помню. Розовые, в паутинке заветренной кожи крылья носа и жемчужину в пещере ноздри. Мои дачные дни были подчинены расписанию Инны. Она за молоком, она за хлебом, она на речку, она с подружкой гулять по аллеям, и я, и я, и я.... На дачу я ехала как на охоту. Как обученная собака я застывала при виде Инны: присутствие тайны сковывало мои члены, и ветром оглаживало мою кожу. Иногда я заходила в церковь, зная, что сейчас меня выгонят за голую голову и короткий сарафан, и как сквозь толщу воды смотрела сквозь полумрак, лоскутный свет свечей и курево смолы на ракушку с жемчужиной, на Инну. Она внимала. Ее спина была неподвижна, была стеной, и стена сгибалась в глубоком поклоне. Потом Инна перестала ездить на дачу. Как невыносимо пусто было там тем летом! Словно бы засуха погнала меня дальше за водой Божией. В других местах предстояло мне искать любовь.
Сон 22
Он найдет веру на Земле.
Читаю в газете статью под названием "Мы и Бог". "Ученые из Всемирной Ассоциации Научных Исследований окончательно доказали существование Бога. В результате лазерного зондирования внутренней структуры Вселенной и белковых образований на Земле были обнаружены следы резца и циркуля, а также отпечатки пальцев божественного происхождения. В то же время ученые Соединенных Штатов Западного Полушария закончили испытания сверхмощных приборов боговидения нового поколения, с помощью которых можно видеть Славу Божию, ангелов и святых, а из обсерватории в Иерусалиме и Престол Божий. Миллионы знающих паломников со всего света съезжаются в Иерусалим, чтобы увидеть в теоскоп Отца, восседающего на херувимах, Сына, сидящего одесную Отца, и Духа Святого в виде голубя витающего над Ними. Поскольку храмы повсеместно признаны местами наибольшего божественного благоприятствования, для того, чтобы обеспечить боговидение всем прихожанам, требуются гораздо менее чувствительные приборы. Проблема упирается в финансы, но думается, она будет решена уже в этом году, поскольку многочисленные благотворительные организации, желающие разместить свои логотипы на алтарных вратах, уже сейчас жестко конкурируют между собой и не поскупятся на соответствующее храмовое оборудование. Святейший Папаарх Всея Вселенной Билл I, выступая на заседании Всемирного Церковного Союза в Гонконге, высказался за компьютеризацию Таинств. "В нашу первоочередную задачу входит уничтожение границы между так называемыми воцерковленными знающими и так называемым миром, -- заявил Святейший. - Исповедаться с помощью компьютера можно не только в храме, но и у себя дома. Виртуальный священник гораздо точнее определит степень Вашей готовности к принятию Святых Христовых Тайн, оценив Ваше покаяние по 10-балльной шкале Моисея, и, если мгновенный тест пота с ладони Вашей правой руки покажет, что Вы достаточно постились, Вы получите герметичный пакетик с сухим Концентратом Причастия, соответствующий современным гигиеническим нормам. Вам достаточно разбавить Содержимое пакетика водой и соединиться со Христом" - сказал Билл I в своем обращении к знающим всего мира. На улицах гигаполиса появились рекламные щиты с надписями, близкими сердцу любого знающего: "ЦБ внутри нас", "Слава О и С и СД!" В Московском планетарии на детских сеансах боговидения школьники младших классов могут познакомиться с Богородицей и Ее Примерным Сыном, со святыми, ангелами-хранителями и другими полюбившимися им героями детских теовизионных молитв. Символ Знания, недавно разработанный и утвержденный отцами ВЦС на Нью-йоркском соборе, уже получил широкое распространение во всем мире. Однако не исключено, что скоро отцам придется снова дополнить и переработать Символ Знания, в виду научных достижений английского ученого Адама Ньюмена, последнего лауреата Нобелевской премии в области физики. Ему удалось с помощью спектрального анализа раскрыть Тайны Троицы и Боговоплощения; также близится к завершению работа над генератором Святого Духа, которая успешно ведется группой канадских ученых. Сразу после этого канадцы приступят к опытам по трансплантации Святого Духа во влагалище недефлорированной женщины, что, в случае успеха, поможет завести ребенка многим убежденным феминисткам. Итак, человечество вступило в эру богопознания. Казалось бы, невежество и суеверия навсегда остались позади. Однако на территории Европы действует и завлекает в свои сети незрелые умы секта так называемых "Спасающихся". Наш корреспондент по благословению метролегата Московского Азиза II побеседовал с одним из сектантов.
-- Скажите, Иоанн, от кого или от чего вы спасаетесь, когда человечество наконец-то соединилось с Богом, когда человеку наконец-то открылась полнота знания, а, значит, и благодати?
-- Спасаемся от неверия.
-- Хм! Не кажется ли Вам странным спасаться от неверия, когда слепая вера наконец-то сменилась ясным, всем доступным научным знанием?
-- Знание надмевает. Человек верою спасен будет.
-- И во что же Вы, позвольте спросить, веруете?
-- Верую, что нет Бога!
Мировое правительство во главе с Помазанником Федерации принимает экстренные меры по борьбе с деструктивной сектой"
Я проснулась и поняла, что я не знаю, знаю я, или верую. Верю, что верую.
Бодрствование 22
В сущности, я обманула себя, написав, что я стала встречаться с Кем-то от отчаяния. Я приняла один из вариантов упорядоченного прошлого, но оно не уложилось в схему, и в рассказе братом Инны, в жизни у которой не было брата, оказался Кто-то, Макс, моя страсть. Я жила этой страстью пять лет. Каждая наша встреча кончалась ссорой. Разногласия начались сразу, с первого разговора, с разговора о месте женщины. Макс потрясал христианской брошюрой в трещинах церковно-славянской вязи. Женщина должна сидеть дома, как в темнице, рожать, кормить и воспитывать. Муж - начальник женщины, и потому она не должна работать - у нее не должно быть двух начальников. "У женщины в подсознании, что муж и начальник - одно есть! - перефразировал Евангелие Макс, - иначе, почему все они любовницы своих боссов?" Идеи Домостроя его очень увлекали. Я считала его непроходимым дураком и очень хотела. У Макса был талант подавлять. Точкой приложения страстности своей натуры он сделал Россию. Макс любил корни, истоки и народ. Если бы ему хватило оригинальности, он отбросил бы наносное, заморское православие и обратился бы к исконному язычеству. Но Макс не знал Велеса, Ладу и Лелю. Вера и суеверия русского народа для него не различались. Макс почитал гражданина Греции Николу Угодничка и на Пасху носил на кладбище красные яйца. Родина есть одновременно утроба и кладбище, форма жизни, соединяющая в себе две формы небытия. Любовь именно к этой, граничащей с двух сторон с небытием, форме жизни обычно соединяется с ненавистью к другим формам, от небытия более удаленным. Безудержный патриотизм есть страх перед жизнью и страх перед чужими, желание держаться за флаг как за мамкину юбку. Он свойственен инфантильным людям, которые, как правило, плохо ориентируются в практической жизни, за родовые свои интересы постоять не могут, и потому постоянно обижены на иноземцев, да и на соотечественников, которые просто занимаются своими делами, не мамки-родины ради, а для себя и своих, как все взрослые. Макс был вечным ребенком России, и ненавидел меня за вышеизложенную хулу. Он искренне удивлялся, почему девушка с такими взглядами не только не стрижется, но и заплетает волосы в косу. Встречаясь в университете, мы спорили, но мало и плохо: мешало волнение, мысли путались, тайком мы стирали локтями следы от потных ладоней. Но как же мы спорили мысленно! Пять студенческих лет моей ментальной жизни были годами страстных, сублимационных споров с Максом. Иногда мы не здоровались потому, что по дороге в университет, в метро, поссорились друг с другом в собственном воображении. Потом опоминались, и любое его или мое слово оказывалось сорванным тормозом. Горячность препятствует стройному ходу мыслей, мы оба сбивались с логики, никогда не достигая в действительности той остроумной верности, которая была присуща нашим воображаемым аргументам. Мы злились на себя, на несовершенство воплощения слов, но вспышки злости слепили оппонента. Выглядело так, что мы терпеть друг друга не можем, и потому цапаемся. На самом деле, мы хотели друг друга, но сами себе в этом не признавались, поскольку физическое влечение к идеологическому противнику выходило за рамки наших юношеских представлений о взаимоотношениях полов. В нашем последнем споре я говорила, что понятие Родины перестает быть привязанным к земле, поскольку земля перестает быть честью народа и становится товаром народа, и присутствовать на ней временно или относительно постоянно может кто угодно, тогда как исконный насельник и \ или хозяин может находиться где угодно также. Земля приравнивается к городским квартирам, которые мы сдаем, разрешая арендаторам переоборудовать их по своему усмотрению. Наследники арбатских квартир живут в Кузьминках, а иностранцы видят из окон Кремль, это нормально. И в Вологодской области появятся голландские фермы, и зазвучат голландский и английский языки, и это нормально. Родина - это другое. Она на небесах для одних и в воображении, сведенном в сердце, для других. Вот сны мои о моей Родине, о любимых, но существующих ли на Земле местах? В России ли они? Может быть, в Канаде, в частном владении, или это те ландшафты, которые в туманной дымке проплывают на облаках? Родина - наш язык. То, что скажем мы по-русски и от лица России, и есть Россия. "Продалась.... продалась... сколько тебе заплатили?" - шипел Макс, корча страдательные рожи. Мы не знали, что через день окажемся в одной постели.
Сон 23
Призрак любимой женщины
Мне часто снятся сады, как ипостась моей Родины. В них превращается Курпинский лес, они опоясывают Слонское. Сады рождают представления о космосе, особенно весенние, в Млечном пути цветения, с кометами и метеорами бутонов, со звездными россыпями черемухи и сирени, с фантастическими полетами насекомых. Часто в сонном видении я, летая по саду, оказываюсь в звездном небе, а выбранная мною звезда, приближаясь, оказывается цветком. В садах я встречаю любимых, и усопших, за деревьями, под дождем облетающих лепестков. Сад - это природа, дух в которую вложил человек, сад смотрит глазами садовника, доброго или корыстного Адама, который единственный изо всех смертных продолжает выполнять прямое указание Божие.
В этом сне я была мужчиной. Майская ночь, облитые цветами и лунным светом деревья. Я подумал: "Дерево в цвету как призрак любимой женщины" Художественный образ есть красивая неточность, но во сне любой возникший троп тотчас перестает быть тропом, ассоциация трансформирует предмет. Над снами работают руки скульптора, ведь если нам кажется, что вышедший из рук мастера кусок глины похож на фигурку человека, то это и есть собственно фигурка, а не кусок глины. Так дерево оказалось призраком. Иногда ветер, обдув цветущее дерево, овеяв его сорванными лепестками, на секунду придает ему другую форму, чаще веретена или паруса. А тут, словно с помощью хитро закрученного вихря, дерево обрело очертания женской фигуры, одежды и волосы ее словно трепетали на ветру, на самом же деле они и были ветром. У призрака не было лица, только сквожение ветвей под лепестками, и узнать женщину мне предстояло только по ее реакции на ветер. Лепестковый призрак был прообразом, болванкой, по нему создавалась форма ветра, которой предстояло, сжав, сдавив мою любимую, сделать ее подобной этому призраку. Тиски ветра исчезнут, оковы его падут, и признаки призрака растворятся в штиле. Поэтому надо смотреть на женщин на ветру, чтобы найти единственную. Ветры и женщины закрутились у меня в голове: эта стоит на палубе, и ее жемчужный воротник напоминает чайку, крыльями обвившую шею в пупырышках холода. Эта бежит к вертолету, и на голове у нее кавардак, бунт каштановых волос. Эта тоже бежит - за зонтиком, пожелавшим превратиться в шелковое колесо с бамбуковой осью, а юбка всеми полотняными силами тянет ее в другую сторону. Эта сушит волосы после бассейна, поворачивает голову под феном, демонстрируя все ракурсы своего лица, в необычных становится вдруг неузнаваемой на долю секунды, знакомой, опять чужой, но другой, женщина в метаморфозах. Эта достает из сумки шелковый платок и связывает им ветер, обвязывает ветер вокруг головы, прячет его вместе с прядями под гладь ткани.... И это она. И это Инна. Я просыпаюсь, еще считая себя мужчиной, и я счастлив (а) в миг пробуждения: теперь я могу жениться на ней, потому что узнал ее в цветочном призраке! Понимаю, кто я, и счастье портится. Так лопается и расплывается цветными волокнами переводная картинка, опущенная в слишком горячую воду. Я не видела Инну пятнадцать лет, и пятнадцать лет не вспоминала о ней.
Бодрствование 23
Общежитские пьянки к тому приводят. Темная прокуренная комната, одеяло, пахнущее всевозможной сыростью от детской мочи до пролитой водки, царство кроватного скрипа и анонимное тело рядом, в поту и похмельной дрожи. И висит в воздухе интрига: чья душа в этом теле. Мы из жалости друг к другу (в таком-то теле, с такой-то мускулатурой, с такими-то губами - и глупая такая душа) перестали спорить, как перестаешь ругать собаку, хотя и уверен, что она так ничего и не поняла, когда замечаешь приниженность и тоскливость в ее глазах. Мы вообще перестали пользоваться словами с тех пор, как я переехала к Максу. Он превратил меня в глину и, обнимая его, я знала, что размазываюсь, и он вылепит из меня какой угодно сосуд и наполнит его собой. Раньше я думала, что вот, никогда не узнаю, что испытывает мужчина во время любви. Теперь я поняла, что это женщина не испытывает ничего. Она становится частью тела мужчины и испытывает то, что испытывает он. Женщины нет и не должно быть во время любви, только один, усовершенствованный мужчина, а женщина - только его совершенство, вложенная на место отнятая кость. Я знала его мысли во время любви, его ощущения. Своих у меня не было. Однако мы не все время были мужчиной и женщиной. Иногда мы были просто людьми, и каждый боролся за первенство с подобным себе. Многовато два человека в одной квартире.
Сон 24
Ветки и ты
Наконец-то мне приснился ты. Ты поправился, загорел, колесики твоих радужек стали еще более голубыми, а линия пополневших губ - сонной. Волнуясь, ты рассказал мне притчу, которая, на твой взгляд, должна была "многое объяснить мне в наших отношениях".
Один человек пошел в лес за хворостом. Он собирал ветки, а они говорили: "Как он заботится о нас! Нам тут холодно и мокро, а он несет нас в свой сухой теплый дом. Как он любит нас!" Человек положил ветки возле камина и стал бросать их в топку. Ветки говорили: "Ничего, что некоторые из нас гибнут, ведь все-таки человек старается для веток - хочет, чтобы нам было еще теплее" Наконец осталась одна ветка. Она сказала: "Все это человек сделал ради меня! Он нашел меня, принес в свой дом, высушил и обогрел. Чем же я, неблагодарная, могу отплатить ему? Да я готова умереть ради своего благодетеля. Он обогрел меня - теперь моя очередь!" И сама прыгнула в топку.
Тут я по-другому взглянула на твой загар, на твою разморенность. Ты определенно был готов броситься в камин.
Бодрствование 24
Я скажу тебе: "Есть решимость труса: ни за что не прыгнуть с вышки, с которой все прыгают, несмотря ни на какие насмешки, ни на какие издевательства. Ты вполне обладаешь этой решимостью. Ты, может быть, так же, как и я, боишься ответственности, и когда тебе кажется, что она надвигается, как туча, чтобы на годы зарядить над тобой холодным дождем долга, ты решительно и позорно спасаешься бегством. Затем, когда опасность миновала, снова подбираешься к ней, подкрадываешься, готовый все бросить, броситься бежать, потому что пауком карабкаться на вышку, с которой ты никогда не прыгнешь, это и есть для тебя - жить. Ты ухаживал за мной как лакей, стараясь быть полезным и точным, а когда я поселилась у тебя в лакейской, ты стал разрушать всякую видимость семьи, забиваясь в углы, как паутиной заплетая их своей, углами распоротой, тенью. А я охотилась на тебя. И вот мы спустились к самому началу. И ты опять звонишь каждый день и приглашаешь в свою квартиру. Я буду там в гостях, все амбиции хозяйки за этот месяц утеряны, а ты будешь прислуживать, готовый проводить посетительницу или служить ей до утра. Ты будешь застенчиво хмыкать в усики, если я похвалю твою стряпню, или не заметишь, что не похвалила, и странно будет вспомнить, как месяц назад мы ругались из-за денег, и как помидоры в холодильнике лежали двумя грядами: твои и мои. В какую мелочность ты пускался из страха быть пойманным женщиной! И это, конечно, была не скупость: это был эквивалент вздрагиваниям при малейшем шорохе"