Говард Роберт Ирвин. Сын белого волка

   И Гордон был среди них. Увидев, что ему не остановить этот ураган, он бросился вместе со всеми. Миткаль бежал немного позади, проклиная своих людей. Шейх не имел ни малейшего желания участвовать в таком сражении, но был вынужден, потому что мог поплатиться своей властью: ни один человек, повернувший назад в этой атаке, никогда не смог бы командовать руала.
   Гордон был среди тех, кто первыми достиг стен. Он не стрелял, когда бежал вместе с бедуинами, чтобы не оказаться у бруствера с пустой обоймой. Он не стрелял до тех пор, пока пламя встречных выстрелов не опалило ему лицо, и только тогда разрядил винтовку, пробив кровавую брешь там, где был ряд страшных темных лиц. Прежде чем брешь закрылась, он перелетел через бруствер, и руала последовали за ним.
   Не успел он коснуться ногами земли, как был прижат к стене натиском противника; клинок, который метил в него, стукнулся о камень. Гордон нанес быстрый удар в оскаленное лицо, раздробив зубы насевшему на него турку. В следующий момент волна его людей перелилась через стену и заполнила пространство вокруг него. Он бросил свою разбитую винтовку и выхватил револьвер.
   Турки были отброшены от бруствера в разные места, и теперь сражение шло по всей площадке, огороженной стеной. Пощады никто не просил и не давал. Бедуины, увидев залитую кровью хижину, превратились в сущих демонов. Оружие было у всех разряжено, кроме револьвера Гордона. Вопли перешли в рычание вперемежку с предсмертными криками.
   В ход пошли кинжалы и винтовочные приклады, с силой опускаемые на головы. Бедуины понесли такой жестокий урон в своей безумной атаке, что турки теперь намного превосходили их числом и сражались с бешеным отчаянием.
   Возможно, револьвер Гордона установил равновесие сил. Американец разрядил его не спеша, и на таком расстоянии он не мог промахнуться. Заметив зловещую тень где-то позади себя, он обернулся и увидел черного Хасана, следовавшего за ним и методично ударявшего направо и налево тяжелой, красной от крови саблей. Даже в неистовстве схватки Гордон не смог удержаться от смеха. Суданец дотошно выполнял приказ шейха, следуя за ним по пятам, и, пока исход битвы оставался неясным, был его защитником... готовый стать убийцей в тот момент, когда события обернутся к их славе.
   – Преданный слуга! – крикнул ему с издевкой Гордон. – Заботишься обо мне? Боишься оставить этим турецким мошенникам мою голову!
   Хасан, ничего не ответив, засмеялся. Вдруг кровь брызнула у него изо рта, и он повалился на колени. Сражаясь с четырьмя турками, он не заметил еще одного, который, воспользовавшись свалкой, подбежал сбоку и ударил его по голове прикладом ружья. Гордон убил турка последней пулей. Он не испытывал недоброго чувства к Хасану. Этот человек бьет хорошим солдатом – он выполнял приказ.
   Бруствер стал похож на мясную лавку – сражавшихся оказалось меньше, чем лежавших на земле, и все были залиты кровью. Знамя с Белым волком, сорванное с древка, валялось под ногами мстителей. Вытащив саблю, Гордон огляделся, высматривая Османа. Он заметил Миткаля, бегущего к загону для лошадей, и предупреждающе закричал ему, потому что увидел, как Осман, отделившись от группы сражавшихся, бросился в том же направлении. Он первый добежал до загона и перерезал веревки. Лошади, обезумевшие от криков и запаха крови, вырвались на свободу, сбивая на бегу людей. Осман с удивительным проворством поймал развевающуюся гриву бегущего скакуна и вскочил ему на спину.
   С бешеным криком Миткаль подбежал к нему и нажал на спусковой крючок револьвера, но выстрела не последовало: в пылу сражения он не обратил внимания, что оружие разряжено. Стоя на пути несущегося всадника, шейх снова и снова нажимал на курок. Только в последний момент осознав опасность, он отпрыгнул назад. И даже тогда Миткаль мог бы спастись, если бы его сандалия не зацепилась за абу мертвого бедуина.
   Он споткнулся, избежав удара копыт, но не сабли Османа. Руала взревели, увидев, как шейх упал, и его тюрбан окрасился кровью. Осман был уже за воротами и пронесся, как ветер... прямо вверх по склону холма, где он заметил тонкую фигуру девушки.
   Ольга, которая вышла из-за валунов и с ужасом наблюдала за сражением внизу, теперь вдруг обнаружила, что ей самой угрожает опасность. Девушка подняла револьвер и открыла огонь. Но она была не очень хорошим стрелком. Три пули пролетели мимо, четвертая убила лошадь, а затем револьвер замолк.
   Гордон несся вверх по склону, как индеец на его родном Юго-Западе, а позади него бежала толпа бедуинов, потрясая разряженными винтовками.
   Осман ударился при падении, когда под ним рухнула лошадь, но тут же поднялся, весь в крови. Гордон все еще был далеко. Турок кинулся к девушке и, схватив ее за волосы, бросил на колени, а затем на мгновение остановился, наслаждаясь ее отчаянием и ужасом. Когда он поднял саблю, чтобы отсечь ей голову, сталь громко лязгнула о сталь. Его рука замерла, задрожала, и выбитая сабля покатилась по горячим камням. Осман обернулся и увидел неумолимое лицо с прищуренными от ярости глазами. Американец стоял перед обезумевшим турком, сжимая свой саблю с такой силой, что мускулы у него на руке окаменели.
   – Подними оружие, бешеный пес, – процедил он сквозь зубы.
   Осман мгновение колебался, затем схватил саблю и, не выпрямляясь, ударил Гордона по ногам. Гордон отпрыгнул назад и снова подпрыгнул, как только носки его сапог коснулись земли. Поворот его был похож на смертельный бросок волка. Осман так и не успел распрямиться после того, как проткнул пустоту. Клинок Гордона просвистел, рассекая воздух, и заскрежетал по костям, разрубая плоть. Голова турка слетела с плеч и упала к его ногам, а обезглавленное туловище задергалось в конвульсиях. Все еще горя ненавистью, Гордон пнул голову, и она покатилась вниз по склону.
   – О! – Ольга отвернулась и спрятала лицо в ладонях. Она понимала, что Осман заслужил такую смерть. Вскоре девушка почувствовала, как рука Гордона легко легла ей на плечо. Она взглянула на него, стыдясь своей слабости.
   Солнце уже коснулось западной гряды. Взбираясь по склону, к ним бежал Муса, весь залитый кровью, но сияющий.
   – Мы убили всех собак, эфенди! – крикнул он, усердно тряся на бегу остановившиеся часы – единственную свою добычу. – Многие из наших живы, многие ранены, но нет никого, кроме вас, кто мог бы командовать.
   – Иногда проблемы разрешаются сами собой, – задумчиво произнес Гордон, – но страшной ценой. Если бы руала не совершили этот бросок, который принес смерть Хасану и Миткалю... Впрочем, все в руках Аллаха, как говорят арабы. Сегодня погибло много людей, но по решению слепой Судьбы я остался в живых. – Гордон повернулся к Мусе: – Нужно погрузить раненых на верблюдов, – приказал он, – и доставить в лагерь, где есть вода и тень. Пойдемте, – обратился он к Ольге.
   Когда они спускались по склону, он сказал ей:
   – Я должен остаться и проследить за размещением раненых в Сулеймановом укреплении, а затем мне нужно отправиться на побережье. Вы можете не бояться руала. Они проводят вас до ближайшего турецкого сторожевого поста.
   Она посмотрела на него с удивлением:
   – Значит, я уже не пленница?
   Он засмеялся:
   – Думаю, вы больше поможете Фейсалю, выполняя ваши первоначальные инструкции по снабжению турок ложной информацией! Я не порицаю вас за то, что вы не доверились даже мне. Позвольте выразить вам свое глубочайшее восхищение. Вы вели очень опасную игру. Не всякая женщина способна на такое.
   – О! – Она почувствовала прилив радости оттого, что он знает, кто она на самом деле. Муса навострил уши. – Вы, вероятно, достаточно высокопоставленный советник Фейсаля, если знаете, что я...
   – Глория Уиллоби, самый умный и отважный секретный агент на службе британского правительства, – шепнул он.
   Девушка порывисто пожала его руку и, не выпуская ее, пошла рядом с ним вниз по склону.