Страница:
Роберт Говард
Сын Белого Волка
1
Командир турецкого аванпоста в Эль Ашрафе был разбужен на рассвете стуком лошадиных копыт и звоном оружия. Он сел и позвал ординарца, но тот не явился. Поспешно натянув на себя одежду, он вышел из грязной хижины, служившей ему штаб-квартирой.
Командир остановился в изумлении, увидев, что его отрад, верхом и в полном вооружении, выстроился недалеко от железной дороги, той самой, которую приказано было охранять. Равнина, где раньше располагался лагерь, опустела. Тягловые верблюды, навьюченные палатками и другим скарбом, стояли за отрядом, готовые тронуться в путь. Комендант удивленно смотрел на все это, не веря своим глазам, пока его взгляд не остановился на флаге в руках одного из солдат.
На развевающемся полотнище не было знакомого полумесяца. Побледнев, комендант повернулся в сторону подходившего к нему лейтенанта Османа и крикнул:
– Что это значит?
Офицер, высокий, крепкий как сталь и гибкий, со смуглым лицом и проницательным взглядом, подошел к нему совсем близко и тихо сказал:
– Мятеж, эфенди. Мы устали воевать для Германии. Мы устали от Джемаль Паши и других дураков из "Единения и прогресса".[1] И от вас, в частности. Мы уходим в горы, чтобы создать там свое племя.
– Безумие! – воскликнул комендант, хватаясь за револьвер, но не успел даже поднять руку, Осман выстрелил ему в голову.
Убрав револьвер в кобуру, лейтенант повернулся к отряду. Солдаты преданно смотрели на человека, добившегося своей цели прямо под самым носом у командира, который лежал теперь перед ними с размозженной головой.
– Слушайте! – приказал Осман.
В наступившей тишине все услышали глухой отзвук канонады, доносившейся с запада.
– Британские орудия! – воскликнул Осман. – Они разнесут империю на куски! Младотурки[2] проиграли. Азии нужна не новая партия, а новая раса! Тысячи воинов от сирийского побережья до персидских гор готовы пойти за новым словом, за новым пророком! Восток спит. Наш долг – его пробудить! Вы все поклялись следовать за мной в горы. Давайте же пойдем по стопам наших языческих предков, которые поклялись Белому волку до того, как приняли веру Магомета! Близится конец исламской эпохи. Мы отречемся от веры в Аллаха как от суеверия, выдуманного припадочным погонщиком верблюдов из Мекки. Наш народ слишком долго подражал арабам. Но мы настоящие турки! Мы сожжем Коран и не будем слепо верить их лживому пророку. Мы не в Мекку пойдем, а в горы, укрепимся там на удобной позиции и захватим арабских женщин себе в жены.
– Но наши сыновья будут наполовину арабами, – запротестовал кто-то.
– Мужчина – сын своего отца, – возразил Осман. – Мы захватывали в свои гаремы женщин со всего мира, но наши сыновья всегда были турками.
Вперед! Под нами кони, в руках у нас оружие. Если мы промедлим, нас уничтожат: англичане наступают от побережья, а арабы во главе с Лоренсом[3] с юга. Вперед, на Эль Авад! Меч для мужчин, плен для женщин!
Когда Осман отдавал приказания, его голос звучал, как удары кнута. Отряд в полном строевом порядке двинулся к гряде зубчатых гор, видневшихся вдали. Позади слышался отдаленный грохот британской артиллерии. Над ними развевалось полотнище с головой Белого волка посередине – боевое знамя древнего Турана.
Командир остановился в изумлении, увидев, что его отрад, верхом и в полном вооружении, выстроился недалеко от железной дороги, той самой, которую приказано было охранять. Равнина, где раньше располагался лагерь, опустела. Тягловые верблюды, навьюченные палатками и другим скарбом, стояли за отрядом, готовые тронуться в путь. Комендант удивленно смотрел на все это, не веря своим глазам, пока его взгляд не остановился на флаге в руках одного из солдат.
На развевающемся полотнище не было знакомого полумесяца. Побледнев, комендант повернулся в сторону подходившего к нему лейтенанта Османа и крикнул:
– Что это значит?
Офицер, высокий, крепкий как сталь и гибкий, со смуглым лицом и проницательным взглядом, подошел к нему совсем близко и тихо сказал:
– Мятеж, эфенди. Мы устали воевать для Германии. Мы устали от Джемаль Паши и других дураков из "Единения и прогресса".[1] И от вас, в частности. Мы уходим в горы, чтобы создать там свое племя.
– Безумие! – воскликнул комендант, хватаясь за револьвер, но не успел даже поднять руку, Осман выстрелил ему в голову.
Убрав револьвер в кобуру, лейтенант повернулся к отряду. Солдаты преданно смотрели на человека, добившегося своей цели прямо под самым носом у командира, который лежал теперь перед ними с размозженной головой.
– Слушайте! – приказал Осман.
В наступившей тишине все услышали глухой отзвук канонады, доносившейся с запада.
– Британские орудия! – воскликнул Осман. – Они разнесут империю на куски! Младотурки[2] проиграли. Азии нужна не новая партия, а новая раса! Тысячи воинов от сирийского побережья до персидских гор готовы пойти за новым словом, за новым пророком! Восток спит. Наш долг – его пробудить! Вы все поклялись следовать за мной в горы. Давайте же пойдем по стопам наших языческих предков, которые поклялись Белому волку до того, как приняли веру Магомета! Близится конец исламской эпохи. Мы отречемся от веры в Аллаха как от суеверия, выдуманного припадочным погонщиком верблюдов из Мекки. Наш народ слишком долго подражал арабам. Но мы настоящие турки! Мы сожжем Коран и не будем слепо верить их лживому пророку. Мы не в Мекку пойдем, а в горы, укрепимся там на удобной позиции и захватим арабских женщин себе в жены.
– Но наши сыновья будут наполовину арабами, – запротестовал кто-то.
– Мужчина – сын своего отца, – возразил Осман. – Мы захватывали в свои гаремы женщин со всего мира, но наши сыновья всегда были турками.
Вперед! Под нами кони, в руках у нас оружие. Если мы промедлим, нас уничтожат: англичане наступают от побережья, а арабы во главе с Лоренсом[3] с юга. Вперед, на Эль Авад! Меч для мужчин, плен для женщин!
Когда Осман отдавал приказания, его голос звучал, как удары кнута. Отряд в полном строевом порядке двинулся к гряде зубчатых гор, видневшихся вдали. Позади слышался отдаленный грохот британской артиллерии. Над ними развевалось полотнище с головой Белого волка посередине – боевое знамя древнего Турана.
2
Когда фройлейн Ольга фон Брукман, немецкий секретный агент, приехала в маленькое арабское горное селение, моросил мелкий дождь и сгущались сумерки.
Вместе со своим проводником, арабом по имени Ахмед, она ехала по грязной улице, и местные жители с порогов своих хижин со страхом разглядывали всадников. Многие из них впервые в жизни видели белую женщину.
Ахмед сказал несколько слов шейху, и тот поприветствовал женщину на своем языке, предоставив лучший дом в деревне. Лошадей увели, чтобы покормить. Ахмед шепнул своей спутнице:
– Эль Авад на стороне турков. Не бойтесь, что бы ни случилось, я буду рядом.
– Постарайтесь достать свежих лошадей, – попросила она. – Я должна выехать как можно быстрее.
– Шейх клянется, что у него нет хороших лошадей. Возможно, он лжет, но наши успеют отдохнуть до следующего утра. Даже со свежими лошадьми не имеет смысла путешествовать ночью. Мы поедем через горы, а там можно столкнуться с бедуинами Лоренса.
Ольга везла важные секретные документы из Багдада в Дамаск. Ахмед знал о ее миссии, но она на опыте убедилась, что ему можно доверять. Утомленная долгой дорогой, девушка сняла мокрый плащ и сапоги для верховой езды и вытянулась на грязных одеялах, которые служили постелью. Она была первой белой женщиной, пытавшейся проехать из Багдада в Дамаск.
Только протекция, оказанная доверенному секретному агенту турецким правительством, а также ловкость и усердие проводника помогли ей проделать большую часть пути без приключений.
Засыпая, Ольга думала о долгих утомительных милях, которые ей предстоит проехать, об еще больших опасностях, которые ждут впереди: она достигла мест, где арабы воевали против своих завоевателей.
Турки еще удерживали страну, но этим летом арабы стали устраивать молниеносные набеги, взрывая поезда, перекрывая пути сообщения и убивая солдат на отдаленных постах.
Лоренс вел племена на север, и с ним был таинственный американец Эль Борак – тот, чьим именем пугали детей.
Она вдруг проснулась и села в страхе и замешательстве, не зная, как долго спала. Дождь все еще стучал по крыше, но с его стуком слышались крики боли и ужаса, вопли женщин и отрывистый треск винтовочных выстрелов. Вскочив, Ольга зажгла свечу.
Только она натянула сапоги, дверь резко распахнулась. Ахмед, шатаясь, вбежал в дом. Смуглое лицо его было мертвенно-бледным, между пальцами, прижатыми к груди, струилась кровь.
– На деревню напали! – крикнул он задыхаясь. – Люди в турецкой форме! Это какая-то ошибка! Они должны знать, что Эль Авад на их стороне! Я пытался сказать офицеру, что мы друзья, но он начал в меня стрелять. Нам нужно как можно быстрее уходить отсюда!
Позади него раздался выстрел, и вспышка огня прорезала темноту. Ахмед застонал и упал. Ольга в ужасе вскрикнула и с удивлением посмотрела на стоявшего перед ней человека. Высокий офицер в турецкой форме преградил ей путь. Он отличался самобытной хищной красотой и смотрел на нее так, что кровь прилила к ее щекам.
– Почему вы убили этого человека? – спросила она. – Он был верным слугой вашей страны.
– У меня нет страны, – ответил тот, шагнув к ней. Снаружи выстрелы затихли, но вопли женщин стали громче и жалобнее. – Я собираюсь создать свою, как мой предок Осман.
– Я не знаю, о чем вы говорите, – сказала Ольга, – но если вы не дадите мне сопровождающих, которые проведут меня до ближайшего поста, я доложу вашему начальству и...
Он захохотал.
– У меня нет начальства, глупая женщина! Говорят вам, я создатель империи. В моем распоряжении сотня вооруженных человек, и вместе с ними в этих горах я положу начало новой расе! – выпалил он, сверкая глазами.
– Вы сошли с ума! – воскликнула она.
– Сошел с ума? Это вы сошли с ума, потому что не понимаете, какие у меня возможности! Эта война обескровит Европу. Когда она закончится, все нации будут в изнеможении. И тогда настанет очередь Азии!
Если Лоренс может заставить арабов воевать на себя, то почему бы мне, турку, не создать государство из своих людей?
Тысячи турецких солдат дезертировали к англичанам. Еще больше перейдет ко мне, когда услышат, что турок воссоздает империю древнего Турана.
– Делайте что хотите, – сказала Ольга, считая, что он обезумел и потерял чувство реальности; такое часто случается во время войны, когда кажется, что мир рушится, и любая дикая идея выглядит легко выполнимой, – но, по крайней мере, не мешайте моей миссии. Если вы не дадите эскорт, мне придется ехать одной.
– Вы поедете со мной, – заявил он, глядя на нее с пылким восхищением.
Ольга была очень красива – высокая, хрупкая, гибкая, с копной непокорных золотистых волос. Она выглядела так женственно, что даже широкая арабская одежда не могла этого скрыть.
– Вы слышите эти крики? Мои люди запасаются женами, которые нарожают солдат для новой империи. Вам оказана особая честь быть первой в серале султана Османа!
До этого она полностью полагалась на Ахмеда, который взялся провести ее в целости и сохранности через пустыню, но теперь решительно выхватила пистолет из-под блузы.
– Вы не посмеете!
Прежде чем она успела прицелиться, турок вырвал оружие у нее из рук.
– Не посмею? – Он засмеялся над ее тщетными попытками освободиться. – Что я не посмею?
Говорю вам, сегодня рождается новая империя! Идемте! У меня нет времени на уговоры. Утром мы должны быть на пути к Сулейманову укреплению. Восходит звезда Белого волка!
Вместе со своим проводником, арабом по имени Ахмед, она ехала по грязной улице, и местные жители с порогов своих хижин со страхом разглядывали всадников. Многие из них впервые в жизни видели белую женщину.
Ахмед сказал несколько слов шейху, и тот поприветствовал женщину на своем языке, предоставив лучший дом в деревне. Лошадей увели, чтобы покормить. Ахмед шепнул своей спутнице:
– Эль Авад на стороне турков. Не бойтесь, что бы ни случилось, я буду рядом.
– Постарайтесь достать свежих лошадей, – попросила она. – Я должна выехать как можно быстрее.
– Шейх клянется, что у него нет хороших лошадей. Возможно, он лжет, но наши успеют отдохнуть до следующего утра. Даже со свежими лошадьми не имеет смысла путешествовать ночью. Мы поедем через горы, а там можно столкнуться с бедуинами Лоренса.
Ольга везла важные секретные документы из Багдада в Дамаск. Ахмед знал о ее миссии, но она на опыте убедилась, что ему можно доверять. Утомленная долгой дорогой, девушка сняла мокрый плащ и сапоги для верховой езды и вытянулась на грязных одеялах, которые служили постелью. Она была первой белой женщиной, пытавшейся проехать из Багдада в Дамаск.
Только протекция, оказанная доверенному секретному агенту турецким правительством, а также ловкость и усердие проводника помогли ей проделать большую часть пути без приключений.
Засыпая, Ольга думала о долгих утомительных милях, которые ей предстоит проехать, об еще больших опасностях, которые ждут впереди: она достигла мест, где арабы воевали против своих завоевателей.
Турки еще удерживали страну, но этим летом арабы стали устраивать молниеносные набеги, взрывая поезда, перекрывая пути сообщения и убивая солдат на отдаленных постах.
Лоренс вел племена на север, и с ним был таинственный американец Эль Борак – тот, чьим именем пугали детей.
Она вдруг проснулась и села в страхе и замешательстве, не зная, как долго спала. Дождь все еще стучал по крыше, но с его стуком слышались крики боли и ужаса, вопли женщин и отрывистый треск винтовочных выстрелов. Вскочив, Ольга зажгла свечу.
Только она натянула сапоги, дверь резко распахнулась. Ахмед, шатаясь, вбежал в дом. Смуглое лицо его было мертвенно-бледным, между пальцами, прижатыми к груди, струилась кровь.
– На деревню напали! – крикнул он задыхаясь. – Люди в турецкой форме! Это какая-то ошибка! Они должны знать, что Эль Авад на их стороне! Я пытался сказать офицеру, что мы друзья, но он начал в меня стрелять. Нам нужно как можно быстрее уходить отсюда!
Позади него раздался выстрел, и вспышка огня прорезала темноту. Ахмед застонал и упал. Ольга в ужасе вскрикнула и с удивлением посмотрела на стоявшего перед ней человека. Высокий офицер в турецкой форме преградил ей путь. Он отличался самобытной хищной красотой и смотрел на нее так, что кровь прилила к ее щекам.
– Почему вы убили этого человека? – спросила она. – Он был верным слугой вашей страны.
– У меня нет страны, – ответил тот, шагнув к ней. Снаружи выстрелы затихли, но вопли женщин стали громче и жалобнее. – Я собираюсь создать свою, как мой предок Осман.
– Я не знаю, о чем вы говорите, – сказала Ольга, – но если вы не дадите мне сопровождающих, которые проведут меня до ближайшего поста, я доложу вашему начальству и...
Он захохотал.
– У меня нет начальства, глупая женщина! Говорят вам, я создатель империи. В моем распоряжении сотня вооруженных человек, и вместе с ними в этих горах я положу начало новой расе! – выпалил он, сверкая глазами.
– Вы сошли с ума! – воскликнула она.
– Сошел с ума? Это вы сошли с ума, потому что не понимаете, какие у меня возможности! Эта война обескровит Европу. Когда она закончится, все нации будут в изнеможении. И тогда настанет очередь Азии!
Если Лоренс может заставить арабов воевать на себя, то почему бы мне, турку, не создать государство из своих людей?
Тысячи турецких солдат дезертировали к англичанам. Еще больше перейдет ко мне, когда услышат, что турок воссоздает империю древнего Турана.
– Делайте что хотите, – сказала Ольга, считая, что он обезумел и потерял чувство реальности; такое часто случается во время войны, когда кажется, что мир рушится, и любая дикая идея выглядит легко выполнимой, – но, по крайней мере, не мешайте моей миссии. Если вы не дадите эскорт, мне придется ехать одной.
– Вы поедете со мной, – заявил он, глядя на нее с пылким восхищением.
Ольга была очень красива – высокая, хрупкая, гибкая, с копной непокорных золотистых волос. Она выглядела так женственно, что даже широкая арабская одежда не могла этого скрыть.
– Вы слышите эти крики? Мои люди запасаются женами, которые нарожают солдат для новой империи. Вам оказана особая честь быть первой в серале султана Османа!
До этого она полностью полагалась на Ахмеда, который взялся провести ее в целости и сохранности через пустыню, но теперь решительно выхватила пистолет из-под блузы.
– Вы не посмеете!
Прежде чем она успела прицелиться, турок вырвал оружие у нее из рук.
– Не посмею? – Он засмеялся над ее тщетными попытками освободиться. – Что я не посмею?
Говорю вам, сегодня рождается новая империя! Идемте! У меня нет времени на уговоры. Утром мы должны быть на пути к Сулейманову укреплению. Восходит звезда Белого волка!
3
Солнце совсем недавно поднялось над зубчатыми скалами на востоке, а жара уже окрасила безоблачное небо в цвет раскаленной стали. По туманной дороге, рассекавшей необъятную пустынную равнину, двигалась одинокая фигура. В жарком мареве она постепенно приняла очертания всадника на верблюде.
Это был не араб. Одежда цвета хаки, сапоги, а также винтовка, болтающаяся у колена, указывали на то, что этот человек прибыл с Запада. Однако смуглое лицо и черные глаза делали его похожим на жителя Востока. В это жаркое утро по пустынной дороге ехал Френсис Ксавье Гордон Эль Борак, которого люди в разных странах от Золотого Рога до истоков Ганга любили, боялись или ненавидели в зависимости от своих политических пристрастий.
Он провел в седле почти всю ночь, но его тело, закаленное во многих скитаниях по свету, не ощущало усталости. Проехав еще милю, Гордон увидел неясные следы, тянувшиеся от горной гряды на восток.
Кто-то шел по этой дороге... вернее, полз, потому что на горячих камнях оставались темные смазанные пятна. Через некоторое время Гордон соскочил с верблюда и склонился над человеком, который, тяжело дыша, лежал на земле. Это был молодой араб. Аба[4] на его груди пропиталась кровью.
– Юсеф!
Гордон распахнул мокрый плащ, взглянул на голую грудь и снова закрыл ее. Кровь струилась из голубоватой пулевой раны. Здесь он уже ничего не мог сделать. Глаза араба начали стекленеть. Американец оглядел дорогу, но нигде не увидел ни лошади, ни верблюда – только темные пятна на камнях.
– Господи, дружище, и долго ты так полз?
– Час... много часов... не знаю, – выдохнул Юсеф. – Я потерял сознание и упал с седла. Очнулся уже на дороге, а лошади не было. Но я знал, что вы приедете с юга, поэтому полз... полз. Аллах, какие твердые эти камни!
Гордон поднес флягу к его губам. Юсеф припал к ней и стал шумно пить, потом вцепился в его рукав негнущимися пальцами.
– Эль Борак, я умираю, но это не так важно. Дело касается мести... не за меня, йя сиди,[5] а за невинных. Я приехал на побывку в свою деревню Эль Авад. Вы знаете – я единственный из Эль Авада воюю за арабов. Все остальные на стороне турков. Но этой ночью турки сожгли мою деревню! Они пришли вечером, люди приветствовали их... в это время я прятался в сарае.
Турки стали стрелять без предупреждения. Люди в Эль Аваде были безоружны и беспомощны. Я убил одного солдата, потом они подстрелили меня... Мне удалось оттуда сбежать – я нашел свою лошадь и ускакал, чтобы рассказать об этом прежде, чем умру. О Аллах, этой ночью я узнал, что такое смерть!
– Ты знаешь их офицера? – спросил Гордон.
– Я его никогда раньше не видел. Турки называли своего вождя Осман Паша. На их флаге изображена голова Белого волка. Я видел его в свете горящих домов. Жители деревни напрасно кричали, что они друзья... Там еще были женщина-немка и мужчина из Хаурана. Они приехали в Эль Авад с востока. Мне кажется, они шпионы. Турки его убили, а женщину взяли в плен. Повсюду лилась кровь. Это было какое-то безумие.
– Действительно, безумие, – пробормотал Гордон.
Юсеф приподнялся на локте, вцепился в него и прошептал с отчаянной надеждой в слабеющем голосе:
– Эль Борак, я хорошо воевал за эмира Фейсаля, и за Лоренса-эфенди, и за вас. Я сражался в Йенбо и Воджхе, и у Акоба. И никогда не просил награды! А теперь прошу только справедливости и мести! Выполните мою просьбу, убейте турецких собак... которые вырезали мой народ!
– Они умрут, – ответил Гордон, не колеблясь.
Юсеф сурово улыбнулся, простонал: "Аллах акбар!" – и умер.
Через час Гордон отправился на восток. Стервятники, страшные предвестники смерти, показались в небе и стали кружить над грудой камней, которую он сложил над умершим Юсефом.
Дела на севере могли подождать. Одной из причин влияния Гордона на жителей Востока было сходство с ними в некоторых чертах характера. Он не только понял просьбу Юсефа, но считал, что месть необходима. И он всегда держал свое слово.
Однако Гордон был удивлен. Разгром дружественной деревни не такое уж обычное дело даже для турок, которые, конечно, не стали бы плохо обращаться со своими собственными шпионами. Если это дезертиры, то они действуют более чем странно, ведь большинство из них переходило к Фейсалю. И что означает голова волка?
Гордон знал, что некоторые фанатики из младотурков пытались вытравить все арабское из тюркской культуры, но это было непосильной задачей, потому что их корни восходили к арабам. Еще он слышал, что в Стамбуле радикалы призывали турок отречься от ислама и вернуться к язычеству своих предков. Но он не верил этим россказням.
Солнце опускалось к горам, когда Гордон приехал в разрушенный Эль Авад – селение, окруженное со всех сторон голыми холмами. Он определил его местонахождение по черным точкам, падающим с неба вниз. Они не поднимались снова, и этот зловещий признак означал, что деревня пуста, если не считать мертвых.
Когда он проезжал по пыльной улице, несколько стервятников тяжело поднялись в воздух. Горячее солнце высушило темные, свернувшиеся в пыли лужи крови.
Гордон был хорошо знаком с повадками турок, поскольку видел много подобных сцен в битвах от Красного моря до Джеддо. Но сейчас даже его затошнило. Тела лежали на улице – обезглавленные, выпотрошенные, разрубленные на куски... тела детей, старых женщин и мужчин. Красный туман плыл у него перед глазами, и на какой-то момент ему все показалось плавающим в крови. Убийцы ушли, но оставили за собой отчетливые следы, по которым он мог их найти.
Он догадался и о том, чего не показали следы: турки погрузили пленных женщин на верблюдов и ушли на восток, глубже в горы. Почему они отправились именно туда, он не мог понять, но знал, куда ведет эта дорога, – мимо источника Ахмета к заброшенному Сулейманову укреплению.
Гордон без колебания двинулся в том же направлении. Проехав много миль, он снова обнаружил следы их работы – тело младенца с разбитой головой. Вероятно, похищенная женщина прятала ребенка под покрывалом, пока его не вырвали у нее из рук и не ударили головой о камни.
Местность становилась все пустыннее. Гордон не стал останавливаться на привал, а только на ходу пожевал сушеных фиников. Он не тратил время и на обдумывание своего безрассудного поступка – в одиночку преследовать по кровавому следу отряд турок.
Он не имел определенного плана; его последующие действия будут зависеть от того, как сложатся обстоятельства. Но Гордон знал, что ступил на смертельно опасный путь и обратной дороги нет. Впрочем, он был не безрассуднее своего деда, который несколько дней один преследовал отряд апачей через Гваделупу и вернулся в Пекос с висящими на поясе скальпами.
Солнце село, и сумерки сгустились, когда Гордон взошел на вершину холма и взглянул на равнину – там находился источник Ахмета в окружении нескольких пальм. Справа от рощицы тянулись ряды палаток, коновязи лошадей и верблюдов, принадлежавших, по-видимому, хорошо организованному отряду. Слева была хижина, в которой обычно отдыхали путники. Перед ее дверью стоял часовой. Из одной палатки вышел человек с блюдом в руках и, подойдя к хижине, отдал блюдо часовому.
Гордон догадался, что в хижине находится девушка-немка, о которой говорил Юсеф. Но зачем они схватили своего собственного шпиона? Вот одна из загадок этого странного происшествия! Он увидел и флаг отряда и смог различить белое пятно, которое, вероятно, было головой волка, а также около сорока арабских женщин, сгрудившихся в загоне из тюков и седел. Они молча притаились, сломленные постигшим их несчастьем.
Спрятав своего верблюда за холмом у западного склона, Гордон затаился в кустах, дожидаясь темноты. Как только стемнело, он осторожно спустился вниз и сделал большой крюк, миновав конный патруль, который медленно объезжал лагерь. Он лежал ничком, пока не проехали солдаты, потом встал и прокрался к хижине. В темноте под пальмами сверкнул огонь. Оттуда донеслись крики пленных женщин.
Часовой у двери не видел человека, подкравшегося как кошка и темной тенью метнувшегося к задней стене. Подобравшись поближе, Гордон смог услышать голоса. Говорили по-турецки. В задней стене находилось окно, к которому были прибиты узкие доски, служившие и оконной рамой, и решеткой.
Посмотрев между ними, Гордон увидел хрупкую девушку в дорожном костюме, стоявшую перед смуглолицым человеком в турецкой форме, на которой не было знаков отличия. Турок играл рукоятью кнута, его черные глаза сверкали в свете свечи, стоявшей на походном столе.
– Интересуют ли меня сведения, которые вы везете из Багдада? – пренебрежительно спросил он. – Ни Турция, ни Германия не имеют для меня никакого значения. Но, кажется, вы забыли подумать о своем собственном положении. Вы под моим командованием и обязаны мне подчиняться. Вы моя пленница, моя рабыня! У вас было время понять, что это означает. А самый лучший учитель, я знаю, – это кнут!
Он злобно прошипел последнее слово. Девушка побледнела.
– Вы не посмеете подвергнуть меня такому унижению! – слабо прошептала она.
Гордон уже понял, что перед ним Осман Паша. Юн вытащил револьвер из кобуры, висевшей под мышкой, и через щель в окне прицелился ему в грудь. Но как только палец лег на курок, он передумал стрелять. У двери стоял часовой. И еще сотня вооруженных человек прибежит, услышав звук выстрела. Он ухватился за решетку окна и уперся ногами в землю.
– Я должен развеять ваши иллюзии, – пробормотал Осман, двинувшись к девушке, которая отступала до тех пор, пока не уперлась спиной в стену.
Ее лицо еще больше побелело. Часто рискуя, она имела дело со многими опасными людьми, и ее не так легко было запугать. Но ей никогда не приходилось встречать такого человека, как Осман. Лицо его казалось устрашающей маской жестокости. В свирепом взгляде сквозило злорадство над мучениями более слабого человека.
Он схватил ее за волосы и притянул к себе, засмеявшись, когда она вскрикнула от боли. В тот же момент Гордон сорвал решетку с окна. Громкий звук треснувшего дерева прозвучал как выстрел. Когда Гордон впрыгнул в окно, Осман обернулся, выхватывая свой револьвер.
Американец был уже на ногах и поднял свое оружие, контролируя малейшее движение Османа. Турок замер, затем дуло его револьвера дрогнуло и поднялось, нацелившись в крышу. Из-за двери послышался голос часового, встревоженного шумом.
– Ответь ему, – тихо прошипел Гордон, сдерживая дыхание. – Скажи, что все в порядке, и брось оружие.
Когда револьвер упал на пол, девушка схватила его.
– Идите сюда, фройлейн!
Она стремительно перебежала к Гордону, попав под линию огня. В один неуловимый миг, когда ее тело закрыло Османа, тот опрокинул стол. Свеча упала и погасла, а он стремительно бросился на пол. Револьвер Гордона грохнул, как только хижина погрузилась в темноту. В следующее мгновение дверь распахнулась, и в ее проеме показался часовой. Он тут же согнулся, когда Гордон выстрелил снова.
Протянув руку, Гордон нашел в темноте девушку и подтолкнул ее к окну. Он поднял ее легко, как ребенка, помог перелезть, а потом сам последовал за ней. Осман где-то притаился, но у Гордона не было времени зажигать спичку и проверять, жив он или нет.
К тому времени, когда они достигли гребня горы, девушка совсем выбилась из сил. Только благодаря Гордону, который тащил ее за собой, обхватив за талию, она смогла преодолеть последние несколько ярдов по крутому склону. Внизу под ними метались и кричали люди. Осман выкрикивал приказания вперемежку с ругательствами. Его голос отчетливо был слышан с вершины холма.
– Берите их живыми! Прочешите все вокруг! Это Эль Борак!
Немного позже он завопил с паническим страхом в голосе:
– Подождите! Вернитесь! Займите оборону и готовьтесь к атаке. С ним может быть отряд арабов!
– Он думает сначала о собственных желаниях и только потом о безопасности своих людей, – процедил сквозь зубы Гордон. – Вряд ли он добьется успеха. Пойдемте.
Проведя девушку к верблюду, он помог ей сесть в седло, затем поднялся сам. Команда, удар палки, и животное легко пошло вниз по склону.
– Я знаю, что Осман захватил вас в Эль Аваде, – сказал Гордон. – Что он затеял?
– Он служил лейтенантом в Эль Ашрафе, – ответила она. – Склонил подчиненных к мятежу, убил своего командира и дезертировал. Ближайшая его цель – занять Сулейманово укрепление. Он собирается создать новую империю. Я сначала думала, что он сумасшедший, но это не так. Он дьявол.
– Сулейманово укрепление. – Гордон стиснул зубы.
– А в ваши планы входит ночной рейд? – спросил он немного погодя.
– Куда угодно! Лишь бы подальше от Османа! – В ее голосе слышались истерические нотки.
– Не думаю, что наше бегство изменит его планы. Возможно, он всю ночь будет ждать нападения, но утром поймет, что я был один, и отправится к укреплению. Мне известно, что там находятся арабские войска и ждут приказа от Лоренса, чтобы двинуться на Эгейли. Три сотни всадников на верблюдах из племени джухейна, присягнувшие Фейсалю. У них достаточно сил, чтобы уничтожить банду Османа. Посланник Лоренса доберется до них не раньше заката и не позже полуночи. Если успеем, мы повернем их против Османа, и он вместе со своей бандой будет уничтожен. Планы Лоренса не нарушатся, если джухейна отправятся в Эгейли на день позже. Османа необходимо уничтожить. Это бешеный пес, вырвавшийся на волю.
– Его притязания звучат как бред, – прошептала она, – но, когда он говорит о них, воодушевленно сверкая глазами, легко поверить, что он может добиться успеха.
– Вы забыли, что в пустыне происходили еще более безумные вещи, – ответил он, поворачивая верблюда на восток. – Здесь все перевернулось так же, как и в Европе. Не говоря уж о том, что может натворить Осман, если дать ему свободу действий. Империя турок распалась, а на руинах старых обычно возникают новые империи.
Но если мы сможем добраться до Сулейманова укрепления, прежде чем уйдут джухейна, мы его остановим. Если их там не будет, мы окажемся в сложном положении. Это очень рискованное дело. Что вы решили?
– Я буду участвовать в этой игре до конца, – резко ответила она.
Его лицо неясно вырисовывалось в свете звезд, и она не столько увидела, сколько почувствовала, как он одобрительно улыбнулся. Верблюд шел беззвучным шагом. Они спустились по склону и далеко обогнали турецкий лагерь. Как призраки, они скользили на верблюде по темной равнине под звездами. Волосы девушки развевались по ветру. Когда огни остались далеко позади, она сказала:
– Я вас знаю. Вы американец, которого арабы называют Эль Борак – Быстрый. Вы прибыли из Афганистана, когда началась война, и были с королем Хусейном до того, как Лоренс прибыл из Египта. А вы знаете, кто я?
– Да.
– В таком случае скажите – вы меня освободили или захватили? Я пленница?
– На какое-то время у нас общий враг, – сказал он. – Нет причин, мешающих нам участвовать в одном деле, не так ли?
– Ни одной! – согласилась она и, склонив белокурую голову ему на плечо, крепко заснула.
Взошла луна, заливая крутые склоны и песчаную равнину серебристым светом. Огромная пустыня, казалось, насмехалась над двумя всадниками на усталом верблюде, которые слепо двигались навстречу Судьбе.
Это был не араб. Одежда цвета хаки, сапоги, а также винтовка, болтающаяся у колена, указывали на то, что этот человек прибыл с Запада. Однако смуглое лицо и черные глаза делали его похожим на жителя Востока. В это жаркое утро по пустынной дороге ехал Френсис Ксавье Гордон Эль Борак, которого люди в разных странах от Золотого Рога до истоков Ганга любили, боялись или ненавидели в зависимости от своих политических пристрастий.
Он провел в седле почти всю ночь, но его тело, закаленное во многих скитаниях по свету, не ощущало усталости. Проехав еще милю, Гордон увидел неясные следы, тянувшиеся от горной гряды на восток.
Кто-то шел по этой дороге... вернее, полз, потому что на горячих камнях оставались темные смазанные пятна. Через некоторое время Гордон соскочил с верблюда и склонился над человеком, который, тяжело дыша, лежал на земле. Это был молодой араб. Аба[4] на его груди пропиталась кровью.
– Юсеф!
Гордон распахнул мокрый плащ, взглянул на голую грудь и снова закрыл ее. Кровь струилась из голубоватой пулевой раны. Здесь он уже ничего не мог сделать. Глаза араба начали стекленеть. Американец оглядел дорогу, но нигде не увидел ни лошади, ни верблюда – только темные пятна на камнях.
– Господи, дружище, и долго ты так полз?
– Час... много часов... не знаю, – выдохнул Юсеф. – Я потерял сознание и упал с седла. Очнулся уже на дороге, а лошади не было. Но я знал, что вы приедете с юга, поэтому полз... полз. Аллах, какие твердые эти камни!
Гордон поднес флягу к его губам. Юсеф припал к ней и стал шумно пить, потом вцепился в его рукав негнущимися пальцами.
– Эль Борак, я умираю, но это не так важно. Дело касается мести... не за меня, йя сиди,[5] а за невинных. Я приехал на побывку в свою деревню Эль Авад. Вы знаете – я единственный из Эль Авада воюю за арабов. Все остальные на стороне турков. Но этой ночью турки сожгли мою деревню! Они пришли вечером, люди приветствовали их... в это время я прятался в сарае.
Турки стали стрелять без предупреждения. Люди в Эль Аваде были безоружны и беспомощны. Я убил одного солдата, потом они подстрелили меня... Мне удалось оттуда сбежать – я нашел свою лошадь и ускакал, чтобы рассказать об этом прежде, чем умру. О Аллах, этой ночью я узнал, что такое смерть!
– Ты знаешь их офицера? – спросил Гордон.
– Я его никогда раньше не видел. Турки называли своего вождя Осман Паша. На их флаге изображена голова Белого волка. Я видел его в свете горящих домов. Жители деревни напрасно кричали, что они друзья... Там еще были женщина-немка и мужчина из Хаурана. Они приехали в Эль Авад с востока. Мне кажется, они шпионы. Турки его убили, а женщину взяли в плен. Повсюду лилась кровь. Это было какое-то безумие.
– Действительно, безумие, – пробормотал Гордон.
Юсеф приподнялся на локте, вцепился в него и прошептал с отчаянной надеждой в слабеющем голосе:
– Эль Борак, я хорошо воевал за эмира Фейсаля, и за Лоренса-эфенди, и за вас. Я сражался в Йенбо и Воджхе, и у Акоба. И никогда не просил награды! А теперь прошу только справедливости и мести! Выполните мою просьбу, убейте турецких собак... которые вырезали мой народ!
– Они умрут, – ответил Гордон, не колеблясь.
Юсеф сурово улыбнулся, простонал: "Аллах акбар!" – и умер.
Через час Гордон отправился на восток. Стервятники, страшные предвестники смерти, показались в небе и стали кружить над грудой камней, которую он сложил над умершим Юсефом.
Дела на севере могли подождать. Одной из причин влияния Гордона на жителей Востока было сходство с ними в некоторых чертах характера. Он не только понял просьбу Юсефа, но считал, что месть необходима. И он всегда держал свое слово.
Однако Гордон был удивлен. Разгром дружественной деревни не такое уж обычное дело даже для турок, которые, конечно, не стали бы плохо обращаться со своими собственными шпионами. Если это дезертиры, то они действуют более чем странно, ведь большинство из них переходило к Фейсалю. И что означает голова волка?
Гордон знал, что некоторые фанатики из младотурков пытались вытравить все арабское из тюркской культуры, но это было непосильной задачей, потому что их корни восходили к арабам. Еще он слышал, что в Стамбуле радикалы призывали турок отречься от ислама и вернуться к язычеству своих предков. Но он не верил этим россказням.
Солнце опускалось к горам, когда Гордон приехал в разрушенный Эль Авад – селение, окруженное со всех сторон голыми холмами. Он определил его местонахождение по черным точкам, падающим с неба вниз. Они не поднимались снова, и этот зловещий признак означал, что деревня пуста, если не считать мертвых.
Когда он проезжал по пыльной улице, несколько стервятников тяжело поднялись в воздух. Горячее солнце высушило темные, свернувшиеся в пыли лужи крови.
Гордон был хорошо знаком с повадками турок, поскольку видел много подобных сцен в битвах от Красного моря до Джеддо. Но сейчас даже его затошнило. Тела лежали на улице – обезглавленные, выпотрошенные, разрубленные на куски... тела детей, старых женщин и мужчин. Красный туман плыл у него перед глазами, и на какой-то момент ему все показалось плавающим в крови. Убийцы ушли, но оставили за собой отчетливые следы, по которым он мог их найти.
Он догадался и о том, чего не показали следы: турки погрузили пленных женщин на верблюдов и ушли на восток, глубже в горы. Почему они отправились именно туда, он не мог понять, но знал, куда ведет эта дорога, – мимо источника Ахмета к заброшенному Сулейманову укреплению.
Гордон без колебания двинулся в том же направлении. Проехав много миль, он снова обнаружил следы их работы – тело младенца с разбитой головой. Вероятно, похищенная женщина прятала ребенка под покрывалом, пока его не вырвали у нее из рук и не ударили головой о камни.
Местность становилась все пустыннее. Гордон не стал останавливаться на привал, а только на ходу пожевал сушеных фиников. Он не тратил время и на обдумывание своего безрассудного поступка – в одиночку преследовать по кровавому следу отряд турок.
Он не имел определенного плана; его последующие действия будут зависеть от того, как сложатся обстоятельства. Но Гордон знал, что ступил на смертельно опасный путь и обратной дороги нет. Впрочем, он был не безрассуднее своего деда, который несколько дней один преследовал отряд апачей через Гваделупу и вернулся в Пекос с висящими на поясе скальпами.
Солнце село, и сумерки сгустились, когда Гордон взошел на вершину холма и взглянул на равнину – там находился источник Ахмета в окружении нескольких пальм. Справа от рощицы тянулись ряды палаток, коновязи лошадей и верблюдов, принадлежавших, по-видимому, хорошо организованному отряду. Слева была хижина, в которой обычно отдыхали путники. Перед ее дверью стоял часовой. Из одной палатки вышел человек с блюдом в руках и, подойдя к хижине, отдал блюдо часовому.
Гордон догадался, что в хижине находится девушка-немка, о которой говорил Юсеф. Но зачем они схватили своего собственного шпиона? Вот одна из загадок этого странного происшествия! Он увидел и флаг отряда и смог различить белое пятно, которое, вероятно, было головой волка, а также около сорока арабских женщин, сгрудившихся в загоне из тюков и седел. Они молча притаились, сломленные постигшим их несчастьем.
Спрятав своего верблюда за холмом у западного склона, Гордон затаился в кустах, дожидаясь темноты. Как только стемнело, он осторожно спустился вниз и сделал большой крюк, миновав конный патруль, который медленно объезжал лагерь. Он лежал ничком, пока не проехали солдаты, потом встал и прокрался к хижине. В темноте под пальмами сверкнул огонь. Оттуда донеслись крики пленных женщин.
Часовой у двери не видел человека, подкравшегося как кошка и темной тенью метнувшегося к задней стене. Подобравшись поближе, Гордон смог услышать голоса. Говорили по-турецки. В задней стене находилось окно, к которому были прибиты узкие доски, служившие и оконной рамой, и решеткой.
Посмотрев между ними, Гордон увидел хрупкую девушку в дорожном костюме, стоявшую перед смуглолицым человеком в турецкой форме, на которой не было знаков отличия. Турок играл рукоятью кнута, его черные глаза сверкали в свете свечи, стоявшей на походном столе.
– Интересуют ли меня сведения, которые вы везете из Багдада? – пренебрежительно спросил он. – Ни Турция, ни Германия не имеют для меня никакого значения. Но, кажется, вы забыли подумать о своем собственном положении. Вы под моим командованием и обязаны мне подчиняться. Вы моя пленница, моя рабыня! У вас было время понять, что это означает. А самый лучший учитель, я знаю, – это кнут!
Он злобно прошипел последнее слово. Девушка побледнела.
– Вы не посмеете подвергнуть меня такому унижению! – слабо прошептала она.
Гордон уже понял, что перед ним Осман Паша. Юн вытащил револьвер из кобуры, висевшей под мышкой, и через щель в окне прицелился ему в грудь. Но как только палец лег на курок, он передумал стрелять. У двери стоял часовой. И еще сотня вооруженных человек прибежит, услышав звук выстрела. Он ухватился за решетку окна и уперся ногами в землю.
– Я должен развеять ваши иллюзии, – пробормотал Осман, двинувшись к девушке, которая отступала до тех пор, пока не уперлась спиной в стену.
Ее лицо еще больше побелело. Часто рискуя, она имела дело со многими опасными людьми, и ее не так легко было запугать. Но ей никогда не приходилось встречать такого человека, как Осман. Лицо его казалось устрашающей маской жестокости. В свирепом взгляде сквозило злорадство над мучениями более слабого человека.
Он схватил ее за волосы и притянул к себе, засмеявшись, когда она вскрикнула от боли. В тот же момент Гордон сорвал решетку с окна. Громкий звук треснувшего дерева прозвучал как выстрел. Когда Гордон впрыгнул в окно, Осман обернулся, выхватывая свой револьвер.
Американец был уже на ногах и поднял свое оружие, контролируя малейшее движение Османа. Турок замер, затем дуло его револьвера дрогнуло и поднялось, нацелившись в крышу. Из-за двери послышался голос часового, встревоженного шумом.
– Ответь ему, – тихо прошипел Гордон, сдерживая дыхание. – Скажи, что все в порядке, и брось оружие.
Когда револьвер упал на пол, девушка схватила его.
– Идите сюда, фройлейн!
Она стремительно перебежала к Гордону, попав под линию огня. В один неуловимый миг, когда ее тело закрыло Османа, тот опрокинул стол. Свеча упала и погасла, а он стремительно бросился на пол. Револьвер Гордона грохнул, как только хижина погрузилась в темноту. В следующее мгновение дверь распахнулась, и в ее проеме показался часовой. Он тут же согнулся, когда Гордон выстрелил снова.
Протянув руку, Гордон нашел в темноте девушку и подтолкнул ее к окну. Он поднял ее легко, как ребенка, помог перелезть, а потом сам последовал за ней. Осман где-то притаился, но у Гордона не было времени зажигать спичку и проверять, жив он или нет.
К тому времени, когда они достигли гребня горы, девушка совсем выбилась из сил. Только благодаря Гордону, который тащил ее за собой, обхватив за талию, она смогла преодолеть последние несколько ярдов по крутому склону. Внизу под ними метались и кричали люди. Осман выкрикивал приказания вперемежку с ругательствами. Его голос отчетливо был слышан с вершины холма.
– Берите их живыми! Прочешите все вокруг! Это Эль Борак!
Немного позже он завопил с паническим страхом в голосе:
– Подождите! Вернитесь! Займите оборону и готовьтесь к атаке. С ним может быть отряд арабов!
– Он думает сначала о собственных желаниях и только потом о безопасности своих людей, – процедил сквозь зубы Гордон. – Вряд ли он добьется успеха. Пойдемте.
Проведя девушку к верблюду, он помог ей сесть в седло, затем поднялся сам. Команда, удар палки, и животное легко пошло вниз по склону.
– Я знаю, что Осман захватил вас в Эль Аваде, – сказал Гордон. – Что он затеял?
– Он служил лейтенантом в Эль Ашрафе, – ответила она. – Склонил подчиненных к мятежу, убил своего командира и дезертировал. Ближайшая его цель – занять Сулейманово укрепление. Он собирается создать новую империю. Я сначала думала, что он сумасшедший, но это не так. Он дьявол.
– Сулейманово укрепление. – Гордон стиснул зубы.
– А в ваши планы входит ночной рейд? – спросил он немного погодя.
– Куда угодно! Лишь бы подальше от Османа! – В ее голосе слышались истерические нотки.
– Не думаю, что наше бегство изменит его планы. Возможно, он всю ночь будет ждать нападения, но утром поймет, что я был один, и отправится к укреплению. Мне известно, что там находятся арабские войска и ждут приказа от Лоренса, чтобы двинуться на Эгейли. Три сотни всадников на верблюдах из племени джухейна, присягнувшие Фейсалю. У них достаточно сил, чтобы уничтожить банду Османа. Посланник Лоренса доберется до них не раньше заката и не позже полуночи. Если успеем, мы повернем их против Османа, и он вместе со своей бандой будет уничтожен. Планы Лоренса не нарушатся, если джухейна отправятся в Эгейли на день позже. Османа необходимо уничтожить. Это бешеный пес, вырвавшийся на волю.
– Его притязания звучат как бред, – прошептала она, – но, когда он говорит о них, воодушевленно сверкая глазами, легко поверить, что он может добиться успеха.
– Вы забыли, что в пустыне происходили еще более безумные вещи, – ответил он, поворачивая верблюда на восток. – Здесь все перевернулось так же, как и в Европе. Не говоря уж о том, что может натворить Осман, если дать ему свободу действий. Империя турок распалась, а на руинах старых обычно возникают новые империи.
Но если мы сможем добраться до Сулейманова укрепления, прежде чем уйдут джухейна, мы его остановим. Если их там не будет, мы окажемся в сложном положении. Это очень рискованное дело. Что вы решили?
– Я буду участвовать в этой игре до конца, – резко ответила она.
Его лицо неясно вырисовывалось в свете звезд, и она не столько увидела, сколько почувствовала, как он одобрительно улыбнулся. Верблюд шел беззвучным шагом. Они спустились по склону и далеко обогнали турецкий лагерь. Как призраки, они скользили на верблюде по темной равнине под звездами. Волосы девушки развевались по ветру. Когда огни остались далеко позади, она сказала:
– Я вас знаю. Вы американец, которого арабы называют Эль Борак – Быстрый. Вы прибыли из Афганистана, когда началась война, и были с королем Хусейном до того, как Лоренс прибыл из Египта. А вы знаете, кто я?
– Да.
– В таком случае скажите – вы меня освободили или захватили? Я пленница?
– На какое-то время у нас общий враг, – сказал он. – Нет причин, мешающих нам участвовать в одном деле, не так ли?
– Ни одной! – согласилась она и, склонив белокурую голову ему на плечо, крепко заснула.
Взошла луна, заливая крутые склоны и песчаную равнину серебристым светом. Огромная пустыня, казалось, насмехалась над двумя всадниками на усталом верблюде, которые слепо двигались навстречу Судьбе.
4
Ольга проснулась на рассвете. Она окоченела от холода, несмотря на плащ, которым Гордон ее закутал, и очень хотела есть. Они ехали через сухое ущелье с каменистыми склонами, круто поднимавшимися с обеих сторон. Усталый верблюд стал спотыкаться. Гордон остановил его, спрыгнул на землю, не ставя его на колени, и повел на поводу.
– Мы уже совсем рядом. Укрепление где-то впереди, недалеко отсюда. Там много воды... и еды, если джухейна не выступили на север. Возьмите финики в мешке, перекусите.
Если он и чувствовал усталость, шагая рядом с верблюдом, то не показывал вида. Ольга потирала замерзшие руки и с нетерпением ждала восхода солнца.
– Мы уже совсем рядом. Укрепление где-то впереди, недалеко отсюда. Там много воды... и еды, если джухейна не выступили на север. Возьмите финики в мешке, перекусите.
Если он и чувствовал усталость, шагая рядом с верблюдом, то не показывал вида. Ольга потирала замерзшие руки и с нетерпением ждала восхода солнца.