Грант Макмастер. Британия

   – С чего это тебе заботиться о том, чтобы нам было лучше? – недоверчиво спросила Гвен.
   Девчонка прищурилась:
   – Не люблю, когда забирают детей или бьют женщин.
   – Так уж и не любишь, – вдруг прохрипела Джулия.
   Темноволосую девчонку от этих слов передернуло.
   – Работа у меня такая: следить за сохранностью товара, – резко ответила она. – Вылезайте, кому сказала!
   Выйдя из машины, девчонка отвела их к развалинам заброшенного дома, замеченным Гвен во время вчерашней остановки. Стен было всего три, но и на том спасибо: можно хотя бы справить нужду без того, чтобы на тебя пялились незнакомые мужики с ружьями.
   Они вернулись к грузовику. Пока девчонка помогала Джулии, у которой вроде бы наступило просветление, забраться в кузов, охранник вдруг схватил Гвен за руку и дернул ее в сторону.
   – Эй! – сказала Гвен. – Чего надо? Отпусти меня!
   Джулия встревоженно обернулась: она-то знала, что может понадобиться этим шакалам от девчонки. Хотя она все еще нетвердо стояла на ногах, дать дочь в обиду Джулия не могла. Майкл стоял, сжав зубы, и нижняя губа его подрагивала.
   Темноволосая девчонка не обратила на охранника и Гвен никакого внимания и обернулась к Джулии и Майклу:
   – Полезайте в кузов. Сидите смирно и ждите, когда принесут еду.
   Никто не тронулся с места, и тогда она добавила:
   – Я вас прошу, не лезьте. Лучше не будет никому – вас убьют или покалечат.
   После этих слов она резко развернулась и пошла к охраннику, тащившему Гвен подальше от фургона.
   – Джейк, отпусти ее!
   – Да пошла ты! Не суйся, куда не просят, – у мужчины был грубый голос со странным акцентом – он как будто проглатывал окончания слов.
   – Отпусти ее, говорю. Она совсем ребенок!
   – Ну а че, если ты не даешь, кто-то же должен!
   – Джейк!
   Девушка подошла к охраннику, и тот замахнулся свободной рукой, метя ей в лицо.
   – Помни, какая у нее работа, Джейк, и отцепись от нее.
   Этот голос принадлежал другому человеку в выцветшей униформе.
   – Да я, сэр, че… Я ниче… – сбивчиво забормотал охранник, отпустив Гвен.
   Гвен вырвалась и припустила к грузовику, но второй человек перехватил ее:
   – Я понимаю, это все неприятно, но так уж мы живем, и тут ничего не изменишь.
   Гвен молча смерила его взглядом, полным ненависти и страха.
   – Отведи их в грузовик и накорми.
   Он подтолкнул Гвен к темноволосой девчонке, и та отвела ее к Джулии и Майклу.
 
   На завтрак выдали только овсяные брикеты. На вкус они были как картон и голод не утолили ни капельки. После еды взгляд Джулии снова помутнел. Гвен закутала ее в одеяло, пока Майкл молча наблюдал за ними. Он больше не пытался лечить мать своими детскими считалками.
   Весь день до заката двигались без остановок.
   Когда дверь снова распахнулась, снаружи была тихая ночь, и темноволосая девчонка опять забралась в кузов, чтобы помочь им выбраться наружу.
   Выйдя на свет, Гвен поняла, что они находятся в городе. Грузовик стоял на дороге, окруженный ржавыми остовами машин и разрушенными домами. Гвен подставила плечо под руку матери и прошептала Кейтлин, которая поддерживала Джулию с другой стороны:
   – Где мы?
   Кейтлин быстро оглянулась по сторонам и ответила:
   – В Карлайле.
   Гвен выпучила глаза от удивления. Сидя взаперти в закрытом кузове, она даже не представляла, как далеко они забрались от дома.
   – Нас что, так никогда и не спасут? – прошептала она.
   – Папа придет за нами! – тонкий голосок Майкла звенел от надежды и страха.
   – Тихо, дети… – сказала Джулия, на минуту придя в себя. – Давайте вернемся, пока не замерзли.
   Темноволосая внимательно посмотрела на Джулию, но ничего не сказала.

* * *

   В первый день пути Юэн с горцами преодолели немалое расстояние. Они шли размашисто, а ели на ходу. Два великана говорили очень мало, только изредка указывали Юэну верное направление, когда он сбивался со следа. На ночь они устроились в каменной автобусной остановке. Энгус развел небольшой костер. Поужинав, все трое закутались в спальные мешки и лежали, глядя на пламя.
   Энгус нарушил тишину первым.
   – Что будешь делать, когда найдешь своих? – прорычал он.
   – Приведу их домой.
   – Вряд ли это будет так просто, – заметил Дугал.
   – Наверное, ты прав. Но попробовать надо.
   – Это да. Только не мешало бы обдумать все хорошенько, – проворчал Энгус. – Ты хороший парень. Жаль будет, если сгинешь по глупости.
   – Это я уже слышал на своей станции, – скривился Юэн.
   – Ты пойми меня правильно. Я не считаю, что ты рехнулся, раз пошел за ними. Просто думаю, что тебе нужен план, да и без помощи тебе не обойтись.
   – Вот найду их – тогда и план продумаю, – пробурчал Юэн. – А насчет помощи… От кого ее ждать, кроме вас двоих? Да и вы, вроде, отчалите еще до границы?
   Дугал и Энгус обменялись долгим многозначительным взглядом.
   – А ты драться-то вообще умеешь, парниша? – спросил великан. – Ты кто по профессии? – И он заржал, довольный тем, что ввернул пыльное словечко из лексикона умников.
   – Почтарь, – хмуро ответил Юэн. – Но вы не думайте. У нас в туннелях времени много. Приходилось поучиться кой-чему у опытных товарищей.
   – Типа чего?
   – Типа умения обращаться с ножом. Могу теперь фокусы показывать, – спокойно сказал Юэн.
   – Красиво! – оценил Энгус. – Ты, блин, как рыцарь с мечом. А твое путешествие – путь героя. Реально. Как в сказке, – в голосе великана не было слышно издевательских ноток. Наоборот, казалось, что он говорит это на полном серьезе и даже немного торжественно.
   Юэн озадаченно приподнял бровь и уставился на горца.
   – Энгус, ты о чем вообще?
   – Точняк! Все старые сказки начинаются с того, что какой-то двинутый пытается сделать то, на что ни один нормальный человек не пойдет, – воодушевленно добавил Дугал.
   – Ну, отлично, парни. Спасибо за комплимент, – сказал Юэн.
   – Вот увидишь. Я вот думаю, люди сами будут предлагать помощь, когда узнают, куда и зачем ты идешь.
   – Что-то до сих пор никто не предлагал, кроме вас…
   – Ну, мы-то не тебе помогаем. Просто хотим убедиться, что бандюги отвалили отсюда, – добродушно объяснил Дугал.
   – Спасибо, блин. Вдохновили.
   – Просто говорим, как есть, – ухмыльнулся Энгус.
   – Думаете, у меня есть шанс? – помолчав, серьезно спросил Юэн.
   – Юэн, дружище, тут порой и не такое бывает… Ложись-ка спать и, это… Не смотри в рот дареным коням.
   Но Юэн еще долго не мог уснуть.

* * *

   Ночью мать впала в забытье. Дети сидели, прижавшись к ней с двух сторон, когда дверь отворилась и в кузов залезла темноволосая девчонка. В руках у нее были спальный мешок и фонарь. Стараясь не шуметь, она подсела к троице и шепнула:
   – Я послежу за вашей мамой до утра. Спите.
   – Сами последим, – тут же отрезал Майкл.
   Девчонка уставилась на него с непонятным выражением – то ли с уважением, то ли неприязненно. Но тут вступила Гвен, устало и покорно:
   – Майкл… Ну-ка, веди себя хорошо. Будем делать, что она говорит.
   Майкл не узнавал сестру: такое выражение лица он видел у нее впервые. Зато голос был тем же, и он решил, что на этот раз лучше не спорить и послушаться. Через несколько секунд уставший и перепуганный мальчик уже спал, всем телом прижавшись к матери и сестре.
   Гвен откинула волосы с его лба, а потом повернулась к темноволосой девчонке.
   – Все серьезно, да? – решительно спросила она.
   Девчонка кивнула.
   – Она умрет?
   Та пожала плечами.
   – Я прошу! Скажи мне правду! – настаивала Гвен.
   Темноволосая какое-то время молча смотрела на пленницу, а потом нехотя кивнула:
   – У нее глаз красный. Думаю, кровоизлияние в мозг. Его нельзя ни остановить, ни вылечить.
   Глаза Гвен наполнились слезами, и она со злостью вытерла их тыльной стороной ладони.
   – Почему ты с этими людьми? – неожиданно спросила она девчонку. – Не вписываешься ты в их компанию.
   – Ты так уверена? – выгнула бровь девчонка.
   – Тебя тоже похитили?
   – Нет, завербовали, – девчонка дернула плечами. – Я была одна, подыхала от голода и украла немного еды. Мне повезло: меня поймал часовой, а не тот, кого я обокрала, поэтому мне предоставили выбор.
   – И ты пошла угонять людей, лишь бы не наказали? – спросила Гвен.
   Девчонка покачала головой:
   – Все было немного не так. Мне сказали, что я должна отработать свой долг.
   – А когда ты его отработаешь, что тогда? Куда подашься? – с неожиданным интересом спросила Гвен. Девчонка вдруг начала нравиться ей: оказывается, она в этой каше тоже не по своей воле…
   – Я уже отработала, – улыбнулась та.
   – И осталась? – ледяным тоном уточнила Гвен. – Что, нравится?
   Девчонка только усмехнулась:
   – Знаешь… Не я, так кто-то другой. Возможно, кто-то более злой.
   И вдруг Гвен вспомнила, как тянул ее от грузовика своей перепачканной в дизеле лапищей охранник, как мерзко маслились его глаза. Возможно, кто-то гораздо более злой. Она кивнула и отвела взгляд от темноволосой девчонки. Какого черта. Каждый выживает, как может. Вот бы и ей знать, как протянуть еще недельку-другую, как спасти мать и прокормить Майкла.
   – Ты нам поможешь сбежать? – тихо спросила Гвен.
   Девчонка только ухмыльнулась.
   – И куда же вы пойдете?
   – Домой.
   – А дорогу ты знаешь? Приходилось топать десятки миль по замерзшему снегу на глазах у всяких адских тварей, которые так и ждут, когда ты оступишься?
   Гвен опустила голову и вздохнула:
   – Нет. Но я не хочу, чтобы мой брат вырос таким, как эти люди.
   Ее голос дрожал от слез. Темноволосая посмотрела на Майкла.
   Во сне он казался еще бледнее. Рот его был слегка приоткрыт, и от дыхания в воздухе клубился пар.
   – Будет чертовски здорово, если он вообще вырастет, – вздохнула она.
   Гвен вспыхнула, сжала кулаки, но потом взяла себя в руки.
   – Помоги нам сбежать, – упрямо повторила она.
   – Не могу. Я не могу, – твердо ответила девчонка.
   – А если бы могла? Помогла бы?
   Темноволосая молчала. На ее лице, почти детском, было не различить ни одной эмоции.
 
   Гвен была уже достаточно взрослой, чтобы понять: с матерью что-то происходит.
   Джулия часто прикладывалась к бутылке, а к отцу уже года два как потеряла всякий интерес. Когда тому приходилось отлучаться по делам, мать торопилась уложить детей и пропадала где-то ночами. Соседи шептались, что Джулия ходит налево, и довольно скоро доброхоты разъяснили не верящей и негодующей Гвен, что это означает.
   От отца это знание было скрывать непросто и болезненно, хотя иной раз Гвен и казалось, что тот и сам все знает – просто не хочет мутить воду, потому что слишком цепляется за свою семью; а любит на самом деле не мать, а их с Майклом.
   А потом Гвен решила, что отношения матери с отцом – это их личное дело, а сама Гвен должна любить их по отдельности так же, как любила вместе.

* * *

   Они снялись с лагеря на рассвете. Сначала Энгус забрался на крышу автобусной остановки и осмотрелся, а потом уже отправились в путь.
   Юэну было не привыкать весь день идти пешком, но горцы в этом искусстве явно поднаторели побольше, и выдерживать их темп было непросто. К тому же они зачем-то влезли по колено в рыхлый снег – хотя и шли вдоль старого шоссе, забитого ржавыми останками брошенных много лет назад автомобилей.
   – Чего мы плетемся в кювете? Может, лучше пойдем по дороге?
   – Мы и так идем вдоль нее, – ответил Энгус.
   – Да, но почему мы на нее не выходим?
   – Потому что это слишком просто, вот почему.
   – Любой, кто захочет спрятаться, поживиться или перекусить, будет первым делом следить за дорогой, – снизошел до объяснения Дугал.
   – Во-во, – подхватил Энгус. – В наши дни на дорогу выйдет только дурак или тот, кому терять уже нечего.
   – Разумно, – буркнул Юэн.
   Сам-то бы он, конечно, пошел по дороге.
   И не потому, что ему было нечего терять.
 
   Этим утром Юэн понял: то, что он принимал за облака на востоке, на самом деле оказалось холмами и горами, покрытыми снегом и туманом. До сих пор им не встречалось ни одно живое существо, кроме птиц, – да и те попадались редко.
   – И всюду одно и то же? – спросил он Энгуса.
   – Что?
   Юэн махнул в сторону далеких, запорошенных снегом руин и развел руками, словно охватывая снежные просторы вокруг:
   – Разгром и запустение.
   – Разгром разгромом, а вот с запустением ты поторопился.
   – В каком смысле?
   – В Шотландии всякая живность водится. Например, волки. Расплодились из старого заповедника в горах.
   – Ну! Взбрело же в чью-то дурную голову завезти обратно волков! И никто не подумал, что будет, если паразиты вырвутся на волю, – раздраженно заметил Дугал.
   Юэн посмотрел на него, ожидая подробностей, но Энгус встрял:
   – Волки вырвались из заповедника, когда война подходила к концу. А может, кто-то их выпустил. А как люди повымерли, тут-то им и началось раздолье. В горах от них спасу нет. Злые, черти, и вечно голодные…
   – Но еще хуже – медведи, – добавил Дугал.
   – А хуже медведей – кошаки, – объявил Энгус.
   – Серьезно? – с недоверием спросил Юэн.
   – А то, брат! Это тебе не шутки. Хотя все это, так сказать, дети природы. Бывает, с юга или с побережья такое забредет, что мало не покажется, – улыбка пропала с губ горца.
   – Мутанты? – спросил Юэн, которому и в Глазго доводилось видать всяких диковинных тварей.
   – А это смотря с кем заговоришь. Один наш священник божится, что они выбрались прямиком из ада. У каждого своя теория на этот счет, – Дугал пожал плечами. – Кто говорит – эволюция.
   – Кто злее всех, тот и выживает, – ухмыльнулся Энгус. – Я так считаю: нет ничего страшнее человека, когда он голоден, зол или когда ему позарез нужно то, что есть у другого.
   – Невеселая картина, – сказал Юэн.
   – Не грусти, – осклабился Энгус. – В горах и людишки еще водятся. У нас даже кое-где всякая техника работает: ветровые генераторы, отопление. Водопровод.
   Юэн уставился на него недоверчиво.
   – Вот потому мы и не говорим никому, где живем, – подмигнул Дугал. – А то вдруг кому приспичит и наша канализация глянется?
   Они шагали без остановок до самого вечера, и Юэн начал потихоньку приноравливаться к темпу своих спутников. У них было чему поучиться, и Юэн не упускал возможности задать вопросец или взять тот или иной трюк на заметку. Они поучали новичка с удовольствием, и Юэн начал даже подозревать, что два добродушных великана отправились в путь без особой для себя необходимости – просто чтобы помочь глянувшемуся им человеку. А историю с защитой своих поселений выдумали, чтобы не показаться слишком сентиментальными.
 
   Когда солнце начало заходить, братья остановились, озираясь вокруг. Горы уже были еле видны в снежном мареве.
   – Все в порядке? – спросил Юэн.
   – Дальше не пойдем, – мрачно отозвался Энгус.
   – Почему? Что тут такого особенного?
   – Примерно в двух часах пути отсюда будет Карлайл. А это значит, что я подобрался к Англии ближе, чем стоит.
   – А что там, мутанты?
   – Хуже, брат. Там треклятые англичане, – ухмыльнулся Дугал.
   Юэн не раз слышал подобные разговоры в Глазго, но сам не знал, что сказать по этому поводу.
   – Люди есть люди, они везде одинаковы, – только и произнес он.
   – Вот и тешь себя этой мыслью, – снова одарил его ухмылкой Дугал.
   Энгус похлопал Юэна по плечу:
   – Иди дальше и никуда не сворачивай. Дойдешь до домов – ступай осторожнее. Мало ли что тут водится, возле границы. Удачи!
   Юэн растерянно кивнул.
   Великаны развернулись и быстро зашагали на север по собственным следам.
   – Спасибо, мужики! – крикнул им вслед он.
   Ветер поймал его слова и принес ему обратно. Великаны не обернулись.

* * *

   Ночь казалась Гвен бесконечной: сидя в темноте кузова, она то проваливалась в обрывочный сон, то выпадала из него. Джулия пришла в себя перед самым рассветом и попила воды из ее рук. Она все еще с трудом держалась на ногах, но Гвен заметила, что глаз у матери уже не был так налит кровью, как накануне.
   Вошла темноволосая девчонка.
   – Одна из машин сломалась. Мы задержались, пока ее чинят, – сказала она. – Скоро у вас появятся новые спутники.
   Джулия смотрела на нее безучастно. Значит, еще кому-то не повезет, вот и все.
   – Майкл прямо уверен, что отец его спасет. Твой муж что, разведчик? Рейнджер? – спросила темноволосая.
   – Ха! – фыркнула Джулия. – Почтальон он.
   – Тоже опасная работа.
   – Только не у нас, в Глазго. У нас там все тихо да гладко.
   Темноволосая встала и распахнула дверь навстречу рассвету, затем замерла в проеме и сухо бросила через плечо:
   – Как видите, не так уж гладко.
   Джулия уставилась ей в спину взглядом, словно надеясь прожечь в ней дыру.

Глава 3
Карлайл

   Юэн вошел в Карлайл глубокой ночью.
   Шагая вдоль замерзшей реки, с восходом луны он достиг разрушенного и почти пустынного города.
   То, что Карлайл обитаем, он понял довольно скоро.
   Щелкнул предохранитель штурмовой винтовки, за ним еще один.
   – Это еще что за черт прется? – послышался сверху приглушенный голос.
   – Эй! Ты что тут потерял? – окликнул Юэна звучный бас.
   Подняв голову, Юэн увидел часовых: фигуры в бронежилетах с намалеванными на них большими буквами «К». Карлайльский дозор, вспомнил он. Пару лет назад какой-то бродячий торговец рассказывал ему об этой дружине, стерегущей обезлюдевший городишко. Судя по рассказу, приличные люди.
   Юэн поднял руки над головой и шагнул им навстречу.
   – Я не вооружен! Не хочу никому вреда!
   Очень хотелось верить, что и они ему не собираются причинять вред. Черт знает, когда этот торговец бывал в Карлайле в последний раз. Все могло сто раз поменяться…
   Дозорные молчали.
   – У меня книги и батарейки, – добавил Юэн на всякий случай. – На обмен.
   – Господи Иисусе! – сказал младший из часовых, опуская оружие. – Я чуть в штаны не наложил от страха.
   Второй часовой, постарше, по-прежнему держал Юэна под прицелом.
   – Как звать и по какому делу? – спросил он.
   – Да так, просто мимо шел, – ответил Юэн. – Думал, хоть поем да отдохну: не помню уже, когда последний раз грелся.
   – Ты что, добрался сюда один? – спросил старый.
   – Ну да, – утвердительно кивнул Юэн, решив не упоминать о горцах. – Я из Глазго, из тамошнего метро.
   – Гонишь! – воскликнул молодой.
   – Тихо, Шон, – шикнул старый. – Доказать чем-нибудь сможешь?
   – У меня с собой письмо от Джонатана Макмэнуса, мэра нашей станции, к женщине по имени Марла, – сказал Юэн.
   Старый еще раз цепким взглядом осмотрел его и опустил автомат.
   – Иди за мной, сынок. Нечего тут торчать среди ночи. После заката тут ничего хорошего не встретишь.
   Юэн представился и пошел широким шагом, чтобы догнать дозорных.
   – Моррис, – ответил старый. – А этот вот – Шон.
   Шон долго украдкой косился на Юэна и наконец спросил:
   – Ты что, так и шел один от самого Глазго?
   Юэн улыбнулся. Всего неделю назад он бы и сам удивился не меньше этого парня, если бы повстречал такого человека в Глазго. Мороз, одичавшие псы, мутанты, снежные бураны и радиоактивные бури… Кто сунется за околицу? И главное, куда в этом проклятом мире идти-то?
   Видно, только ему было куда. Ему и работорговцам, которые угнали его семью.
   У реки возвышалось громадное здание, которое местные величали Собором. Этим словом обозначали большие церкви – раньше, в те времена, когда такие вещи еще хоть что-то значили.
   Весь Собор, включая высокую башню в центре, был выстроен из красноватого камня. Окна оказались заколочены гофрированным железом и уродливыми листами ржавой стали, отчего замысел древних архитекторов несколько пострадал. Главный вход был забаррикадирован наглухо, и троица вошла через маленькую боковую дверцу, распахнувшуюся им навстречу.
   – Час поздний. Жди здесь, – распорядился Моррис и, забрав у Юэна письмо, тут же исчез внутри.
   Шон исчез не попрощавшись, оставив Юэна наедине с часовым. Тот только успел расслышать, как Шон, уходя, с восхищением шепнул кому-то из дозорных:
   – Пришел из Глазго… один, прикинь!
 
   Через несколько минут Моррис вернулся с хорошей новостью.
   – Можешь переночевать у нас, сынок. Но придется отработать еду, тепло и кров. Ты не против? – спросил он.
   – Я… Мне нельзя задерживаться, – замялся Юэн. – У меня дела срочные. Переночевать бы и идти дальше, как солнце встанет.
   – Никуда ты завтра не пойдешь, парень, – ответил старик.
   – Почему это? – немедленно вскинулся Юэн.
   – Буран идет, – пожал плечами Моррис. – Попробуй высунуться, заметет в пять минут. Нет уж, раз мы договорились тебя приютить, выпустить наружу в бурю мы тебя не можем. Не по-людски это.
   – Нет никакого бурана! – нахмурился Юэн. – Небо спокойное.
   – Мои кости готовы с тобой поспорить, – улыбнулся старик. – Завтра и увидим, кто из нас прав. А пока ступай за мной. И не шуми: наши почти все спят.
   Юэн, тихонько ворча, последовал за ним внутрь здания.
   Впрочем, он уже сказал сам себе, что если старикан не обманывает и придется торчать в этом городишке, то свой кров и стол он отработает. Иначе не по-людски получится.
   – Повезло тебе, что сегодня была наша смена, – добавил Моррис. – А если б мы чуть задержались, могли бы и разминуться. И застрелил бы тебя какой-нибудь придурок.
   Моррис подвел его к небольшому проему с занавеской, из-за которой доносилось глубокое размеренное дыхание.
   – Поспи немного, пока время есть. Марла поговорит с тобой завтра, когда сможет. У нас никто без дела не сидит, так что включайся, и никто тебе слова не скажет.
   Юэн кивнул и, отодвинув занавеску, шагнул в натопленную комнату.

* * *

   Проснулся он в холодном поту, вцепившись в изношенный спальный мешок и покачиваясь из стороны в сторону. Уже знакомое ощущение душевной пустоты, почти что голода, расползалось по всему телу. Юэн полежал с минуту, стараясь успокоиться и прислушиваясь; убедившись, что рядом никого нет, он повернулся на спину и аккуратно расстегнул сломанную молнию мешка.
   Из-за толстых каменных стен Собора еле слышно доносился вой вьюги.
   Свет проникал в комнату через щель между занавесками на двери. Тусклые лампочки на полу по углам выхватывали из темноты тела его спящих соседей. По их безмятежному сну Юэн заключил, что не сильно шумел. Он поднялся, скрутил спальный мешок тугой колбасой и засунул его в самодельный чехол, в прошлой жизни бывший левой штаниной. Затем потянулся, слегка дернувшись от боли в правом плече, и прислушался к перекличке хрустящих суставов: от ступней, через позвоночник, до основания черепа.
   Он был уже не тем юнцом, который, сжав зубы, легко сносил любые тяготы. В этом году ему стукнет тридцать семь – по меркам выжженной Шотландии, возраст почти стариковский.
   Юэн распечатал ревностно оберегаемый сверток, который нес от самого дома, вынул оттуда кусок сушеного мяса и треугольный ломтик козьего сыра. Вышел из спального помещения в главный зал старого Собора. Под высоким сводом было просторно, а вдоль окон оказались выстроены мостки, вроде строительных лесов, из гофрированного железа и деревянных балок. Потолок весь пошел пятнами от сажи и влажности; в пятнах были и каменные стены в тех местах, где подтекала свинцовая крыша.
   Собор стоял на этом самом месте черт знает с каких пор. Он был древним и вечным, непоколебимым как крепость. Он и строился-то как крепость, с его толстенными стенами и узенькими окошками-бойницами. И вот теперь, когда вернулось глухое темное Средневековье, собор-твердыня пригодился детям тех людей, которые считали его курьезом, порождением мракобесия, или – в лучшем случае – жемчужиной экскурсионных маршрутов.
   Из мебели в зале были только металлические скамьи. Там, где краска была содрана или облуплена, наружу выглядывала проржавевшая сталь, сверкая пятнами жира. На скамьях расселись дюжины полторы человек, вооруженных до зубов, все в одинаковой штопаной-перештопаной одежде. Удостоив Юэна беглым взглядом, они тут же отвернулись, поняв, что новичок не представляет угрозы. Лишь несколько человек присмотрелись внимательнее, и до Юэна донесся шепот: «Это он?»
   Юэн неопределенно кивнул всей компании и подошел ближе.
   Люди сидели, разбившись по двое-по трое, и, тихо беседуя, пили чай из мятных листьев, закусывая чем бог послал. По углам комнаты стояли старые печки-буржуйки – единственные источники тепла во всем здании. Над каждой был подвешен мятый металлический чайник. Кипятком из них мог угоститься любой – при условии, что перед уходом он не поленится выйти на мороз за льдом.
   А снаружи бушевал буран, теперь это было слышно совершенно отчетливо.
   Похоже, он тут и вправду застрял. А раз так, можно было спокойно заварить себе мятного чаю и за завтраком обдумать, как быть дальше.
 
   В момент нападения он находился в глубине туннелей метро, которое в Глазго еще с довоенных времен называли «Заводным апельсином». Жизнь в «Заводном апельсине» была, в целом, мирная, хотя и очень суровая. Ресурсов не хватало. Топливо приходилось таскать из города; этим занимались отряды разведчиков, куда брали всех, кто не боялся мороза, ледяных бурь и опасных тварей, время от времени забредавших на развалины. Питались тем, что удавалось вырастить в туннелях. На каждой станции разводили либо свиней, либо коз, либо птицу; кое-где сажали то, что не отказывалось расти при таком скудном свете, – как правило, грибы, хотя один предприимчивый смельчак устроил на поверхности огородик из трав и мха и навещал его раз в неделю. Уже в первые годы подземные жители научились гнать из грибов справный виски, и вскоре он стал весьма ценной валютой на рынке обмена, из которого напрочь исчезли деньги.