Гравицкий Алексей. Живое и мертвое

   Спуск казался бесконечным, но смотреть вниз он боялся. А вдруг он все еще очень высоко и от зрелища бездны под ногами закружится голова?
   Он так и не рискнул поглядеть вниз, покуда ноги не уперлись в твердое. Тогда Винни отпустил веревку и посмотрел наверх. Там через край перегнулись четыре крохотных с такого расстояния, любопытных головы. Лица Санти, Митрика и еще двоих пареньков светились в темноте светлыми пятнами, которые трудно было с чем-то спутать. Винни помахал им натертой рукой и потрусил ко рву.
   Санти закрепил веревку, посмотрел сначала направо, где был один выход на стену, потом налево, где находился второй, через который вылезли они. Караул должен явиться справа. Им нужно уходить налево. Причем как можно скорее.
   – Плывет, – похвалился Митрик, отваливаясь от края стены и глядя на спорщика. Шансы на победу у сына советника, по мнению Митрика, таяли на глазах. Винни уже сделал то, что казалось невозможным. Все остальное в сравнении с этим выглядело теперь несущественным.
   – Пусть, – кивнул Санти. – Уходим.
   Двое его приятелей безропотно повернули налево и потопали к спуску.
   – Как уходим? – опешил Митрик. – А Лупо?
   – А что Лупо?
   Митрик задохнулся. Глаза его полезли из орбит, кулаки стиснулись.
   – Ты обещал, что поможешь ему вернуться. Ты говорил, что твой отец…
   – Ты его здесь видишь? – спокойно перебил Санти.
   – Кого? – растерялся Митрик.
   – Моего отца.
   Митрик мотнул головой, не совсем понимая, куда клонит сын советника.
   – А раз его здесь нет, – хладнокровно отозвался Санти, – значит, он не поможет. Ни ему, ни нам. Уходим. Вернемся позже.
   – Но… – протянул Митрик.
   – Хочешь, оставайся, – пожал плечами именинник. – А я пошел. Через минуту здесь появится стража, и тогда никто уже никому не поможет, зато совесть у тебя будет чиста.
   Митрик застыл в нерешительности. Санти и двое его друзей уходили прочь. Митрик глянул вниз, где в черной воде рва плескался Винни. Секунду-другую он боролся с желанием позвать друга. Он мечтал сейчас только об одном – чтобы Винни обернулся. Он корил себя только за то, что позволил Лупо полезть на эту стену вверх, а потом по этой веревке вниз. Ругал себя последними словами, что не отговорил друга от идиотской затеи. И мечтал, чтобы тот обернулся. Но чуда не произошло. Винни Лупо плыл в черную неизвестность, не оглядываясь. А звать его сейчас было смерти подобно. И для самого Винни, и для тех, кто остался на стене, включая самого Митрика.
   Выждав еще секунд пять, он отвернулся от стены и побежал вслед за Санти. Оставалось верить, что они вернутся позже с полномочиями и вытянут Винни Лупо из-за стены.
 
   Любви к Вете у него нет и никогда не было. А страсть не греет. И выветрившийся алкоголь тоже. Винни отчетливо понял это на середине рва. Вода во рву, если это густое, склизкое и вонючее нечто можно было назвать водой, оказалась не просто холодной. От нее стыли члены, немели ноги, сводило челюсти, а зубы выплясывали танец, как разудалая компания пьянчужек в покинутом кабаке.
   Подожди Митрик еще несколько мгновений, и чудо, которого он так ждал, свершилось бы. Винни обернулся. Но только Митрика на стене уже не было.
   В груди екнуло. Сначала пришла мысль: что-то идет не так. Потом он понял, что произошло, и внутри похолодело настолько, что вода во рву показалась теплой, как парное молоко. На стене никого не было! Ни спорщика Санти, ни друга Митрика, ни двух молчаливых Сантиных спутников.
   Что происходит? Он попытался взять себя в руки. Все просто, его компаньоны решили не светиться и отошли от края. Они ждут его. Вон и веревка висит, как висела. Ему нужно успокоиться, доплыть до дальнего берега, подобрать там любую ерунду, что покажется необычной. Хоть камень, хоть золотую монетку, хоть череп погибшего следопыта, хоть хвост сожравшего его чудовища – что угодно. И вернуться с этим обратно. И все. Он переплывет ров обратно, добежит до стены, его вытащат – и все закончится.
   «Кто тебя вытащит? – предательски поинтересовался внутренний голос. – Никого же нет. Все ушли. Ты никому не нужен. Да и не было уговора, что кто-то будет тебя вытаскивать».
   От этой мысли Винни вздрогнул и забарахтался. Шумно, нелепо, поднимая тучи брызг. На какое-то время он почувствовал себя брошенным, а следом пришло ощущение еще более дикое. По спине прокатился липкий, как вода во рву, страх. А что если в этом рву тоже живет какое-то чудовище? И оно сейчас как раз подплывает к нему снизу, прицеливается, примеряется к глупой шумной жертве. Рассчитывает, как бы заглотнуть в один присест.
   Не может быть? Очень даже может. Ведь никто не знает, по какой границе рва проходит барьер, установленный магами, хвала Гильдии.
   В нескольких локтях от него булькнуло, словно кто-то невидимый в толще воды выдохнул, выпуская пузырь воздуха. Винни обдало жаркой волной. Ничего не соображая, он развернулся и погреб обратно к стене.
   Пусть его назовут трусом, пусть смеются, пусть Ветка никогда не посмотрит в его сторону и Санти не заплатит ни единой зоды. Пес с ними со всеми. Сейчас для Винни не играли роли ни зоды, ни Веткины глаза, ни мнение сверстников. Сейчас он знал только одно – он очень-очень хочет жить.
   Работая руками и ногами изо всех сил, Лупо греб к берегу. Вода от его гребков бурлила так, словно он плыл не через ров, а через кипящий котел, под которым полыхает пламя. Снова что-то шлепнулось. На этот раз не позади, а спереди.
   Винни перестал грести, завертелся, пытаясь углядеть источник опасности. Но его не было. Юноша посмотрел вперед, на стену. Там бледнели пятна встревоженных лиц. От сердца отлегло. Его не бросили! Но он не успел порадоваться этой мысли.
   – Вон оно! – рявкнул со стены незнакомый хриплый голос.
   Наверху, на гребне такой далекой стены, захлопало, как хлопушки на площадях города в праздники. А через мгновение перед ним снова что-то шлепнуло. Совсем близко.
   На осознание реальности ушло еще несколько бесконечно долгих секунд. А когда осознание это произошло, Винни почувствовал, как тело деревенеет и идет ко дну.
   В него стреляли! На стене были не четверо подвыпивших студентов Академии Жизни, а группа стражей с мушкетами. И от смерти Винни Лупо спасло только расстояние и несовершенство мушкетов. Если бы на стене дежурил хороший стрелок с хорошим луком, Винни уже плавал бы, утыканный стрелами и без признаков жизни. Вот только луками сейчас мало кто вооружался, и хороших лучников в Витано не осталось. В угоду прогрессу стражу вооружали мушкетами. Убойная сила мушкетов выше, а их заряды убивали значительно быстрее и вернее. Вот только прицельная дальность у мушкетов не ахти.
   Винни захлебнулся, дернулся и рванул вверх. Вода попала в рот и в нос, заставляя кашлять и отплевываться. Привкус был отвратный. Но это сейчас не главное. Главное – вырваться из плена воды. Главное – выжить!
   Он снова развернулся и погреб прочь от стены. Сзади что-то кричали, хлопали выстрелы мушкетов, плямкали пули, буранчиками поднимающие воду за спиной и уходящие в толщу вонючей жижи. Винни не обращал на это внимания. Он плыл к спасительному берегу. Что бы там ни ожидало, оно выглядело сейчас безопаснее.
   Крики и выстрелы неслись одинаково во все стороны от стены. Слышно их было и в городе. В окнах зажигался свет. Жители окраины высовывали на улицу встревоженные заспанные лица. С опаской смотрели в сторону стены. До четверки бегущих по улице студентов им не было ровным счетом никакого дела.
   Митрик сбился с ходу, остановился, сложившись пополам и упершись руками в колени. Дыхание тоже сбилось. Вырывалось из груди с хрипами.
   – Стой! – окликнул он.
   Санти и два его безмолвных приятеля остановились. Сын советника обернулся и подошел к Митрику, глядя на него с превосходством, сверху вниз. Он, казалось, не запыхался вовсе.
   Митрик распрямился и ответил прямым взглядом.
   – Что еще? – резко, словно не ответил, а отвесил пощечину, спросил Санти.
   – Стреляли, – пробормотал не то вопросительно, не то утвердительно Митрик. Санти кивнул.
   – Они же убьют его, – Митрик хотел крикнуть, но голос взвился петухом и сорвался на сип. Вышло жалко.
   – Мы поспорили, – пожал плечами Санти. – Он проиграл.
   Санти смотрел на него в упор. Взгляд был открытый и злой. На губах играла легкая усмешка победителя. Он смотрел не просто с превосходством. Он смотрел так, будто был недобрым взрослым дядей, пообещавшим маленькому мальчику конфету за то, что он уберется в доме и сбегает в лавку за хлебом и молоком. А когда пришла пора расплаты, дядя вместо конфетки сунул фантик с пустотой внутри.
   Митрик почувствовал, как внутри закипает обида и бессильная ярость. Там, у стены, откуда они позорно бежали, сейчас убивали его друга. А он бежал вместе со всеми и даже не попытался его спасти. А тот, кто обещал защиту, смотрел на него с глумливой улыбкой.
   Злость накатила ярой волной, заволокла глаза темной, как венозная кровь, пеленой. Митрик стиснул кулаки и двинулся на Санти.
   – Ты же обещал, что твой отец… – начал он и запнулся.
   Что-то стиснуло с двух сторон, задержало, вывернуло руки и оттащило назад. Лицо сына советника, по которому так хотелось вмазать, отдалилось. В спину уперлось твердое и холодное. Пелена спала.
   Митрик понял, что стоит, прижатый к стене, а с двух сторон его держат приятели Санти, так и не проронившие за все время ни единого звука. Митрик дернулся, но вывернуться не получилось. Молчаливые друзья сына советника оказались невероятно крепкими ребятами.
   Санти подошел ближе, посмотрел на Митрика так, будто собирался плюнуть в лицо, но не плюнул.
   – Митря, мне казалось, ты умнее. А ты такой же безмозглый, как и твой дружок, – сказал он.
   – Ты говорил…
   – Мало ли что я говорил. Мы поспорили, что он уйдет и вернется. Ты же сам разбивал нам руки. Я говорил, что вернуться из-за стены не может никто, что лезть туда – самоубийство, но твой приятель решил доказать обратное. Если он вдруг вернется, я, как и договаривались, отдам ему тридцать зод и признаю себя проигравшим.
   Голос Санти звучал тошнотворно фальшиво. Митрик дернулся изо всех сил, но его снова удержали. Хватка у друзей именинника была железной. С тем же успехом можно пытаться вырваться из-под обрушившегося свода нижнего уровня.
   – Его же убьют, – чуть не плача проговорил Митрик.
   Санти посмотрел назад, где за домами осталась невидимая теперь стена. Выстрелы и крики стихли. Чуть встревоженная окраина Витано снова погружалась в ночную дрему.
   – Уже, – с ледяным спокойствием отметил Санти.
   – Что?.. – захлебнулся Митрик.
   – Уже убили.
   Митрик дернулся, но в рывке этом не было попытки освободиться. Скорее, он напоминал предсмертную конвульсию. Тело его обвисло, словно из него выдернули волю.
   – Отпустите его, – кивнул Санти двум своим безмолвным спутникам.
   Парни повиновались. Митрик не тронулся с места, только привалился к стене. Двигаться не хотелось, убивать негодяя Санти тоже. Вообще теперь ничего не хотелось. Сын советника подошел ближе и покровительственно положил руку на плечо несчастного Митрика.
   – Слушай и запоминай, – вкрадчиво проговорил он. – Мы дошли до стены. Винни Лупо поднялся на нее и перелез на ту сторону. Все. Больше ты ничего не знаешь. Он похвалялся, что перелезет через стену и вернется, но не вернулся. Это ясно?
   – Твой отец, – словно не слыша его, пробормотал Митрик. – Он ведь мог его спасти. Ты говорил.
   – Очень любезно, что ты вспомнил про моего папашу, – улыбнулся Санти. – И что не забыл, кто он, тоже хорошо. Если будешь держать язык за зубами, Совет выплатит матери твоего Лупо компенсацию. И все будут счастливы. Но если сболтнешь лишнего… Ты же знаешь, кто мой отец. И поверь, у него хватит влияния, чтобы о тебе, как и о твоем Винни, никто и никогда не вспомнил. Ты меня понял?
   Санти отпустил плечо и приподнял голову Митрика за подбородок. Посмотрел в глаза. Там стояло безумие вперемешку с тоской и отчаянием.
   – У-у-у, – протянул Санти. – Тебе надо успокоиться.
   Он едва уловимо повернулся, отпуская Митрика. Что-то звякнуло. На мостовой лежала монетка.
   – У тебя зода упала, – кивнул на монетку Санти. – Я бы на твоем месте поднял и пошел назад в кабак, выпил бы еще пару кружечек. Полегчает. Бывай, Митря.
   – Нет, так не пойдет, я всем расскажу, что ты сделал с Винни, – пробормотал едва слышно Митрик. Но Санти его услышал. Он сурово посмотрел на Митрика, потом какое-то время подумал и повернулся к своим друзьям:
   – Ребята, идем в кабак.
   Санти помахал рукой на прощание. Спокойной уверенной походкой он двинулся прочь.
   Когда шаги растворились вдали, Митрик без сил сполз по стене. Сел прямо на мостовую, не сильно заботясь о чистоте штанов и не боясь застудиться. Это с утра он мог думать о таких вещах. Сейчас ему было все равно.
   Он вроде бы ничего и не сделал, но в душе сидело поганенькое чувство, что своим бездействием он совершил предательство. А еще жалко Винни. И жалко потерять друга. И себя тоже жалко. До невозможности.
   И от этой жалости Митрик съежился и разрыдался. Он плакал, громко всхлипывая и вздрагивая, надеясь в глубине души, что станет легче. Но легче почему-то не становилось.
 
   Сначала смолкли выстрелы, потом затихли голоса. Винни греб, уже плохо соображая. Он плыл, пока не уперся в берег. Тогда выбрался из воды и замер, стоя на четвереньках. Сил не осталось даже на то, чтобы встать. Сбитое дыхание перекрывало все прочие звуки в мире. Разве что еще слышно бешено стучащее в груди сердце. Свихнувшееся от пережитого, оно гнало кровь могучими нервными толчками так, что отдавалось в ушах.
   Позади легко прошелестело чем-то легким по водной глади. Винни не стал оборачиваться. Назад оглядываться сейчас не хотелось. Ситуация была дикой, практически безвыходной. Сейчас, окончательно протрезвев, Винни осознал с убийственной ясностью, во что он вляпался.
   Назад хода не было. Сзади ров. С подводным чудовищем или без него – не важно. А по другую сторону – стена с вооруженными стражами. И с какой бы стороны он ни подошел к этой стене, стража на него найдется. И мушкеты у стражи найдутся. И хоть один заряд, да найдет чудище по имени Винни Лупо. А кем он мог быть теперь для стражей, кроме как чудовищем, пришедшим из Пустоши? Ведь известно, что за пределами Витано людей нет.
   Нет, назад идти определенно нельзя. Но и вперед идти невозможно, потому что впереди ждала Пустошь. Разве что вспомнить, что именно он доказывал в этом глупом споре Санти, и принять это на веру…
   Винни нервно хихикнул. Раз, другой, пока не расхохотался. Дико, как сумасшедшая ночная птица, пугающая своими всхлипами мелкую дичь. Он смеялся до слез. Смеялся и плакал. Долго. Пока не осталось сил даже на то, чтобы смеяться или плакать. Сил не физических, а внутренних.
   Он чувствовал себя как тяжеловес, попытавшийся поднять непосильную тяжесть, он даже поднял ее над головой, но сил не хватило. Он не удержал взятое и уронил, а потом попытался поднять снова и надорвался – душа его была надорвана.
   С трудом поднявшись на ноги, шаткой походкой он двинулся вперед. В туманную дымку. Предположения не оправдались. Туман оказался не следствием магического барьера, а атрибутом Пустоши.
   Все вокруг тонуло во мраке. И при этом имело размытые очертания. Словно сумерки, вопреки всем законам природы, разлились не поверх дня, а поверх ночи.
   Винни осторожно двинулся вперед. Через два десятка шагов, словно из ниоткуда, вывалилась черная корявая тень. Лупо вздрогнул и отшатнулся в сторону, задним числом соображая, что это было всего лишь дерево. Но, судя по голым веткам, дерево мертвое.
   Он попытался успокоиться, но сердце уже снова заколотилось со скоростью парового молота. Паровые машины были редкостью в Витано, но Винни повезло, и он однажды видел несколько таких устройств в действии. Впечатления сохранились на всю жизнь.
   Рядом возник странный шорох. Словно завозилось в темноте что-то большое, живое и непостижимое, как сама Пустошь. Винни мгновенно замер, весь обратившись в слух. Но ничего, кроме собственного дыхания и выпрыгивающего сердца, не услышал.
   – Кто здесь? – тихо спросил Винни у темноты.
   Но в ответ услышал лишь ватную тишину. Кто здесь может быть? Чудовища, от которых маги хранят Витано, хвала Гильдии? Или души умерших следопытов? А может, показалось или…
   Додумать Винни не успел.
   Слева что-то скрипнуло, надломленно хрустнуло и грохнуло о землю. Сердце оледенело, застыло в груди и рухнуло к самым пяткам. А потом снова устремилось наверх, накрывая сознание волной страха, вспенивая кровь в жилах и заставляя Винни мчаться куда глаза глядят.
   Он бежал, не обращая внимания на то, сколько создает шума. Он и не слышал звук своих шагов или хруст ломающихся под ногами веток. Зато он слышал, как реагирует на его дикий галоп окружающий мир. Слышал, как что-то вскрикивает, вздрагивает, мечется. Как просыпается то, что до его появления тихо дремало. А иногда не слышал, но придумывал. И на каждый звук, пусть даже самый незначительный и безобидный, воображение рисовало дикую, ужасную, невообразимо жуткую картинку.
   Сколько он так бежал? Винни не смог бы сказать этого наверняка, даже если бы кто-то решил у него это выпытать. Не считал, сколько раз спотыкался и падал. Не мог даже приблизительно сказать, сколько раз поднимался на ноги и мчался дальше. Просто в один прекрасный момент он понял, что не может больше бежать. И идти не может.
   Дыхание вырывалось с хрипом. Першило в пересохшем горле. Он снова споткнулся, упал на четвереньки и не смог подняться. Рукам и коленям стало мокро. Вода! Он снова вернулся ко рву? В голове заметались шальные мысли. Нет, это не ров, здесь совсем мелко. А там глубина сразу солидная. Но где он? И что вокруг в темноте?
   Сил думать об этом уже не было. Сил подняться тоже. Но страх продолжал гнать вперед, и Винни пополз на четвереньках, а потом и вовсе по-пластунски.
   Вскоре под брюхом стало сухо, появилась, кажется, какая-то растительность. Винни упал лицом в траву и замер в полубессознательном состоянии. Сколько он так пролежал? И на этот вопрос у него не было ответа. Счет времени потерялся. В данный момент для Винни Лупо вообще не существовало ни пространства, ни времени. Ушел страх, отступили эмоции и переживания, пропала жажда жизни. Не осталось, кажется, ничего, даже усталости. Он чувствовал себя так, как чувствует себя, наверное, загнанный зверь. Он устал спасаться, он устал бежать, он устал от собственной усталости.
   Теперь ему было все равно. Не только его жизнь или текущее положение дел. Ему вообще все стало безразлично.
   Винни с огромным усилием перекатился на спину и уставился в темноту. Не видно ни зги. Хотя в отличие от того, что он видел прежде, здесь казалось более ясно. Не было туманного марева. А в темноте возникали какие-то тени. Монстры? Враги? Друзья? Галлюцинации? «Какая разница», – пришла в голову усталая мысль. И Винни провалился во тьму, в которой не существовало уже ничего: ни теней, ни тумана, ни даже сновидений.

6

   Празднование восемнадцатого дня рождения удалось на славу. К такому оптимистичному выводу пришел Санти, оценивая поутру свое состояние. Память сбоила, голова трещала, но потолок, который он увидел, едва раскрыл глаза, был свой, родной. Значит, до дома он как-то добрался. А перед этим окончательно напился.
   Санти попробовал припомнить, с кем же и как в конечном итоге насвинячился, но тщетно. Плюнув на бесполезные попытки, он направился в ванную комнату. Вода всегда возвращала к жизни молодое тело, столь же непривычное к алкоголю, сколь быстро отходящее от него. Это утро не стало исключением. Через полчаса Санти спускался к завтраку бодрым, свежим и подтянутым.
   Отец и мать уже сидели за длинным столом. Завтрак был традицией, которую хотелось соблюдать матери. По этой традиции они все должны утром собираться в гостиной для поглощения пищи за большим столом. Стол был невероятных размеров. Усаживаться за него имело смысл, когда собиралось более полусотни человек. Завтрак, накрытый на троих, выглядел на нем скудно. Это тоскливое утреннее насыщение не нужно, кажется, никому. Даже матери, которая на этом настаивала. Но выступать против установившейся традиции никто не торопился.
   Мать посмотрела укоризненно. Завтрак приближался к завершению. Она уже пила чай с сырным тортиком. Тонкие пальцы матери изящно сжимали хитро вывернутую ручку фарфоровой чашечки. Мизинец изящно оттопырился в сторону. Она всячески блюла традицию, а сын имел невоспитанность опоздать.
   Санти плевать хотел на традиции и материнские заскоки. В традиции завтракать вместе не было ни грамма рациональности, и это злило. И юноша не скрывал своих чувств. Однако вслух ничего сказано не было, все прошло на уровне взглядов. Закончив игру в гляделки, Санти уселся за стол и приступил к еде.
   Аппетит уже просыпался, хотя диким назвать его было нельзя. Санти жевал, не чувствуя вкуса, но и не проявляя попыток вывернуться наизнанку. Время от времени ловил на себе взгляды отца.
   Тот тоже закончил завтракать. Но в отличие от матери, он пил кофе из стакана в серебряном подстаканнике и листал какие-то бумаги.
   Мать доела тортик и, сделав последний глоток, опустила чашечку на фарфоровое блюдечко с узорными краями. Отец протянул руку, подвинул к себе коробку с сигарами, вынул одну и закурил. Мать демонстративно встала и вышла. Санти знал, что она не выносит запаха табака. А еще он знал, что знает об этом и отец. Знает и пользуется. Хитроумный папаша всегда закуривал, когда хотел остаться с сыном наедине.
   – Ты что-то хотел мне сказать? – вяло спросил Санти, когда мать вышла из гостиной, оставив их вдвоем.
   Отец отложил бумаги и вперил в сына долгий усталый взгляд, который не предвещал ничего хорошего. Санти тяжело вздохнул, готовясь к трепке.
   – Что ты делал вчера вечером? – задал невинный вопрос отец.
   – Пил, – честно признался Санти.
   – Много?
   – Не очень.
   – Значит, тебе нельзя пить вовсе, – зло произнес отец и поднялся из-за стола.
   – Это еще почему? – взвился Санти.
   Он прекрасно знал, что не прав, но еще ничем не показал, что набрался вчера до положения риз. Разве что вышел чуть позже к завтраку. Но это не доказательство вины. А раз доказательств нет, значит, он прав.
   – Потому что сын советника не станет вступать в глупые споры, если только он не дурак или не напился до состояния, когда от дурака уже не отличается. – В голосе отца звучал скрежет металла. Весьма неприятный звук. – Твои умственные способности, конечно, оставляют желать лучшего, но дураком я тебя никогда не считал. Выходит, ты набрался и потерял контроль.
   Санти смущенно отодвинул тарелку и плеснул себе в чашку из кофейника. Доказательства вины у отца были. Значит, спорить бесполезно.
   – Извини, – смиренно проговорил он.
   – Ты зря извиняешься передо мной, – отстраненным тоном ответил отец. Хотя по его лицу было видно, что ситуация его более чем тревожит. – «Извини» ты скажешь себе, когда из сына советника станешь простым служащим.
   Санти вздрогнул.
   – Как – служащим? – промямлил он. – Ты же говорил, что сделаешь меня своим преемником. Ведь преемственность в Совете – это закон.
   – Я говорил, что, когда ты закончишь Академию, ты станешь моим преемником. А лет через десять займешь мое место в Совете, если ничем не запятнаешь наше имя. Если! Понимаешь? Если! Если!!! ЕСЛИ!!!
   Отец вскочил из-за стола и заходил вдоль столешницы туда и обратно. Возможно, это успокаивало его, но Санти такая привычка раздражала. Будь перед ним кто-то из сверстников, сын советника уже бы гаркнул: «Перестань маячить!» Но перед ним метался диким зверем, запертым в клетку, его отец. А сказать такое отцу он не мог. Приходилось терпеть.
   – Если ты будешь паинькой, то добьешься всего, не прикладывая особых усилий. Но с твоим поведением… найдется десяток желающих занять мое место вместо тебя и имеющих на это в сотню раз больше шансов. Зачем ты отправил за забор этого дурня? Из-за этой девки?
   – Папа… – не выдержал Санти.
   – «Папа», – противным голосом передразнил советник. – Что «папа»? У тебя есть все, чего можно желать в этом городе. Из-за чего ты можешь ввязываться в такие истории и рисковать всем? Либо из-за бабы, либо из-за отсутствия мозгов. Как я уже говорил, на идиота ты не похож.
   Санти потупился.
   – И ладно бы один раз дурил, – продолжал фонтанировать праведным гневом отец. – Но это уже третий! Третий на твоей совести! Ты представляешь, сколько усилий мне требуется, чтобы замять это дело? Чтобы никто не вывел закономерности…
   – Этого больше не повторится, – перебил Санти.
   – А больше и не надо. Потому что на этот раз твоя схема по устранению конкурента не сработала. Сердце екнуло. Санти похолодел. Не может быть, неужто Митрик раскололся? Отец тем временем остановился и медленно раскуривал новую сигару.
   – Там был один лишний человек, – пробормотал Санти. – Но это не проблема и я…
   – Пустошь забери твоего человека! – взорвался советник. – При чем здесь свидетель? Этот твой Винни Лупо жив!
   – Как? – потерялся Санти. – В него же стреляли. Он же был обречен. Его должны были…
   – Не попали. – Советник выпустил струйку дыма.
   – Значит, он вернулся в Витано? – Санти нервно закусил губу.
   – Если б он вернулся в Витано, – фыркнул отец, – у нас бы не было проблемы. Ты бы проспорил и перестал думать об этой девке, потому что она в твою сторону больше не посмотрела бы ни разу. Это не проблема. Проблема в том, что он не вернулся. Он ушел.