Страница:
Потом говорили, что это был заговор. Вряд ли. Еще говорили: бунт. Вот это скорее. Бунт - против кого, против чего? Не против же Союза музыкантов и его лидеров, пусть даже зажравшихся. Не их же освистывала галерка. А кого?.. Вот то-то же. Время еще не пришло. Оно начиналось.
На другой же день с утра Аркадий Аркадьевич под сочувственными взорами секретарш и с беспечной улыбочкой на лице выгребал свое имущество из ящиков стола, за которым провел годы. Все к лучшему, говорил его вид. Хватит. Пусть теперь пашут другие, кто помоложе, а я на них посмотрю. Вот Валерий Бровкин, Валерий ...как его? Андреевич? Никогда не знал отчества. Вот пусть теперь - Валерий Андреевич. Желаю успеха.
Валерий Андреевич не замедлил явиться. Протянул руку, заглянул в глаза. Он всегда заглядывал в глаза. "Не обижайтесь, Аркадий Аркадьевич, не держите зла. А впрочем, вы человек не злопамятный, контактный, мы это всегда ценили".
Вот так оно все разом и совершилось - то, чем грозила Фаустову Диана, и что было предметом торга между ними, и было, если вспомнить, постоянным ужасом, кошмаром и проклятьем всей его жизни. Так вот, оказывается, легко и просто, без наркоза.
А сколько сразу объявилось сочувствующих, надо же. Телефон - допоздна. Любят у нас обиженных, что ни говорите. Аркадий Аркадьевич, дорогой, держитесь, мы с вами... Держись, друг, эти сволочи экстремисты ненадолго захватили власть, вот вспомнишь мое слово!.. А хоть бы и надолго, мне-то что до этого, я теперь свободный человек...
Меру своей свободы ему еще предстояло узнать и оценить. Недели через две после его отставки позвонил приятель: что там у тебя, в Большом? Почему вдруг замена?.. И впрямь - замена. Черным по белому. Вместо ранее объявленной оперы Фаустова - Россини, "Севильский цирюльник". Хорошо, хоть Россини.
Позвонила туда Диана. Инкогнито, не назвавшись: что случилось? А ничего, замена. Понятно, что замена, - почему? Болен кто из солистов? Никто не болен. А что ж тогда? А ничего. Снято с репертуара.
Фаустов стоял рядом, за ее плечом. Она положила трубку и обернулась к нему с выражением как бы вопроса, недоумения: что происходит?
И это ее выражение вдруг развеселило Фаустова. Она, видите ли, еще не поняла, что происходит. А то происходит, что - все, конец, финита! Ты проиграла, моя дорогая! Хрен тебе что обломится! Вот так! Мы свободны! Что? Все еще не поняла?
Его разбирал смех. Он смотрел на нее со злорадством, с наслажденьем победителя, как если б сам это все подстроил: вот же тебе! - смотрел и смеялся, заливался смехом, погибал от хохота, ржал и не мог остановиться.
10 (Десять лет спустя. Эпилог)
Имя и дело Аркадия Фаустова сегодня, пожалуй, уже забыты. Произведения, как это часто бывает, не пережили творца; автор оказался долговечнее своих созданий. Итак, Аркадий Фаустов по-прежнему жив. Находится он в настоящий момент за границей, как и многие известные наши соотечественники, довольно послужившие делу культуры и прогресса здесь и отправившиеся с той же миссией туда. По слухам, Фаустов нашел приют в Израиле, обнаружив к тому основания в своей родословной, о чем прежде, разумеется, не было речи. В музыкальном мире не знают, занимается ли он там по-прежнему композицией, преподает ли где-нибудь в музыкальной школе или вовсе сменил род занятий, что также не исключено.
Жена его Диана живет в Москве, открыла косметический салон и, говорят, преуспела на этой стезе. Недавно видели ее интервью по телевидению. В газете "Коммерсантъ", в разделе светской хроники, имя Дианы мелькает иногда в ряду других известных имен в связи с очередным вернисажем или презентацией. Живет Диана в том же доме на Неждановой, мастерская Фаустова на Пресне сдана иностранцам, дача в Перхушкове продана, говорят, еще при Фаустове, и деньгами якобы они распорядились поровну, каждый в своих видах. Дом в Гульрипши разграблен и сожжен то ли абхазами, то ли грузинами во время недавней войны. Что касается основной части завещания - авторских прав, то вопрос этот отпал сам собой, так как автор жив, а произведения не исполняются.
Наташу Королеву видели недавно в Москве, из чего можно заключить, что за границу с Фаустовым она не поехала, о причинах можно лишь строить догадки.
Союз музыкантов все еще существует, руководимый кем-то из малоизвестных деятелей среднего поколения. Часть его помещений, в том числе и бывший кабинет Фаустова, отданы под офис коммерческому банку. В оставшихся комнатах функционируют те же старые сотрудники, главным образом женщины. Валерий Бровкин пост свой оставил, живет большей частью за городом, на даче, полученной в первый год пребывания у власти. По слухам, пьет.
Куратор Василий Васильевич давно на пенсии. Его часто видят на музыкальных премьерах, страсть к искусству осталась. Он исхудал, высох, ходит в старом, некогда парадном шерстяном костюме, тщательно выутюженном. Встречая бывших своих подопечных, радуется им, подходит сам, и те радуются ему в ответ, как родному. Он, кстати, всех их выспрашивает: а где Аркадий? что Аркадий? - и не может получить вразумительного ответа.
Имя Аркадия, а то вдруг и что-то из его сочинений все же еще всплывают порой и в наши дни. Если кто видел по телевидению толпу на Театральной площади, бывшей Свердлова, в день 7 ноября, старых женщин и мужчин, словно из кинохроники былых лет, с красными флагами и транспарантами в твердых руках, - то там можно было услышать и песню, которую они увлеченно пели хором, и это была знаменитая в свое время, все ее помнят, песня-шлягер Аркадия Фаустова. Слова "шлягер", впрочем, еще не было в ходу...
А то вдруг еще знаменитый баритон, народный артист, вспомнит на страницах печати, как его угнетали при советской власти и как, в частности, заставляли петь в опере Фаустова, вызывали даже по этому поводу в партком, грозились не пустить за границу и он, бедный, должен был согласиться.
А совсем недавно имя композитора всплыло вот еще в какой связи. Некая особа, как говорится, не самого строгого поведения решила прославиться в текущей литературе и разразилась книжкой под бесстыдным названьем "Дневник гостиничной шлюхи", описав в ней свои любовные приключения. Все в книге названо своими именами; разумеется, под собственными именами выступают и знаменитости, с которыми автор делила постель, а когда и письменный стол, если дело происходило в кабинете. Не был пощажен и Аркадий Фаустов, чьи страсти расписаны автором во всех подробностях. Но и эти откровения, представьте себе, не произвели сенсации; книга мирно лежит себе на столиках в подземных переходах. Кого сейчас чем удивишь?..
На другой же день с утра Аркадий Аркадьевич под сочувственными взорами секретарш и с беспечной улыбочкой на лице выгребал свое имущество из ящиков стола, за которым провел годы. Все к лучшему, говорил его вид. Хватит. Пусть теперь пашут другие, кто помоложе, а я на них посмотрю. Вот Валерий Бровкин, Валерий ...как его? Андреевич? Никогда не знал отчества. Вот пусть теперь - Валерий Андреевич. Желаю успеха.
Валерий Андреевич не замедлил явиться. Протянул руку, заглянул в глаза. Он всегда заглядывал в глаза. "Не обижайтесь, Аркадий Аркадьевич, не держите зла. А впрочем, вы человек не злопамятный, контактный, мы это всегда ценили".
Вот так оно все разом и совершилось - то, чем грозила Фаустову Диана, и что было предметом торга между ними, и было, если вспомнить, постоянным ужасом, кошмаром и проклятьем всей его жизни. Так вот, оказывается, легко и просто, без наркоза.
А сколько сразу объявилось сочувствующих, надо же. Телефон - допоздна. Любят у нас обиженных, что ни говорите. Аркадий Аркадьевич, дорогой, держитесь, мы с вами... Держись, друг, эти сволочи экстремисты ненадолго захватили власть, вот вспомнишь мое слово!.. А хоть бы и надолго, мне-то что до этого, я теперь свободный человек...
Меру своей свободы ему еще предстояло узнать и оценить. Недели через две после его отставки позвонил приятель: что там у тебя, в Большом? Почему вдруг замена?.. И впрямь - замена. Черным по белому. Вместо ранее объявленной оперы Фаустова - Россини, "Севильский цирюльник". Хорошо, хоть Россини.
Позвонила туда Диана. Инкогнито, не назвавшись: что случилось? А ничего, замена. Понятно, что замена, - почему? Болен кто из солистов? Никто не болен. А что ж тогда? А ничего. Снято с репертуара.
Фаустов стоял рядом, за ее плечом. Она положила трубку и обернулась к нему с выражением как бы вопроса, недоумения: что происходит?
И это ее выражение вдруг развеселило Фаустова. Она, видите ли, еще не поняла, что происходит. А то происходит, что - все, конец, финита! Ты проиграла, моя дорогая! Хрен тебе что обломится! Вот так! Мы свободны! Что? Все еще не поняла?
Его разбирал смех. Он смотрел на нее со злорадством, с наслажденьем победителя, как если б сам это все подстроил: вот же тебе! - смотрел и смеялся, заливался смехом, погибал от хохота, ржал и не мог остановиться.
10 (Десять лет спустя. Эпилог)
Имя и дело Аркадия Фаустова сегодня, пожалуй, уже забыты. Произведения, как это часто бывает, не пережили творца; автор оказался долговечнее своих созданий. Итак, Аркадий Фаустов по-прежнему жив. Находится он в настоящий момент за границей, как и многие известные наши соотечественники, довольно послужившие делу культуры и прогресса здесь и отправившиеся с той же миссией туда. По слухам, Фаустов нашел приют в Израиле, обнаружив к тому основания в своей родословной, о чем прежде, разумеется, не было речи. В музыкальном мире не знают, занимается ли он там по-прежнему композицией, преподает ли где-нибудь в музыкальной школе или вовсе сменил род занятий, что также не исключено.
Жена его Диана живет в Москве, открыла косметический салон и, говорят, преуспела на этой стезе. Недавно видели ее интервью по телевидению. В газете "Коммерсантъ", в разделе светской хроники, имя Дианы мелькает иногда в ряду других известных имен в связи с очередным вернисажем или презентацией. Живет Диана в том же доме на Неждановой, мастерская Фаустова на Пресне сдана иностранцам, дача в Перхушкове продана, говорят, еще при Фаустове, и деньгами якобы они распорядились поровну, каждый в своих видах. Дом в Гульрипши разграблен и сожжен то ли абхазами, то ли грузинами во время недавней войны. Что касается основной части завещания - авторских прав, то вопрос этот отпал сам собой, так как автор жив, а произведения не исполняются.
Наташу Королеву видели недавно в Москве, из чего можно заключить, что за границу с Фаустовым она не поехала, о причинах можно лишь строить догадки.
Союз музыкантов все еще существует, руководимый кем-то из малоизвестных деятелей среднего поколения. Часть его помещений, в том числе и бывший кабинет Фаустова, отданы под офис коммерческому банку. В оставшихся комнатах функционируют те же старые сотрудники, главным образом женщины. Валерий Бровкин пост свой оставил, живет большей частью за городом, на даче, полученной в первый год пребывания у власти. По слухам, пьет.
Куратор Василий Васильевич давно на пенсии. Его часто видят на музыкальных премьерах, страсть к искусству осталась. Он исхудал, высох, ходит в старом, некогда парадном шерстяном костюме, тщательно выутюженном. Встречая бывших своих подопечных, радуется им, подходит сам, и те радуются ему в ответ, как родному. Он, кстати, всех их выспрашивает: а где Аркадий? что Аркадий? - и не может получить вразумительного ответа.
Имя Аркадия, а то вдруг и что-то из его сочинений все же еще всплывают порой и в наши дни. Если кто видел по телевидению толпу на Театральной площади, бывшей Свердлова, в день 7 ноября, старых женщин и мужчин, словно из кинохроники былых лет, с красными флагами и транспарантами в твердых руках, - то там можно было услышать и песню, которую они увлеченно пели хором, и это была знаменитая в свое время, все ее помнят, песня-шлягер Аркадия Фаустова. Слова "шлягер", впрочем, еще не было в ходу...
А то вдруг еще знаменитый баритон, народный артист, вспомнит на страницах печати, как его угнетали при советской власти и как, в частности, заставляли петь в опере Фаустова, вызывали даже по этому поводу в партком, грозились не пустить за границу и он, бедный, должен был согласиться.
А совсем недавно имя композитора всплыло вот еще в какой связи. Некая особа, как говорится, не самого строгого поведения решила прославиться в текущей литературе и разразилась книжкой под бесстыдным названьем "Дневник гостиничной шлюхи", описав в ней свои любовные приключения. Все в книге названо своими именами; разумеется, под собственными именами выступают и знаменитости, с которыми автор делила постель, а когда и письменный стол, если дело происходило в кабинете. Не был пощажен и Аркадий Фаустов, чьи страсти расписаны автором во всех подробностях. Но и эти откровения, представьте себе, не произвели сенсации; книга мирно лежит себе на столиках в подземных переходах. Кого сейчас чем удивишь?..