Страница:
– У нас нет ничего, кроме времени.
Что, конечно, было неправдой. Ему нужно было оказаться кое-где меньше чем через десять часов, и в узкий промежуток времени. Но его инстинкты…
Ну, они не остановили бы его, будь ему двадцать. Может, это всего лишь старость и паранойя. Конечно, для него различие между паранойей и здравым смыслом было скорее незначимым. Но если кто-то понял, что он сейчас затевал – кто-то не тот – это могло быть очень-очень плохо.
– Сэр? – это была Тапия, и голос ее звучал немного странно.
– Да?
– Зи пропал с церерской базы два дня назад.
– Исидра, отводи транспорт, немедленно, давай! – он ударом включил волну Байрона. – Байрон, отцепляйся и врубай движки!
– Что? Сэр, что такое…
– Выполняй! – он отцепился сам, дал по газам и перевернулся, затем запустил все четыре ионных двигателя сразу. При внезапном ускорении в g всенаправленное пространство приобрело верх и низ – его спина была внизу, корабль был внизу, звезды были вверху, очень далеко.
И также под ним цветок света расправил свои лепестки, из-под него тысяча чешуй металлической шелухи брызнули в его собственную скорлупу, в напрягающиеся двигатели Коупленда. Его собственный вес будто обхватил его рукой, сжав невозможно туго, а затем милосердно отпустил. Направление снова исчезло, и он едва не перекувырнулся пустоте. Грудь и глаза стянуло ремнем, кровь колотила в ушах, и он почти потерял сознание. Еще он чуть не потерял свой завтрак, но удержался.
Оглушенный, все еще борясь с головокружением и двоением в глазах, он пробежал по системам, ища что-нибудь работающее.
Первое, что он заметил, было, что он вот-вот взорвется. Его приборы – те, что еще функционировали – предупреждали, что, ионная подача на привод ослабла и трещит по швам, но двигатели еще работают.
Он выключил их, но были шансы, что это недостаточно целесообразно.
– Исидра?
Ничего.
– Байрон?
Ему надо катапультироваться. Но если он сделает это, а транспорт и Байрон оба выведены из строя…
Он скрипнул зубами, глядя на приборы. Теперь показания начали понижаться, хотя он и близко не вышел из опасной зоны.
Ну-с. Кто-то попытался его убить.
Это рассмешило его, и он захихикал. Он все еще хихикал, когда услыхал голос Байрона в своей голове.
"М-р Бестер? Вы в порядке?"
"Здравствуй, Байрон. Да. А ты как?"
"Я потерял два двигателя, но, думаю, обойдется. Вы… смеетесь?"
"Да".
"Можно спросить, над чем?"
"Вселенная полна иронии, Байрон. Никогда не забывай об этом", он помедлил. "Я объясню тебе это однажды. Ты видишь транспорт?"
"Да, сэр. Я поймал Исидру по кому. Но мы не могли связаться с вами".
"Мои системы полностью разрушены. Фактически, теперь, зная, что вы, ребята, в порядке, я катапультируюсь…"
Он помедлил. Умно ли это? Что если Исидра, Байрон, остальные – что, если и они в этом?
Что ж, тогда он обречен. От винта!
Он катапультировался.
"Послала ли Исидра кого-нибудь втащить меня?", передал он.
"Они уже в пути. Что, по-вашему, случилось?"
"Нашего друга никогда не было на корабле. Это была ловушка".
"Мятежники еще ужаснее, чем я воображал раньше", передал Байрон, мерцая праведным негодованием.
Бестер вздохнул. При всех его хороших качествах, Байрон был несколько наивен. Все же в данный момент не имело смысла выводить его из заблуждения. Кроме того, существовал совсем небольшой шанс, что покушение было организовано подпольем. Определенно, именно на них, в конечном счете, будут возложены обвинения.
Но Бестер – он знал лучше. Потому и смеялся. Синхронность.
Ганимед был разрушенным жадеитом, потрескавшимся и оббитым до белизны, будто боги слишком много играли им в космосе в шарики. Бестеру нравилась его подпорченная красота. Ганимед был скрытной женщиной со множеством секретов.
Они снижались к одному из этих секретов прямо сейчас.
– Они запрашивают разрешение, сэр.
– Давай их сюда.
Донесся голос, хриплый от постоянного треска, который сопровождал все радиопереговоры вблизи Юпитера. Разряды, тем не менее, не могли скрыть твердый манчестерский акцент.
– Повторяю, назовите себя.
– М-р Дрю, это Альфред Бестер. Что не так? Вы опознали мои корабли, я уверен, и мы передали коды безопасности.
– Но, м-р Бестер, это против всех правил. Я не был информирован, что вы прибудете.
– Моя команда и я шли по пятам за Беглецом, м-р Дрю. Это был очень тяжелый рейд. В результате мы потеряли две "Фурии", и наш транспорт поврежден. Нам нужен ремонт, не говоря уже о гостеприимстве. Так что, я надеюсь, вы не будете возражать, если мы вам навяжемся. Мы, в конце концов, семья, – он принудил себя рассмеяться. – Разве что у вас есть какие-нибудь прямые инструкции против меня лично…
– О, нет, м-р Бестер. Конечно, нет. Разрешаю вам сейчас же приземляться. Добро пожаловать на Ганимед.
– Благодарю вас, – отозвался Бестер.
– База Пси-Корпуса на Ганимеде? – сказал Байрон. – Не знал.
– Это секретная информация, – сказал Бестер.
– …и мне ее знать не положено. Да, думаю, я уже слышал это несколько раз, благодарю вас, м-р Бестер.
– Не очень-то здесь, да? – заметил Байрон, когда они сбросили свои вакуумные скафандры. Комната, что находилась за внутренним люком, была тесной и простой, с низкими потолками и выходящими коридорами, которые каким-то образом – несмотря на их угловатость – больше напоминали ходы в муравейнике, нежели человеческую архитектуру.
Парочка нормалов в форме Вооруженных Сил с подозрением следили за ними.
Третий мужчина – тоже в форме, но со значком Пси-Корпуса – подождал, пока они придут в себя, затем шагнул вперед.
– Это не очень старая и не очень важная база, – сказал он с уже знакомым акцентом. – Я Чарльз Дрю. Добро пожаловать в Ледяной дом, – сказав это, он хмыкнул.
– Благодарю вас, – сказал Бестер. – Мне нравится, как вы тут устроились.
– Да, что же, жмемся по необходимости. Мы укрепили постройку – погрузили в водно-ледяную корку. Это требует определенной архитектурной экономии.
– Так это военная база? – спросил Байрон.
– Ты на самом деле не хочешь узнать, чем они тут занимаются, Байрон, – сказал Бестер. – Им придется убить нас.
– Я думал, вся "шу-шу" команда отправилась на Сирийское плато.
Дрю нервно улыбнулся.
– Ну, шу-шу там, шу-шу сям если вы понимаете, о чем я.
– Если продолжим в этом духе, будем звучать как прибывающий локомотив, – заметил Бестер. – Шу-шу-шу-шу шу-шу-шу-шу…
Дрю засмеялся. Это звучало почти искренне.
– Разумеется, – сказал он. – Не присоединитесь ли, джентльмены, ко мне, чтобы немного подкрепиться?
– Замечательно, – сказал Бестер. – Чайку горячего было бы очень приятно. Они проследовали по одному из коридоров в маленькую кухоньку, где Дрю
занялся приготовлением чая. Едва Бестер и Байрон уселись, другой человек вошел в комнату с противоположной стороны. Он был симпатичным парнем, щеголявшим в костюме в обтяжку. У него были черные волосы и темные сосредоточенные глаза.
– Ну, вот из-за чего была вся эта суета, – сказал он, рассматривая Бестера и Байрона.
– Больше никого не ожидали, надеюсь? – сказал Бестер. – Я Эл Бестер. Это мой коллега, Байрон Гордон.
– На самом деле, – сказал человек, – мне говорили, что мы ждем визита…
– М-р Бестер и м-р Гордон сделали здесь аварийную остановку, – поспешно вмешался Дрю. – Их совсем не ждали. М-р Бестер, м-р Гордон – позвольте представить доктора Мордена.
– Доктор? – сказал Бестер с любопытством. Он покачал головою. – Ну и ну… кого только не встретишь на маленьких аванпостах. Доктор медицины или наук?
– Наук. По археолингвистике.
– В самом деле? Очаровательно.
– Разбираетесь в предмете?
– Нет, но я все равно очарован, – он сделал минутную паузу, пока Дрю накрывал к чаю.
– Это действительно очень хорошо, – сказал Бестер, сделав глоток.
– Благодарю, – отозвался Дрю, – мы пытаемся поддерживать те удобства, какие можем.
– Д-р Морден, – сказал Бестер, – смею спросить, что привело археолингвиста в такую даль на Ганимед?
Морден обменялся взглядами с Дрю, но Бестер понятия не имел, о чем. Морден был простецом, но Дрю, П10, мог заметить сканирование.
Морден сел.
– Я состою при Вооруженных Силах, а не при Пси-Корпусе, так что не уверен, с кем мне можно и нельзя говорить в таких ситуациях. С другой стороны, счастлив сказать, что в самом деле не знаю, что я делаю на Ганимеде, а значит мне и не придется уклоняться от вашего вопроса.
Бестер поднял свою чашку.
– Д-р Морден, вы расцените это как комплимент, я надеюсь, когда я скажу вам, что уверен – захоти вы уклониться от одного из моих вопросов, вам бы это удалось.
– О, со всей скромностью, я в этом сомневаюсь, – отозвался Морден.
Повисла тишина, неудобная, почувствовал Бестер, для всех, кроме него. Во всяком случае, он на это надеялся.
– Если можно, – спросил Дрю вежливо несколько минут спустя, – я хотел бы знать, сколько членов вашей команды сойдет на станцию.
– Ну, нас двенадцать, – сказал Бестер. – Это вас очень стеснит? Д-р Морден упоминал о каких-то еще прибывающих гостях?
– Менее чем через час, вообще-то, и мне придется извиниться, надо идти приветствовать их сразу же. Я могу принять сегодня, боюсь, лишь троих из вашей партии.
– Можно остальным сойти просто поразмять ноги, по нескольку за раз? Я так понял, у вас есть спортзал? – он поставил свою чашку. – Я кого-нибудь знаю?
– Пардон?
– Из ваших визитеров. Знаю я кого-нибудь?
Дрю, казалось, колебался несколько секунд.
– Это секретно, – сказал он чуть погодя.
– Что ж, как насчет того… Кто бы это ни был, упомяните, что я здесь. Не знаю, почему, но у меня предчувствие, что меня могут пожелать увидеть.
– Конечно. И, да, ваши люди могут придти поразмяться.
– Что-то будет, верно? – спросил Байрон, как только им показали их комнату. Квартиры были очень просты, койки и откидной стол у стены.
– О чем ты?
– Я имею в виду – это база Пси-Корпуса, верно? Так почему все охранники простецы? И что за тип этот Морден? И почему они скрывают все именно от вас?
– Ну, Байрон, не преувеличивай мою важность. Что же до остального, все это совершенно естественно. Пси-Корпус и Вооруженные Силы – союзники. Они работают здесь с настоящей "черной дырой", вещами, важнейшими для безопасности Земного Содружества, так что не стоит удивляться их предосторожностям, – продолжил он, быстро передав: "Не задавай слишком много вопросов, Байрон. И не воображай, что нас не могут слышать".
Раздосадованное выражение Байрона показало, что он понял, но, к его чести, сумел скрыть это, кивнув.
– Да, все это имеет смысл, полагаю. Я просто не привык к миру высокой интриги. Что ж. Спокойной ночи, сэр.
– Спокойной ночи, Байрон.
Бестер почти уснул, когда дверь их жилища отворилась, и зажегся свет. Четверо в форме Земного Содружества быстро вошли в комнату. У всех были PPG.
Один – здоровенный парень со сломанным носом и двумя обломанными передними зубами – подтолкнул Бестера своим оружием.
– Вставайте, – рявкнул он. – Пойдете с нами.
Глава 8
Что, конечно, было неправдой. Ему нужно было оказаться кое-где меньше чем через десять часов, и в узкий промежуток времени. Но его инстинкты…
Ну, они не остановили бы его, будь ему двадцать. Может, это всего лишь старость и паранойя. Конечно, для него различие между паранойей и здравым смыслом было скорее незначимым. Но если кто-то понял, что он сейчас затевал – кто-то не тот – это могло быть очень-очень плохо.
– Сэр? – это была Тапия, и голос ее звучал немного странно.
– Да?
– Зи пропал с церерской базы два дня назад.
– Исидра, отводи транспорт, немедленно, давай! – он ударом включил волну Байрона. – Байрон, отцепляйся и врубай движки!
– Что? Сэр, что такое…
– Выполняй! – он отцепился сам, дал по газам и перевернулся, затем запустил все четыре ионных двигателя сразу. При внезапном ускорении в g всенаправленное пространство приобрело верх и низ – его спина была внизу, корабль был внизу, звезды были вверху, очень далеко.
И также под ним цветок света расправил свои лепестки, из-под него тысяча чешуй металлической шелухи брызнули в его собственную скорлупу, в напрягающиеся двигатели Коупленда. Его собственный вес будто обхватил его рукой, сжав невозможно туго, а затем милосердно отпустил. Направление снова исчезло, и он едва не перекувырнулся пустоте. Грудь и глаза стянуло ремнем, кровь колотила в ушах, и он почти потерял сознание. Еще он чуть не потерял свой завтрак, но удержался.
Оглушенный, все еще борясь с головокружением и двоением в глазах, он пробежал по системам, ища что-нибудь работающее.
Первое, что он заметил, было, что он вот-вот взорвется. Его приборы – те, что еще функционировали – предупреждали, что, ионная подача на привод ослабла и трещит по швам, но двигатели еще работают.
Он выключил их, но были шансы, что это недостаточно целесообразно.
– Исидра?
Ничего.
– Байрон?
Ему надо катапультироваться. Но если он сделает это, а транспорт и Байрон оба выведены из строя…
Он скрипнул зубами, глядя на приборы. Теперь показания начали понижаться, хотя он и близко не вышел из опасной зоны.
Ну-с. Кто-то попытался его убить.
Это рассмешило его, и он захихикал. Он все еще хихикал, когда услыхал голос Байрона в своей голове.
"М-р Бестер? Вы в порядке?"
"Здравствуй, Байрон. Да. А ты как?"
"Я потерял два двигателя, но, думаю, обойдется. Вы… смеетесь?"
"Да".
"Можно спросить, над чем?"
"Вселенная полна иронии, Байрон. Никогда не забывай об этом", он помедлил. "Я объясню тебе это однажды. Ты видишь транспорт?"
"Да, сэр. Я поймал Исидру по кому. Но мы не могли связаться с вами".
"Мои системы полностью разрушены. Фактически, теперь, зная, что вы, ребята, в порядке, я катапультируюсь…"
Он помедлил. Умно ли это? Что если Исидра, Байрон, остальные – что, если и они в этом?
Что ж, тогда он обречен. От винта!
Он катапультировался.
"Послала ли Исидра кого-нибудь втащить меня?", передал он.
"Они уже в пути. Что, по-вашему, случилось?"
"Нашего друга никогда не было на корабле. Это была ловушка".
"Мятежники еще ужаснее, чем я воображал раньше", передал Байрон, мерцая праведным негодованием.
Бестер вздохнул. При всех его хороших качествах, Байрон был несколько наивен. Все же в данный момент не имело смысла выводить его из заблуждения. Кроме того, существовал совсем небольшой шанс, что покушение было организовано подпольем. Определенно, именно на них, в конечном счете, будут возложены обвинения.
Но Бестер – он знал лучше. Потому и смеялся. Синхронность.
Ганимед был разрушенным жадеитом, потрескавшимся и оббитым до белизны, будто боги слишком много играли им в космосе в шарики. Бестеру нравилась его подпорченная красота. Ганимед был скрытной женщиной со множеством секретов.
Они снижались к одному из этих секретов прямо сейчас.
– Они запрашивают разрешение, сэр.
– Давай их сюда.
Донесся голос, хриплый от постоянного треска, который сопровождал все радиопереговоры вблизи Юпитера. Разряды, тем не менее, не могли скрыть твердый манчестерский акцент.
– Повторяю, назовите себя.
– М-р Дрю, это Альфред Бестер. Что не так? Вы опознали мои корабли, я уверен, и мы передали коды безопасности.
– Но, м-р Бестер, это против всех правил. Я не был информирован, что вы прибудете.
– Моя команда и я шли по пятам за Беглецом, м-р Дрю. Это был очень тяжелый рейд. В результате мы потеряли две "Фурии", и наш транспорт поврежден. Нам нужен ремонт, не говоря уже о гостеприимстве. Так что, я надеюсь, вы не будете возражать, если мы вам навяжемся. Мы, в конце концов, семья, – он принудил себя рассмеяться. – Разве что у вас есть какие-нибудь прямые инструкции против меня лично…
– О, нет, м-р Бестер. Конечно, нет. Разрешаю вам сейчас же приземляться. Добро пожаловать на Ганимед.
– Благодарю вас, – отозвался Бестер.
– База Пси-Корпуса на Ганимеде? – сказал Байрон. – Не знал.
– Это секретная информация, – сказал Бестер.
– …и мне ее знать не положено. Да, думаю, я уже слышал это несколько раз, благодарю вас, м-р Бестер.
– Не очень-то здесь, да? – заметил Байрон, когда они сбросили свои вакуумные скафандры. Комната, что находилась за внутренним люком, была тесной и простой, с низкими потолками и выходящими коридорами, которые каким-то образом – несмотря на их угловатость – больше напоминали ходы в муравейнике, нежели человеческую архитектуру.
Парочка нормалов в форме Вооруженных Сил с подозрением следили за ними.
Третий мужчина – тоже в форме, но со значком Пси-Корпуса – подождал, пока они придут в себя, затем шагнул вперед.
– Это не очень старая и не очень важная база, – сказал он с уже знакомым акцентом. – Я Чарльз Дрю. Добро пожаловать в Ледяной дом, – сказав это, он хмыкнул.
– Благодарю вас, – сказал Бестер. – Мне нравится, как вы тут устроились.
– Да, что же, жмемся по необходимости. Мы укрепили постройку – погрузили в водно-ледяную корку. Это требует определенной архитектурной экономии.
– Так это военная база? – спросил Байрон.
– Ты на самом деле не хочешь узнать, чем они тут занимаются, Байрон, – сказал Бестер. – Им придется убить нас.
– Я думал, вся "шу-шу" команда отправилась на Сирийское плато.
Дрю нервно улыбнулся.
– Ну, шу-шу там, шу-шу сям если вы понимаете, о чем я.
– Если продолжим в этом духе, будем звучать как прибывающий локомотив, – заметил Бестер. – Шу-шу-шу-шу шу-шу-шу-шу…
Дрю засмеялся. Это звучало почти искренне.
– Разумеется, – сказал он. – Не присоединитесь ли, джентльмены, ко мне, чтобы немного подкрепиться?
– Замечательно, – сказал Бестер. – Чайку горячего было бы очень приятно. Они проследовали по одному из коридоров в маленькую кухоньку, где Дрю
занялся приготовлением чая. Едва Бестер и Байрон уселись, другой человек вошел в комнату с противоположной стороны. Он был симпатичным парнем, щеголявшим в костюме в обтяжку. У него были черные волосы и темные сосредоточенные глаза.
– Ну, вот из-за чего была вся эта суета, – сказал он, рассматривая Бестера и Байрона.
– Больше никого не ожидали, надеюсь? – сказал Бестер. – Я Эл Бестер. Это мой коллега, Байрон Гордон.
– На самом деле, – сказал человек, – мне говорили, что мы ждем визита…
– М-р Бестер и м-р Гордон сделали здесь аварийную остановку, – поспешно вмешался Дрю. – Их совсем не ждали. М-р Бестер, м-р Гордон – позвольте представить доктора Мордена.
– Доктор? – сказал Бестер с любопытством. Он покачал головою. – Ну и ну… кого только не встретишь на маленьких аванпостах. Доктор медицины или наук?
– Наук. По археолингвистике.
– В самом деле? Очаровательно.
– Разбираетесь в предмете?
– Нет, но я все равно очарован, – он сделал минутную паузу, пока Дрю накрывал к чаю.
– Это действительно очень хорошо, – сказал Бестер, сделав глоток.
– Благодарю, – отозвался Дрю, – мы пытаемся поддерживать те удобства, какие можем.
– Д-р Морден, – сказал Бестер, – смею спросить, что привело археолингвиста в такую даль на Ганимед?
Морден обменялся взглядами с Дрю, но Бестер понятия не имел, о чем. Морден был простецом, но Дрю, П10, мог заметить сканирование.
Морден сел.
– Я состою при Вооруженных Силах, а не при Пси-Корпусе, так что не уверен, с кем мне можно и нельзя говорить в таких ситуациях. С другой стороны, счастлив сказать, что в самом деле не знаю, что я делаю на Ганимеде, а значит мне и не придется уклоняться от вашего вопроса.
Бестер поднял свою чашку.
– Д-р Морден, вы расцените это как комплимент, я надеюсь, когда я скажу вам, что уверен – захоти вы уклониться от одного из моих вопросов, вам бы это удалось.
– О, со всей скромностью, я в этом сомневаюсь, – отозвался Морден.
Повисла тишина, неудобная, почувствовал Бестер, для всех, кроме него. Во всяком случае, он на это надеялся.
– Если можно, – спросил Дрю вежливо несколько минут спустя, – я хотел бы знать, сколько членов вашей команды сойдет на станцию.
– Ну, нас двенадцать, – сказал Бестер. – Это вас очень стеснит? Д-р Морден упоминал о каких-то еще прибывающих гостях?
– Менее чем через час, вообще-то, и мне придется извиниться, надо идти приветствовать их сразу же. Я могу принять сегодня, боюсь, лишь троих из вашей партии.
– Можно остальным сойти просто поразмять ноги, по нескольку за раз? Я так понял, у вас есть спортзал? – он поставил свою чашку. – Я кого-нибудь знаю?
– Пардон?
– Из ваших визитеров. Знаю я кого-нибудь?
Дрю, казалось, колебался несколько секунд.
– Это секретно, – сказал он чуть погодя.
– Что ж, как насчет того… Кто бы это ни был, упомяните, что я здесь. Не знаю, почему, но у меня предчувствие, что меня могут пожелать увидеть.
– Конечно. И, да, ваши люди могут придти поразмяться.
– Что-то будет, верно? – спросил Байрон, как только им показали их комнату. Квартиры были очень просты, койки и откидной стол у стены.
– О чем ты?
– Я имею в виду – это база Пси-Корпуса, верно? Так почему все охранники простецы? И что за тип этот Морден? И почему они скрывают все именно от вас?
– Ну, Байрон, не преувеличивай мою важность. Что же до остального, все это совершенно естественно. Пси-Корпус и Вооруженные Силы – союзники. Они работают здесь с настоящей "черной дырой", вещами, важнейшими для безопасности Земного Содружества, так что не стоит удивляться их предосторожностям, – продолжил он, быстро передав: "Не задавай слишком много вопросов, Байрон. И не воображай, что нас не могут слышать".
Раздосадованное выражение Байрона показало, что он понял, но, к его чести, сумел скрыть это, кивнув.
– Да, все это имеет смысл, полагаю. Я просто не привык к миру высокой интриги. Что ж. Спокойной ночи, сэр.
– Спокойной ночи, Байрон.
Бестер почти уснул, когда дверь их жилища отворилась, и зажегся свет. Четверо в форме Земного Содружества быстро вошли в комнату. У всех были PPG.
Один – здоровенный парень со сломанным носом и двумя обломанными передними зубами – подтолкнул Бестера своим оружием.
– Вставайте, – рявкнул он. – Пойдете с нами.
Глава 8
Он был маленьким Альфи Бестером, эскортируемым Смехунами к неизвестной участи. Он был Элом Бестером, идущим. Он был Элом Бестером, идущим в точности туда, куда желал идти, на встречу, назначенную десятилетия спустя. Мог ли он разъединить память и восприятие? Пожалуй, нет. Единственным контекстом для понимания настоящего было прошлое.
Итак, во второй раз в своей жизни – хотя и почти шесть десятилетий спустя – он был вытащен из постели посреди ночи и поставлен перед директором Пси-Корпуса.
Годы были добры к директору Джонстону лишь в том, что оставили его в живых. Спорно, была ли это вообще доброта.
В то время как Васит был сморщен как древняя бумага, Джонстон съежился. Его кости, казалось, ввалились из-за сжатия кожи, как будто пластмассовая кукла от перегрева. Его волосы были редки и казались влажными. Он сидел за столом, но это не прятало остального, о чем знал Бестер; кресло поддерживало функции его тела и давало ему подвижность.
Лишь глаза его были еще живы. Они вонзались из-под бровей его разрушенного временем лица, как острия стальных кинжалов. И ненависть его была все еще здесь, живая и беспримесная, как в день, когда Бестер впервые ощутил ее – будучи шестилетним.
Директор рассматривал его. С каждой стороны стоял облаченный в черное пси-коп. Военные вышли обратно, без сомнения, чтобы остаться на страже. Они уже обыскали его, конечно.
– Добрый вечер, директор, – сказал Бестер. – Или доброе утро?
Директор с минуту не говорил ничего. Затем он обнажил зубы – все еще прекрасные, ровные, белые. Это могла быть усмешка или рычание.
– М-р Бестер, что вы здесь делаете?
– Сэр, со всем должным уважением, что вы здесь делаете? В вашем-то возрасте – вы не в том состоянии, чтобы путешествовать.
Глаза Джонстона немного расширились.
– Я задал вам вопрос.
Бестер задумчиво поднял брови.
– На этот вопрос есть несколько ответов, директор. Это зависит от того, что вы имеете в виду, не так ли? Имеете ли вы в виду смысл философский – почему я здесь? Почему каждый из нас здесь? Здесь ли мы вообще, на самом деле? Я не знаю ответа на это. Имеете ли вы в виду, почему я здесь перед вами в данный момент? Это, должно быть, потому, что ваши люди забрали меня из моей комнаты, обыскали до нитки и вытащили перед вами. Если вы спрашиваете, что я делаю в этом районе, то у вас наверняка есть доступ к донесениям, оставленным мною о моих передвижениях за последний месяц или около того. Я начинаю догадываться, директор, что вы не имели в виду ничего из этого.
– М-р Бестер… – тон содержал и усталость, и злобу.
– Нет, я начинаю догадываться, что вы имеете в виду: "М-р Бестер, что вы делаете здесь, когда вы должны быть мертвы?"
Джонстон все время хмурился, иногда как будто намереваясь перебить. Но теперь он сомкнул потрескавшиеся губы. Он смотрел на Бестера минуту, затем качнул головою.
– Вы очень глупый человек, если догадались об этом и все же прибыли сюда. Но, полагаю, вы не знали, что я прибуду сюда тоже, так? Хорошо же. Я надеялся хитрее устроить все это, но вы можете так же успешно исчезнуть на Ганимеде, как и где-то еще. У нас есть для этого средства.
– Хорошая мысль, сэр, – сказал ему Бестер.
– Вы, кажется, думаете, что я не сделаю этого.
– О, это не так, – сказал Бестер поспешно. – Но мне интересно – позаботитесь ли вы объяснить, почему?
– Почему? Нет, я не позабочусь объяснить. Вы не подходите современному Корпусу, вот и все. Вы помеха.
– Понятно. Директор, мы по-настоящему никогда не беседовали, вы и я. Я думаю, нам следует, просто для галочки.
– Я устал, Бестер. У меня нет больше времени, чтобы расточать его на вас. Я собираюсь сломить вас и всю вашу команду. Как только мы получим все, что вам известно, мы подыщем что-нибудь подходящее, что сделать с вами. У вас много врагов. Никто не станет интересоваться вами – или скорбеть о вас, если на то пошло, – он сделал знак двум копам.
– Гугин, – сказал Бестер тихо. – Мунин, – в тот же миг он спустил тетиву ключевых образов.
Копы остановились на полпути – фактически, сделали шаг назад.
– Что? – нахмурился директор.
– Гугин и Мунин. Мысль и Память. Два ворона, сидевшие на плечах древнескандинавского бога Одина.
Директор заметил, что его телохранители не двигаются. Он перевел взгляд с одного на другого.
– Эй! – сказал он.
– Забавный бог, Один. Одним из его атрибутов было безумие. Своих самых любимых воинов он делал берсерками, заставлял их кусать щиты. Они были действительно непобедимы в бою. Разве что, конечно, Один хотел иметь их в своей собственной армии – видите ли, он знал, что однажды у богов будет великая битва, битва насмерть, и тогда ему понадобятся лучшие воины на его стороне. Так вот, если он смотрел вниз и видел действительно великого воина, он… подстраивал… чтобы они оступились в бою, или чтобы солнце блеснуло им в глаза в самый неподходящий момент. Бог безумия и предательства. Совсем не хороший парень.
– Штайн? Дорсет?
– Они вас не слышат. Или, скорее, они слышат вас, но не ответят. Они ответят мне, и только мне. Можно я присяду? Благодарю вас, – Бестер опустился в кресло.
– Охрана!
– Нет, они вас тоже не слышат. Другая причина, тот же результат – они мертвы. Видите ли, я планировал это очень долго. Эта маленькая попытка взорвать меня вчера по-настоящему обеспокоили меня – не потому, что вы пытались убить меня, это вы делали достаточно долго – но потому, что я подумал, что вы одолели меня. Годы и годы планирования летят к черту. Но нет, к счастью, оказалось, что это просто несчастный случай.
– О чем вы толкуете?
– Директор, я планировал эту минуту с пятнадцатилетнего возраста. О, я не знал тогда этого – я обвинял в смерти Бея его самого, подполье. Что ж, Бей был слаб, в каком-то смысле – он симпатизировал мятежником. Эта же симпатия позволяла ему ловить их, и, может быть, немного вышла из-под контроля. Но он не был предателем. И была еще Монтойя, и Бретт – ну, я не собираюсь все это ворошить. Я понял, что вы опасны для Корпуса в тот первый день, когда я встретил вас, когда мне было шесть. Я даже тогда понял, что вы нас ненавидите.
– Я директор Пси-Корпуса, ах вы идиот!
– И неплохой. Медленно, шаг за шагом, продающий нас простецам. И еще кое-кому, да? Вам не интересно, как я узнал, что вы будете здесь, когда почти никто больше во Вселенной не знал?
– Думаю, вы все равно собираетесь рассказать мне.
– Когда чужой корабль на Марсе проснулся и улетел, здесь это тоже возымело некий эффект. Я не уверен, какой, согласен, но шквал сообщений, упоминающих Ганимед, был совпадением, которое невозможно пропустить. Так что я прижал ухо к земле, и вот мы здесь. Я знал, что они пришлют вас сюда.
– А кого это вы разумеете под ними, м-р Бестер?
– Мне, конечно, неизвестны все детали. Я знаю некоторых игроков. Вице-президент Кларк, например, и высшее руководство IPX. Определенные сенаторы и промышленники. И те – я думаю – кто бы ни построил те корабли. Я свободно допускаю, что не имею понятия, кто они. Мне, в самом деле, наплевать – вы предали Корпус. Вдобавок вы могли предать все человечество, и это для меня второстепенная забота. Понимаете вы, что я говорю?
Директор выпрямился – действие, казавшееся болезненным и почти не-эвклидовым по своей геометрии.
– Вы планируете просканировать меня? Ради этого все затевалось?
– Сканировать вас? Может быть. Первое и главное, я планирую вас покарать.
– Конечно. Но за что? Вот чего я все еще не понимаю. Бестер, я старик. Я уже в любом случае проживу недолго. Вы же не думаете, что мое убийство что-либо изменит? Десять человек готовятся на мою должность, и вам никто из них не понравится больше, чем нравлюсь я. Слишком велика инерция, чтобы на йоту удержать ее смертью единственного человека. Убейте меня, если хотите, но "они" все же пройдут по вам как по насекомому.
Бестер улыбнулся.
– Бог даровал мне силу изменить то, что я могу изменить, смирение принимать то, что я изменить не могу, и мудрость отличать одно от другого.
– Что за поразительно тошнотворная пошлость.
– Неужели? Это висело приколотое в доме одного пособника мятежников, где я нашел прячущегося Беглеца. Они были не очень смиренны насчет того, что я с ними сделал.
– Итак?
– Вы и я очень похожи в одном. Оба мы знаем правду о нашей ситуации. О, мы произносим речи для публики. "Пси-Корпус – твой друг". Но, вы и я, мы знаем правду. Раньше или позже – и, вероятно, раньше, в большом, главном масштабе – она дойдет до вашего или до моего народа. Человечество просто не потерпит в своей среде homo superior. Простецы и телепаты станут лицом к лицу, но лишь одним удастся выстоять
Он наклонился вперед.
– Я здесь, чтобы сказать вам, Директор, что это будем мы. Точно так, как к концу этого дня я, а не вы, выйду из этой комнаты. Да-да, я знаю, что это ничего не изменит. Я знаю, что вы скоро умрете, буду ли я действовать или нет. Но что важно для меня, видите ли… директор… для меня важно, что я убью вас, когда вы знаете, что убиваю вас я. Понимаете? Всю мою жизнь я прожил для Корпуса. Я все делал для Корпуса. А это – это для меня одного. Я работал над этим долго. Вот Гугин и Мунин, например. Я изучил критерии, по которым вы выбираете себе личных тэпов и начал готовить вероятных кандидатов двадцать лет назад. Больше всего меня беспокоило, директор, что вы дадите дуба прежде, чем я буду готов.
Джонстон был белый как мел.
– Они узнают, что это сделали вы. Вас тоже убьют.
– Нет. Не убьют. Фактически, я собираюсь пострадать при попытке спасти вас. Не прелесть ли? И тогда – поглядим на остальное. Я терпелив, как вы поняли. Я намерен прожить много дольше. Я увижу, как мои люди снова наведут порядок, прежде чем умру, директор.
– Вы ничего не добьетесь, если просканируете меня.
– C'est la vie.
– В мой мозг заложен каскад импульсов. Глубокое сканирование запустит его и сотрет относящиеся к делу части моей памяти.
– Как же, должно быть, это было вам ненавистно – впустить грязного телепата в свою голову.
Джонстон резко засмеялся.
– Да уж. Но это было необходимо.
– Посмотрим, – Бестер ворвался в его мозг. Поизучав минуту найденное там, он вышел. – Что ж. Правда. Но я ожидал этого, действительно. Неважно, директор – я найду то, что мне нужно знать, где-нибудь еще. Да и нет у меня времени по-настоящему сканировать вас.
– Вся эта беседа была записана, знаете ли.
– На самом деле – нет. Боюсь, вы забыли включить камеру.
– Можно доказать, что с выключателем мудрили.
– Не думаю. Прощайте, директор. Гугин.
Телепатка подняла PPG.
– Осторожно, – предупредил Бестер.
Она выстрелила. Бестер сдержал крик, когда всполох опалил ему бедро. Он ощутил мгновенный всплеск злобной надежды Джонстона, но затем директор увидел ее в глазах Бестера.
– Мунин, – выдохнул Бестер.
Другой телепат подошел к дальней стене и взорвал себя тотчас же, как Бестер бросился на пол.
"Направленные заряды – замечательные штуки", подумал Бестер, когда грянул гром. Великолепный, ослепительный жар опалил его до последнего дюйма, но он знал, что это будет не страшнее сильного солнечного ожога. Следующий шаг был рискованной частью, как бы мало ни беспокоила его эта часть.
Стены не было. За ней была вечная мерзлота панциря Ганимеда, маленький фрагмент которой превратился в жидкость от всполоха жара. Маленький в масштабе полного объема льда на Ганимеде, а не в масштабе кубометров, которые могла вместить комната. Бестер едва успел вскочить на ноги и рвануться к двери, как первая волна ударила ему под колени.
Она была холодна, и температура воздуха падала очень быстро. Он надавил дверь и вывалился через нее, вода нахлынула сзади теперь ему по грудь. Он ощутил, как тело охватил шок, будто он прыгнул прямо в Ледовитый океан. Он услышал внезапный свист-шипение позади себя и надеялся, что это то, что он думает, потому что встать он уже не смог бы.
Он упал в воду, которая уже обмелела до нескольких дюймов, и лежал там, задыхаясь. Он обернулся к взорванной комнате. Защитная дверь опустилась.
Ледяной дом был укреплен, но ядерный удар растопит воду вокруг него, конечно. В качестве предосторожности, каждый отдельный узел комплекса был самоотделяющимся и плавучим. Секция, где был директор, отделилась от остального комплекса, хотя все еще была на месте.
В той комнате температура должна быстро достигнуть нормы Ганимеда. Иначе говоря, холоднее, чем в сердце у Сатаны.
– М-р Бестер!
Он попытался повернуться, но обнаружил, что ему трудно двигаться. Кто-то перевернул его. Это был Дрю.
– Что случилось? Вы ранены!
Бестер сумел указать на защитную дверь.
– Директор… пытался спасти… помогите ему…
Внутренне он усмехался по-кошачьи. Если он не умрет от пневмонии – и если Исидра и другие позаботились о мертвых охранниках – то все прошло как нельзя лучше.
– Уверены, что вы в порядке, сэр? – спросил Байрон.
– Со мной все хорошо. Только небольшое обморожение. Выстрел PPG не задел ничего важного.
– Хотел бы я, чтобы у нас был шанс просканировать тех мятежников.
– Или кем бы они ни были. Но они, должно быть, теперь далеко. Они хорошо спланировали это убийство.
– Я рад, что они не достали и вас заодно.
В этот момент Бестер чуть не признался ему. Однажды, когда он будет абсолютно уверен, Байрон будет допущен в ближний круг, и, вероятно, обнаружит, что здесь на самом деле случилось. Он может почувствовать себя одураченным – в конце концов, он единственный на борту полностью не замечает правды.
Все же было слишком рано. У Байрона были все задатки, чтобы войти в элиту, но он еще не доказал по-настоящему, кому он верен. Он не помечен, не инициирован. Это были важные вещи, которые нельзя легко отбросить.
Но сегодня у Бестера было хорошее ощущение. Он чувствовал себя – непобедимым, что ли. Как в тот первый раз, когда использовал свои силы против нормала, того копа в поезде на пути в Париж.
Хорошее это было ощущение, в его годы. Редкое.
Он был почти уверен в Байроне, но следует подождать. Настало время испытать его.
– Спасибо, Байрон. Я тоже рад, что они меня не достали.
Жесткое лицо Донн на экране было непроницаемо, и ее голос был почти так же невозмутим, как всегда, но какое-то возбуждение в ней проглядывало.
Итак, во второй раз в своей жизни – хотя и почти шесть десятилетий спустя – он был вытащен из постели посреди ночи и поставлен перед директором Пси-Корпуса.
Годы были добры к директору Джонстону лишь в том, что оставили его в живых. Спорно, была ли это вообще доброта.
В то время как Васит был сморщен как древняя бумага, Джонстон съежился. Его кости, казалось, ввалились из-за сжатия кожи, как будто пластмассовая кукла от перегрева. Его волосы были редки и казались влажными. Он сидел за столом, но это не прятало остального, о чем знал Бестер; кресло поддерживало функции его тела и давало ему подвижность.
Лишь глаза его были еще живы. Они вонзались из-под бровей его разрушенного временем лица, как острия стальных кинжалов. И ненависть его была все еще здесь, живая и беспримесная, как в день, когда Бестер впервые ощутил ее – будучи шестилетним.
Директор рассматривал его. С каждой стороны стоял облаченный в черное пси-коп. Военные вышли обратно, без сомнения, чтобы остаться на страже. Они уже обыскали его, конечно.
– Добрый вечер, директор, – сказал Бестер. – Или доброе утро?
Директор с минуту не говорил ничего. Затем он обнажил зубы – все еще прекрасные, ровные, белые. Это могла быть усмешка или рычание.
– М-р Бестер, что вы здесь делаете?
– Сэр, со всем должным уважением, что вы здесь делаете? В вашем-то возрасте – вы не в том состоянии, чтобы путешествовать.
Глаза Джонстона немного расширились.
– Я задал вам вопрос.
Бестер задумчиво поднял брови.
– На этот вопрос есть несколько ответов, директор. Это зависит от того, что вы имеете в виду, не так ли? Имеете ли вы в виду смысл философский – почему я здесь? Почему каждый из нас здесь? Здесь ли мы вообще, на самом деле? Я не знаю ответа на это. Имеете ли вы в виду, почему я здесь перед вами в данный момент? Это, должно быть, потому, что ваши люди забрали меня из моей комнаты, обыскали до нитки и вытащили перед вами. Если вы спрашиваете, что я делаю в этом районе, то у вас наверняка есть доступ к донесениям, оставленным мною о моих передвижениях за последний месяц или около того. Я начинаю догадываться, директор, что вы не имели в виду ничего из этого.
– М-р Бестер… – тон содержал и усталость, и злобу.
– Нет, я начинаю догадываться, что вы имеете в виду: "М-р Бестер, что вы делаете здесь, когда вы должны быть мертвы?"
Джонстон все время хмурился, иногда как будто намереваясь перебить. Но теперь он сомкнул потрескавшиеся губы. Он смотрел на Бестера минуту, затем качнул головою.
– Вы очень глупый человек, если догадались об этом и все же прибыли сюда. Но, полагаю, вы не знали, что я прибуду сюда тоже, так? Хорошо же. Я надеялся хитрее устроить все это, но вы можете так же успешно исчезнуть на Ганимеде, как и где-то еще. У нас есть для этого средства.
– Хорошая мысль, сэр, – сказал ему Бестер.
– Вы, кажется, думаете, что я не сделаю этого.
– О, это не так, – сказал Бестер поспешно. – Но мне интересно – позаботитесь ли вы объяснить, почему?
– Почему? Нет, я не позабочусь объяснить. Вы не подходите современному Корпусу, вот и все. Вы помеха.
– Понятно. Директор, мы по-настоящему никогда не беседовали, вы и я. Я думаю, нам следует, просто для галочки.
– Я устал, Бестер. У меня нет больше времени, чтобы расточать его на вас. Я собираюсь сломить вас и всю вашу команду. Как только мы получим все, что вам известно, мы подыщем что-нибудь подходящее, что сделать с вами. У вас много врагов. Никто не станет интересоваться вами – или скорбеть о вас, если на то пошло, – он сделал знак двум копам.
– Гугин, – сказал Бестер тихо. – Мунин, – в тот же миг он спустил тетиву ключевых образов.
Копы остановились на полпути – фактически, сделали шаг назад.
– Что? – нахмурился директор.
– Гугин и Мунин. Мысль и Память. Два ворона, сидевшие на плечах древнескандинавского бога Одина.
Директор заметил, что его телохранители не двигаются. Он перевел взгляд с одного на другого.
– Эй! – сказал он.
– Забавный бог, Один. Одним из его атрибутов было безумие. Своих самых любимых воинов он делал берсерками, заставлял их кусать щиты. Они были действительно непобедимы в бою. Разве что, конечно, Один хотел иметь их в своей собственной армии – видите ли, он знал, что однажды у богов будет великая битва, битва насмерть, и тогда ему понадобятся лучшие воины на его стороне. Так вот, если он смотрел вниз и видел действительно великого воина, он… подстраивал… чтобы они оступились в бою, или чтобы солнце блеснуло им в глаза в самый неподходящий момент. Бог безумия и предательства. Совсем не хороший парень.
– Штайн? Дорсет?
– Они вас не слышат. Или, скорее, они слышат вас, но не ответят. Они ответят мне, и только мне. Можно я присяду? Благодарю вас, – Бестер опустился в кресло.
– Охрана!
– Нет, они вас тоже не слышат. Другая причина, тот же результат – они мертвы. Видите ли, я планировал это очень долго. Эта маленькая попытка взорвать меня вчера по-настоящему обеспокоили меня – не потому, что вы пытались убить меня, это вы делали достаточно долго – но потому, что я подумал, что вы одолели меня. Годы и годы планирования летят к черту. Но нет, к счастью, оказалось, что это просто несчастный случай.
– О чем вы толкуете?
– Директор, я планировал эту минуту с пятнадцатилетнего возраста. О, я не знал тогда этого – я обвинял в смерти Бея его самого, подполье. Что ж, Бей был слаб, в каком-то смысле – он симпатизировал мятежником. Эта же симпатия позволяла ему ловить их, и, может быть, немного вышла из-под контроля. Но он не был предателем. И была еще Монтойя, и Бретт – ну, я не собираюсь все это ворошить. Я понял, что вы опасны для Корпуса в тот первый день, когда я встретил вас, когда мне было шесть. Я даже тогда понял, что вы нас ненавидите.
– Я директор Пси-Корпуса, ах вы идиот!
– И неплохой. Медленно, шаг за шагом, продающий нас простецам. И еще кое-кому, да? Вам не интересно, как я узнал, что вы будете здесь, когда почти никто больше во Вселенной не знал?
– Думаю, вы все равно собираетесь рассказать мне.
– Когда чужой корабль на Марсе проснулся и улетел, здесь это тоже возымело некий эффект. Я не уверен, какой, согласен, но шквал сообщений, упоминающих Ганимед, был совпадением, которое невозможно пропустить. Так что я прижал ухо к земле, и вот мы здесь. Я знал, что они пришлют вас сюда.
– А кого это вы разумеете под ними, м-р Бестер?
– Мне, конечно, неизвестны все детали. Я знаю некоторых игроков. Вице-президент Кларк, например, и высшее руководство IPX. Определенные сенаторы и промышленники. И те – я думаю – кто бы ни построил те корабли. Я свободно допускаю, что не имею понятия, кто они. Мне, в самом деле, наплевать – вы предали Корпус. Вдобавок вы могли предать все человечество, и это для меня второстепенная забота. Понимаете вы, что я говорю?
Директор выпрямился – действие, казавшееся болезненным и почти не-эвклидовым по своей геометрии.
– Вы планируете просканировать меня? Ради этого все затевалось?
– Сканировать вас? Может быть. Первое и главное, я планирую вас покарать.
– Конечно. Но за что? Вот чего я все еще не понимаю. Бестер, я старик. Я уже в любом случае проживу недолго. Вы же не думаете, что мое убийство что-либо изменит? Десять человек готовятся на мою должность, и вам никто из них не понравится больше, чем нравлюсь я. Слишком велика инерция, чтобы на йоту удержать ее смертью единственного человека. Убейте меня, если хотите, но "они" все же пройдут по вам как по насекомому.
Бестер улыбнулся.
– Бог даровал мне силу изменить то, что я могу изменить, смирение принимать то, что я изменить не могу, и мудрость отличать одно от другого.
– Что за поразительно тошнотворная пошлость.
– Неужели? Это висело приколотое в доме одного пособника мятежников, где я нашел прячущегося Беглеца. Они были не очень смиренны насчет того, что я с ними сделал.
– Итак?
– Вы и я очень похожи в одном. Оба мы знаем правду о нашей ситуации. О, мы произносим речи для публики. "Пси-Корпус – твой друг". Но, вы и я, мы знаем правду. Раньше или позже – и, вероятно, раньше, в большом, главном масштабе – она дойдет до вашего или до моего народа. Человечество просто не потерпит в своей среде homo superior. Простецы и телепаты станут лицом к лицу, но лишь одним удастся выстоять
Он наклонился вперед.
– Я здесь, чтобы сказать вам, Директор, что это будем мы. Точно так, как к концу этого дня я, а не вы, выйду из этой комнаты. Да-да, я знаю, что это ничего не изменит. Я знаю, что вы скоро умрете, буду ли я действовать или нет. Но что важно для меня, видите ли… директор… для меня важно, что я убью вас, когда вы знаете, что убиваю вас я. Понимаете? Всю мою жизнь я прожил для Корпуса. Я все делал для Корпуса. А это – это для меня одного. Я работал над этим долго. Вот Гугин и Мунин, например. Я изучил критерии, по которым вы выбираете себе личных тэпов и начал готовить вероятных кандидатов двадцать лет назад. Больше всего меня беспокоило, директор, что вы дадите дуба прежде, чем я буду готов.
Джонстон был белый как мел.
– Они узнают, что это сделали вы. Вас тоже убьют.
– Нет. Не убьют. Фактически, я собираюсь пострадать при попытке спасти вас. Не прелесть ли? И тогда – поглядим на остальное. Я терпелив, как вы поняли. Я намерен прожить много дольше. Я увижу, как мои люди снова наведут порядок, прежде чем умру, директор.
– Вы ничего не добьетесь, если просканируете меня.
– C'est la vie.
– В мой мозг заложен каскад импульсов. Глубокое сканирование запустит его и сотрет относящиеся к делу части моей памяти.
– Как же, должно быть, это было вам ненавистно – впустить грязного телепата в свою голову.
Джонстон резко засмеялся.
– Да уж. Но это было необходимо.
– Посмотрим, – Бестер ворвался в его мозг. Поизучав минуту найденное там, он вышел. – Что ж. Правда. Но я ожидал этого, действительно. Неважно, директор – я найду то, что мне нужно знать, где-нибудь еще. Да и нет у меня времени по-настоящему сканировать вас.
– Вся эта беседа была записана, знаете ли.
– На самом деле – нет. Боюсь, вы забыли включить камеру.
– Можно доказать, что с выключателем мудрили.
– Не думаю. Прощайте, директор. Гугин.
Телепатка подняла PPG.
– Осторожно, – предупредил Бестер.
Она выстрелила. Бестер сдержал крик, когда всполох опалил ему бедро. Он ощутил мгновенный всплеск злобной надежды Джонстона, но затем директор увидел ее в глазах Бестера.
– Мунин, – выдохнул Бестер.
Другой телепат подошел к дальней стене и взорвал себя тотчас же, как Бестер бросился на пол.
"Направленные заряды – замечательные штуки", подумал Бестер, когда грянул гром. Великолепный, ослепительный жар опалил его до последнего дюйма, но он знал, что это будет не страшнее сильного солнечного ожога. Следующий шаг был рискованной частью, как бы мало ни беспокоила его эта часть.
Стены не было. За ней была вечная мерзлота панциря Ганимеда, маленький фрагмент которой превратился в жидкость от всполоха жара. Маленький в масштабе полного объема льда на Ганимеде, а не в масштабе кубометров, которые могла вместить комната. Бестер едва успел вскочить на ноги и рвануться к двери, как первая волна ударила ему под колени.
Она была холодна, и температура воздуха падала очень быстро. Он надавил дверь и вывалился через нее, вода нахлынула сзади теперь ему по грудь. Он ощутил, как тело охватил шок, будто он прыгнул прямо в Ледовитый океан. Он услышал внезапный свист-шипение позади себя и надеялся, что это то, что он думает, потому что встать он уже не смог бы.
Он упал в воду, которая уже обмелела до нескольких дюймов, и лежал там, задыхаясь. Он обернулся к взорванной комнате. Защитная дверь опустилась.
Ледяной дом был укреплен, но ядерный удар растопит воду вокруг него, конечно. В качестве предосторожности, каждый отдельный узел комплекса был самоотделяющимся и плавучим. Секция, где был директор, отделилась от остального комплекса, хотя все еще была на месте.
В той комнате температура должна быстро достигнуть нормы Ганимеда. Иначе говоря, холоднее, чем в сердце у Сатаны.
– М-р Бестер!
Он попытался повернуться, но обнаружил, что ему трудно двигаться. Кто-то перевернул его. Это был Дрю.
– Что случилось? Вы ранены!
Бестер сумел указать на защитную дверь.
– Директор… пытался спасти… помогите ему…
Внутренне он усмехался по-кошачьи. Если он не умрет от пневмонии – и если Исидра и другие позаботились о мертвых охранниках – то все прошло как нельзя лучше.
– Уверены, что вы в порядке, сэр? – спросил Байрон.
– Со мной все хорошо. Только небольшое обморожение. Выстрел PPG не задел ничего важного.
– Хотел бы я, чтобы у нас был шанс просканировать тех мятежников.
– Или кем бы они ни были. Но они, должно быть, теперь далеко. Они хорошо спланировали это убийство.
– Я рад, что они не достали и вас заодно.
В этот момент Бестер чуть не признался ему. Однажды, когда он будет абсолютно уверен, Байрон будет допущен в ближний круг, и, вероятно, обнаружит, что здесь на самом деле случилось. Он может почувствовать себя одураченным – в конце концов, он единственный на борту полностью не замечает правды.
Все же было слишком рано. У Байрона были все задатки, чтобы войти в элиту, но он еще не доказал по-настоящему, кому он верен. Он не помечен, не инициирован. Это были важные вещи, которые нельзя легко отбросить.
Но сегодня у Бестера было хорошее ощущение. Он чувствовал себя – непобедимым, что ли. Как в тот первый раз, когда использовал свои силы против нормала, того копа в поезде на пути в Париж.
Хорошее это было ощущение, в его годы. Редкое.
Он был почти уверен в Байроне, но следует подождать. Настало время испытать его.
– Спасибо, Байрон. Я тоже рад, что они меня не достали.
Жесткое лицо Донн на экране было непроницаемо, и ее голос был почти так же невозмутим, как всегда, но какое-то возбуждение в ней проглядывало.