Страница:
— Что случилось потом? — прошептала Мора, сознавая, что теперь уже его не остановить. Она понимала, что невозможна найти слова, чтобы сбить накал чувств, нахлынувших на него от воспоминаний, пока они не выльются до капли, словно кровь, которая, не переставая, сочится из раны, пока не вытечет вся.
— Что случилось? Проклятый шериф Лестер Пибоди появился в наших краях, вот что. Кажется, в тот раз именно Пибоди обыграл моего отца в покер, когда тот пытался смухлевать, если это на самом деле так было. Пибоди был отъявленный мошенник, как и все законники. Каждый знал про это, но никому не хватало храбрости выступить против него. Он был хозяином города. И когда он обвинил моего отца в жульничестве и засадил его, не нашлось никого, кто бы выступил в его защиту. Потом Пибоди пришел на ранчо. В первый раз это было утром, на восходе солнца. Он разбудил нас с матерью и велел выметаться немедля, причем без всего. Он потребовал, чтобы моя мать отдала ему свое обручальное кольцо.
Мора ошеломленно слушала. Она могла сейчас только смотреть на Куинна и молчать. Она боялась услышать о том, что случилось дальше.
— Я никогда не забуду выражение лица моей матери. Казалось, ее ударили кулаком под дых, а потом методично били туда снова и снова. — Куинн вздохнул. — Мать сказала, что сначала она должна увидеть мужа и спросить, что он такого натворил. Пибоди это не понравилось. Он потребовал, чтобы она отдала ему кольцо немедленно.
— Как может человек быть таким жестоким? — выдохнула Мора.
Куинн смотрел на нее, но видел совсем другое, он был весь в прошлом. Он тихо продолжал:
— То кольцо досталось ей от матери, а ее матери — от моей прабабки. Кэтрин Лесситер, моя мать, не была рабой вещей, не строила никаких иллюзий, она принимала жизнь такой, какая она есть, но она не хотела отдавать то кольцо. Но кто такая она была — одинокая женщина с ребенком на заброшенной ферме, и намного окрест — ни души. А она бросила вызов шерифу. Она велела ему убираться с ее земли пока не получит известий от своего мужа. А шериф заявил, что теперь это не наша ферма, не наша земля, не наш дом. И тогда Пибоди внезапно пришло в голову, что он может ею попользоваться.
— Нет! О нет, Куинн!
— Я пробовал его остановить. — Лунный свет сорвал с него темную маску. — Я побежал за винтовкой, но он схватил ее первым. Он переломил ее пополам и бросил. Потом он накинулся на мать. Она боролась с ним, и я тоже ей помогал. Но мы не могли с ним справиться. Мать схватила нож. Я никогда не забуду ужас на ее лице. Она его умоляла, чтобы он дал мне уйти. Этот ублюдок схватил меня и швырнул о стену. Я, должно быть, расшиб себе голову. Я был слишком мал, слишком слаб, чтобы сопротивляться здоровенному детине. Моя мать тоже была слишком слаба.
Пальцы Моры дрожали, когда она прижала их к горлу. Боль билась у нее внутри, боль за Куинна, потому что сейчас он снова переживал те ужасные минуты своего детства, когда маленьким мальчиком отважно пытался защитить свою мать.
Она больше не хотела знать, что случилось потом. Но Мора понимала, что ему надо выговориться.
— Едва переставляя ноги, я вошел в дом… — Куинн шумно вздохнул. — На руке матери все еще было кольцо, но больше почти ничего на ней не было. Ее платье было изорвано в клочья. Она была вся в крови. Он ударил ее ножом после того, как изнасиловал. Рана была смертельной. Весь пол на кухне, который мать всегда так старательно скребла, был залит кровью. Она, должно быть, сопротивлялась изо всех сил, но что толку?
— О, Куинн!
— Я так и не попрощался с ней, не сказал ей «до свидания». Не сказал ей… — Он умолк. В его глазах больше не было боли. Не было гнева. Они казались совершенно пустыми. Они были холоднее, чем камень, холоднее, чем мрамор. В тени кривого дерева Куинн выглядел изможденным, черты его лица заострились. — Тогда в доме, залитом кровью, в котором все еще звучало эхо криков моей матери, я думал, что тоже умру от боли из-за того, что потерял ее, из-за того, что я знал, как отчаянно она боролась и как страдала. Я выл, словно раненный насмерть звереныш. — Куинн на секунду перевел дыхание, а потом продолжал: — Я похоронил ее вместе с кольцом в дальнем углу сада, который мать так любила. Я сделал это до того, как вспомнил, что Пибоди собирается забрать нашу землю. — Он вздохнул и закрыл глаза. — Тебе незачем знать подробности. Я поехал в город, украл оружие и пули в магазине. Потом пошел в офис шерифа, чтобы убить его. И убить отца. Но помощник Пибоди схватил меня, и они засадили меня в каталажку вместе с отцом. Они там держали нас неделю, а потом выпустили с условием, что отец уедет из города и заберет меня с собой.
Куинн внезапно отвернулся и прислонился к дереву. Его плечи ссутулились, словно под непосильной тяжестью.
— Этот комедиант, этот ублюдок, мой отец, выбрался из города вместе со мной и бутылкой крепкого дешевого виски на буксире, — не торопясь продолжал Куинн. — Я никогда так и не узнал, поверил ли он россказням Пибоди о том, что моя мать-де сошла с ума и пыталась его убить, когда он явился отобрать у нас землю, и что ее смерть — это несчастный случай, так как Пибоди якобы защищался. Никто не требовал от него никаких доказательств. А меня никто не слушал, я был ребенком, тем более что весь город трепетал перед Пибоди, все слишком его боялись, чтобы усомниться в его россказнях о случившемся. Мой отец тоже дрожал перед ним. Так что мы уехали. Я сбежал от отца при первом удобном случае — спрятался в задней части фургона, который тащился на запад. Я вылез на следующей же остановке, в чужом городе, и с тех пор жил за счет собственной смекалки и тех денег, что мог заработать, соглашаясь на любое дело.
Он оттолкнулся от дерева и впился глазами в глаза Моры.
— Теперь ты все знаешь. Знаешь, почему я скорее наелся бы коровьих лепешек, чем нацепил значок блюстителя порядка. Теперь ты знаешь, почему я такой бесчувственный, не такой, как нормальные люди, почему я не могу к кому-то привязаться. Я кое-что утратил в тот день, Мора. Что-то во мне надорвалось и уже никогда не срастется. Поэтому и не пытайся меня приручить. — Он покачал головой. — Не надейся, что из нашего брака что-то получится. Не лезь ко мне в душу, у меня ее больше нет. Мы заключили сделку, и я держу слово. А ты должна держать свое.
— Нет, Куинн! Я все еще тебе не верю! — вскричала Мора, когда он собрался пройти мимо нее к дому. Куинн попятился.
— Поверь, дорогая, ничего у нас не выйдет.
— Знаешь, в чем дело? Ты просто боишься привязаться к кому-то, надеяться и мечтать, Куинн Лесситер.
— Возможно, и так. — Его губы скривились, он пожал плечами, и Мора почувствовала себя так, будто ее внезапно ударили в сердце. — Думай что хочешь, Мора, я не против. Я пошел на наш с тобой брак, чтобы выполнить свой долг перед тобой и ребенком. Той ночью мы оба совершили ошибку и теперь за это расплачиваемся. Я не могу дать тебе чего-то большего, Мора. Только то, что обещал.
Она отвела взгляд от Куинна, пытаясь унять дрожь, сотрясавшую ее.
— Что заставляет тебя… думать, что я хочу большего?
— Ты женщина, а женщины всегда хотят большего.
Его голос звучал холодно, но она уловила в нем сочувствие.
Сочувствие! Его глаза смотрели на нее с осторожностью. Может, он боялся, что она заплачет? Начнет заламывать руки и умолять любить ее прямо сейчас здесь, под луной и темными облаками, которые стали бы свидетелями этой сцены?
Ее сердце заныло от боли. Ей хотелось обвить руками его шею, залечить его раны, сказать ему, что только любовь способна вернуть его к жизни, только их тесное единение, но Мора не могла произнести ни слова. Он был сейчас так далеко от нее. Куинн слишком упрям и хорошо владеет собой, он недостижим для нее. Он не любит ее и никогда не полюбит.
Да и с какой стати он должен ее полюбить? Кто она такая? Всего-навсего глупая девчонка-сирота из Нотсвилла, совершившая ужасную ошибку, отдав не только свою девственность, но и свое сердце человеку, у которого нет сердца, который никогда не ответит ей взаимностью.
Ей хотелось плакать. Но она усилием воли сдержала слезы и взяла себя в руки.
— Я должна быть дурой, чтобы хотеть чего-то большего от человека вроде тебя, Куинн Лесситер. Но дурой я никогда не была.
И она ушла от него. С высоко поднятой головой она пронеслась мимо Куинна в призрачном водовороте белой от цветов лужайки и сиреневого аромата, который плыл в хрустально-чистом воздухе.
Мора промерзла до костей. Ее сердце болело так сильно, как никогда в жизни.
Она легла в постель и завернулась во все одеяла, которые только смогла найти, но прошло несколько часов, прежде чем она заснула, так и не узнав, вернулся ли Куинн. Она зарылась в подушку, сотрясаясь от горьких рыданий. Она говорила себе, что должна быть благодарна судьбе хотя бы за то, что убежала из Нотсвилла, от Джадца и Хоумера, если больше ей не за что ее благодарить.
Холод отчаяния проник в душу Моры и охватил ее, иссушая все. Ее сердце разрывалось от горя из-за того, что ей никогда не суждено узнать, что такое настоящая любовь.
Глава 25
— Что случилось? Проклятый шериф Лестер Пибоди появился в наших краях, вот что. Кажется, в тот раз именно Пибоди обыграл моего отца в покер, когда тот пытался смухлевать, если это на самом деле так было. Пибоди был отъявленный мошенник, как и все законники. Каждый знал про это, но никому не хватало храбрости выступить против него. Он был хозяином города. И когда он обвинил моего отца в жульничестве и засадил его, не нашлось никого, кто бы выступил в его защиту. Потом Пибоди пришел на ранчо. В первый раз это было утром, на восходе солнца. Он разбудил нас с матерью и велел выметаться немедля, причем без всего. Он потребовал, чтобы моя мать отдала ему свое обручальное кольцо.
Мора ошеломленно слушала. Она могла сейчас только смотреть на Куинна и молчать. Она боялась услышать о том, что случилось дальше.
— Я никогда не забуду выражение лица моей матери. Казалось, ее ударили кулаком под дых, а потом методично били туда снова и снова. — Куинн вздохнул. — Мать сказала, что сначала она должна увидеть мужа и спросить, что он такого натворил. Пибоди это не понравилось. Он потребовал, чтобы она отдала ему кольцо немедленно.
— Как может человек быть таким жестоким? — выдохнула Мора.
Куинн смотрел на нее, но видел совсем другое, он был весь в прошлом. Он тихо продолжал:
— То кольцо досталось ей от матери, а ее матери — от моей прабабки. Кэтрин Лесситер, моя мать, не была рабой вещей, не строила никаких иллюзий, она принимала жизнь такой, какая она есть, но она не хотела отдавать то кольцо. Но кто такая она была — одинокая женщина с ребенком на заброшенной ферме, и намного окрест — ни души. А она бросила вызов шерифу. Она велела ему убираться с ее земли пока не получит известий от своего мужа. А шериф заявил, что теперь это не наша ферма, не наша земля, не наш дом. И тогда Пибоди внезапно пришло в голову, что он может ею попользоваться.
— Нет! О нет, Куинн!
— Я пробовал его остановить. — Лунный свет сорвал с него темную маску. — Я побежал за винтовкой, но он схватил ее первым. Он переломил ее пополам и бросил. Потом он накинулся на мать. Она боролась с ним, и я тоже ей помогал. Но мы не могли с ним справиться. Мать схватила нож. Я никогда не забуду ужас на ее лице. Она его умоляла, чтобы он дал мне уйти. Этот ублюдок схватил меня и швырнул о стену. Я, должно быть, расшиб себе голову. Я был слишком мал, слишком слаб, чтобы сопротивляться здоровенному детине. Моя мать тоже была слишком слаба.
Пальцы Моры дрожали, когда она прижала их к горлу. Боль билась у нее внутри, боль за Куинна, потому что сейчас он снова переживал те ужасные минуты своего детства, когда маленьким мальчиком отважно пытался защитить свою мать.
Она больше не хотела знать, что случилось потом. Но Мора понимала, что ему надо выговориться.
— Едва переставляя ноги, я вошел в дом… — Куинн шумно вздохнул. — На руке матери все еще было кольцо, но больше почти ничего на ней не было. Ее платье было изорвано в клочья. Она была вся в крови. Он ударил ее ножом после того, как изнасиловал. Рана была смертельной. Весь пол на кухне, который мать всегда так старательно скребла, был залит кровью. Она, должно быть, сопротивлялась изо всех сил, но что толку?
— О, Куинн!
— Я так и не попрощался с ней, не сказал ей «до свидания». Не сказал ей… — Он умолк. В его глазах больше не было боли. Не было гнева. Они казались совершенно пустыми. Они были холоднее, чем камень, холоднее, чем мрамор. В тени кривого дерева Куинн выглядел изможденным, черты его лица заострились. — Тогда в доме, залитом кровью, в котором все еще звучало эхо криков моей матери, я думал, что тоже умру от боли из-за того, что потерял ее, из-за того, что я знал, как отчаянно она боролась и как страдала. Я выл, словно раненный насмерть звереныш. — Куинн на секунду перевел дыхание, а потом продолжал: — Я похоронил ее вместе с кольцом в дальнем углу сада, который мать так любила. Я сделал это до того, как вспомнил, что Пибоди собирается забрать нашу землю. — Он вздохнул и закрыл глаза. — Тебе незачем знать подробности. Я поехал в город, украл оружие и пули в магазине. Потом пошел в офис шерифа, чтобы убить его. И убить отца. Но помощник Пибоди схватил меня, и они засадили меня в каталажку вместе с отцом. Они там держали нас неделю, а потом выпустили с условием, что отец уедет из города и заберет меня с собой.
Куинн внезапно отвернулся и прислонился к дереву. Его плечи ссутулились, словно под непосильной тяжестью.
— Этот комедиант, этот ублюдок, мой отец, выбрался из города вместе со мной и бутылкой крепкого дешевого виски на буксире, — не торопясь продолжал Куинн. — Я никогда так и не узнал, поверил ли он россказням Пибоди о том, что моя мать-де сошла с ума и пыталась его убить, когда он явился отобрать у нас землю, и что ее смерть — это несчастный случай, так как Пибоди якобы защищался. Никто не требовал от него никаких доказательств. А меня никто не слушал, я был ребенком, тем более что весь город трепетал перед Пибоди, все слишком его боялись, чтобы усомниться в его россказнях о случившемся. Мой отец тоже дрожал перед ним. Так что мы уехали. Я сбежал от отца при первом удобном случае — спрятался в задней части фургона, который тащился на запад. Я вылез на следующей же остановке, в чужом городе, и с тех пор жил за счет собственной смекалки и тех денег, что мог заработать, соглашаясь на любое дело.
Он оттолкнулся от дерева и впился глазами в глаза Моры.
— Теперь ты все знаешь. Знаешь, почему я скорее наелся бы коровьих лепешек, чем нацепил значок блюстителя порядка. Теперь ты знаешь, почему я такой бесчувственный, не такой, как нормальные люди, почему я не могу к кому-то привязаться. Я кое-что утратил в тот день, Мора. Что-то во мне надорвалось и уже никогда не срастется. Поэтому и не пытайся меня приручить. — Он покачал головой. — Не надейся, что из нашего брака что-то получится. Не лезь ко мне в душу, у меня ее больше нет. Мы заключили сделку, и я держу слово. А ты должна держать свое.
— Нет, Куинн! Я все еще тебе не верю! — вскричала Мора, когда он собрался пройти мимо нее к дому. Куинн попятился.
— Поверь, дорогая, ничего у нас не выйдет.
— Знаешь, в чем дело? Ты просто боишься привязаться к кому-то, надеяться и мечтать, Куинн Лесситер.
— Возможно, и так. — Его губы скривились, он пожал плечами, и Мора почувствовала себя так, будто ее внезапно ударили в сердце. — Думай что хочешь, Мора, я не против. Я пошел на наш с тобой брак, чтобы выполнить свой долг перед тобой и ребенком. Той ночью мы оба совершили ошибку и теперь за это расплачиваемся. Я не могу дать тебе чего-то большего, Мора. Только то, что обещал.
Она отвела взгляд от Куинна, пытаясь унять дрожь, сотрясавшую ее.
— Что заставляет тебя… думать, что я хочу большего?
— Ты женщина, а женщины всегда хотят большего.
Его голос звучал холодно, но она уловила в нем сочувствие.
Сочувствие! Его глаза смотрели на нее с осторожностью. Может, он боялся, что она заплачет? Начнет заламывать руки и умолять любить ее прямо сейчас здесь, под луной и темными облаками, которые стали бы свидетелями этой сцены?
Ее сердце заныло от боли. Ей хотелось обвить руками его шею, залечить его раны, сказать ему, что только любовь способна вернуть его к жизни, только их тесное единение, но Мора не могла произнести ни слова. Он был сейчас так далеко от нее. Куинн слишком упрям и хорошо владеет собой, он недостижим для нее. Он не любит ее и никогда не полюбит.
Да и с какой стати он должен ее полюбить? Кто она такая? Всего-навсего глупая девчонка-сирота из Нотсвилла, совершившая ужасную ошибку, отдав не только свою девственность, но и свое сердце человеку, у которого нет сердца, который никогда не ответит ей взаимностью.
Ей хотелось плакать. Но она усилием воли сдержала слезы и взяла себя в руки.
— Я должна быть дурой, чтобы хотеть чего-то большего от человека вроде тебя, Куинн Лесситер. Но дурой я никогда не была.
И она ушла от него. С высоко поднятой головой она пронеслась мимо Куинна в призрачном водовороте белой от цветов лужайки и сиреневого аромата, который плыл в хрустально-чистом воздухе.
Мора промерзла до костей. Ее сердце болело так сильно, как никогда в жизни.
Она легла в постель и завернулась во все одеяла, которые только смогла найти, но прошло несколько часов, прежде чем она заснула, так и не узнав, вернулся ли Куинн. Она зарылась в подушку, сотрясаясь от горьких рыданий. Она говорила себе, что должна быть благодарна судьбе хотя бы за то, что убежала из Нотсвилла, от Джадца и Хоумера, если больше ей не за что ее благодарить.
Холод отчаяния проник в душу Моры и охватил ее, иссушая все. Ее сердце разрывалось от горя из-за того, что ей никогда не суждено узнать, что такое настоящая любовь.
Глава 25
—Ты готова?
Мора нахмурилась и посмотрелась в старое зеркало, спрашивая себя, не лучше ли ей вылезти в окно спальни и спрятаться на другом берегу ручья.
— Через минуту, — ответила она, стараясь говорить громче, чтобы Куинн услышал ее в комнате рядом. Ей хотелось сорвать с себя платье и камею в виде розы с шеи, залезть в постель и скрыться под одеялом от всего мира. Но ее уже ждали Элис и другие знакомые дамы. Теперь было поздно отступать.
Она знала, что Куинну ни к чему никакие танцы, сегодня вечером он едет на бал только ради нее, и Мора испытывала самый настоящий страх перед вечеринкой у Тайлеров. С тех пор как на ранчо побывали ее братья, между ней и Куинном все пошло наперекосяк. Даже пуговицы на платье пришиты не те, какие она задумала пришить.
Господи, ну зачем Джадду и Хоумеру понадобилось красть у нее шкатулку? Дюжину раз, не меньше, задавала себе этот вопрос Мора, но так и не нашла ответа. Ей пришлось позаимствовать пуговицы у Элис: простые круглые синие пуговицы. Конечно, они выполняли ту роль, для которой предназначены пуговицы, но разве могли они заменить крохотные блестящие жемчужины, которые стали бы настоящим украшением платья?
Что ж, ничего не поделаешь, жемчужные пуговицы исчезли вместе с Джаддом и Хоумером. Шкатулка теперь у них, а не в ее корзинке для шитья. Со вчерашнего вечера о них ни слуху ни духу, никто не видел их больше в окрестностях Хоупа.
— Слава Богу, я от них избавилась, — прошептала Мора и прошлась расческой по своим рыжим кудрям. — Мора Джейн, теперь ты и впрямь готова, — сказала она себе, отворачиваясь наконец от зеркала. Она решила, что выглядит вполне сносно, но восторг по случаю предстоящего бала у нее пропал.
Они с Куинном едва ли обмолвились парой слов с той памятной ночи. Он не сказал ничего, когда она вышла из дверей спальни, а просто наблюдал за ней из-под хмуро сведенных черных бровей. Он стоял возле камина, потягивая виски, но при виде его ноги Моры задрожали, а сердце принялось стучать в груди, как в лихорадке. О Боже, это несправедливо! Это совершенно несправедливо! Куинн выглядел настоящим красавцем в черных брюках, серой шелковой рубашке с черным галстуком-шнурком; его ботинки были отполированы до блеска, черные как ночь волосы сверкали в свете лампы. Никогда до сих пор она не видела своего мужа таким шикарным и неотразимым. Она старалась сдержать волнение, но это ей давалось с трудом. Она не могла отвести от него глаз, пытаясь найти в его худощавом лице хоть какой-то намек на одобрение или на удовольствие от того, что он ее видит.
Ничего такого Мора не обнаружила на лице Куинна, все ее старания были напрасны. Но ей показалось, что она все-таки услышала какой-то приглушенный звук, что-то вроде бормотания или легкого покашливания. Куинн опустил стакан с виски, повернулся и со стуком поставил его на каминную полку.
— Ты неплохо выглядишь, — коротко сказал он, потом быстро допил виски. — Пошли.
Слабая надежда, которую все еще лелеяла Мора, растаяла от его холодного тона.
«А чего ты ожидала? — с насмешкой спросила себя Мора, когда они молча вышли из дома в ночь с холодно мерцающими звездами. — „Ты выглядишь прекрасно, Мора Джейн. Ты самая привлекательная из всех женщин, которых я когда-либо видел в своей жизни. Я боюсь потерять свое сердце из-за тебя!“»
Подумав о нелепости пришедших ей в голову мыслей, Мора горестно рассмеялась, а Куинн недоуменно посмотрел на нее, помогая сесть в фургон.
— Что-то забавное вспомнила?
— Только одно: я так хочу побывать на балу! — быстро проговорила Мора и глубоко вздохнула. — Никогда не думала, что для меня когда-нибудь настанет такой праздничный день. И теперь я надеюсь только на то, что не забуду ни одно па из тех, которым ты меня научил.
— Вся эта мучительная работа для ног совершенно ни к чему.
Но она уловила в голосе Куинна легкую насмешку, а складка у него между бровями разошлась, когда он сел рядом и взялся за вожжи.
Поощренная его неожиданным многословием, Мора попыталась слегка улыбнуться.
— Я нервничаю, Куинн, и в этом виноват ты.
— В чем дело? — Он обернулся к ней.
— Причин много, — вздохнула Мора. — Но самая главная — одна. Как же мне узнать, хорошо ли я выгляжу в новом платье?
— Ты сногсшибательна, — заверил ее Куинн.
— Сногсшибательна! — повторила Мора, сложив руки на коленях и пристально их рассматривая. — Я тоже думаю, что выгляжу неплохо. — Она снова вздохнула.
— Ты очень красивая, — быстро бросил Куинн. Он еще раз взглянул на нее; на сей раз Море показалось, что она заметила голодный блеск в его глазах, но Куинн быстро отвернулся, теперь он уже смотрел на дорогу и на лошадей. — И ты это знаешь.
— Откуда мне знать? — искренне изумилась Мора.
— Разве ты не смотрелась в зеркало?
Ее сердце подпрыгнуло до небес, но Мора постаралась сказать безразлично:
— Ну и что? — Она пожала плечами.
— Как что? Ты же сама видела! — Его челюсть выдвинулась вперед. А голос прозвучал интимно. У Моры по спине пробежал холодок. — Ты так меня потрясла, что я чуть было не выронил стакан с виски.
Вот это была истинная правда, поняла Мора. Радость светилась у нее в глазах, они заискрились.
— Я очень рада!
— Чему тут радоваться? — заметил Куинн, не отрывая глаз от дороги.
— Прости. Мне жаль, что из-за меня ты чуть было не пролил виски.
— Да это в общем-то ерунда. Я мог бы плеснуть себе еще… — пробормотал он и просунул палец за ворот рубашки, ослабляя его.
Мора посмотрела на небо и внезапно обнаружила, что звезды в вышине сияют точно алмазы, разбросанные на синем бархате моря. Она никогда не видела таких ярких звезд, и ее сердце радостно забилось от этого открытия.
Помолчав, она тихо сказала Куинну:
— Спасибо.
— За что?
— За комплимент. Мне никто никогда в жизни не делал комплиментов. Из мужчин, я имею в виду. Иногда Ма Дункан говорила, что у меня красивая прическа, когда я делала с волосами что-нибудь новенькое. Или говорила, что я себя веду как прилично воспитанная молодая леди, которых она знавала в восточных штатах и какой сама Ма Дункан была много лет назад. До того как ее отец потерял все свои деньги и она вышла замуж за Па Дункана, после чего ее жизнь стала гораздо тяжелее. — Мора откашлялась. — Но твой комплимент намного приятнее. Я чувствую себя гораздо лучше, и танцы мне теперь не страшны.
— Рад слышать. — В голосе Куинна Море послышалось легкое удивление.
Остаток пути они проехали молча, но Мора не чувствовала никакой напряженности, просто оба молчали и думали о своем. Мора слегка расслабилась, предстоящий бал возбуждал ее воображение. Когда они проехали через ворота ранчо Тайлеров, из дома уже доносились смех и веселые звуки скрипки. Мора и думать забыла о Джадде и Хоумере, о бандитах Кэмпбеллах, о том, что у нее на платье простые синие пуговицы, а не жемчужные. Ее сердце подпрыгивало от волнения, а пульс бился в ритме громкой музыки, звучавшей под темными деревьями.
Этим вечером Мора Джейн не собиралась наблюдать за танцами, прижавшись лицом к оконному стеклу. Сегодня она сама станет участницей веселья, будет смеяться, болтать и танцевать в объятиях своего мужа.
Куинн помог ей выйти из фургона. Его сильные руки крепко обнимали ее талию и нехотя разжались после того как он поставил ее на траву.
Он так пристально смотрел ей в глаза, что Мора даже решила, что Куинн собирается ее поцеловать. Она затаила дыхание. Его худое, бронзовое от загара лицо в свете луны и звезд было твердым как камень, но глаза потеплели, и это делало лицо мягче. Мора была почти готова привстать на цыпочки и прижаться ртом к его губам.
Но ничего такого она себе не позволила. И так уже ясно как день, что она влюблена в него до безумия. Но Мора не собиралась выказывать открыто перед всеми свои чувства.
К счастью, Куинн отпустил ее прежде, чем она успела натворить глупостей. Разочарование охватило Мору, но он быстро взял ее за руку и повел к освещенному дому, из которого рвался наружу смех.
— Самое время войти, — сказал Куинн.
Когда он вел ее через парадный вход большого деревянного дома, она чувствовала, как нарастает удовольствие, которое она испытывала.
Большой просторный зал был щедро украшен цветными фонариками, и в нем толпилась уйма народу, так что сначала Мора никого не могла узнать. Но потом она обнаружила Кэролайн Мэйсон подле длинного, накрытого льняной скатертью стола у стены и Эдну и Сета Уивер, которые танцевали друг с другом. Эдна просияла и отчаянно замахала Море, но, прежде чем они с Куинном добрались до нее через толпу, Элис Тайлер уже обнимала ее.
— Мора! Вы просто великолепны! Платье замечательное! Даже пуговицы, — добавила она, широко улыбаясь. Потом она улыбнулась Куинну. — Спасибо, что приехали.
Джим Тайлер похлопал его по плечу.
— Сколько народу, а, Лесситер? Погодите, вы еще не пробовали яблочного пирога Элис. Никто лучше ее не печет его в целом свете!
Потом к ним подошел еще один владелец ранчо, и мужчины начали свои нескончаемые разговоры о скоте, о погоде, о ценах на акции. Вдруг, откуда ни возьмись, перед Морой возник Лаки Джонсон.
— Миссис Лесситер, мэм, прежде, чем ваш муж увидит и захочет всадить в меня пулю, могу ли я потанцевать с вами?
Мора засмеялась. С приглаженными назад рыжими волосами и упрямым вихром, в ковбойке в красно-синюю клетку и с красным платком на шее, Лаки выглядел сногсшибательно. Заразительно улыбнувшись, он взял ее за руку, не дожидаясь согласия, и потащил на середину зала.
Оглянувшись, Мора поймала пристальный взгляд Куинна, который следил за ней не отрываясь. Его вежливая улыбка быстро превратилась в хмурую и недовольную.
— Лаки, ты уверен, что тебе не стоило подождать Орхидею или… или мисс Грейс Эллис, или Серину Уолш? — поддразнивала она парня, между тем как все внутри у нее трепетало от предвкушения танцев. Она слушала музыку и горела желанием кружиться до упаду и скользить по деревянному, отполированному ногами полу.
— Эти девушки и вправду хороши и всем нравятся, миссис Лесситер, но я хочу и должен потанцевать с вами, мэм! — горячо заявил Лаки.
Мора засмеялась и вступила в его объятия. Лаки вел ее так легко, что ноги Моры сами летели. Но когда она поймала взгляд Нелл в хорошеньком, купленном в магазине платьице в белую и розовую полоску, отороченном белыми лентами, с белым атласным поясом, она внезапно споткнулась.
— Извини! — воскликнула она, наступив Лаки на ногу.
— Чепуха! — усмехнулся парень. — Не обращайте внимания. — Он снова усмехнулся, когда заметил, что Куинн повернулся и смотрит на них. — Ах, черт! Ваш муж не спускает с нас глаз! Пообещайте положить цветы на мою могилку!
— Не глупи, Лаки. Куинну все равно, с кем я танцую.
Лаки расхохотался.
— Да уж конечно! Я-то знаю, что еще как не все равно! Он терпеть не может, когда другой мужчина просто посмотрит на вас, или скажет вам слово, или рассмешит вас. Меня-то ему нечего опасаться. Он знает, с каким уважением я отношусь к замужним женщинам, — самодовольно объяснил Лаки. — Кроме того, меня тянет… ну… к женщинам другого сорта, но вы увидите, что будет, если Слим, или Грейди, или Джетро Плам пригласит вас на танец.
— Не говори глупостей! — сказала Мора, ошеломленная его словами. Если признаться честно, она даже удивилась. Мора постаралась направить разговор в другое русло. — По-моему, сегодня Нелл Хикс выглядит великолепно, — бросила она, кружась в объятиях Лаки.
— Она здесь?
Но его голос прозвучал слишком равнодушно. Мора могла бы биться об заклад, что Лаки уже заприметил Нелл среди гостей.
— Да, она здесь, в таком полосатом бело-розовом платьице. А волосы у нее вьются очень красиво, тебе не кажется?
— Отсюда не видно.
— Может, тебе стоит подойти к ней поближе? — предложила Мора с невинным видом. Она слегка запыхалась, ей внезапно захотелось выпить стакан прохладного лимонада. — Может, ты захочешь пригласить ее на танец?
— Вот уж вряд ли! — Лаки громко фыркнул. — Меньше всего на свете я хотел бы пригласить ее, — мрачно добавил он.
— А почему, Лаки?
— Потому что у нее язык как у гадюки. И она такая командирша! Только потому, что ее отец держит магазин, она думает, что знает все на свете. Да и потом, она не хотела, чтобы я поехал ловить бандитов, помните? Просила меня быть поосторожнее. Меня! Она думает, что я еще ребенок! Вот Орхидея так не считает. И вдова Уолш тоже…
— Почему бы тебе не дать Нелл шанс узнать тебя поближе? Ты и сам ее едва знаешь.
— Я знаю все, что должен знать. — Внезапно Лаки нахмурился и посмотрел на Мору. — Эй, миссис Лесситер, а почему это вы так волнуетесь, приглашу я ее танцевать или нет? Сдается, она не чувствует себя здесь одиноко, совсем нет.
Мрра повернула голову и увидела, что Текс, их молодой работник, ввел Нелл в круг танцующих.
— Хорошо, может, она и впрямь не одинока. Но я думаю, на днях ты задел ее чувства.
— О чем вы? — Лаки подозрительно посмотрел на Мору.
— Я подслушала, когда ты… шутил насчет банды Кэм-беллов, которая пыталась украсть Нелл. Я знаю, ты просто хотел немного посмеяться, Лаки Джонсон, без всякого злого умысла. Но в таких случаях юным леди не до смеха. Поэтому и тебе не стоило так шутить, Лаки.
Парень вспыхнул до корней волос.
— Я знаю! Как только я это ляпнул, то сразу понял, что зря. Я и не думал, что это прозвучит так, как вышло.
— Тогда почему бы тебе не извиниться перед Нелл?
— Потому что мы не ладим. Вот и все. — Но Лаки краем глаза наблюдал за тем, как танцует Нелл, и уголок его рта нервно дергался.
Когда музыка смолкла, Лаки поклонился Море.
— Удивительно, что босс не помешал мне танцевать с вами, мэм. Ставлю два доллара, что Слим не дотянул бы до конца, это точно. — Он ухмыльнулся.
— Лаки! Перестань! — Мора расхохоталась. — Ты просто не знаешь хорошо Куинна…
Тут она заметила мужа — он стоял в углу комнаты рядом с Сериной Уолш. Близко наклонившись друг к другу, они о чем-то тихо говорили. Мора постаралась сохранить спокойствие, но, видимо, это ей плохо удалось.
— Эй, миссис Лесситер, с вами все в порядке?
— Я не прочь выпить стаканчик лимонада, Лаки, — призналась Мора.
Улыбка, которую она приклеила к своему лицу, была натянутой, но Мора не расставалась с ней, пока Лаки Джонсон вел ее к столу с напитками, наливал ей в стакан лимонада и пододвигал стул, чтобы она присела отдохнуть. Он не отходил от нее до тех пор, пока к ним не подошли Кэролайн, Грейс и Эдна. Все они хвастались своими нарядами и восхищались платьями друг друга.
— А теперь мы займемся стеганым одеяльцем для вашего маленького, — пообещала Грейс, поглаживая Мору по руке и нежно улыбаясь.
Мора равнодушно кивнула.
— Я считаю, его следует сшить из кусочков голубой, белой и желтой ткани. Тогда оно подойдет и для девочки, и для мальчика, — пояснила Эдна свою мысль. — Точно такое же мы сшили для младшенького Элис.
Мора пыталась казаться заинтересованной, но на самом деле она никак не могла сосредоточиться на предмете разговора. Через несколько минут подошел Джон Хикс и пригласил ее на танец, потом то же самое проделал Грейди, работник с их ранчо.
Но Мора вдруг обнаружила, что танцы не такое уж замечательное и веселое занятие, каким они ей казались прежде. Даже яркие платья, даже праздничная, сияющая огнями комната, густой аромат духов, запах жареного мяса и вина из бузины не веселили ее. Она ни разу не танцевала в объятиях своего мужа.
«Куинн не оставит тебя ради Серины», — сказала себе Мора, возвращаясь на место. Она не сомневалась, что это правда. Мора едва знала человека, за которого вышла замуж, но была уверена, что он живет по строгому кодексу чести, тому самому, который вынудил его на ней жениться. Мора знала, что Куинн никогда не откажется от нее, не нарушит условий их сделки.
Но если Серина та женщина, которую он считает самой близкой себе…
Это задело Мору гораздо сильнее, чем она ожидала.
Внезапно она почувствовала, что не в силах больше выносить окружавшую ее суету и болтовню.
— Простите меня, — сказала она сидящим рядом с ней Кэролайн и Эдне, — я хочу подышать свежим воздухом.
Она выбежала из дома прежде, чем кто-то из них предложил проводить ее, прежде, чем она заметила волнение в глазах Эдны. Она выскочила из двери на веранду и прошла в самый дальний ее угол. Там Мора схватилась за перила и подняла разгоряченное лицо вверх, к бескрайнему звездному небу.
Мора нахмурилась и посмотрелась в старое зеркало, спрашивая себя, не лучше ли ей вылезти в окно спальни и спрятаться на другом берегу ручья.
— Через минуту, — ответила она, стараясь говорить громче, чтобы Куинн услышал ее в комнате рядом. Ей хотелось сорвать с себя платье и камею в виде розы с шеи, залезть в постель и скрыться под одеялом от всего мира. Но ее уже ждали Элис и другие знакомые дамы. Теперь было поздно отступать.
Она знала, что Куинну ни к чему никакие танцы, сегодня вечером он едет на бал только ради нее, и Мора испытывала самый настоящий страх перед вечеринкой у Тайлеров. С тех пор как на ранчо побывали ее братья, между ней и Куинном все пошло наперекосяк. Даже пуговицы на платье пришиты не те, какие она задумала пришить.
Господи, ну зачем Джадду и Хоумеру понадобилось красть у нее шкатулку? Дюжину раз, не меньше, задавала себе этот вопрос Мора, но так и не нашла ответа. Ей пришлось позаимствовать пуговицы у Элис: простые круглые синие пуговицы. Конечно, они выполняли ту роль, для которой предназначены пуговицы, но разве могли они заменить крохотные блестящие жемчужины, которые стали бы настоящим украшением платья?
Что ж, ничего не поделаешь, жемчужные пуговицы исчезли вместе с Джаддом и Хоумером. Шкатулка теперь у них, а не в ее корзинке для шитья. Со вчерашнего вечера о них ни слуху ни духу, никто не видел их больше в окрестностях Хоупа.
— Слава Богу, я от них избавилась, — прошептала Мора и прошлась расческой по своим рыжим кудрям. — Мора Джейн, теперь ты и впрямь готова, — сказала она себе, отворачиваясь наконец от зеркала. Она решила, что выглядит вполне сносно, но восторг по случаю предстоящего бала у нее пропал.
Они с Куинном едва ли обмолвились парой слов с той памятной ночи. Он не сказал ничего, когда она вышла из дверей спальни, а просто наблюдал за ней из-под хмуро сведенных черных бровей. Он стоял возле камина, потягивая виски, но при виде его ноги Моры задрожали, а сердце принялось стучать в груди, как в лихорадке. О Боже, это несправедливо! Это совершенно несправедливо! Куинн выглядел настоящим красавцем в черных брюках, серой шелковой рубашке с черным галстуком-шнурком; его ботинки были отполированы до блеска, черные как ночь волосы сверкали в свете лампы. Никогда до сих пор она не видела своего мужа таким шикарным и неотразимым. Она старалась сдержать волнение, но это ей давалось с трудом. Она не могла отвести от него глаз, пытаясь найти в его худощавом лице хоть какой-то намек на одобрение или на удовольствие от того, что он ее видит.
Ничего такого Мора не обнаружила на лице Куинна, все ее старания были напрасны. Но ей показалось, что она все-таки услышала какой-то приглушенный звук, что-то вроде бормотания или легкого покашливания. Куинн опустил стакан с виски, повернулся и со стуком поставил его на каминную полку.
— Ты неплохо выглядишь, — коротко сказал он, потом быстро допил виски. — Пошли.
Слабая надежда, которую все еще лелеяла Мора, растаяла от его холодного тона.
«А чего ты ожидала? — с насмешкой спросила себя Мора, когда они молча вышли из дома в ночь с холодно мерцающими звездами. — „Ты выглядишь прекрасно, Мора Джейн. Ты самая привлекательная из всех женщин, которых я когда-либо видел в своей жизни. Я боюсь потерять свое сердце из-за тебя!“»
Подумав о нелепости пришедших ей в голову мыслей, Мора горестно рассмеялась, а Куинн недоуменно посмотрел на нее, помогая сесть в фургон.
— Что-то забавное вспомнила?
— Только одно: я так хочу побывать на балу! — быстро проговорила Мора и глубоко вздохнула. — Никогда не думала, что для меня когда-нибудь настанет такой праздничный день. И теперь я надеюсь только на то, что не забуду ни одно па из тех, которым ты меня научил.
— Вся эта мучительная работа для ног совершенно ни к чему.
Но она уловила в голосе Куинна легкую насмешку, а складка у него между бровями разошлась, когда он сел рядом и взялся за вожжи.
Поощренная его неожиданным многословием, Мора попыталась слегка улыбнуться.
— Я нервничаю, Куинн, и в этом виноват ты.
— В чем дело? — Он обернулся к ней.
— Причин много, — вздохнула Мора. — Но самая главная — одна. Как же мне узнать, хорошо ли я выгляжу в новом платье?
— Ты сногсшибательна, — заверил ее Куинн.
— Сногсшибательна! — повторила Мора, сложив руки на коленях и пристально их рассматривая. — Я тоже думаю, что выгляжу неплохо. — Она снова вздохнула.
— Ты очень красивая, — быстро бросил Куинн. Он еще раз взглянул на нее; на сей раз Море показалось, что она заметила голодный блеск в его глазах, но Куинн быстро отвернулся, теперь он уже смотрел на дорогу и на лошадей. — И ты это знаешь.
— Откуда мне знать? — искренне изумилась Мора.
— Разве ты не смотрелась в зеркало?
Ее сердце подпрыгнуло до небес, но Мора постаралась сказать безразлично:
— Ну и что? — Она пожала плечами.
— Как что? Ты же сама видела! — Его челюсть выдвинулась вперед. А голос прозвучал интимно. У Моры по спине пробежал холодок. — Ты так меня потрясла, что я чуть было не выронил стакан с виски.
Вот это была истинная правда, поняла Мора. Радость светилась у нее в глазах, они заискрились.
— Я очень рада!
— Чему тут радоваться? — заметил Куинн, не отрывая глаз от дороги.
— Прости. Мне жаль, что из-за меня ты чуть было не пролил виски.
— Да это в общем-то ерунда. Я мог бы плеснуть себе еще… — пробормотал он и просунул палец за ворот рубашки, ослабляя его.
Мора посмотрела на небо и внезапно обнаружила, что звезды в вышине сияют точно алмазы, разбросанные на синем бархате моря. Она никогда не видела таких ярких звезд, и ее сердце радостно забилось от этого открытия.
Помолчав, она тихо сказала Куинну:
— Спасибо.
— За что?
— За комплимент. Мне никто никогда в жизни не делал комплиментов. Из мужчин, я имею в виду. Иногда Ма Дункан говорила, что у меня красивая прическа, когда я делала с волосами что-нибудь новенькое. Или говорила, что я себя веду как прилично воспитанная молодая леди, которых она знавала в восточных штатах и какой сама Ма Дункан была много лет назад. До того как ее отец потерял все свои деньги и она вышла замуж за Па Дункана, после чего ее жизнь стала гораздо тяжелее. — Мора откашлялась. — Но твой комплимент намного приятнее. Я чувствую себя гораздо лучше, и танцы мне теперь не страшны.
— Рад слышать. — В голосе Куинна Море послышалось легкое удивление.
Остаток пути они проехали молча, но Мора не чувствовала никакой напряженности, просто оба молчали и думали о своем. Мора слегка расслабилась, предстоящий бал возбуждал ее воображение. Когда они проехали через ворота ранчо Тайлеров, из дома уже доносились смех и веселые звуки скрипки. Мора и думать забыла о Джадде и Хоумере, о бандитах Кэмпбеллах, о том, что у нее на платье простые синие пуговицы, а не жемчужные. Ее сердце подпрыгивало от волнения, а пульс бился в ритме громкой музыки, звучавшей под темными деревьями.
Этим вечером Мора Джейн не собиралась наблюдать за танцами, прижавшись лицом к оконному стеклу. Сегодня она сама станет участницей веселья, будет смеяться, болтать и танцевать в объятиях своего мужа.
Куинн помог ей выйти из фургона. Его сильные руки крепко обнимали ее талию и нехотя разжались после того как он поставил ее на траву.
Он так пристально смотрел ей в глаза, что Мора даже решила, что Куинн собирается ее поцеловать. Она затаила дыхание. Его худое, бронзовое от загара лицо в свете луны и звезд было твердым как камень, но глаза потеплели, и это делало лицо мягче. Мора была почти готова привстать на цыпочки и прижаться ртом к его губам.
Но ничего такого она себе не позволила. И так уже ясно как день, что она влюблена в него до безумия. Но Мора не собиралась выказывать открыто перед всеми свои чувства.
К счастью, Куинн отпустил ее прежде, чем она успела натворить глупостей. Разочарование охватило Мору, но он быстро взял ее за руку и повел к освещенному дому, из которого рвался наружу смех.
— Самое время войти, — сказал Куинн.
Когда он вел ее через парадный вход большого деревянного дома, она чувствовала, как нарастает удовольствие, которое она испытывала.
Большой просторный зал был щедро украшен цветными фонариками, и в нем толпилась уйма народу, так что сначала Мора никого не могла узнать. Но потом она обнаружила Кэролайн Мэйсон подле длинного, накрытого льняной скатертью стола у стены и Эдну и Сета Уивер, которые танцевали друг с другом. Эдна просияла и отчаянно замахала Море, но, прежде чем они с Куинном добрались до нее через толпу, Элис Тайлер уже обнимала ее.
— Мора! Вы просто великолепны! Платье замечательное! Даже пуговицы, — добавила она, широко улыбаясь. Потом она улыбнулась Куинну. — Спасибо, что приехали.
Джим Тайлер похлопал его по плечу.
— Сколько народу, а, Лесситер? Погодите, вы еще не пробовали яблочного пирога Элис. Никто лучше ее не печет его в целом свете!
Потом к ним подошел еще один владелец ранчо, и мужчины начали свои нескончаемые разговоры о скоте, о погоде, о ценах на акции. Вдруг, откуда ни возьмись, перед Морой возник Лаки Джонсон.
— Миссис Лесситер, мэм, прежде, чем ваш муж увидит и захочет всадить в меня пулю, могу ли я потанцевать с вами?
Мора засмеялась. С приглаженными назад рыжими волосами и упрямым вихром, в ковбойке в красно-синюю клетку и с красным платком на шее, Лаки выглядел сногсшибательно. Заразительно улыбнувшись, он взял ее за руку, не дожидаясь согласия, и потащил на середину зала.
Оглянувшись, Мора поймала пристальный взгляд Куинна, который следил за ней не отрываясь. Его вежливая улыбка быстро превратилась в хмурую и недовольную.
— Лаки, ты уверен, что тебе не стоило подождать Орхидею или… или мисс Грейс Эллис, или Серину Уолш? — поддразнивала она парня, между тем как все внутри у нее трепетало от предвкушения танцев. Она слушала музыку и горела желанием кружиться до упаду и скользить по деревянному, отполированному ногами полу.
— Эти девушки и вправду хороши и всем нравятся, миссис Лесситер, но я хочу и должен потанцевать с вами, мэм! — горячо заявил Лаки.
Мора засмеялась и вступила в его объятия. Лаки вел ее так легко, что ноги Моры сами летели. Но когда она поймала взгляд Нелл в хорошеньком, купленном в магазине платьице в белую и розовую полоску, отороченном белыми лентами, с белым атласным поясом, она внезапно споткнулась.
— Извини! — воскликнула она, наступив Лаки на ногу.
— Чепуха! — усмехнулся парень. — Не обращайте внимания. — Он снова усмехнулся, когда заметил, что Куинн повернулся и смотрит на них. — Ах, черт! Ваш муж не спускает с нас глаз! Пообещайте положить цветы на мою могилку!
— Не глупи, Лаки. Куинну все равно, с кем я танцую.
Лаки расхохотался.
— Да уж конечно! Я-то знаю, что еще как не все равно! Он терпеть не может, когда другой мужчина просто посмотрит на вас, или скажет вам слово, или рассмешит вас. Меня-то ему нечего опасаться. Он знает, с каким уважением я отношусь к замужним женщинам, — самодовольно объяснил Лаки. — Кроме того, меня тянет… ну… к женщинам другого сорта, но вы увидите, что будет, если Слим, или Грейди, или Джетро Плам пригласит вас на танец.
— Не говори глупостей! — сказала Мора, ошеломленная его словами. Если признаться честно, она даже удивилась. Мора постаралась направить разговор в другое русло. — По-моему, сегодня Нелл Хикс выглядит великолепно, — бросила она, кружась в объятиях Лаки.
— Она здесь?
Но его голос прозвучал слишком равнодушно. Мора могла бы биться об заклад, что Лаки уже заприметил Нелл среди гостей.
— Да, она здесь, в таком полосатом бело-розовом платьице. А волосы у нее вьются очень красиво, тебе не кажется?
— Отсюда не видно.
— Может, тебе стоит подойти к ней поближе? — предложила Мора с невинным видом. Она слегка запыхалась, ей внезапно захотелось выпить стакан прохладного лимонада. — Может, ты захочешь пригласить ее на танец?
— Вот уж вряд ли! — Лаки громко фыркнул. — Меньше всего на свете я хотел бы пригласить ее, — мрачно добавил он.
— А почему, Лаки?
— Потому что у нее язык как у гадюки. И она такая командирша! Только потому, что ее отец держит магазин, она думает, что знает все на свете. Да и потом, она не хотела, чтобы я поехал ловить бандитов, помните? Просила меня быть поосторожнее. Меня! Она думает, что я еще ребенок! Вот Орхидея так не считает. И вдова Уолш тоже…
— Почему бы тебе не дать Нелл шанс узнать тебя поближе? Ты и сам ее едва знаешь.
— Я знаю все, что должен знать. — Внезапно Лаки нахмурился и посмотрел на Мору. — Эй, миссис Лесситер, а почему это вы так волнуетесь, приглашу я ее танцевать или нет? Сдается, она не чувствует себя здесь одиноко, совсем нет.
Мрра повернула голову и увидела, что Текс, их молодой работник, ввел Нелл в круг танцующих.
— Хорошо, может, она и впрямь не одинока. Но я думаю, на днях ты задел ее чувства.
— О чем вы? — Лаки подозрительно посмотрел на Мору.
— Я подслушала, когда ты… шутил насчет банды Кэм-беллов, которая пыталась украсть Нелл. Я знаю, ты просто хотел немного посмеяться, Лаки Джонсон, без всякого злого умысла. Но в таких случаях юным леди не до смеха. Поэтому и тебе не стоило так шутить, Лаки.
Парень вспыхнул до корней волос.
— Я знаю! Как только я это ляпнул, то сразу понял, что зря. Я и не думал, что это прозвучит так, как вышло.
— Тогда почему бы тебе не извиниться перед Нелл?
— Потому что мы не ладим. Вот и все. — Но Лаки краем глаза наблюдал за тем, как танцует Нелл, и уголок его рта нервно дергался.
Когда музыка смолкла, Лаки поклонился Море.
— Удивительно, что босс не помешал мне танцевать с вами, мэм. Ставлю два доллара, что Слим не дотянул бы до конца, это точно. — Он ухмыльнулся.
— Лаки! Перестань! — Мора расхохоталась. — Ты просто не знаешь хорошо Куинна…
Тут она заметила мужа — он стоял в углу комнаты рядом с Сериной Уолш. Близко наклонившись друг к другу, они о чем-то тихо говорили. Мора постаралась сохранить спокойствие, но, видимо, это ей плохо удалось.
— Эй, миссис Лесситер, с вами все в порядке?
— Я не прочь выпить стаканчик лимонада, Лаки, — призналась Мора.
Улыбка, которую она приклеила к своему лицу, была натянутой, но Мора не расставалась с ней, пока Лаки Джонсон вел ее к столу с напитками, наливал ей в стакан лимонада и пододвигал стул, чтобы она присела отдохнуть. Он не отходил от нее до тех пор, пока к ним не подошли Кэролайн, Грейс и Эдна. Все они хвастались своими нарядами и восхищались платьями друг друга.
— А теперь мы займемся стеганым одеяльцем для вашего маленького, — пообещала Грейс, поглаживая Мору по руке и нежно улыбаясь.
Мора равнодушно кивнула.
— Я считаю, его следует сшить из кусочков голубой, белой и желтой ткани. Тогда оно подойдет и для девочки, и для мальчика, — пояснила Эдна свою мысль. — Точно такое же мы сшили для младшенького Элис.
Мора пыталась казаться заинтересованной, но на самом деле она никак не могла сосредоточиться на предмете разговора. Через несколько минут подошел Джон Хикс и пригласил ее на танец, потом то же самое проделал Грейди, работник с их ранчо.
Но Мора вдруг обнаружила, что танцы не такое уж замечательное и веселое занятие, каким они ей казались прежде. Даже яркие платья, даже праздничная, сияющая огнями комната, густой аромат духов, запах жареного мяса и вина из бузины не веселили ее. Она ни разу не танцевала в объятиях своего мужа.
«Куинн не оставит тебя ради Серины», — сказала себе Мора, возвращаясь на место. Она не сомневалась, что это правда. Мора едва знала человека, за которого вышла замуж, но была уверена, что он живет по строгому кодексу чести, тому самому, который вынудил его на ней жениться. Мора знала, что Куинн никогда не откажется от нее, не нарушит условий их сделки.
Но если Серина та женщина, которую он считает самой близкой себе…
Это задело Мору гораздо сильнее, чем она ожидала.
Внезапно она почувствовала, что не в силах больше выносить окружавшую ее суету и болтовню.
— Простите меня, — сказала она сидящим рядом с ней Кэролайн и Эдне, — я хочу подышать свежим воздухом.
Она выбежала из дома прежде, чем кто-то из них предложил проводить ее, прежде, чем она заметила волнение в глазах Эдны. Она выскочила из двери на веранду и прошла в самый дальний ее угол. Там Мора схватилась за перила и подняла разгоряченное лицо вверх, к бескрайнему звездному небу.