Грегори Джил. Маргаритки на ветру

   Ребекка достала «дерринджер». Она видела, как Расс прицелился в Вольфа. Тот прыжком рванулся вперед, пригнулся и открыл огонь, с непостижимым хладнокровием ловко уклоняясь от пуль. Девушка вскинула пистолет, но прежде чем она успела спустить курок, шериф повернулся к Рассу и выстрелил первым. Гэглин свалился на пол, из его виска фонтаном брызнула кровь.
   Ребекка стояла на четвереньках, и невидящие глаза бандита смотрели прямо на нее. Чувствуя, что близка к истерике, она прикусила губу.
   Кто-то, возможно, бармен, хрипло сказал:
   – Гуф, даже не рыпайся, это Вольф Бодин!
   – Очень мудрое решение, – насмешливо протянул шериф.
   Держа бармена на мушке и направив второй «кольт» на двух оставшихся бандитов, Вольф медленно двинулся к столу, под которым пряталась Ребекка, резким движением отшвырнул его в сторону… и, сделав ей знак рукой, по-прежнему сжимавшей револьвер, скомандовал:
   – Вставайте, уходим отсюда!
   Не успев опомниться, Ребекка очутилась за дверью, где бушевала вьюга. Вольф быстро отвязал лошадь Расса, держа поводья, подсадил Ребекку на своего Дасти, вскочил в седло позади нее и пустил коня галопом. Сильный жеребец понес их сквозь пургу, снег бил в лицо, залеплял глаза, наметал снежное покрывало на плечи.
   – Они вас обидели? – крикнул Вольф, перекрывая свист ветра.
   Ребекка отрицательно замотала головой. Вскоре усталость и неимоверное облегчение после всех пережитых волнений дали себя знать, и она поудобнее устроилась в объятиях Вольфа.
   – Мы далеко не поедем! – снова крикнул он. – Я знаю одно место, где можно переночевать.
   Ребекка вдруг забеспокоилась и обернулась к нему:
   – А что с Тоби?
   – У Тоби все в порядке.
   Дасти свернул на извилистую лесную тропинку, над которой нависали ветви деревьев, и Ребекке с Вольфом пришлось пригнуться к самой гриве коня. Дальше они ехали молча.
   Лес кончился, дорога вывела их на холмистую местность, затем Вольф направил коня в узкое ущелье. Следующий отрезок пути представлял собой узкую скользкую тропинку у самого края пропасти, но потом они снова выехали на ровное место и пересекли березовую рощицу. Как-то раз перед ними шмыгнул дикий кролик, скрывшийся за деревьями, его следы быстро замело снегом.
   Наконец дорога между двумя отвесными склонами вывела их на дно глубокого оврага. Здесь, в сосновой рощице, со всех сторон окруженной скалами, притаилась маленькая хижина. Сливаясь в темноте с окружающими деревьями, она была почти незаметна.
   Вольф объехал хижину, остановив Дасти возле пристройки, скрытой кустарником. Они спешились, завели туда лошадей, и шериф ненадолго замер, но не услышав ничего подозрительного, обернулся к Ребекке.
   Она дрожала, выглядела обессиленной и замерзшей, ее обычно бледное лицо покраснело от холода, темные волосы искрились от снега. Казалось, она вот-вот рухнет на землю. Вольф обнял ее за талию, и она повисла на его сильной руке.
   – Как вы? Вам плохо? – встревожился он. Ребекка подняла глаза. В его красивом волевом лице она увидела такое искреннее участие, что ее захлестнула волна нежности. Она не знала, надолго ли ей еще хватит сил скрывать свои чувства. Вольф опять спас ее, причем рискуя жизнью. Должно быть, ему пришлось несколько часов скакать в темноте, борясь с пургой и усталостью. Ребекка не могла представить, как он сумел выследить Расса и Хоумера при такой погоде. Сколько же нужно выносливости и мастерства! И все-таки он нашел ее, спас, застрелив ради нее троих бандитов.
   – Я чувствую себя хорошо… нет, теперь, когда я с вами, даже прекрасно, – прошептала она срывающимся от избытка чувств голосом, потом медленно подняла руку и дрожащими пальцами провела по его щеке.
   Она почувствовала, как от ее слов Вольф напрягся, может, это была реакция не на слова, а на прикосновение или на то и другое вместе. В серых глазах блеснула серебристая молния, пронзившая Ребекку. Потом Вольф без малейших усилий поднял ее на руки и отнес в хижину.

Глава 21

   Внутри было совсем темно. Вольф поставил Ребекку на пол, но руки все еще лежали у нее на талии, словно ему не хотелось ее отпускать. Его глаза быстро привыкли к темноте, он наконец опустил руки, подошел к длинному столу, достал из кармана спички и зажег керосиновую лампу. Хижина озарилась мягким золотистым светом.
   Хотя все убранство единственной маленькой комнаты составляли стол, деревянная скамья, чугунная плита да возле закопченного очага ящик с дровами, хижина показалась Ребекке необыкновенно уютной. Правда, не мешало бы подмести и стереть пыль, но в остальном здесь было на удивление чисто и опрятно.
   За двумя маленькими окошками заунывно пел ветер, а когда налетал особенно сильный порыв, бревенчатые стены поскрипывали.
   – Сейчас принесу седельные сумки и разожгу огонь. – Вольф посмотрел на ее покрасневшее от холода лицо. – По-моему, мисс Ролингс, вам полезно глотнуть немного бренди. К счастью, у меня есть с собой фляжка.
   – Похоже, вы ко всему готовы, – заметила Ребекка с деланной небрежностью. Охватившее ее волнение не имело отношения к пережитым потрясениям или опасностям со стороны Расса и Хоумера, нет, она трепетала при мысли о том, что здесь, в одинокой хижине среди гор и лесов, ей предстоит провести ночь наедине с Вольфом. Она попыталась вести непринужденный разговор: – Но вы, кажется, забыли, как на меня действует спиртное?
   – Я помню все, что касается вас, – ответил Вольф с такой усмешкой, что сердце у Ребекки подскочило к самому горлу. – Я собираюсь в полной мере воспользоваться вашей сильной восприимчивостью к спиртному, так что можете считать, я вас предупредил. – Он скрылся за дверью.
   Вскоре в очаге пылал жаркий огонь, а в нескольких футах от него было расстелено на полу толстое индейское одеяло. Вольф и Ребекка сидели на одеяле и пили горячий кофе, щедро приправленный бренди. Вьюга за окном утихла, густые хлопья сменились мелкими снежинками. Кофе приятно согревал, пощипывая горло, и напряжение стало постепенно отпускать Ребекку.
   «Он это делает нарочно, – думала она, чувствуя, как по телу разливается тепло, мышцы расслабляются и вместе с холодом исчезают остатки напряжения. – Он пытается заставить меня забыть о женщинах, которые вечно увиваются вокруг него, о множестве причин, по которым мы не подходим друг другу, о том, что всякий раз, когда мы оказываемся вместе, дело кончается ссорой».
   Но каковы бы ни были планы и намерения Вольфа, сейчас, когда Ребекка сидела рядом с ним в тепле хижины, отделенной от внешнего мира лесами, скалами и оврагом, все ее сомнения и тревоги отлетали прочь. Казалось, она подставила свое усталое, промерзшее тело под струи теплого искристого водопада.
   Она повернулась к Вольфу. Тот задумчиво смотрел на огонь, не замечая, что прядь волос, отливающих медью, упала на лоб.
   Как он не похож на того беззаботного молодого человека, который много лет назад вытащил ее из-под кровати в тайном убежище Бэра Ролингса! Сколько выпало с тех пор на его долю! Трудная работа шерифа, борьба с самыми отъявленными негодяями Запада, гибель брата, измена Клариссы, а теперь еще и смерть Кетлин.
   Ребекке стало жарко. То ли от бренди, то ли от чувств, которые дремали в ней и вот проснулись. Она вдруг захотела Вольфа Бодина сильнее, чем когда бы то ни было прежде, захотела обнять его, разгладить мрачную складку на лбу, прогнать все его тревоги. Теперь ей известно, что под суровой внешностью служителя закона скрывается одинокий мужчина, человек, готовый рисковать жизнью ради спасения других, человек, который никогда не теряет мужества и выдержки. Отважный, сильный, порядочный и все-таки бесконечно одинокий. Теперь она знала тайну Вольфа Бодина, хотя он считал, что это никому не известно. Он ежедневно демонстрировал спокойную силу и храбрость, но внутри ощущал пустоту, в его душе еще не затянулась рана, нанесенная предательством Клариссы. И ей вдруг страстно захотелось залечить эту рану, заполнить пустоту. Однако прежде нужно было кое-что уточнить. – Вольф?
   Что-то необычное в ее голосе заставило его обернуться, и у него захватило дух: как же она прекрасна! Нежное лицо, освещенное пламенем огня, разрумянилось, иссиня-черные волосы отливали мягким блеском, как драгоценный мех соболя. Но больше всего его поразила даже не красота Ребекки, а выражение фиалковых глаз: ошибиться было невозможно – ее глаза светились нежностью.
   Казалось невероятным, что холодная и надменная Ребекка Ролингс, презиравшая всех «законников» и всегда готовая ринуться в драку, теперь смотрела на него с таким выражением. Глаза словно умоляли поцеловать ее, а губы так и манили отведать их сладость.
   Этот взгляд пробудил в нем и другие воспоминания. О том, с какой любовью и заботой Ребекка ухаживала за Кетлин перед смертью, как она играла ее любимую песню, как по-доброму и с пониманием разговаривала с Билли. Она уже не была той колючей особой, что приехала в Паудер-Крик несколько месяцев назад, или он сам изменился, сумев увидеть за показным холодным притворством Ребекки ее доброту, мягкость, внутреннюю красоту…
   Он смотрел на нее и не мог оторваться, она пьянила и согревала его сильнее, чем мог бы это сделать целый галлон кофе даже пополам с бренди.
   – Вольф, – повторила Ребекка.
   – Что?
   – Можно задать вам один вопрос?
   – Вы уже задали. Фиалковые глаза заискрились.
   – Скажите, правду ли говорят… – начала она, стараясь говорить небрежно, чтобы не выдать, насколько важен для нее ответ, ведь от него зависело, как сложится дальше ее жизнь.
   – Обычно слухи врут, – невесело отозвался Вольф. – Что конкретно вы имеете в виду?
   – Что вы уже сделали или в ближайшее время сделаете предложение…
   – Вранье.
   – Вранье? – От волнения голос у Ребекки сорвался на писк. В глазах снова появился восторженный блеск.
   Вольф уставился на нее, недоумевая, кто забил ей голову нелепыми слухами.
   – Вот именно, – подтвердил он. – Еще есть вопросы?
   Ребекка кивнула. Как легко он развеял ее худшие опасения! Слегка ошалев от радости и облегчения, она выпалила первое, что пришло на ум:
   – Займитесь со мной любовью.
   Он нежно коснулся пальцем ее щеки, очертил контуры чувственных губ.
   – Ребекка, никогда не говорите такие вещи мужчине, если не имеете этого в виду.
   – Я имею в виду именно это.
   Вольф мысленно выругался. От ее слов и нетерпеливого призыва во взгляде ему стало жарко, чресла налились тяжестью.
   Может, она опьянела? Вопреки тому, что он ей сказал, Вольф не собирался злоупотреблять ее состоянием, один мерзавец однажды подло воспользовался слабостью Ребекки, и он не желал причинять ей новую боль. Но она уже прильнула к нему, обняла за шею и, приблизив лицо почти вплотную к его лицу, прошептала:
   – Не думайте, я не пьяная и сознаю, что делаю. Я люблю вас, Вольф, вы мне нужны. Надеюсь, вы хотите меня так же сильно, как я вас… Или я ошиблась?
   – Маленькая колдунья, вы не ошиблись, я хочу вас так, как никогда не хотел ни одну женщину, даже Клариссу. – Он сжал ее запястья. – Вы отравили мою кровь, словно золотая лихорадка или виски, только еще сильнее. Черт, намного сильнее. Я больше не могу думать ни о ком, кроме вас. Остальные женщины, которых я знал и которые вроде бы нравились мне, не достойны даже нести перед вами свечу. Когда я с ними, я думаю о вас, когда я один, я опять думаю о вас, а когда я с вами… Господи, я думаю о том, чем бы мне хотелось с вами заняться.
   – Ну так займитесь, – прошептала Ребекка. Поцелуй был ласковым, невообразимо приятным, но с каждым мгновением становился все более страстным. Вольф с жадностью терзал ее губы, пожирая их, заставляя Ребекку стонать и молить о большем. Его язык скользнул в рот, слегка, неуверенно коснулся ее языка, потом осмелел, и это была уже ласка собственника. У Ребекки закружилась голова, разум ее быстро терял контроль над чувствами.
   – Ребекка, я тебя люблю, – хрипло выдохнул Вольф, – я люблю в тебе все.
   Девушка ощутила жар и твердость его напряженной плоти, одновременно почувствовав, как его плечи, руки, ноги задрожали от напряжения.
   – Я люблю тебя, Вольф, я тебя хочу… – бессвязно шептала Ребекка, – ты мне нужен…
   Руки Вольфа нашли ее груди и стали ласкать сквозь одежду, даря ей восхитительные ощущения, от которых слабели ноги. Ребекку охватило желание – нежное, как солнечный свет, и всепоглощающее и жгучее, как пламя. Под умелыми ласками она тихонько постанывала от наслаждения. Не переставая гладить ее грудь, Вольф припал губами к шее и проложил обжигающую дорожку поцелуев вниз от уха.
   Когда Ребекка глухо застонала от сладкой муки, он медленно опустил ее на одеяло, глядя в ее затуманенные страстью глаза. Затем так же медленно, продлевая удовольствие и усиливая взаимное возбуждение, принялся расстегивать ей блузку. Пальцы были ловкими и умелыми, взгляд обещал наслаждение. Ребекка закрыла глаза. Продолжая расстегивать пуговицы, Вольф осыпал поцелуями ее сомкнутые веки, щеки, прижался губами к нежной впадинке у основания шеи.
   Каждое прикосновение вызывало у Ребекки головокружительные ощущения, его губы и пальцы обжигали кожу, а когда она открыла глаза и встретилась с ним взглядом, у нее захватило дух от радостно-пугающего ожидания.
   Наконец блузка была расстегнута, вытянута из-под пояса темно-синей шерстяной юбки и отброшена в сторону. Глазам Вольфа открылась нежная грудь с розовыми сосками, едва прикрытая кружевом нижней рубашки. Сердце у Ребекки стучало так сильно, что, казалось, готово было выпрыгнуть из груди.
   Вольф, казалось, упивался открывшимся перед ним соблазнительным зрелищем, в серых глазах вспыхнуло откровенное восхищение. Он заметил, как порозовела от страсти ее кожа, дыхание участилось, грудь быстро вздымалась и опадала, все тело безмолвно молило о прикосновении. Глядя на нее сверху вниз, Вольф улыбнулся нежной улыбкой. Ребекка потянула его на себя.
   Она была такой прекрасной, теплой, податливой и невинной, что он почти умирал от желания, вдыхая аромат ее волос и пропуская между пальцами шелковистые пряди. Вольф нагнулся, лизнул бесстыдно выпиравший сосок, и Ребекка задохнулась от наслаждения. Его губы ласкали одну твердую бусину, а пальцы дразнили вторую.
   Ребекка пылала, тело стало мягким и горячим, как расплавленный воск. Пусть она демонстрировала всему миру холодную неприступность, однако Вольф знал, что на самом деле этим темноволосым ангелом правила страсть. Что бы с ней ни сделал этот мерзавец Нил Стоунер, ему не удалось уничтожить ни ее страсть, ни ее жажду любви. Видя, как тело Ребекки выгибается под ласками его губ и рук, он вдруг понял, что до конца своих дней не сможет насытиться ею.
   Прижавшись губами к его губам, Ребекка тихо застонала и погрузила руки в его волосы. Тело Вольфа пылало, не меньше ее собственного, твердое мужское естество, упирающееся ей в живот, казалось огромным и мощным. Он желал ее так же, как она его. От этой мысли Ребекка испытала непривычное ощущение власти. Повинуясь только инстинкту и голосу страсти, она выгнулась навстречу Вольфу, обняла его, крепче прижимая к себе.
   – Как ты прекрасна, Ребекка, невероятно прекрасна, – прошептал он, согревая дыханием ее губы. – Любимая, я не сделаю тебе больно, обещаю, я больше никому не позволю причинить тебе боль.
   Ребекку поглотили острые сладостные ощущения, сознание окутал разноцветный туман. Она твердо знала лишь одно: ей нужен этот мужчина, ее желание так велико, что с ним невозможно бороться. Вольф щедро одаривал ее наслаждением, и она стремилась ответить ему тем же. Их одежда валялась в стороне бесформенной грудой, обнаженные тела сплелись на одеяле.
   Ребекка обхватила Вольфа ногами, осыпая поцелуями его плечи и грудь, руки любовно ощупывали рельефные мускулы его спины. Потом она запрокинула голову и всецело отдалась наслаждению, которое дарили руки, язык и губы Вольфа. Он ласкал и целовал атласную кожу, нежно покусывал, вызывая у нее ощущения на грани удовольствия и боли, губы и язык двинулись вниз по ее телу и достигли желанной цели, пробуя на вкус горячую влагу желания.
   Когда Вольф раздвинул ей ноги, Ребекка инстинктивно раскрылась ему навстречу, но когда он стал входить в нее, тут же напряглась, в широко распахнутых глазах появился безотчетный страх. Вольф мог только догадываться, какие страшные воспоминания пронеслись в ее памяти.
   «Будь проклят Нил Стоунер, что б ему гореть в аду!»
   – Не бойся, любимая, доверься мне. Глядя в склоненное над ней красивое лицо, раскрасневшееся от страсти, Ребекка кивнула. Она всецело доверяла Вольфу, но тело напряглось в ожидании боли. Он снова начал целовать ее, ласкать… казалось, его терпение и выдержка безграничны, и она расслабилась, к ней вернулось желание. Когда он наконец медленно, дюйм за дюймом вошел в нее, Ребекка не ощутила боли, испытывая лишь стремление полнее слиться с ним. В ее взгляде больше не было страха, глаза превратились в две синие звезды, излучающие любовь и горящие нетерпением, поэтому Вольф перестал сдерживаться и дал волю своей страсти. Жадно припав к ее губам, чтобы успокоить и ободрить, он начал двигаться.
   При первых глубоких толчках Ребекка вскрикнула, чувствуя в себе пульсирующую мужскую твердь, заполнившую лоно. Потом ее охватило восхитительное, ни с чем не сравнимое ощущение, как будто она с головокружительной скоростью неслась по крутому склону каньона, не в силах управлять стремительным движением. Она находилась словно во сне и в то же время в полном сознании, с небывалой остротой переживая все эти волшебные ощущения.
   Когда все кончилось, оба лежали в сладкой истоме, обессиленные, не выпуская друг друга из объятий. Пламя в очаге постепенно умирало, и вскоре хижина погрузилась в темноту.
   – Милая, сладкая Ребекка, – прошептал Вольф, крепче прижимая ее к себе и целуя в грудь. – Никогда не бросай меня.
   – Бросить тебя? – Неужели даже после их удивительной ночи любви, у него остались какие-то сомнения? Проклятая Кларисса, это она сделала его таким недоверчивым.
   Ребекка высвободилась из объятий, приподнялась на локте и посмотрела в глаза любимому.
   – Да я скорее сброшусь с обрыва в пропасть, чем расстанусь с тобой, – с чувством сказала она, поставив точку страстным поцелуем. В конце концов ей пришлось оторваться, чтобы глотнуть воздуха. – Вольф, никогда, слышишь, никогда не сомневайся в моей любви.
   – Не буду. – На губах появилась многообещающая усмешка, которую Ребекка так любила. – Но при одном условии.
   – Что за условие?
   – Иди сюда и продемонстрируй мне свою любовь снова, с начала до конца.
   Увидев ликующий блеск ее глаз, Вольф не дал ей времени для ответа, а просто заключил в объятия, и все началось сначала.

Глава 22

   – У меня есть идея, – сказала Ребекка утром, сидя обнаженной на одеяле и сладко потягиваясь.
   Вольф тут же уложил ее на себя.
   – У меня тоже.
   Ребекка счастливо засмеялась, было хорошо, она чувствовала блаженное умиротворение. За окном синело небо, день выдался ясным, выпавший накануне снег начал таять. Словом, жизнь казалась прекрасной.
   – Я серьезно.
   – Я тоже.
   Рука, лежавшая на ее ягодицах, двинулась вверх, коснулась распущенных волос. Намотав блестящую прядку на палец, Вольф стал целовать Ребекку, слегка покусывая ее губы, и вскоре она начисто позабыла, что хотела сказать. Вольф перекатил ее на спину, лег сверху, его язык нашел сосок, который сразу затвердел и стал невероятно чувствительным.
   – Должна признаться, мне нравятся твои идеи, – задыхаясь, прошептала Ребекка.
   Теперь засмеялся Вольф, провел рукой по ее бедрам и многообещающе заверил:
   – У меня еще много разных идей, дорогая.
 
   Спустя довольно продолжительное время они выбежали из хижины, к небольшому ручейку, журчавшему среди гладких серых валунов, и быстро искупались в ледяной воде. Когда они натягивали одежду, их пальцы дрожали от холода. Они бросились обратно в хижину, где было тепло от пылающего очага и ждал завтрак, приготовленный на скорую руку из походных запасов Вольфа – сухарей и вяленого мяса.
   – Итак, у тебя, кажется, была какая-то идея? – спросил Вольф, с восхищением отметив про себя, что зимнее солнце, проникающее через окошко, придает коже Ребекки удивительный оттенок.
   Та всплеснула руками:
   – Скажите на милость, он все-таки пожелал меня выслушать! – Затем она сказала: – Если я не смогу вспомнить, пеняй на себя.
   – Но ты же помнишь?
   – Конечно. – Ребекка налила еще по кружке кофе. – Я хотела сказать, что нам следует немедленно отправиться в Бьютт и встретиться с Кристал Маккой.
   – Кто такая Кристал Маккой, черт возьми?
   – Любовница моего отца. – Вольф поднял брови, и она поспешила объяснить: – До вчерашнего дня я не слышала этого имени, мне рассказали о ней Расс и Хоумер. По-моему, если кто-то и знает о бумагах на рудник, то это она. Похоже, кроме меня, она единственный человек, которого любил отец. – Ребекка вкратце рассказала Вольфу о поездках отца в Бьютт.
   – Пожалуй, стоит попытаться. Может, нам удастся пролить немного света на всю эту историю. Я собираюсь раз и навсегда разобраться с рудником, даже если для этого мне придется гоняться за всеми бандитами, которые считают, что документы у тебя, и сажать их в тюрьму или убивать. Я больше не намерен сидеть и дожидаться, пока к тебе явится очередной любитель серебра. В следующий раз нам может повезти меньше.
   «Он сказал "нам"», – радостно отметила Ребекка.
   – Хорошо, Вольф, – кротко согласилась она.
   В эту минуту она была слишком счастлива, поэтому ей даже в голову не пришло напоминать ему, что противозаконно убивать людей без суда и следствия. Тем более что Вольф все равно не станет никого убивать, разве только защищая свою или ее жизнь, но ей нравилось, когда он так говорил.
   Остаток завтрака Вольф просидел в глубокой задумчивости, видимо, размышляя, как уберечь ее от очередной опасности, хотя ей пока ничто не угрожало. Ребекка же смотрела на него и удивлялась, как ей посчастливилось завоевать любовь этого необыкновенного человека.
   Вскоре они двинулись в путь, ехали не торопясь, с частыми остановками, вокруг них сверкал всеми цветами радуги чистый снег. В небольшом городке Серинити они наскоро съели нечто малосъедобное в крошечном ресторане местной гостиницы, после чего продолжили путь и на закате прибыли в Бьютт. Небо окрасилось в яркие оттенки от красного до янтарного, когда они остановили лошадей возле салуна «Двойной баррель».
   Вольф провел Ребекку через весь богато украшенный зал к бару полированного красного дерева. Она чувствовала на себе взгляды ковбоев, игроков, старателей и просто бродяг, стараясь попросту не обращать на них внимания, но когда один ковбой в серой широкополой шляпе и кожаном жилете с бахромой позволил себе испустить одобрительный вопль, Вольф стремительно повернулся и схватил его за ворот рубашки.
   – А ну-ка, парень, потише! – Холодный блеск в его глазах не предвещал ничего хорошего.
   – Мэм, я не хотел вас обидеть, – промямлил ковбой, бросая на Ребекку умоляющий взгляд.
   – Ничего страшного, я не обиделась, – тихо сказала она, положив руку на локоть Вольфа. – Все в порядке, Вольф, отпусти его.
   Воздух в зале был сизым от табачного дыма. В тускло освещенном углу стояло пианино, и лысоватый пианист с седой бородкой наигрывал что-то на пожелтевших клавишах. Стены заведения украшали картины в золоченых рамах, изображавшие полуобнаженных женщин. Почти за каждым столиком играли в карты, но кое-где посетители просто сидели по два-три человека, обсуждали свои дела или посматривали на разгуливавших между столиками девушек в черных шелковых чулках, высоких ботинках на шнуровке и ярких декольтированных бархатных платьях, обильно украшенных блестками, цветами и перьями. Ребекке в детстве приходилось бывать в подобных заведениях, она бы охотно задержалась тут, чтобы получше рассмотреть этот странный, таинственный и порочный мир, но их ждали более важные дела, и удовлетворять праздное любопытство было некогда.
   У стойки Вольф спросил Кристал Маккой. Толстый бармен настороженно взглянул на них из-под кустистых бровей.
   – Кто хочет ее видеть? – подозрительно осведомился он.
   Ребекка положила руки на полированную стойку бара и просто сказала:
   – Ребекка Ролингс.
   Бармен вздрогнул, маленькие черные глазки долго изучали ее лицо, наконец он негромко выругался и произнес:
   – Ребекка Ролингс, говорите? Ну и ну, кто бы мог подумать! Пошли со мной, детка, Кристал наверняка захочет с тобой встретиться.
   Сделав Ребекке и Вольфу знак следовать за ним, бармен вышел из зала, переваливаясь, как медведь-гризли. Они оказались в темном коридоре, затем поднялись по лестнице и остановились перед закрытой дверью с табличкой «Не входить».
   Бармен постучал:
   – К вам гости.
   – Кто там? – ответил усталый женский голос.
   – Ребекка Ролингс! – объявил бармен, распахивая дверь.
 
   Вечером на голом холме в десяти милях от Паудер-Крика встретились два всадника, прискакавшие с противоположных сторон. Они спешились и пошли навстречу друг другу, в холодном воздухе был виден пар от их дыхания.
   – Как ты мог упустить ее из виду! – воскликнул старший, глядя на более молодого и стройного компаньона с таким видом, словно хотел всадить ему пулю между глаз.