— Только если тебе самой этого захочется.
   Ответить Рина не смогла, да он и не требовал ответа. Просто бросил беглый взгляд, а потом занялся руками, предварительно густо покрыв их мыльной пеной.
   — Так, этот тюбик кончился. Сейчас принесу еще один.
   — Он твой.
   — Да, но у меня волос раза эдак в два меньше. К тому же я рассчитываю на то, что ты будешь доброй самаритянкой.
   Выходя из душа, Рина никак не могла унять дрожь. Кил отлучился только на минуту, но этого времени ей хватило, чтобы сдержать набегающие слезы. Будущего у них нет. Она его любит — сердце не обманешь, — и все равно должна держаться подальше от этого человека.
   Кил вернулся и зубами сорвал обертку с нового тюбика. Рина молча наблюдала, как он выдавливает на ладони пасту и слегка втирает в кожу. Затем он несильно подтолкнул ее вперед и принялся массировать сначала бедра, а потом округлые, плотные ягодицы.
   Взгляды их пересеклись, но Рине не хватало сил ни сопротивляться, ни уступить. По-прежнему не спуская с нее глаз, Кил медленно опустился на колени, бережно, но решительно провел ладонью по бедрам, перешел на живот и наконец добрался до промежности.
   Рина не сдержала сдавленного крика и уперлась ему в грудь, словно ноги у нее подгибались и надо было хоть за что-то уцепиться, лишь бы не упасть.
   — Прошу тебя. Кил, довольно! Прекрати, ты же обещал…
   — Я обещал не приставать к тебе и слову своему верен. Но прекращу только когда закончу.
   Больше Рина не посмела вымолвить ни слова, боялась, что едва откроет рот, как застонет. Она безотчетно впилась ногтями ему в грудь, даже не ощущая под пальцами бугорков мускул. Только одно осталось: безудержный ток крови, дрожь, вызываемая сильными прикосновениями его пальцев. Тяжесть сильных рук, уверенная в себе и в то же время не грубая сила превращали ее буквально в кисель.
   Ей пришлось приложить все мыслимые усилия, собрать всю свою волю, чтобы стоять спокойно, не дергаясь, чтобы развеять туман и освободиться от магии, особенно если иметь в виду, что развеивать и освобождаться не особенно-то и хотелось. И все же… все же уступить она не могла. Туман, магия — все это превратится в черноту.
   Руки Кила вновь пропутешествовали вниз, и Рина вся так и сжалась, затаив дыхание. Если он и заметил ее состояние, то никак не показал этого. Он просто тщательно намылил ей икры и ступни и снова выпрямился.
   Закрыв глаза, чтобы прийти в себя, Рина все равно ощущала его болезненно-близкое присутствие. Груди ее касались его груди и нельзя было не заметить, как они набухают, как напрягаются розовые соски, жаждущие прикосновения его рук. К тому же слишком легко было заметить, что и ее близость сильно возбуждала его.
   Открыв наконец глаза, Рина столкнулась с ним взглядом и прочла там то, что и думала прочесть. Впрочем, при чем тут взгляды? Тела разговаривают на своем языке. В живот Рины упирался стальной меч Кила.
   — А теперь, — с трудом выговорила она, — теперь я могу сполоснуть волосы?
   Кил кивнул. Она повернулась и подставила голову под ровную струю. Но даже и сейчас он, не спрашивая, пришел на помощь, не давая ей самой справиться с волосами.
   Покончив с этим, Кил слегка отодвинул Рину в сторону, сам встал под душ и осведомился:
   — Помощи, надо полагать, мне ожидать не приходится.
   вСледовало бы ответить: вот именно, а потом выйти из-под душа, завернуться в полотенце и, прихватив рубашку, молча покинуть ванную.
   Вместо всего этого Рина сказала:
   — Наклони голову, так мне не достать.
   Кил повиновался, и она с удовольствием провела ладонью по его голове. Что-то домашнее сквозило во всей этой сцене. Волосы у него были густые и блестящие — притронуться приятно. Рина принялась старательно растирать их.
   Волосами дело не ограничилось. Может, Рина просто искала предлог лишний раз потрогать его могучую волосатую грудь, задержаться ладонью на бугорках мышц, провести рукой по всему стройному мускулистому телу.
   Рина вымыла ему руки, потом велела повернуться спиной. Ощутив ладонью твердость ягодиц, она на секунду заколебалась, но потом решительно принялась за дело.
   — А теперь — снова лицом, — скомандовала она, но когда он повернулся, не посмела посмотреть ему в глаза. Она заворожено следила за собственными руками, продвигающимися к самым интимным местам, и вздрогнула, почувствовав, как при прикосновении ожила, напряглась его мужская плоть.
   Внезапно он положил ей руки на плечи, и на сей раз Рина не удержалась от того, чтобы поднять глаза. От нее не ускользнуло, что черты его обострились и посуровели.
   — Знаешь, Рина, обещание обещанием, но я ведь не святой, так что не надо меня искушать. Довольно. Спасибо за помощь. Это больше, чем то, на что я рассчитывал, а теперь — двигай отсюда. А я, пожалуй, приму еще холодный душ.
   Рина в отчаянии раскрыла рот. Ей хотелось сказать, как безумно она его хочет, но слова застревали в горле. Ну почему он не желает повести себя хоть немного как дикарь? Если бы он набросился на нее, подхватил на руки, она бы сдалась. Тьма бы не исчезла сразу, но постепенно рассеялась.
   — Так, все ясно, — холодно сказал он. Раздражения в голосе не было — одна лишь усталость. — Катись!
   Он небрежно отдернул шторку и, не обращая внимания на то, что вода хлынула прямо на пол, легко приподнял Рину и вытолкнул наружу.
   А на нее, казалось, напал столбняк. Глядя, как Кил снова встает под душ, она мечтала обрести дар речи, чтобы выговорить слова отчаяния и одиночества.
   Слушая, как он переступает с ноги на ногу, Рина рисовала в воображении его подвижную атлетическую фигуру. Послышался щелчок повернутого крана — вода остановилась. Кил отдернул шторку. Рина машинально схватила полотенце и поспешно завернулась в него.
   Не обращая на нее внимания, Кил проделал ту же операцию. Даже не обтершись толком, он вышел из тесной ванной и с грохотом захлопнул за собой дверь.
   Рина по-прежнему не могла заставить себя тронуться с места. Помимо всего прочего, она ощущала какую-то странную опустошенность. Вокруг происходит что-то ужасное. По судну расхаживают люди в белом. Бедняга Мэри безнадежно больна. Доналд сидит подле нее. Кил весь день мотался, как заведенный, чудовищно устал, ведь все легло на него. И все же посреди общего хаоса, посреди бурь и штормов они не потеряли друг друга. Он умел быть сильным, он мог многое, очень многое дать. А она его отталкивает и себя сдерживает — потому что боится. Чушь какая-то, право. Разве так уж трудно побороть тьму? Просто надо подойти к нему, сказать, что он ей нужен. Несколько простых слов — он все поймет. Ну, иди же, говорила она себе, иди, чего ты медлишь?..
   Даже не накинув рубашки, Рина стряхнула оцепенение и рванула на себя дверь.
   Кил, обнаженный, лежал на животе. Она кинулась к постели и опустилась рядом с ним на колени.
   — Кил, я…
   Увидев, что глаза его закрыты, Рина оборвала себя на полуслове. Он дышал спокойно и глубоко. Руки, лежавшие поверх одеяла, обмякли. Он спал.
   — О, Кил, — прошептала Рина. — О, Кил, я так люблю тебя. — Она наклонилась, поцеловала его в лоб, встала. Она и сама с ног валилась.
   Но Кил рухнул в сон даже не вытершись досуха, на бронзовой от загара спине все еще оставались капельки воды. Чего ему сейчас больше всего не хватало, так это вульгарной простуды. Рина покопалась в шкафу и вытащила одеяло и запасную простыню. Набросив на него то и другое, она прилегла рядом.
   Какое-то время она, замерев, оставалась поодаль, но потом уступила соблазну и потребности ощутить его силу. Рина придвинулась поближе, обняла его за талию и положила голову на плечо. Она упустила возможность поговорить, да и вообще — быть с ним, но уснуть рядом можно, можно ощутить его теплое тело, его свежую, гладкую кожу.
   Уснуть… и сон придет так быстро. А проснется она рядом с ним. Наступит утро, а он уже будет прикасаться к ней.
   — И я буду с тобой, любимый, обещаю, — прошептала она. Ему в одиночку приходится распутывать эту историю, но в конце концов он вернулся именно к ней. Что ожидает их в будущем — неизвестно, но сейчас он явно заслуживает большего, чем ее капризы. Хватит в конце концов только брать, пора что-то и отдавать. Она станет ему поддержкой, сделается опорой — такой же, как и он для нее.
   С этой приятной мыслью Рина закрыла глаза, и приснился ей на сей раз не ужас, но Кил Уэллен. Такой жизнерадостный. Такой уверенный в себе. Мир, возможно, и жесток, но если взглянуть ему прямо в лицо, если взнуздать его, да покрепче, демонов смерти можно победить. Силой любви.

Глава 12

   С трудом стряхивая с себя остатки сна, Рина не сразу сообразила, что осталась одна — ни в постели, ни в каюте Кила не было.
   Ощутив внезапно острую тоску, она машинально откинулась на спинку кровати и прижала к груди его подушку.
   Что-то она упустила. Что-то очень важное. Возможность. Некий момент во времени и пространстве, когда она, несмотря ни на что, могла обрести чувство покоя и равновесия и сыграть по-крупному в игру, где ставкой была сама жизнь.
   Услышав, как в двери поворачивается ключ, она встрепенулась и инстинктивно подтянула простыни повыше.
   На пороге появился Кил. На нем были узкие светлые брюки и шерстяная фуфайка цвета морской волны. От неожиданности Рина даже заморгала; на мгновение ей почудилось, что беда, обрушившаяся на пассажиров «Сифайр», была лишь дурным сном и все они по-прежнему наслаждаются приятным морским путешествием.
   Только тут Рина заметила в руках у Кила свою одежду. Она хотела было что-то сказать, но он опередил ее. Слова прозвучали резко, отрывисто, отчужденно:
   — Похоже, нынче утром ты можешь наконец удовлетворить свою жажду свободы. — Он швырнул одежду в изножье кровати и посмотрел ей прямо в глаза. — Не очень-то мне хочется посылать тебя в наш импровизированный госпиталь, но что поделаешь, иначе Доналд просто свалится с ног. А Трентон уверяет, что тебе там ничего не грозит — во всяком случае, ничуть не больше, чем в любом ином месте на яхте, — добавил он, обращаясь больше к себе, чем к ней. Взгляд у него на мгновение затуманился.
   — О чем это ты? — в полном смятении спросила наконец Рина.
   — Доналд отказывается оставить Мэри одну. Все это время он провел у ее постели. Пикару, Трентону и даже доктору Тривитту он не доверяет. А на меня рассчитывать не может — знает, что стоит мне присесть, как тут же наверняка я кому-нибудь понадоблюсь. Вот и получается, что ему удастся хоть немного поспать, если заменишь его ты, и только ты.
   Забыв, что на ней ничего нет, Рина живо выскочила из кровати и принялась разбираться в одежде. Как всегда, Кил ничего не забыл, все, что нужно, на месте: джинсы, рубашка, бюстгальтер, трусики. Она схватила все разом и направилась в ванную.
   — Бедный Доналд, — прошептала она, испытывая искреннее сочувствие к своему хозяину. — Неужели он даже ее брату не доверяет? Джейсон, должно быть, зол, как черт.
   — Джейсон там же, спит, — бросил Кил.
   — Ясно, — протянула Рина.
   Она поспешно закрыла дверь в ванную, умылась, оделась и вернулась к Килу.
   По пути в бывшую гостиную, а ныне госпиталь «Манхэттен» они не произнесли ни слова. Встретились им только новые люди на борту — медики. Им явно было чем заняться, и ограничились они лишь коротким кивком.
   Перемены, происшедшие с красивым, элегантно обставленным залом, поразили Рину. Вдоль стен были расставлены отделенные друга от друга стеклянными стойками кровати, обычную публику сменили люди в белом, и разносили они сифоны с водой, подносы с различными лекарствами, пузырьками, пипетками, лед и стерильные салфетки.
   — Пошли, пошли, — нетерпеливо сказал Кил. — Мэри там, в самом углу.
   Увидев очаровательную молодую певицу, неизменно такую жизнерадостную, такую смешливую, Рина почувствовала, как у нее болезненно сжалось сердце. Глаза у Мэри были закрыты. Лицо настолько бледное, что казалось скорее серым, нежели белым. Дыхание частое и прерывистое. И на вид — ужасно худенькая и хрупкая, вот-вот переломится; и только у шеи все вздулось, и еще, казалось, второй подбородок появился. Была в ней, такой молоденькой, такой хрупкой, с волосами, рассыпавшимися по подушке, какая-то странная красота.
   У кровати, склонившись низко над Мэри и держа ее за руку, сидел Доналд. Увидев на этой исхудавшей, почти прозрачной руке темные пятна, Рина содрогнулась.
   Она чувствовала, что Кил стоит прямо у нее за спиной. Поддержи меня! — молча взмолилась она. Побудь рядом хоть минуту, и тогда мне достанет сил помочь Доналду. Но Кил ее не услышал. После секундного колебания Рина шагнула вперед, словно сама оборвав связывающие их нити.
   — Доналд, — она положила ему руки на плечи, — это Рина. Я пришла и останусь здесь, а вы ступайте к себе, умойтесь и хоть немного поспите. Я никуда не отлучусь, даю слово.
   Доналд медленно поднял голову. На мгновение в его потускневших глазах появилось осмысленное выражение.
   — Рина, — пробормотал он, и протянул к ней свободную руку. У нее сердце закололо от жалости к этому человеку. Щеки, обычно выбритые до синевы, покрылись густой щетиной. Он выглядел на все свои сорок лет — и даже старше.
   — Доналд, — настойчиво повторила Рина, — право, ей не полегчает, если вы будете сидеть здесь как пришпиленный. Лучше перекусите чего-нибудь, примите хороший душ да поспите.
   Он устало кивнул:
   — А вы никуда не уйдете?
   — Ни на секунду не отлучусь. Даже в туалет не выйду, разве что Кил на это время меня заменит. Обещаю.
   Доналд снова кивнул, но в покрасневших его глазах затаилась глубокая боль.
   — Знаете, у нее самый тяжелый случай. Ну почему именно с ней это должно было случиться? Она ведь так молода. Лучше бы уж со мной, мне все-таки сорок, а ей едва двадцать пять исполнилось.
   Рина тяжело вздохнула. Она прекрасно понимала Доналда — сама прошла через то же самое, когда лишилась детей.
   — Доналд, она выкарабкается. А вы поднимайтесь и перестаньте ныть. Возьмите себя в руки — хотя бы ради нее!
   Доналд внезапно метнул на нее яростный взгляд, но тут же улыбнулся:
   — Извините, Ри. Уж перед вами-то плакаться совсем негоже… Вы правы. Иду. Посплю несколько часов и вернусь.
   Он поднялся и слегка коснулся губами ее лба. Совершенно забыв про Кила, Рина вдруг затылком почувствовала, что он не сводит с нее глаз. Она обернулась — и правда смотрит, напряженно и как-то непонятно, не разберешь, то ли одобряет, то ли осуждает. Просто стоит и смотрит — как чужой.
   — Пошли, Доналд, — начал он, но не успели они и шага сделать, как в зал вбежала сестра:
   — Конгрессмен, вас срочно вызывают в радиорубку. На проводе Белый дом.
   — Пошли, Кил, — сказал Доналд, — провожу вас на палубу.
   Кил двинулся к выходу, даже не взглянув на Рину. Посмотрев ему вслед — казалось, фуфайка вот-вот лопнет на мощных плечах, — Рина опустилась на стул, где только что сидел Доналд, и посмотрела на Мэри. В сердце и на душе у нее возникла гулкая пустота.
   — Миссис Коллинз? — окликнула ее симпатичная сестра.
   — Да?
   — Вы окажете нам неоценимую помощь, если проследите, чтобы эти салфетки все время были холодными. И прикладывайте их ей ко лбу. Она под капельницей, — сестра указала на трубку, прикрепленную к правой руке Мэри, — но если попросит воды, дайте немного.
   — Разумеется. — Рина немного помолчала. — А как… как остальные?
   Сестра улыбнулась:
   — Ничего страшного — легкие случаи. Мы поспели вовремя. Только вот брат этой девушки, как его, Джейсон, кажется? — Сестра вопросительно посмотрела на Рину и, дождавшись кивка, продолжала: — Он нас прямо достал, не хочет отходить от сестры, и все тут. Пришлось дать ему успокоительное и уложить в постель. Так оно будет спокойнее, да и ему самому лучше.
   Рина улыбнулась:
   — Когда Доналд вернется, посмотрю, — может, Джейсон уже проснулся.
   — Спасибо, миссис Коллинз.
   Улыбнувшись на прощание, сестра ушла заниматься другими делами. Рина намочила салфетки и приложила их Мэри ко лбу. Та даже не пошевелилась, не моргнула. Рине снова бросились в глаза темные пятна у нее на руках. О Боже, не дай ей умереть, взмолилась Рина, она должна жить. Ну пожалуйста, что Тебе стоит?
   А разве Бог слышит молитвы? Сейчас Рина почему-то в этом засомневалась. Ей подумалось, что Бог и не помышляет о справедливости.
 
   — Кил, как вы и просили, я устроил тщательнейшую проверку, хотя все еще не понимаю, к чему это. Тем не менее велел прочесать все ваше население — от обслуги до дипломатической элиты.
   — Благодарю вас, сэр. И?..
   — Да ничего особенного, — продолжал вице-президент. — Или, наоборот, слишком много особенного. У вас ведь там большинство всех этих деятелей так или иначе участвуют в антиядерной компании, что можно понять. Так чего же ожидать, если на судне столько партизан из «Мира без оружия»?
   Кил яростно дернул себя за волосы и еще сильнее сжал трубку. Ну что за глупость — искать чего-то там, где заведомо ничего нет. Может, он стареет и впадает в маразм.
   И все же беспокойство не проходило. И еще его не оставляло ощущение, каким-то образом связанное с его знаменитой фотографической памятью. Где-то что-то он видел. И это что-то упорно преследовало его.
   — А вы все проверили, сэр, все досконально?
   Кил не расслышал тяжелого вздоха собеседника, но ясно ощутил его.
   — Поверьте, Кил, наши люди свое дело знают.
   — Да я и не сомневаюсь, сэр. И все же, извините за назойливость, ничего не обнаружилось?
   — Говорю же вам, ничего — или слишком много. Вообще-то, конгрессмен, у вас лично — худшая анкета. Постоянно выступаете против вооружений. Хорошо еще, что все мы вас знаем, а то оказались бы первым среди подозреваемых. Если, конечно, знать, что, собственно, подозреваешь.
   — Видите ли, сэр, на борту не нашли ни одной крысы, — сухо заметил Кил.
   — Ну, крысы не проходят таможенного досмотра.
   — И все равно странно. А вы проверяли?..
   — Кого?
   — Некоего доктора Глена Тривитта? Это не пассажир. Он значится судовым врачом.
   — Тривитт… Тривитт… Так, где у нас? Ага, вот. Глен Тривитт. Сорок три года. Все в порядке, Кил. Более чем в порядке. Выпускник университета Джонс Хопкинс. Полно всяких отличий. Уважаемый член американской медицинской ассоциации. Ни в каких сомнительных связях не замечен. К суду не привлекался. А что вас, собственно, смущает? Ведь, насколько я понимаю, именно он первым обнаружил чуму и вообще проявил себя большим молодцом.
   — Это верно, — вздохнул Кил. Тривитт действительно отменный специалист и симпатичный человек. Нет никаких оснований подозревать его.
   — Что-нибудь еще?
   — Да нет… Похоже, нет.
   — Как там у вас дела?
   — Вроде все нормально. Люди, что к нам приехали, отлично знают свое дело. Никаких признаков паники.
   — Сколько человек заболело?
   — Меньше двадцати.
   — Из двух сотен? Вот это сыворотка!
   — Сыворотка классная, — согласился Кил. — У этих двадцати симптомы обнаружились еще до уколов.
   — Ну ладно. Держите меня в курсе.
   — Да, сэр.
   Кил уже собирался повесить трубку, но снова прижал ее к уху.
   — Сэр, вы еще здесь?
   — Да, а что?
   — Вы тоже держите меня в курсе.
   — Естественно.
 
   Мэри пошевелилась и открыла глаза. Взгляд у нее был мутный и блуждающий, губы сухие и потрескавшиеся. Рина живо склонилась к ней.
   — Воды.
   Дрожащими пальцами Рина сорвала крышку с пластмассового стакана, налила немного кристально чистой воды и, поддерживая голову приятельницы, поднесла стакан к ее губам.
   — Только немного, Мэри. — Но это предупреждение было излишним, Мэри лишь смочила губы и тут же бессильно откинулась на подушку. Рина поправила ее и вновь заняла свое место.
   Она обвела помещение грустным взглядом. Лишь пышный ковер да гардины напоминали, что совсем недавно люди здесь развлекались, танцевали, слушали музыку и, в частности, чудесное пение Мэри. Оркестр располагался как раз неподалеку от того места, где она сейчас лежала.
   — Ну, как тут дела?
   От неожиданности Рина чуть не подпрыгнула, но, увидев, что это Глен, выдавила печальную улыбку. Подобно другим врачам, он был облачен в белый халат.
   — Что же меня спрашивать? Это вы скажите, как дела.
   Едва не задев Рину, Глен подошел к кровати и склонился над больной. Прослушал ей сердце, заглянул в зрачки, обхватив шею, заставил открыть рот.
   — Да, туго приходится бедняжке. Но надеюсь, выкарабкается.
   — Это правда, Глен? Вы не просто, чтобы успокоить меня, говорите?
   — Нет-нет, на самом деле. Конечно, чтобы иметь твердую уверенность, нужно подождать еще пару дней. Если она дотянет до пятницы — опасности никакой. Видите ли, именно в эти два дня может начаться пневмония.
   — И что тогда?
   — Знаете, давайте-ка лучше не будем накликать беду, — пожал плечами Тривитт. — Сейчас все слишком хорошо, чтобы строить мрачные прогнозы. — Он улыбнулся и тут же нахмурился. — А вы-то, девушка, что здесь делаете?
   — Присматриваю за ней.
   — Это я вижу. Но вам нельзя здесь оставаться.
   — Мне ввели сыворотку.
   — И все же…
   — А вы-то, доктор? — парировала Рина. — Благодарите Бога, что сами не заболели. Ведь вы с Доналдом были к ней ближе всех.
   — Да, но я же врач, — весело рассмеялся Глен. — А врачи все время с больными, так что у нас уже естественный иммунитет выработался. К тому же мне тоже ввели сыворотку.
   — Ну, если так… — протянула Рина. — А то не хватало, чтобы еще и вы заболели.
   — Вас в самом деле занимает мое здоровье? Странный вопрос.
   Рина удивленно посмотрела на Глена, но прочитать в его глазах ничего не смогла.
   — Естественно. Мы ведь друзья. — Рина слегка поежилась под настойчивым взглядом Глена. — И вот еще что, док. Если уж вам так не терпится выругать кого-нибудь за непрошеную помощь, обратите внимание на нашу очаровательную блондинку.
   — Что-что?
   Рина ткнула пальцем в противоположный угол комнаты. Там подле одной из коек сидела Джоан Кендрик и прикладывала влажные салфетки ко лбу какого-то пожилого мужчины.
   — Наша богатая приятельница целый день добросовестно исполняет роль Флоренс Найтингейл[3]. В ее присутствии я даже какую-то ущербность ощущаю, я имею в виду как сиделка, но коли уж пообещала Доналду не отходить от Мэри, куда денешься.
   — Ах, вы о Джоан, — неопределенно сказал Глен. Рине не понравилось, что он так спокойно воспринял присутствие мисс Кендрик, и от Глена это не укрылось.
   — А что тут поделаешь, — пожал плечами он. — Время от времени у этих вонючих богачей, которые всю жизнь только и делают, что преступают нормы человечности, просыпается совесть, и тогда они превращаются в ангелов милосердия. Как им помешаешь? Лучше всего просто не обращать внимания. — Глен улыбнулся. — Думаю, не мешает вас немного осмотреть, Ри. Вы оказались в одном помещении с больными, и если только я не ошибаюсь — а думаю, что не ошибаюсь, это выражение лица мне слишком хорошо знакомо, — вы преисполнены решимости до конца выполнить свой долг.
   — Неужели от меня нет никакой пользы? — возмутилась Рина.
   — Бог с вами. У нас, правда, здесь хватает и врачей, и сестер, но, с другой стороны, больные нуждаются в круглосуточном уходе.
   — Лучше делать хоть что-то, чем места себе не находить, — сказала Рина.
   — Для такой женщины, как вы, — пожалуй.
   Но этих слов Рина почти не расслышала. В противоположном конце зала скрипнула дверь. Сидевший поблизости санитар тут же вскочил на ноги. Но увидев, что это Кил, снова занял свое место.
   Кил не сразу подошел к ней. Он остановился у третьей от двери кровати — там, где ухаживала за своим старичком Джоан Кендрик. За стеклянной стойкой их не особенно было видно, но силуэты угадывались. Джоан склонила голову на плечо собеседника, положила ладонь на руку. Они что, перемигиваются? Перешептываются? Воркуют?
   Впрочем, особо поразмышлять на эту тему Рина не успела, ибо Кил уже вышел из импровизированной палаты и направился к ней. Обратился он, однако же, к Глену:
   — Доктор Тривитт.
   — Конгрессмен.
   — Больше никто не заболел?
   — Похоже, нет. Мы все — Трентон, Пикар и я — считаем, что если ближайшая ночь пройдет спокойно, все те, кому ввели сыворотку, в безопасности. — Тривитт поморщился. — Но ночь может оказаться тяжелой. Я только что обошел каюты. Некоторые пассажиры неважно воспринимают побочное воздействие вакцины. У них озноб, ломота в костях, ну и нервничают сильно. Понять можно. Так что придется поработать. Попробуем их успокоить. А как там по дипломатической линии?
   — Да пока все в порядке. И будет еще лучше, когда пассажирам позволят свободно передвигаться по судну. Тогда они поверят, что опасность действительно позади.
   — Пожалуй, вы правы, — согласился Глен. Кил так резко повернулся к Рине, что она чуть не подскочила от неожиданности.
   — Ступай перекуси чего-нибудь. Из «Пещеры пирата» сделали что-то вроде комнаты отдыха для врачей. Там можно выпить кофе и съесть сандвич.
   — Но…
   — Не волнуйся, я побуду с Мэри. В ближайшие четверть часа меня никто не хватится, разве что яхта пойдет ко дну.
   — Пойдем, Рина, — сказал Глен. — Я бы тоже не отказался от чашки кофе.
   Пять минут спустя она уже сидела напротив Глена и жевала бутерброд, казавшийся ей совершенно безвкусным.