Он был уполномочен вести переговоры, а ее гонорар был вполне приемлемым. Она согласилась взять из его номера планы здания, но почему-то прислала посыльного с запиской – предварительное заключение будет готово к вечеру, после ужина. Борегар купил новый одеколон.
Она быстро закончила работу, но пришла с сопровождающим. С ней был длинноволосый юноша в джинсах и расстегнутой рубашке. Объясняя выбор цвета для различных помещений, она часто касалась руки юноши. Каждый раз, когда ее бледные глаза останавливались на его джинсовых брюках, в них появлялось голодное выражение. После их ухода Артур сразу же обратился к телефонному справочнику, к тому разделу на желтых листах, который сообщал телефоны спутников и спутниц для временного знакомства.
Именно благодаря полученным рекомендациям в вестибюле корпорации появилась голубая пластмассовая дверь с табличкой «Клуб для общения после работы». По теории бледноглазой леди ученые будут собираться после работы в помещении с желто-голубыми стенами, пить бесплатный кофе с бесплатными пончиками и рассуждать. В результате такого неофициального общения интеллектов должны рождаться новые блестящие идеи.
Половину одной стены занимала классная доска, на которой должны были оставаться следы от искр, высекаемых в ходе общения могучих умов.
Провисев пять лет, доска оставалась девственно чистой, никто не удосужился написать «Е=mc2, но я думаю, что…» «Клуб для общения после работы» использовался коллективно только раз в году, перед Рождеством, но зато там частенько бывал Джон Томс.
Джон слизал с ладони остатки черничного желе и вытер ее о брюки. Он не отрывался от экрана телевизора. Корпорация расщедрилась только на черно-белый телевизор, но это было лучше, чем ничего. С пяти до шести шли мультфильмы, работал только один канал, поскольку не было антенны. Мультипликационный кот объявил: «Ненавижу мышей до кончиков ушей!» Джон ухмыльнулся, ему были знакомы подобные чувства.
На журнальном столике стояло несколько картонных кофейных стаканчиков, каждый с остатками кофе. Создавалось впечатление, что в клубе бывают люди. Значит, клуб не должны закрыть. Джон оказался хитрее ИХ.
Он посмотрел на часы – только пять двадцать, придется подождать, По зданию шатаются разные любопытные бездельники, до шести часов выходить опасно. У Джона была отработана система – с пяти до шести он пил крепкий кофе с пончиками и смотрел телевизор. С шести до шести тридцати он бродил по лабораториям с полиэтиленовым пакетом, в котором были пустые кофейные стаканчики. Он «занимал» реактивы у своих коллег. Потом, с шести тридцати до девяти, он занимался настоящей работой. Затем бегом через служебный выход на остановку, чтобы попасть на последний автобус.
С десяти до полуночи он делал записи.
В коробке для пончиков остались только галеты. Джон не любил галеты, он предпочитал пончики с желе. На экране начался мультфильм про медведей, который не понравился Джону. Мультфильмы должны быть энергичными, персонажи должны скакать, валиться с утесов и разбиваться. Он достал из кармана лабораторного халата записную книжку и начал читать, рассеянно собирая в комочек сахарную пудру с подбородка.
Пять сорок, без двадцати шесть. Он потряс часы, в окошке выскочили цифры 5-41. Джон налил еще кофе, достал из кармана моток шерстяной пряжи и начал плести на пальцах головоломку – гнездо. Это занятие успокаивало его.
В пять пятьдесят пять он выглянул за дверь. Никого не видно. Можно подниматься, хотя бы до середины лестницы. Ровно на середине лестницы находился женский туалет. После нескольких стаканчиков кофе ему надо было облегчиться. В этом туалете было безопаснее, чем в мужском. Все охранники были мужчины, поэтому они не заглядывали на женскую половину. Однажды вечером Джон наткнулся на стакан, испачканный яркой губной помадой. Он разбил стакан вдребезги, швырнув его на покрытый плиткой пол.
В шесть ноль одну он был в своей лаборатории. Так, сегодня на пять минут раньше. Джон отодвинул на край стола всю ерунду, которой он вынужден был заниматься с утра. Работа на фирму не была закончена, но ничего, подождут, к тому же улыбчивый идиот, с которым Джон делил лабораторию, все закончит за Джона. Сосед по лаборатории прикидывался добряком, но Джон-то знал, что он ИХ шпион! В противном случае он не был бы таким дружелюбным.
Сердце у Джона забилось чаще, он вытер пальцы о халат.
У стены стоял лабораторный шкаф, за стеклянной дверцей которого находились старинные микроскопы и весы. Он решил как-нибудь переставить предметы и «одолжить» один микроскоп, чтобы заложить его у ростовщика за несколько долларов. Этими старыми микроскопами не пользовались, никто не заметит пропажи. Но сейчас в этом нет необходимости, с завтрашнего дня ему не придется «одалживать» вещи.
Джон уперся спиной в лабораторный шкаф и начал осторожно, дюйм за дюймом, передвигать его по полу. За шкафом в стене была рваная дыра, ему пришлось потратить три ночи, чтобы пробить ее и провести свет. Через дыру он попадал на лестничную площадку неиспользуемой башни. Места на площадке было вполне достаточно для работы.
Джон вынес на площадку старый смеситель для реактивов, банки с химикатами, стеклянные трубки, укрепленные на штативе, и установил все на столе. Он соединил трубки в рабочую схему, пальцы его дрожали. Скоро все кончится. Большинство необходимых составов в «одолженных» колбах было готово к работе. Оставалось только изменить ход реакции, введя в нее азот. Как он не догадался сделать этого раньше!
Необходимого азота было сколько угодно в окружающем воздухе. При нужной валентности состав будет просто «сосать» азот из атмосферы. В ходе реакции образуется тепло, но это к лучшему. Тепло потребуется, чтобы вызвать отвердение конечного продукта. Первую партию надо закончить побыстрее. В промышленной установке сосуды с компонентами следует герметизировать до начала вытягивания нити. Ему надо сделать только одну нить, чтобы доказать реальность его изобретения. Тогда они дадут ему все необходимое оборудование.
За пять минут он приготовил в кухонном смесителе нужный состав, перелил его в подготовленную посуду и. открыл краны в системе трубок. Через четверть часа в чашку из огнеупорного стекла начала капать прозрачная жидкость. Джон внимательно следил за процессом. Когда чашка наполнилась наполовину, в ней начали образовываться едва заметные иглы, похожие на кристаллы льда в замерзающей воде. Он приготовил кронциркуль.
Поверхность жидкости в чашке начала приобретать фиолетовую окраску. Острыми концами кронциркуля он коснулся поверхности, поднял кронциркуль вверх, покрутил его, поднес к носу. Между остриями кронциркуля ничего не было видно. Он надул щеки, потом сделал осторожный выдох. Наблюдая за ходом процесса, он касался рукой чашки. Она была теплой, почти горячей. Если его расчеты верны, температура должна быть около девяносто восьми градусов по Цельсию, почти точка кипения воды. Огнеупорная чашка должна выдержать.
Джон потрогал ножки кронциркуля. Они не раздвигались! Значит, что-то невидимое держало их. Он посмотрел на кривую бронзовую шкалу – угол между ножками с начала эксперимента уменьшился на целых три градуса. Все правильно, он так и думал, что материал даст усадку при отвердении. Если ножки закрепить, нить растянется и станет еще тоньше.
Все шло нормально. Оставалось только провести испытание. Он провел кронциркулем над краем стола, параллельно его поверхности, убрал кронциркуль. Ничего! Никакого сопротивления, никаких усилий – ничего. Он дотронулся пальцем до кромки стола, и ему на колени упал аккуратно отрезанный кусок дерева. Поверхность среза была такой ровной, как будто ее обработали рубанком. И только теперь он выдохнул воздух.
Джон еще раз поднес к лицу кронциркуль Между его ножками была натянута режущая нить, острее и прочнее любого материала, сделанного человеком или существующего в природе.
Драчун посмотрел на часы – только семь. Фиш не звонил, не проверял. Он вообще-то мог бы сбежать сразу же после пяти. Подумать только! Его оставили после работы, как провинившегося ученика после уроков. Когда-нибудь он припомнит это Фишу! Подумаешь! Невинная шутка с этим дурачком Томсом. Плохо, когда у людей нет чувства юмора. Подождите, пока Драчун не заменит отца. Он станет большим начальником и тогда уж покажет Фишу! Хотя во всем этом есть и положительное – он скажет отцу, что был на работе допоздна. Отцу понравится.
Драчун захлопнул за собой дверь кабинета.
В вестибюле было тихо. Драчун шел на цыпочках, чтобы никто не узнал, что его оставили в офисе в качестве наказания.
Где-то звякнуло стекло. Драчун прислушался и подумал:
«Какой-нибудь начальник балуется с секретаршей».
Он тихонько пошел в ту сторону, откуда шел звук. Не мешает собрать компромат, если есть возможность. Может быть, удастся увидеть, как машинистку разложили на письменном столе. Он представил себе – в воздух буквой «V» задраны женские ноги, между ними возится, покряхтывая, мужик, одетый как его отец… Пребывание в офисе вечером может оказаться полезным.
Он увидел приоткрытую дверь, это была лаборатория, не кабинет. Томс! Опять этот придурок, балующийся со своими пробирками. Он таращился в чашку с какой-то дрянью, согнувшись, как над тарелкой с едой в столовой.
Драчун на цыпочках подошел ближе. Лицо Томса находилось над чашкой, в нескольких дюймах от поверхности жидкости. Драчуна наказали именно из-за этого ученого козла. Обстановка так и толкала на очередную шалость. Драчун протянул руку.
– Что-то шлепнуло Томса по затылку, его лицо окунулось в чашку с жидкостью, которая оказалась горячей, почти кипящей! Он с трудом расслышал, как сзади захлопнулась дверь лаборатории. Все лицо горело. Томс попытался руками снять жидкую пластмассу, стекавшую по липу. Получив новую порцию азота, состав начал твердеть и сжиматься, медленно сдавливая полусваренное лицо. Прыщ на подбородке моментально созрел и с треском лопнул. Джону показалось, что вместе с прыщом лопнула и челюсть.
Пластмасса усаживалась неравномерно. Подбородок свело набок. Челюсть затрещала, с хлопающим звуком выскочила из суставов, эхо от звука отдалось в голове. Нижние зубы начали налезать друг на друга, десны лопнули, наполнив рот кровью. Джон сумел выплюнуть ее через небольшое отверстие, которое он успел проделать в застывающей маска Челюсть снова затрещала, хрящ носа провалился внутрь, височные кости и скулы не выдерживали давления. Ему казалось, что кто-то сжимает его мозг. Пластмасса съеживалась, выдирая волосы на голове. На лбу образовалась трещина, доходившая до переносицы. Трещина становилась глубже, кости лба сместились, наезжая друг на друга. Одна скула треснула, острые обломки кости вошли в правое глазное яблоко и прошли дальше, проникая в пазуху. Лицо Джона было смято, как лист бумаги в сильном кулаке.
Джон не мог кричать, он просто лишился сознания. Он пришел в себя около десяти часов, посмотрел на часы – они остановились, циферблат был разбит вдребезги. Лицо пульсировало болью, отдававшейся в мозгу. Но он мог еще видеть, несмотря на тонкую пластмассовую пленку перед глазом.
Джон втянул воздух через маленькое отверстие в смятых губах. Языком он расталкивал сгустки крови во рту, цепляясь за что-то острое – раскрошенные зубы или их корни. Соленые сгустки и обломки зубов вызывали тошноту, но выброс массы из желудка в рот мог вызвать смерть, так как блевотина задушила бы его. Джон встал, опираясь на стол, и подошел к крану над раковиной. Он влил воду в рот через небольшое отверстие в маске, сполоснул небольшую полость, оставшуюся от смятого рта. Чтобы вода попала в горло, пришлось ворочать языком, который не помещался во рту. Прием пищи становился проблемой.
Подняв руки к лицу, Джон увидел, что и они покрыты пластмассой, под которой горели обожженные пальцы. В чашке осталось еще немного жидкости. Он нашел стеклянный шприц, после нескольких попыток разбил чашку из огнеупорного стекла, собрал остаток жидкости в шприц и отложил его в сторону. До прихода ночных уборщиков надо было навести порядок в лаборатории.
Когда он с трудом перетащил лабораторный шкаф на прежнее место, боль в поврежденных костях смешалась с раздражением, вызванным потом под пластмассовой маской. Джон присел в укромном углу и задремал. Вернее, это был не сон, а вызванный болью бред, в котором растворились остатки рассудка Джона. Какая-то беспокойная мысль разбудила его. Надо же продолжить список! Затачивая карандаш с помощью невидимой нити, он пел сквозь отверстие в маске:
– Я не простил и не забыл.
Кто мне обиды наносил.
Он так нажал на восклицательный знак после слова «Драчун», что сломал грифель.
Глава 5
Она быстро закончила работу, но пришла с сопровождающим. С ней был длинноволосый юноша в джинсах и расстегнутой рубашке. Объясняя выбор цвета для различных помещений, она часто касалась руки юноши. Каждый раз, когда ее бледные глаза останавливались на его джинсовых брюках, в них появлялось голодное выражение. После их ухода Артур сразу же обратился к телефонному справочнику, к тому разделу на желтых листах, который сообщал телефоны спутников и спутниц для временного знакомства.
Именно благодаря полученным рекомендациям в вестибюле корпорации появилась голубая пластмассовая дверь с табличкой «Клуб для общения после работы». По теории бледноглазой леди ученые будут собираться после работы в помещении с желто-голубыми стенами, пить бесплатный кофе с бесплатными пончиками и рассуждать. В результате такого неофициального общения интеллектов должны рождаться новые блестящие идеи.
Половину одной стены занимала классная доска, на которой должны были оставаться следы от искр, высекаемых в ходе общения могучих умов.
Провисев пять лет, доска оставалась девственно чистой, никто не удосужился написать «Е=mc2, но я думаю, что…» «Клуб для общения после работы» использовался коллективно только раз в году, перед Рождеством, но зато там частенько бывал Джон Томс.
Джон слизал с ладони остатки черничного желе и вытер ее о брюки. Он не отрывался от экрана телевизора. Корпорация расщедрилась только на черно-белый телевизор, но это было лучше, чем ничего. С пяти до шести шли мультфильмы, работал только один канал, поскольку не было антенны. Мультипликационный кот объявил: «Ненавижу мышей до кончиков ушей!» Джон ухмыльнулся, ему были знакомы подобные чувства.
На журнальном столике стояло несколько картонных кофейных стаканчиков, каждый с остатками кофе. Создавалось впечатление, что в клубе бывают люди. Значит, клуб не должны закрыть. Джон оказался хитрее ИХ.
Он посмотрел на часы – только пять двадцать, придется подождать, По зданию шатаются разные любопытные бездельники, до шести часов выходить опасно. У Джона была отработана система – с пяти до шести он пил крепкий кофе с пончиками и смотрел телевизор. С шести до шести тридцати он бродил по лабораториям с полиэтиленовым пакетом, в котором были пустые кофейные стаканчики. Он «занимал» реактивы у своих коллег. Потом, с шести тридцати до девяти, он занимался настоящей работой. Затем бегом через служебный выход на остановку, чтобы попасть на последний автобус.
С десяти до полуночи он делал записи.
В коробке для пончиков остались только галеты. Джон не любил галеты, он предпочитал пончики с желе. На экране начался мультфильм про медведей, который не понравился Джону. Мультфильмы должны быть энергичными, персонажи должны скакать, валиться с утесов и разбиваться. Он достал из кармана лабораторного халата записную книжку и начал читать, рассеянно собирая в комочек сахарную пудру с подбородка.
Пять сорок, без двадцати шесть. Он потряс часы, в окошке выскочили цифры 5-41. Джон налил еще кофе, достал из кармана моток шерстяной пряжи и начал плести на пальцах головоломку – гнездо. Это занятие успокаивало его.
В пять пятьдесят пять он выглянул за дверь. Никого не видно. Можно подниматься, хотя бы до середины лестницы. Ровно на середине лестницы находился женский туалет. После нескольких стаканчиков кофе ему надо было облегчиться. В этом туалете было безопаснее, чем в мужском. Все охранники были мужчины, поэтому они не заглядывали на женскую половину. Однажды вечером Джон наткнулся на стакан, испачканный яркой губной помадой. Он разбил стакан вдребезги, швырнув его на покрытый плиткой пол.
В шесть ноль одну он был в своей лаборатории. Так, сегодня на пять минут раньше. Джон отодвинул на край стола всю ерунду, которой он вынужден был заниматься с утра. Работа на фирму не была закончена, но ничего, подождут, к тому же улыбчивый идиот, с которым Джон делил лабораторию, все закончит за Джона. Сосед по лаборатории прикидывался добряком, но Джон-то знал, что он ИХ шпион! В противном случае он не был бы таким дружелюбным.
Сердце у Джона забилось чаще, он вытер пальцы о халат.
У стены стоял лабораторный шкаф, за стеклянной дверцей которого находились старинные микроскопы и весы. Он решил как-нибудь переставить предметы и «одолжить» один микроскоп, чтобы заложить его у ростовщика за несколько долларов. Этими старыми микроскопами не пользовались, никто не заметит пропажи. Но сейчас в этом нет необходимости, с завтрашнего дня ему не придется «одалживать» вещи.
Джон уперся спиной в лабораторный шкаф и начал осторожно, дюйм за дюймом, передвигать его по полу. За шкафом в стене была рваная дыра, ему пришлось потратить три ночи, чтобы пробить ее и провести свет. Через дыру он попадал на лестничную площадку неиспользуемой башни. Места на площадке было вполне достаточно для работы.
Джон вынес на площадку старый смеситель для реактивов, банки с химикатами, стеклянные трубки, укрепленные на штативе, и установил все на столе. Он соединил трубки в рабочую схему, пальцы его дрожали. Скоро все кончится. Большинство необходимых составов в «одолженных» колбах было готово к работе. Оставалось только изменить ход реакции, введя в нее азот. Как он не догадался сделать этого раньше!
Необходимого азота было сколько угодно в окружающем воздухе. При нужной валентности состав будет просто «сосать» азот из атмосферы. В ходе реакции образуется тепло, но это к лучшему. Тепло потребуется, чтобы вызвать отвердение конечного продукта. Первую партию надо закончить побыстрее. В промышленной установке сосуды с компонентами следует герметизировать до начала вытягивания нити. Ему надо сделать только одну нить, чтобы доказать реальность его изобретения. Тогда они дадут ему все необходимое оборудование.
За пять минут он приготовил в кухонном смесителе нужный состав, перелил его в подготовленную посуду и. открыл краны в системе трубок. Через четверть часа в чашку из огнеупорного стекла начала капать прозрачная жидкость. Джон внимательно следил за процессом. Когда чашка наполнилась наполовину, в ней начали образовываться едва заметные иглы, похожие на кристаллы льда в замерзающей воде. Он приготовил кронциркуль.
Поверхность жидкости в чашке начала приобретать фиолетовую окраску. Острыми концами кронциркуля он коснулся поверхности, поднял кронциркуль вверх, покрутил его, поднес к носу. Между остриями кронциркуля ничего не было видно. Он надул щеки, потом сделал осторожный выдох. Наблюдая за ходом процесса, он касался рукой чашки. Она была теплой, почти горячей. Если его расчеты верны, температура должна быть около девяносто восьми градусов по Цельсию, почти точка кипения воды. Огнеупорная чашка должна выдержать.
Джон потрогал ножки кронциркуля. Они не раздвигались! Значит, что-то невидимое держало их. Он посмотрел на кривую бронзовую шкалу – угол между ножками с начала эксперимента уменьшился на целых три градуса. Все правильно, он так и думал, что материал даст усадку при отвердении. Если ножки закрепить, нить растянется и станет еще тоньше.
Все шло нормально. Оставалось только провести испытание. Он провел кронциркулем над краем стола, параллельно его поверхности, убрал кронциркуль. Ничего! Никакого сопротивления, никаких усилий – ничего. Он дотронулся пальцем до кромки стола, и ему на колени упал аккуратно отрезанный кусок дерева. Поверхность среза была такой ровной, как будто ее обработали рубанком. И только теперь он выдохнул воздух.
Джон еще раз поднес к лицу кронциркуль Между его ножками была натянута режущая нить, острее и прочнее любого материала, сделанного человеком или существующего в природе.
Драчун посмотрел на часы – только семь. Фиш не звонил, не проверял. Он вообще-то мог бы сбежать сразу же после пяти. Подумать только! Его оставили после работы, как провинившегося ученика после уроков. Когда-нибудь он припомнит это Фишу! Подумаешь! Невинная шутка с этим дурачком Томсом. Плохо, когда у людей нет чувства юмора. Подождите, пока Драчун не заменит отца. Он станет большим начальником и тогда уж покажет Фишу! Хотя во всем этом есть и положительное – он скажет отцу, что был на работе допоздна. Отцу понравится.
Драчун захлопнул за собой дверь кабинета.
В вестибюле было тихо. Драчун шел на цыпочках, чтобы никто не узнал, что его оставили в офисе в качестве наказания.
Где-то звякнуло стекло. Драчун прислушался и подумал:
«Какой-нибудь начальник балуется с секретаршей».
Он тихонько пошел в ту сторону, откуда шел звук. Не мешает собрать компромат, если есть возможность. Может быть, удастся увидеть, как машинистку разложили на письменном столе. Он представил себе – в воздух буквой «V» задраны женские ноги, между ними возится, покряхтывая, мужик, одетый как его отец… Пребывание в офисе вечером может оказаться полезным.
Он увидел приоткрытую дверь, это была лаборатория, не кабинет. Томс! Опять этот придурок, балующийся со своими пробирками. Он таращился в чашку с какой-то дрянью, согнувшись, как над тарелкой с едой в столовой.
Драчун на цыпочках подошел ближе. Лицо Томса находилось над чашкой, в нескольких дюймах от поверхности жидкости. Драчуна наказали именно из-за этого ученого козла. Обстановка так и толкала на очередную шалость. Драчун протянул руку.
– Что-то шлепнуло Томса по затылку, его лицо окунулось в чашку с жидкостью, которая оказалась горячей, почти кипящей! Он с трудом расслышал, как сзади захлопнулась дверь лаборатории. Все лицо горело. Томс попытался руками снять жидкую пластмассу, стекавшую по липу. Получив новую порцию азота, состав начал твердеть и сжиматься, медленно сдавливая полусваренное лицо. Прыщ на подбородке моментально созрел и с треском лопнул. Джону показалось, что вместе с прыщом лопнула и челюсть.
Пластмасса усаживалась неравномерно. Подбородок свело набок. Челюсть затрещала, с хлопающим звуком выскочила из суставов, эхо от звука отдалось в голове. Нижние зубы начали налезать друг на друга, десны лопнули, наполнив рот кровью. Джон сумел выплюнуть ее через небольшое отверстие, которое он успел проделать в застывающей маска Челюсть снова затрещала, хрящ носа провалился внутрь, височные кости и скулы не выдерживали давления. Ему казалось, что кто-то сжимает его мозг. Пластмасса съеживалась, выдирая волосы на голове. На лбу образовалась трещина, доходившая до переносицы. Трещина становилась глубже, кости лба сместились, наезжая друг на друга. Одна скула треснула, острые обломки кости вошли в правое глазное яблоко и прошли дальше, проникая в пазуху. Лицо Джона было смято, как лист бумаги в сильном кулаке.
Джон не мог кричать, он просто лишился сознания. Он пришел в себя около десяти часов, посмотрел на часы – они остановились, циферблат был разбит вдребезги. Лицо пульсировало болью, отдававшейся в мозгу. Но он мог еще видеть, несмотря на тонкую пластмассовую пленку перед глазом.
Джон втянул воздух через маленькое отверстие в смятых губах. Языком он расталкивал сгустки крови во рту, цепляясь за что-то острое – раскрошенные зубы или их корни. Соленые сгустки и обломки зубов вызывали тошноту, но выброс массы из желудка в рот мог вызвать смерть, так как блевотина задушила бы его. Джон встал, опираясь на стол, и подошел к крану над раковиной. Он влил воду в рот через небольшое отверстие в маске, сполоснул небольшую полость, оставшуюся от смятого рта. Чтобы вода попала в горло, пришлось ворочать языком, который не помещался во рту. Прием пищи становился проблемой.
Подняв руки к лицу, Джон увидел, что и они покрыты пластмассой, под которой горели обожженные пальцы. В чашке осталось еще немного жидкости. Он нашел стеклянный шприц, после нескольких попыток разбил чашку из огнеупорного стекла, собрал остаток жидкости в шприц и отложил его в сторону. До прихода ночных уборщиков надо было навести порядок в лаборатории.
Когда он с трудом перетащил лабораторный шкаф на прежнее место, боль в поврежденных костях смешалась с раздражением, вызванным потом под пластмассовой маской. Джон присел в укромном углу и задремал. Вернее, это был не сон, а вызванный болью бред, в котором растворились остатки рассудка Джона. Какая-то беспокойная мысль разбудила его. Надо же продолжить список! Затачивая карандаш с помощью невидимой нити, он пел сквозь отверстие в маске:
– Я не простил и не забыл.
Кто мне обиды наносил.
Он так нажал на восклицательный знак после слова «Драчун», что сломал грифель.
Глава 5
Джанис приехала на работу пораньше. Первый день в «Пластикорпе» прошел бестолково. Надо быть повнимательнее и не позволять Наде отвлекать себя от работы.
На столе ее ждали папки с материалами, с которыми было необходимо ознакомиться. Надо закончить чтение до беседы с мистером Хелмом.
Содержимое папок потрясло ее. Здесь не было ничего похожего на то, что она изучала в разделе «Связи с общественностью и прессой» в вечерней школе. Папки содержали сценарии несчастных случаев – «Из танкера корпорации выливается ядовитая жидкость», «Пожар на заводе корпорации, производящем ядовитые компоненты», «Что делать, если продукция корпорации признана канцерогенной». В каждой папке было три части.
Часть «А» описывала сам несчастный случай, часть «Б» содержала список людей, с которыми необходимо установить связь, имена журналистов, на сочувствие которых можно рассчитывать, имена симпатизирующих корпорации должностных лиц, начиная от полицейских чинов и кончая членами Конгресса. В самом конце – телефоны служб, с помощью которых следует локализовать район бедствия и организовать ликвидацию последствий.
Часть «В», последняя, представляла собой образцы заявлений для печати и фамилии представителей корпорации, выступающих с этими заявлениями. Как правило, это должен делать Дункан Хелм.
Все было непривычным. Правильно, уже был Чернобыль, произошли аварии на других ядерных объектах, «Пластикорп» должен быть готов к худшему. Материалы интересно было читать, однако содержание их выглядело цинично.
В папках не было советов, как реагировать на диверсию, например, если маньяк сумел ввести во внутреннее покрытие пластмассовых флаконов для лекарств, производимых корпорацией, яд замедленного действия. Джанис решила задать вопрос по этому поводу.
В дверь постучали, появилась голова Нади.
– Я так и думала, что ты здесь. Доброе утро. Он здесь, уже давно. Прилетел вчера вечером. Хочет увид… поговорить с тобой.
В своем пустоватом кабинете Хелм быстро и глуховато стучал на машинке с шрифтом Брайля. Джанис молча ждала. Через некоторое время он поднял голову и спросил: – Надя? Нет, это, пожалуй, Джанис Колман. Доброе утро, приветствую вас в корпорации. Извините, что заставил вас ждать. Я был далеко, а сейчас хочу изложить на бумаге свои мысли, прежде чем они испарятся. В голове ничего не держится.
– Может быть, мне зайти попозже? – спросила Джанис.
– Ни в коем случае. В следующий раз, когда я печатаю, напомните о себе кашлем или словом. Из-за шума машинки я не слышал, что вы вошли. С Надей проще, она пахнет. Вернее, пахнут ее духи. А вы не пользуетесь духами?
– Если вам будет удобнее, я могу начать душиться, – поджав губы, сказала Джанис. Ей казалось, что использование духов может означать подчинение мужскому самолюбию.
– Нет, не надо, – сказал он. – Я отличаю вас по шагам, у вас туфли на низком каблуке, Надя ходит на высоких. От Нади, кроме духов, пахнет еще и пудрой. От вас пахнет просто мылом, это приятный чистый запах, по нему я буду узнавать вас. Если вы измените привычки, то собьете меня с толку.
– Я не собираюсь ничего менять.
– Спасибо. Но если вам нравятся духи, то пожалуйста. Не сочтите меня за диктатора. Просто я эгоист, слепые иногда бывают эгоистичны, этим они пытаются компенсировать потерю зрения, хотят облегчить себе жизнь. Извините, я не имел в виду ничего подобного.
– Я все поняла, не надо извиняться. Думаю, ваше обоняние…
– У меня обычное обоняние, просто мне приходится больше полагаться на него. Пусть моя слепота не смущает вас, я привык к ней.
– Честно говоря, меня беспокоит возможность сделать неверный шаг. Я не имела раньше дела с людьми, которые не видят.
– Говорите просто – «со слепыми». Это не ругательство, это факт. Давайте договоримся – вы не смущаетесь, а я говорю вам, если вы делаете что-нибудь не так. Я имею в виду, что вы делаете что-то, неприятное для слепого. Договорились?
– Я согласна!
– И не волнуйтесь. Мы такие же люди, как и зрячие. Будьте спокойны и естественны. Через несколько дней вы будете относиться ко мне, как к нормальному человеку.
– Но я и так считаю вас нормальным!
– Извините, я просто пошутил.
– Да, но видите… вы понимаете…
– Говорите «видите», если надо, говорите «посмотрим» и так далее. Обычные выражения. Я на них не реагирую, за исключением случаев, когда собеседник, вроде Нади, запинается на них. О'кей?
– О'кей. Так над чем вы работаете? Надя сказала, что у вас была срочная командировка. Могу я быть полезной?
И Джанис аккуратно поправила складку на своей голубой юбке.
Дункан откинулся на стуле, соединил кончики пальцев и начал:
– Это интересная проблема. Я был на заводе, который выпускает пластмассовые детали высокого качества. Процесс производства достаточно сложный. Обычно изделия из пластмассы отливаются или штампуются. У нас же все сложнее, процесс делится на три операции. Сначала – отливка впрыскиванием, затем мягкие изделия идут под пресс. И, наконец, изделия обрабатываются механически с установленными допусками. У нас всегда был значительный брак, пятнадцать – восемнадцать процентов. Руководство решило, что в браке повинны операторы станков, поэтому были приглашены специалисты по роботам и автоматике. Весь процесс подчинили компьютерам, везде поставили сверхчувствительные датчики. Словом, затратили миллионы.
– И что-то не сработало?
– Процент брака подскочил до тридцати.
– И поэтому они вызвали вас? Я не знала, что вы специалист по компьютерам. – Я не разбираюсь в компьютерах, но я разбираюсь в людях Специалисты по роботам и компьютерам не смогли разобраться, не могли решить проблему. Они не там искали.
– А где надо было искать?
– В людях. Были допущены две значительные ошибки, вытекающие из одной посылки. – И какая это посылка?
– Отсутствие понимания. Эксперты не консультировались с людьми, которые знают весь процесс, с операторами станков. Вы не поверите, но некоторые операторы по запаху определяют готовность пластмассы к очередной операции. После автоматизации операторы оказались отодвинутыми от машин, они не чувствуют запаха. Даже если они и унюхают что-нибудь, они не могут вмешаться. Некоторые из них старались, пытались перехитрить компьютеры. Благодаря таким энтузиастам брак держится на уровне тридцати процентов, а не пятидесяти. Но не все рабочие захотели вмешиваться.
– Почему?
– Человеческий фактор. Они гордились своим мастерством, а их отодвинули в сторону и даже не спросили их мнения. Зачем лезть со своим советом, если тебя не спрашивают? Такое отношение к квалифицированным работникам может вызвать паралич всей системы. Рабочие просто отошли в сторону, наблюдая за тем, как все идет к черту. Большинство рабочих просто возненавидело компьютеры. Они назвали их Б.П. – Что значит Б.П?
– В разговоре с начальством это значит «Большой помощник», между собой – «Большая помойка».
– Значит, вам пришлось менять отношение рабочих к делу?
– Рабочих и работниц, на машинах занято примерно равное их количество. Изменить их отношение довольно просто, сложнее с администрацией, которая напутала. Надо убедить начальство в том, что администрация должна признать перед рабочими свою ошибку. Все наладится, когда руководители начнут прислушиваться к мнению рабочих цехов. Оборудование хорошее, остается добавить взаимодействие и человеческий фактор. И через какое-то время процент брака снизится.
– Получается, что администрация должна была с самого начала заручиться поддержкой рабочих.
– Правильно, но только не говорите руководству об этом, а то мы останемся без работы.
И на его лице появилась улыбка, взрослый мужчина превратился в веселого подростка.
– Пожалуй, мне надо выслушать продолжение, – сказала Джанис.
– Да. Давайте вместе пообедаем, хотя столовая не блеск. Обеденный перерыв – единственное окошко в моем распорядке.
В двенадцать часов они вышли из его кабинета. Подходя к лифту, она машинально взяла его за локоть, чтобы направить в кабину. Он вырвал руку и всю дорогу вниз молчал.
– Извините, – сказал Дункан, когда они сели за стол.
– За что? – отрывисто спросила она.
– Желание зрячих людей показать дорогу слепому вполне естественно. Но, пожалуйста, встаньте на мое место. Я хожу по этому зданию уже больше года, могу провести вас по всем этажам. Вытяните руку, пожалуйста.
Он взял ее за кисть своими теплыми сухими пальцами.
– Бывают моменты, когда я нуждаюсь в помощи, – продолжал он. – На незнакомой территории, когда трость мало помогает. В таких случаях я буду весьма признателен, если вы вытяните руку, вот так.
И он слегка нажал на ее кисть.
– А пока что я вполне справляюсь, Самое плохое – это напомнить слепому о его беспомощности. Понимаете, в чем разница?
– Конечно, извините, – ответила Джанис. Лицо ее горело от стыда. – Не извиняйтесь. Надо иметь опыт общения со слепыми. С Надей мне повезло, в их семье есть слепой. Она с детства видела слепого и знает, что слепые могут быть гордыми и упрямыми. Как правило, мы справляемся сами, если в руке есть трость и никто не переставляет мебель.
В его голосе послышалась горечь.
Он убрал пальцы с ее руки, коже под ними почему-то стало холодно. – Теперь мне понятно, почему вы обращаете так много внимания на свою трость. – На трости, – поправил он. – Сейчас у меня их семь.
– Зачем так много? Они что, быстро изнашиваются? Я имею в виду постукивание тростью.
– Большинство слепых имеет любимую трость, могут иметь еще одну про запас. Я человек со странностями, у меня мания на трости. Или фобия остаться без трости. – Почему?
Его палец коснулся тыльной стороны ее ладони.
– Это длинная история, – сказал он.
– Но перерыв длится целый час.
– Тогда я расскажу вам историю про глупого юношу.
– Я знаю его?
– Нет, не знаете. Он вырос и изменился.
– И кем он стал?
– Глупым взрослым, кем же еще?
– Такое бывает и с девушками, – сказала Джанис, чувствуя, что в ней происходит какая-то перемена. Она смогла сделать критическое замечание о женщинах в присутствии мужчины!
– Ну насчет женщин я не знаю, здесь я не специалист. Ладно, о нашем глупом юноше, у которого было множество заблуждений. Он считал себя особенным, у него были заботливые родители, гувернеры и учителя, которые хотели научить его преодолевать… физический недостаток. В колледже у него тоже были привилегии – экзамены только устные, дополнительные занятия, оценки не только за знания, но и за жалость к нему. Во всем высший балл. Что еще?
У него всегда было много приятелей. Он думал, что их привлекает его личность, на самом же деле они жалели его. Как отказать в дружбе слепому? Какая девушка окажется настолько жестокой, чтобы отказать ему в свидании? Все говорили ему, что он такой замечательный, такой талантливый. Его самоуверенность росла и росла и чуть не погубила его.
– Чуть не погубила? Как?
Джанис казалось, что ее рука под его пальцами пылает.
– Было жаркое летнее воскресенье, наш «герой» обедал с приятелями. В обычной студенческой квартире в полуподвале, обычный студенческий обед из спагетти с соусом и дешевым вином. Приятели хвалили его за умение ориентироваться. Похвала и вино ударили ему в голову. Уходя, он сказал: «Пойду без трости, она мне не нужна, я хорошо знаю дорогу». Я же сказал, что он был глупый.
Он заблудился уже в вестибюле, но не вернулся за тростью. Он был гордый. Убедил себя, что на улице сразу найдет дорогу. Идя вдоль стены, он вышел из дома. Ему показалось, что солнце светит не с той стороны, но наш идиот продолжал идти. Он думал, что почувствует по запаху булочную на углу, а дальше все просто – от булочной до автобусной остановки двадцать два шага. И он пошел, ощупывая кирпичную стену и принюхиваясь. Запахло железом, которое оказалось совсем рядом с его левым ухом. Юноша протянул руку и нащупал связку труб на уровне головы, потом запахло выхлопным газом. Он все понял – он стоял позади грузовика с трубами. Мотор взревел, трубы поехали на него. Он закричал, но водитель ничего не услышал. Юноша побежал, наткнулся на стену – он был в проезде, по которому с трудом пробирался грузовик. Юноша отступал – грузовик шел за ним. Уперся в конец тупика, замер. Трубы приближались. Одна из них ударилась о стену над его головой, другая надавила ему на горло.
На столе ее ждали папки с материалами, с которыми было необходимо ознакомиться. Надо закончить чтение до беседы с мистером Хелмом.
Содержимое папок потрясло ее. Здесь не было ничего похожего на то, что она изучала в разделе «Связи с общественностью и прессой» в вечерней школе. Папки содержали сценарии несчастных случаев – «Из танкера корпорации выливается ядовитая жидкость», «Пожар на заводе корпорации, производящем ядовитые компоненты», «Что делать, если продукция корпорации признана канцерогенной». В каждой папке было три части.
Часть «А» описывала сам несчастный случай, часть «Б» содержала список людей, с которыми необходимо установить связь, имена журналистов, на сочувствие которых можно рассчитывать, имена симпатизирующих корпорации должностных лиц, начиная от полицейских чинов и кончая членами Конгресса. В самом конце – телефоны служб, с помощью которых следует локализовать район бедствия и организовать ликвидацию последствий.
Часть «В», последняя, представляла собой образцы заявлений для печати и фамилии представителей корпорации, выступающих с этими заявлениями. Как правило, это должен делать Дункан Хелм.
Все было непривычным. Правильно, уже был Чернобыль, произошли аварии на других ядерных объектах, «Пластикорп» должен быть готов к худшему. Материалы интересно было читать, однако содержание их выглядело цинично.
В папках не было советов, как реагировать на диверсию, например, если маньяк сумел ввести во внутреннее покрытие пластмассовых флаконов для лекарств, производимых корпорацией, яд замедленного действия. Джанис решила задать вопрос по этому поводу.
В дверь постучали, появилась голова Нади.
– Я так и думала, что ты здесь. Доброе утро. Он здесь, уже давно. Прилетел вчера вечером. Хочет увид… поговорить с тобой.
В своем пустоватом кабинете Хелм быстро и глуховато стучал на машинке с шрифтом Брайля. Джанис молча ждала. Через некоторое время он поднял голову и спросил: – Надя? Нет, это, пожалуй, Джанис Колман. Доброе утро, приветствую вас в корпорации. Извините, что заставил вас ждать. Я был далеко, а сейчас хочу изложить на бумаге свои мысли, прежде чем они испарятся. В голове ничего не держится.
– Может быть, мне зайти попозже? – спросила Джанис.
– Ни в коем случае. В следующий раз, когда я печатаю, напомните о себе кашлем или словом. Из-за шума машинки я не слышал, что вы вошли. С Надей проще, она пахнет. Вернее, пахнут ее духи. А вы не пользуетесь духами?
– Если вам будет удобнее, я могу начать душиться, – поджав губы, сказала Джанис. Ей казалось, что использование духов может означать подчинение мужскому самолюбию.
– Нет, не надо, – сказал он. – Я отличаю вас по шагам, у вас туфли на низком каблуке, Надя ходит на высоких. От Нади, кроме духов, пахнет еще и пудрой. От вас пахнет просто мылом, это приятный чистый запах, по нему я буду узнавать вас. Если вы измените привычки, то собьете меня с толку.
– Я не собираюсь ничего менять.
– Спасибо. Но если вам нравятся духи, то пожалуйста. Не сочтите меня за диктатора. Просто я эгоист, слепые иногда бывают эгоистичны, этим они пытаются компенсировать потерю зрения, хотят облегчить себе жизнь. Извините, я не имел в виду ничего подобного.
– Я все поняла, не надо извиняться. Думаю, ваше обоняние…
– У меня обычное обоняние, просто мне приходится больше полагаться на него. Пусть моя слепота не смущает вас, я привык к ней.
– Честно говоря, меня беспокоит возможность сделать неверный шаг. Я не имела раньше дела с людьми, которые не видят.
– Говорите просто – «со слепыми». Это не ругательство, это факт. Давайте договоримся – вы не смущаетесь, а я говорю вам, если вы делаете что-нибудь не так. Я имею в виду, что вы делаете что-то, неприятное для слепого. Договорились?
– Я согласна!
– И не волнуйтесь. Мы такие же люди, как и зрячие. Будьте спокойны и естественны. Через несколько дней вы будете относиться ко мне, как к нормальному человеку.
– Но я и так считаю вас нормальным!
– Извините, я просто пошутил.
– Да, но видите… вы понимаете…
– Говорите «видите», если надо, говорите «посмотрим» и так далее. Обычные выражения. Я на них не реагирую, за исключением случаев, когда собеседник, вроде Нади, запинается на них. О'кей?
– О'кей. Так над чем вы работаете? Надя сказала, что у вас была срочная командировка. Могу я быть полезной?
И Джанис аккуратно поправила складку на своей голубой юбке.
Дункан откинулся на стуле, соединил кончики пальцев и начал:
– Это интересная проблема. Я был на заводе, который выпускает пластмассовые детали высокого качества. Процесс производства достаточно сложный. Обычно изделия из пластмассы отливаются или штампуются. У нас же все сложнее, процесс делится на три операции. Сначала – отливка впрыскиванием, затем мягкие изделия идут под пресс. И, наконец, изделия обрабатываются механически с установленными допусками. У нас всегда был значительный брак, пятнадцать – восемнадцать процентов. Руководство решило, что в браке повинны операторы станков, поэтому были приглашены специалисты по роботам и автоматике. Весь процесс подчинили компьютерам, везде поставили сверхчувствительные датчики. Словом, затратили миллионы.
– И что-то не сработало?
– Процент брака подскочил до тридцати.
– И поэтому они вызвали вас? Я не знала, что вы специалист по компьютерам. – Я не разбираюсь в компьютерах, но я разбираюсь в людях Специалисты по роботам и компьютерам не смогли разобраться, не могли решить проблему. Они не там искали.
– А где надо было искать?
– В людях. Были допущены две значительные ошибки, вытекающие из одной посылки. – И какая это посылка?
– Отсутствие понимания. Эксперты не консультировались с людьми, которые знают весь процесс, с операторами станков. Вы не поверите, но некоторые операторы по запаху определяют готовность пластмассы к очередной операции. После автоматизации операторы оказались отодвинутыми от машин, они не чувствуют запаха. Даже если они и унюхают что-нибудь, они не могут вмешаться. Некоторые из них старались, пытались перехитрить компьютеры. Благодаря таким энтузиастам брак держится на уровне тридцати процентов, а не пятидесяти. Но не все рабочие захотели вмешиваться.
– Почему?
– Человеческий фактор. Они гордились своим мастерством, а их отодвинули в сторону и даже не спросили их мнения. Зачем лезть со своим советом, если тебя не спрашивают? Такое отношение к квалифицированным работникам может вызвать паралич всей системы. Рабочие просто отошли в сторону, наблюдая за тем, как все идет к черту. Большинство рабочих просто возненавидело компьютеры. Они назвали их Б.П. – Что значит Б.П?
– В разговоре с начальством это значит «Большой помощник», между собой – «Большая помойка».
– Значит, вам пришлось менять отношение рабочих к делу?
– Рабочих и работниц, на машинах занято примерно равное их количество. Изменить их отношение довольно просто, сложнее с администрацией, которая напутала. Надо убедить начальство в том, что администрация должна признать перед рабочими свою ошибку. Все наладится, когда руководители начнут прислушиваться к мнению рабочих цехов. Оборудование хорошее, остается добавить взаимодействие и человеческий фактор. И через какое-то время процент брака снизится.
– Получается, что администрация должна была с самого начала заручиться поддержкой рабочих.
– Правильно, но только не говорите руководству об этом, а то мы останемся без работы.
И на его лице появилась улыбка, взрослый мужчина превратился в веселого подростка.
– Пожалуй, мне надо выслушать продолжение, – сказала Джанис.
– Да. Давайте вместе пообедаем, хотя столовая не блеск. Обеденный перерыв – единственное окошко в моем распорядке.
В двенадцать часов они вышли из его кабинета. Подходя к лифту, она машинально взяла его за локоть, чтобы направить в кабину. Он вырвал руку и всю дорогу вниз молчал.
– Извините, – сказал Дункан, когда они сели за стол.
– За что? – отрывисто спросила она.
– Желание зрячих людей показать дорогу слепому вполне естественно. Но, пожалуйста, встаньте на мое место. Я хожу по этому зданию уже больше года, могу провести вас по всем этажам. Вытяните руку, пожалуйста.
Он взял ее за кисть своими теплыми сухими пальцами.
– Бывают моменты, когда я нуждаюсь в помощи, – продолжал он. – На незнакомой территории, когда трость мало помогает. В таких случаях я буду весьма признателен, если вы вытяните руку, вот так.
И он слегка нажал на ее кисть.
– А пока что я вполне справляюсь, Самое плохое – это напомнить слепому о его беспомощности. Понимаете, в чем разница?
– Конечно, извините, – ответила Джанис. Лицо ее горело от стыда. – Не извиняйтесь. Надо иметь опыт общения со слепыми. С Надей мне повезло, в их семье есть слепой. Она с детства видела слепого и знает, что слепые могут быть гордыми и упрямыми. Как правило, мы справляемся сами, если в руке есть трость и никто не переставляет мебель.
В его голосе послышалась горечь.
Он убрал пальцы с ее руки, коже под ними почему-то стало холодно. – Теперь мне понятно, почему вы обращаете так много внимания на свою трость. – На трости, – поправил он. – Сейчас у меня их семь.
– Зачем так много? Они что, быстро изнашиваются? Я имею в виду постукивание тростью.
– Большинство слепых имеет любимую трость, могут иметь еще одну про запас. Я человек со странностями, у меня мания на трости. Или фобия остаться без трости. – Почему?
Его палец коснулся тыльной стороны ее ладони.
– Это длинная история, – сказал он.
– Но перерыв длится целый час.
– Тогда я расскажу вам историю про глупого юношу.
– Я знаю его?
– Нет, не знаете. Он вырос и изменился.
– И кем он стал?
– Глупым взрослым, кем же еще?
– Такое бывает и с девушками, – сказала Джанис, чувствуя, что в ней происходит какая-то перемена. Она смогла сделать критическое замечание о женщинах в присутствии мужчины!
– Ну насчет женщин я не знаю, здесь я не специалист. Ладно, о нашем глупом юноше, у которого было множество заблуждений. Он считал себя особенным, у него были заботливые родители, гувернеры и учителя, которые хотели научить его преодолевать… физический недостаток. В колледже у него тоже были привилегии – экзамены только устные, дополнительные занятия, оценки не только за знания, но и за жалость к нему. Во всем высший балл. Что еще?
У него всегда было много приятелей. Он думал, что их привлекает его личность, на самом же деле они жалели его. Как отказать в дружбе слепому? Какая девушка окажется настолько жестокой, чтобы отказать ему в свидании? Все говорили ему, что он такой замечательный, такой талантливый. Его самоуверенность росла и росла и чуть не погубила его.
– Чуть не погубила? Как?
Джанис казалось, что ее рука под его пальцами пылает.
– Было жаркое летнее воскресенье, наш «герой» обедал с приятелями. В обычной студенческой квартире в полуподвале, обычный студенческий обед из спагетти с соусом и дешевым вином. Приятели хвалили его за умение ориентироваться. Похвала и вино ударили ему в голову. Уходя, он сказал: «Пойду без трости, она мне не нужна, я хорошо знаю дорогу». Я же сказал, что он был глупый.
Он заблудился уже в вестибюле, но не вернулся за тростью. Он был гордый. Убедил себя, что на улице сразу найдет дорогу. Идя вдоль стены, он вышел из дома. Ему показалось, что солнце светит не с той стороны, но наш идиот продолжал идти. Он думал, что почувствует по запаху булочную на углу, а дальше все просто – от булочной до автобусной остановки двадцать два шага. И он пошел, ощупывая кирпичную стену и принюхиваясь. Запахло железом, которое оказалось совсем рядом с его левым ухом. Юноша протянул руку и нащупал связку труб на уровне головы, потом запахло выхлопным газом. Он все понял – он стоял позади грузовика с трубами. Мотор взревел, трубы поехали на него. Он закричал, но водитель ничего не услышал. Юноша побежал, наткнулся на стену – он был в проезде, по которому с трудом пробирался грузовик. Юноша отступал – грузовик шел за ним. Уперся в конец тупика, замер. Трубы приближались. Одна из них ударилась о стену над его головой, другая надавила ему на горло.