Страница:
Во-вторых, у команды выработалось четкое понимание, что мы не сможем достаточно убедительно рассказать международному сообществу про наш особый национальный путь, из-за которого международные стандарты нам не указ, и мы будем жить, как хотим сами. Мы уже тогда понимали, что не являемся таким государством, которое имеет возможность попросить, а самое главное, получить у международного сообщества возможность играть по особым правилам. Если рано или поздно нас все равно заставят играть по правилам, общим для всех, то зачем сопротивляться? Надо принять это как данность и начать движение в сторону единых стандартов как можно раньше, не теряя времени.
Еще одной очень серьезной проблемой в тот период являлось финансирование государственного бюджета путем необеспеченной эмиссии. Было принято решение сокращать этот способ финансирования дефицита бюджета, переходя от заимствований у Национального банка к заимствованиям на внешних рынках. Для реализации этого решения мы поставили себе цель в 1996 году выйти на международные рынки капитала. Для этого Казахстану, в свою очередь, следовало получить страновой рейтинг.
Мы претендовали на получение для страны достойного рейтинга – уровня BB-, тем более что Россия тогда параллельно работала над тем же вопросом и получила рейтинги BB-, BB и BB+ соответственно. Мы не хотели ни в чем уступать соседям, рассчитывая на рейтинги как минимум того же уровня. Наши ожидания были совершенно справедливыми, поскольку учитывали сравнительное состояние финансовых систем наших стран. Но поначалу они не оправдались. Закончив работу, то есть определившись с нашим рейтингом, агентства заявили, что их практика такова: они объявляют свое решение о значении присваиваемого Казахстану рейтинга, а нам остается либо согласиться с ним, либо отказаться его принимать. Далее, два из упомянутых выше трех агентств сообщили нам, что рейтинг Казахстана не будет превышать B+. При таком рейтинге мы не могли претендовать на размещение государственных облигаций Казахстана по хорошим ставкам. Поэтому, как обычно, встал любимый на постсоветском пространстве вопрос: что делать?
Отмечу, что в процессе совместной работы у агентств сложились по отношению к Казахстану позитивные ожидания. Поэтому нам оставалось только одно: пытаться доказать, что полученные оценки неоправданно занижены. Для этого следовало ехать и с документами в руках доказательно отстаивать нашу позицию. Я в Нацбанке тогда курировал надзор и, соответственно, работал с агентствами плотнее других представителей нашего регулятора. Поэтому решили, что в Лондон и Нью-Йорк поеду именно я: встречусь там с руководством агентств и попробую доказать, что следует поднять нам рейтинг до BB-, на который мы рассчитывали изначально. И я отправился: сначала в Лондон, затем в Нью-Йорк. И убедил, хотя для этого мне пришлось бороться за каждую цифру. Начальство не оставило мои трудовые свершения незамеченными. За повышение суверенного рейтинга мне была выплачена премия в размере месячной заработной платы. Что-то, помнится, около 300 долларов.
Стране эта инвестиция в итоге принесла, не хочу быть чересчур скромным, серьезную экономию. Министерство финансов привлекло в тот момент через выпуск еврооблигаций 200 миллионов долларов, и, стало быть, повышение рейтинга на один пункт можно условно оценить в 2 миллиона (долларов же), на которые были уменьшены купонные выплаты. А когда на международные рынки капитала стали выходить наши частные структуры, то уровень их рейтингов тоже был достаточно высоким, поскольку он координируется с уровнем суверенных рейтингов. Стало быть, и для казахстанских банков цена привлекаемых денег тоже понизилась: а ведь это не может не радовать финансиста.
В соответствии с соглашением Комитет разрабатывает, а IOSCO утверждает список международных стандартов; после этого IOSCO рекомендует международные стандарты как основу составления финансовой отчетности для листинга на любых фондовых биржах мира, что облегчает выход компаний на мировые рынки капитала.
Исключение – фондовые биржи США. Комиссия по ценным бумагам и биржам (Securities and Exchange Commission, SEC) разрешает иностранным компаниям представлять отчеты, составленные согласно МСФО, но требует, чтобы результаты были пересчитаны в соответствии с американскими национальными стандартами (US GAAP).
Многие страны принимают МСФО и для компаний, чьи акции не котируются на биржах, или создают свои внутренние стандарты по образу и подобию международных. Такая практика распространяется все шире.
МСФО возникли в ответ на потребность в них фондового рынка, а не в результате каких-то политических инициатив правительств. И лишь на последующих стадиях правительства активно поддерживали эту инициативу (например, в ЕС и Австралии). И это стало возможно потому, что международные стандарты уже стали важным явлением в практической жизни. На ранних стадиях разработки международных стандартов КМСФО был сформирован группой профессиональных бухгалтеров и финансировался преимущественно их профессиональными организациями.
Создание КМСФО было обусловлено потребностью иметь единый международный язык финансовой отчетности для обслуживания все более глобализующегося финансового рынка. Общий набор стандартов финансовой отчетности увеличивает возможность сравнительной оценки результатов деятельности компаний разных стран, торгующих на одном и том же рынке. Дополнительная выгода для транснациональных корпораций и их аудиторов заключается в том, что исчезли проблемы при составлении консолидированной отчетности, а сами отчеты стали более информативными. Наконец, получили выгоду и те страны, которые не имели разработанного набора национальных стандартов финансовой отчетности. Принятие международных стандартов в таких странах обеспечило компании готовым набором стандартов, соответствовавших их потребностям (по крайней мере, потребностям крупных компаний) и признанных на международных фондовых рынках.
Правление КМСФО ставит перед собой три масштабных цели: совершенствование, сближение (конвергенция) и приоритет.
Совершенствование предполагает вполне определенное улучшение существующих стандартов.
Сближение (конвергенция) – сокращение различий в стандартах финансовой отчетности путем выбора наилучшей из имеющихся практик. Или, если такой практики не существует, предполагается разработка новых стандартов в сотрудничестве с работающими в области совершенствования стандартов национальными регулирующими органами. Сближение направлено на принятие наилучшей из практик. Не существует исходных предположений относительно того, что наилучшим решением является принятие именно МСФО или американских GAAP. Например, предложение отразить в отчетности расходы на пенсионное обеспечение предусматривает использование опыта Великобритании.
Крупнейшей мировой экономикой является экономика США. Поэтому не удивительно, что сближение предусматривает участие США. Это отвечает интересам, в частности, тех компаний из стран ЕС, ценные бумаги которых котируются на биржах США и проверки отчетности которых на соответствие американским GAAP требует американская Комиссия по ценным бумагам и биржам. Эта работа упростится в результате сближения между МСФО и американскими национальными стандартами.
Приоритет в понимании правления КМСФО заключается в разработке новых стандартов финансовой отчетности с целью решения проблем, которым международное сообщество законодателей в области стандартов еще не уделило должного внимания. Примером реализованного в настоящее время проекта может служить стандарт IFRS 2 «Выплаты долевыми инструментами».
6. БАНКОВСКИЙ НАДЗОР
Еще одной очень серьезной проблемой в тот период являлось финансирование государственного бюджета путем необеспеченной эмиссии. Было принято решение сокращать этот способ финансирования дефицита бюджета, переходя от заимствований у Национального банка к заимствованиям на внешних рынках. Для реализации этого решения мы поставили себе цель в 1996 году выйти на международные рынки капитала. Для этого Казахстану, в свою очередь, следовало получить страновой рейтинг.
Для справки. Кредитный рейтинг – это оценка способности эмитента выполнять свои финансовые обязательства. Она вырабатывается специальным учреждением – рейтинговым агентством и используется многими инвесторами (в особенности крупными и профессиональными) для определения кредитного риска этого эмитента и премии за риск. Если эмитентом является (как в нашем случае) государство, то агентство должно оценить его экономическое положение, систему финансов, состояние государственного бюджета и ряд подобных параметров. Для процедуры выработки оценки используется обширная информация, получаемая как от самого эмитента, так и из других источников, над получением и анализом которой со стороны рейтингового агентства работает специально формируемая аналитическая группа. По итогам этой работы составляется аналитический отчет и принимается решение о значении рейтинга. Каждое агентство имеет, как правило, свои шкалы рейтингов – обычно это составные буквенно-цифровые значения.Над получением суверенного рейтинга для Республики Казахстан Национальный банк РК стал работать с тремя наиболее авторитетными международными рейтинговыми агентствами: Standard & Poor's, Moody's и IBCA Limited (которая через год объединилась с Fitch Ratings). Совместно с ними мы выполнили большой объем работы. Представители рейтинговых агентств несколько недель кряду ежедневно трудились в Нацбанке практически полный рабочий день.
Мы претендовали на получение для страны достойного рейтинга – уровня BB-, тем более что Россия тогда параллельно работала над тем же вопросом и получила рейтинги BB-, BB и BB+ соответственно. Мы не хотели ни в чем уступать соседям, рассчитывая на рейтинги как минимум того же уровня. Наши ожидания были совершенно справедливыми, поскольку учитывали сравнительное состояние финансовых систем наших стран. Но поначалу они не оправдались. Закончив работу, то есть определившись с нашим рейтингом, агентства заявили, что их практика такова: они объявляют свое решение о значении присваиваемого Казахстану рейтинга, а нам остается либо согласиться с ним, либо отказаться его принимать. Далее, два из упомянутых выше трех агентств сообщили нам, что рейтинг Казахстана не будет превышать B+. При таком рейтинге мы не могли претендовать на размещение государственных облигаций Казахстана по хорошим ставкам. Поэтому, как обычно, встал любимый на постсоветском пространстве вопрос: что делать?
Отмечу, что в процессе совместной работы у агентств сложились по отношению к Казахстану позитивные ожидания. Поэтому нам оставалось только одно: пытаться доказать, что полученные оценки неоправданно занижены. Для этого следовало ехать и с документами в руках доказательно отстаивать нашу позицию. Я в Нацбанке тогда курировал надзор и, соответственно, работал с агентствами плотнее других представителей нашего регулятора. Поэтому решили, что в Лондон и Нью-Йорк поеду именно я: встречусь там с руководством агентств и попробую доказать, что следует поднять нам рейтинг до BB-, на который мы рассчитывали изначально. И я отправился: сначала в Лондон, затем в Нью-Йорк. И убедил, хотя для этого мне пришлось бороться за каждую цифру. Начальство не оставило мои трудовые свершения незамеченными. За повышение суверенного рейтинга мне была выплачена премия в размере месячной заработной платы. Что-то, помнится, около 300 долларов.
Стране эта инвестиция в итоге принесла, не хочу быть чересчур скромным, серьезную экономию. Министерство финансов привлекло в тот момент через выпуск еврооблигаций 200 миллионов долларов, и, стало быть, повышение рейтинга на один пункт можно условно оценить в 2 миллиона (долларов же), на которые были уменьшены купонные выплаты. А когда на международные рынки капитала стали выходить наши частные структуры, то уровень их рейтингов тоже был достаточно высоким, поскольку он координируется с уровнем суверенных рейтингов. Стало быть, и для казахстанских банков цена привлекаемых денег тоже понизилась: а ведь это не может не радовать финансиста.
ПРИЛОЖЕНИЕ К ГЛАВЕ 5
Из статьи «Выравнивание игрового поля» Светланы Шадаевой и Татьяны Малофеевой[4]
В 2000 году Европейская комиссия объявила, что с 1 января 2005 года будет требовать от всех европейских компаний, котирующихся на бирже, применения Международных стандартов финансовой отчетности (МСФО) для составления консолидированной отчетности. Таким образом, страны ЕС приняли МСФО. Но это явилось лишь завершающим шагом на длительном пути их разработки Комитетом по международным стандартам финансовой отчетности (КМСФО), основанным в 1973 году. Кульминацией многих лет работы Комитета стало заключение в 1995 году соглашения с Международной организацией комиссий по ценным бумагам (International Organization of Securities Commissions, IOSCO) о разработке списка ключевых стандартов.В соответствии с соглашением Комитет разрабатывает, а IOSCO утверждает список международных стандартов; после этого IOSCO рекомендует международные стандарты как основу составления финансовой отчетности для листинга на любых фондовых биржах мира, что облегчает выход компаний на мировые рынки капитала.
Исключение – фондовые биржи США. Комиссия по ценным бумагам и биржам (Securities and Exchange Commission, SEC) разрешает иностранным компаниям представлять отчеты, составленные согласно МСФО, но требует, чтобы результаты были пересчитаны в соответствии с американскими национальными стандартами (US GAAP).
Многие страны принимают МСФО и для компаний, чьи акции не котируются на биржах, или создают свои внутренние стандарты по образу и подобию международных. Такая практика распространяется все шире.
МСФО возникли в ответ на потребность в них фондового рынка, а не в результате каких-то политических инициатив правительств. И лишь на последующих стадиях правительства активно поддерживали эту инициативу (например, в ЕС и Австралии). И это стало возможно потому, что международные стандарты уже стали важным явлением в практической жизни. На ранних стадиях разработки международных стандартов КМСФО был сформирован группой профессиональных бухгалтеров и финансировался преимущественно их профессиональными организациями.
Создание КМСФО было обусловлено потребностью иметь единый международный язык финансовой отчетности для обслуживания все более глобализующегося финансового рынка. Общий набор стандартов финансовой отчетности увеличивает возможность сравнительной оценки результатов деятельности компаний разных стран, торгующих на одном и том же рынке. Дополнительная выгода для транснациональных корпораций и их аудиторов заключается в том, что исчезли проблемы при составлении консолидированной отчетности, а сами отчеты стали более информативными. Наконец, получили выгоду и те страны, которые не имели разработанного набора национальных стандартов финансовой отчетности. Принятие международных стандартов в таких странах обеспечило компании готовым набором стандартов, соответствовавших их потребностям (по крайней мере, потребностям крупных компаний) и признанных на международных фондовых рынках.
Правление КМСФО ставит перед собой три масштабных цели: совершенствование, сближение (конвергенция) и приоритет.
Совершенствование предполагает вполне определенное улучшение существующих стандартов.
Сближение (конвергенция) – сокращение различий в стандартах финансовой отчетности путем выбора наилучшей из имеющихся практик. Или, если такой практики не существует, предполагается разработка новых стандартов в сотрудничестве с работающими в области совершенствования стандартов национальными регулирующими органами. Сближение направлено на принятие наилучшей из практик. Не существует исходных предположений относительно того, что наилучшим решением является принятие именно МСФО или американских GAAP. Например, предложение отразить в отчетности расходы на пенсионное обеспечение предусматривает использование опыта Великобритании.
Крупнейшей мировой экономикой является экономика США. Поэтому не удивительно, что сближение предусматривает участие США. Это отвечает интересам, в частности, тех компаний из стран ЕС, ценные бумаги которых котируются на биржах США и проверки отчетности которых на соответствие американским GAAP требует американская Комиссия по ценным бумагам и биржам. Эта работа упростится в результате сближения между МСФО и американскими национальными стандартами.
Приоритет в понимании правления КМСФО заключается в разработке новых стандартов финансовой отчетности с целью решения проблем, которым международное сообщество законодателей в области стандартов еще не уделило должного внимания. Примером реализованного в настоящее время проекта может служить стандарт IFRS 2 «Выплаты долевыми инструментами».
6. БАНКОВСКИЙ НАДЗОР
Итак, основным достижением казахстанской банковской реформы на первом ее этапе стал переход на международные стандарты по полной программе.
В области консолидированного банковского надзора и аудита таковыми, как уже сказано, являются Базельские нормативы пруденциального регулирования, или Базельские стандарты.
Сами по себе Базельские стандарты не хороши и не плохи – это просто стандарты, не больше и не меньше. Поскольку сейчас внедряют Базель-2, то, возможно, Базель-1 уже не вполне соответствует нуждам момента или сам по себе неполон, недостаточно хорош и так далее. Но рассуждать об этом совершенно излишне. Вопрос всегда заключается только в том, принимать ли общеупотребительные стандарты, чтобы включаться в мировые процессы, или придумывать свои и затем гордо сидеть с ними на суверенной обочине. Мы, как уже много раз сказано, решили велосипед не изобретать, а двигать к международным стандартам, и, с моей точки зрения, это было абсолютно правильно. Во всяком случае, на данный момент рынки с правильностью этого курса уже давно согласились.
Как резонно замечено в письме Базельского комитета, «эффективный надзор за деятельностью кредитных организаций является неотъемлемым компонентом развитой экономики, в которой банковская система играет центральную роль. Надзор должен обеспечивать надлежащее исполнение и надежность банковских операций и следить за тем, чтобы капитал и резервы банков были достаточными для поддержания занятых ими рисковых позиций. Строгий и эффективный банковский надзор служит общему благу, которое не может быть достигнуто исключительно с помощью рыночных рычагов, и наряду с эффективной макроэкономической политикой является важнейшим условием финансовой стабильности в любой стране.
Стоимость эффективного банковского надзора достаточно высока, однако, как показывает жизнь, за его отсутствие приходится платить еще более высокую цену».
Западные участники с самого начала бурно аплодировали процессу нашего перехода на международные стандарты деятельности, но для людей внутри страны верность наших целей далеко не всегда была очевидной. Хотя особых боев конкретно по поводу курса на Базельские стандарты не велось, но недовольства и брюзжания по этому поводу было немало. Однако тут нам просто повезло. Многие недовольные просто не понимали реальных последствий этого процесса: при полной ясности сопротивления было б намного больше. И еще помогло то обстоятельство, что в банковской системе было много молодежи: они новое поддержали.
Кроме того, хотя мне не всегда нравится подчеркивать этот момент, но два базовых закона – о ЦБ и о банковской системе – реально были приняты указами президента, имеющими силу закона. Если бы оба эти законопроекта пришлось проводить через процедуру утверждения парламентом, то исход процесса был бы неочевиден. Но в нашем случае излишних дебатов и сопротивления удалось избежать. Законопроекты заработали сразу. А потом, когда в них понадобилось вносить изменения, указы уже приобрели статус законов. С точки зрения практического результата это абсолютно правильно: без правильной законодательной базы и при отсутствии стандартов двигаться и развиваться невозможно.
А мы развивались и получали результаты. В частности, при переходе на международные стандарты банковского надзора Национальный банк внедрил весьма жесткие требования по достаточности капитала. Это дало возможность провести затем системную консолидацию банковской системы. Для пополнения капитала банку всегда давался определенный период – полгода, в иных случаях – год. Это достаточный срок для решения проблемы. Поскольку если банкир не может собрать на рынке необходимые своего для бизнеса деньги, то что это означает? Симптом можно толковать двояко: либо сам он неважный финансист, либо у его бизнеса неважные перспективы. В таком случае банк можно кому-нибудь продать или с кем-нибудь слить. Но у кредитного учреждения с недостаточной капитальной базой мы бестрепетно отзывали банковскую лицензию.
В начале 90-х годов в Казахстане было 230 банков. Сейчас осталось 35. Не уверен, что и эта цифра оптимальна для нашей страны, но, во всяком случае, проведенная санация сильно оздоровила нашу банковскую систему.
Основная работа по консолидации кредитных учреждений была проделана в 1995–1996 годах. В целом справиться удалось, хотя процесс был болезненным: в год отзывались лицензии у 30–40 банков. Кроме того, с 1995 года Национальный банк довольно долго практически не выдавал новых банковских лицензий. И до сих пор в Казахстане проще и дешевле купить готовый банковский бизнес. У регулятора в связи с этим также стало меньше проблем.
Одновременно с отзывом лицензий мы внедрили обязательную отчетность по международным стандартам бухгалтерского учета, требование аудита у «большой четверки» наиболее авторитетных международных аудиторских компаний и обязательность листинга акций банка на бирже. А также ряд дополнительных условий, таких как планка по минимальному капиталу для действующих и для вновь создаваемых банков, норматив достаточности капитала в размере 12 % (против 8 % по международным нормам), ужесточение и повышение качества проверок.
В России процесс консолидации шел гораздо более вяло: считалось (и считается), что небольшие региональные банки лучше работают с малым бизнесом. Наш опыт этого не подтверждает. В Казахстане кредиты и малому бизнесу, и населению активно выдают как раз самые крупные банки: это нужно им самим с точки зрения диверсификации собственной финансовой политики. В стране не так-то много крупных предприятий (примерно 35–40), и это количество меняется медленно: у нас не развит сектор высоких технологий, соответственно, нет и компаний, способных очень быстро расти и вырастать до значительных размеров. Кроме того, крупные предприятия переборчивы, им доступны, в том числе, международные рынки капитала, они могут выпустить еврооблигации, получить кредит у западных банков по низким ставкам. В целом рынок крупного корпоративного заемщика в Казахстане высококонкурентен, и маржа на нем низкая. Поэтому наши банки, даже крупные, дружно начали двигаться в малый, средний бизнес и в розницу.
В рамках перехода на Базельские стандарты мы разработали положение о размещении внутренних активов международных банков, и это тоже было принципиальным новшеством, важным, в том числе, психологически. Вначале иностранные банки деньги в Казахстане просто «пылесосили», а затем перебрасывали за границу. Но на каком-то этапе мы сказали зарубежным коллегам: больше так не получится, часть этих денег вы должны в обязательном порядке вкладывать здесь.
Они вначале, разумеется, возражали: в частности, говорили, что в Казахстане нет приемлемых для них активов. И прочие смешные вещи. Но в результате все равно построились. Ведь международная практика (а куда без нее) именно такова. В этом соответствии и заключался залог нашего успеха. Когда просто выставляешь людям рекомендации, они начинают сопротивляться новшествам, что в принципе понятно. А когда объясняешь, что отнюдь не Национальный банк Казахстана первый придумал необходимость для коммерческого банка размещать деньги в той же стране, в которой он их собрал, и что в развитых странах ровно так и делают, и приводишь справки из их же законодательства (статья такая-то, параграф такой-то), то суть разговора сразу меняется.
На следующем этапе переговоров некоторые иностранные банки, конечно, пытались все-таки добиться своего, поменяв аргументацию. Объясняли, что да, в наших странах так делается, но в вашей стране мы так делать не можем. Но на подобную до абсурда запутанную риторику всегда можно реагировать достаточно жестко. Переход на международные стандарты в целом тем и хорош, что многие дискуссии такого рода закрывает: правоту в этом случае можно подтвердить фактами, цифрами. И представителям иностранных коммерческих структур становится достаточно бессмысленно бегать в свои посольства за поддержкой, по той простой причине, что дипломатическим представителям стран-партнеров НБК может привести в качестве аргументов опять-таки международные стандарты, и они просто вынуждены будут с ними согласиться. Ну а как иначе-то!
При достижении уровня международных стандартов становится легче разговаривать и с национальными банками, и с иностранными финансовыми структурами, и с контрпартнерами на внешних рынках. При этом важно стандартам именно соответствовать, и совершенно не обязательно быть лучше них.
Скажем, относительно недавно я читал в одном деловом российском журнале статью, яростно критиковавшую западные стандарты бухгалтерской отчетности. IAS-де методологически неправильны, дают возможность злоупотреблять. И вообще, дайте нам срок, разработаем свои, российские стандарты, получше международных.
Но никто не требует лучших стандартов. Стандарты должны быть стандартными, то есть одинаковыми для всех, этого вполне достаточно. Это как если ехать на поезде, время прибытия которого, скажем, 15 часов 20 минут. Плохо, если поезд опоздает. Но, с другой стороны, если он прибудет в 11 часов утра, это ведь тоже никого особо не обрадует, не так ли?
В какой-то момент, помнится, мы обсуждали возможность введения на казахстанском фондовом рынке системы завершения сделки по стандарту T+3. (В этом случае деньги поступают на счета участников в течение трех дней после закрытия сделки.) Поскольку наша инфраструктура работала достаточно хорошо, то Национальный банк сказал, что готов внедрить схему T+1, то есть осуществлять расчеты быстрее, чем принято по международным стандартам. Но представители западных структур тут же охладили наш пыл. Они сказали: «Быстрее не надо. Если вы заявите стандарт T+1, то очень многие люди, которые в Казахстане физически не бывают и не знают ваших условий ведения бизнеса, решат, что либо здесь подвох, либо что-то у вас делается не по правилам».
А если у западных инвесторов возникают сомнения относительно устройства фондового рынка конкретной страны, то они как люди разумные реагируют только одним способом: бумаги этой страны не покупают. Так что, сказали нам тогда коллеги, даже с учетом того, что технически вы сделать T+1 можете, делать этого не нужно. Просто соответствуйте международным стандартам.
Кстати говоря, именно тогда сложился принципиальный подход нашей команды к наполнению реформ вообще – не только этой, но и последующих. Мы решили, что опираться ВСЕГДА следует на международные стандарты. А там, где лучших стандартов нет (или они являются слишком общими), нужно брать и переносить к себе лучшую практику.
Это принципиально важная вещь. Мы начинали в почти полном вакууме – и институциональном, и законодательном, и нормативном, но своей целью поставили достижение наиболее передовых мировых показателей. Стремление к эталонам обеспечило нам лидерство в финансовой сфере. В целом при проведении реформ наша команда опиралась на следующие стандарты.
По платежным системам – стандарты Банка международных расчетов.
В области консолидированного банковского надзора – стандарты Базельского комитета.
В области биржевой деятельности – стандарты IOSCO.
По пенсионной системе и по системе страхования вкладов стандартов нет. Но многовариантности в этом деле быть не должно. Так что кому-то еще предстоит навести порядок в этих зонах.
Важно заметить следующее: политические решения о том, что двигаться надо именно в направлении международных стандартов и лучшей международной практики, принимали и обеспечивали, конечно, другие люди. Я сейчас не работаю на государственной службе, поэтому мне легко говорить о том, что принципиальную роль в реформировании финансового сектора Казахстана сыграл глава нашего государства. Это тем более важно, что многие вещи были тогда совсем новыми, непривычными, и общий уровень готовности к их восприятию далеко не у всех был высоким.
Если сформулировать самый общий итог первого этапа финансовой реформы, то он таков. В Казахстане – при поддержке президента, парламента и правительства – была в общих чертах создана жизнеспособная двухуровневая банковская система.
Успех наших банковских реформ во многом обусловлен тем, что они:
1) достаточно долго обсуждались,
2) хорошо готовились,
3) политически поддерживались.
А также – не забудем о роли личности в истории – еще и потому, что в Национальном банке сложилась правильная команда. Все это вместе плюс готовность самого финансового сектора поддержать реформы и принять в них участие и было факторами успеха.
В общем, все получилось. С конца 1999 по 2003 год включительно активы нашей банковской системы увеличились в шесть раз, вклады населения в долларовом эквиваленте – в восемь раз. Коммерческие банки, пережив стадию бурного экстенсивного роста, прошли затем стадию консолидации, «в живых» остались наиболее жизнеспособные кредитные учреждения, которые могли развиваться дальше и наращивать свою конкурентоспособность до правильного рыночного уровня.
А вот государственных коммерческих банков у нас не существует. Государственные финансовые институты должны работать лишь в тех сегментах, где частные этого делать не могут, – в силу больших рисков или слишком длительных сроков кредитования. У нас имеются лишь два специализированных банка с участием государственного капитала: Банк развития Казахстана и «Жилстройсбербанк». Банк развития специализируется на кредитовании долгосрочных инфраструктурных проектов, за которые не берутся коммерческие кредитные организации. «Жилстройсбербанк» по примеру немецких стройсберкасс (Bausparkasse) занимается системой строительных сбережений. Остальные банки у нас коммерческие. На 1 января 2007 года в Казахстане было 33 кредитные организации, в капитале 14 из них участвовали иностранные инвесторы. Много это или мало? Отвечая на этот вопрос, я бы расставил акценты немного иначе. Структура собственности, соотношение различных категорий собственников – вопрос достаточно тонкий.
Скажем, более правильным считается так называемое размытое владение.
Но предположим, что существует большой банк, созданный очень давно, им владеет пул акционеров, и дела его идут прекрасно. В связи с успехами другой большой банк формулирует ему предложение о покупке. И поскольку у пенсионных, инвестиционных, страховых и прочих компаний, владеющих основным пакетом акций старого банка, нет никакой к нему эмоциональной привязанности, то они спокойно голосуют за продажу. Затем банк расчленяется, частями продается и так далее. И в итоге перестает существовать.
Схема вполне рыночная. Но крайне неприятная. Тем не менее при рассеянной структуре собственности любую компанию могут купить и в любой момент разобрать на куски. Однако в ситуации, когда у банка есть стратегический инвестор, судьба его обычно складывается иначе.
Поэтому мои ощущения таковы: с одной стороны, хорошо, чтобы банк был публичным финансовым институтом. Он должен пройти листинг и прочие процедуры, ведущие к публичности, существенная часть его пакета (может быть, даже больше 50 %) должна принадлежать разным инвесторам. Но в целом для долгосрочных интересов бизнеса лучше, когда у банка имеется стратегический акционер, который не позволит провести враждебный захват.
В области консолидированного банковского надзора и аудита таковыми, как уже сказано, являются Базельские нормативы пруденциального регулирования, или Базельские стандарты.
Сами по себе Базельские стандарты не хороши и не плохи – это просто стандарты, не больше и не меньше. Поскольку сейчас внедряют Базель-2, то, возможно, Базель-1 уже не вполне соответствует нуждам момента или сам по себе неполон, недостаточно хорош и так далее. Но рассуждать об этом совершенно излишне. Вопрос всегда заключается только в том, принимать ли общеупотребительные стандарты, чтобы включаться в мировые процессы, или придумывать свои и затем гордо сидеть с ними на суверенной обочине. Мы, как уже много раз сказано, решили велосипед не изобретать, а двигать к международным стандартам, и, с моей точки зрения, это было абсолютно правильно. Во всяком случае, на данный момент рынки с правильностью этого курса уже давно согласились.
Как резонно замечено в письме Базельского комитета, «эффективный надзор за деятельностью кредитных организаций является неотъемлемым компонентом развитой экономики, в которой банковская система играет центральную роль. Надзор должен обеспечивать надлежащее исполнение и надежность банковских операций и следить за тем, чтобы капитал и резервы банков были достаточными для поддержания занятых ими рисковых позиций. Строгий и эффективный банковский надзор служит общему благу, которое не может быть достигнуто исключительно с помощью рыночных рычагов, и наряду с эффективной макроэкономической политикой является важнейшим условием финансовой стабильности в любой стране.
Стоимость эффективного банковского надзора достаточно высока, однако, как показывает жизнь, за его отсутствие приходится платить еще более высокую цену».
Западные участники с самого начала бурно аплодировали процессу нашего перехода на международные стандарты деятельности, но для людей внутри страны верность наших целей далеко не всегда была очевидной. Хотя особых боев конкретно по поводу курса на Базельские стандарты не велось, но недовольства и брюзжания по этому поводу было немало. Однако тут нам просто повезло. Многие недовольные просто не понимали реальных последствий этого процесса: при полной ясности сопротивления было б намного больше. И еще помогло то обстоятельство, что в банковской системе было много молодежи: они новое поддержали.
Кроме того, хотя мне не всегда нравится подчеркивать этот момент, но два базовых закона – о ЦБ и о банковской системе – реально были приняты указами президента, имеющими силу закона. Если бы оба эти законопроекта пришлось проводить через процедуру утверждения парламентом, то исход процесса был бы неочевиден. Но в нашем случае излишних дебатов и сопротивления удалось избежать. Законопроекты заработали сразу. А потом, когда в них понадобилось вносить изменения, указы уже приобрели статус законов. С точки зрения практического результата это абсолютно правильно: без правильной законодательной базы и при отсутствии стандартов двигаться и развиваться невозможно.
А мы развивались и получали результаты. В частности, при переходе на международные стандарты банковского надзора Национальный банк внедрил весьма жесткие требования по достаточности капитала. Это дало возможность провести затем системную консолидацию банковской системы. Для пополнения капитала банку всегда давался определенный период – полгода, в иных случаях – год. Это достаточный срок для решения проблемы. Поскольку если банкир не может собрать на рынке необходимые своего для бизнеса деньги, то что это означает? Симптом можно толковать двояко: либо сам он неважный финансист, либо у его бизнеса неважные перспективы. В таком случае банк можно кому-нибудь продать или с кем-нибудь слить. Но у кредитного учреждения с недостаточной капитальной базой мы бестрепетно отзывали банковскую лицензию.
В начале 90-х годов в Казахстане было 230 банков. Сейчас осталось 35. Не уверен, что и эта цифра оптимальна для нашей страны, но, во всяком случае, проведенная санация сильно оздоровила нашу банковскую систему.
Основная работа по консолидации кредитных учреждений была проделана в 1995–1996 годах. В целом справиться удалось, хотя процесс был болезненным: в год отзывались лицензии у 30–40 банков. Кроме того, с 1995 года Национальный банк довольно долго практически не выдавал новых банковских лицензий. И до сих пор в Казахстане проще и дешевле купить готовый банковский бизнес. У регулятора в связи с этим также стало меньше проблем.
Одновременно с отзывом лицензий мы внедрили обязательную отчетность по международным стандартам бухгалтерского учета, требование аудита у «большой четверки» наиболее авторитетных международных аудиторских компаний и обязательность листинга акций банка на бирже. А также ряд дополнительных условий, таких как планка по минимальному капиталу для действующих и для вновь создаваемых банков, норматив достаточности капитала в размере 12 % (против 8 % по международным нормам), ужесточение и повышение качества проверок.
В России процесс консолидации шел гораздо более вяло: считалось (и считается), что небольшие региональные банки лучше работают с малым бизнесом. Наш опыт этого не подтверждает. В Казахстане кредиты и малому бизнесу, и населению активно выдают как раз самые крупные банки: это нужно им самим с точки зрения диверсификации собственной финансовой политики. В стране не так-то много крупных предприятий (примерно 35–40), и это количество меняется медленно: у нас не развит сектор высоких технологий, соответственно, нет и компаний, способных очень быстро расти и вырастать до значительных размеров. Кроме того, крупные предприятия переборчивы, им доступны, в том числе, международные рынки капитала, они могут выпустить еврооблигации, получить кредит у западных банков по низким ставкам. В целом рынок крупного корпоративного заемщика в Казахстане высококонкурентен, и маржа на нем низкая. Поэтому наши банки, даже крупные, дружно начали двигаться в малый, средний бизнес и в розницу.
В рамках перехода на Базельские стандарты мы разработали положение о размещении внутренних активов международных банков, и это тоже было принципиальным новшеством, важным, в том числе, психологически. Вначале иностранные банки деньги в Казахстане просто «пылесосили», а затем перебрасывали за границу. Но на каком-то этапе мы сказали зарубежным коллегам: больше так не получится, часть этих денег вы должны в обязательном порядке вкладывать здесь.
Они вначале, разумеется, возражали: в частности, говорили, что в Казахстане нет приемлемых для них активов. И прочие смешные вещи. Но в результате все равно построились. Ведь международная практика (а куда без нее) именно такова. В этом соответствии и заключался залог нашего успеха. Когда просто выставляешь людям рекомендации, они начинают сопротивляться новшествам, что в принципе понятно. А когда объясняешь, что отнюдь не Национальный банк Казахстана первый придумал необходимость для коммерческого банка размещать деньги в той же стране, в которой он их собрал, и что в развитых странах ровно так и делают, и приводишь справки из их же законодательства (статья такая-то, параграф такой-то), то суть разговора сразу меняется.
На следующем этапе переговоров некоторые иностранные банки, конечно, пытались все-таки добиться своего, поменяв аргументацию. Объясняли, что да, в наших странах так делается, но в вашей стране мы так делать не можем. Но на подобную до абсурда запутанную риторику всегда можно реагировать достаточно жестко. Переход на международные стандарты в целом тем и хорош, что многие дискуссии такого рода закрывает: правоту в этом случае можно подтвердить фактами, цифрами. И представителям иностранных коммерческих структур становится достаточно бессмысленно бегать в свои посольства за поддержкой, по той простой причине, что дипломатическим представителям стран-партнеров НБК может привести в качестве аргументов опять-таки международные стандарты, и они просто вынуждены будут с ними согласиться. Ну а как иначе-то!
При достижении уровня международных стандартов становится легче разговаривать и с национальными банками, и с иностранными финансовыми структурами, и с контрпартнерами на внешних рынках. При этом важно стандартам именно соответствовать, и совершенно не обязательно быть лучше них.
Скажем, относительно недавно я читал в одном деловом российском журнале статью, яростно критиковавшую западные стандарты бухгалтерской отчетности. IAS-де методологически неправильны, дают возможность злоупотреблять. И вообще, дайте нам срок, разработаем свои, российские стандарты, получше международных.
Но никто не требует лучших стандартов. Стандарты должны быть стандартными, то есть одинаковыми для всех, этого вполне достаточно. Это как если ехать на поезде, время прибытия которого, скажем, 15 часов 20 минут. Плохо, если поезд опоздает. Но, с другой стороны, если он прибудет в 11 часов утра, это ведь тоже никого особо не обрадует, не так ли?
В какой-то момент, помнится, мы обсуждали возможность введения на казахстанском фондовом рынке системы завершения сделки по стандарту T+3. (В этом случае деньги поступают на счета участников в течение трех дней после закрытия сделки.) Поскольку наша инфраструктура работала достаточно хорошо, то Национальный банк сказал, что готов внедрить схему T+1, то есть осуществлять расчеты быстрее, чем принято по международным стандартам. Но представители западных структур тут же охладили наш пыл. Они сказали: «Быстрее не надо. Если вы заявите стандарт T+1, то очень многие люди, которые в Казахстане физически не бывают и не знают ваших условий ведения бизнеса, решат, что либо здесь подвох, либо что-то у вас делается не по правилам».
А если у западных инвесторов возникают сомнения относительно устройства фондового рынка конкретной страны, то они как люди разумные реагируют только одним способом: бумаги этой страны не покупают. Так что, сказали нам тогда коллеги, даже с учетом того, что технически вы сделать T+1 можете, делать этого не нужно. Просто соответствуйте международным стандартам.
Кстати говоря, именно тогда сложился принципиальный подход нашей команды к наполнению реформ вообще – не только этой, но и последующих. Мы решили, что опираться ВСЕГДА следует на международные стандарты. А там, где лучших стандартов нет (или они являются слишком общими), нужно брать и переносить к себе лучшую практику.
Это принципиально важная вещь. Мы начинали в почти полном вакууме – и институциональном, и законодательном, и нормативном, но своей целью поставили достижение наиболее передовых мировых показателей. Стремление к эталонам обеспечило нам лидерство в финансовой сфере. В целом при проведении реформ наша команда опиралась на следующие стандарты.
По платежным системам – стандарты Банка международных расчетов.
В области консолидированного банковского надзора – стандарты Базельского комитета.
В области биржевой деятельности – стандарты IOSCO.
По пенсионной системе и по системе страхования вкладов стандартов нет. Но многовариантности в этом деле быть не должно. Так что кому-то еще предстоит навести порядок в этих зонах.
Важно заметить следующее: политические решения о том, что двигаться надо именно в направлении международных стандартов и лучшей международной практики, принимали и обеспечивали, конечно, другие люди. Я сейчас не работаю на государственной службе, поэтому мне легко говорить о том, что принципиальную роль в реформировании финансового сектора Казахстана сыграл глава нашего государства. Это тем более важно, что многие вещи были тогда совсем новыми, непривычными, и общий уровень готовности к их восприятию далеко не у всех был высоким.
Если сформулировать самый общий итог первого этапа финансовой реформы, то он таков. В Казахстане – при поддержке президента, парламента и правительства – была в общих чертах создана жизнеспособная двухуровневая банковская система.
Успех наших банковских реформ во многом обусловлен тем, что они:
1) достаточно долго обсуждались,
2) хорошо готовились,
3) политически поддерживались.
А также – не забудем о роли личности в истории – еще и потому, что в Национальном банке сложилась правильная команда. Все это вместе плюс готовность самого финансового сектора поддержать реформы и принять в них участие и было факторами успеха.
В общем, все получилось. С конца 1999 по 2003 год включительно активы нашей банковской системы увеличились в шесть раз, вклады населения в долларовом эквиваленте – в восемь раз. Коммерческие банки, пережив стадию бурного экстенсивного роста, прошли затем стадию консолидации, «в живых» остались наиболее жизнеспособные кредитные учреждения, которые могли развиваться дальше и наращивать свою конкурентоспособность до правильного рыночного уровня.
А вот государственных коммерческих банков у нас не существует. Государственные финансовые институты должны работать лишь в тех сегментах, где частные этого делать не могут, – в силу больших рисков или слишком длительных сроков кредитования. У нас имеются лишь два специализированных банка с участием государственного капитала: Банк развития Казахстана и «Жилстройсбербанк». Банк развития специализируется на кредитовании долгосрочных инфраструктурных проектов, за которые не берутся коммерческие кредитные организации. «Жилстройсбербанк» по примеру немецких стройсберкасс (Bausparkasse) занимается системой строительных сбережений. Остальные банки у нас коммерческие. На 1 января 2007 года в Казахстане было 33 кредитные организации, в капитале 14 из них участвовали иностранные инвесторы. Много это или мало? Отвечая на этот вопрос, я бы расставил акценты немного иначе. Структура собственности, соотношение различных категорий собственников – вопрос достаточно тонкий.
Скажем, более правильным считается так называемое размытое владение.
Но предположим, что существует большой банк, созданный очень давно, им владеет пул акционеров, и дела его идут прекрасно. В связи с успехами другой большой банк формулирует ему предложение о покупке. И поскольку у пенсионных, инвестиционных, страховых и прочих компаний, владеющих основным пакетом акций старого банка, нет никакой к нему эмоциональной привязанности, то они спокойно голосуют за продажу. Затем банк расчленяется, частями продается и так далее. И в итоге перестает существовать.
Схема вполне рыночная. Но крайне неприятная. Тем не менее при рассеянной структуре собственности любую компанию могут купить и в любой момент разобрать на куски. Однако в ситуации, когда у банка есть стратегический инвестор, судьба его обычно складывается иначе.
Поэтому мои ощущения таковы: с одной стороны, хорошо, чтобы банк был публичным финансовым институтом. Он должен пройти листинг и прочие процедуры, ведущие к публичности, существенная часть его пакета (может быть, даже больше 50 %) должна принадлежать разным инвесторам. Но в целом для долгосрочных интересов бизнеса лучше, когда у банка имеется стратегический акционер, который не позволит провести враждебный захват.