Страница:
Григорий Алексеевич Явлинский
Рецессия капитализма – скрытые причины. Realeconomik
Ведь даже самые капиталы и движение их нравственного спокойствия ищут, а без нравственного спокойствия или прячутся, или непроизводительны.
Ф.М. Достоевский «Дневник писателя»
Английское издание: Yavlinsky G. Realeconomik: The Hidden Cause of the Great Recession (And How to Avert the Next One).
New Haven & London: Yale University Press, 2011.
New Haven & London: Yale University Press, 2011.
Предисловие
Предлагаемая вниманию читателя книга представляет собой частично переработанный вариант книги, вышедшей в декабре 2011 г. на английском языке в издательстве Йельского университета под названием «Реалэкономик. Скрытая причина Великой рецессии и как избежать новой».
Книга была написана по следам финансово-экономического кризиса 2007–2009 гг. и предназначалась для западной аудитории, что объясняет ее особенности, могущие показаться странными российскому читателю. Это касается, в частности, круга затронутых тем, расстановки некоторых акцентов и, возможно, необычного ракурса, в котором в книге подается тематика, связанная с российской историей последних двух десятилетий. Тем не менее, мне кажется, что все написанное мною в этой работе в той или иной степени будет небезынтересно достаточно широкому кругу моих соотечественников, интересующихся проблемами современного капитализма.
Отдавая себе отчет в том, что высказанные в книге мысли небесспорны, а приведенная аргументация многим покажется недостаточно убедительной, я все же рискну их представить на суд чрезвычайно политизированной российской аудитории, привыкшей судить обо всем строго и категорично, а главное – заинтересованно и пристрастно. Вероятно, главный посыл книги, а именно – критическое отношение к эволюции экономических и политических реалий западного общества в течение последних двух-трех десятилетий, вызовет неприятие у значительной части либерально настроенной части российского среднего класса и интеллигенции, мнением которой я искренне дорожу. И для того чтобы избежать возможного недопонимания и создать более точное представление о моих мотивах и представлениях, нашедших отражение в этой книге, я бы хотел предварить ее некоторыми пояснениями и комментариями, использовав для этой цели данное предисловие.
Прежде всего, я хочу сказать, что хотя толчком и непосредственным поводом для написания книги послужил разразившийся пять лет назад мировой финансовый и экономический кризис, ощущения и впечатления, которые я попытался в ней передать, созревали давно и постепенно. Более того, я даже рад, что книга выходит не в разгар кризисных шоков и сопутствовавших им вспышек негативных эмоций, а спустя достаточно длительное время, когда многие былые сиюминутные страхи улеглись, а среди граждан и общества развитых стран сохранились – в одной части порой остались панические страхи и ощущение полной неразрешимости проблем, тогда как другая часть общества, по большому счету, не ожидает от ближайшего будущего новых крупных потрясений. В книге я попытался показать, что по-настоящему крупные и опасные угрозы, с которыми мы столкнулись, имеют безусловно стратегический и долгосрочный характер, а борьба с ними потребует систематических усилий на протяжении долгих лет и даже десятилетий, но я старался, насколько возможно, противостоять ощущениям предопределенности и, по крайней мере, указывать то направление действий политических и экономических элит, на котором я вижу, пускай и фрагментарный, но все же выход из сложившейся ситуации.
Далее, из всего, о чем говорится в книге, явствует, что стоящие сегодня перед нами в России задачи преодоления печального наследия нашего собственного прошлого – лишь первый этап большого и сложного пути. Решение специфически российских проблем текущего момента как в экономической, так и в политической жизни; преодоление институциональных дефектов, отличающих нас от более успешных и эффективных социальных систем, которые можно найти на Западе, не решит многих коренных проблем и пороков, работать над преодолением которых нам предстоит (если, конечно, у нас будет такая возможность) долго и мучительно вместе со всем остальным миром, а не отдельно от него.
К сожалению, в той части политического и идеологического спектра, к которой я сам принадлежу, весьма распространена иллюзия, что все российские беды и проблемы происходят от того, что наши элиты не хотят или не способны усвоить уроки, уже выученные более развитыми и благополучными западными обществами. Один из главных выводов этой книги как раз и состоит в том, что это не так. Нежелание принять условия, вытекающие из ориентации на Запад как образец для развития, действительно является причиной части терзающих нашу страну проблем, но только части, и, возможно, не самой большой и сложной.
Честные выборы, реальное разделение властей, справедливый и независимый суд, парламентский контроль за деятельностью силовых ведомств, отказ от идеологического противоборства с Западом под флагом абсолютизации суверенитета государственной власти и единой «властной вертикали» как способа управления обществом – все это, безусловно, необходимые, но недостаточные условия для выхода из нынешнего тупика. Запад сам стоит перед серьезнейшими вызовами современному капитализму, и устраивающих всех ответов на эти вызовы сегодня нет ни в Америке, ни в Западной Европе, ни в Азии.
В связи с этим, на мой взгляд, мы должны, имея в виду необходимость исправления наиболее вопиющих дефектов нынешних российских политических и экономических институтов, одновременно смотреть дальше и не абсолютизировать предлагаемые нам сегодня образцы как якобы гарантии эффективности и разумного устройства общества.
Действительно, нельзя не видеть, что сегодня мировые политические, экономические и бизнес-элиты вместо ответа на серьезные вызовы и решение стоящих перед миром серьезнейших проблем занимаются – в русле массового сознания – приспособлением к этим проблемам, подходят к ним по преимуществу тактически и с краткосрочной точки зрения. Этому служат сейчас и совещания в ЕС, и «семерка», и «восьмерка», и «двадцатка», и все многочисленные международные форумы. Да, их функционирование, конечно, тоже важно: оно позволяет избежать сиюминутной тактической дискоординации, которая действительно способна нести очень большую опасность случайных обстоятельств, недоразумений с необратимыми последствиями. Это, если угодно, как система взаимного предупреждения о случайных ядерных пусках, которая не даст ядерной войне начаться по случайным причинам.
Но это именно приспособление, а не решение, потому что вне поля зрения остается главная задача – выработка для западной и глобализированной мировой экономики обновленных универсальных правил, следуя которым, можно было бы избежать, по крайней мере на среднесрочную перспективу, повышенных рисков как для субъектов экономической деятельности, так и для обществ.
Сказанное во многом относится и к состоянию экономической науки. Сегодня одни научные школы ведут себя так, словно в последние десятилетия ничего не изменилось по своей сути; что мировые институты, менталитет субъектов рыночной деятельности – производителей, посредников, продавцов, биржевых брокеров – и технические средства, обеспечивающие рынок, остались где-то в той эпохе. Если брать политические аналогии, это очень похоже на анализ и действия тех людей, которые сегодня, как ни в чем не бывало, апеллируют к мощи США и ждут от нее решения всех или почти всех мировых проблем.
Мы можем пролистать множество книг и журналов, где добросовестно решаются все новые и новые уравнения, учитывающие лишь количественные и технические изменения экономической деятельности: рост скорости передвижения товаров и услуг, увеличение числа конкурирующих субъектов, создание новых торговых площадок посредством Интернета и т. д., но не замечающих и не способных заметить качественные сдвиги в мышлении производителей, продавцов, потребителей, субъектов, предлагающих банковские услуги, и пользователей этих услуг.
Другие направления, присутствующие главным образом в странах, которые «бросают вызов» Западу, предлагают, как уже много раз бывало в истории, противопоставить западному мейнстриму какие-то нерыночные или полурыночные, полузакрытые экономические системы. Об этих направлениях можно сказать, что науки как таковой там нет, но, тем не менее, они отражают серьезный цивилизационный и культуральный вызов Западу, проявляющийся во всех сферах, в том числе, возможно, критическим образом, в экономике.
Сходные проблемы можно наблюдать и на российском интеллектуальном пространстве. С одной стороны, многие, не понимая и не принимая западную модель устройства общества, пытаются, но так и не могут предложить внятную и реальную альтернативу даже в политике и идеологии, не говоря уже об экономике.
С другой – существует сравнительно массово представленное направление общественной мысли, весь пафос которого сводится к необходимости превращения России в «нормальную» (читай – западную) страну как главной и чуть ли не конечной задаче. В рамках этого направления представление о «нормальной» экономической системе чаще всего сводится к набору абстрактных либеральных догм о достоинствах частной собственности, свободы предпринимательства и конкуренции. При этом крайне важные изменения, произошедшие в мировой капиталистической системе в последние десятилетия, превратившие ее в нечто принципиально отличное от капитализма 1950–1960-х годов, сформировавшего идеологические основы современной мейнстримной экономической теории, остаются за рамками рассмотрения.
Собственно, эта книга и родилась из растущего ощущения неадекватности подобных клишированных представлений о западной экономике, их неспособности объяснить сложные и вызывающие огромную тревогу глобальные реалии последнего десятилетия.
А без адекватного анализа этих реалий невозможно и понимание того, что нам сегодня следует делать в нашей собственной стране.
Это может показаться общим местом, но в современном мире действительно нет проблем, которые бы нас не касались. И дело тут не только в глобализации; не только в том, что в XXI в. все взаимосвязано и никуда от этих связей не деться. Главное – в том, что без планетарной перспективы мы не разберемся как следует в происходящем у нас самих. Потому что внутри происходят те же процессы, действуют те же силы, что и в глобальном измерении. Это действие на отечественной почве трансформируется, насыщается национальными особенностями, но основа остается той же.
Это не новая ситуация. Для России мир давно глобальный, потому что она – давняя, корневая часть европейской цивилизации, закономерности развития которой определяют сегодняшние глобальные процессы. Бурные события отечественной истории XVI–XVII вв. – Смутное время, переоснование государства на Земском соборе, бунты, расколы – все это поступь европейского Нового времени, которую Россия чувствовала на себе в той же мере, что и Европа. И дело не в том, что патриархальная «святая» Русь столкнулась вдруг с бурно развивающимся Западом. Необходимость осмысливать или переосмысливать место человека и государства в мире Божием, необходимость в новом по своей сути государстве – это внутренние потребности. Их невозможно было изгнать, как «интервентов» из Кремля – на них нужно было отвечать.
Урок истории состоит в том, что бесполезно и даже вредно относиться к проблемам, с которыми мы сталкиваемся, как к занесенной извне «заразе». Попытки «прикрыть» и «заморозить» Россию всегда вели только к новым проблемам. При этом отставание от кого-то в окружающем нас мире не так уж трагично – это можно наверстать, и Россия не раз демонстрировала, как можно это наверстывать.
Опаснее отставание от собственного исторического времени. На мой взгляд, один из фундаментальных факторов, обусловивших особенности развития России, в свою очередь, сделавший возможной катастрофу 1917 г., – это опоздание на несколько десятилетий с отменой крепостного права и отсутствие настоящей политической реформы, которая вообще не была осуществлена в отведенный историей срок.
В России сегодня снова большая смута. Однако это еще не повод утверждать: нам сейчас «не до жиру» (понять причины и движущие силы глобального кризиса) – «быть бы живу» (сохранить страну в ее сегодняшних границах и хоть как-то обустроить жизнь). Преодолеть свою смуту мы можем, только понимая глобальный контекст и правильно в нем действуя. Не то чтобы у России нет своего пути – он, несомненно, есть, и ничьим другим путем его не заменишь. Но следует отдавать себе отчет в том, что пройти этот путь придется в реальном мире с его реальными проблемами, а не в пустоте, заполняемой квазиисторическими и геополитическими галлюцинациями.
Если думать именно так, если такой будет наша мировоззренческая основа, то у России в современном мире есть возможность не догонять, а вести – генерировать решения, тестировать их и предлагать всему миру.
И в заключение еще одна мысль, на которую я хотел бы обратить внимание своего читателя. Один из главных посылов этой книги состоит в том, что капиталистические рыночные механизмы носят инструментальный характер – сами по себе они не могут определять ни оптимальное или желательное направление социально-экономического развития, ни, тем более, его идеалы и цели. Они – вторичны по отношению к целям и принципам (в том числе моральным[1] принципам), вырабатывающимся обществом, и могут использоваться только в тех формах и пределах, в которых они этим целям и принципам не противоречат. И когда мы видим, что «на выходе» эти механизмы дают то, что не может нас устроить, стоит задуматься над тем, насколько адекватны и правильны те рамки и принципы, которые общество, осознанно или неосознанно, постоянно устанавливает для функционирования этих механизмов.
Хотя в этой книге немало места отведено описанию картины мирового финансового и экономического кризиса 2007–2009 гг., она – не про рынки ипотечных облигаций и деривативов. Эта книга – про оскудение морали, доверия, человеческих отношений как глубинную основу мирового экономического кризиса. За время, прошедшее с тех пор, как она была задумана, стало очевидным, что этот фактор – ключевой для осмысления того, что происходит сегодня в России, причем далеко не только в экономической сфере. Именно проблема доверия и дефицит морального лидерства определяют современные российские политические тренды. Именно запрос на моральное лидерство заставляет власть заниматься поиском «духовных скреп», с одной стороны, и вызывает к жизни бурные дискуссии о доходах и имуществе чиновников и депутатов – с другой.
Впрочем, ни то ни другое этот запрос не удовлетворяет, и это тоже сегодня уже кажется очевидным.
В основе морального лидерства должно быть нечто гораздо большее, чем обличение жуликов и воров, находящихся у власти. О заведомой недостаточности поиска «духовных скреп» в авторитарно-сусальном представлении о русской традиции и говорить не приходится.
Основа реального морального лидерства, которое нужно России, – репутация, основанная на доверии. Ее ничем не заменишь – ни праведным гневом, ни опорой на внешние авторитеты.
То, в чем мир нуждается для осознания причин и преодоления глобального экономического кризиса, необходимо и нам, чтобы достойно выйти из многомерного кризиса, охватывающего наши экономику, политику и общество.
Май 2013 г.
Книга была написана по следам финансово-экономического кризиса 2007–2009 гг. и предназначалась для западной аудитории, что объясняет ее особенности, могущие показаться странными российскому читателю. Это касается, в частности, круга затронутых тем, расстановки некоторых акцентов и, возможно, необычного ракурса, в котором в книге подается тематика, связанная с российской историей последних двух десятилетий. Тем не менее, мне кажется, что все написанное мною в этой работе в той или иной степени будет небезынтересно достаточно широкому кругу моих соотечественников, интересующихся проблемами современного капитализма.
Отдавая себе отчет в том, что высказанные в книге мысли небесспорны, а приведенная аргументация многим покажется недостаточно убедительной, я все же рискну их представить на суд чрезвычайно политизированной российской аудитории, привыкшей судить обо всем строго и категорично, а главное – заинтересованно и пристрастно. Вероятно, главный посыл книги, а именно – критическое отношение к эволюции экономических и политических реалий западного общества в течение последних двух-трех десятилетий, вызовет неприятие у значительной части либерально настроенной части российского среднего класса и интеллигенции, мнением которой я искренне дорожу. И для того чтобы избежать возможного недопонимания и создать более точное представление о моих мотивах и представлениях, нашедших отражение в этой книге, я бы хотел предварить ее некоторыми пояснениями и комментариями, использовав для этой цели данное предисловие.
Прежде всего, я хочу сказать, что хотя толчком и непосредственным поводом для написания книги послужил разразившийся пять лет назад мировой финансовый и экономический кризис, ощущения и впечатления, которые я попытался в ней передать, созревали давно и постепенно. Более того, я даже рад, что книга выходит не в разгар кризисных шоков и сопутствовавших им вспышек негативных эмоций, а спустя достаточно длительное время, когда многие былые сиюминутные страхи улеглись, а среди граждан и общества развитых стран сохранились – в одной части порой остались панические страхи и ощущение полной неразрешимости проблем, тогда как другая часть общества, по большому счету, не ожидает от ближайшего будущего новых крупных потрясений. В книге я попытался показать, что по-настоящему крупные и опасные угрозы, с которыми мы столкнулись, имеют безусловно стратегический и долгосрочный характер, а борьба с ними потребует систематических усилий на протяжении долгих лет и даже десятилетий, но я старался, насколько возможно, противостоять ощущениям предопределенности и, по крайней мере, указывать то направление действий политических и экономических элит, на котором я вижу, пускай и фрагментарный, но все же выход из сложившейся ситуации.
Далее, из всего, о чем говорится в книге, явствует, что стоящие сегодня перед нами в России задачи преодоления печального наследия нашего собственного прошлого – лишь первый этап большого и сложного пути. Решение специфически российских проблем текущего момента как в экономической, так и в политической жизни; преодоление институциональных дефектов, отличающих нас от более успешных и эффективных социальных систем, которые можно найти на Западе, не решит многих коренных проблем и пороков, работать над преодолением которых нам предстоит (если, конечно, у нас будет такая возможность) долго и мучительно вместе со всем остальным миром, а не отдельно от него.
К сожалению, в той части политического и идеологического спектра, к которой я сам принадлежу, весьма распространена иллюзия, что все российские беды и проблемы происходят от того, что наши элиты не хотят или не способны усвоить уроки, уже выученные более развитыми и благополучными западными обществами. Один из главных выводов этой книги как раз и состоит в том, что это не так. Нежелание принять условия, вытекающие из ориентации на Запад как образец для развития, действительно является причиной части терзающих нашу страну проблем, но только части, и, возможно, не самой большой и сложной.
Честные выборы, реальное разделение властей, справедливый и независимый суд, парламентский контроль за деятельностью силовых ведомств, отказ от идеологического противоборства с Западом под флагом абсолютизации суверенитета государственной власти и единой «властной вертикали» как способа управления обществом – все это, безусловно, необходимые, но недостаточные условия для выхода из нынешнего тупика. Запад сам стоит перед серьезнейшими вызовами современному капитализму, и устраивающих всех ответов на эти вызовы сегодня нет ни в Америке, ни в Западной Европе, ни в Азии.
В связи с этим, на мой взгляд, мы должны, имея в виду необходимость исправления наиболее вопиющих дефектов нынешних российских политических и экономических институтов, одновременно смотреть дальше и не абсолютизировать предлагаемые нам сегодня образцы как якобы гарантии эффективности и разумного устройства общества.
Действительно, нельзя не видеть, что сегодня мировые политические, экономические и бизнес-элиты вместо ответа на серьезные вызовы и решение стоящих перед миром серьезнейших проблем занимаются – в русле массового сознания – приспособлением к этим проблемам, подходят к ним по преимуществу тактически и с краткосрочной точки зрения. Этому служат сейчас и совещания в ЕС, и «семерка», и «восьмерка», и «двадцатка», и все многочисленные международные форумы. Да, их функционирование, конечно, тоже важно: оно позволяет избежать сиюминутной тактической дискоординации, которая действительно способна нести очень большую опасность случайных обстоятельств, недоразумений с необратимыми последствиями. Это, если угодно, как система взаимного предупреждения о случайных ядерных пусках, которая не даст ядерной войне начаться по случайным причинам.
Но это именно приспособление, а не решение, потому что вне поля зрения остается главная задача – выработка для западной и глобализированной мировой экономики обновленных универсальных правил, следуя которым, можно было бы избежать, по крайней мере на среднесрочную перспективу, повышенных рисков как для субъектов экономической деятельности, так и для обществ.
Сказанное во многом относится и к состоянию экономической науки. Сегодня одни научные школы ведут себя так, словно в последние десятилетия ничего не изменилось по своей сути; что мировые институты, менталитет субъектов рыночной деятельности – производителей, посредников, продавцов, биржевых брокеров – и технические средства, обеспечивающие рынок, остались где-то в той эпохе. Если брать политические аналогии, это очень похоже на анализ и действия тех людей, которые сегодня, как ни в чем не бывало, апеллируют к мощи США и ждут от нее решения всех или почти всех мировых проблем.
Мы можем пролистать множество книг и журналов, где добросовестно решаются все новые и новые уравнения, учитывающие лишь количественные и технические изменения экономической деятельности: рост скорости передвижения товаров и услуг, увеличение числа конкурирующих субъектов, создание новых торговых площадок посредством Интернета и т. д., но не замечающих и не способных заметить качественные сдвиги в мышлении производителей, продавцов, потребителей, субъектов, предлагающих банковские услуги, и пользователей этих услуг.
Другие направления, присутствующие главным образом в странах, которые «бросают вызов» Западу, предлагают, как уже много раз бывало в истории, противопоставить западному мейнстриму какие-то нерыночные или полурыночные, полузакрытые экономические системы. Об этих направлениях можно сказать, что науки как таковой там нет, но, тем не менее, они отражают серьезный цивилизационный и культуральный вызов Западу, проявляющийся во всех сферах, в том числе, возможно, критическим образом, в экономике.
Сходные проблемы можно наблюдать и на российском интеллектуальном пространстве. С одной стороны, многие, не понимая и не принимая западную модель устройства общества, пытаются, но так и не могут предложить внятную и реальную альтернативу даже в политике и идеологии, не говоря уже об экономике.
С другой – существует сравнительно массово представленное направление общественной мысли, весь пафос которого сводится к необходимости превращения России в «нормальную» (читай – западную) страну как главной и чуть ли не конечной задаче. В рамках этого направления представление о «нормальной» экономической системе чаще всего сводится к набору абстрактных либеральных догм о достоинствах частной собственности, свободы предпринимательства и конкуренции. При этом крайне важные изменения, произошедшие в мировой капиталистической системе в последние десятилетия, превратившие ее в нечто принципиально отличное от капитализма 1950–1960-х годов, сформировавшего идеологические основы современной мейнстримной экономической теории, остаются за рамками рассмотрения.
Собственно, эта книга и родилась из растущего ощущения неадекватности подобных клишированных представлений о западной экономике, их неспособности объяснить сложные и вызывающие огромную тревогу глобальные реалии последнего десятилетия.
А без адекватного анализа этих реалий невозможно и понимание того, что нам сегодня следует делать в нашей собственной стране.
Это может показаться общим местом, но в современном мире действительно нет проблем, которые бы нас не касались. И дело тут не только в глобализации; не только в том, что в XXI в. все взаимосвязано и никуда от этих связей не деться. Главное – в том, что без планетарной перспективы мы не разберемся как следует в происходящем у нас самих. Потому что внутри происходят те же процессы, действуют те же силы, что и в глобальном измерении. Это действие на отечественной почве трансформируется, насыщается национальными особенностями, но основа остается той же.
Это не новая ситуация. Для России мир давно глобальный, потому что она – давняя, корневая часть европейской цивилизации, закономерности развития которой определяют сегодняшние глобальные процессы. Бурные события отечественной истории XVI–XVII вв. – Смутное время, переоснование государства на Земском соборе, бунты, расколы – все это поступь европейского Нового времени, которую Россия чувствовала на себе в той же мере, что и Европа. И дело не в том, что патриархальная «святая» Русь столкнулась вдруг с бурно развивающимся Западом. Необходимость осмысливать или переосмысливать место человека и государства в мире Божием, необходимость в новом по своей сути государстве – это внутренние потребности. Их невозможно было изгнать, как «интервентов» из Кремля – на них нужно было отвечать.
Урок истории состоит в том, что бесполезно и даже вредно относиться к проблемам, с которыми мы сталкиваемся, как к занесенной извне «заразе». Попытки «прикрыть» и «заморозить» Россию всегда вели только к новым проблемам. При этом отставание от кого-то в окружающем нас мире не так уж трагично – это можно наверстать, и Россия не раз демонстрировала, как можно это наверстывать.
Опаснее отставание от собственного исторического времени. На мой взгляд, один из фундаментальных факторов, обусловивших особенности развития России, в свою очередь, сделавший возможной катастрофу 1917 г., – это опоздание на несколько десятилетий с отменой крепостного права и отсутствие настоящей политической реформы, которая вообще не была осуществлена в отведенный историей срок.
В России сегодня снова большая смута. Однако это еще не повод утверждать: нам сейчас «не до жиру» (понять причины и движущие силы глобального кризиса) – «быть бы живу» (сохранить страну в ее сегодняшних границах и хоть как-то обустроить жизнь). Преодолеть свою смуту мы можем, только понимая глобальный контекст и правильно в нем действуя. Не то чтобы у России нет своего пути – он, несомненно, есть, и ничьим другим путем его не заменишь. Но следует отдавать себе отчет в том, что пройти этот путь придется в реальном мире с его реальными проблемами, а не в пустоте, заполняемой квазиисторическими и геополитическими галлюцинациями.
Если думать именно так, если такой будет наша мировоззренческая основа, то у России в современном мире есть возможность не догонять, а вести – генерировать решения, тестировать их и предлагать всему миру.
И в заключение еще одна мысль, на которую я хотел бы обратить внимание своего читателя. Один из главных посылов этой книги состоит в том, что капиталистические рыночные механизмы носят инструментальный характер – сами по себе они не могут определять ни оптимальное или желательное направление социально-экономического развития, ни, тем более, его идеалы и цели. Они – вторичны по отношению к целям и принципам (в том числе моральным[1] принципам), вырабатывающимся обществом, и могут использоваться только в тех формах и пределах, в которых они этим целям и принципам не противоречат. И когда мы видим, что «на выходе» эти механизмы дают то, что не может нас устроить, стоит задуматься над тем, насколько адекватны и правильны те рамки и принципы, которые общество, осознанно или неосознанно, постоянно устанавливает для функционирования этих механизмов.
Хотя в этой книге немало места отведено описанию картины мирового финансового и экономического кризиса 2007–2009 гг., она – не про рынки ипотечных облигаций и деривативов. Эта книга – про оскудение морали, доверия, человеческих отношений как глубинную основу мирового экономического кризиса. За время, прошедшее с тех пор, как она была задумана, стало очевидным, что этот фактор – ключевой для осмысления того, что происходит сегодня в России, причем далеко не только в экономической сфере. Именно проблема доверия и дефицит морального лидерства определяют современные российские политические тренды. Именно запрос на моральное лидерство заставляет власть заниматься поиском «духовных скреп», с одной стороны, и вызывает к жизни бурные дискуссии о доходах и имуществе чиновников и депутатов – с другой.
Впрочем, ни то ни другое этот запрос не удовлетворяет, и это тоже сегодня уже кажется очевидным.
В основе морального лидерства должно быть нечто гораздо большее, чем обличение жуликов и воров, находящихся у власти. О заведомой недостаточности поиска «духовных скреп» в авторитарно-сусальном представлении о русской традиции и говорить не приходится.
Основа реального морального лидерства, которое нужно России, – репутация, основанная на доверии. Ее ничем не заменишь – ни праведным гневом, ни опорой на внешние авторитеты.
То, в чем мир нуждается для осознания причин и преодоления глобального экономического кризиса, необходимо и нам, чтобы достойно выйти из многомерного кризиса, охватывающего наши экономику, политику и общество.
Май 2013 г.
Глава 1
Мировой экономический кризис и его уроки
1.1. Кризис 2007–2009 гг.: что произошло и кто виноват?
1.1.1. Недавний мировой экономический кризис: все ли уже сказано?
О мировом экономическом кризисе 2007–2009 гг. написано очень много, если не сказать, слишком много. Одна только библиография печатных работ займет не один десяток страниц, не говоря уже о море материалов и высказываний, размещенных в Интернете. Высказались и эксперты, и политики, и просто образованные думающие люди, причем по несколько раз и часто с различными, порою противоположными оценками. Поэтому вряд ли я могу претендовать на комплексное и полное его описание и оценку – этому можно посвятить не один год жизни, да и то не охватить всех его многообразных аспектов. Тем более что вопрос о времени его окончания до сих пор остается открытым и, хотя в большинстве стран предкризисный максимум производства пройден уже давно, не только последствия, но и предпосылки прошедшего кризиса в полной мере не преодолены, и периодически возникающие разговоры о так называемой «второй волне» кризиса, конечно же, не случайны.
Тем не менее есть в истории возникновения этого кризиса аспект, который, как мне кажется, в значительной степени оказался «за кадром» научного анализа и не был в полной мере вычленен и оценен. Не претендуя на абсолютную оригинальность, я все же хочу сказать, что все те описания кризиса и его исторических корней, что я прочел, а также примеры анализа его причин и факторов делали акцент на факторы, так сказать, первого порядка – конкретные диспропорции и эксцессы, наблюдавшиеся на финансовых и товарных рынках, и их непосредственные последствия. При этом при относительно единодушной общей оценке конкретного механизма финансово-экономического кризиса в развитой части мира многие вопросы, связанные с выявлением его причин и сущностных характеристик, остаются без ответа. Что я имею в виду?
С одной стороны, с точки зрения формальных и отдельно взятых факторов в произошедшем нет ничего, что выходило бы за рамки привычных, устоявшихся представлений о природе и внутренних закономерностях рыночной экономики. Хотя масштабы беспорядка, наблюдавшегося на финансовых рынках в 2007–2009 гг., гораздо больше, а последствия – внушительней, та совокупность явлений, которую привычно называют словом «кризис», в истории, в том числе и относительно недавней, наблюдалась неоднократно, пусть и в существенно иных сочетаниях и последовательности. Зависимости, породившие цепочку событий этого периода в американской, а затем и мировой экономике, также были известны широкому кругу специалистов. От того, что слово «кризис» долгое время старались не употреблять, содержание соответствующих процессов не менялось: каждый, кто следил за мировой экономикой последних, скажем, 30 лет, может поставить любой элемент имевших место в последние годы «нулевого» десятилетия потрясений в ряд похожих или имеющих тот же смысл явлений, свидетелями которых мы уже были.
Более того, можно сказать, что в отношении внешней, событийной канвы того, что некоторые продолжают называть мировым финансовым кризисом 2007–2009 г., другие обозначают как первый глобальный экономический кризис нового столетия, а третьи определяют как проявление либо начало кризиса всего современного рыночного капитализма и присущего ему образа жизни, особо сложных вопросов и сомнений вроде бы не возникает. Все внешние, объективные стороны этого кризиса были открыты и очевидны – от сложного финансового положения большой части кредитных учреждений, создавшего угрозу длительной финансовой нестабильности, до падения спроса и производства с перспективой банкротства многих компаний производственного сектора.
Ничего принципиально нового с этой точки зрения не было и не ожидается и в ближайшей перспективе: несмотря на то что по поводу ожидаемой длительности кризиса высказывались различные оценки и прогнозы, да и сейчас периодически говорят об ожидаемой «второй волне»[2], разговоры о том, что мир, дескать, никогда уже не будет таким, каким он был до этого кризиса, совершенно очевидно, так и остались не более чем хлестким журналистским приемом.
С другой стороны, многие варианты трактовки природы этого кризиса, а соответственно его причин и возможных последствий, вызывают и вопросы, и сомнения. Ниже я остановлюсь на них подробнее, но главное состоит, наверное, в следующем: при вроде бы ясном понимании того, как и почему происходило нарастание опасных тенденций в финансовом секторе и в экономике в целом, никому, и в первую очередь экономическим властям не удалось ни предотвратить это нарастание, ни направить его в относительно безопасное русло. Говоря проще, компетентные в этих проблемах люди, в том числе облеченные широкими полномочиями, видели – должны были видеть, – что происходит опасное нарастание рисков в финансовой системе, и, имея возможность поставить вопрос о необходимости адекватно реагировать на это нарастание, не считали для себя нужным это сделать. И на вопрос, почему они этого не сделали, на мой взгляд, так и не был дан удовлетворительный честный ответ.
Тем не менее есть в истории возникновения этого кризиса аспект, который, как мне кажется, в значительной степени оказался «за кадром» научного анализа и не был в полной мере вычленен и оценен. Не претендуя на абсолютную оригинальность, я все же хочу сказать, что все те описания кризиса и его исторических корней, что я прочел, а также примеры анализа его причин и факторов делали акцент на факторы, так сказать, первого порядка – конкретные диспропорции и эксцессы, наблюдавшиеся на финансовых и товарных рынках, и их непосредственные последствия. При этом при относительно единодушной общей оценке конкретного механизма финансово-экономического кризиса в развитой части мира многие вопросы, связанные с выявлением его причин и сущностных характеристик, остаются без ответа. Что я имею в виду?
С одной стороны, с точки зрения формальных и отдельно взятых факторов в произошедшем нет ничего, что выходило бы за рамки привычных, устоявшихся представлений о природе и внутренних закономерностях рыночной экономики. Хотя масштабы беспорядка, наблюдавшегося на финансовых рынках в 2007–2009 гг., гораздо больше, а последствия – внушительней, та совокупность явлений, которую привычно называют словом «кризис», в истории, в том числе и относительно недавней, наблюдалась неоднократно, пусть и в существенно иных сочетаниях и последовательности. Зависимости, породившие цепочку событий этого периода в американской, а затем и мировой экономике, также были известны широкому кругу специалистов. От того, что слово «кризис» долгое время старались не употреблять, содержание соответствующих процессов не менялось: каждый, кто следил за мировой экономикой последних, скажем, 30 лет, может поставить любой элемент имевших место в последние годы «нулевого» десятилетия потрясений в ряд похожих или имеющих тот же смысл явлений, свидетелями которых мы уже были.
Более того, можно сказать, что в отношении внешней, событийной канвы того, что некоторые продолжают называть мировым финансовым кризисом 2007–2009 г., другие обозначают как первый глобальный экономический кризис нового столетия, а третьи определяют как проявление либо начало кризиса всего современного рыночного капитализма и присущего ему образа жизни, особо сложных вопросов и сомнений вроде бы не возникает. Все внешние, объективные стороны этого кризиса были открыты и очевидны – от сложного финансового положения большой части кредитных учреждений, создавшего угрозу длительной финансовой нестабильности, до падения спроса и производства с перспективой банкротства многих компаний производственного сектора.
Ничего принципиально нового с этой точки зрения не было и не ожидается и в ближайшей перспективе: несмотря на то что по поводу ожидаемой длительности кризиса высказывались различные оценки и прогнозы, да и сейчас периодически говорят об ожидаемой «второй волне»[2], разговоры о том, что мир, дескать, никогда уже не будет таким, каким он был до этого кризиса, совершенно очевидно, так и остались не более чем хлестким журналистским приемом.
С другой стороны, многие варианты трактовки природы этого кризиса, а соответственно его причин и возможных последствий, вызывают и вопросы, и сомнения. Ниже я остановлюсь на них подробнее, но главное состоит, наверное, в следующем: при вроде бы ясном понимании того, как и почему происходило нарастание опасных тенденций в финансовом секторе и в экономике в целом, никому, и в первую очередь экономическим властям не удалось ни предотвратить это нарастание, ни направить его в относительно безопасное русло. Говоря проще, компетентные в этих проблемах люди, в том числе облеченные широкими полномочиями, видели – должны были видеть, – что происходит опасное нарастание рисков в финансовой системе, и, имея возможность поставить вопрос о необходимости адекватно реагировать на это нарастание, не считали для себя нужным это сделать. И на вопрос, почему они этого не сделали, на мой взгляд, так и не был дан удовлетворительный честный ответ.
1.1.2. Закономерная неожиданность
Действительно, из того, что публично произносилось, пока разворачивался кризис, а в еще большей степени – из того, что говорится о тех событиях сейчас, т. е. в значительной степени постфактум, очевидно, что каждый этап, каждая ступень разворачивавшегося кризиса содержала не просто возможность, но и очень высокую вероятность последующего этапа. Дестабилизация одного сектора следовала из дестабилизации другого, связанного с ним, в точном соответствии с теоретическими закономерностями и экономической логикой. Не предвидеть этого; считать, что раз начавшийся процесс на каком-то этапе вдруг остановится, и проблемы рассосутся сами собой, было невозможно. Поэтому очень трудно найти внятное и убедительное объяснение тому, что уполномоченные структуры не смогли предпринять никаких эффективных мер для того, чтобы пресечь расползание кризиса.
А самое главное – очень трудно понять, почему и власти, и специалисты по макроэкономике и финансовым рынкам в течение как минимум нескольких лет (что выяснилось после того, как кризис уже разразился) предпочитали молча наблюдать, как вызревали и становились все более масштабными факторы, исподволь готовившие кризис – те самые факторы, которые на определенном этапе сделали его наступление в той или иной форме практически неизбежным.
Рассмотрим этот вопрос чуть более подробно.
Действительно, приобретение кризисом столь заметных масштабов и остроты, как это ни странно, по какой-то непонятной причине оказалось во многом неожиданным, в том числе для большинства тех, кто по роду своей деятельности и долгу службы должен был располагать необходимой информацией и сделать из нее соответствующие выводы. Лишь спустя несколько месяцев после того, как функционирование финансовых рынков было серьезно нарушено, начались разговоры о том, что рискованные деловые практики, сомнительное обеспечение выдаваемых ссуд и отсутствие контроля над действиями высшего менеджмента крупнейших финансовых институтов давно уже приобрели огромные масштабы. Представители финансовых регуляторов вдруг начали «прозревать» в отношении чисто формального и заказного характера математических методик, позволявших подконтрольным им инвестиционным институтам резко снижать оценки риска тех или иных вложений, а эмитентам сложных финансовых продуктов – выводить на рынок все новые такие продукты, перекладывавшие риски индивидуальных инвесторов на финансовую систему в целом. Финансовые регуляторы и соответствующие правительственные ведомства и службы «вдруг» обнаружили, что прочность обременяемых все новыми рисками национальных финансовых систем не безгранична, и ресурс этой прочности может быть сравнительно быстро исчерпан.
И это при том, что ничего необычного, выходящего за рам ки давно известных закономерностей в возникновении и последующем развитии нынешнего кризиса не было. Более того, как выясняется сегодня, те, кто практически работал на нижних этажах пирамиды финансового сектора, прекрасно осознавали, что, в том числе и благодаря их усилиям, в системе накапливались риски и противоречия, которые в течение нескольких лет должны были так или иначе разрешиться – либо в результате жесткого административного вмешательства регуляторов, либо стихийно, в форме краха накапливавших эти риски структур.
В частности, большое количество таких откровений можно найти в материалах, обнародованных учрежденной конгресса США Комиссией по расследованию обстоятельств финансового кризиса, которой пришлось выслушать немало весьма откровенных свидетельств преступной халатности и откровенных подлогов, процветавших в нижних звеньях кредитной системы, в частности при выдаче ипотечных кредитов заемщикам, в неплатежеспособности которых практически не было сомнений. Да и без этих публикаций было, в общем-то, очевидно, что столь высокий уровень риска не мог не быть результатом сознательных манипуляций с правилами и инструкциями, которые, собственно, и предназначены для того, чтобы предотвратить такого рода опасные практики в кредитных учреждениях, работающих с населением. Элементарные правила безопасности, естественно, нарушались и инвесторами, направлявшими средства своих клиентов на покупку финансовых продуктов неизвестного генезиса и содержания, включая деривативы, уже по своей природе являющиеся активами с высокой степенью риска.
А самое главное – очень трудно понять, почему и власти, и специалисты по макроэкономике и финансовым рынкам в течение как минимум нескольких лет (что выяснилось после того, как кризис уже разразился) предпочитали молча наблюдать, как вызревали и становились все более масштабными факторы, исподволь готовившие кризис – те самые факторы, которые на определенном этапе сделали его наступление в той или иной форме практически неизбежным.
Рассмотрим этот вопрос чуть более подробно.
Действительно, приобретение кризисом столь заметных масштабов и остроты, как это ни странно, по какой-то непонятной причине оказалось во многом неожиданным, в том числе для большинства тех, кто по роду своей деятельности и долгу службы должен был располагать необходимой информацией и сделать из нее соответствующие выводы. Лишь спустя несколько месяцев после того, как функционирование финансовых рынков было серьезно нарушено, начались разговоры о том, что рискованные деловые практики, сомнительное обеспечение выдаваемых ссуд и отсутствие контроля над действиями высшего менеджмента крупнейших финансовых институтов давно уже приобрели огромные масштабы. Представители финансовых регуляторов вдруг начали «прозревать» в отношении чисто формального и заказного характера математических методик, позволявших подконтрольным им инвестиционным институтам резко снижать оценки риска тех или иных вложений, а эмитентам сложных финансовых продуктов – выводить на рынок все новые такие продукты, перекладывавшие риски индивидуальных инвесторов на финансовую систему в целом. Финансовые регуляторы и соответствующие правительственные ведомства и службы «вдруг» обнаружили, что прочность обременяемых все новыми рисками национальных финансовых систем не безгранична, и ресурс этой прочности может быть сравнительно быстро исчерпан.
И это при том, что ничего необычного, выходящего за рам ки давно известных закономерностей в возникновении и последующем развитии нынешнего кризиса не было. Более того, как выясняется сегодня, те, кто практически работал на нижних этажах пирамиды финансового сектора, прекрасно осознавали, что, в том числе и благодаря их усилиям, в системе накапливались риски и противоречия, которые в течение нескольких лет должны были так или иначе разрешиться – либо в результате жесткого административного вмешательства регуляторов, либо стихийно, в форме краха накапливавших эти риски структур.
В частности, большое количество таких откровений можно найти в материалах, обнародованных учрежденной конгресса США Комиссией по расследованию обстоятельств финансового кризиса, которой пришлось выслушать немало весьма откровенных свидетельств преступной халатности и откровенных подлогов, процветавших в нижних звеньях кредитной системы, в частности при выдаче ипотечных кредитов заемщикам, в неплатежеспособности которых практически не было сомнений. Да и без этих публикаций было, в общем-то, очевидно, что столь высокий уровень риска не мог не быть результатом сознательных манипуляций с правилами и инструкциями, которые, собственно, и предназначены для того, чтобы предотвратить такого рода опасные практики в кредитных учреждениях, работающих с населением. Элементарные правила безопасности, естественно, нарушались и инвесторами, направлявшими средства своих клиентов на покупку финансовых продуктов неизвестного генезиса и содержания, включая деривативы, уже по своей природе являющиеся активами с высокой степенью риска.