Страница:
квартиры, ни мебели, ни людей нет. Есть неизвестное. То, к чему невольно,
непреодолимо, неизбежно пришел я ночью, не зная, что меня ждет. Я стоял на
пороге чуда. Я стоял перед всем и перед ничем. Я стоял перед смыслом рынка,
котелка, обезьяны, взломанной двери, коробки спичек и своего присутствия.
Тогда, против моей воли, скрытое стало приобретать зрительные образы,
цвета воспаленной мысли. Симфония красок кружилась перед моими глазами, и
переливы их были музыкальны, как оркестровая мелодия. Я видел пространство,
границами которого были звуки, музыка воздуха, движение молекул. Я видел
роскошь бесформенного; материю в ее наивысшей красоте сочетаний; движущиеся
узоры линий; изящество, волнующее до слез; свет, проникающий в кровь. Я был
захвачен оргией представлений. И бессознательно, как хозяин, вынул из
бокового кармана ключ.
Момент, когда мне показалось, что все это было, и я уже когда-то стоял
так же на лестнице, был мал, как движение крыльев стрижа, порхающего над
озером. Я с трудом уловил его. И, погрузившись в себя, замер от ожидания.
Ключ был в моих руках, маленький, медный ключ не от этой двери, но я
уже знал, что войду. Уверенность моя была так велика, что я даже не
удивился, когда, вложив его в скважину, услышал, как замок щелкнул мягким,
странно знакомым звуком. Я волновался так сильно, что принужден был
остановиться и переждать припадок сердцебиения. Затем отворил дверь и,
шагнув, очутился в темном, нагретом воздухе.
Не помню в точности, что переживал я тогда. Прямо был коридор; я угадал
это по особому ощущению тесноты, хотя и не прикасался к стенам. Я двигался
по нему как во сне, не зажигая спички, руководимый инстинктом, и, когда
сделал десять шагов, понял, что надо остановиться. Почему? Я сам не знал
этого. Тело мое было неудержимо и как будто привычно стремилось направо,
где, по смутно мелькнувшему убеждению, должна была находиться дверь.
Я шел на цыпочках, сдерживая дыхание... Прежде чем повернуть вправо, я
невольно поколебался. Почему - дверь? Я протянул руку, ощупывая ее, и тут,
второй раз, неуловимо, как тень от выстрела, скользнуло воспоминание, что
этот момент был. Я так же, но неизвестно когда, стоял в темноте коридора,
щупая дверь.
Отчаянный страх парализовал мои члены. Ясно, всем существом своим я
чувствовал, что сейчас произойдет что-то невообразимое, абсурдное,
невозможное. Трясущимися руками я достал спичку, зажег ее и, прежде чем
осмотреться, невольно закрыл глаза. Сколько времени я простоял так - не
помню, но когда огонь приблизился к пальцам и боль начинающегося ожога дала
знать, что сейчас снова наступит тьма, - я взглянул, и в тот же момент
спичка погасла, тлея кривой искрой. Но, несмотря на краткость момента, я
увидел, что в стене направо действительно была дверь и что я стою в
коридоре. Тогда я распахнул дверь, вошел и снова зажег свет.
Это была моя комната; все, начиная с мебели к кончая безделушками на
камине, - было мое: картины, оконные занавески, книги, посуда, пол, потолок,
обои, письменные принадлежности - все это было известно мне более, чем свое
собственное лицо. С тяжестью в сердце, беспомощный сообразить что-нибудь, я
обошел все углы, и каждый предмет, который встречали глаза, был мой. Ни
одной вещи, способной опрокинуть кошмар чудовищного сходства, не было. Я был
у себя.
Тогда, хватаясь за последнюю, безумную в основе надежду, я подался к
кровати, отдернул занавески и увидел спящего человека. Человек этот был - я.
Здесь Бирк остановился, как бы собираясь с воспоминаниями. Последние
его слова заставили многих переглянуться. Он продолжал:
- Я вышел на лестницу, спустился к швейцару, разбудил его и увидел
заспанное, бритое, знакомое лицо. Овладев собой, я попросил его войти в мою
комнату, осмотреть ее и вернуться. Он повиновался с некоторым удивлением;
помню, шлепанье его туфель доставило мне огромное удовольствие. Через минуту
он возвратился, и между нами произошел следующий разговор:
- Вы осмотрели всю комнату?
- Да.
- В ней никого не было?
- Совершенно.
- Вы осмотрели кровать?
- Да.
- Кто лежал на этой кровати?
- Она была пуста.
- Теперь, - сказал я, - будьте добры, взгляните на наружную дверь.
С изумлением, еще большим, чем прежде, он вышел на тротуар. Я слышал
его возню, он нагибался, рассматривал и вдруг крикнул:
- Здесь были воры! Дверь сломана!
И он выпустил град ругательств.
Так как Бирк замолчал, я обратился к нему с вопросом.
- Потом вы вернулись к себе?
- Нет, - протянул он, полузакрывая глаза, - я ночевал в гостинице.
Впрочем, это не имеет значения. Я мог бы, конечно, вернуться к себе, но
чувствовал потребность успокоиться.
- А потом? - спросил журналист с тонкой улыбкой. - Потом с вами ничего
не было?
- Ничего, - задумчиво сказал Бирк. Он был, видимо, утомлен и сидел,
подпирая рукой голову. Больше ему не задавали вопросов, но в общем молчании
веяло неясное ожидание. Наконец, хозяин сказал:
- Ваша история, действительно, чрезвычайно интересна. В ней много
стремительной напряженности, экспрессии и... и...
- Игоря, - сказала женщина, просившая о нестрашном.
P.S. Записав этот рассказ, я пришел к убеждению, что дама ошиблась,
предположив в истории Бирка элемент горя. Этот человек был всем нам
известен, как очень богатый землевладелец, путешественник и гурман. Правда,
его никто ни разу не уличал во лжи. Но как поручиться, что ему не пришло в
голову желание искусной и, по существу, невинной мистификации? Также
странно, что он говорил о себе, как о человеке, лишенном воображения;
по-моему, то место в его рассказе, где он грезит перед запертой дверью,
доказывает противное. Не менее подозрительны его слова в самом начале: "Я
готов развернуть перед вами душу, и если вы поверите ей, - самый факт
необычайного, который, по-видимому, более всего вас интересует, потеряет в
ваших глазах всякое обаяние. Впрочем, я не берусь утверждать что-нибудь
определенное без доказательств в руках". В его пользу говорит только одно:
он ни разу не улыбнулся.
Рассказ Бирка. Впервые под заглавием "Рассказ Бирка о своем
приключении" - журнал "Мир", 1910, Э 4.
Картуш, Луи (1693-1721) - французский разбойник.
Ринальдини, Ринальдо - разбойник, герой "разбойничьего романа"
X.А.Вульпиуса (1762-1827). В России перевод романа впервые опубликован в
1802-1804 гг. без имени автора.
Ю.Киркин
непреодолимо, неизбежно пришел я ночью, не зная, что меня ждет. Я стоял на
пороге чуда. Я стоял перед всем и перед ничем. Я стоял перед смыслом рынка,
котелка, обезьяны, взломанной двери, коробки спичек и своего присутствия.
Тогда, против моей воли, скрытое стало приобретать зрительные образы,
цвета воспаленной мысли. Симфония красок кружилась перед моими глазами, и
переливы их были музыкальны, как оркестровая мелодия. Я видел пространство,
границами которого были звуки, музыка воздуха, движение молекул. Я видел
роскошь бесформенного; материю в ее наивысшей красоте сочетаний; движущиеся
узоры линий; изящество, волнующее до слез; свет, проникающий в кровь. Я был
захвачен оргией представлений. И бессознательно, как хозяин, вынул из
бокового кармана ключ.
Момент, когда мне показалось, что все это было, и я уже когда-то стоял
так же на лестнице, был мал, как движение крыльев стрижа, порхающего над
озером. Я с трудом уловил его. И, погрузившись в себя, замер от ожидания.
Ключ был в моих руках, маленький, медный ключ не от этой двери, но я
уже знал, что войду. Уверенность моя была так велика, что я даже не
удивился, когда, вложив его в скважину, услышал, как замок щелкнул мягким,
странно знакомым звуком. Я волновался так сильно, что принужден был
остановиться и переждать припадок сердцебиения. Затем отворил дверь и,
шагнув, очутился в темном, нагретом воздухе.
Не помню в точности, что переживал я тогда. Прямо был коридор; я угадал
это по особому ощущению тесноты, хотя и не прикасался к стенам. Я двигался
по нему как во сне, не зажигая спички, руководимый инстинктом, и, когда
сделал десять шагов, понял, что надо остановиться. Почему? Я сам не знал
этого. Тело мое было неудержимо и как будто привычно стремилось направо,
где, по смутно мелькнувшему убеждению, должна была находиться дверь.
Я шел на цыпочках, сдерживая дыхание... Прежде чем повернуть вправо, я
невольно поколебался. Почему - дверь? Я протянул руку, ощупывая ее, и тут,
второй раз, неуловимо, как тень от выстрела, скользнуло воспоминание, что
этот момент был. Я так же, но неизвестно когда, стоял в темноте коридора,
щупая дверь.
Отчаянный страх парализовал мои члены. Ясно, всем существом своим я
чувствовал, что сейчас произойдет что-то невообразимое, абсурдное,
невозможное. Трясущимися руками я достал спичку, зажег ее и, прежде чем
осмотреться, невольно закрыл глаза. Сколько времени я простоял так - не
помню, но когда огонь приблизился к пальцам и боль начинающегося ожога дала
знать, что сейчас снова наступит тьма, - я взглянул, и в тот же момент
спичка погасла, тлея кривой искрой. Но, несмотря на краткость момента, я
увидел, что в стене направо действительно была дверь и что я стою в
коридоре. Тогда я распахнул дверь, вошел и снова зажег свет.
Это была моя комната; все, начиная с мебели к кончая безделушками на
камине, - было мое: картины, оконные занавески, книги, посуда, пол, потолок,
обои, письменные принадлежности - все это было известно мне более, чем свое
собственное лицо. С тяжестью в сердце, беспомощный сообразить что-нибудь, я
обошел все углы, и каждый предмет, который встречали глаза, был мой. Ни
одной вещи, способной опрокинуть кошмар чудовищного сходства, не было. Я был
у себя.
Тогда, хватаясь за последнюю, безумную в основе надежду, я подался к
кровати, отдернул занавески и увидел спящего человека. Человек этот был - я.
Здесь Бирк остановился, как бы собираясь с воспоминаниями. Последние
его слова заставили многих переглянуться. Он продолжал:
- Я вышел на лестницу, спустился к швейцару, разбудил его и увидел
заспанное, бритое, знакомое лицо. Овладев собой, я попросил его войти в мою
комнату, осмотреть ее и вернуться. Он повиновался с некоторым удивлением;
помню, шлепанье его туфель доставило мне огромное удовольствие. Через минуту
он возвратился, и между нами произошел следующий разговор:
- Вы осмотрели всю комнату?
- Да.
- В ней никого не было?
- Совершенно.
- Вы осмотрели кровать?
- Да.
- Кто лежал на этой кровати?
- Она была пуста.
- Теперь, - сказал я, - будьте добры, взгляните на наружную дверь.
С изумлением, еще большим, чем прежде, он вышел на тротуар. Я слышал
его возню, он нагибался, рассматривал и вдруг крикнул:
- Здесь были воры! Дверь сломана!
И он выпустил град ругательств.
Так как Бирк замолчал, я обратился к нему с вопросом.
- Потом вы вернулись к себе?
- Нет, - протянул он, полузакрывая глаза, - я ночевал в гостинице.
Впрочем, это не имеет значения. Я мог бы, конечно, вернуться к себе, но
чувствовал потребность успокоиться.
- А потом? - спросил журналист с тонкой улыбкой. - Потом с вами ничего
не было?
- Ничего, - задумчиво сказал Бирк. Он был, видимо, утомлен и сидел,
подпирая рукой голову. Больше ему не задавали вопросов, но в общем молчании
веяло неясное ожидание. Наконец, хозяин сказал:
- Ваша история, действительно, чрезвычайно интересна. В ней много
стремительной напряженности, экспрессии и... и...
- Игоря, - сказала женщина, просившая о нестрашном.
P.S. Записав этот рассказ, я пришел к убеждению, что дама ошиблась,
предположив в истории Бирка элемент горя. Этот человек был всем нам
известен, как очень богатый землевладелец, путешественник и гурман. Правда,
его никто ни разу не уличал во лжи. Но как поручиться, что ему не пришло в
голову желание искусной и, по существу, невинной мистификации? Также
странно, что он говорил о себе, как о человеке, лишенном воображения;
по-моему, то место в его рассказе, где он грезит перед запертой дверью,
доказывает противное. Не менее подозрительны его слова в самом начале: "Я
готов развернуть перед вами душу, и если вы поверите ей, - самый факт
необычайного, который, по-видимому, более всего вас интересует, потеряет в
ваших глазах всякое обаяние. Впрочем, я не берусь утверждать что-нибудь
определенное без доказательств в руках". В его пользу говорит только одно:
он ни разу не улыбнулся.
Рассказ Бирка. Впервые под заглавием "Рассказ Бирка о своем
приключении" - журнал "Мир", 1910, Э 4.
Картуш, Луи (1693-1721) - французский разбойник.
Ринальдини, Ринальдо - разбойник, герой "разбойничьего романа"
X.А.Вульпиуса (1762-1827). В России перевод романа впервые опубликован в
1802-1804 гг. без имени автора.
Ю.Киркин