Страница:
Лукреция Грейв тоже призадумалась, отложив в сторону молоток и потирая лоб. Сандра Шанс и Упырь вскочили, оглядываясь в недоумении. Песня как-то затихла, а толпа вновь зашумела: теперь уже все ощутили нарастающее давление извне. Люди вставали со стульев и беспомощно осматривались, ничего не обнаруживая. Мы чувствовали, что здесь не одни.
– Вот оно, – сказала Сандра. – Сейчас начнется.
Те немногие, кто еще не проникся происходящим, потребовали было продолжения торгов, но их сразу поставили на место. Люди стали доставать оружие. Медведи сбились в кучу; на мягких лапах появились зачатки когтей. Наступила предгрозовая тишина, какая бывает до первого удара молнии, который и не замедлил обрушиться. Вдоль стен огромного зала, как негодная электропроводка, вспыхнули и рассыпались искрами обереги, составлявшие систему магической защиты, которая охраняла Дворец аукционов в течение столетий. Она не была рассчитана на вторжение Оттуда.
Я уже догадывался, что это такое. Психонавт – пришелец из другого слоя реальности, сверху или снизу. Все признаки налицо. Такого гостя не остановить и не сбить с пути: он либо слишком плотный, либо слишком бестелесный для наших средств. Я уже встречался с психонавтом, когда был подмастерьем у старого Карнаки Духознатца. Так несправедливо – уже дважды за мою короткую жизнь! Хорошо бы сбежать, да не успею…
По мере проявления знаков присутствия психонавта началась паника. Никому не пожелаю увидеть такого. Метелью закружились энергетические вихри и засверкали черные радуги. Вспыхнули ауры призраков из другого мира – и тут же вошли в неодушевленные предметы, которые немедленно обрели отвратительное подобие жизни. Стены, пол и потолок складывались в жуткие рожи, толстые губы раздвигались в щербатых улыбках, черные глаза вращались в провалах глазниц, а хор нечеловеческих голосов распевал прямо в наших головах: «Мы идем! Мы идем!» Гигантские деревянные пальцы пробили пол и поднялись в воздух между рядами стульев; все бросились врассыпную, выкрикивая заклинания, бесполезные против сил, просочившихся из-под самых основ мироздания.
Дешевые деревянные стулья ожили: ножки и спинки превратились в хищные щупальца, тут же вцепившиеся в тех, кто не успел увернуться. Через мгновение затрещали хрупкие кости; уши заложило от криков боли. Довольно похрюкивая, деревянные рожи слизывали пролитую кровь деревянными языками. Стены дышали, выгибаясь и втягиваясь. Огромный зал раскачивался и содрогался, как корабль в штормовом море.
Появились полтергейсты, и их число увеличивалось с каждой минутой. Отслеживать вихрь событий стало невозможно. Незакрепленные предметы беспорядочно летали по всем направлениям, иногда самостоятельно загораясь. Одежда то становилась на несколько номеров больше, то лопалась прямо на теле, внезапно усохнув. Прямо в воздухе полыхали невидимые факелы, вверх по стенам лениво ползли не то слезы, не то капли пота, падал каменный град и дождь из рыб, а люди разговаривали на неизвестных языках.
Я с трудом пробился к Лукреции Грейв, которая стояла на коленях, отчаянно вцепившись в ножки своего стола. Я поднял ее и поддержал; она вцепилась в меня, как заблудившийся ребенок. Я-то надеялся, что у нее на крайний случай припасен какой-нибудь туз в рукаве, и, похоже, ошибся. Медведи героически пытались помочь обезумевшим людям, но могли разве только прикрыть их своими мягкими телами.
Старый дух Дворца аукционов был изгнан, и воцарился новый. Наши головы немедленно заполнил вихрь неуправляемых эмоций, непринужденно сметавший все барьеры на своем пути. Вокруг хохотали, плакали, бились в истерике, как крыса в зубах фокстерьера. Я смеялся так, что кололо в боку, и не мог остановиться. Потом настал черед первобытных страхов: темноты, высоты и оборотней. Не выдержав пытки бездействием и отчаянием, люди атаковали друг друга за неимением иного врага. Мужчины и женщины падали на пол и застывали, парализованные ужасом. Дворец стал незнакомым, чужим местом; те, у кого хватило силы воли добраться до выхода, вместо дверей обнаружили гладкую стену. Пути к спасению не было.
Джеки Шейденфрейд раздулся, как рыба фугу; серебряные пуговицы его эсэсовской шинели рассыпались по полу. Он болезненно хихикал, изнемогая под водопадом чужих эмоций, которых уже не мог ни поглотить, ни переварить. Из выпученных глаз лились кровавые слезы. Розовому доберману было уже все равно: он выпустил самому себе кишки. Раскрашенный Упырь бежал по стене, как гигантское насекомое, пытаясь укрыться от ужаса, который он обыкновенно внушал сам. Грим на его лице поплыл от пота, а знаменитая улыбка куда-то исчезла.
Магия Сандры Шанс, действовавшая на мертвых, почти не работала против стихийных начал, но Сандра не сдавалась. Гордо выпрямившись внутри магического круга, прекрасная в гневе, она сдерживала атаки усилием воли. Единственным более или менее эффективным оружием в ее руках оказалась австралийская кость-указатель: ожившая было мебель, на которую ее направляли, ненадолго застывала. Но чудовища каждый раз возвращались обратно.
Перед лицом общей угрозы Властелин Танца и Танцующая Королева бились плечом к плечу. Очень интересно: хореографическое оружие действовало там, где отказывала повседневная магия. Грациозные движения излучали ярость и возмущение, отвагу и решимость; человеческое естество бросало вызов нечисти – и побеждало. Я всегда считал, что вместе у них получается лучше.
Деливеранс Уайлд в отчаянии глядела по сторонам, стоя внутри магического круга. Эльфы Двора Унсили честно выполняли свои договорные обязательства: ей ничто не угрожало, вот только помочь она никому не могла.
Я в очередной раз подумал: пора, пока за меня не взялись всерьез…
Я не люблю демонстрировать собственные таланты. Врагов лучше держать в неведении относительно твоих способностей и твоих слабостей. Это очень помогает сохранять репутацию. Дурная слава, как правило, гораздо эффективнее большинства видов магии. Пускай психонавты еще поосторожничают – может, их сбивает с толку мое непонятное происхождение. Глупо, однако, надеяться, что кривая вывезет. Если я понимаю, что происходит, и догадываюсь, что нужно делать, – значит, опять придется бросаться грудью на амбразуру… Умирать, тем более скверной смертью, совсем не хочется, но такова цена ошибки в моем ремесле. Я привык.
Однажды на моих глазах Карнаки Духознатец использовал талисман Изгнания, чтобы избавить заезжий луна-парк от психонавта. Вещь показалась мне полезной, и я потихоньку прибрал ее, пока мой наставник смотрел в сторону. У него этих бирюлек хватало, а мне могло понадобиться.
Порывшись в залежах магического хлама, оттягивавшего мои карманы, я в конце концов отыскал золотую монету из страны Нод. Полустертая надпись и сейчас вызывала чувство смутной тревоги, хотя ее давно уже никто не мог прочитать. Никогда не любил полагаться на такие вещи, но что делать, когда дверь твоего дома выламывают пришельцы Оттуда? Не пойдешь же к старому Карнаки жаловаться, если не сработает. На магические объекты обычно не дают гарантии.
Я поднял монету повыше и произнес стартовое заклинание. Монета немедленно вспыхнула, залив все вокруг лучами, слишком яркими для человеческих глаз. Пришлось отвернуться. Монета немилосердно жгла руки. Застоявшийся дух талисмана с ревом затопил собой весь зал и приступил к работе, изрыгая проклятия на языках, которые древнее человеческих наречий. Он выкорчевывал злокачественных пришельцев из стен, пола и мебели, отправлял их обратно на самое дно мироздания. Кошмар наконец исчез. Утихла буря эмоций, отпустил отупляющий страх. Пол, потолок и стены приняли нормальный облик и затвердели, а сковавшая человеческие тела мебель разлетелась в щепки. Люди начинали надеяться, что ужас остался позади.
– К нам опять гости, – сухо объявила Сандра. От ее голоса пробирала дрожь.
Еще один психонавт, на сей раз из верхних слоев мироздания. Этот был неописуемо огромен: ему пришлось как следует уплотниться, чтобы вползти в наш узкий пространственно-временной континуум. Больше всего захотелось куда-нибудь сбежать, но перед лицом нового пришельца мы застыли, как кролик перед удавом или насекомое в фокусе зажигательного стекла. Невообразимый, потусторонний водоворот, не поддающийся осмыслению, но жадно всасывающий в себя все вокруг. Гравитационный колодец… да, вот как это называется. Он слишком реален, слишком материален для нашей вселенной ограниченных возможностей и оттого стремится поглотить ее.
Новый пришелец вторгался в наши умы грубо, как зенитный прожектор: в отличие от предыдущего, он явно знал, чего ищет. Не надо быть гением, чтобы догадаться, да и нет на этом аукционе ничего примечательнее бабочки. Некоторое время психонавт не мог обнаружить ее, возможно, из-за стасис-поля, прикрывавшего злосчастное насекомое. В поисках информации он нажал на людей сильнее, и у многих душа едва не рассталась с телом. Даже серьезные игроки пали на колени, рыдая и корчась. Не тронул этот ужас только меня, и мне не хотелось думать почему.
Психонавт растерялся, наверное, от непривычки к примитивному трехмерному миру. Но так или иначе бабочку он найдет, хотя бы методом исключения, вернее, уничтожения, если по-другому не получится. Активность гравитационного колодца резко возросла: детали нашей реальности начали исчезать одна за другой. Вероятно, он действовал без злого умысла, а лишь в согласии со своей природой. Лишившись своих эрзац-душ, медведи снова стали мягкими игрушками и рухнули на пол. С теми, кто оказался ближе всего к колодцу, происходили странные вещи: одни потеряли лицо в буквальном смысле – их можно было видеть только со спины, а лица других утратили индивидуальность и превратились в невыразительные стандартные маски. Детали одежды смазывались, потом теряли цвет. Люди оборачивались сначала черно-белыми фотографиями, потом контурными рисунками, словно мелом на асфальте, и исчезали в гравитационном колодце, лишившись последних остатков реальности.
Я заставил себя отключиться от воплей обреченных и сосредоточился. Талисман тут бесполезен. Да что талисман!.. Этому психонавту все мои средства нипочем. Для такого низшие уровни опасности не представляют. Ему нужна бабочка Хаоса. Подозреваю, что обладатель бабочки, получив возможность предсказывать, а то и определять будущее, сможет вмешиваться в дела различных уровней мироздания. Так что психонавты теперь будут идти друг за другом, пока один из них не захватит бабочку. И каждому из них наплевать на благополучие как этого мира, так и его обитателей. Остается только одна возможность.
Из-за страшного притяжения гравитационного колодца добраться до витрины стоило труда. Причина наших бед безмятежно парила в стасис-поле – крохотная и такая опасная. Когда я протянул руку, Деливеранс Уайлд закричала: даже сейчас ей было страшно, что я убью бабочку. Я использовал особенный дар моего сознания: открыл внутренний тайный глаз, для которого не существует секретов – чтобы найти нужное Слово.
Я произнес заклинание. Стасис-поле исчезло, и бабочка мгновенно оказалась на свободе – в том моменте пространства-времени, откуда ее похитили. При этом она утратила свой роковой потенциал и вновь стала обычной бабочкой. Теперь ей не придется решать судьбы мира.
Через несколько секунд исчез и психонавт вместе с гравитационным колодцем. Ему больше нечего было здесь делать. Люди в зале валились с ног, теперь уже от облегчения. Я сел на пол и привалился к восхитительно прочной, неподвижной стене. Меня била дрожь. Ну и пускай, могу себе позволить эту роскошь на некоторое время.
Как всегда, нашлись и недовольные. Деливеранс Уайлд, например. Бесцельно шатаясь по залу, она повторяла: «Я же могла разбогатеть… разбогатеть… разбогатеть…» Она еще и погибнуть могла, причем самым неаппетитным способом, но я чересчур джентльмен, чтобы ставить даме на вид такие вещи. Несостоявшиеся покупатели вздумали интересоваться, нельзя ли было решить проблему как-нибудь иначе, но я их утихомирил одним взглядом. Трупов и неопознанных останков оказалось поразительно много; я помог персоналу Дворца свалить все это в угол, где ими займутся власти – когда наконец соблаговолят появиться на сцене. Других добровольных помощников не нашлось, народ разошелся незаметно, но очень быстро. Я подумал, что и мне не стоит задерживаться: Уокер и его люди непременно найдут для меня парочку непростых вопросов.
– Мне пора, – сказал я.
Деливеранс Уайлд рассеянно кивнула:
– Ведь можно поймать еще одну бабочку, правда?..
Я молча указал на груду тел.
– Или не надо…
– Ограничься высокой модой, – посоветовал я без всякой издевки. – Куда безопаснее.
– В самом деле?.. – Она печально улыбнулась.
Лукреция Грейв уныло разглядывала опустошенный зал, прикидывая размер ущерба. Я подошел и объяснил, куда следует послать чек. Она возмутилась:
– Ты хочешь сказать, что за такую работу тебе еще и деньги полагаются?
– Мои услуги подлежат оплате при любых обстоятельствах, – объявил я решительно и твердо. Я это умею.
Лукреция немного подумала и сказала, что прекрасно понимает меня. Улыбнувшись на прощание, я вышел в вечную ночь Темной Стороны.
ГЛАВА 2
– Вот оно, – сказала Сандра. – Сейчас начнется.
Те немногие, кто еще не проникся происходящим, потребовали было продолжения торгов, но их сразу поставили на место. Люди стали доставать оружие. Медведи сбились в кучу; на мягких лапах появились зачатки когтей. Наступила предгрозовая тишина, какая бывает до первого удара молнии, который и не замедлил обрушиться. Вдоль стен огромного зала, как негодная электропроводка, вспыхнули и рассыпались искрами обереги, составлявшие систему магической защиты, которая охраняла Дворец аукционов в течение столетий. Она не была рассчитана на вторжение Оттуда.
Я уже догадывался, что это такое. Психонавт – пришелец из другого слоя реальности, сверху или снизу. Все признаки налицо. Такого гостя не остановить и не сбить с пути: он либо слишком плотный, либо слишком бестелесный для наших средств. Я уже встречался с психонавтом, когда был подмастерьем у старого Карнаки Духознатца. Так несправедливо – уже дважды за мою короткую жизнь! Хорошо бы сбежать, да не успею…
По мере проявления знаков присутствия психонавта началась паника. Никому не пожелаю увидеть такого. Метелью закружились энергетические вихри и засверкали черные радуги. Вспыхнули ауры призраков из другого мира – и тут же вошли в неодушевленные предметы, которые немедленно обрели отвратительное подобие жизни. Стены, пол и потолок складывались в жуткие рожи, толстые губы раздвигались в щербатых улыбках, черные глаза вращались в провалах глазниц, а хор нечеловеческих голосов распевал прямо в наших головах: «Мы идем! Мы идем!» Гигантские деревянные пальцы пробили пол и поднялись в воздух между рядами стульев; все бросились врассыпную, выкрикивая заклинания, бесполезные против сил, просочившихся из-под самых основ мироздания.
Дешевые деревянные стулья ожили: ножки и спинки превратились в хищные щупальца, тут же вцепившиеся в тех, кто не успел увернуться. Через мгновение затрещали хрупкие кости; уши заложило от криков боли. Довольно похрюкивая, деревянные рожи слизывали пролитую кровь деревянными языками. Стены дышали, выгибаясь и втягиваясь. Огромный зал раскачивался и содрогался, как корабль в штормовом море.
Появились полтергейсты, и их число увеличивалось с каждой минутой. Отслеживать вихрь событий стало невозможно. Незакрепленные предметы беспорядочно летали по всем направлениям, иногда самостоятельно загораясь. Одежда то становилась на несколько номеров больше, то лопалась прямо на теле, внезапно усохнув. Прямо в воздухе полыхали невидимые факелы, вверх по стенам лениво ползли не то слезы, не то капли пота, падал каменный град и дождь из рыб, а люди разговаривали на неизвестных языках.
Я с трудом пробился к Лукреции Грейв, которая стояла на коленях, отчаянно вцепившись в ножки своего стола. Я поднял ее и поддержал; она вцепилась в меня, как заблудившийся ребенок. Я-то надеялся, что у нее на крайний случай припасен какой-нибудь туз в рукаве, и, похоже, ошибся. Медведи героически пытались помочь обезумевшим людям, но могли разве только прикрыть их своими мягкими телами.
Старый дух Дворца аукционов был изгнан, и воцарился новый. Наши головы немедленно заполнил вихрь неуправляемых эмоций, непринужденно сметавший все барьеры на своем пути. Вокруг хохотали, плакали, бились в истерике, как крыса в зубах фокстерьера. Я смеялся так, что кололо в боку, и не мог остановиться. Потом настал черед первобытных страхов: темноты, высоты и оборотней. Не выдержав пытки бездействием и отчаянием, люди атаковали друг друга за неимением иного врага. Мужчины и женщины падали на пол и застывали, парализованные ужасом. Дворец стал незнакомым, чужим местом; те, у кого хватило силы воли добраться до выхода, вместо дверей обнаружили гладкую стену. Пути к спасению не было.
Джеки Шейденфрейд раздулся, как рыба фугу; серебряные пуговицы его эсэсовской шинели рассыпались по полу. Он болезненно хихикал, изнемогая под водопадом чужих эмоций, которых уже не мог ни поглотить, ни переварить. Из выпученных глаз лились кровавые слезы. Розовому доберману было уже все равно: он выпустил самому себе кишки. Раскрашенный Упырь бежал по стене, как гигантское насекомое, пытаясь укрыться от ужаса, который он обыкновенно внушал сам. Грим на его лице поплыл от пота, а знаменитая улыбка куда-то исчезла.
Магия Сандры Шанс, действовавшая на мертвых, почти не работала против стихийных начал, но Сандра не сдавалась. Гордо выпрямившись внутри магического круга, прекрасная в гневе, она сдерживала атаки усилием воли. Единственным более или менее эффективным оружием в ее руках оказалась австралийская кость-указатель: ожившая было мебель, на которую ее направляли, ненадолго застывала. Но чудовища каждый раз возвращались обратно.
Перед лицом общей угрозы Властелин Танца и Танцующая Королева бились плечом к плечу. Очень интересно: хореографическое оружие действовало там, где отказывала повседневная магия. Грациозные движения излучали ярость и возмущение, отвагу и решимость; человеческое естество бросало вызов нечисти – и побеждало. Я всегда считал, что вместе у них получается лучше.
Деливеранс Уайлд в отчаянии глядела по сторонам, стоя внутри магического круга. Эльфы Двора Унсили честно выполняли свои договорные обязательства: ей ничто не угрожало, вот только помочь она никому не могла.
Я в очередной раз подумал: пора, пока за меня не взялись всерьез…
Я не люблю демонстрировать собственные таланты. Врагов лучше держать в неведении относительно твоих способностей и твоих слабостей. Это очень помогает сохранять репутацию. Дурная слава, как правило, гораздо эффективнее большинства видов магии. Пускай психонавты еще поосторожничают – может, их сбивает с толку мое непонятное происхождение. Глупо, однако, надеяться, что кривая вывезет. Если я понимаю, что происходит, и догадываюсь, что нужно делать, – значит, опять придется бросаться грудью на амбразуру… Умирать, тем более скверной смертью, совсем не хочется, но такова цена ошибки в моем ремесле. Я привык.
Однажды на моих глазах Карнаки Духознатец использовал талисман Изгнания, чтобы избавить заезжий луна-парк от психонавта. Вещь показалась мне полезной, и я потихоньку прибрал ее, пока мой наставник смотрел в сторону. У него этих бирюлек хватало, а мне могло понадобиться.
Порывшись в залежах магического хлама, оттягивавшего мои карманы, я в конце концов отыскал золотую монету из страны Нод. Полустертая надпись и сейчас вызывала чувство смутной тревоги, хотя ее давно уже никто не мог прочитать. Никогда не любил полагаться на такие вещи, но что делать, когда дверь твоего дома выламывают пришельцы Оттуда? Не пойдешь же к старому Карнаки жаловаться, если не сработает. На магические объекты обычно не дают гарантии.
Я поднял монету повыше и произнес стартовое заклинание. Монета немедленно вспыхнула, залив все вокруг лучами, слишком яркими для человеческих глаз. Пришлось отвернуться. Монета немилосердно жгла руки. Застоявшийся дух талисмана с ревом затопил собой весь зал и приступил к работе, изрыгая проклятия на языках, которые древнее человеческих наречий. Он выкорчевывал злокачественных пришельцев из стен, пола и мебели, отправлял их обратно на самое дно мироздания. Кошмар наконец исчез. Утихла буря эмоций, отпустил отупляющий страх. Пол, потолок и стены приняли нормальный облик и затвердели, а сковавшая человеческие тела мебель разлетелась в щепки. Люди начинали надеяться, что ужас остался позади.
– К нам опять гости, – сухо объявила Сандра. От ее голоса пробирала дрожь.
Еще один психонавт, на сей раз из верхних слоев мироздания. Этот был неописуемо огромен: ему пришлось как следует уплотниться, чтобы вползти в наш узкий пространственно-временной континуум. Больше всего захотелось куда-нибудь сбежать, но перед лицом нового пришельца мы застыли, как кролик перед удавом или насекомое в фокусе зажигательного стекла. Невообразимый, потусторонний водоворот, не поддающийся осмыслению, но жадно всасывающий в себя все вокруг. Гравитационный колодец… да, вот как это называется. Он слишком реален, слишком материален для нашей вселенной ограниченных возможностей и оттого стремится поглотить ее.
Новый пришелец вторгался в наши умы грубо, как зенитный прожектор: в отличие от предыдущего, он явно знал, чего ищет. Не надо быть гением, чтобы догадаться, да и нет на этом аукционе ничего примечательнее бабочки. Некоторое время психонавт не мог обнаружить ее, возможно, из-за стасис-поля, прикрывавшего злосчастное насекомое. В поисках информации он нажал на людей сильнее, и у многих душа едва не рассталась с телом. Даже серьезные игроки пали на колени, рыдая и корчась. Не тронул этот ужас только меня, и мне не хотелось думать почему.
Психонавт растерялся, наверное, от непривычки к примитивному трехмерному миру. Но так или иначе бабочку он найдет, хотя бы методом исключения, вернее, уничтожения, если по-другому не получится. Активность гравитационного колодца резко возросла: детали нашей реальности начали исчезать одна за другой. Вероятно, он действовал без злого умысла, а лишь в согласии со своей природой. Лишившись своих эрзац-душ, медведи снова стали мягкими игрушками и рухнули на пол. С теми, кто оказался ближе всего к колодцу, происходили странные вещи: одни потеряли лицо в буквальном смысле – их можно было видеть только со спины, а лица других утратили индивидуальность и превратились в невыразительные стандартные маски. Детали одежды смазывались, потом теряли цвет. Люди оборачивались сначала черно-белыми фотографиями, потом контурными рисунками, словно мелом на асфальте, и исчезали в гравитационном колодце, лишившись последних остатков реальности.
Я заставил себя отключиться от воплей обреченных и сосредоточился. Талисман тут бесполезен. Да что талисман!.. Этому психонавту все мои средства нипочем. Для такого низшие уровни опасности не представляют. Ему нужна бабочка Хаоса. Подозреваю, что обладатель бабочки, получив возможность предсказывать, а то и определять будущее, сможет вмешиваться в дела различных уровней мироздания. Так что психонавты теперь будут идти друг за другом, пока один из них не захватит бабочку. И каждому из них наплевать на благополучие как этого мира, так и его обитателей. Остается только одна возможность.
Из-за страшного притяжения гравитационного колодца добраться до витрины стоило труда. Причина наших бед безмятежно парила в стасис-поле – крохотная и такая опасная. Когда я протянул руку, Деливеранс Уайлд закричала: даже сейчас ей было страшно, что я убью бабочку. Я использовал особенный дар моего сознания: открыл внутренний тайный глаз, для которого не существует секретов – чтобы найти нужное Слово.
Я произнес заклинание. Стасис-поле исчезло, и бабочка мгновенно оказалась на свободе – в том моменте пространства-времени, откуда ее похитили. При этом она утратила свой роковой потенциал и вновь стала обычной бабочкой. Теперь ей не придется решать судьбы мира.
Через несколько секунд исчез и психонавт вместе с гравитационным колодцем. Ему больше нечего было здесь делать. Люди в зале валились с ног, теперь уже от облегчения. Я сел на пол и привалился к восхитительно прочной, неподвижной стене. Меня била дрожь. Ну и пускай, могу себе позволить эту роскошь на некоторое время.
Как всегда, нашлись и недовольные. Деливеранс Уайлд, например. Бесцельно шатаясь по залу, она повторяла: «Я же могла разбогатеть… разбогатеть… разбогатеть…» Она еще и погибнуть могла, причем самым неаппетитным способом, но я чересчур джентльмен, чтобы ставить даме на вид такие вещи. Несостоявшиеся покупатели вздумали интересоваться, нельзя ли было решить проблему как-нибудь иначе, но я их утихомирил одним взглядом. Трупов и неопознанных останков оказалось поразительно много; я помог персоналу Дворца свалить все это в угол, где ими займутся власти – когда наконец соблаговолят появиться на сцене. Других добровольных помощников не нашлось, народ разошелся незаметно, но очень быстро. Я подумал, что и мне не стоит задерживаться: Уокер и его люди непременно найдут для меня парочку непростых вопросов.
– Мне пора, – сказал я.
Деливеранс Уайлд рассеянно кивнула:
– Ведь можно поймать еще одну бабочку, правда?..
Я молча указал на груду тел.
– Или не надо…
– Ограничься высокой модой, – посоветовал я без всякой издевки. – Куда безопаснее.
– В самом деле?.. – Она печально улыбнулась.
Лукреция Грейв уныло разглядывала опустошенный зал, прикидывая размер ущерба. Я подошел и объяснил, куда следует послать чек. Она возмутилась:
– Ты хочешь сказать, что за такую работу тебе еще и деньги полагаются?
– Мои услуги подлежат оплате при любых обстоятельствах, – объявил я решительно и твердо. Я это умею.
Лукреция немного подумала и сказала, что прекрасно понимает меня. Улыбнувшись на прощание, я вышел в вечную ночь Темной Стороны.
ГЛАВА 2
ЛЕДИ УДАЧА
Я редко обедаю дома Отчасти потому, что рестораны Темной Стороны – одни из лучших во вселенной и ее окрестностях, к тому же я не люблю готовить. Нет ни времени, ни желания, ни кулинарных способностей. Нет, в крайнем случае я, конечно, могу сунуть что-нибудь быстрозамороженное в микроволновку… И я предпочитаю есть в одиночестве. Не люблю, когда меня отвлекают от превосходного обеда, за который пришлось заплатить целое состояние.
Но сегодня я обедаю с Кэти, моей юной секретаршей. Она позвонила из офиса и поставила перед фактом. Меня нередко ставят перед фактом, и я научился переносить такие удары судьбы с достоинством.
К тому же это благоразумно: когда Кэти настаивает на встрече наедине, речь почти всегда идет о крупных неприятностях в ближайшем будущем. То есть не о простых повседневных неприятностях, в каких на Темной Стороне не бывает недостатка, а только о самом серьезном. Об отвратительной, опасной, отчаянно несправедливой угрозе, явившейся оттуда, откуда меньше всего ждешь… Так что по дороге к кварталу ресторанов в Аптауне я не думал о ерунде. Аптаун считается на Темной Стороне классным местом, поскольку мы здесь слишком заняты созданием проблем друг другу, чтобы много думать о подобных вещах.
На мокрой от дождя мостовой отражались полыхавшие неоновые вывески, а за дверями открытых круглые сутки клубов томился саксофон и гремели ударные. Рассветов на Темной Стороне не бывает, поэтому пить, танцевать и грешить можно до тех пор, пока есть деньги или хотя бы душа на продажу.
Между тем у меня пока все в порядке, насколько я знаю. Последние дела закрыты, причем закрыты окончательно и вполне благополучно, никаких рецидивов не ожидается. Тем более никаких проблем в офисе – Кэти работать умеет. Разве что опять в автоответчик вселился кандарийский демон. Проклятье, эти техноэкзорцисты дерут три шкуры. А может, налоговая инспекция. Да, мы тут все платим налоги. Хотел бы я точно знать кому…
В лужах, оставшихся от недавнего ливня, уже отражались звезды. Звезды на Темной Стороне ярче, чем в других местах, а луна раз в десять больше, чем положено. Никто не знает почему, а если кто и знает, то хранит молчание. На Темной Стороне не обойтись без тайн и загадок. Улицы, как всегда, кишели людьми: мужчинами, женщинами, а также созданиями, которые были тем и другим сразу – или ни тем, ни другим. Каждого привело сюда какое-то дело или какая-то страсть, явная или тайная. На Темной Стороне можно купить или продать что угодно – особенно то, чем не полагается интересоваться в так называемом «цивилизованном» мире. За товар здесь иногда отдают душу, свою или чужую, но вы ведь знали об этом заранее, не правда ли?
Все мыслимые виды соблазнов и услуг здесь манят на каждом шагу, но и консервативные вкусы не оставлены без внимания. Желающие всегда могут приобрести любовь дочерей сумерек или, по крайней мере, взять ее напрокат. Лихорадочное движение транспорта никогда не останавливается, и без особой надобности к проезжей части никто не подходит: то, что кажется автомобилем, не всегда им является.
Кэти стояла на условленном месте. Пришла первой, надо же. Она помахала мне рукой, встав на цыпочки, будто ее можно не заметить. Кэти всегда похожа на яркий огонек в этой вечной ночи. Семнадцать лет, прекрасный рост, золотые волосы и невероятно стройная фигура, продукт хорошей наследственности и железной воли. Сегодня ее исключительные достоинства подчеркивали клетчатая блузка, мини-юбка, белые пластиковые ботфорты и такой же берет, непонятным чудом удерживающийся на затылке. Кэти никогда не повторяется – с тех пор, как Сьюзи Дробовик, мой старый партнер по противозаконной деятельности, познакомила ее со знаменитым старым сериалом «Мстители». Кэти клюнула меня в щеку и широко улыбнулась. Такую улыбку следует называть обаятельной, если я правильно понимаю. А понимать неправильно мне нельзя.
– И куда же мы идем? – спросил я кротко. – Что-то модное и дорогое, без сомнения… Как насчет ресторана «Алиса»? Там есть все. Или вот «Чудесный муравейник»: что угодно в шоколаде! Нет? Ты изменилась!.. Еще есть новое место за углом, «Слава Елизаветы».
– Это небось что-то старушачье, – подозрительно предположила Кэти.
– Заведение специализируется на не самых ортодоксальных блюдах, относящихся к царствованию Елизаветы Первой. Например, альбатрос: считается рыбой, и потому его можно есть в постные дни…
– Рыба!.. С клювом и перьями?!
– Почему бы и нет? Если Европейское сообщество считает морковь фруктом, так как испанцы делают из нее варенье, почему бы альбатросу не быть рыбой? Англичане елизаветинской эпохи ели и ежей, когда не использовали их в качестве щеток для волос, а еще молочных кроликов, варварски оторванных от материнской груди…
– Спасибо, как-нибудь в другой раз… Но я уже решила!
– Так быстро? Кто бы мог подумать!
– К Рику, в «Кафе Имажинер»! Там все готовят только из вымерших или воображаемых животных. В «Найт таймс», в светской хронике, на прошлой неделе об этом писали! Туда не так легко попасть, но тебя ведь пускают повсюду, правда?
– Если бы, – вздохнул я. – Нам туда, моя привередливая куколка.
Пока мы шли по улице, Кэти жизнерадостно болтала о пустяках, повиснув у меня на руке. Что же это за новости, если ей приходится приберегать их на потом в надежде, что изысканный обед смягчит тяжкий удар? Я незаметно вздохнул и ощупал булавку из рога единорога, всегда воткнутую в лацкан моего пальто. Незаменимая вещь, с ней можно не бояться никакого яда.
В «Кафе Имажинер» мы вошли через простую зеленую дверь под скромной вывеской. Реклама здесь не нужна – к Рику народ валом валит. Дверь прикрыта специальными заклинаниями и пропускает только знаменитостей, близких друзей хозяина и тех, у кого заказан столик. Я прикоснулся к двери; она немедленно открылась. Кэти посмотрела на меня с явным уважением. Переступив порог, мы оказались на открытом месте посреди джунглей. Под ногами песок, а вокруг стеной стоит высокий дождевой лес, с веток деревьев свисают толстые лианы. Вокруг царил полумрак, и в густых тенях за ближайшими деревьями уже ничего не было видно. Горячий, сухой и неподвижный воздух наполняли уханье, вой и тявканье таинственных тварей, иногда прерываемые могучим рыком и отчаянным визгом. Совсем как в настоящих джунглях. Впрочем, кто сказал, что они фальшивые? Мы же на Темной Стороне.
(Как я слышал, ни одно животное никогда не пыталось выйти из этих джунглей. Они явно боятся, что их съедят.)
Непринужденно болтая, мы с Кэти миновали длинную очередь ожидающих свободного столика. Некоторые недовольно роптали – до тех пор, пока кто-нибудь не разъяснял им, кто я. Мое имя разносилось вдоль очереди, как шелест листьев – или как проклятие, произнесенное шепотом. Я остановился лицом к лицу с метрдотелем. «Даже и не думай начинать», – сказал я ему взглядом. Метрдотель был толстым и каким-то линялым коротышкой, упакованным в смокинг, слишком для него роскошный. Судя по выражению лица, он страдал запором не меньше недели. Ах, как ему хотелось позвать вышибал и отправить меня куда подальше самой короткой дорогой! К несчастью, рядом был хозяин. Очередь возмущенно зашипела, видя, что мне и в самом деле оказывают предпочтение. Рик не признавал рукопожатий и ограничился кивком. Моей спутнице он даже улыбнулся – ей улыбались все. На нем был ослепительно белый смокинг, поразительно контрастировавший с грубым, изрезанным глубокими морщинами лицом. В углу рта висела вечная сигарета: в его кафе никто никогда и не мечтал о зале для некурящих.
– Откуда ты знаешь, когда я приду в гости? – спросил я с искренним любопытством.
Рик скупо улыбнулся:
– Входит в стоимость обслуживания. К тому же на Темной Стороне сюрпризы – роскошь не по средствам. Легко могут расстроить бизнес.
– Это Кэти, мой секретарь.
– Как скажешь, Джон.
– Нет, это действительно мой секретарь.
– Что ж, ты всегда питал слабость к малолеткам.
– Столик на двоих, пожалуйста. А то ведь я могу помять твой прекрасный новый костюм.
– Ну разумеется, Джон. Здесь для тебя всегда найдется место.
– Это почему? – навострила уши Кэти.
Она обожает истории, а еще больше – слухи. Кроме того, она считает свою бестактность неотразимой; я так и не собрался с духом разочаровать ее.
– Джон как-то раз оказал мне услугу, – объяснил Рик. – Однажды при подозрительных обстоятельствах исчез некий полуфабрикат. Джон помог его разыскать. Это оказался снарк, который превратился в буджума и выдавал себя за клиента. Стоит только подумать, что все знаешь о здешних местах, и слегка расслабиться, как новый урок не заставит себя ждать.
– Как вы оказались на Темной Стороне? – спросила Кэти.
– Я хотел жить в стране прекрасных закатов, – улыбнулся Рик.
– Но здесь всегда ночь!..
– Меня ввели в заблуждение.
Кэти с подозрением поглядела на нас обоих по очереди, подозревая семейную шутку, но сочла за благо промолчать. Рик проводил нас к единственному свободному столику на другой стороне лесной поляны. Народ на нашем пути опускал головы в тарелки и отводил глаза. Не обращая более на меня внимания, Рик подвинул стул для Кэти. Что ж, молодость и красота всегда имеют преимущества. На снежно-белой скатерти блестели безупречные столовые приборы, солонка и перечница были произведениями искусства, а обширное рукописное меню приходилось держать двумя руками. Убедившись, что у нас все в порядке, хозяин решил, что в нем нуждаются где-то еще, и немедленно удалился. Рику не свойственно надоедать посетителям. Здесь можно обедать месяцами, и он ни разу не попадется вам на глаза. Это его стиль.
Кэти шаловливо глянула на меня поверх громоздкого меню:
– Столик по требованию у Рика! Официально заявляю, что я восхищена!
– Не бери в голову, душенька. Прежде чем мы уйдем отсюда, мне еще придется оплатить счет. Рик, конечно, помнит добро, но не до такой степени…
При каждом столике стояла высокая резная вешалка красного дерева, поскольку клиенты не любили упускать свои вещи из виду, чтоб до них не дотянулись враги. Паранойя – образ жизни Темной Стороны, и отнюдь не без причин. Я повесил свое пальто, но раньше незаметно вытащил из лацкана костяную булавку. Я не разглашаю моих маленьких секретов. Таинственность укрепляет репутацию.
Небрежным движением Кэти забросила берет на верхушку вешалки. Я смотрел с завистью: у меня так не получится.
Некоторое время мы торжественно изучали меню. Посетители за соседними столиками украдкой бросали на меня взгляды, когда им казалось, что я не смотрю. Одни исподтишка крестились, другие делали сатанинские знаки против меня. Мне страшно хотелось вскочить и показать им, например, козу, но я себя пересилил.
Оторвавшись от меню, Кэти присвистнула:
– Это исключительно серьезный список, Джон. Откуда он берет такие вещи?
– Заведение Рика – совершенно особенное, Кэти. Насколько мне известно, только здесь подают блюда из вымышленных существ. Такого нигде и никогда больше не было. Я как-то спрашивал, где он берет припасы, но узнал только, что у него «есть источники». Насколько я понимаю, самую редкую дичь ему добывают профессиональные охотники. Лицензиями и способом охоты он не интересуется, единственное требование: не поставлять добычу в живом виде. Вот найти и удержать хорошего шеф-повара, мне кажется, труднее. Такого, кто будет, например, с завязанными глазами готовить суп из глаз Медузы Горгоны. А кому нужен повар, впадающий в истерику при виде мышей Мебиуса, которые фаршируют себя сами?
Подошел официант и взглянул на нас сверху вниз. Гигантский пингвин с усиками шнурком и надменным видом. Посмотрев на наши меню, он сухо произнес на одном дыхании:
– Осьминог сбежал, но мы рассчитываем поймать его в ближайшем будущем. Не спрашивайте хамелеона, мы не можем его найти. Можем предложить эскалоп из длинной свиньи[1]: один из вчерашних клиентов не расплатился по счету.
Но сегодня я обедаю с Кэти, моей юной секретаршей. Она позвонила из офиса и поставила перед фактом. Меня нередко ставят перед фактом, и я научился переносить такие удары судьбы с достоинством.
К тому же это благоразумно: когда Кэти настаивает на встрече наедине, речь почти всегда идет о крупных неприятностях в ближайшем будущем. То есть не о простых повседневных неприятностях, в каких на Темной Стороне не бывает недостатка, а только о самом серьезном. Об отвратительной, опасной, отчаянно несправедливой угрозе, явившейся оттуда, откуда меньше всего ждешь… Так что по дороге к кварталу ресторанов в Аптауне я не думал о ерунде. Аптаун считается на Темной Стороне классным местом, поскольку мы здесь слишком заняты созданием проблем друг другу, чтобы много думать о подобных вещах.
На мокрой от дождя мостовой отражались полыхавшие неоновые вывески, а за дверями открытых круглые сутки клубов томился саксофон и гремели ударные. Рассветов на Темной Стороне не бывает, поэтому пить, танцевать и грешить можно до тех пор, пока есть деньги или хотя бы душа на продажу.
Между тем у меня пока все в порядке, насколько я знаю. Последние дела закрыты, причем закрыты окончательно и вполне благополучно, никаких рецидивов не ожидается. Тем более никаких проблем в офисе – Кэти работать умеет. Разве что опять в автоответчик вселился кандарийский демон. Проклятье, эти техноэкзорцисты дерут три шкуры. А может, налоговая инспекция. Да, мы тут все платим налоги. Хотел бы я точно знать кому…
В лужах, оставшихся от недавнего ливня, уже отражались звезды. Звезды на Темной Стороне ярче, чем в других местах, а луна раз в десять больше, чем положено. Никто не знает почему, а если кто и знает, то хранит молчание. На Темной Стороне не обойтись без тайн и загадок. Улицы, как всегда, кишели людьми: мужчинами, женщинами, а также созданиями, которые были тем и другим сразу – или ни тем, ни другим. Каждого привело сюда какое-то дело или какая-то страсть, явная или тайная. На Темной Стороне можно купить или продать что угодно – особенно то, чем не полагается интересоваться в так называемом «цивилизованном» мире. За товар здесь иногда отдают душу, свою или чужую, но вы ведь знали об этом заранее, не правда ли?
Все мыслимые виды соблазнов и услуг здесь манят на каждом шагу, но и консервативные вкусы не оставлены без внимания. Желающие всегда могут приобрести любовь дочерей сумерек или, по крайней мере, взять ее напрокат. Лихорадочное движение транспорта никогда не останавливается, и без особой надобности к проезжей части никто не подходит: то, что кажется автомобилем, не всегда им является.
Кэти стояла на условленном месте. Пришла первой, надо же. Она помахала мне рукой, встав на цыпочки, будто ее можно не заметить. Кэти всегда похожа на яркий огонек в этой вечной ночи. Семнадцать лет, прекрасный рост, золотые волосы и невероятно стройная фигура, продукт хорошей наследственности и железной воли. Сегодня ее исключительные достоинства подчеркивали клетчатая блузка, мини-юбка, белые пластиковые ботфорты и такой же берет, непонятным чудом удерживающийся на затылке. Кэти никогда не повторяется – с тех пор, как Сьюзи Дробовик, мой старый партнер по противозаконной деятельности, познакомила ее со знаменитым старым сериалом «Мстители». Кэти клюнула меня в щеку и широко улыбнулась. Такую улыбку следует называть обаятельной, если я правильно понимаю. А понимать неправильно мне нельзя.
– И куда же мы идем? – спросил я кротко. – Что-то модное и дорогое, без сомнения… Как насчет ресторана «Алиса»? Там есть все. Или вот «Чудесный муравейник»: что угодно в шоколаде! Нет? Ты изменилась!.. Еще есть новое место за углом, «Слава Елизаветы».
– Это небось что-то старушачье, – подозрительно предположила Кэти.
– Заведение специализируется на не самых ортодоксальных блюдах, относящихся к царствованию Елизаветы Первой. Например, альбатрос: считается рыбой, и потому его можно есть в постные дни…
– Рыба!.. С клювом и перьями?!
– Почему бы и нет? Если Европейское сообщество считает морковь фруктом, так как испанцы делают из нее варенье, почему бы альбатросу не быть рыбой? Англичане елизаветинской эпохи ели и ежей, когда не использовали их в качестве щеток для волос, а еще молочных кроликов, варварски оторванных от материнской груди…
– Спасибо, как-нибудь в другой раз… Но я уже решила!
– Так быстро? Кто бы мог подумать!
– К Рику, в «Кафе Имажинер»! Там все готовят только из вымерших или воображаемых животных. В «Найт таймс», в светской хронике, на прошлой неделе об этом писали! Туда не так легко попасть, но тебя ведь пускают повсюду, правда?
– Если бы, – вздохнул я. – Нам туда, моя привередливая куколка.
Пока мы шли по улице, Кэти жизнерадостно болтала о пустяках, повиснув у меня на руке. Что же это за новости, если ей приходится приберегать их на потом в надежде, что изысканный обед смягчит тяжкий удар? Я незаметно вздохнул и ощупал булавку из рога единорога, всегда воткнутую в лацкан моего пальто. Незаменимая вещь, с ней можно не бояться никакого яда.
В «Кафе Имажинер» мы вошли через простую зеленую дверь под скромной вывеской. Реклама здесь не нужна – к Рику народ валом валит. Дверь прикрыта специальными заклинаниями и пропускает только знаменитостей, близких друзей хозяина и тех, у кого заказан столик. Я прикоснулся к двери; она немедленно открылась. Кэти посмотрела на меня с явным уважением. Переступив порог, мы оказались на открытом месте посреди джунглей. Под ногами песок, а вокруг стеной стоит высокий дождевой лес, с веток деревьев свисают толстые лианы. Вокруг царил полумрак, и в густых тенях за ближайшими деревьями уже ничего не было видно. Горячий, сухой и неподвижный воздух наполняли уханье, вой и тявканье таинственных тварей, иногда прерываемые могучим рыком и отчаянным визгом. Совсем как в настоящих джунглях. Впрочем, кто сказал, что они фальшивые? Мы же на Темной Стороне.
(Как я слышал, ни одно животное никогда не пыталось выйти из этих джунглей. Они явно боятся, что их съедят.)
Непринужденно болтая, мы с Кэти миновали длинную очередь ожидающих свободного столика. Некоторые недовольно роптали – до тех пор, пока кто-нибудь не разъяснял им, кто я. Мое имя разносилось вдоль очереди, как шелест листьев – или как проклятие, произнесенное шепотом. Я остановился лицом к лицу с метрдотелем. «Даже и не думай начинать», – сказал я ему взглядом. Метрдотель был толстым и каким-то линялым коротышкой, упакованным в смокинг, слишком для него роскошный. Судя по выражению лица, он страдал запором не меньше недели. Ах, как ему хотелось позвать вышибал и отправить меня куда подальше самой короткой дорогой! К несчастью, рядом был хозяин. Очередь возмущенно зашипела, видя, что мне и в самом деле оказывают предпочтение. Рик не признавал рукопожатий и ограничился кивком. Моей спутнице он даже улыбнулся – ей улыбались все. На нем был ослепительно белый смокинг, поразительно контрастировавший с грубым, изрезанным глубокими морщинами лицом. В углу рта висела вечная сигарета: в его кафе никто никогда и не мечтал о зале для некурящих.
– Откуда ты знаешь, когда я приду в гости? – спросил я с искренним любопытством.
Рик скупо улыбнулся:
– Входит в стоимость обслуживания. К тому же на Темной Стороне сюрпризы – роскошь не по средствам. Легко могут расстроить бизнес.
– Это Кэти, мой секретарь.
– Как скажешь, Джон.
– Нет, это действительно мой секретарь.
– Что ж, ты всегда питал слабость к малолеткам.
– Столик на двоих, пожалуйста. А то ведь я могу помять твой прекрасный новый костюм.
– Ну разумеется, Джон. Здесь для тебя всегда найдется место.
– Это почему? – навострила уши Кэти.
Она обожает истории, а еще больше – слухи. Кроме того, она считает свою бестактность неотразимой; я так и не собрался с духом разочаровать ее.
– Джон как-то раз оказал мне услугу, – объяснил Рик. – Однажды при подозрительных обстоятельствах исчез некий полуфабрикат. Джон помог его разыскать. Это оказался снарк, который превратился в буджума и выдавал себя за клиента. Стоит только подумать, что все знаешь о здешних местах, и слегка расслабиться, как новый урок не заставит себя ждать.
– Как вы оказались на Темной Стороне? – спросила Кэти.
– Я хотел жить в стране прекрасных закатов, – улыбнулся Рик.
– Но здесь всегда ночь!..
– Меня ввели в заблуждение.
Кэти с подозрением поглядела на нас обоих по очереди, подозревая семейную шутку, но сочла за благо промолчать. Рик проводил нас к единственному свободному столику на другой стороне лесной поляны. Народ на нашем пути опускал головы в тарелки и отводил глаза. Не обращая более на меня внимания, Рик подвинул стул для Кэти. Что ж, молодость и красота всегда имеют преимущества. На снежно-белой скатерти блестели безупречные столовые приборы, солонка и перечница были произведениями искусства, а обширное рукописное меню приходилось держать двумя руками. Убедившись, что у нас все в порядке, хозяин решил, что в нем нуждаются где-то еще, и немедленно удалился. Рику не свойственно надоедать посетителям. Здесь можно обедать месяцами, и он ни разу не попадется вам на глаза. Это его стиль.
Кэти шаловливо глянула на меня поверх громоздкого меню:
– Столик по требованию у Рика! Официально заявляю, что я восхищена!
– Не бери в голову, душенька. Прежде чем мы уйдем отсюда, мне еще придется оплатить счет. Рик, конечно, помнит добро, но не до такой степени…
При каждом столике стояла высокая резная вешалка красного дерева, поскольку клиенты не любили упускать свои вещи из виду, чтоб до них не дотянулись враги. Паранойя – образ жизни Темной Стороны, и отнюдь не без причин. Я повесил свое пальто, но раньше незаметно вытащил из лацкана костяную булавку. Я не разглашаю моих маленьких секретов. Таинственность укрепляет репутацию.
Небрежным движением Кэти забросила берет на верхушку вешалки. Я смотрел с завистью: у меня так не получится.
Некоторое время мы торжественно изучали меню. Посетители за соседними столиками украдкой бросали на меня взгляды, когда им казалось, что я не смотрю. Одни исподтишка крестились, другие делали сатанинские знаки против меня. Мне страшно хотелось вскочить и показать им, например, козу, но я себя пересилил.
Оторвавшись от меню, Кэти присвистнула:
– Это исключительно серьезный список, Джон. Откуда он берет такие вещи?
– Заведение Рика – совершенно особенное, Кэти. Насколько мне известно, только здесь подают блюда из вымышленных существ. Такого нигде и никогда больше не было. Я как-то спрашивал, где он берет припасы, но узнал только, что у него «есть источники». Насколько я понимаю, самую редкую дичь ему добывают профессиональные охотники. Лицензиями и способом охоты он не интересуется, единственное требование: не поставлять добычу в живом виде. Вот найти и удержать хорошего шеф-повара, мне кажется, труднее. Такого, кто будет, например, с завязанными глазами готовить суп из глаз Медузы Горгоны. А кому нужен повар, впадающий в истерику при виде мышей Мебиуса, которые фаршируют себя сами?
Подошел официант и взглянул на нас сверху вниз. Гигантский пингвин с усиками шнурком и надменным видом. Посмотрев на наши меню, он сухо произнес на одном дыхании:
– Осьминог сбежал, но мы рассчитываем поймать его в ближайшем будущем. Не спрашивайте хамелеона, мы не можем его найти. Можем предложить эскалоп из длинной свиньи[1]: один из вчерашних клиентов не расплатился по счету.