Грин Саймон. Дурной глаз

   Я толкнул грязную дверь в центре облупленного фасада, под видавшей виды вывеской. Надо было взять резиновые перчатки… Я старался держаться как строительный инспектор или санитарный врач – словом, как человек, пришедший по делу. Вестибюль оказался убогим и неопрятным, как я и ожидал. Под ковром на каждом шагу что-то хрустело. Несколько человек неопределенного пола оторвались от глянцевых журналов, но ненадолго: узнав меня, они тут же вернулись к своему сомнительному чтению.
   Трудно сказать, что могло понадобиться Безумцу в таком месте. Насколько я понимаю, такие банальные вещи, как секс, его не интересуют. С другой стороны, какая ему сейчас разница, в этом клоповнике или где-нибудь еще? А здесь вряд ли кто побеспокоит. Сюда просто так не заходят.
   На пути к дежурному клерку, сидевшему за толстой стальной решеткой, меня перехватили два эльфа женского пола. Под огромными накрашенными глазами цвели профессиональные улыбки. Крылышки, правда, помяты, но еще переливаются всеми цветами радуги. Я улыбнулся и покачал головой. Эльфийки освободили дорогу, по-моему, не без облегчения. Одному богу известно, как выглядит моя репутация, если смотреть отсюда. Клерк точно не обрадовался, разглядев, с кем имеет дело. Низенький, плотный, мятые брюки, засаленная жилетка, кислое лицо – и глаза, от которых не спрячешься. Над головой объявление: «Тронул – плати!» Коротко и ясно. Смачно сплюнув в грязную плевательницу, дежурный смерил меня равнодушным взглядом.
   – Справок не даю, – бесцветным голосом предупредил он мои вопросы. – Даже Джону Тейлору. Ничего не вижу, ничего не знаю. Мне за это платят. И не думай меня запугивать: здесь и покруче тебя по несколько раз на дню бывают. Кстати, эта решетка под заклятием. И под напряжением тоже.
   – Да у меня и в мыслях ничего такого нет! – объявил я жизнерадостно и лживо. – На самом деле я хочу оказать вам любезность. Я пришел, только чтобы уйти отсюда – вместе с Безумцем.
   – Слава богу! – Клерк мгновенно переменился, на лице появилось умоляющее выражение. – И чем скорее, тем лучше! Мы все здесь на последнем пределе. Если не стоны, то волчий вой, если не волчий вой, то кровавый дождь… Комнаты исчезают, двери никуда не ведут… Он клиентов распугивает! Он пугает даже девушек, а я до сих пор думал, что их уже ничем не проймешь. Не знаю, удастся ли мне когда-нибудь привести нервы в порядок. Репутации нашего заведения нанесен непоправимый ущерб!
   – Так ли уж это плохо для здешних мест? – заметил я.
   – Только забери его отсюда! Пожалуйста.
   – Мы будем так благодарны… – пропела одна из эльфиек, сцепив руки под крыльями и выставив грудь.
   Я уклонился со всей возможной вежливостью. Клерк сообщил мне номер комнаты на втором этаже и предупредил, что лифт не работает. Лестница оказалась под стать остальному: голые каменные ступени без перил, стены грязно-серые, как на заводе. Логово Безумца давало о себе знать издалека, как дикий зверь, притаившийся за углом. На площадке второго этажа ощущения расцвели и усилились: я почувствовал себя на приеме у зубного врача или, скорее, онколога. Пустой коридор напоминал сырое подземелье, от холода изо рта шел пар, но сердце билось, как в слишком сильно натопленной сауне. Я шел медленно, наклоняясь вперед, как против ветра. Тренированное чутье громко требовало убраться отсюда как можно скорее, пока не поздно.
   Перед дверью с нужным номером я остановился. Разумеется, и без номера эту дверь не спутаешь ни с какой другой. Такие двери мерещатся, когда ночью просыпаешься от боли, и сами собой приходят слова «яд» или «опухоль». За такими дверями ждет гроб с телом любимого или невеста, решившая уйти к другому. В такой комнате хоронят обманутые надежды и разрушенные иллюзии. Вот только само помещение здесь совершенно ни при чем.
   Как его зовут по-настоящему, мне неизвестно. Подозреваю, что он и сам не помнит. Имя подразумевает личность и прошлое, а Безумец давно распрощался и с тем и с другим. Ему остался лишь помраченный рассудок и смутно знакомая реальность. История его сумасшествия – одна из самых мрачных на Темной Стороне. В шестидесятые годы он был одним из ведущих специалистов НАСА. Никто не разбирался в галлюциногенах лучше, сам Тимоти Лири ходил у него в учениках. Разносторонний интеллектуал, совершивший множество открытий, – его называли гением. К концу шестидесятых он испробовал все, от мистицизма до математического моделирования. Многие годы он нащупывал альтернативные подходы к реальности, какова она есть на самом деле, а не в нашем несовершенном восприятии.
   Поиски увенчались успехом: ему удалось пробиться сквозь коллективную иллюзию, в которой мы сообща благоденствуем, и прикоснуться к фундаменту знакомого нам мира. То, что он увидел, раз и навсегда сокрушило фундамент его рассудка. Никто толком не знает, чем именно оказалась настоящая реальность: райским садом или преисподней. Думаю, и то и другое легко может выбить из колеи. Так или иначе, Безумец купил билет в мир иллюзий и уже не вернется оттуда. В отличие от нас он может иногда выбирать иллюзии по вкусу; правда, подчас иллюзии сами выбирают его.
   Общество Безумца бывает смертельно опасным. В окружающее он всерьез не верит, и оттого действительность не имеет над ним власти. Мир вокруг следует его желаниям, капризам, сомнениям и страхам, дрейфуя по течению его мысли. Иногда получается хорошо, но чаще сбивает с толку, а еще чаще пугает: он ведь и в людей не верит. Он запросто может вылепить из тебя или из твоего прошлого что-нибудь новое и даже не заметит этого. Те же, кто его раздражает или имеет несчастье либо глупость угрожать, претерпевают самые неожиданные и неприятные превращения. Окружающие, как правило, не мешают ему странствовать где угодно и делать что хочется. Так безопаснее. По счастью, Безумец – не человек действия, но те, кто пробует использовать его в своих интересах, нередко кончают плохо.
   Я стоял перед дверью, тяжело дыша, потея, сжимая кулаки и пытаясь набраться храбрости, чтобы постучать. Я слишком хорошо знал, как рискую. Последний раз меня так напугала сама Джессика Сорроу, а я тогда не был совсем уж беззащитен… Против Безумца у меня нет ничего, кроме сообразительности, и я бы не стал ставить сейчас на свой успех. Одно хорошо: Безумец по-своему предупреждает если не о намерениях, то хотя бы о своем настроении. Его повсюду сопровождает персональная звуковая дорожка. Неизвестно откуда льется музыка, по которой кое-что можно понять.
   Я поднял руку. Казалось, я стою перед топкой, где бушует огонь, или перед входом в лепрозорий. Открывай на свой страх и риск, пришелец. Я последний раз вздохнул. Я постучал и громко, но почтительно представился и вошел. Сегодня играли «Everybody’s Talking at Me» Нильсона.
   Комната казалась гораздо больше, чем предполагалось, но какая-то размытая по углам. Я думал увидеть грязный закуток, но оказался в роскошных апартаментах с огромной кроватью и антикварной мебелью. Все сверкало и переливалось, и все было немного не так. Углы между полом и стенами не складывались, потолок куда-то ускользал, а ослепительный свет лился непонятно откуда. Предметы неуловимо менялись, когда я не смотрел на них, и не оставляло ощущение края пропасти, хотя пол под ногами казался вполне твердым. Звуки тоже распространялись неправильно, будто под водой. Я не двигался, стараясь не думать ни о чем, кроме цели своего визита. Казалось, что меня смоет и унесет неизвестно куда, если я забуду на мгновение, кто я такой и зачем пришел.
   Вот поэтому компания Безумца никому и не доставляет удовольствия.
   Сейчас он лежал на покрывале широкой кровати: маленький, совсем не страшный гномик с густой серебряной бородой. Внезапно он сел. Глаза его смотрели диковато и отчаянно, как у несправедливо наказанной собаки. Одет он был в черную футболку и давно не стиранные джинсы, как всегда. Обращать внимание на пустяки вроде одежды он считал ниже своего достоинства. Стирке, судя по запаху, он тоже не придавал значения.
   По стенам, от пола до потолка, змеились бесконечные строки математических уравнений. Формулы появлялись повсюду, где Безумцу случалось задержаться, и исчезали после его ухода сами собой – Безумец не обращал на них внимания. Многие пытались в этих уравнениях разобраться, но безуспешно. Думаю, это к лучшему.
   Тем временем хозяина комнаты заинтересовало что-то за моей спиной. Оборачиваться я не стал, подозревая, что ни пользы, ни удовольствия мне от этого не будет. Безумец скоро отвел взгляд в сторону, и я немного расслабился. По мере того как он приноравливался к моему присутствию, менялась и комната. По углам сгустились тени, в тенях зашевелились какие-то твари. Ко мне такие нередко приходили в ночных кошмарах, когда я был ребенком.
   – Здравствуй, Безумец! – сказал я, стараясь говорить спокойно и ровно. – Я Джон Тейлор. Ты помнишь меня? Мы встречались в «Странных парнях» и в клубе «Турникет». Помнишь Эдди Бритву? Наш общий друг…
   – Не помню, – печально прошелестел он в ответ. – Я вообще стараюсь никого не помнить. Так безопаснее. Но тебя, Джон Тейлор, я помню. О да! Ты очень опасен, и происхождение у тебя нехорошее. Если я когда-нибудь по-настоящему вспомню, мне станет страшно. Думаю, мне станет страшно, Джон Тейлор.
   Мысль о том, что даже Безумцу хочется знать о Джоне Тейлоре как можно меньше, пришлась мне вовсе не по вкусу. Сейчас, правда, не время об этом думать: надо убедить грозного собеседника в необходимости сотрудничества, да так, чтобы он не превратил меня в лягушку и не отправил к неведомым прародителям.
   – Мне нужно знать, откуда взялась Темная Сторона. В этом деле твоя помощь мне бы очень пригодилась. К тому же есть шанс найти по дороге кого-нибудь, кто смог бы тебе помочь.
   – Мне никто не поможет. Я и сам себе помочь не могу. – Безумец наклонил голову по-птичьи: – Зачем же тебе моя помощь, Джон Тейлор?
   Вопрос показался вполне разумным, и я поспешил использовать светлый момент:
   – Придется бросить вызов существам неизмеримо сильнее меня. Или хотя бы успешно блефовать. Я подумал, что твое присутствие может сбить их с толку. Кто знает, вдруг я смогу спрятаться за твоей спиной в трудную минуту…
   – Весьма разумно, – кивнул Безумец едва ли не рассудительно. – Хорошо, я готов. Слишком долго я здесь торчу – кажется, несколько месяцев. Думаю о том о сем. Надоело; я почти уверен в этом. Да, я согласен. Никогда не упускаю возможности отвлечься. Всегда полезно занять чем-нибудь свои мысли, а то можно уплыть… в нежелательном направлении. Я боюсь себя самого больше, чем ты меня. Пошли.
   Он спустился с кровати, двигаясь, если так можно сказать, бессвязно. Безумец оказался не намного ниже меня, но гораздо, гораздо тяжелее. Земля будто притягивала его сильнее, чем любого другого. Тени по углам отступили; Безумец направился к двери, я последовал за ним, сосредоточенно глядя вперед, чтобы ненароком не обернуться. Звуковая дорожка переключилась на джаз; лидировал саксофон. Закрывая за собой дверь, я все-таки оглянулся. Ничего особенного: грязный закуток, весь в пыли и паутине, скопившейся за многие годы полного запустения. На кровати кто-то был, и при виде меня этот кто-то начал приподниматься. Я проворно отступил и захлопнул дверь. Безумец смотрел на меня спокойно и выжидательно, и я пошел вперед, вниз по лестнице и к выходу. Народ в вестибюле торопливо уступал нам дорогу. В поисках человека по имени Грешник мы вышли под бархатно-черное небо Темной Стороны.

* * *

   Грешник тоже известная личность: легенд и трагедий вокруг его имени больше, чем блох на собаке. Кем он родился и как жил раньше, никому не известно; слава Грешника начинается с момента, когда он решил продать душу дьяволу. Он тщательно изучил историю вопроса, сделал все необходимые приготовления и вызвал Сатану из его обиталища. Не кого-нибудь из меньших демонов, ни даже падшего ангела, но самого древнего врага собственной персоной. История и литература полны рассказов, из которых видно, насколько это неудачная мысль, но Грешник вел себя так, будто знал, что делает. Он вызвал дьявола, воплотившегося в достаточно приятной форме, и высказал твердое желание продать душу. На вопрос, чего он хочет, Грешник ответил: «Истинной любви». Дьявол смутился и попробовал было сослаться на то, что истинная любовь едва ли имеет отношение к его прямой специальности, но Грешник настаивал. Бизнес есть бизнес, и переговоры завершились успешно. В обмен на бессмертную душу клиент получал десять лет в союзе с женщиной своей мечты. Подписано кровью, как и полагается.