Страница:
На работе я ношу длинный белый плащ. С одной стороны — потому, что от меня этого ждут, с другой стороны — такая одежда практична, поскольку создаёт стандартный образ, за которым можно прятать своё истинное «я». Я люблю вводить людей в заблуждение и никого не подпускаю слишком близко. Не только ради собственной безопасности, но и ради безопасности других.
Я сплю один, ем всё, что вредно для здоровья, сам себя обстирываю — когда вспоминаю о стирке. Для меня важно чувствовать себя самостоятельным и независимым. Мне не везёт с женщинами, но вина в этом целиком лежит на мне. Несмотря на свой образ жизни, я по-прежнему романтик — со всеми вытекающими отсюда последствиями. Моей самой близкой подругой была наёмная убийца, работавшая исключительно на Тёмной Стороне. Однажды она попыталась меня убить… Никаких обид, ведь то была её работа!
Я пью слишком много, но меня это не огорчает: выпивка даёт приятное расслабление и забвение. А мне так много хочется забыть…
И вот теперь, благодаря Джоанне Барретт и её сбежавшей дочурке, я возвращаюсь в ад. Туда, где меня пытались убить с тех пор, как я себя помню, а почему — мне так и не удалось узнать. Я возвращаюсь туда, где чувствую себя по-настоящему живым. На Тёмной Стороне я не просто один из частных детективов… Вот почему я оттуда сбежал. Мне очень не нравилось то, во что я начал превращаться.
Но когда в компании с Джоанной Барретт я спускался в метро, раскинувшее сеть туннелей под лондонскими улочками, будь я проклят, если не чувствовал, что возвращаюсь домой.
Совершенно не важно, какую станцию или какую линию выбрать, — все они ведут на Тёмную Сторону. Все станции метро выглядят абсолютно одинаковыми: одинаковые плитки, одинаковые уродливые механизмы, слишком яркий свет и огромные рекламные экраны и плакаты. Только наивные туристы могут полагать, будто пыльные автоматы, продающие всякую всячину, и в самом деле что-то продают. На грязных одеялах сидят бездомные, выпрашивая монетки или просто прячась здесь от ветра и дождя.
И конечно, здесь непрерывно звучат шаги. Торговцы, служащие, туристы, бизнесмены, журналисты — все куда-то спешат. Лондон ещё не достиг того уровня перенаселения, от которого страдает Токио, где специальные служащие заталкивают пассажиров в переполненные вагоны, чтобы двери могли закрыться, но мы постепенно приближаемся к тому же.
Джоанна старалась держаться поближе ко мне, пока мы пробирались по туннелям. Было видно, что её не волнуют ни убогая обстановка, ни толчея, хотя она наверняка привыкла к лучшим условиям: к длинным лимузинам с шофёром в униформе, к охлаждённому шампанскому в любое время суток. Я старался не улыбаться, глядя, как она пробирается сквозь толпу. Выяснилось, что у неё нет мелочи, поэтому мне пришлось оплатить оба билета. Мне даже пришлось объяснять ей, как пользоваться автоматами при входе.
Все эскалаторы работали, и мы спустились на нижний уровень. Я выбирал направление наугад, надеясь, что старые инстинкты выведут меня в нужную сторону, и наконец увидел указатель, который искал. Только владеющий инокианским языком смог бы его прочесть и понять. Этот язык, если хотите знать, был создан очень давно, чтобы смертные могли разговаривать с ангелами. Вообще-то я встречал всего одного человека, который умел правильно произносить слова на инокианском языке.
Схватив Джоанну за руку, я потащил её в туннель под указателем. Она раздражённо высвободилась, но не сопротивлялась, когда я подтолкнул её к двери с надписью «Служебный вход». Мы оказались в каморке, заставленной чучелами в форме сотрудников Британской железной дороги (не спрашивайте, зачем они там стояли), я закрыл дверь, и наступил миг полного блаженства — мы больше не слышали шума толпы.
На стене висел телефон, я поднял трубку и, хотя не услышал гудка, произнёс всего два слова: «Тёмная Сторона».
Положив трубку на место, я выжидательно уставился в стену, а Джоанна озадаченно смотрела на меня. И вдруг в серой стене появился разлом и стал медленно расширяться, явив нашим глазам длинный узкий проход. Кроваво-красный туннель не был облицован, зато озарялся льющимся непонятно откуда тусклым неровным светом и напоминал открытую рану. Из туннеля пахнуло прогорклыми духами и увядшими цветами; донёсся гул множества голосов, то затихающих, то усиливающихся; долетели обрывки музыки, словно одновременно работали несколько радиостанций; вдалеке зазвенел монастырский колокол, слабый, печальный, одинокий.
— И вы хотите, чтобы я туда пошла? — Джоанна не сразу обрела дар речи. — Это похоже на дорогу в ад!
— Почти, — спокойно согласился я. — Это дорога на Тёмную Сторону. Поверьте, эта часть пути вполне безопасна.
— Скверное место, — тихо заметила Джоанна, зачарованно глядя в туннель, словно птица в глаза змеи. — Очень… странное.
— И странное, и скверное, что правда, то правда. Но это — путь к вашей дочери. Если боитесь, лучше вернитесь прямо сейчас. Потому что впереди будет ещё хуже.
Она вскинула голову и упрямо сжала губы.
— Указывайте путь.
— Как знаете!
Я шагнул вперёд, Джоанна — за мной.
Мы покинули обычный мир.
Туннель вывел нас на платформу, которая на первый взгляд выглядела так, как и должна была выглядеть обычная платформа. Джоанна с облегчением вздохнула, и я не стал ничего ей говорить — пусть лучше сама увидит. Стена за нашими спинами успела сомкнуться, когда я повёл Джоанну по платформе.
Последний раз я был здесь пять лет тому назад, но с тех пор ничего не изменилось. Стены, покрытые кремовой плиткой, кое-где забрызганные кровью, на них — царапины, скорее всего следы чьих-то когтей, и всевозможные граффити. Как всегда, слово «Ктулху» было написано с ошибками.
Список станций на стене тоже не изменился: «Водопад теней», «Тёмная Сторона», «Гасельдама», «Улица Богов». Плакаты рядом с перечнем станций были странными, неприятными, как сны, которые лучше не вспоминать. Известные субъекты рекламировали фильмы, поездки и услуги, о которых в нормальной жизни говорят только шёпотом. Люди, толпившиеся на платформе, тоже представляли собой впечатляющее зрелище, и я с удовольствием наблюдал за реакцией Джоанны. Было ясно, что, будь моя клиентка одна, она надолго застыла бы с разинутым ртом и широко распахнутыми глазами. Но она не собиралась доставлять мне удовольствие, демонстрируя свою растерянность, поэтому брела по платформе, бросая быстрый взгляд то на одно диво, то на другое.
Нам часто попадались музыканты, наигрывавшие незнакомые мелодии; в шапках перед ними поблёскивали монеты из самых разных мест, порой уже несуществующих, а то и никогда не существовавших. Некий певец исполнял на вульгарной латыни канцону тринадцатого века о неразделённой любви, а рядом другой субъект пел песню Боба Дилана, исполняя куплеты шиворот-навыворот и подыгрывая себе на акустической гитаре из рук вон плохо настроенной. Я бросил по нескольку монет в шапки обоим певцам — никогда не знаешь, когда тебе пригодится кредит в отделе кармы.
Чуть поодаль неандерталец в деловом костюме оживлённо разговаривал со скучающим карликом в форме СС, а рядом с ними дама в декольтированном платье с гофрированным воротником времён королевы Елизаветы мило беседовала с потрясающим трансвеститом шести футов ростом, в наряде хористки; невозможно было сказать, кто из собеседников выглядел более экстравагантно. Женщина в футуристическом космическом облачении и голый татуированный мужчина, весь в разводах синей краски, ели что-то извивающееся, насаженное на палочки.
Поравнявшись с ними, Джоанна не выдержала и остановилась, а когда я похлопал её по плечу, чуть не выпрыгнула из туфель.
— Вы не на экскурсии, — сухо заметил я.
— Что за… — начала было она, но голос её сорвался. — Что это за место? Куда вы меня привели? И кто, чёрт возьми, эти люди?
Я пожал плечами.
— Это кратчайший путь на Тёмную Сторону. Есть и другие пути — официальные и неофициальные. Любой рискует случайно пойти не по той улице, открыть не ту дверь и оказаться на Тёмной Стороне. Правда, такое случается нечасто. Лондон и Тёмная Сторона так давно трутся друг о друга, что границы между ними стали опасно тонкими. Когда-нибудь барьеры просто рухнут, и тогда вся мерзость, скопившаяся на Тёмной Стороне, хлынет во внешний мир. Надеюсь, к тому времени я уже буду в могиле. Как бы то ни было, этот проход самый безопасный.
— А эти люди?
— Люди как люди. Они видят ту часть мира, о существовании которой вы и не подозревали. Оборотную сторону, скрытые пути, где таинственные личности, о чьих целях и заданиях можно только догадываться, шныряют по своим тайным делам. На самом деле миров гораздо больше, чем мы думаем или хотим думать, и большинство из них время от времени посылают своих представителей на Тёмную Сторону. Кого только не встретишь здесь, в метро, но в этом нет ничего страшного, пока действует старинный договор о перемирии. На Тёмную Сторону являются персонажи мифов и легенд, путешественники и исследователи, посетители из высших и низших измерений. Бессмертные. Живые мертвецы. Психонавты. Постарайтесь не разглядывать здешнюю публику в упор.
Я повёл Джоанну по платформе, и, надо сказать, она больше не проронила ни слова. Теперь она даже не возражала против того, чтобы я взял её за руку. Не оглядываясь, не прерывая разговоров, ничем не показывая, что они меня замечают, люди расступались, чтобы нас пропустить. Некоторые складывали пальцы в замок, когда думали, что я этого не вижу, или делали другие знаки защиты от зла. Похоже, меня здесь не забыли.
Викарий с серой повязкой на глазах, облачённый в потёртый серый наряд со свежим белым воротничком, демонстрировал прохожим товар, разложенный в старом чемодане.
— Вороньи лапы! — выкрикивал он резким хриплым голосом. — Святая вода! Обереги от сглаза! Деревянные колья и серебряные пули! Это то, что вам нужно! Потом не жалуйтесь, если приплетётесь домой с чужой селезёнкой вместо своей!
Едва мы с Джоанной поравнялись с ним, он замолчал и подозрительно принюхался, наклонив голову к плечу. Пальцы викария быстро забегали по чёткам, сделанным из костяшек человеческих пальцев, и вдруг он преградил нам дорогу, ткнув в меня пальцем.
— Джон Тейлор! — бросил он, словно выплюнул ругательство. — Дитя порока! Отродье дьявола и мерзости! Проклятье всех избранных! Изыди! Изыди!
— Привет, Пью, — непринуждённо поздоровался я. — Рад снова тебя видеть. Ломаешь прежнюю комедию, да? Как идут дела?
— Спасибо, неплохо, Джон, — вяло улыбнулся Пью, заговорив уже нормальным голосом. — Мои товары — всё равно что страховка для путешественника: человек не верит, что ему это нужно, пока не становится слишком поздно. Все говорят, что с ними ничего не может случиться. Но на Тёмной Стороне может произойти всё, что угодно, — и происходит. Совершенно неожиданно, и последствия бывают просто ужасны. Я могу спасти множество жизней, вот только болваны не слушают меня. Ну-с, и зачем ты сюда вернулся, Джон? Я думал, ты умнее. Ты же знаешь, Тёмная Сторона не для тебя.
— Не волнуйся, я просто расследую одно дело и долго здесь не задержусь.
— Все так говорят, — проворчал Пью, передёргивая плечами. — Но все мы делаем не то, что хочется, а то, что приходится. И кого же на этот раз ты разыскиваешь?
— Сбежавшую из дома девочку. Подростка по имени Катрин Барретт. Вряд ли её имя тебе что-то говорит.
— Нет, не знаю такой. Я ведь отошёл от дел, осточертело мне всё это, к тому же грядут трудные времена. Хочу дать тебе хороший совет. Я слышал скверные новости: на Тёмной Стороне появилось нечто новое. И люди снова стали поговаривать о тебе. Будь осторожен, малыш. Если уж кто-то должен тебя убить, я бы предпочёл сделать это сам.
Он вдруг отошёл в сторону и завёл свою прежнюю песню. Нет никого ближе и роднее, чем старые враги.
Платформу внезапно затрясло, пронёсся порыв ветра, из туннеля с рёвом вылетел поезд, затормозил и остановился. Локомотив походил на длинную серебряную пулю, окон в нём не было. Вагоны представляли собой блестящие толстые стальные трубы, почти монолитные — за исключением стыков мощных бронированных дверей. Двери с шипением открылись, одни пассажиры вышли, другие зашли. Я уже хотел взять Джоанну за руку, но она без колебаний, с гордо поднятой головой сама вошла в вагон. Я последовал за ней и опустился на сиденье рядом.
Вагон оказался почти пустым, чему я был весьма рад. Я не люблю толпы, в ней может таиться всё, что угодно. Радовало ещё и то, что в вагоне было безупречно чисто.
Сидящий напротив мужчина с огромным интересом читал русскую газету, под названием газеты стояла дата — будущая неделя. Чуть дальше молодая женщина, щеголявшая всевозможными атрибутами панка — от многочисленных пирсингов на лице до ядовито-зелёного «ирокеза» посреди выбритой головы, читала пухлую Библию в кожаном переплёте. Но страницы книги были чистыми, и по особой белизне белков девицы я узнал в ней выпускницу Глубинной школы. Для неё, и только для неё, книга содержала бездну мудрости.
Джоанна осматривалась по сторонам, и я попытался взглянуть на окружающее её глазами. Поскольку тут не было окон, вагон скорее походил на полутёмный подвал, а запах дезинфицирующей жидкости заставлял вспомнить приёмную дантиста. Ни на одной из стен не было схемы метрополитена. Пассажиры этого поезда и так прекрасно знали, куда им нужно.
— А почему здесь нет окон? — вскоре спросила Джоанна.
— Потому что лучше не видеть то, что снаружи, — ответил я. — Дорога на Тёмную Сторону пролегает через странные, малоприятные места. Опасные и жуткие. При взгляде на некоторые из них можно ослепнуть или лишиться рассудка. Так, во всяком случае, говорят. Сам я никогда не испытывал желания проверить это на практике.
— А как же машинист? Разве ему не приходится смотреть, куда он едет?
— Сомневаюсь, что там вообще есть машинист, — подумав, ответил я. — По-моему, никто никогда в глаза не видел никакого машиниста. Думаю, эти поезда ездят так давно, что вполне могут проделать весь путь самостоятельно.
— Вы хотите сказать, нашим поездом никто не управляет?
— Ну, может, так даже лучше. Возможности людей более ограниченны, чем возможности машин. — Я улыбнулся при виде её ошарашенного лица. — Уже жалеете, что сюда явились?
— Нет.
— Ничего, скоро пожалеете.
Не успел я это сказать, как снаружи что-то врезалось в вагон прямо напротив места, где мы сидели. Русского сбросило на пол; он встал, аккуратно подобрал свою газету и пересел на другое место. Толстая металлическая стена прогибалась, вдавливаясь внутрь, медленно поддаваясь натиску снаружи. Девушка-панк даже не подняла головы от Библии, правда, теперь она читала уже вслух. Вмятина в стене увеличивалась, потом появилась ещё одна, и вскоре уже целый отсек был смят под напором невиданной силы.
Джоанна осела на сиденье.
— Не волнуйтесь, — успокоил я. — Оно не сможет сюда забраться. Поезд хорошо защищён.
Она посмотрела на меня широко раскрытыми, но не слишком безумными глазами. То был шок от столкновения с чем-то совершенно невиданным; мне уже приходилось встречаться с такой реакцией.
— Защищён? — с трудом выдавила она.
— Старые договоры, соглашения… Можете поверить мне на слово. Вряд ли вы захотите услышать подробности, особенно если недавно ели.
Снаружи кто-то взревел с безысходной яростью. Рёв был абсолютно нечеловеческим; постепенно он начал стихать, а поезд мчался всё дальше и дальше. Металлическая стена медленно выпрямлялась, вмятины на ней исчезали одна за другой.
Но вскоре некое существо или несколько существ пробежали по стене вагона на крышу. Шаги были лёгкими, семенящими, словно вверх спешило множество насекомых. Лампы в вагоне мигнули, теперь, похоже, взад и вперёд по крыше носилась целая стая. Сверху раздались голоса, пронзительные, высокие, сливающиеся друг с другом — казалось, один и тот же голос рассыпается на много отголосков. В гласных слышалось металлическое звяканье, от которого у меня по спине невольно пополз холодок. Хрупкие сестрицы из Улья снова рыскали в поисках добычи.
— Выходите, выходите, кто бы вы ни были, — потребовали голоса, слившись в единый хор. — Или впустите нас, впустите, мы будем играть с вами до тех пор, пока у вас хватит сил. Мы хотим погрузить свои липкие пальцы в ваши гены, хотим вырезать вашу матку живыми скальпелями…
— Пускай они заткнутся! — бросила Джоанна. — Что за отвратительные голоса! Мне как будто царапают мозги, пытаясь пробраться внутрь.
Я посмотрел на русского и на девушку-панка, но они не обращали на происходящее никакого внимания. Тогда я поднял глаза на потолок.
— Уходите, оставьте нас в покое! — решительно приказал я. — Вы не можете ничего получить по условиям Договора и жертвоприношения.
— Кто смеет так разговаривать с нами? — вопросили голоса, звучащие как один, почти неслышные за топотом когтистых лапок по металлической крыше.
— Джон Тейлор, — твёрдо заявил я. — Не вынуждайте меня подниматься к вам.
Наступила долгая тишина. Существа не только замолчали, но и застыли на месте, пока наконец хор нечеловеческих голосов не возгласил:
— Тогда прощай, милый принц, и не забывай нас, когда вернёшься в своё королевство.
Быстрый топот лапок — и всё смолкло, теперь поезд катил в тишине. Русский и девушка-панк посмотрели на меня, но тут же отвели глаза, чтобы не встретиться со мной взглядом. Джоанна тоже воззрилась на меня — в упор, хотя её голос дрожал:
— Они тебя знают. Что они имели в виду?
— Ведать не ведаю. И никогда этого не знал, в чём вся и загвоздка. На Тёмной Стороне слишком много тайн, и волей-неволей я являюсь одной из них.
Вопросов больше не последовало, и мы продолжали свой путь в молчании.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ. НЕОНОВАЯ НОЧЬ
Я сплю один, ем всё, что вредно для здоровья, сам себя обстирываю — когда вспоминаю о стирке. Для меня важно чувствовать себя самостоятельным и независимым. Мне не везёт с женщинами, но вина в этом целиком лежит на мне. Несмотря на свой образ жизни, я по-прежнему романтик — со всеми вытекающими отсюда последствиями. Моей самой близкой подругой была наёмная убийца, работавшая исключительно на Тёмной Стороне. Однажды она попыталась меня убить… Никаких обид, ведь то была её работа!
Я пью слишком много, но меня это не огорчает: выпивка даёт приятное расслабление и забвение. А мне так много хочется забыть…
И вот теперь, благодаря Джоанне Барретт и её сбежавшей дочурке, я возвращаюсь в ад. Туда, где меня пытались убить с тех пор, как я себя помню, а почему — мне так и не удалось узнать. Я возвращаюсь туда, где чувствую себя по-настоящему живым. На Тёмной Стороне я не просто один из частных детективов… Вот почему я оттуда сбежал. Мне очень не нравилось то, во что я начал превращаться.
Но когда в компании с Джоанной Барретт я спускался в метро, раскинувшее сеть туннелей под лондонскими улочками, будь я проклят, если не чувствовал, что возвращаюсь домой.
Совершенно не важно, какую станцию или какую линию выбрать, — все они ведут на Тёмную Сторону. Все станции метро выглядят абсолютно одинаковыми: одинаковые плитки, одинаковые уродливые механизмы, слишком яркий свет и огромные рекламные экраны и плакаты. Только наивные туристы могут полагать, будто пыльные автоматы, продающие всякую всячину, и в самом деле что-то продают. На грязных одеялах сидят бездомные, выпрашивая монетки или просто прячась здесь от ветра и дождя.
И конечно, здесь непрерывно звучат шаги. Торговцы, служащие, туристы, бизнесмены, журналисты — все куда-то спешат. Лондон ещё не достиг того уровня перенаселения, от которого страдает Токио, где специальные служащие заталкивают пассажиров в переполненные вагоны, чтобы двери могли закрыться, но мы постепенно приближаемся к тому же.
Джоанна старалась держаться поближе ко мне, пока мы пробирались по туннелям. Было видно, что её не волнуют ни убогая обстановка, ни толчея, хотя она наверняка привыкла к лучшим условиям: к длинным лимузинам с шофёром в униформе, к охлаждённому шампанскому в любое время суток. Я старался не улыбаться, глядя, как она пробирается сквозь толпу. Выяснилось, что у неё нет мелочи, поэтому мне пришлось оплатить оба билета. Мне даже пришлось объяснять ей, как пользоваться автоматами при входе.
Все эскалаторы работали, и мы спустились на нижний уровень. Я выбирал направление наугад, надеясь, что старые инстинкты выведут меня в нужную сторону, и наконец увидел указатель, который искал. Только владеющий инокианским языком смог бы его прочесть и понять. Этот язык, если хотите знать, был создан очень давно, чтобы смертные могли разговаривать с ангелами. Вообще-то я встречал всего одного человека, который умел правильно произносить слова на инокианском языке.
Схватив Джоанну за руку, я потащил её в туннель под указателем. Она раздражённо высвободилась, но не сопротивлялась, когда я подтолкнул её к двери с надписью «Служебный вход». Мы оказались в каморке, заставленной чучелами в форме сотрудников Британской железной дороги (не спрашивайте, зачем они там стояли), я закрыл дверь, и наступил миг полного блаженства — мы больше не слышали шума толпы.
На стене висел телефон, я поднял трубку и, хотя не услышал гудка, произнёс всего два слова: «Тёмная Сторона».
Положив трубку на место, я выжидательно уставился в стену, а Джоанна озадаченно смотрела на меня. И вдруг в серой стене появился разлом и стал медленно расширяться, явив нашим глазам длинный узкий проход. Кроваво-красный туннель не был облицован, зато озарялся льющимся непонятно откуда тусклым неровным светом и напоминал открытую рану. Из туннеля пахнуло прогорклыми духами и увядшими цветами; донёсся гул множества голосов, то затихающих, то усиливающихся; долетели обрывки музыки, словно одновременно работали несколько радиостанций; вдалеке зазвенел монастырский колокол, слабый, печальный, одинокий.
— И вы хотите, чтобы я туда пошла? — Джоанна не сразу обрела дар речи. — Это похоже на дорогу в ад!
— Почти, — спокойно согласился я. — Это дорога на Тёмную Сторону. Поверьте, эта часть пути вполне безопасна.
— Скверное место, — тихо заметила Джоанна, зачарованно глядя в туннель, словно птица в глаза змеи. — Очень… странное.
— И странное, и скверное, что правда, то правда. Но это — путь к вашей дочери. Если боитесь, лучше вернитесь прямо сейчас. Потому что впереди будет ещё хуже.
Она вскинула голову и упрямо сжала губы.
— Указывайте путь.
— Как знаете!
Я шагнул вперёд, Джоанна — за мной.
Мы покинули обычный мир.
Туннель вывел нас на платформу, которая на первый взгляд выглядела так, как и должна была выглядеть обычная платформа. Джоанна с облегчением вздохнула, и я не стал ничего ей говорить — пусть лучше сама увидит. Стена за нашими спинами успела сомкнуться, когда я повёл Джоанну по платформе.
Последний раз я был здесь пять лет тому назад, но с тех пор ничего не изменилось. Стены, покрытые кремовой плиткой, кое-где забрызганные кровью, на них — царапины, скорее всего следы чьих-то когтей, и всевозможные граффити. Как всегда, слово «Ктулху» было написано с ошибками.
Список станций на стене тоже не изменился: «Водопад теней», «Тёмная Сторона», «Гасельдама», «Улица Богов». Плакаты рядом с перечнем станций были странными, неприятными, как сны, которые лучше не вспоминать. Известные субъекты рекламировали фильмы, поездки и услуги, о которых в нормальной жизни говорят только шёпотом. Люди, толпившиеся на платформе, тоже представляли собой впечатляющее зрелище, и я с удовольствием наблюдал за реакцией Джоанны. Было ясно, что, будь моя клиентка одна, она надолго застыла бы с разинутым ртом и широко распахнутыми глазами. Но она не собиралась доставлять мне удовольствие, демонстрируя свою растерянность, поэтому брела по платформе, бросая быстрый взгляд то на одно диво, то на другое.
Нам часто попадались музыканты, наигрывавшие незнакомые мелодии; в шапках перед ними поблёскивали монеты из самых разных мест, порой уже несуществующих, а то и никогда не существовавших. Некий певец исполнял на вульгарной латыни канцону тринадцатого века о неразделённой любви, а рядом другой субъект пел песню Боба Дилана, исполняя куплеты шиворот-навыворот и подыгрывая себе на акустической гитаре из рук вон плохо настроенной. Я бросил по нескольку монет в шапки обоим певцам — никогда не знаешь, когда тебе пригодится кредит в отделе кармы.
Чуть поодаль неандерталец в деловом костюме оживлённо разговаривал со скучающим карликом в форме СС, а рядом с ними дама в декольтированном платье с гофрированным воротником времён королевы Елизаветы мило беседовала с потрясающим трансвеститом шести футов ростом, в наряде хористки; невозможно было сказать, кто из собеседников выглядел более экстравагантно. Женщина в футуристическом космическом облачении и голый татуированный мужчина, весь в разводах синей краски, ели что-то извивающееся, насаженное на палочки.
Поравнявшись с ними, Джоанна не выдержала и остановилась, а когда я похлопал её по плечу, чуть не выпрыгнула из туфель.
— Вы не на экскурсии, — сухо заметил я.
— Что за… — начала было она, но голос её сорвался. — Что это за место? Куда вы меня привели? И кто, чёрт возьми, эти люди?
Я пожал плечами.
— Это кратчайший путь на Тёмную Сторону. Есть и другие пути — официальные и неофициальные. Любой рискует случайно пойти не по той улице, открыть не ту дверь и оказаться на Тёмной Стороне. Правда, такое случается нечасто. Лондон и Тёмная Сторона так давно трутся друг о друга, что границы между ними стали опасно тонкими. Когда-нибудь барьеры просто рухнут, и тогда вся мерзость, скопившаяся на Тёмной Стороне, хлынет во внешний мир. Надеюсь, к тому времени я уже буду в могиле. Как бы то ни было, этот проход самый безопасный.
— А эти люди?
— Люди как люди. Они видят ту часть мира, о существовании которой вы и не подозревали. Оборотную сторону, скрытые пути, где таинственные личности, о чьих целях и заданиях можно только догадываться, шныряют по своим тайным делам. На самом деле миров гораздо больше, чем мы думаем или хотим думать, и большинство из них время от времени посылают своих представителей на Тёмную Сторону. Кого только не встретишь здесь, в метро, но в этом нет ничего страшного, пока действует старинный договор о перемирии. На Тёмную Сторону являются персонажи мифов и легенд, путешественники и исследователи, посетители из высших и низших измерений. Бессмертные. Живые мертвецы. Психонавты. Постарайтесь не разглядывать здешнюю публику в упор.
Я повёл Джоанну по платформе, и, надо сказать, она больше не проронила ни слова. Теперь она даже не возражала против того, чтобы я взял её за руку. Не оглядываясь, не прерывая разговоров, ничем не показывая, что они меня замечают, люди расступались, чтобы нас пропустить. Некоторые складывали пальцы в замок, когда думали, что я этого не вижу, или делали другие знаки защиты от зла. Похоже, меня здесь не забыли.
Викарий с серой повязкой на глазах, облачённый в потёртый серый наряд со свежим белым воротничком, демонстрировал прохожим товар, разложенный в старом чемодане.
— Вороньи лапы! — выкрикивал он резким хриплым голосом. — Святая вода! Обереги от сглаза! Деревянные колья и серебряные пули! Это то, что вам нужно! Потом не жалуйтесь, если приплетётесь домой с чужой селезёнкой вместо своей!
Едва мы с Джоанной поравнялись с ним, он замолчал и подозрительно принюхался, наклонив голову к плечу. Пальцы викария быстро забегали по чёткам, сделанным из костяшек человеческих пальцев, и вдруг он преградил нам дорогу, ткнув в меня пальцем.
— Джон Тейлор! — бросил он, словно выплюнул ругательство. — Дитя порока! Отродье дьявола и мерзости! Проклятье всех избранных! Изыди! Изыди!
— Привет, Пью, — непринуждённо поздоровался я. — Рад снова тебя видеть. Ломаешь прежнюю комедию, да? Как идут дела?
— Спасибо, неплохо, Джон, — вяло улыбнулся Пью, заговорив уже нормальным голосом. — Мои товары — всё равно что страховка для путешественника: человек не верит, что ему это нужно, пока не становится слишком поздно. Все говорят, что с ними ничего не может случиться. Но на Тёмной Стороне может произойти всё, что угодно, — и происходит. Совершенно неожиданно, и последствия бывают просто ужасны. Я могу спасти множество жизней, вот только болваны не слушают меня. Ну-с, и зачем ты сюда вернулся, Джон? Я думал, ты умнее. Ты же знаешь, Тёмная Сторона не для тебя.
— Не волнуйся, я просто расследую одно дело и долго здесь не задержусь.
— Все так говорят, — проворчал Пью, передёргивая плечами. — Но все мы делаем не то, что хочется, а то, что приходится. И кого же на этот раз ты разыскиваешь?
— Сбежавшую из дома девочку. Подростка по имени Катрин Барретт. Вряд ли её имя тебе что-то говорит.
— Нет, не знаю такой. Я ведь отошёл от дел, осточертело мне всё это, к тому же грядут трудные времена. Хочу дать тебе хороший совет. Я слышал скверные новости: на Тёмной Стороне появилось нечто новое. И люди снова стали поговаривать о тебе. Будь осторожен, малыш. Если уж кто-то должен тебя убить, я бы предпочёл сделать это сам.
Он вдруг отошёл в сторону и завёл свою прежнюю песню. Нет никого ближе и роднее, чем старые враги.
Платформу внезапно затрясло, пронёсся порыв ветра, из туннеля с рёвом вылетел поезд, затормозил и остановился. Локомотив походил на длинную серебряную пулю, окон в нём не было. Вагоны представляли собой блестящие толстые стальные трубы, почти монолитные — за исключением стыков мощных бронированных дверей. Двери с шипением открылись, одни пассажиры вышли, другие зашли. Я уже хотел взять Джоанну за руку, но она без колебаний, с гордо поднятой головой сама вошла в вагон. Я последовал за ней и опустился на сиденье рядом.
Вагон оказался почти пустым, чему я был весьма рад. Я не люблю толпы, в ней может таиться всё, что угодно. Радовало ещё и то, что в вагоне было безупречно чисто.
Сидящий напротив мужчина с огромным интересом читал русскую газету, под названием газеты стояла дата — будущая неделя. Чуть дальше молодая женщина, щеголявшая всевозможными атрибутами панка — от многочисленных пирсингов на лице до ядовито-зелёного «ирокеза» посреди выбритой головы, читала пухлую Библию в кожаном переплёте. Но страницы книги были чистыми, и по особой белизне белков девицы я узнал в ней выпускницу Глубинной школы. Для неё, и только для неё, книга содержала бездну мудрости.
Джоанна осматривалась по сторонам, и я попытался взглянуть на окружающее её глазами. Поскольку тут не было окон, вагон скорее походил на полутёмный подвал, а запах дезинфицирующей жидкости заставлял вспомнить приёмную дантиста. Ни на одной из стен не было схемы метрополитена. Пассажиры этого поезда и так прекрасно знали, куда им нужно.
— А почему здесь нет окон? — вскоре спросила Джоанна.
— Потому что лучше не видеть то, что снаружи, — ответил я. — Дорога на Тёмную Сторону пролегает через странные, малоприятные места. Опасные и жуткие. При взгляде на некоторые из них можно ослепнуть или лишиться рассудка. Так, во всяком случае, говорят. Сам я никогда не испытывал желания проверить это на практике.
— А как же машинист? Разве ему не приходится смотреть, куда он едет?
— Сомневаюсь, что там вообще есть машинист, — подумав, ответил я. — По-моему, никто никогда в глаза не видел никакого машиниста. Думаю, эти поезда ездят так давно, что вполне могут проделать весь путь самостоятельно.
— Вы хотите сказать, нашим поездом никто не управляет?
— Ну, может, так даже лучше. Возможности людей более ограниченны, чем возможности машин. — Я улыбнулся при виде её ошарашенного лица. — Уже жалеете, что сюда явились?
— Нет.
— Ничего, скоро пожалеете.
Не успел я это сказать, как снаружи что-то врезалось в вагон прямо напротив места, где мы сидели. Русского сбросило на пол; он встал, аккуратно подобрал свою газету и пересел на другое место. Толстая металлическая стена прогибалась, вдавливаясь внутрь, медленно поддаваясь натиску снаружи. Девушка-панк даже не подняла головы от Библии, правда, теперь она читала уже вслух. Вмятина в стене увеличивалась, потом появилась ещё одна, и вскоре уже целый отсек был смят под напором невиданной силы.
Джоанна осела на сиденье.
— Не волнуйтесь, — успокоил я. — Оно не сможет сюда забраться. Поезд хорошо защищён.
Она посмотрела на меня широко раскрытыми, но не слишком безумными глазами. То был шок от столкновения с чем-то совершенно невиданным; мне уже приходилось встречаться с такой реакцией.
— Защищён? — с трудом выдавила она.
— Старые договоры, соглашения… Можете поверить мне на слово. Вряд ли вы захотите услышать подробности, особенно если недавно ели.
Снаружи кто-то взревел с безысходной яростью. Рёв был абсолютно нечеловеческим; постепенно он начал стихать, а поезд мчался всё дальше и дальше. Металлическая стена медленно выпрямлялась, вмятины на ней исчезали одна за другой.
Но вскоре некое существо или несколько существ пробежали по стене вагона на крышу. Шаги были лёгкими, семенящими, словно вверх спешило множество насекомых. Лампы в вагоне мигнули, теперь, похоже, взад и вперёд по крыше носилась целая стая. Сверху раздались голоса, пронзительные, высокие, сливающиеся друг с другом — казалось, один и тот же голос рассыпается на много отголосков. В гласных слышалось металлическое звяканье, от которого у меня по спине невольно пополз холодок. Хрупкие сестрицы из Улья снова рыскали в поисках добычи.
— Выходите, выходите, кто бы вы ни были, — потребовали голоса, слившись в единый хор. — Или впустите нас, впустите, мы будем играть с вами до тех пор, пока у вас хватит сил. Мы хотим погрузить свои липкие пальцы в ваши гены, хотим вырезать вашу матку живыми скальпелями…
— Пускай они заткнутся! — бросила Джоанна. — Что за отвратительные голоса! Мне как будто царапают мозги, пытаясь пробраться внутрь.
Я посмотрел на русского и на девушку-панка, но они не обращали на происходящее никакого внимания. Тогда я поднял глаза на потолок.
— Уходите, оставьте нас в покое! — решительно приказал я. — Вы не можете ничего получить по условиям Договора и жертвоприношения.
— Кто смеет так разговаривать с нами? — вопросили голоса, звучащие как один, почти неслышные за топотом когтистых лапок по металлической крыше.
— Джон Тейлор, — твёрдо заявил я. — Не вынуждайте меня подниматься к вам.
Наступила долгая тишина. Существа не только замолчали, но и застыли на месте, пока наконец хор нечеловеческих голосов не возгласил:
— Тогда прощай, милый принц, и не забывай нас, когда вернёшься в своё королевство.
Быстрый топот лапок — и всё смолкло, теперь поезд катил в тишине. Русский и девушка-панк посмотрели на меня, но тут же отвели глаза, чтобы не встретиться со мной взглядом. Джоанна тоже воззрилась на меня — в упор, хотя её голос дрожал:
— Они тебя знают. Что они имели в виду?
— Ведать не ведаю. И никогда этого не знал, в чём вся и загвоздка. На Тёмной Стороне слишком много тайн, и волей-неволей я являюсь одной из них.
Вопросов больше не последовало, и мы продолжали свой путь в молчании.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ. НЕОНОВАЯ НОЧЬ
Мы вырвались из вагона, словно души из преисподней. Мимо двигалась бесконечная гомонящая толпа, и поезд почти сразу ушёл, как будто торопился покинуть это место.
На медленно ползущем эскалаторе было полным-полно вновь прибывших путешественников и паломников, которые старались не замечать друг друга. Никому из новичков не хотелось привлекать к себе внимание, пока они не разберутся, что к чему. А те немногие субчики с холодными глазами, что без стеснения пялились по сторонам, были либо грабителями, либо геями, подыскивающими добычу. Никто не смотрел на меня в упор, зато многие бросали взгляды исподтишка, а после оживлённо перешёптывались. Слишком много внимания для столь незначительного визита. Единственное, что может передвигаться быстрее света, это сплетни на Тёмной Стороне.
И всё же толпа была точно такой, как раньше. Парни, девушки, пожилые люди — все в поисках развлечений. Так всегда бывало на Тёмной Стороне: народ выплёскивается из вагонов подземки, вдыхает бодрящий воздух, который обещает свободу и заманчивые возможности, и растекается во всех направлениях, растворяясь в бесконечной ночи, чтобы вскоре найти своё спасение — или своё проклятие.
Джоанна сделала десяток шагов на подгибающихся ногах, остановилась и широко раскрытыми глазами начала озираться по сторонам, ошеломлённая открывшимся перед ней невероятным новым миром.
Повсюду кипела и бурлила жизнь, цвета были ослепительно-яркими, тени — иссиня-чёрными. Город выглядел одновременно зовущим и пугающим, привлекательным и отталкивающим, соблазнительным и отвратительным. Везде сияли неоновые вывески: простые и замысловатые, переливающиеся и мигающие. Они манили простаков — свои будущие жертвы, а также одинокие души. Завлекательные надписи приглашали прохожих посетить разнообразные клубы, обещая запретные наслаждения, невиданные ранее удовольствия, танцы и выпивку, бесконечный восторг, жизнь, похожую на автогонку без ограничения скорости. Секс облизывал губы и покачивал бёдрами. Всё это было очень опасно и оттого вдвойне привлекательно.
Черт, а ведь неплохо снова тут оказаться!
В толпе, двигающейся туда-сюда по мостовой, можно было увидеть кого угодно: от абсолютно неестественных особей до просто немыслимых, — и все они были поглощены своими делами, а рёв машин не смолкал ни на секунду. Автомобили неслись на огромной скорости, никогда не притормаживая, в отличие от забитых транспортом улиц обычного Лондона. В дневном городе из-за постоянных пробок средняя скорость вот уже несколько веков не превышает десяти миль в час, какая бы важная персона ни сидела в машине. И всё же по сравнению с прежними днями у лондонцев появилось одно сомнительное преимущество: на улицах теперь воняет бензиновыми парами, а не конским навозом. К тому же в бензиновые пары нельзя вляпаться.
Марки многих автомобилей на Тёмной Стороне наверняка были Джоанне незнакомы. В дневном мире нет машин с такими обводами, таких размеров и таких конструкций. Некоторые из них ездят на топливе, о котором лучше не вспоминать, если хочешь спокойно спать ночами. Здесь есть такси, работающие на разбавленной святой воде, лимузины, заправленные свежей кровью, а «скорая помощь» обычно ездит на дистиллированных страданиях. Из всего можно извлечь выгоду, если ты живёшь на Тёмной Стороне.
Мне пришлось снова взять Джоанну за руку — не отдавая себе отчёта, она слишком близко подошла к краю тротуара.
— Осторожно! — крикнул я ей в ухо. — Многие из них вовсе не машины и могут оказаться голодными.
Женщина меня не услышала: она смотрела в небо, лицо её было преисполнено благоговейного изумления. Я с улыбкой тоже посмотрел вверх. Невероятно глубокое чёрное небо уходило в бесконечность, над городом сияли тысячи тысяч звёзд, куда больше, чем можно увидеть над обычным Лондоном, а здешняя полная луна была в десять раз больше, чем её жалкое бледное подобие, к которому привыкла Джоанна. Я до сих пор не знаю, то ли луна на Тёмной Стороне и вправду крупнее, то ли она просто ближе к земле. Возможно, когда-нибудь клиент с большими деньгами наймёт меня, чтобы я это выяснил.
Я снова взглянул на Джоанну: она всё ещё пыталась свыкнуться с окружающим миром. Тогда я тоже начал глазеть по сторонам. Всё-таки пять лет — не шуточки. Но почти всё здесь осталось прежним. Как и раньше, умеренно безрассудные люди спешили по мокрым от дождя улицам, направляясь в старые, сладкие западни. Хотя, возможно, я слишком циничен. Всё-таки на Тёмной Стороне много чудес, увлекательных зрелищ и великолепия, которые завладевают вашим сердцем раз и навсегда. Просто нужно чуть пристальней вглядеться, чтобы увидеть все это. В некотором роде Тёмная Сторона ничем не отличается от любого другого крупного города, только она больше, ярче, оживлённее — и напоминает улицы, которые являются людям во снах.
Рядом с выходом из метро стоял киоск, в нём торговали упакованными в целлофан футболками. Я прочитал надписи на некоторых из них. «Хорошие мальчики отправляются в рай, плохие — на Тёмную Сторону». «Моя мама принимала талидомид, но всё, что я из-за этого заполучил, — какое-то жалкое плоскостопие». А ещё — извечное «Майкл. Джексон умер за наши грехи». Я тихонько хмыкнул. Обычная чепуха для туристов.
Джоанна вдруг повернулась ко мне, её зубы щёлкнули, словно она внезапно поняла, что стоит с разинутым ртом, и поспешила исправить оплошность.
— Добро пожаловать на Тёмную Сторону, — улыбаясь, сказал я. — Оставь манеры, всяк сюда входящий.
— Ночь, — ошеломлённо отозвалась она. — А что случилось с вечером? Ведь когда мы вышли из вашего офиса, только начинало темнеть.
— Я уже сказал — здесь всегда царит ночь, три часа ночи. Люди приходят сюда за тем, чего не могут найти в других местах, и многое из этого происходит только в темноте.
Она медленно кивнула.
— Кажется, мне нужно попытаться более широко мыслить, это поможет свыкнуться с новой обстановкой.
— Я бы на вашем месте не стал этого делать. В широко распахнутый ум может забрести кто угодно.
Она сурово посмотрела на меня.
— Никак не пойму, когда вы шутите, а когда говорите всерьёз.
— Да я и сам не всегда понимаю, особенно здесь, на Тёмной Стороне. Такое уж это место. Здесь понятия «жизнь», «смерть» и «реальность» становятся слишком растяжимыми.
Нам навстречу двигалась громко вопящая компания, которая расталкивала людей, ради потехи пихая прохожих под колёса машин, а машины здесь не имели привычки гудеть или притормаживать. Хулиганы смеялись, подталкивали друг друга локтями и, передавая по кругу бутылки, пили прямо из горлышка. Они были шумными, отвратительными и безмерно довольными собой; дух насилия витал над ними, словно вонь немытого тела. Их было тринадцать — выряженных в наряды из блестящей кожи, увешанных цепочками, с лицами, разрисованными в цвета их племени, с заточенными зубами, с дьявольскими рожками, прикреплёнными ко лбу на ремешках. Все они орали, пихались, поливали грязными ругательствами каждого, кто не торопился уступить им дорогу, и оглядывались в поисках острых ощущений. Предпочтительно таких, где прольётся кровь.
Один из них заметил Джоанну и сразу определил в ней новичка. Лёгкая добыча, ходячие деньги, к тому же женщина. После короткого совещания вся банда направилась к нам. Тогда я вышел из тени и встал между ними и Джоанной. Компания резко затормозила, я услышал, как некоторые прошептали моё имя. В руках хулиганов вдруг появились ножи — длинные, острые, зловеще поблёскивающие в неоновом свете. Я улыбнулся, и некоторые из них попятились. Моя улыбка стала шире, и тогда вся банда дружно развернулась и так же дружно почесала в обратном направлении. Я вздохнул с облегчением; честно говоря, я и сам не знал, блефую или нет.
На медленно ползущем эскалаторе было полным-полно вновь прибывших путешественников и паломников, которые старались не замечать друг друга. Никому из новичков не хотелось привлекать к себе внимание, пока они не разберутся, что к чему. А те немногие субчики с холодными глазами, что без стеснения пялились по сторонам, были либо грабителями, либо геями, подыскивающими добычу. Никто не смотрел на меня в упор, зато многие бросали взгляды исподтишка, а после оживлённо перешёптывались. Слишком много внимания для столь незначительного визита. Единственное, что может передвигаться быстрее света, это сплетни на Тёмной Стороне.
И всё же толпа была точно такой, как раньше. Парни, девушки, пожилые люди — все в поисках развлечений. Так всегда бывало на Тёмной Стороне: народ выплёскивается из вагонов подземки, вдыхает бодрящий воздух, который обещает свободу и заманчивые возможности, и растекается во всех направлениях, растворяясь в бесконечной ночи, чтобы вскоре найти своё спасение — или своё проклятие.
Джоанна сделала десяток шагов на подгибающихся ногах, остановилась и широко раскрытыми глазами начала озираться по сторонам, ошеломлённая открывшимся перед ней невероятным новым миром.
Повсюду кипела и бурлила жизнь, цвета были ослепительно-яркими, тени — иссиня-чёрными. Город выглядел одновременно зовущим и пугающим, привлекательным и отталкивающим, соблазнительным и отвратительным. Везде сияли неоновые вывески: простые и замысловатые, переливающиеся и мигающие. Они манили простаков — свои будущие жертвы, а также одинокие души. Завлекательные надписи приглашали прохожих посетить разнообразные клубы, обещая запретные наслаждения, невиданные ранее удовольствия, танцы и выпивку, бесконечный восторг, жизнь, похожую на автогонку без ограничения скорости. Секс облизывал губы и покачивал бёдрами. Всё это было очень опасно и оттого вдвойне привлекательно.
Черт, а ведь неплохо снова тут оказаться!
В толпе, двигающейся туда-сюда по мостовой, можно было увидеть кого угодно: от абсолютно неестественных особей до просто немыслимых, — и все они были поглощены своими делами, а рёв машин не смолкал ни на секунду. Автомобили неслись на огромной скорости, никогда не притормаживая, в отличие от забитых транспортом улиц обычного Лондона. В дневном городе из-за постоянных пробок средняя скорость вот уже несколько веков не превышает десяти миль в час, какая бы важная персона ни сидела в машине. И всё же по сравнению с прежними днями у лондонцев появилось одно сомнительное преимущество: на улицах теперь воняет бензиновыми парами, а не конским навозом. К тому же в бензиновые пары нельзя вляпаться.
Марки многих автомобилей на Тёмной Стороне наверняка были Джоанне незнакомы. В дневном мире нет машин с такими обводами, таких размеров и таких конструкций. Некоторые из них ездят на топливе, о котором лучше не вспоминать, если хочешь спокойно спать ночами. Здесь есть такси, работающие на разбавленной святой воде, лимузины, заправленные свежей кровью, а «скорая помощь» обычно ездит на дистиллированных страданиях. Из всего можно извлечь выгоду, если ты живёшь на Тёмной Стороне.
Мне пришлось снова взять Джоанну за руку — не отдавая себе отчёта, она слишком близко подошла к краю тротуара.
— Осторожно! — крикнул я ей в ухо. — Многие из них вовсе не машины и могут оказаться голодными.
Женщина меня не услышала: она смотрела в небо, лицо её было преисполнено благоговейного изумления. Я с улыбкой тоже посмотрел вверх. Невероятно глубокое чёрное небо уходило в бесконечность, над городом сияли тысячи тысяч звёзд, куда больше, чем можно увидеть над обычным Лондоном, а здешняя полная луна была в десять раз больше, чем её жалкое бледное подобие, к которому привыкла Джоанна. Я до сих пор не знаю, то ли луна на Тёмной Стороне и вправду крупнее, то ли она просто ближе к земле. Возможно, когда-нибудь клиент с большими деньгами наймёт меня, чтобы я это выяснил.
Я снова взглянул на Джоанну: она всё ещё пыталась свыкнуться с окружающим миром. Тогда я тоже начал глазеть по сторонам. Всё-таки пять лет — не шуточки. Но почти всё здесь осталось прежним. Как и раньше, умеренно безрассудные люди спешили по мокрым от дождя улицам, направляясь в старые, сладкие западни. Хотя, возможно, я слишком циничен. Всё-таки на Тёмной Стороне много чудес, увлекательных зрелищ и великолепия, которые завладевают вашим сердцем раз и навсегда. Просто нужно чуть пристальней вглядеться, чтобы увидеть все это. В некотором роде Тёмная Сторона ничем не отличается от любого другого крупного города, только она больше, ярче, оживлённее — и напоминает улицы, которые являются людям во снах.
Рядом с выходом из метро стоял киоск, в нём торговали упакованными в целлофан футболками. Я прочитал надписи на некоторых из них. «Хорошие мальчики отправляются в рай, плохие — на Тёмную Сторону». «Моя мама принимала талидомид, но всё, что я из-за этого заполучил, — какое-то жалкое плоскостопие». А ещё — извечное «Майкл. Джексон умер за наши грехи». Я тихонько хмыкнул. Обычная чепуха для туристов.
Джоанна вдруг повернулась ко мне, её зубы щёлкнули, словно она внезапно поняла, что стоит с разинутым ртом, и поспешила исправить оплошность.
— Добро пожаловать на Тёмную Сторону, — улыбаясь, сказал я. — Оставь манеры, всяк сюда входящий.
— Ночь, — ошеломлённо отозвалась она. — А что случилось с вечером? Ведь когда мы вышли из вашего офиса, только начинало темнеть.
— Я уже сказал — здесь всегда царит ночь, три часа ночи. Люди приходят сюда за тем, чего не могут найти в других местах, и многое из этого происходит только в темноте.
Она медленно кивнула.
— Кажется, мне нужно попытаться более широко мыслить, это поможет свыкнуться с новой обстановкой.
— Я бы на вашем месте не стал этого делать. В широко распахнутый ум может забрести кто угодно.
Она сурово посмотрела на меня.
— Никак не пойму, когда вы шутите, а когда говорите всерьёз.
— Да я и сам не всегда понимаю, особенно здесь, на Тёмной Стороне. Такое уж это место. Здесь понятия «жизнь», «смерть» и «реальность» становятся слишком растяжимыми.
Нам навстречу двигалась громко вопящая компания, которая расталкивала людей, ради потехи пихая прохожих под колёса машин, а машины здесь не имели привычки гудеть или притормаживать. Хулиганы смеялись, подталкивали друг друга локтями и, передавая по кругу бутылки, пили прямо из горлышка. Они были шумными, отвратительными и безмерно довольными собой; дух насилия витал над ними, словно вонь немытого тела. Их было тринадцать — выряженных в наряды из блестящей кожи, увешанных цепочками, с лицами, разрисованными в цвета их племени, с заточенными зубами, с дьявольскими рожками, прикреплёнными ко лбу на ремешках. Все они орали, пихались, поливали грязными ругательствами каждого, кто не торопился уступить им дорогу, и оглядывались в поисках острых ощущений. Предпочтительно таких, где прольётся кровь.
Один из них заметил Джоанну и сразу определил в ней новичка. Лёгкая добыча, ходячие деньги, к тому же женщина. После короткого совещания вся банда направилась к нам. Тогда я вышел из тени и встал между ними и Джоанной. Компания резко затормозила, я услышал, как некоторые прошептали моё имя. В руках хулиганов вдруг появились ножи — длинные, острые, зловеще поблёскивающие в неоновом свете. Я улыбнулся, и некоторые из них попятились. Моя улыбка стала шире, и тогда вся банда дружно развернулась и так же дружно почесала в обратном направлении. Я вздохнул с облегчением; честно говоря, я и сам не знал, блефую или нет.