Грин Саймон. Темное сердце Лондона

Саймон Грин
Тёмное сердце Лондона

   Меня зовут Джон Тейлор.
   Я частный детектив и работаю преимущественно в самых жутких уголках сумеречной зоны.
   Тёмная Сторона — мрачное, таинственное, скрытое от посторонних глаз сердце Лондона, где боги и демоны вершат свои тёмные дела и наслаждаются удовольствиями, которые невозможно получить ни в каком ином месте.
   А я нахожу вещи. Таков мой дар. Иногда, однако, они сами находят меня…

ГЛАВА ПЕРВАЯ. ВОТ И ДЕНЬГИ ПРИШЛИ

   Частные сыщики бывают самые разные, но обычно они не похожи на телезвезд. Некоторые из них работают на страховые компании, другие ошиваются с видеокамерой в дешёвых отелях в надежде собрать доказательства по делу о разводе, редкие единицы могут похвастаться расследованием запутанного таинственного убийства. Ещё кое-кто гоняется за тем, чего нет или быть не может. А я разыскиваю то, что потерялось. Бывает, что лучше бы все это и не находилось вовсе, но что поделаешь — такая у меня работа.
   В те времена, о которых пойдёт речь, на моей двери красовалась треснувшая табличка с надписью: «Тейлор. Расследования».
   Тейлор — это я. Высокий, темноволосый, не особенно красивый, зато щеголяющий шрамами, полученными при этих самых расследованиях. Ещё я могу похвалиться тем, что никогда не подвожу клиента. Если только клиент заплатил аванс наличными.
   Доброжелательные посетители, заглядывавшие в мою контору, находили её уютной, придирчивые — слишком тесной. Я много времени проводил на работе; по крайней мере, контора никогда не простаивала, хоть и находилась в дешёвом районе. Все более-менее успешные фирмы спешили съехать оттуда, тем больше места оставалось нам, работающим в сумеречной зоне между законным и незаконным. Даже крысы здесь не задерживались, уходили в более обжитые места. Моими соседями были дантист и бухгалтер, оба имели клиентов, и оба зарабатывали больше меня.
   В ту ночь, когда ко мне явилась Джоанна Барретт, шёл проливной дождь. Холодный, густой, затяжной — в такую погоду приятно сидеть дома. Мне следовало бы понять, что дождь — это предзнаменование, но я никогда не умел замечать предзнаменования. Было поздно, день перешёл в вечер, все остальные работавшие в этом здании служащие уже давно разошлись по домам. А я всё сидел за столом, лениво пялясь на экран маленького телевизора и слушая вопли в телефонной трубке.
   Этот придурок хотел денег. Я сочувственно хмыкал в нужных местах, размышляя, когда же ему надоест и он даст отбой. И вдруг насторожился, услышав тихие шаги в приёмной — уверенные, неторопливые… явно женские. Кто-то направлялся к моей двери.
   Интересно. Женщины — самые лучшие клиенты: обычно они говорят, что им нужна информация, а на самом деле просто хотят отомстить, потому не скупятся, когда речь заходит об оплате их истинных желаний.
   Шаги смолкли, высокая тень за матовым дверным стеклом замерла: должно быть, женщина увидела отверстие от пули. Можно было бы заделать эту дырку, но тогда пропала бы прекрасная тема для беседы. Клиенты любят привкус романтики и опасности в жизни частного сыщика, даже если нанимают его всего лишь для того, чтобы выправить официальные бумаги.
   Наконец дверь открылась и женщина вошла. Высокая, привлекательная блондинка. От её облика так и веяло большими деньгами и шикарной жизнью. Моя контора с потрёпанной мебелью и облупившимися стенами была для неё самым неподходящим местом.
   Да, от этой элегантно, со вкусом одетой женщины пахло серьёзными деньгами. И когда посетительница поздоровалась, её голос прозвучал резко, уверенно, аристократично. То ли она успела поучиться в лучших частных школах, то ли долго и упорно брала уроки ораторского искусства. На мой вкус она была слишком сухощава, на худом лице — почти никакой косметики; такую скорее можно назвать обаятельной, чем хорошенькой. Судя по осанке, манере держаться, она обладала отменной выдержкой, а форма и изгиб её безупречно подкрашенных губ говорили, что моя посетительница привыкла повелевать.
   Я всегда замечаю подобные вещи. Это часть моей работы.
   Я как можно небрежней кивнул ей и указал на единственный свободный стул у стола. Она села, даже не попытавшись протереть сиденье носовым платком, как иногда поступают люди её круга, и я по достоинству оценил подобное бесстрашие.
   Я наблюдал за ней, пока она осматривалась по сторонам, а голос в трубке тем временем орал все истеричней, требуя денег и сыпля угрозами. Весьма специфическими угрозами.
   Лицо женщины оставалось спокойным, даже бесстрастным, но, окинув беглым взглядом свой офис, я понял, как он должен выглядеть в глазах этой дамы.
   Кроме облупленного стола, на котором стояли держалка с двумя-тремя документами да старенький ящик с картотекой, комната могла похвалиться лишь ветхим диванчиком у стены. Скомканная простыня и смятая подушка красноречиво свидетельствовали о том, что диванчик — моё спальное место. Единственное окно было забрано решёткой, стекло позванивало на ветру. На потёртом ковре красовались дыры, маленький телевизор на столе был чёрно-белым, и единственным цветным пятном в комнате был висящий на стене дешёвый календарь со стандартными красотками. В углу валялись коробки из-под пиццы… Словом, не стоило обладать большим умом, чтобы догадаться: здесь не только офис, но и обиталище того, чьи дела отнюдь не идут в гору.
   Когда я выбрал жизнь в реальном мире, это казалось мне правильным поступком, но потом выяснилось, что жить здесь очень и очень нелегко.
   Наконец мне надоело слушать вопли в трубке.
   — Послушайте, — сказал я спокойным деловым тоном (ведь именно такой тон может довести собеседника до белого каления). — Будь у меня деньги, я бы вам заплатил. Но денег у меня нет. Значит, вам остаётся запастись терпением. Вы, конечно, имеете право подать иск, в таком случае могу порекомендовать вам моего соседа, он адвокат. Ему как раз нужна работа, поэтому он не расхохочется вам в лицо, услышав, с кого вы хотите получить деньги. А может, потерпите ещё немного? Деньги, кажется, только что вошли в мой офис. К тому же подобная истерика плохо отражается на кровяном давлении. Могу порекомендовать дыхательную гимнастику и отдых на море. По-моему, море хорошо успокаивает нервы. Я вам как-нибудь перезвоню.
   Решительно повесив трубку, я вежливо улыбнулся посетительнице. Та не ответила улыбкой, и всё же я чувствовал — мы с ней обязательно поладим. Женщина демонстративно смотрела на экран бормочущего телевизора, поэтому я его выключил.
   — Держу его просто для компании, — пояснил я — Вместо собаки, ведь в отличие от собаки с ним не надо гулять.
   — Вы что, совсем не уходите отсюда домой?
   По её голосу чувствовалось, что она спрашивает просто так, до меня ей нет никакого дела.
   — Я сейчас как раз переезжаю. Из одного роскошного дома в другой. К тому же мне здесь нравится — всё под рукой, и по вечерам никто не беспокоит.
   — Да, знаю, уже поздно, но я не хотела, чтобы кто-нибудь заметил, как я сюда вхожу.
   — Понимаю.
   Она фыркнула.
   — У вас на двери дыра от пули, мистер Тейлор.
   — Моль проела, — пояснил я.
   Уголки её губ поползли вниз, я уж подумал — она сейчас встанет и уйдёт. Так я действую на людей. Но она взяла себя в руки и сурово посмотрела на меня.
   — Я — Джоанна Барретт.
   Я озадаченно кивнул:
   — Вы произнесли своё имя так, будто оно должно для меня что-то значить.
   — Для любого другого оно значит очень многое, — довольно язвительно заметила женщина. — Вижу, вы не читаете деловых газет. Так?
   Она шевельнулась на стуле, прижав к груди объёмистую сумку из белой кожи, словно хотела заслониться ею, как щитом. Ей вовсе не хотелось сидеть здесь и разговаривать с таким типом, как я. Наверняка для подобных поручений у неё имеются специальные люди, но теперь случилось нечто настолько личное, что она не может довериться никому. Я позарез ей нужен, не сомневаюсь. Чёрт, кажется, я уже начинаю считать деньги.
   — Мне нужен частный сыщик, — бросила она. — Мне вас… порекомендовали.
   Я понимающе кивнул:
   — Значит, вы уже обращались в полицию, во все большие сыскные агентства, но никто не сумел вам помочь. Стало быть, у вас необычная проблема.
   Она пояснила:
   — Они меня подвели. Все до единого. Взяли деньги и ничего, кроме извинений, взамен не предложили. Паразиты. Тогда я обратилась во все места, где у меня были связи, потянула за все ниточки. И вот один из моих должников дал мне ваш адрес. Я так понимаю, вы разыскиваете пропавших людей.
   — Я могу разыскать всё, что угодно и кого угодно. Это мой дар. Я настойчивый, непреклонный… и всё прочее в том же духе на букву «н»; я никогда не сдаюсь, пока на мой счёт поступают денежки. Но я не занимаюсь страховыми делами, не занимаюсь разводами и не расследую преступлений. Я бы не заметил улику, даже если бы споткнулся о неё. Я всего лишь разыскиваю пропажи. Не важно, хочет ли пропажа быть найденной или нет.
   Джоанна Барретт устремила на меня холодный, крайне неодобрительный взгляд.
   — Ненавижу, когда мне читают лекции.
   Я непринуждённо улыбнулся.
   — Лекции входят в стоимость услуг.
   — Такие услуги мне не нужны!
   — А большинство людей от них не отказываются.
   Теперь она снова прикидывала — не уйти ли ей. Я совершенно спокойно наблюдал, как она борется с собой. Ясно было, что положение этой женщины просто отчаянное, иначе она не рискнула бы сюда явиться.
   — Моя дочь… пропала, — наконец выдавила Джоанна Барретт. — Я хочу, чтобы вы её нашли.
   Она вытащила из своей объёмистой сумки глянцевую фотографию восемь на десять и лёгким щелчком послала её через стол ко мне. Я рассмотрел снимок, не беря в руки. С фотографии, мрачно щурясь сквозь копну светлых, длинных, спутанных волос, на меня смотрела хмурая девочка-подросток. Её можно было бы назвать симпатичной, если бы не угрюмый вид. Похоже, она злилась на весь распроклятый мир и считала, что любой, кто думает иначе, просто недоумок. Иными словами, она была достойной дочерью своей мамочки.
   — Её зовут Катрин, мистер Тейлор. — Голос женщины зазвучал тише и мягче. — Отзывается только на Кэти, если вообще отзывается. Ей пятнадцать, скоро будет шестнадцать, и я очень хочу её найти.
   Я кивнул. Теперь мы ступили на привычную для меня почву.
   — Как давно она пропала?
   — Уже больше месяца.
   Потом посетительница добавила:
   — И это не в первый раз.
   Я снова кивнул. Когда я киваю, я выгляжу более глубокомысленным.
   — Случилось ли что-то такое, что могло расстроить вашу дочь?
   — Мы поссорились. Ничего особенного, все как обычно. Я не знаю, почему она то и дело убегает. У неё ведь есть всё, что душе угодно. Абсолютно все.
   Она снова полезла в сумку и на этот раз достала сигареты и зажигалку. Сигареты оказались французскими, зажигалка — золотой, с монограммой. Моё мнение о Джоанне Барретт возросло соответственно стоимости этих вещиц. Джоанна твёрдой рукой зажгла сигарету и принялась нервно выпускать колечки дыма, поплывшие по кабинету. В таких ситуациях лучше не курить, чтобы не выдать, как сильно ты беспокоишься.
   Я пододвинул к посетительнице свою единственную пепельницу в форме женской груди и снова принялся рассматривать фотографию. Меня не слишком волновала судьба Кэти Барретт — судя по виду девчонки, та вполне могла разобраться со своими проблемами, а заодно и с теми, кто осмелится к ней приставать. Я решил, что пора задавать вопросы.
   — А кто отец Катрин? Как ваша дочь к нему относится?
   — Никак. Он ушёл от нас, когда ей было два года. Единственный хороший поступок этого подонка. Его адвокаты добились для него права видеть дочь, но он этим правом совсем не пользуется. Мне каждый раз приходится разыскивать его, чтобы получить с него алименты. Его деньги нам, конечно, не нужны, но тут дело принципа. Предупреждая ваш следующий вопрос, скажу, что у Кэти никогда не было проблем с наркотиками, алкоголем, деньгами и неподходящими дружками. Я позаботилась об этом. Я всегда защищала её и ни разу не подняла на неё руку. Она просто мрачная, неблагодарная маленькая дрянь.
   На миг в глазах Джоанны Барретт блеснуло что-то похожее на слезы, но тут же исчезло.
   Я откинулся на стуле, делая вид, что обдумываю услышанное, хотя у меня не было сомнений в её правдивости. Поиск сбежавших не представляет трудности, а сейчас у меня не было ни заказов, ни денег, зато накопилось много счётов, требующих срочной оплаты. У меня был неудачный год.
   Снова подавшись вперёд, я с серьёзным, озабоченным видом упёрся локтями в стол.
   — Итак, миссис Барретт, вот что мы имеем: несчастную богатую маленькую девочку, которая вообразила, будто у неё есть все. Все, кроме любви. Возможно, сейчас она клянчит мелочь в метро, ест чёрствый хлеб, спит на скамейках в парке, шляется со всяким сбродом и воображает, что переживает большое приключение, живёт настоящей жизнью с настоящими людьми. При этом она уверена, что в итоге получит полное нераздельное внимание матери. Я не стал бы слишком о ней беспокоиться. Она вернётся, как только ночи станут холодными.
   Джоанна Барретт яростно затрясла своей аккуратно уложенной причёской.
   — Только не на этот раз. Опытные люди разыскивают её уже несколько недель, и никаких следов. Никто из прежних… приятелей её не видел, хотя я предлагала более чем щедрое вознаграждение за информацию. Она как будто исчезла с лица земли. Мне всегда удавалось её найти, у моих людей везде есть помощники. Но на сей раз я сумела выудить всего лишь одно название, которое ни о чём мне не говорит. Я узнала его от человека, порекомендовавшего мне обратиться к вам. Он сказал, что я найду свою дочь… на Тёмной Стороне.
   Моё сердце сжала ледяная рука, я выпрямился на стуле. Мог бы и сам догадаться! Прошлое никогда не оставляет нас в покое, как бы далеко мы от него ни сбежали.
   Я пристально посмотрел в глаза Джоанне Барретт.
   — Что вы знаете о Тёмной Стороне?
   Она даже не моргнула, но мне показалось — это стоило ей немалых усилий. Когда нужно, я могу выглядеть опасным.
   Женщина попыталась сгладить неловкость, принявшись гасить недокуренную сигарету в пепельнице с таким видом, словно полностью поглощена этим делом. Теперь ей не нужно было смотреть на меня.
   — Ничего, — наконец ответила она. — Ровным счётом ничего. Раньше я никогда не слышала этого названия, а те из моих людей, которые что-то знают, отказываются говорить. Я пыталась на них нажать, но тогда они начинали яриться и даже просили расчёт. Они отворачивались от таких денег, каких не видели ни разу в жизни, лишь бы не рассказывать о Тёмной Стороне. И смотрели на меня как на… как на больную, потому что я пыталась что-нибудь о ней разузнать.
   — Меня это не удивляет. — Я опять говорил спокойно и серьёзно, и женщина решилась поднять на меня глаза. — Тёмная Сторона — тайное, скрытое, тёмное сердце города, — тщательно подбирал я слова. — Злобный двойник Лондона. Там творятся жуткие вещи, и, если ваша дочь нашла туда дорогу, ей угрожает опасность.
   — Поэтому я к вам и пришла, — ответила Джоанна. — Если я правильно поняла, вы работаете и на Тёмной Стороне тоже.
   — Нет. По крайней мере, давно уже не работал: я поклялся больше туда не ходить. Очень дурное место.
   Она улыбнулась. Вот такой разговор был ей понятен и знаком.
   — Я готова очень щедро заплатить, мистер Тейлор. Сколько вы хотите?
   Я задумался. Сколько попросить за возвращение на Тёмную Сторону? Сколько может стоить моя душа? А рассудок? А самоуважение? Но уже довольно давно мне никто не предлагал работы, и я отчаянно нуждался в деньгах. На этой стороне тоже много скверных людей, и я задолжал им больше, чем полезно для здоровья.
   Я размышлял. Вряд ли будет трудно найти сбежавшего подростка. Быстренько зайду на Тёмную Сторону и так же быстро выйду. Возможно, проверну все так споро, что никто и не заметит, что я появлялся там. Конечно, если мне повезёт.
   Я оценивающе смотрел на Джоанну Барретт и думал, стоит ли задать ей ещё один вопрос.
   — Я беру плату за каждый день работы плюс накладные расходы.
   — Это большие деньги, — автоматически ответила она.
   — А сколько стоит ваша дочь?
   Посетительница кивнула, признав весомость довода. На самом деле ей было всё равно, во сколько обойдутся поиски. Для неё любая сумма была бы сущей мелочью.
   — Найдите мою дочь, мистер Тейлор, найдите любой ценой.
   — Без проблем.
   — И верните её мне.
   — Если она сама того захочет. Я не потащу её домой силой. Я не занимаюсь похищением детей.
   Теперь Джоанна Барретт облокотилась о стол, подавшись вперёд, и попыталась выглядеть опасной. Взгляд её стал пронзительным, слова зазвенели, как льдинки.
   — Если вы берёте мои деньги, вы делаете то, что я от вас требую. Вы находите эту маленькую испорченную девчонку, вытаскиваете из передряги, в которую она угодила на сей раз, и приводите домой. Только после этого вы получаете плату. Ясно?
   Я сидел и, улыбаясь, смотрел на неё, словно её слова не произвели на меня ни малейшего впечатления. Я видал людей и пострашнее Джоанны Барретт. А в сравнении с тем, что ожидало меня на Тёмной Стороне, её гнев и угрозы казались детским лепетом. Кроме того, я был её последней надеждой, мы оба прекрасно это знали.
   Никто не приходит в первую очередь ко мне, и вовсе не потому, что я беру слишком большую плату. У меня сложилась репутация человека, который пускает в ход любые средства, чтобы добраться до истины, и которому всё равно, кого он при этом может задеть. Иногда под ударом оказываются сами клиенты. Все люди говорят, что хотят знать правду, всю правду и ничего, кроме правды, но далеко не все и в самом деле этого хотят. Мои клиенты вовсе не возражают против небольшой лжи, если она им на руку. Но я не хочу лгать. Вот потому я и не смог заработать денег, которые ввели бы меня в круг людей, подобных миссис Барретт. Люди приходят ко мне только тогда, когда перепробованы все остальные способы, включая молитвы и визиты к предсказателям судьбы. Джоанне Барретт просто не к кому было больше обратиться.
   Женщина пыталась смотреть на меня в упор, но не выдержала — и приняла решение. Она порылась в сумочке, вытащила уже заполненный чек и подвинула его ко мне. Похоже, пришла пора переходить к плану Б.
   — Пятьдесят тысяч фунтов, мистер Тейлор. Вы получите ещё один такой же чек по окончании дела.
   Я сохранял серьёзное выражение лица, но в душе широко улыбнулся. За сто тысяч я готов отыскать всю команду «Марии Селесты». Возвращение на Тёмную Сторону стало для меня почти оправданным… почти.
   — Однако у меня есть одно условие.
   Я улыбнулся открыто.
   — Так я и думал.
   — Мы отправимся туда вместе.
   Я снова выпрямился на стуле.
   — Нет. Ни за что!
   — Моей дочери нет уже целый месяц! Она никогда не исчезала надолго. За это время с ней могло случиться всё, что угодно! Я должна быть с вами, когда вы её найдёте.
   Я отрицательно покачал головой, заранее зная, что проиграю этот раунд.
   Если дело касалось семейных уз, я всегда давал слабину — видимо, потому, что никогда не имел своей семьи. Джоанна по-прежнему не плакала, но её глаза блестели слишком ярко, и впервые у неё срывался голос.
   — Я вас очень прошу. — Ей явно было нелегко произнести эти слова, и всё же она их произнесла — не ради себя, ради дочери. — Я должна пойти с вами. Я должна знать. Я не могу больше сидеть дома и ждать телефонного звонка. Вы знаете Тёмную Сторону. Отведите меня туда.
   Мы довольно долго смотрели друг на друга, и каждый из нас, похоже, увидел в другом нечто обычно скрытое от посторонних глаз. В конце концов я кивнул — мы оба заранее знали, что я сдамся. И всё же ради её собственного блага я ещё раз попытался её отговорить.
   — Позвольте рассказать вам про Тёмную Сторону, Джоанна. Лондон называют Дымом, а мы все знаем, что нет дыма без огня. Тёмная Сторона — это квадратная миля узких улочек и переулков в центре города, квадратная миля трущоб и доходных домов, которые были дряхлыми уже в начале века. Миля — это если верить официальным картам. На самом деле Тёмная Сторона куда больше, словно само пространство там раздвинулось, чтобы вместить в себя всю тьму, все зло, всю жуть, со стародавних пор поселившиеся в тех местах. Поговаривают, что на самом деле Тёмная Сторона даже больше, чем город вокруг неё. Если вдуматься, это говорит о беспокойности и жадности человеческой натуры… Не говоря уже о натуре нечеловеческой. Тёмная Сторона всегда была интернациональной. Там всегда царит ночь и никогда не наступает рассвет. Люди приходят туда и уходят, скрывая свои имена, потому что ищут удовольствий и услуг, которые считаются неприемлемыми в нормальном, светлом мире. На Тёмной Стороне все можно продать и все купить. Никто не задаёт там вопросов, потому что там никому ни до чего нет дела. На Тёмной Стороне можно за деньги увидеть ангела, вечно горящего в пентаграмме, начерченной кровью невинного младенца. Можно увидеть отрубленную голову козла — она предсказывает будущее загадочными стихами, безупречным ямбом. Ещё там есть комната, где царит полная тишина и все абсолютно бесцветно, а в другом местечке мёртвая монашенка покажет вам за хорошие деньги свои увечья. После этого она не оживёт, зато вы, если пожелаете, сможете погрузить пальцы в её кровоточащие раны. Все, чего вы когда-либо боялись или видели в кошмарных снах, есть на улицах Тёмной Стороны или поджидает вас в дорогом номере одного из тамошних закрытых клубов. На Тёмной Стороне можно найти все, если раньше оно не найдёт вас. Это нездоровое, колдовское, опасное место. Вы все равно хотите туда пойти?
   — Вы снова читаете мне лекцию.
   — Просто ответьте на вопрос.
   — Как может в самом центре Лондона существовать подобное место, да ещё так, чтобы никто о нём не знал?
   — Оно существует, потому что было там всегда. А не знают о нём потому, что сильные мира сего, настоящие сильные, хотят сохранить его в тайне. Вы можете там погибнуть. Я тоже могу погибнуть, хотя неплохо знаю Тёмную Сторону. По крайней мере, раньше знал, но уже много лет не бывал там. Итак, вы все ещё хотите туда пойти?
   — Я пойду туда, где моя дочь, — твёрдо заявила Джоанна. — Не могу сказать, что мы были с ней очень близки, но я пойду хоть в ад, чтобы её вернуть.
   Я улыбнулся моей клиентке, правда не очень весело.
   — Возможно, вам придётся отправиться именно в ад. Раз вы просто не можете поступить по-другому.

ГЛАВА ВТОРАЯ. ПУТЬ ТУДА

   Меня зовут Джон Тейлор. Любому на Тёмной Стороне известно это имя.
   Раньше я был обычным человеком и жил в обычном мире, и в награду за это никто не пытался меня убить. Мне нравилось быть незаметным. Ничто меня не тревожило. Никто меня не узнавал, от меня ничего не ждали, мне ничто не грозило…
   А, ладно, не буду сейчас объяснять. Мне недавно исполнилось тридцать, но это меня не огорчает. Когда человеку выпадает столько неудач, сколько выпало в своё время мне, он привыкает не расстраиваться по пустякам. Но даже мои мелкие проблемы имеют привычку превращаться в крупные.
   И вот я снова возвращаюсь на Тёмную Сторону, хотя и не хочу. Я покинул Тёмную Сторону пять лет назад, спасаясь от нависшей надо мной смерти и от предательства друзей. Мои запёкшиеся кровью губы дали клятву, что я больше никогда сюда не вернусь, ни за что! Мне уже давно стоило бы усвоить, что Бог любит, когда люди нарушают свои клятвы.
   То ли Бог, то ли Некто Другой.
   Я возвращаюсь туда, где все меня знают — или думают, что знают. Я мог бы стать знаменитым, если б захотел. И если бы меня не волновали маленькие люди, через которых мне пришлось бы в таком случае переступить. Должен признаться в том, в чём я редко признаюсь при свидетелях: я не честолюбив. И никогда не был душой общества. Поэтому жил сам по себе, пытаясь следовать собственному кодексу чести. То, что я наломал столько дров, вовсе не моя вина. Я чувствовал себя странствующим рыцарем… но девица, которую я спасал, пырнула меня в спину, мой меч отскочил от шкуры дракона, а моя чаша Святого Грааля превратилась в полупустую бутылку с виски…
   Я возвращаюсь к прежним знакомым, в старые места, к полузабытым обидам. И хочу верить, что делаю это не напрасно.
   Я не надеюсь остаться незамеченным. Имя Джон Тейлор многим известно на Тёмной Стороне, и его наверняка не забыли за моё пятилетнее отсутствие. Это вовсе не означает, что все знают меня настоящего: спросите обо мне в дюжине разных мест, и вы получите разные ответы. Меня называют магом и колдуном, мошенником и ловкачом, а ещё честным негодяем. Все, кто так говорят, конечно же, ошибаются. Я никого не подпускаю к себе близко. Для одних я герой, для других мошенник, а на самом деле во мне есть всего понемножку. Я умею ещё кое-что, кроме розыска пропавших, и мои способности весьма впечатляют. Если я задаю вопрос, люди, как правило, дают на него ответ.
   Я всегда был опасным человеком, даже на Тёмной Стороне; правда, это было пять лет назад, до того, как судьба поймала меня в сети любви. Я не знал, по-прежнему ли я опасен, но надеялся, что да. Если человека сбивают с велосипеда бейсбольной битой, он не теряет навыков езды. Вот почему я никогда не ношу с собой пистолета, он мне просто ни к чему.
   Мой отец умер от пьянства. Он так и не смог смириться с тем, что его жена оказалась нечеловеком. Я совсем не знал своей матери; соседи по очереди присматривали за мной, кто охотно, кто словно против воли. В результате я нигде не чувствовал себя дома.
   Я не все знаю про самого себя, хотя желал бы получить ответы на многие вопросы. Поэтому, наверное, я и выбрал профессию частного сыщика. Мне нравится находить ответы на вопросы, мучающие других, раз уж я не могу сделать то же самое для себя.