Страница:
– Зачем вы это делаете?
– Зачем? – переспросил мужчина, разглядывая маленькую круглую дырочку в стекле. – Почему дети задают так много вопросов?
– Потому что мы дети. Почему вы хотите умереть? – Он едва слышал собственные слова.
– Послушай, малыш, мы умрем через пять минут, понял? Мы с тобой, приятель, вместе отправимся на свидание к волшебнику. – Он сделал большой глоток из бутылки, в которой уже почти ничего не осталось. – Я чувствую, как газ начинает действовать, малыш. А ты?
В боковое зеркало Марк видел, как колышется трава. Потом заметил Рикки, скользнувшего по траве и нырнувшего в кусты под деревом. Он закрыл глаза и прочел молитву.
– Должен тебе сказать, малыш, я рад, что ты здесь. Никто не хочет умирать в одиночестве. Как тебя зовут?
– Марк.
– А фамилия?
– Марк Свей.
Надо продолжать говорить, может, и этот придурок не спрыгнет.
– А вас как зовут?
– Джером. Но ты можешь звать меня Роми. Так зовут меня друзья, а поскольку мы с тобой тоже приятели, ты можешь звать меня Роми. И никаких больше вопросов, понял, малыш?
– Почему вы хотите умереть, Роми?
– Я же сказал, никаких вопросов. Ты чувствуешь газ, Марк?
– Не знаю.
– Скоро почувствуешь. Лучше молись. – Роми поудобнее устроился на сиденье, закрыл глаза, откинул голову и полностью расслабился. – У нас есть еще около пяти минут, Марк, так какие будут твои последние слова? – В правой руке он держал бутылку виски, в левой – пистолет.
– Ага, зачем вы это делаете? – спросил Марк, поглядывая в зеркало и надеясь снова увидеть брата. Он дышал носом, быстро и неглубоко, но ничего не чувствовал, даже запаха. Наверняка Рикки снял шланг.
– Потому что я рехнулся. Еще один рехнувшийся адвокат, понял? Меня свели с ума, Марк, а сколько тебе лет?
– Одиннадцать.
– Виски пробовал?
– Нет, – ответил Марк чистосердечно. Неожиданно он увидел бутылку виски у своего лица и взял ее.
– Выпей глоток, – сказал Роми, не открывая глаз. Марк попытался прочитать, что написано на этикетке, но левый глаз практически полностью закрылся, в голове гудело, и он не мог сосредоточиться. Он поставил бутылку на сиденье, и Роми молча взял ее.
– Мы умираем, Марк. Наверное, в одиннадцать лет умирать рановато, но ничего не поделаешь. Ничем не могу помочь. Так как насчет последних слов, парнишка?
Марк убеждал себя, что Рикки все сделал, что шланг теперь безвреден, что его новый приятель Роми пьян в стельку и не в себе и что если он хочет остаться в живых, ему надо думать и говорить. Воздух был чистым. Он глубоко вздохнул.
– Что свело вас с ума?
Роми немного подумал и нашел вопрос забавным. Он шмыгнул носом и даже хихикнул.
– О, замечательно! Просто блеск. Уже несколько недель я знаю то, чего никто в мире не знает, кроме моего клиента, который, по правде сказать, настоящее дерьмо. Понимаешь, Марк, адвокатам приходится выслушивать много такого, о чем они не имеют права никому рассказывать. Строго конфиденциально, понял? Никому не могут рассказать, что стало с деньгами, или кто с кем спит, или где зарыт труп, ты понял меня? – Роми глубоко вздохнул и с большим удовольствием выдохнул. Еще глубже уселся, так и не открывая глаз. – Прости, что я тебя ударил. – Он согнул палец на курке.
Марк закрыл глаза. Он ничего не чувствовал.
– Сколько тебе лет, Марк?
– Одиннадцать.
– Ты уже говорил. Одиннадцать. А мне сорок четыре. Нам обоим рано умирать, верно, Марк?
– Да, сэр.
– Но придется. Газ чувствуешь?
– Да, сэр.
– Мой клиент убил человека и спрятал тело, а теперь этот клиент хочет убить и меня. Вот и весь сказ. Они свели меня с ума. Ха! Ха! Прекрасно, Марк. Просто великолепно. Я, доверенное лицо, адвокат, могу сейчас сказать тебе, практически за секунды до того, как мы отправимся в дальний путь, где спрятано тело. Тело, Марк, наиболее знаменитый ненайденный труп всех времен и народов. Надо же! Я могу наконец сказать! – Его глаза были открыты и прикованы к лицу Марка. – Чертовски забавно, Марк!
До Марка этот юмор не дошел. Он посмотрел в зеркало, затем на дверную ручку в футе от его руки. Замок был даже ближе.
Роми снова закрыл глаза и расслабился, как будто тщетно пытаясь вздремнуть.
– Мне очень жаль, малыш, что так вышло, честное слово, но я рад, что ты здесь. – Он медленно поставил бутылку на приборную доску рядом с запиской и переложил пистолет из левой руки в правую, ласково поглаживая курок указательным пальцем. Марк старался не смотреть на оружие. – Мне, право, очень жаль, малыш. Сколько тебе лет?
– Одиннадцать. Вы меня уже в третий раз спрашиваете.
– Заткнись! Я чувствую газ, а ты? Кончай шмыгать носом, черт побери! Он без запаха, дубовая твоя башка! Его нельзя унюхать. Я бы уже был мертв, а ты бы играл в индейцев, если бы не был таким пронырой. Знаешь, а ты ведь дурак.
“Не такой дурак, как ты”, – подумал Марк.
– А кого ваш клиент убил?
Роми усмехнулся, но глаз не открыл.
– Американского сенатора. Надо же, я рассказываю, рассказываю. Я все выбалтываю. Ты газеты читаешь?
– Нет.
– Ничего удивительного. Сенатора Бойетта из Нового Орлеана. Я сам оттуда.
– А чего вы приехали в Мемфис?
– Черт тебя дери, малыш! У тебя полно вопросов, верно?
– Ага. А почему он убил сенатора Бойетта?
– Почему да почему, кто да кто. Ты прямо, как гвоздь в заднице, Марк.
– Знаю. Почему бы вам меня не отпустить? – Марк взглянул в зеркало, потом на шланг, лежащий на заднем сиденье.
– Я могу прострелить тебе башку, если ты не замолчишь, и все. – Голова его поникла, борода почти касалась груди. – Мой клиент поубивал много народу. Он так зарабатывает деньги – убивает людей. Он член мафии в Новом Орлеане. И теперь он пытается убить меня. Плохо, верно, малыш? Только мы его перехитрим. Подшутим над ним.
Роми сделал большой глоток из бутылки и взглянул на Марка.
– Ты только подумай, малыш. В данный момент Барри, или Барри Нож, как его чаще называют, у них, у всех этих мафиози, такие странные прозвища, так вот этот Барри Нож ждет меня в одном грязном ресторанчике в Новом Орлеане. Где-нибудь поблизости наверняка тусуется парочка его дружков. После тихого ужина он предложит мне немного прокатиться в машине, поговорить о деле и все такое, потом он вытащит нож, именно поэтому его так и прозвали, и мне каюк. Они избавятся от моего бедного тела каким-нибудь образом, как избавились они от тела сенатора, и – трах! – еще одно нераскрытое убийство в Новом Орлеане. Но мы им покажем, верно, малыш? Мы им покажем.
Он говорил все медленнее, язык все больше заплетался. Разговаривая, он двигал пистолетом взад-вперед по бедру. Палец по-прежнему лежал на курке.
“Заставляй его говорить”.
– А почему этот Барри хотел вас убить?
– Еще вопрос. Я уплываю. А ты уплываешь?
– Ага. Приятно.
– Причин куча. Закрой глаза, малыш, и молись.
Марк следил за пистолетом и одновременно посматривал на дверной замок. Он медленно прикоснулся каждым пальцем руки к большому пальцу, как делали в детском саду, когда учили считать. Координация движений была нормальной.
– И где же тело?
– Тело Бойда Бойетта? Ну и вопрос. – Роми фыркнул и кивнул головой. Снизил голос почти что до шепота. – Первый американский сенатор, убитый до истечения его срока, ты это знаешь? Убитый моим клиентом Барри Ножом Мальданно, который четырежды выстрелил ему в голову и спрятал труп. Нету тела, нету дела. Ясно, малыш?
– Не очень.
– Что это ты не плачешь, малыш? Несколько минут назад ты плакал. Разве ты не боишься?
– Да, я боюсь. И я хотел бы уйти. Мне жаль, что вы хотите умереть и все такое, но мне надо еще заботиться о матери.
– Трогательно, ужасно трогательно. А теперь заткнись. Понимаешь, малыш, агентам ФБР нужен труп, чтобы доказать, что произошло убийство. Они подозревают Барри, он единственный подозреваемый, и он на самом деле убил, и они это знают. Но им нужен труп.
– А где он?
Солнце закрыла черная туча, и на поляне вдруг стало темнее. Роми осторожно подвинул пистолет вдоль бедра, как бы намекая Марку, чтобы он не делал резких движений.
– Нож далеко не самый умный бандит, которого мне приходилось видеть. Считает себя гением, а на самом деле глуп как пробка.
“Это ты глуп как пробка, – снова подумал Марк. – Сидишь в машине, прикрепив шланг к выхлопной трубе”. Он ждал, стараясь не двигаться.
– Тело под моей лодкой.
– Вашей лодкой?
– Да, моей лодкой. Он торопился. Меня в городе не было, и мой возлюбленный клиент привез тело ко мне домой и спрятал его в свежем бетоне в полу моего гаража. И оно до сих пор там, хочешь верь, хочешь нет. Агенты ФБР перекопали весь Новый Орлеан, пытаясь его найти, но о моем доме они и не подумали. Может, Барри и не такой уж дурак.
– Зачем он вам об этом рассказал?
– Я устал от твоих вопросов, малыш.
– Тогда выпустите меня.
– Заткнись. Газ действует. Нам конец, малыш. Конец. – Он уронил пистолет на сиденье.
Мотор тихо урчал. Марк взглянул на дырочку от пули в стекле, на тысячи маленьких трещин, бегущих от нее, потом на красное лицо и тяжелые веки. Легкий храп, и голова склонилась вниз.
Он отключился! Марк не сводил с него глаз, наблюдая, как поднимается и опускается грудь адвоката. Он сотни раз видел своего бывшего папашу в таком состоянии.
Марк набрал в грудь воздуху. Дверной замок обязательно щелкнет. Пистолет лежит слишком близко от руки Роми. В животе у Марка все сжалось, и ноги занемели.
Человек с красным лицом громко вздохнул, и Марк понял, что другого случая не будет. Медленно, очень медленно он потянулся к дверной защелке.
* * *
Глаза Рикки высохли, во рту тоже пересохло, зато джинсы были мокрыми. Он стоял под деревом, в темноте, подальше от кустов, высокой травы и машины. Прошло уже минут пять, как он снял шланг. Пять минут, как прозвучал выстрел. Но мальчик знал, что брат его жив, потому что, отбежав футов на пятьдесят за деревья, он смог увидеть светлую голову на переднем сиденье огромной машины. Поэтому он перестал плакать и начал молиться.
Рикки вернулся на бревно и, низко пригнувшись, наблюдал за машиной, переживая за брата. Вдруг дверца распахнулась, и появился Марк.
Голова Роми совсем опустилась на грудь, он продолжал храпеть, когда Марк, правой рукой спихнув пистолет на пол, левой открыл дверную защелку. Он рванул ручку и уперся плечом в дверь. Последнее, что он слышал, вываливаясь из машины, был храп адвоката.
Марк упал на колени и, хватаясь за траву, рванулся прочь. Низко пригнувшись, он быстро промчался сквозь траву и через несколько секунд был уже под деревом, рядом с онемевшим от ужаса Рикки. Мальчик остановился и повернулся, ожидая увидеть преследующего его адвоката с пистолетом в руке. Но около машины никого не было. Дверца была открыта, и мотор продолжал работать. На выхлопной трубе ничего не было. Он перевел дыхание в первый раз за минуту и медленно повернулся к Рикки.
– Я снял шланг, – сказал Рикки тонким голосом, часто дыша. Марк кивнул головой, но промолчал. Неожиданно он почти успокоился. Машина находилась в тридцати футах от них, и, если Роми появится, они мгновенно убегут в лес. А если он вздумает палить в них из пистолета, то просто не сможет их разглядеть из-за дерева и кустов.
– Я боюсь, Марк. Пошли, – попросил Рикки все тем же тоненьким голосом. Руки у него дрожали.
– Еще минутку. – Марк внимательно смотрел на машину.
– Ну же, Марк! Пошли!
– Я же сказал, минутку.
– Он умер? – Рикки посмотрел на машину.
– Не думаю.
Значит, этот человек жив, и у него пистолет. Становилось ясно, что его старший брат больше не боится и что-то задумал. Рикки сделал шаг назад.
– Я ухожу, – пробормотал он. – Я хочу домой. Марк не пошевелился. Он спокойно разглядывал машину.
– Подожди, – сказал он, не глядя на Рикки. В голосе снова зазвучали властные нотки.
Рикки замер, наклонившись вперед и положив обе руки на мокрые коленки. Он наблюдал за братом и только покачал головой, увидев, что тот осторожно достал сигарету из кармана рубашки, по-прежнему не отрывая взгляда от машины. Марк зажег сигарету, глубоко затянулся и выпустил дым наверх, в ветви дерева. В этот момент Рикки заметил его заплывший глаз.
– А что с твоим глазом?
Марк неожиданно вспомнил. Осторожно потер глаз, потом шишку на голове.
– Он мне пару раз двинул.
– Неважно выглядит.
– Обойдется. Знаешь, что я сделаю? – сказал он и продолжил, не ожидая ответа. – Я опять туда прокрадусь и надену шланг на выхлопную трубу. Заткну ее ему, уроду проклятому.
– Ты еще более сумасшедший, чем он. Ты ведь шутишь, правда, Марк?
Марк демонстративно выпустил дым изо рта. Неожиданно дверца водителя распахнулась и оттуда, спотыкаясь, вылез Роми с пистолетом. Что-то бормоча, он двинулся вдоль машины и еще раз увидел шланг, невинно лежащий на траве. Он поднял голову к небу и грязно выругался.
Марк пригнулся как можно ниже, увлекая Рикки за собой. Роми развернулся и оглядел деревья, окружавшие полянку. Снова выругался и принялся громко плакать. По липу тек пот, его черная куртка намокла и прилипла к телу. Он протопал вокруг машины, рыдая и выкрикивая ругательства.
Неожиданно остановился, с трудом втащил свое жирное тело на багажник и заскользил вперед, подобно пьяному слону, пока не уперся в заднее стекло. Он лежал, вытянув вперед толстые ноги, на одной из которых не было ботинка. Затем взял пистолет и не торопясь засунул дуло глубоко в рот. Еще раз огляделся вокруг налитыми кровью глазами. Взгляд его на мгновение задержался на дереве, под которым прятались мальчики.
Роми растянул губы и покрепче ухватил дуло потемневшими зубами. Потом закрыл глаза и нажал на курок большим пальцем правой руки.
Глава 2
– Зачем? – переспросил мужчина, разглядывая маленькую круглую дырочку в стекле. – Почему дети задают так много вопросов?
– Потому что мы дети. Почему вы хотите умереть? – Он едва слышал собственные слова.
– Послушай, малыш, мы умрем через пять минут, понял? Мы с тобой, приятель, вместе отправимся на свидание к волшебнику. – Он сделал большой глоток из бутылки, в которой уже почти ничего не осталось. – Я чувствую, как газ начинает действовать, малыш. А ты?
В боковое зеркало Марк видел, как колышется трава. Потом заметил Рикки, скользнувшего по траве и нырнувшего в кусты под деревом. Он закрыл глаза и прочел молитву.
– Должен тебе сказать, малыш, я рад, что ты здесь. Никто не хочет умирать в одиночестве. Как тебя зовут?
– Марк.
– А фамилия?
– Марк Свей.
Надо продолжать говорить, может, и этот придурок не спрыгнет.
– А вас как зовут?
– Джером. Но ты можешь звать меня Роми. Так зовут меня друзья, а поскольку мы с тобой тоже приятели, ты можешь звать меня Роми. И никаких больше вопросов, понял, малыш?
– Почему вы хотите умереть, Роми?
– Я же сказал, никаких вопросов. Ты чувствуешь газ, Марк?
– Не знаю.
– Скоро почувствуешь. Лучше молись. – Роми поудобнее устроился на сиденье, закрыл глаза, откинул голову и полностью расслабился. – У нас есть еще около пяти минут, Марк, так какие будут твои последние слова? – В правой руке он держал бутылку виски, в левой – пистолет.
– Ага, зачем вы это делаете? – спросил Марк, поглядывая в зеркало и надеясь снова увидеть брата. Он дышал носом, быстро и неглубоко, но ничего не чувствовал, даже запаха. Наверняка Рикки снял шланг.
– Потому что я рехнулся. Еще один рехнувшийся адвокат, понял? Меня свели с ума, Марк, а сколько тебе лет?
– Одиннадцать.
– Виски пробовал?
– Нет, – ответил Марк чистосердечно. Неожиданно он увидел бутылку виски у своего лица и взял ее.
– Выпей глоток, – сказал Роми, не открывая глаз. Марк попытался прочитать, что написано на этикетке, но левый глаз практически полностью закрылся, в голове гудело, и он не мог сосредоточиться. Он поставил бутылку на сиденье, и Роми молча взял ее.
– Мы умираем, Марк. Наверное, в одиннадцать лет умирать рановато, но ничего не поделаешь. Ничем не могу помочь. Так как насчет последних слов, парнишка?
Марк убеждал себя, что Рикки все сделал, что шланг теперь безвреден, что его новый приятель Роми пьян в стельку и не в себе и что если он хочет остаться в живых, ему надо думать и говорить. Воздух был чистым. Он глубоко вздохнул.
– Что свело вас с ума?
Роми немного подумал и нашел вопрос забавным. Он шмыгнул носом и даже хихикнул.
– О, замечательно! Просто блеск. Уже несколько недель я знаю то, чего никто в мире не знает, кроме моего клиента, который, по правде сказать, настоящее дерьмо. Понимаешь, Марк, адвокатам приходится выслушивать много такого, о чем они не имеют права никому рассказывать. Строго конфиденциально, понял? Никому не могут рассказать, что стало с деньгами, или кто с кем спит, или где зарыт труп, ты понял меня? – Роми глубоко вздохнул и с большим удовольствием выдохнул. Еще глубже уселся, так и не открывая глаз. – Прости, что я тебя ударил. – Он согнул палец на курке.
Марк закрыл глаза. Он ничего не чувствовал.
– Сколько тебе лет, Марк?
– Одиннадцать.
– Ты уже говорил. Одиннадцать. А мне сорок четыре. Нам обоим рано умирать, верно, Марк?
– Да, сэр.
– Но придется. Газ чувствуешь?
– Да, сэр.
– Мой клиент убил человека и спрятал тело, а теперь этот клиент хочет убить и меня. Вот и весь сказ. Они свели меня с ума. Ха! Ха! Прекрасно, Марк. Просто великолепно. Я, доверенное лицо, адвокат, могу сейчас сказать тебе, практически за секунды до того, как мы отправимся в дальний путь, где спрятано тело. Тело, Марк, наиболее знаменитый ненайденный труп всех времен и народов. Надо же! Я могу наконец сказать! – Его глаза были открыты и прикованы к лицу Марка. – Чертовски забавно, Марк!
До Марка этот юмор не дошел. Он посмотрел в зеркало, затем на дверную ручку в футе от его руки. Замок был даже ближе.
Роми снова закрыл глаза и расслабился, как будто тщетно пытаясь вздремнуть.
– Мне очень жаль, малыш, что так вышло, честное слово, но я рад, что ты здесь. – Он медленно поставил бутылку на приборную доску рядом с запиской и переложил пистолет из левой руки в правую, ласково поглаживая курок указательным пальцем. Марк старался не смотреть на оружие. – Мне, право, очень жаль, малыш. Сколько тебе лет?
– Одиннадцать. Вы меня уже в третий раз спрашиваете.
– Заткнись! Я чувствую газ, а ты? Кончай шмыгать носом, черт побери! Он без запаха, дубовая твоя башка! Его нельзя унюхать. Я бы уже был мертв, а ты бы играл в индейцев, если бы не был таким пронырой. Знаешь, а ты ведь дурак.
“Не такой дурак, как ты”, – подумал Марк.
– А кого ваш клиент убил?
Роми усмехнулся, но глаз не открыл.
– Американского сенатора. Надо же, я рассказываю, рассказываю. Я все выбалтываю. Ты газеты читаешь?
– Нет.
– Ничего удивительного. Сенатора Бойетта из Нового Орлеана. Я сам оттуда.
– А чего вы приехали в Мемфис?
– Черт тебя дери, малыш! У тебя полно вопросов, верно?
– Ага. А почему он убил сенатора Бойетта?
– Почему да почему, кто да кто. Ты прямо, как гвоздь в заднице, Марк.
– Знаю. Почему бы вам меня не отпустить? – Марк взглянул в зеркало, потом на шланг, лежащий на заднем сиденье.
– Я могу прострелить тебе башку, если ты не замолчишь, и все. – Голова его поникла, борода почти касалась груди. – Мой клиент поубивал много народу. Он так зарабатывает деньги – убивает людей. Он член мафии в Новом Орлеане. И теперь он пытается убить меня. Плохо, верно, малыш? Только мы его перехитрим. Подшутим над ним.
Роми сделал большой глоток из бутылки и взглянул на Марка.
– Ты только подумай, малыш. В данный момент Барри, или Барри Нож, как его чаще называют, у них, у всех этих мафиози, такие странные прозвища, так вот этот Барри Нож ждет меня в одном грязном ресторанчике в Новом Орлеане. Где-нибудь поблизости наверняка тусуется парочка его дружков. После тихого ужина он предложит мне немного прокатиться в машине, поговорить о деле и все такое, потом он вытащит нож, именно поэтому его так и прозвали, и мне каюк. Они избавятся от моего бедного тела каким-нибудь образом, как избавились они от тела сенатора, и – трах! – еще одно нераскрытое убийство в Новом Орлеане. Но мы им покажем, верно, малыш? Мы им покажем.
Он говорил все медленнее, язык все больше заплетался. Разговаривая, он двигал пистолетом взад-вперед по бедру. Палец по-прежнему лежал на курке.
“Заставляй его говорить”.
– А почему этот Барри хотел вас убить?
– Еще вопрос. Я уплываю. А ты уплываешь?
– Ага. Приятно.
– Причин куча. Закрой глаза, малыш, и молись.
Марк следил за пистолетом и одновременно посматривал на дверной замок. Он медленно прикоснулся каждым пальцем руки к большому пальцу, как делали в детском саду, когда учили считать. Координация движений была нормальной.
– И где же тело?
– Тело Бойда Бойетта? Ну и вопрос. – Роми фыркнул и кивнул головой. Снизил голос почти что до шепота. – Первый американский сенатор, убитый до истечения его срока, ты это знаешь? Убитый моим клиентом Барри Ножом Мальданно, который четырежды выстрелил ему в голову и спрятал труп. Нету тела, нету дела. Ясно, малыш?
– Не очень.
– Что это ты не плачешь, малыш? Несколько минут назад ты плакал. Разве ты не боишься?
– Да, я боюсь. И я хотел бы уйти. Мне жаль, что вы хотите умереть и все такое, но мне надо еще заботиться о матери.
– Трогательно, ужасно трогательно. А теперь заткнись. Понимаешь, малыш, агентам ФБР нужен труп, чтобы доказать, что произошло убийство. Они подозревают Барри, он единственный подозреваемый, и он на самом деле убил, и они это знают. Но им нужен труп.
– А где он?
Солнце закрыла черная туча, и на поляне вдруг стало темнее. Роми осторожно подвинул пистолет вдоль бедра, как бы намекая Марку, чтобы он не делал резких движений.
– Нож далеко не самый умный бандит, которого мне приходилось видеть. Считает себя гением, а на самом деле глуп как пробка.
“Это ты глуп как пробка, – снова подумал Марк. – Сидишь в машине, прикрепив шланг к выхлопной трубе”. Он ждал, стараясь не двигаться.
– Тело под моей лодкой.
– Вашей лодкой?
– Да, моей лодкой. Он торопился. Меня в городе не было, и мой возлюбленный клиент привез тело ко мне домой и спрятал его в свежем бетоне в полу моего гаража. И оно до сих пор там, хочешь верь, хочешь нет. Агенты ФБР перекопали весь Новый Орлеан, пытаясь его найти, но о моем доме они и не подумали. Может, Барри и не такой уж дурак.
– Зачем он вам об этом рассказал?
– Я устал от твоих вопросов, малыш.
– Тогда выпустите меня.
– Заткнись. Газ действует. Нам конец, малыш. Конец. – Он уронил пистолет на сиденье.
Мотор тихо урчал. Марк взглянул на дырочку от пули в стекле, на тысячи маленьких трещин, бегущих от нее, потом на красное лицо и тяжелые веки. Легкий храп, и голова склонилась вниз.
Он отключился! Марк не сводил с него глаз, наблюдая, как поднимается и опускается грудь адвоката. Он сотни раз видел своего бывшего папашу в таком состоянии.
Марк набрал в грудь воздуху. Дверной замок обязательно щелкнет. Пистолет лежит слишком близко от руки Роми. В животе у Марка все сжалось, и ноги занемели.
Человек с красным лицом громко вздохнул, и Марк понял, что другого случая не будет. Медленно, очень медленно он потянулся к дверной защелке.
* * *
Глаза Рикки высохли, во рту тоже пересохло, зато джинсы были мокрыми. Он стоял под деревом, в темноте, подальше от кустов, высокой травы и машины. Прошло уже минут пять, как он снял шланг. Пять минут, как прозвучал выстрел. Но мальчик знал, что брат его жив, потому что, отбежав футов на пятьдесят за деревья, он смог увидеть светлую голову на переднем сиденье огромной машины. Поэтому он перестал плакать и начал молиться.
Рикки вернулся на бревно и, низко пригнувшись, наблюдал за машиной, переживая за брата. Вдруг дверца распахнулась, и появился Марк.
Голова Роми совсем опустилась на грудь, он продолжал храпеть, когда Марк, правой рукой спихнув пистолет на пол, левой открыл дверную защелку. Он рванул ручку и уперся плечом в дверь. Последнее, что он слышал, вываливаясь из машины, был храп адвоката.
Марк упал на колени и, хватаясь за траву, рванулся прочь. Низко пригнувшись, он быстро промчался сквозь траву и через несколько секунд был уже под деревом, рядом с онемевшим от ужаса Рикки. Мальчик остановился и повернулся, ожидая увидеть преследующего его адвоката с пистолетом в руке. Но около машины никого не было. Дверца была открыта, и мотор продолжал работать. На выхлопной трубе ничего не было. Он перевел дыхание в первый раз за минуту и медленно повернулся к Рикки.
– Я снял шланг, – сказал Рикки тонким голосом, часто дыша. Марк кивнул головой, но промолчал. Неожиданно он почти успокоился. Машина находилась в тридцати футах от них, и, если Роми появится, они мгновенно убегут в лес. А если он вздумает палить в них из пистолета, то просто не сможет их разглядеть из-за дерева и кустов.
– Я боюсь, Марк. Пошли, – попросил Рикки все тем же тоненьким голосом. Руки у него дрожали.
– Еще минутку. – Марк внимательно смотрел на машину.
– Ну же, Марк! Пошли!
– Я же сказал, минутку.
– Он умер? – Рикки посмотрел на машину.
– Не думаю.
Значит, этот человек жив, и у него пистолет. Становилось ясно, что его старший брат больше не боится и что-то задумал. Рикки сделал шаг назад.
– Я ухожу, – пробормотал он. – Я хочу домой. Марк не пошевелился. Он спокойно разглядывал машину.
– Подожди, – сказал он, не глядя на Рикки. В голосе снова зазвучали властные нотки.
Рикки замер, наклонившись вперед и положив обе руки на мокрые коленки. Он наблюдал за братом и только покачал головой, увидев, что тот осторожно достал сигарету из кармана рубашки, по-прежнему не отрывая взгляда от машины. Марк зажег сигарету, глубоко затянулся и выпустил дым наверх, в ветви дерева. В этот момент Рикки заметил его заплывший глаз.
– А что с твоим глазом?
Марк неожиданно вспомнил. Осторожно потер глаз, потом шишку на голове.
– Он мне пару раз двинул.
– Неважно выглядит.
– Обойдется. Знаешь, что я сделаю? – сказал он и продолжил, не ожидая ответа. – Я опять туда прокрадусь и надену шланг на выхлопную трубу. Заткну ее ему, уроду проклятому.
– Ты еще более сумасшедший, чем он. Ты ведь шутишь, правда, Марк?
Марк демонстративно выпустил дым изо рта. Неожиданно дверца водителя распахнулась и оттуда, спотыкаясь, вылез Роми с пистолетом. Что-то бормоча, он двинулся вдоль машины и еще раз увидел шланг, невинно лежащий на траве. Он поднял голову к небу и грязно выругался.
Марк пригнулся как можно ниже, увлекая Рикки за собой. Роми развернулся и оглядел деревья, окружавшие полянку. Снова выругался и принялся громко плакать. По липу тек пот, его черная куртка намокла и прилипла к телу. Он протопал вокруг машины, рыдая и выкрикивая ругательства.
Неожиданно остановился, с трудом втащил свое жирное тело на багажник и заскользил вперед, подобно пьяному слону, пока не уперся в заднее стекло. Он лежал, вытянув вперед толстые ноги, на одной из которых не было ботинка. Затем взял пистолет и не торопясь засунул дуло глубоко в рот. Еще раз огляделся вокруг налитыми кровью глазами. Взгляд его на мгновение задержался на дереве, под которым прятались мальчики.
Роми растянул губы и покрепче ухватил дуло потемневшими зубами. Потом закрыл глаза и нажал на курок большим пальцем правой руки.
Глава 2
Туфли были из кожи акулы, длинные шелковые носки доходили почти до самого колена, ласково обнимая довольно волосатые лодыжки Барри Мальданно, или Барри Ножа, или просто Ножа, как он любил себя величать. Темно-зеленый блестящий костюм на первый взгляд казался сшитым из кожи ящерицы, игуаны или какого-то другого земноводного, но на самом деле был не из кожи, а из синтетики. Двубортный, со множеством пуговиц, он прекрасно сидел на плотной фигуре Барри и игриво переливался, когда тот шагал к телефону в глубине ресторана. Костюм не был ярким, но в глаза бросался. Барри вполне мог сойти за хорошо одетого торговца наркотиками или удачливого букмекера из Лас-Вегаса, что было ему на руку, так как, будучи Ножом, он хотел, чтобы люди его замечали и сразу видели, как он преуспел в жизни. И они должны были при виде него замирать от страха и уступать ему дорогу.
Волосы у него были густые и черные, подкрашенные, чтобы скрыть седину, туго стянутые назад, густо смазанные гелем и собранные в идеальный пучок, выгибающийся назад и достигающий края воротника зеленого пиджака. На прическу он тратил часы. Обязательная бриллиантовая серьга сверкала, как и положено, в мочке левого уха. На левой кисти, над украшенными бриллиантами часами “Роллекс”, виднелся изящный золотой браслет. На правой кисти позвякивала в такт его шагам не менее изящная золотая цепочка.
Барри немного постоял перед телефоном, бросая вокруг быстрые, острые взгляды. Обычного человека, только заглянувшего в пронзительные и жестокие глаза Барри Ножа, могло запросто пронести. Глаза были темно-карие и расположены так близко друг к другу, что, если посмотреть в них прямо с небольшого расстояния в течение двух-трех секунд, можно было поклясться, что Барри косой. Черные сросшиеся брови прямой чертой протянулись над довольно длинным и острым носом. Коричневые мешки под глазами говорили о том, что этот человек, вне всякого сомнения, любит выпить и повеселиться всласть. Мутные глаза свидетельствовали среди прочего о частом похмелье. Нож обожал свои глаза. Они были легендарными.
Он набрал номер конторы своего адвоката и заговорил, не дожидаясь ответа:
– Эй, это Барри. Где Джером? Он запаздывает. Должен был со мной встретиться еще сорок минут назад. Где он? Вы его видели?
И голос у Барри тоже был неприятным. Слышалась в нем угроза удачливого новоорлеанского уличного бандита, переломавшего уже много рук и готового с радостью сломать еще одну, если вы слегка задержитесь с ответом или некстати попадетесь на его пути. Голос был грубым, надменным, унижающим собеседника. Несчастная секретарша, снявшая трубку, слышала его уже много раз и хорошо помнила и эти глаза, и змеиные костюмы, и хвостик сзади. Она сглотнула слюну, перевела дыхание, поблагодарила Бога за то, что он говорит с ней по телефону, а не стоит в конторе, хрустя пальцами, и сообщила ему, что мистер Клиффорд уехал около девяти часов и больше она о нем ничего не слышала.
Барри швырнул трубку и в ярости выскочил в холл, но тут же взял себя в руки и спокойно продефилировал мимо столиков и сидящих за ними людей. Было уже около пяти часов, и ресторан начал постепенно заполняться.
Он всего-навсего хотел немного выпить и за хорошим ужином потолковать со своим адвокатом обо всей этой чехарде. Выпить и поесть, вот и все. Агенты ФБР постоянно следили за ним. Джером совсем свихнулся и на прошлой неделе сказал Барри, что, по его мнению, в его конторе установлены подслушивающие устройства. Поэтому они и договорились встретиться здесь и хорошенько поужинать, не беспокоясь, что их подслушают.
А поговорить им необходимо. Джером Клиффорд уже лет пятнадцать защищал всех хоть сколько-нибудь известных новоорлеанских проходимцев – гангстеров, торговцев наркотиками, политиков – и часто добивался успеха. Он был хитер и продажен, и сам охотно покупал тех, кого можно было купить. Он пил с судьями и спал с их подружками. Подкупал полицейских и угрожал присяжным. Заигрывал с политиками и давал им деньги на выборные кампании, если его об этом просили. Джером хорошо знал, как работает система, и, если какому-нибудь мерзавцу-обвиняемому с большими деньгами требовалась юридическая помощь в Новом Орлеане, он неминуемо оказывался в офисе Джерома Клиффорда, адвоката и советника по юридическим вопросам. И в этом офисе он находил друга, который зарабатывал себе на жизнь грязными делами и был верен до конца.
Дело Барри, однако, отличалось от остальных. Оно было крайне серьезным, и с каждым днем его серьезность возрастала. До суда оставался всего месяц, и сознание этого висело над Барри, как дамоклов меч. Он второй раз привлекался к суду за убийство. Впервые это случилось в нежном восемнадцатилетнем возрасте, когда местный прокурор пытался доказать с помощью одного крайне ненадежного свидетеля, что Барри отрубил пальцы своему сопернику-бандиту, а потом перерезал ему горло. Дядя Барри, уважаемый и опытный мафиозо, заплатил, где надо, и присяжные не смогли прийти ни к какому решению. Молодой Барри вышел на свободу.
Позднее Барри отсидел пару лет в милой федеральной тюрьме по обвинению в рэкете. Дядя в тот раз не смог ему помочь, но Барри уже было двадцать пять, и короткое тюремное заключение пошло ему только на пользу, прибавило авторитета, сделало гордостью семьи. Тогда адвокат Джером Клиффорд занимался кассационной жалобой, и с той поры они подружились.
Когда Барри подошел к столику, его уже ждала содовая с лимоном. Со спиртным следовало несколько часов подождать. Нельзя было допустить, чтобы дрожали руки.
Он выжал в бокал лимон и, взглянув в зеркало, поймал на себе несколько любопытных взглядов. Еще месяц до суда, а люди пялятся. Хотя ничего удивительного – ведь он был самым знаменитым подозреваемым в убийстве в стране. Его фотографии напечатаны во всех газетах.
Необычность судебного дела была в том, что жертвой оказался сенатор. Первый сенатор, убитый до того, как истек срок его пребывания в сенате. Так во всяком случае утверждали газеты. “Соединенные Штаты. Америки против Барри Мальданно”. Разумеется, трупа не было, что сильно затрудняло дело для Соединенных Штатов Америки. Нет трупа, нет результатов вскрытия, нет баллистической экспертизы, нет этих проклятых фотографий, которыми можно размахивать в зале суда и стращать присяжных.
Но Джером Клиффорд разваливался на части. Вел себя странно – исчезал, вот как сегодня, не перезванивал, когда его об этом просили, всегда опаздывал в суд, все время что-то бормотал и слишком много пил. И так обычно злобный и упрямый, теперь он и вовсе стал избегать людей, и это вызывало недоумение. Честно сказать, Барри непрочь был сменить адвоката.
Остался только месяц, и Барри требовалось время. Отсрочка или что-нибудь в этом роде. Чего это правосудие действует так быстро, когда это тебе совсем ни к чему? Всю свою жизнь он ходил по грани закона, и, случалось, дела тянулись годами. Однажды даже пытались привлечь к суду его дядю, но после трех лет утомительной борьбы правительство сдалось. А в этот раз Барри предъявили обвинение всего полгода назад, и вот уже суд на носу. Это несправедливо. И, если Роми не справляется, его следует заменить.
Тем более, что у агентов ФБР было несколько дыр в этом деле. Во-первых, не нашлось свидетелей убийства, хотя имелись, разумеется, кое-какие косвенные улики да мотив для убийства. Но никто не видел, как он это сделал. Правда, был у них осведомитель, человек неуравновешенный и ненадежный, от которого бы пух и перья полетели при перекрестном допросе на суде. При условии, конечно, если он до этого суда доживет. Вот почему ФБР так тщательно прятало его. У Барри же было еще одно великолепное преимущество – отсутствие трупа, маленького, худенького трупа Бонда Бойетта, медленно разлагающегося сейчас в бетоне. Без него достопочтенному прокурору Рою Фолтриггу не добиться, чтобы его признали виновным. При этой мысли Барри улыбнулся и подмигнул двум химическим блондинкам, сидящим за столиком около двери. С тех пор как его обвинили в убийстве, женщины к нему так и липли. Он стал знаменитостью.
Слабоватое получалось у прокурора дело, но это не мешало ему ежедневно выступать по телевидению, самоуверенно предсказывая быстрое торжество справедливости, и давать хвастливые интервью любому журналисту, согласившемуся его выслушать. Этот набожный и сладкоголосый прокурор был известен своими непомерными политическими амбициями и безапелляционным мнением относительно всего на свете. У него был собственный пресс-секретарь, затюканный бедолага, на чьи плечи легла задача денно и нощно привлекать в своему шефу внимание прессы, чтобы читатели и зрители наконец решили, что Рою стоит послужить их интересам в американском сенате. А уж оттуда только сам святой отец Рой знал, куда может привести его Бог.
Барри в ярости разгрыз кубик льда при одной лишь мысли о Рое Фолтригге, размахивающем перед камерами обвинительным актом и выкрикивающем всякого рода предсказания относительно скорой победы Добра над Злом. Но с того времени прошло уже полгода, и ни Роб, ни его сподвижники, агенты ФБР, не смогли найти труп Бонда Бойетта. Они круглосуточно следили за Барри, наверное, и сейчас ждали снаружи, как будто рассчитывали, что он после ужина, как последний дурак, приведет их прямиком к телу. Они раздавали взятки всем пьяницам и уличным хулиганам, которые строили из себя осведомителей. Они осушали пруды и озера, шарили с тралом по рекам. Они заполучили разрешения на обыск в десятках зданий в на многих земельных участках города. Потратили небольшое состояние на ломы и бульдозеры.
Но тело Бонда Бойетта было у Барри. Он и хотел бы убрать его куда-нибудь подальше, да не мог. “Святой отец” с “толпой ангелов” не сводили с него глаз.
Клиффорд опаздывал уже на час. Барри заплатил за две порции содовой, вновь подмигнул крашеным блондинкам в кожаных юбках и удалился, проклиная всех адвокатов в целом, и своего в частности.
Ему нужен был новый адвокат, который звонил бы ему, когда он того хотел, встречался бы с ним, чтобы выпить, и нашел бы таких присяжных, которых можно было бы купить. Настоящий адвокат!
И еще ему необходимо было, чтобы дело перенесли, отложили, отсрочили – все что угодно, только бы замедлить его ход и дать Барри возможность собраться с мыслями.
Он закурил сигарету и неторопливо пошел по улице. Стояла жара. Контора Клиффорда находилась в четырех кварталах от ресторана. Его адвокат хочет ускорить суд! Ну и идиот! При существующей системе быстрый суд никому не выгоден. Так нет, Джером Клиффорд торопится изо всех сил. Он объяснил Барри недели три назад, что им следует спешить. Раз нету тела, так и нету дела, и так далее, и тому подобное. А если они будут тянуть, то тело могут найти, а поскольку Барри единственный и удобный подозреваемый, убийство сенсационное и на прокурора давят со всех сторон, к тому же Барри действительно убил и виноват на все сто, им следует поторопиться с судом. Барри был просто потрясен. Они яростно поспорили в офисе Роми, и с тех пор отношения между ними испортились.
После того спора, когда они немного успокоились, Барри похвастался, что тело никогда не найдут. Он избавился уже от многих трупов и знал, как это делается. С Бойеттом пришлось поторопиться, и, хотя он не прочь перепрятать парнишку, тот все равно упакован надежно, и ни Рой, ни агенты ФБР его не потревожат.
Барри хихикнул про себя, шагая по улице и вспоминая тот разговор.
– И где же труп? – спросил тогда Клиффорд.
– Ты вовсе не хочешь этого знать, – ответил Барри.
Волосы у него были густые и черные, подкрашенные, чтобы скрыть седину, туго стянутые назад, густо смазанные гелем и собранные в идеальный пучок, выгибающийся назад и достигающий края воротника зеленого пиджака. На прическу он тратил часы. Обязательная бриллиантовая серьга сверкала, как и положено, в мочке левого уха. На левой кисти, над украшенными бриллиантами часами “Роллекс”, виднелся изящный золотой браслет. На правой кисти позвякивала в такт его шагам не менее изящная золотая цепочка.
Барри немного постоял перед телефоном, бросая вокруг быстрые, острые взгляды. Обычного человека, только заглянувшего в пронзительные и жестокие глаза Барри Ножа, могло запросто пронести. Глаза были темно-карие и расположены так близко друг к другу, что, если посмотреть в них прямо с небольшого расстояния в течение двух-трех секунд, можно было поклясться, что Барри косой. Черные сросшиеся брови прямой чертой протянулись над довольно длинным и острым носом. Коричневые мешки под глазами говорили о том, что этот человек, вне всякого сомнения, любит выпить и повеселиться всласть. Мутные глаза свидетельствовали среди прочего о частом похмелье. Нож обожал свои глаза. Они были легендарными.
Он набрал номер конторы своего адвоката и заговорил, не дожидаясь ответа:
– Эй, это Барри. Где Джером? Он запаздывает. Должен был со мной встретиться еще сорок минут назад. Где он? Вы его видели?
И голос у Барри тоже был неприятным. Слышалась в нем угроза удачливого новоорлеанского уличного бандита, переломавшего уже много рук и готового с радостью сломать еще одну, если вы слегка задержитесь с ответом или некстати попадетесь на его пути. Голос был грубым, надменным, унижающим собеседника. Несчастная секретарша, снявшая трубку, слышала его уже много раз и хорошо помнила и эти глаза, и змеиные костюмы, и хвостик сзади. Она сглотнула слюну, перевела дыхание, поблагодарила Бога за то, что он говорит с ней по телефону, а не стоит в конторе, хрустя пальцами, и сообщила ему, что мистер Клиффорд уехал около девяти часов и больше она о нем ничего не слышала.
Барри швырнул трубку и в ярости выскочил в холл, но тут же взял себя в руки и спокойно продефилировал мимо столиков и сидящих за ними людей. Было уже около пяти часов, и ресторан начал постепенно заполняться.
Он всего-навсего хотел немного выпить и за хорошим ужином потолковать со своим адвокатом обо всей этой чехарде. Выпить и поесть, вот и все. Агенты ФБР постоянно следили за ним. Джером совсем свихнулся и на прошлой неделе сказал Барри, что, по его мнению, в его конторе установлены подслушивающие устройства. Поэтому они и договорились встретиться здесь и хорошенько поужинать, не беспокоясь, что их подслушают.
А поговорить им необходимо. Джером Клиффорд уже лет пятнадцать защищал всех хоть сколько-нибудь известных новоорлеанских проходимцев – гангстеров, торговцев наркотиками, политиков – и часто добивался успеха. Он был хитер и продажен, и сам охотно покупал тех, кого можно было купить. Он пил с судьями и спал с их подружками. Подкупал полицейских и угрожал присяжным. Заигрывал с политиками и давал им деньги на выборные кампании, если его об этом просили. Джером хорошо знал, как работает система, и, если какому-нибудь мерзавцу-обвиняемому с большими деньгами требовалась юридическая помощь в Новом Орлеане, он неминуемо оказывался в офисе Джерома Клиффорда, адвоката и советника по юридическим вопросам. И в этом офисе он находил друга, который зарабатывал себе на жизнь грязными делами и был верен до конца.
Дело Барри, однако, отличалось от остальных. Оно было крайне серьезным, и с каждым днем его серьезность возрастала. До суда оставался всего месяц, и сознание этого висело над Барри, как дамоклов меч. Он второй раз привлекался к суду за убийство. Впервые это случилось в нежном восемнадцатилетнем возрасте, когда местный прокурор пытался доказать с помощью одного крайне ненадежного свидетеля, что Барри отрубил пальцы своему сопернику-бандиту, а потом перерезал ему горло. Дядя Барри, уважаемый и опытный мафиозо, заплатил, где надо, и присяжные не смогли прийти ни к какому решению. Молодой Барри вышел на свободу.
Позднее Барри отсидел пару лет в милой федеральной тюрьме по обвинению в рэкете. Дядя в тот раз не смог ему помочь, но Барри уже было двадцать пять, и короткое тюремное заключение пошло ему только на пользу, прибавило авторитета, сделало гордостью семьи. Тогда адвокат Джером Клиффорд занимался кассационной жалобой, и с той поры они подружились.
Когда Барри подошел к столику, его уже ждала содовая с лимоном. Со спиртным следовало несколько часов подождать. Нельзя было допустить, чтобы дрожали руки.
Он выжал в бокал лимон и, взглянув в зеркало, поймал на себе несколько любопытных взглядов. Еще месяц до суда, а люди пялятся. Хотя ничего удивительного – ведь он был самым знаменитым подозреваемым в убийстве в стране. Его фотографии напечатаны во всех газетах.
Необычность судебного дела была в том, что жертвой оказался сенатор. Первый сенатор, убитый до того, как истек срок его пребывания в сенате. Так во всяком случае утверждали газеты. “Соединенные Штаты. Америки против Барри Мальданно”. Разумеется, трупа не было, что сильно затрудняло дело для Соединенных Штатов Америки. Нет трупа, нет результатов вскрытия, нет баллистической экспертизы, нет этих проклятых фотографий, которыми можно размахивать в зале суда и стращать присяжных.
Но Джером Клиффорд разваливался на части. Вел себя странно – исчезал, вот как сегодня, не перезванивал, когда его об этом просили, всегда опаздывал в суд, все время что-то бормотал и слишком много пил. И так обычно злобный и упрямый, теперь он и вовсе стал избегать людей, и это вызывало недоумение. Честно сказать, Барри непрочь был сменить адвоката.
Остался только месяц, и Барри требовалось время. Отсрочка или что-нибудь в этом роде. Чего это правосудие действует так быстро, когда это тебе совсем ни к чему? Всю свою жизнь он ходил по грани закона, и, случалось, дела тянулись годами. Однажды даже пытались привлечь к суду его дядю, но после трех лет утомительной борьбы правительство сдалось. А в этот раз Барри предъявили обвинение всего полгода назад, и вот уже суд на носу. Это несправедливо. И, если Роми не справляется, его следует заменить.
Тем более, что у агентов ФБР было несколько дыр в этом деле. Во-первых, не нашлось свидетелей убийства, хотя имелись, разумеется, кое-какие косвенные улики да мотив для убийства. Но никто не видел, как он это сделал. Правда, был у них осведомитель, человек неуравновешенный и ненадежный, от которого бы пух и перья полетели при перекрестном допросе на суде. При условии, конечно, если он до этого суда доживет. Вот почему ФБР так тщательно прятало его. У Барри же было еще одно великолепное преимущество – отсутствие трупа, маленького, худенького трупа Бонда Бойетта, медленно разлагающегося сейчас в бетоне. Без него достопочтенному прокурору Рою Фолтриггу не добиться, чтобы его признали виновным. При этой мысли Барри улыбнулся и подмигнул двум химическим блондинкам, сидящим за столиком около двери. С тех пор как его обвинили в убийстве, женщины к нему так и липли. Он стал знаменитостью.
Слабоватое получалось у прокурора дело, но это не мешало ему ежедневно выступать по телевидению, самоуверенно предсказывая быстрое торжество справедливости, и давать хвастливые интервью любому журналисту, согласившемуся его выслушать. Этот набожный и сладкоголосый прокурор был известен своими непомерными политическими амбициями и безапелляционным мнением относительно всего на свете. У него был собственный пресс-секретарь, затюканный бедолага, на чьи плечи легла задача денно и нощно привлекать в своему шефу внимание прессы, чтобы читатели и зрители наконец решили, что Рою стоит послужить их интересам в американском сенате. А уж оттуда только сам святой отец Рой знал, куда может привести его Бог.
Барри в ярости разгрыз кубик льда при одной лишь мысли о Рое Фолтригге, размахивающем перед камерами обвинительным актом и выкрикивающем всякого рода предсказания относительно скорой победы Добра над Злом. Но с того времени прошло уже полгода, и ни Роб, ни его сподвижники, агенты ФБР, не смогли найти труп Бонда Бойетта. Они круглосуточно следили за Барри, наверное, и сейчас ждали снаружи, как будто рассчитывали, что он после ужина, как последний дурак, приведет их прямиком к телу. Они раздавали взятки всем пьяницам и уличным хулиганам, которые строили из себя осведомителей. Они осушали пруды и озера, шарили с тралом по рекам. Они заполучили разрешения на обыск в десятках зданий в на многих земельных участках города. Потратили небольшое состояние на ломы и бульдозеры.
Но тело Бонда Бойетта было у Барри. Он и хотел бы убрать его куда-нибудь подальше, да не мог. “Святой отец” с “толпой ангелов” не сводили с него глаз.
Клиффорд опаздывал уже на час. Барри заплатил за две порции содовой, вновь подмигнул крашеным блондинкам в кожаных юбках и удалился, проклиная всех адвокатов в целом, и своего в частности.
Ему нужен был новый адвокат, который звонил бы ему, когда он того хотел, встречался бы с ним, чтобы выпить, и нашел бы таких присяжных, которых можно было бы купить. Настоящий адвокат!
И еще ему необходимо было, чтобы дело перенесли, отложили, отсрочили – все что угодно, только бы замедлить его ход и дать Барри возможность собраться с мыслями.
Он закурил сигарету и неторопливо пошел по улице. Стояла жара. Контора Клиффорда находилась в четырех кварталах от ресторана. Его адвокат хочет ускорить суд! Ну и идиот! При существующей системе быстрый суд никому не выгоден. Так нет, Джером Клиффорд торопится изо всех сил. Он объяснил Барри недели три назад, что им следует спешить. Раз нету тела, так и нету дела, и так далее, и тому подобное. А если они будут тянуть, то тело могут найти, а поскольку Барри единственный и удобный подозреваемый, убийство сенсационное и на прокурора давят со всех сторон, к тому же Барри действительно убил и виноват на все сто, им следует поторопиться с судом. Барри был просто потрясен. Они яростно поспорили в офисе Роми, и с тех пор отношения между ними испортились.
После того спора, когда они немного успокоились, Барри похвастался, что тело никогда не найдут. Он избавился уже от многих трупов и знал, как это делается. С Бойеттом пришлось поторопиться, и, хотя он не прочь перепрятать парнишку, тот все равно упакован надежно, и ни Рой, ни агенты ФБР его не потревожат.
Барри хихикнул про себя, шагая по улице и вспоминая тот разговор.
– И где же труп? – спросил тогда Клиффорд.
– Ты вовсе не хочешь этого знать, – ответил Барри.