Дмитрий Громов, август 2004 г.
МОНСТР
…Мы сидели за столом не больше двух часов, но в воздухе уже повисло сизое сигаретное облако "топорной" концентрации, стол был засыпан рыбьими костями и чешуей, а в канистре оставалось не более трех литров пива. Все находились уже в стадии легкого веселого опьянения, сыпали плоскими шутками и анекдотами, и каждый преимущественно слушал самого себя. Из обшарпанных колонок хрипел "ДДТ", на который, кроме меня, никто не обращал внимания. Песни хорошие, но ведь слышали их все уже по сто раз. Скукота. Пиво, рыба, полузнакомая компания и хрипение магнитофона – все то же. Есть, конечно, книги, есть друзья из рок-клуба, и еще есть нелюбимая работа. Про нее и вспоминать не хочется. И зачем я на экономический поступал? Надо было предков не слушать – идти на литературный. Ну не поступил бы сразу, ну отслужил бы в армии – так вернулся бы и все равно поступил. А так с этими бумагами… Предки теперь на два года в Венгрию укатили, а я тут сижу и дурею от скуки…
– Слышь, Серега, а что у тебя за повязка на руке? Металлист, что ли? Тогда почему клепок нет?
Если бы я еще сам точно знал, что это за повязка! Была там, вроде, какая-то родинка. Но как в шестнадцать лет перед днем рожденья отец мне повязку на руку наложил, так я ее больше и не разматывал. И у самого, кстати, такая же. Говорит – наследственное. Болезнь какая-то, вроде рака. Не дай бог, свет на родинку попадет – все. Помереть можно. Пока ребенок – еще ничего. А после шестнадцати, и до самой старости – выход один: носить повязку и никогда не снимать.
Правда, что-то я про такую болезнь никогда не слышал. Но эксперименты проводить не хочется – уж очень серьезно отец тогда говорил. И сам повязку никогда не снимает. Даже когда купается.
– Серега, да очнись ты! Перебрал?
– Нет, я в норме.
– Так я тебя спрашиваю: что за повязка?
– Да ничего особенного. Упал когда-то, руку до кости об железяку разодрал. Шрам там жуткий. Лучше не смотреть.
– А мы не слабонервные. Покажи.
– Шрамов никогда не видел?
– И то правда, Стас, ну чего ты к человеку пристал?
– А мне интересно. Что за жуткий шрам такой, на который и посмотреть нельзя?
Черт бы побрал этого Стаса! Вечно, как напьется, ему дурь всякая в голову лезет. Может, действительно показать, чтоб отвязался? Да нет, отец же не зря предупреждал. Надо было правду сказать… Так все равно бы не поверили, на смех подняли!
– Слушай, Серега, ты меня уважаешь?
Ну вот, началось! Нализался-таки. Скажешь: нет – так еще и драться полезет. А драться я с ним не хочу.
– Да, уважаю.
– Тогда покажи шрам.
– Слушай, Стас, я тебя уважаю, но повязку снимать не буду.
– А, так ты меня не уважаешь?
– Я же сказал – уважаю.
– Тогда покажи.
– Да не хочу я!
– Почему?
– Ну, повязку разматывать неохота. Да и тебя самого наизнанку вывернет, если увидишь. Все пиво пропадет.
– Не пропадет. Я еще столько же выпить могу. Показывай!
Вот пристал! Как банный лист. Покажи да покажи. Меня понемногу разбирала злость.
– А вот это видел? – я показал Стасу фигу.
– Ах ты козел! Ты еще и дули крутишь?!
Стас полез ко мне через стол, опрокидывая бокалы с пивом; на пол посыпались остатки рыбы, зазвенело разбитое стекло. Сколько раз давал себе слово на пить с малознакомыми людьми! Так балбес Колька опять затащил!
Колька схватил Стаса сзади за штаны и стащил со стола обратно на диван. Стас сопротивлялся. Он был весь в пиве, в рыбьей чешуе, красный, как рак, и отчаянно ругался. Но Коля все-таки его успокоил. Просто стукнул кулаком по башке, и Стас утих.
Вот, прошу любить и жаловать: компания интеллектуалов! Допились до свинского состояния. Особенно Стас. Музыкант, называется. Или кто он там. Да и я хорош. Все, пора завязывать. Больше никаких пьянок. Иначе добром не кончится.
– Спасибо, Коля.
– Да не за что. Кстати, шрам свой мог бы и показать. А если Стаса стошнит – пусть на себя пеняет.
– Не стошнит, – снова подал голос Стас. – Ну покажи, жалко, что ли? – вдруг заныл он.
– Не, и правда, Серега, чего ты ломаешься? – подал голос Саша – кажется, так его зовут.
– Точно! – отозвался кто-то из угла.
Тьфу ты! Теперь и все туда же. Достали! Или… хрен с ним?
Видимо, я тоже выпил немало, и во мне проснулась хмельная удаль – один раз живем! Покажу по-быстрому – и сразу обратно завяжу. Авось, не облезу. Да и самому, в конце концов, интересно: что там? Ведь, считай, уже девять лет не снимал.
– Ладно, уболтали. Сниму, но на минуту, не больше.
– Об чем разговор!
– Только шрама там никакого нет. Наврал я все.
– А черт тебя разберет, когда ты врешь. Показывай.
Я с трудом расстегнул уже основательно приржавевшую металлическую застежку (тоже мне, нержавейка называется!) и стал аккуратно разматывать тонкую ленту черной кожи. Кстати, надо бы и вправду заклепок на нее насажать – пусть думают, что металлист. Приставать меньше будут.
Моя собственная кожа под повязкой выглядела неестественно белой, с синими и красными прожилками – словно полупрозрачная; и совсем без волос. Ну, однако, папа и намотал! Перестраховщик. Вот хохма будет, если там вообще ничего нет. Ага, краешек родинки показался. Ну, вот.
– Чего это у тебя, Серега? Татуировка? – все с интересом придвинулись к моей руке.
Я и сам с интересом разглядывал собственную руку. На месте родинки – две пересекающиеся окружности, каждая диаметром с двухкопеечную монету, перечеркнутые крест-накрест. Откуда они взялись? Сроду у меня на руке ничего похожего на было!
И тут руку словно ожгло огнем. Окружности вспыхнули горячим красным светом, как спираль электроплитки. Нестерпимый жар быстро распространялся по телу. Перед глазами все поплыло, в ушах нарастал звон, окружающее стремительно проваливалось в жаркую кровавую пустоту. "Ну вот, предупреждали же! – успел подумать я, выпадая из реальности и погружаясь в огненную геенну беспамятства. – Подохну сейчас ни за чих собачий…" Но частица моего сознания продолжала отчаянно цепляться за край разверзшейся бездны. Значит, я еще жив! Я смутно чувствовал: вокруг что-то происходит. Некое неуловимое движение, чуть слышные, размытые звуки. Время исчезло. Снаружи могли пройти секунды, могли – часы…
Повязка! Срочно закрыть проклятое пятно! Может, еще не поздно…
Я не ощущал ни рук, ни ног – вообще ничего. Не существовало даже головы, мозга – лишь потерянная крупица моего "я" плавала в окружающем расплавленном мире. Я постарался отдать приказ несуществующим рукам, но не знал, дошел ли он – обратной связи не было.
Но тут кровавая пустота начала постепенно темнеть, звон – затухать, и с последним его отзвуком сознание погасло окончательно. На этот раз я ничего не успел подумать, превратившись в абсолютное Ничто.
…Тишина. Нет, не совсем тишина. Чуть слышно тикают часы. За окном в отдалении прогрохотал трамвай. Стоп. За каким окном?
Да ведь я же думаю! Мыслю – значит, существую! Кто это сказал? Не помню. Да и не важно. Главное – я все-таки выжил. Лежу на чем-то твердом, наверное, на полу. Глаза открывать не хочется, но – надо. И странно, почему так тихо?
Медленно приподнимаю веки. Надо мной – белый потолок с тонкими витиеватыми трещинками и знакомая люстра с единственным горящим плафоном. Ага, я все там же. И, кажется, ничего не болит. Даже голова. Может, мне вообще спьяну примерещилось? "Белочка" прошибла? Да нет, вроде, не с чего. Подумаешь, какие-то три литра пива!
Ладно, разберемся. Пора вставать – хватит на полу валяться. Подтянул ноги, оперся руками о пол. Ладонь ткнулась во что-то липкое. Наверное, Стас бокал с пивом разбил – хорошо еще, на стекло не напоролся. Осторожно поднимаюсь. И тут же судорожно хватаюсь рукой за стену, чтобы снова не упасть.
Нет, подобное трудно передать словами. Такого не увидишь и в самом жутком фильме ужасов. Возле дивана на полу лежал окровавленный труп Стаса. Живот распорот, кишки вывалились наружу. Половины правой руки нет. Из оборванной культяпки продолжала сочиться кровь, к полу прилипли обрывки мышц и сухожилий. В углу лежал еще кто-то, но я не смог разобрать – кто. Вместо лица – сплошное кровавое месиво, череп проломлен, все тело забрызгано мозгами и кровью. Стол – в щепки. Из-под его обломков торчат ноги в кроссовках. Под ними медленно растекается красно-бурая лужица. Обивка дивана изодрана в клочья, все вокруг в крови, по полу разбросаны отвратительного вида куски мяса. Некоторые – с остатками одежды.
Так во что я влез рукой, когда вставал!
Тут меня вывернуло наизнанку. Да и кого угодно вывернуло бы! Минут через пять стало легче, и я в изнеможении прислонился к стене, стараясь не смотреть на творившееся в комнате. Что здесь произошло?! Просто в голове не укладывается. Человек на такое не способен. Убить – да; даже разрезать на куски. Но – разорвать в клочья?! Зверь? Так и зверь не станет рвать добычу на части разбрасывать во все стороны! Но кто тогда? За что? Откуда он… оно взялось? И как я уцелел? Наверное, лежал на полу пластом, вот за мертвого и приняли.
Надо звонить в милицию. Телефон, кажется в прихожей.
Я с трудом отделился от стены и, обходя кровавые лужи, направился в прихожую. У порога лежал еще кто-то, со свернутой на бок шеей и огромной рваной раной на спине.
Телефон, к счастью, уцелел. Я снял трубку и только сейчас заметил, что моя повязка на месте. Аккуратно закрывает предплечье левой руки. Как будто я ее никогда и не снимал.
Или действительно не снимал?
Домой я попал, только когда стемнело, в одиннадцатом часу. Милиция приехала почти сразу; вместе с ней две машины "cкорой помощи". Правда, помогать, кроме меня, было уже некому. А мне помощь, собственно, и не требовалась.
Одному сержанту тоже поначалу стало плохо, но потом он все-таки пришел в себя. Пока проводили осмотр квартиры, следователь, серьезный коренастый капитан, отвел меня в сторону и начал задавать вопросы. Когда собрались, сколько выпили, не было ли ссоры. Я, естественно, все честно рассказал. Лишь про историю со своей повязкой умолчал – не хватало еще, чтобы милиция этим заинтересовалась. Не из-за меня же они передрались! Да и вообще, какая драка?! Тут произошло нечто, куда более ужасное.
Потом меня еще долго мурыжили в отделении, в конце концов дали подписать протокол и отпустили.
Да, темное дело. Пять трупов. А я, как назло, в это время отключился. А, может, и к счастью – жив остался.
Стоп! Пять трупов. Да, так записано в протоколе. Ошибиться они не могли. Но нас было семеро! Кто-то один исчез. Кто? Стаса, Сашу, Андрея и Витю я опознал. А у одного оказалось так изуродовано лицо, что опознать его не удалось. Остаются Славик и Коля. Так, что на них было надето? На Коле – свитер, полосатый, сине-зеленый. И "вареные" штаны. А на Славике… на Славике – не помню. Да, но на трупе с разбитой головой "варенки" не было! Точно, не было. Значит, это Славик. А Коля исчез. Что же получается? Выходит, он их всех… Да нет, не мог Колька! За что?! Зверь, что ли? Я его лет пять знаю… Да и просто физически не смог бы! Хоть наизнанку вывернись – не смог. При всем желании.
Да, но Колька-то пропал! А я об этом как-то сразу и не подумал. И в милиции ничего не сказал. Надо им позвонить – следователь мне телефон оставил… Нет, сначала Кольке. Вдруг он дома?
– Алло, Коля?
– Да, я.
– Это Сергей.
Молчание. Может, он вообще ничего не знает? Ушел, пока я "в отключке" лежал?
– Ты знаешь, что у Саши произошло?
– У какого Саши?
– Ну, у которого мы сегодня пиво пили.
– А что?
– Держись за что-нибудь. Всех, кто там был, разорвали на куски. В буквальном смысле. Пять трупов, вся комната в крови. Я только из милиции.
– Кончай заливать!
– Да не вру я! И трезвый. Ужас – не то слово. Я как увидел, мне плохо стало.
– Так ты там был в это время?
– Был, только ничего не помню. Как размотал повязку на руке – сразу "отключился". Пришел в себя – смотрю – а они все в крови и мертвые. Ну, милицию, конечно, вызвал.
– Так ты ничего не помнишь?
– Нет. А ты-то куда исчез?
– Да "скорую" для тебя побежал вызывать. Ты как руку размотал – весь сразу посинел и грохнулся без сознания. Непонятно, с чего. А тут как назло телефон заело. Я и побежал с автомата звонить. Вернулся – смотрю, у подъезда уже "скорые", милиция. Ну, думаю, что-то еще случилось. Помощь теперь есть, а мне лучше убраться от греха подальше. И ушел.
– Слушай, ты бы в милицию сходил. Им свидетели нужны. Я-то без сознания валялся, а ты…
– А что я? Я еще меньше твоего видел. Это все, выходит, уже потом случилось, когда я ушел. Что я им расскажу?
– Ну, вообще-то верно, но лишний свидетель никогда не помешает.
– Нет, не пойду. И ты про меня им не говори. Еще подозревать начнут. А у меня аспирантура – сам знаешь. Зачем оно мне надо?
– Ну ладно, если не хочешь – не буду говорить.
– Не говори. Пока.
И он повесил трубку.
Неделя прошла, как в тумане. Я рассчитывал калькуляции, бегал с бумагами, составлял и корректировал сметы, а перед глазами у меня все время стояла залитая кровью комната и изуродованные трупы на полу. По ночам меня мучили кошмары – трупы начинали шевелиться, тянули ко мне окровавленные руки, из стен лезли жуткие чудища из фильмов ужасов… Я вскрикивал и просыпался в холодном поту.
Меня еще раз вызывали в милицию для уточнения кое-каких деталей, но ничего нового к своим показаниям я добавить не мог.
Время от времени мною овладевало ощущение нереальности происходящего. Мне просто снится кошмарный сон. И он вот-вот закончится. Но вызов в милицию лишний раз подтвердил: это не сон.
Приходя домой, я падал на диван, включал телевизор или видео и застывал, тупо уставившись в экран. Но там снова стреляли, резали, убивали, лилась кровь, и через несколько минут я выключал аппаратуру. После увиденного на самом деле я больше не мог смотреть боевики и "ужастики".
В субботу позвонил старый знакомый, Володя, и пригласил меня на день рожденья, к нему на дачу. "Опять пить," – с тоской подумал я. Но отказаться было неудобно, тем более, что Володя обещал заехать за мной на машине. Я согласился.
Так, теперь надо подумать, что бы ему подарить. А подарю-ка я ему одну из моих кассет. Меня от триллеров уже мутит, а ему нравится – точно знаю. Я выбрал кассету с фильмом поужаснее и отложил ее в сторону. Кассета новая, запись хорошая, да и фильм – что называется, "гора костей и море крови". Володе понравится.
Интересно, что там за компания соберется? Наверное, опять приятели-фарцовщики. Меня они считают за своего: у меня тоже есть видуха, фирменная аппаратура. Да и шмотки на мне, как правило, вполне приличные. Только мне все это предки из Венгрии прислали, а они здесь добыли, благодаря своим аферам. Ну, фарцовщики – так фарцовщики. Тоже люди. И среди них интересные ребята попадаются; взять того же Володю. Ладно, поеду. Хоть развеюсь немного.
Едва мы приехали, Володя сразу сунул кассету в свой видик и нажал кнопку "Play". На экран немедленно полезли упыри, демоны и прочая нечисть.
– Спасибо, Серега, – Володя, не отрываясь от экрана, протянул мне руку. – Я за этим фильмом уже третий месяц гоняюсь. Самый лучший подарок! Спасибо.
– Да не за что. Ты мне названивай, может, еще что-нибудь новенькое появится.
– Обязательно, – оторвать его от телевизора было уже невозможно, и я прошел в соседнюю комнату.
– О, Серега, привет! – ко мне со всех сторон потянулись руки. Меня усадили за стол, сунули бокал с шампанским.
– За именинника!
Шампанское оказалось отличным. Красное полусладкое. Мое любимое. Я закусил шоколадной конфетой из коробки и принялся за холодные закуски.
– А где наш именинник?
– Я ему новую кассету подарил, так он ее сразу смотреть уселся.
– Ладно, пусть смотрит. Хозяин – барин. А мы пока за него еще выпьем.
Выпили еще шампанского. Потом кто-то сбегал и достал из холодильника водку. Включили музыку. "Совдеп" здесь был не в моде, и из новеньких колонок фирмы "Перлос" застучал пульсирующий ритм "диско".
Кто-то танцевал, кто-то продолжал пить. Напиваться я не собирался, поэтому присоединился к танцующим. И случайно оказался возле двери, за которой двое довольно громко выясняли отношения.
– Я же сказал: я беру, – я узнал голос Коли. Ну конечно, и он здесь, без него ни один день рождения не обходится.
– Мало ли, что ты сказал? Пока ты телился, я их уже сам забрал.
– Слушай, Влад, я тебя предупреждал. Я из-за тебя на два куска пролетел!
Оба были уже изрядно поддатые и разговаривали на повышенных тонах.
– А что мне твои два куска? Сам виноват – надо было сразу брать.
– Ладно, Влад, отдай их мне за четыре – и разойдемся.
– Ага, раскатал губы. Я их уже за шесть сдал!
– Ты еще об этом пожалеешь. Я тебя предупреждал. Теперь пеняй на себя.
– Да пошел ты!.. Пугать меня вздумал. Не из пугливых.
– Ну, ты сам напросился…
Дверь открылась, и Колька с силой захлопнул ее за собой. Бросил быстрый взгляд в мою сторону, поспешно отвел глаза, чертыхаясь, пробрался между танцующими и вышел через противоположную дверь.
Опять чего-то не поделили.
Через минуту в комнате появился Влад и протолкался ко мне.
– Слушай, Серега, дело есть. Пошли, воздухом подышим и поговорим.
Сейчас опять будет просить что-нибудь достать. Для Влада любое подобное сборище – удобный случай провернуть очередное свое дело.
Мы вышли на лужайку перед дачей. Стоял теплый августовский вечер. Солнце еще не зашло за горизонт и огромным золотистым диском висело над подернутыми дымкой горами, освещая косыми лучами черепичную крышу дачи, ветки старых кленов, играя бликами на чисто вымытых стеклах. Невдалеке, за пригорком, начинался лес, уже темневший сумрачными провалами теней.
Влад достал пачку "Мальборо", угостил меня. Закурили. Сизый дым сигарет тонкими струйками поднимался и таял в прозрачном вечернем воздухе.
– Пошли, пройдемся.
По тропинке мы поднялись на холм, перевалили через него и подошли к лесу.
– Слушай, Серега, ты видеокассеты достать можешь?
– Чистые или с записями?
– С записями. Чистых я и сам сколько угодно добыть могу. Интересует порнуха. Жесткая.
– Нет, ты знаешь, я этим не увлекаюсь. Фантастику, боевики, ужасы, комедии – пожалуйста. А порнухи у меня не водится.
– Ну, может, у кого-то из друзей каналы есть?
– Подожди, надо подумать.
Мы медленно направились к даче.
– Вспомнил. Есть один. Тебе как надо – на запись или купить?
– Можно на запись, можно – купить. Можно на обмен – как он захочет.
– Хорошо. Я с ним поговорю. Да ты его и сам знаешь! Федька Никаноров.
– Конечно, знаю!
– У тебя его телефон есть?
– Нет.
– А ручка и бумага?
– Есть.
– Тогда записывай.
Я продиктовал Владу номер Федькиного телефона, и мы направились обратно. Сигарета догорела, и я щелчком отправил "бычок" вперед, наблюдая за траекторией огонька. В месте, где упал окурок, на тропинке было что-то нарисовано. Я подошел, взглянул на рисунок – и сердце у меня замерло.
Тот самый знак! Две перечеркнутые окружности!
Меня обдало жаром. Окружающее поплыло перед глазами, все вокруг заволокла кроваво-красная пелена. Опять?! Но повязка же на месте! Что со мной происходит?! Словно издалека, до меня донесся голос Влада:
– Серега, что с тобой? Перепил?
И тут я ощутил: передо мной враг. Его надо убить, иначе он убьет меня. Рука сама потянулась к Владу, и, словно в тумане, я увидел: это уже не рука, а чешуйчатая серо-зеленая лапа с огромными, слегка загнутыми когтями! Влад вскрикнул и развернулся, чтобы бежать, но было поздно. Когти впились ему в спину, разрывая рубашку, вырывая мясо и кости. Потом моя левая лапа обрушилась ему на голову, и Влад повалился на тропинку с раскроенным черепом. А чудище, в которое я превратился, продолжало в исступлении рвать на части уже бездыханное тело.
В какой-то миг все разом кончилось. Я пришел в себя. Земля вокруг была разбрызгана еще дымящейся кровью, а у моих ног, закрывая проклятый знак, лежало то, что осталось от Влада.
Теперь я все понял…
…Снова отделение милиции, протоколы, допросы. Я отвечал механически, не думая. Влад вернулся к даче, а я остался за холмом – хотелось побыть одному. Услышал крик, бросился на голос – и увидел изуродованный труп.
Не знаю, поверили ли мне. Окажись у меня хоть перочинный нож – наверняка бы арестовали. Но никаких улик у них не было, и меня снова отпустили. Следователь во время допроса смотрел очень уж нехорошо; сурово так смотрел, испытующе. Но оставил свои подозрения при себе.
Но я –то теперь знал, что произошло на самом деле! Значит, и в первый раз, у Саши, всех их убил я! Этот знак – проклятие, лежащее на нашей семье! Я – чудовище, монстр. В мистику и чертовщину я не верю. Что же тогда? Какой-то генетический атавизм? Мутация?.. Не знаю. Да и не это главное. Главное – что мне делать?! Как дальше жить?! Я – убийца! Я убил шесть человек. И что теперь – повеситься? Самому сдаться милиции?
Но ведь я не виноват! Их убил не я, а монстр, который живет во мне! Но им-то от этого не легче… И мне тоже.
Да, больше я никогда не сниму повязку… Но во второй раз знак был начерчен на земле! Кто-то знает мою тайну.
Кто?! Откуда?!! Стоп. Надо успокоиться (успокоишься тут, как же!) и попробовать рассуждать логически. В первый раз все произошло случайно. Но во второй кто-то специально нарисовал знак на тропинке. Зачем? Посмотреть, что получится? Нет, рисовавший наверняка предвидел результат. Значит, неизвестный "кто-то" хотел убить Влада. Что он и сделал. Моими руками. Вернее, лапами моего монстра.
Неужели – Коля? Я сам слышал, как он поссорился с Владом, и еще предупредил его. Сказал – пусть пеняет на себя.
…Нет, но убить?! Я понимаю – набить морду, сделать какую-нибудь гадость, но – убить?! Не верю. Хотя… Ведь только Коля мог знать мой секрет! Он – единственный, кто уцелел в первый раз. Тогда он сказал, что пошел вызывать "скорую". Но я не терял сознания и не валялся на полу! Вернее, потерял, но уже потом, когда все было кончено. Да-да, я еще помню: он стоял сбоку и чуть позади. И вместе с остальными смотрел на мою руку. Значит, он видел, как я превратился в монстра! И видел знак на руке. Но монстр-то Колю не видел! Потому что он стоял сзади. И успел убежать. А потом воспользовался моей тайной.
Да, все сходится. Это он. А я еще по телефону сказал ему, что ничего не помню! И он меня использовал…
Он не знает, что я его раскусил. Наверняка думает: у меня снова отшибло память, и я ни о чем не догадываюсь.
Но раз он проделал это один раз, то может проделать и во второй, и в третий. Фактически он – убийца. Причем – безнаказанный. Теперь он не остановится.
Разделаться с ним? Подкараулить в безлюдном месте и размотать повязку?
Нет! Не могу. На мне и так достаточно крови. Но что же делать?
Уехать! Уехать из города. Как можно дальше. Туда, где меня никто не знает. И начать жизнь сначала.
Да, это единственный выход. Уехать. И чем скорее – тем лучше. Пока не случилось еще что-нибудь.
Решено.
Я почувствовал некоторое облегчение. Кстати, а интересно бы взглянуть на моего монстра. Какой он из себя? В первый и последний раз. В квартире я один, так что можно попробовать. Не разорву же я на части сам себя!
Я задернул занавески на окне, на всякий случай вынес аппаратуру и все бьющиеся предметы в соседнюю комнату, запер дверь. Наверное, не стоит даже снимать повязку. Достаточно просто нарисовать знак и посмотреть на него.
Я уселся перед зеркалом, придвинул к себе лист бумаги, взял ручку. Аккуратно вывел две пересекающиеся окружности и крест-накрест перечеркнул их.
В первую секунду я ничего не почувствовал и уже решил, что опыт почему-то не удался. Но тут окружности засветились, на меня нахлынула знакомая жаркая волна, и перед глазами все поплыло.
Враг. Где враг? Почему я его не вижу? Его надо найти и убить! Во мне клокотала ярость, не находившая выхода.
Нет, это не я. Это он. А ну-ка, на кого он похож?
Боже! Изображение было немного размытым, но все же достаточно отчетливым. Из зеркала смотрел ящер. Плоская ухмыляющаяся физиономия, глубоко посаженные глазки, в которых словно горит адский огонь, покрытая чешуей голова, острые белоснежные клыки в розовой пасти. Тело, также покрытое серо-зеленой, с металлическим отливом, чешуей, опирается на мощные лапы с когтями и хвост. Передние лапы, как руки, сложены на груди. На вид они слабые, но я уже знаю их силу. Да плюс длинные, сантиметров по семь, когти – мощное оружие. Натуральный тираннозавр, только уменьшенная копия – роста ящер примерно такого же, как я. Вернее, это и есть я! Монстр. Живое ископаемое. Ходячая смерть. Такого увидишь – и от страху помереть можно раньше, чем от зубов и когтей.
Но тут изображение поплыло, у меня закружилась голова, и очнулся я на полу снова человеком.
Все. Прощай, монстр. Я, не глядя, скомкал лист бумаги и поднес к нему спичку.
На следующий день я подал заявление об уходе "по собственному желанию".
Теперь я с опаской ходил по улицам – всюду мне мерещился проклятый знак и прячущийся за углом Николай. Я понимал, что это глупо. Если и есть у Николая еще враги, с которыми он хочет разделаться, то организовать нашу встречу в определенном месте и заранее нарисовать там знак, причем так, чтобы я его обязательно увидел, практически невозможно. И, тем не менее, я жил в постоянном нервном напряжении. Я старался возвращаться домой с работы каждый раз другой дорогой, делал неожиданные петли, круги, зигзаги по городу, чтобы мой маршрут нельзя было предугадать. Замечая кого-нибудь у своего подъезда, спешил поскорее пройти мимо, не глядя ни на дверь, ни на стены, ни себе под ноги. Иногда даже, входя в подъезд, на несколько секунд закрывал глаза, чтобы, не дай бог, не увидеть проклятый знак.
– Слышь, Серега, а что у тебя за повязка на руке? Металлист, что ли? Тогда почему клепок нет?
Если бы я еще сам точно знал, что это за повязка! Была там, вроде, какая-то родинка. Но как в шестнадцать лет перед днем рожденья отец мне повязку на руку наложил, так я ее больше и не разматывал. И у самого, кстати, такая же. Говорит – наследственное. Болезнь какая-то, вроде рака. Не дай бог, свет на родинку попадет – все. Помереть можно. Пока ребенок – еще ничего. А после шестнадцати, и до самой старости – выход один: носить повязку и никогда не снимать.
Правда, что-то я про такую болезнь никогда не слышал. Но эксперименты проводить не хочется – уж очень серьезно отец тогда говорил. И сам повязку никогда не снимает. Даже когда купается.
– Серега, да очнись ты! Перебрал?
– Нет, я в норме.
– Так я тебя спрашиваю: что за повязка?
– Да ничего особенного. Упал когда-то, руку до кости об железяку разодрал. Шрам там жуткий. Лучше не смотреть.
– А мы не слабонервные. Покажи.
– Шрамов никогда не видел?
– И то правда, Стас, ну чего ты к человеку пристал?
– А мне интересно. Что за жуткий шрам такой, на который и посмотреть нельзя?
Черт бы побрал этого Стаса! Вечно, как напьется, ему дурь всякая в голову лезет. Может, действительно показать, чтоб отвязался? Да нет, отец же не зря предупреждал. Надо было правду сказать… Так все равно бы не поверили, на смех подняли!
– Слушай, Серега, ты меня уважаешь?
Ну вот, началось! Нализался-таки. Скажешь: нет – так еще и драться полезет. А драться я с ним не хочу.
– Да, уважаю.
– Тогда покажи шрам.
– Слушай, Стас, я тебя уважаю, но повязку снимать не буду.
– А, так ты меня не уважаешь?
– Я же сказал – уважаю.
– Тогда покажи.
– Да не хочу я!
– Почему?
– Ну, повязку разматывать неохота. Да и тебя самого наизнанку вывернет, если увидишь. Все пиво пропадет.
– Не пропадет. Я еще столько же выпить могу. Показывай!
Вот пристал! Как банный лист. Покажи да покажи. Меня понемногу разбирала злость.
– А вот это видел? – я показал Стасу фигу.
– Ах ты козел! Ты еще и дули крутишь?!
Стас полез ко мне через стол, опрокидывая бокалы с пивом; на пол посыпались остатки рыбы, зазвенело разбитое стекло. Сколько раз давал себе слово на пить с малознакомыми людьми! Так балбес Колька опять затащил!
Колька схватил Стаса сзади за штаны и стащил со стола обратно на диван. Стас сопротивлялся. Он был весь в пиве, в рыбьей чешуе, красный, как рак, и отчаянно ругался. Но Коля все-таки его успокоил. Просто стукнул кулаком по башке, и Стас утих.
Вот, прошу любить и жаловать: компания интеллектуалов! Допились до свинского состояния. Особенно Стас. Музыкант, называется. Или кто он там. Да и я хорош. Все, пора завязывать. Больше никаких пьянок. Иначе добром не кончится.
– Спасибо, Коля.
– Да не за что. Кстати, шрам свой мог бы и показать. А если Стаса стошнит – пусть на себя пеняет.
– Не стошнит, – снова подал голос Стас. – Ну покажи, жалко, что ли? – вдруг заныл он.
– Не, и правда, Серега, чего ты ломаешься? – подал голос Саша – кажется, так его зовут.
– Точно! – отозвался кто-то из угла.
Тьфу ты! Теперь и все туда же. Достали! Или… хрен с ним?
Видимо, я тоже выпил немало, и во мне проснулась хмельная удаль – один раз живем! Покажу по-быстрому – и сразу обратно завяжу. Авось, не облезу. Да и самому, в конце концов, интересно: что там? Ведь, считай, уже девять лет не снимал.
– Ладно, уболтали. Сниму, но на минуту, не больше.
– Об чем разговор!
– Только шрама там никакого нет. Наврал я все.
– А черт тебя разберет, когда ты врешь. Показывай.
Я с трудом расстегнул уже основательно приржавевшую металлическую застежку (тоже мне, нержавейка называется!) и стал аккуратно разматывать тонкую ленту черной кожи. Кстати, надо бы и вправду заклепок на нее насажать – пусть думают, что металлист. Приставать меньше будут.
Моя собственная кожа под повязкой выглядела неестественно белой, с синими и красными прожилками – словно полупрозрачная; и совсем без волос. Ну, однако, папа и намотал! Перестраховщик. Вот хохма будет, если там вообще ничего нет. Ага, краешек родинки показался. Ну, вот.
– Чего это у тебя, Серега? Татуировка? – все с интересом придвинулись к моей руке.
Я и сам с интересом разглядывал собственную руку. На месте родинки – две пересекающиеся окружности, каждая диаметром с двухкопеечную монету, перечеркнутые крест-накрест. Откуда они взялись? Сроду у меня на руке ничего похожего на было!
И тут руку словно ожгло огнем. Окружности вспыхнули горячим красным светом, как спираль электроплитки. Нестерпимый жар быстро распространялся по телу. Перед глазами все поплыло, в ушах нарастал звон, окружающее стремительно проваливалось в жаркую кровавую пустоту. "Ну вот, предупреждали же! – успел подумать я, выпадая из реальности и погружаясь в огненную геенну беспамятства. – Подохну сейчас ни за чих собачий…" Но частица моего сознания продолжала отчаянно цепляться за край разверзшейся бездны. Значит, я еще жив! Я смутно чувствовал: вокруг что-то происходит. Некое неуловимое движение, чуть слышные, размытые звуки. Время исчезло. Снаружи могли пройти секунды, могли – часы…
Повязка! Срочно закрыть проклятое пятно! Может, еще не поздно…
Я не ощущал ни рук, ни ног – вообще ничего. Не существовало даже головы, мозга – лишь потерянная крупица моего "я" плавала в окружающем расплавленном мире. Я постарался отдать приказ несуществующим рукам, но не знал, дошел ли он – обратной связи не было.
Но тут кровавая пустота начала постепенно темнеть, звон – затухать, и с последним его отзвуком сознание погасло окончательно. На этот раз я ничего не успел подумать, превратившись в абсолютное Ничто.
…Тишина. Нет, не совсем тишина. Чуть слышно тикают часы. За окном в отдалении прогрохотал трамвай. Стоп. За каким окном?
Да ведь я же думаю! Мыслю – значит, существую! Кто это сказал? Не помню. Да и не важно. Главное – я все-таки выжил. Лежу на чем-то твердом, наверное, на полу. Глаза открывать не хочется, но – надо. И странно, почему так тихо?
Медленно приподнимаю веки. Надо мной – белый потолок с тонкими витиеватыми трещинками и знакомая люстра с единственным горящим плафоном. Ага, я все там же. И, кажется, ничего не болит. Даже голова. Может, мне вообще спьяну примерещилось? "Белочка" прошибла? Да нет, вроде, не с чего. Подумаешь, какие-то три литра пива!
Ладно, разберемся. Пора вставать – хватит на полу валяться. Подтянул ноги, оперся руками о пол. Ладонь ткнулась во что-то липкое. Наверное, Стас бокал с пивом разбил – хорошо еще, на стекло не напоролся. Осторожно поднимаюсь. И тут же судорожно хватаюсь рукой за стену, чтобы снова не упасть.
Нет, подобное трудно передать словами. Такого не увидишь и в самом жутком фильме ужасов. Возле дивана на полу лежал окровавленный труп Стаса. Живот распорот, кишки вывалились наружу. Половины правой руки нет. Из оборванной культяпки продолжала сочиться кровь, к полу прилипли обрывки мышц и сухожилий. В углу лежал еще кто-то, но я не смог разобрать – кто. Вместо лица – сплошное кровавое месиво, череп проломлен, все тело забрызгано мозгами и кровью. Стол – в щепки. Из-под его обломков торчат ноги в кроссовках. Под ними медленно растекается красно-бурая лужица. Обивка дивана изодрана в клочья, все вокруг в крови, по полу разбросаны отвратительного вида куски мяса. Некоторые – с остатками одежды.
Так во что я влез рукой, когда вставал!
Тут меня вывернуло наизнанку. Да и кого угодно вывернуло бы! Минут через пять стало легче, и я в изнеможении прислонился к стене, стараясь не смотреть на творившееся в комнате. Что здесь произошло?! Просто в голове не укладывается. Человек на такое не способен. Убить – да; даже разрезать на куски. Но – разорвать в клочья?! Зверь? Так и зверь не станет рвать добычу на части разбрасывать во все стороны! Но кто тогда? За что? Откуда он… оно взялось? И как я уцелел? Наверное, лежал на полу пластом, вот за мертвого и приняли.
Надо звонить в милицию. Телефон, кажется в прихожей.
Я с трудом отделился от стены и, обходя кровавые лужи, направился в прихожую. У порога лежал еще кто-то, со свернутой на бок шеей и огромной рваной раной на спине.
Телефон, к счастью, уцелел. Я снял трубку и только сейчас заметил, что моя повязка на месте. Аккуратно закрывает предплечье левой руки. Как будто я ее никогда и не снимал.
Или действительно не снимал?
Домой я попал, только когда стемнело, в одиннадцатом часу. Милиция приехала почти сразу; вместе с ней две машины "cкорой помощи". Правда, помогать, кроме меня, было уже некому. А мне помощь, собственно, и не требовалась.
Одному сержанту тоже поначалу стало плохо, но потом он все-таки пришел в себя. Пока проводили осмотр квартиры, следователь, серьезный коренастый капитан, отвел меня в сторону и начал задавать вопросы. Когда собрались, сколько выпили, не было ли ссоры. Я, естественно, все честно рассказал. Лишь про историю со своей повязкой умолчал – не хватало еще, чтобы милиция этим заинтересовалась. Не из-за меня же они передрались! Да и вообще, какая драка?! Тут произошло нечто, куда более ужасное.
Потом меня еще долго мурыжили в отделении, в конце концов дали подписать протокол и отпустили.
Да, темное дело. Пять трупов. А я, как назло, в это время отключился. А, может, и к счастью – жив остался.
Стоп! Пять трупов. Да, так записано в протоколе. Ошибиться они не могли. Но нас было семеро! Кто-то один исчез. Кто? Стаса, Сашу, Андрея и Витю я опознал. А у одного оказалось так изуродовано лицо, что опознать его не удалось. Остаются Славик и Коля. Так, что на них было надето? На Коле – свитер, полосатый, сине-зеленый. И "вареные" штаны. А на Славике… на Славике – не помню. Да, но на трупе с разбитой головой "варенки" не было! Точно, не было. Значит, это Славик. А Коля исчез. Что же получается? Выходит, он их всех… Да нет, не мог Колька! За что?! Зверь, что ли? Я его лет пять знаю… Да и просто физически не смог бы! Хоть наизнанку вывернись – не смог. При всем желании.
Да, но Колька-то пропал! А я об этом как-то сразу и не подумал. И в милиции ничего не сказал. Надо им позвонить – следователь мне телефон оставил… Нет, сначала Кольке. Вдруг он дома?
– Алло, Коля?
– Да, я.
– Это Сергей.
Молчание. Может, он вообще ничего не знает? Ушел, пока я "в отключке" лежал?
– Ты знаешь, что у Саши произошло?
– У какого Саши?
– Ну, у которого мы сегодня пиво пили.
– А что?
– Держись за что-нибудь. Всех, кто там был, разорвали на куски. В буквальном смысле. Пять трупов, вся комната в крови. Я только из милиции.
– Кончай заливать!
– Да не вру я! И трезвый. Ужас – не то слово. Я как увидел, мне плохо стало.
– Так ты там был в это время?
– Был, только ничего не помню. Как размотал повязку на руке – сразу "отключился". Пришел в себя – смотрю – а они все в крови и мертвые. Ну, милицию, конечно, вызвал.
– Так ты ничего не помнишь?
– Нет. А ты-то куда исчез?
– Да "скорую" для тебя побежал вызывать. Ты как руку размотал – весь сразу посинел и грохнулся без сознания. Непонятно, с чего. А тут как назло телефон заело. Я и побежал с автомата звонить. Вернулся – смотрю, у подъезда уже "скорые", милиция. Ну, думаю, что-то еще случилось. Помощь теперь есть, а мне лучше убраться от греха подальше. И ушел.
– Слушай, ты бы в милицию сходил. Им свидетели нужны. Я-то без сознания валялся, а ты…
– А что я? Я еще меньше твоего видел. Это все, выходит, уже потом случилось, когда я ушел. Что я им расскажу?
– Ну, вообще-то верно, но лишний свидетель никогда не помешает.
– Нет, не пойду. И ты про меня им не говори. Еще подозревать начнут. А у меня аспирантура – сам знаешь. Зачем оно мне надо?
– Ну ладно, если не хочешь – не буду говорить.
– Не говори. Пока.
И он повесил трубку.
Неделя прошла, как в тумане. Я рассчитывал калькуляции, бегал с бумагами, составлял и корректировал сметы, а перед глазами у меня все время стояла залитая кровью комната и изуродованные трупы на полу. По ночам меня мучили кошмары – трупы начинали шевелиться, тянули ко мне окровавленные руки, из стен лезли жуткие чудища из фильмов ужасов… Я вскрикивал и просыпался в холодном поту.
Меня еще раз вызывали в милицию для уточнения кое-каких деталей, но ничего нового к своим показаниям я добавить не мог.
Время от времени мною овладевало ощущение нереальности происходящего. Мне просто снится кошмарный сон. И он вот-вот закончится. Но вызов в милицию лишний раз подтвердил: это не сон.
Приходя домой, я падал на диван, включал телевизор или видео и застывал, тупо уставившись в экран. Но там снова стреляли, резали, убивали, лилась кровь, и через несколько минут я выключал аппаратуру. После увиденного на самом деле я больше не мог смотреть боевики и "ужастики".
В субботу позвонил старый знакомый, Володя, и пригласил меня на день рожденья, к нему на дачу. "Опять пить," – с тоской подумал я. Но отказаться было неудобно, тем более, что Володя обещал заехать за мной на машине. Я согласился.
Так, теперь надо подумать, что бы ему подарить. А подарю-ка я ему одну из моих кассет. Меня от триллеров уже мутит, а ему нравится – точно знаю. Я выбрал кассету с фильмом поужаснее и отложил ее в сторону. Кассета новая, запись хорошая, да и фильм – что называется, "гора костей и море крови". Володе понравится.
Интересно, что там за компания соберется? Наверное, опять приятели-фарцовщики. Меня они считают за своего: у меня тоже есть видуха, фирменная аппаратура. Да и шмотки на мне, как правило, вполне приличные. Только мне все это предки из Венгрии прислали, а они здесь добыли, благодаря своим аферам. Ну, фарцовщики – так фарцовщики. Тоже люди. И среди них интересные ребята попадаются; взять того же Володю. Ладно, поеду. Хоть развеюсь немного.
Едва мы приехали, Володя сразу сунул кассету в свой видик и нажал кнопку "Play". На экран немедленно полезли упыри, демоны и прочая нечисть.
– Спасибо, Серега, – Володя, не отрываясь от экрана, протянул мне руку. – Я за этим фильмом уже третий месяц гоняюсь. Самый лучший подарок! Спасибо.
– Да не за что. Ты мне названивай, может, еще что-нибудь новенькое появится.
– Обязательно, – оторвать его от телевизора было уже невозможно, и я прошел в соседнюю комнату.
– О, Серега, привет! – ко мне со всех сторон потянулись руки. Меня усадили за стол, сунули бокал с шампанским.
– За именинника!
Шампанское оказалось отличным. Красное полусладкое. Мое любимое. Я закусил шоколадной конфетой из коробки и принялся за холодные закуски.
– А где наш именинник?
– Я ему новую кассету подарил, так он ее сразу смотреть уселся.
– Ладно, пусть смотрит. Хозяин – барин. А мы пока за него еще выпьем.
Выпили еще шампанского. Потом кто-то сбегал и достал из холодильника водку. Включили музыку. "Совдеп" здесь был не в моде, и из новеньких колонок фирмы "Перлос" застучал пульсирующий ритм "диско".
Кто-то танцевал, кто-то продолжал пить. Напиваться я не собирался, поэтому присоединился к танцующим. И случайно оказался возле двери, за которой двое довольно громко выясняли отношения.
– Я же сказал: я беру, – я узнал голос Коли. Ну конечно, и он здесь, без него ни один день рождения не обходится.
– Мало ли, что ты сказал? Пока ты телился, я их уже сам забрал.
– Слушай, Влад, я тебя предупреждал. Я из-за тебя на два куска пролетел!
Оба были уже изрядно поддатые и разговаривали на повышенных тонах.
– А что мне твои два куска? Сам виноват – надо было сразу брать.
– Ладно, Влад, отдай их мне за четыре – и разойдемся.
– Ага, раскатал губы. Я их уже за шесть сдал!
– Ты еще об этом пожалеешь. Я тебя предупреждал. Теперь пеняй на себя.
– Да пошел ты!.. Пугать меня вздумал. Не из пугливых.
– Ну, ты сам напросился…
Дверь открылась, и Колька с силой захлопнул ее за собой. Бросил быстрый взгляд в мою сторону, поспешно отвел глаза, чертыхаясь, пробрался между танцующими и вышел через противоположную дверь.
Опять чего-то не поделили.
Через минуту в комнате появился Влад и протолкался ко мне.
– Слушай, Серега, дело есть. Пошли, воздухом подышим и поговорим.
Сейчас опять будет просить что-нибудь достать. Для Влада любое подобное сборище – удобный случай провернуть очередное свое дело.
Мы вышли на лужайку перед дачей. Стоял теплый августовский вечер. Солнце еще не зашло за горизонт и огромным золотистым диском висело над подернутыми дымкой горами, освещая косыми лучами черепичную крышу дачи, ветки старых кленов, играя бликами на чисто вымытых стеклах. Невдалеке, за пригорком, начинался лес, уже темневший сумрачными провалами теней.
Влад достал пачку "Мальборо", угостил меня. Закурили. Сизый дым сигарет тонкими струйками поднимался и таял в прозрачном вечернем воздухе.
– Пошли, пройдемся.
По тропинке мы поднялись на холм, перевалили через него и подошли к лесу.
– Слушай, Серега, ты видеокассеты достать можешь?
– Чистые или с записями?
– С записями. Чистых я и сам сколько угодно добыть могу. Интересует порнуха. Жесткая.
– Нет, ты знаешь, я этим не увлекаюсь. Фантастику, боевики, ужасы, комедии – пожалуйста. А порнухи у меня не водится.
– Ну, может, у кого-то из друзей каналы есть?
– Подожди, надо подумать.
Мы медленно направились к даче.
– Вспомнил. Есть один. Тебе как надо – на запись или купить?
– Можно на запись, можно – купить. Можно на обмен – как он захочет.
– Хорошо. Я с ним поговорю. Да ты его и сам знаешь! Федька Никаноров.
– Конечно, знаю!
– У тебя его телефон есть?
– Нет.
– А ручка и бумага?
– Есть.
– Тогда записывай.
Я продиктовал Владу номер Федькиного телефона, и мы направились обратно. Сигарета догорела, и я щелчком отправил "бычок" вперед, наблюдая за траекторией огонька. В месте, где упал окурок, на тропинке было что-то нарисовано. Я подошел, взглянул на рисунок – и сердце у меня замерло.
Тот самый знак! Две перечеркнутые окружности!
Меня обдало жаром. Окружающее поплыло перед глазами, все вокруг заволокла кроваво-красная пелена. Опять?! Но повязка же на месте! Что со мной происходит?! Словно издалека, до меня донесся голос Влада:
– Серега, что с тобой? Перепил?
И тут я ощутил: передо мной враг. Его надо убить, иначе он убьет меня. Рука сама потянулась к Владу, и, словно в тумане, я увидел: это уже не рука, а чешуйчатая серо-зеленая лапа с огромными, слегка загнутыми когтями! Влад вскрикнул и развернулся, чтобы бежать, но было поздно. Когти впились ему в спину, разрывая рубашку, вырывая мясо и кости. Потом моя левая лапа обрушилась ему на голову, и Влад повалился на тропинку с раскроенным черепом. А чудище, в которое я превратился, продолжало в исступлении рвать на части уже бездыханное тело.
В какой-то миг все разом кончилось. Я пришел в себя. Земля вокруг была разбрызгана еще дымящейся кровью, а у моих ног, закрывая проклятый знак, лежало то, что осталось от Влада.
Теперь я все понял…
…Снова отделение милиции, протоколы, допросы. Я отвечал механически, не думая. Влад вернулся к даче, а я остался за холмом – хотелось побыть одному. Услышал крик, бросился на голос – и увидел изуродованный труп.
Не знаю, поверили ли мне. Окажись у меня хоть перочинный нож – наверняка бы арестовали. Но никаких улик у них не было, и меня снова отпустили. Следователь во время допроса смотрел очень уж нехорошо; сурово так смотрел, испытующе. Но оставил свои подозрения при себе.
Но я –то теперь знал, что произошло на самом деле! Значит, и в первый раз, у Саши, всех их убил я! Этот знак – проклятие, лежащее на нашей семье! Я – чудовище, монстр. В мистику и чертовщину я не верю. Что же тогда? Какой-то генетический атавизм? Мутация?.. Не знаю. Да и не это главное. Главное – что мне делать?! Как дальше жить?! Я – убийца! Я убил шесть человек. И что теперь – повеситься? Самому сдаться милиции?
Но ведь я не виноват! Их убил не я, а монстр, который живет во мне! Но им-то от этого не легче… И мне тоже.
Да, больше я никогда не сниму повязку… Но во второй раз знак был начерчен на земле! Кто-то знает мою тайну.
Кто?! Откуда?!! Стоп. Надо успокоиться (успокоишься тут, как же!) и попробовать рассуждать логически. В первый раз все произошло случайно. Но во второй кто-то специально нарисовал знак на тропинке. Зачем? Посмотреть, что получится? Нет, рисовавший наверняка предвидел результат. Значит, неизвестный "кто-то" хотел убить Влада. Что он и сделал. Моими руками. Вернее, лапами моего монстра.
Неужели – Коля? Я сам слышал, как он поссорился с Владом, и еще предупредил его. Сказал – пусть пеняет на себя.
…Нет, но убить?! Я понимаю – набить морду, сделать какую-нибудь гадость, но – убить?! Не верю. Хотя… Ведь только Коля мог знать мой секрет! Он – единственный, кто уцелел в первый раз. Тогда он сказал, что пошел вызывать "скорую". Но я не терял сознания и не валялся на полу! Вернее, потерял, но уже потом, когда все было кончено. Да-да, я еще помню: он стоял сбоку и чуть позади. И вместе с остальными смотрел на мою руку. Значит, он видел, как я превратился в монстра! И видел знак на руке. Но монстр-то Колю не видел! Потому что он стоял сзади. И успел убежать. А потом воспользовался моей тайной.
Да, все сходится. Это он. А я еще по телефону сказал ему, что ничего не помню! И он меня использовал…
Он не знает, что я его раскусил. Наверняка думает: у меня снова отшибло память, и я ни о чем не догадываюсь.
Но раз он проделал это один раз, то может проделать и во второй, и в третий. Фактически он – убийца. Причем – безнаказанный. Теперь он не остановится.
Разделаться с ним? Подкараулить в безлюдном месте и размотать повязку?
Нет! Не могу. На мне и так достаточно крови. Но что же делать?
Уехать! Уехать из города. Как можно дальше. Туда, где меня никто не знает. И начать жизнь сначала.
Да, это единственный выход. Уехать. И чем скорее – тем лучше. Пока не случилось еще что-нибудь.
Решено.
Я почувствовал некоторое облегчение. Кстати, а интересно бы взглянуть на моего монстра. Какой он из себя? В первый и последний раз. В квартире я один, так что можно попробовать. Не разорву же я на части сам себя!
Я задернул занавески на окне, на всякий случай вынес аппаратуру и все бьющиеся предметы в соседнюю комнату, запер дверь. Наверное, не стоит даже снимать повязку. Достаточно просто нарисовать знак и посмотреть на него.
Я уселся перед зеркалом, придвинул к себе лист бумаги, взял ручку. Аккуратно вывел две пересекающиеся окружности и крест-накрест перечеркнул их.
В первую секунду я ничего не почувствовал и уже решил, что опыт почему-то не удался. Но тут окружности засветились, на меня нахлынула знакомая жаркая волна, и перед глазами все поплыло.
Враг. Где враг? Почему я его не вижу? Его надо найти и убить! Во мне клокотала ярость, не находившая выхода.
Нет, это не я. Это он. А ну-ка, на кого он похож?
Боже! Изображение было немного размытым, но все же достаточно отчетливым. Из зеркала смотрел ящер. Плоская ухмыляющаяся физиономия, глубоко посаженные глазки, в которых словно горит адский огонь, покрытая чешуей голова, острые белоснежные клыки в розовой пасти. Тело, также покрытое серо-зеленой, с металлическим отливом, чешуей, опирается на мощные лапы с когтями и хвост. Передние лапы, как руки, сложены на груди. На вид они слабые, но я уже знаю их силу. Да плюс длинные, сантиметров по семь, когти – мощное оружие. Натуральный тираннозавр, только уменьшенная копия – роста ящер примерно такого же, как я. Вернее, это и есть я! Монстр. Живое ископаемое. Ходячая смерть. Такого увидишь – и от страху помереть можно раньше, чем от зубов и когтей.
Но тут изображение поплыло, у меня закружилась голова, и очнулся я на полу снова человеком.
Все. Прощай, монстр. Я, не глядя, скомкал лист бумаги и поднес к нему спичку.
На следующий день я подал заявление об уходе "по собственному желанию".
* * *
Уволить меня обещали через два месяца, а пока все оставалось по-старому. Я по-прежнему занимался осточертевшими расчетами, а дома валился на диван и брал в руки книгу. Видео с некоторого времени вызывало у меня отвращение.Теперь я с опаской ходил по улицам – всюду мне мерещился проклятый знак и прячущийся за углом Николай. Я понимал, что это глупо. Если и есть у Николая еще враги, с которыми он хочет разделаться, то организовать нашу встречу в определенном месте и заранее нарисовать там знак, причем так, чтобы я его обязательно увидел, практически невозможно. И, тем не менее, я жил в постоянном нервном напряжении. Я старался возвращаться домой с работы каждый раз другой дорогой, делал неожиданные петли, круги, зигзаги по городу, чтобы мой маршрут нельзя было предугадать. Замечая кого-нибудь у своего подъезда, спешил поскорее пройти мимо, не глядя ни на дверь, ни на стены, ни себе под ноги. Иногда даже, входя в подъезд, на несколько секунд закрывал глаза, чтобы, не дай бог, не увидеть проклятый знак.