Невысокая, стройная, с короткими вьющимися волосами, с ещё более нежным, чем у Клада, лицом, с неясными тенями от ресниц под глазами, она казалась слабенькой и беспомощной, но была так необыкновенно хороша, как иной раз выглядит хрупкий, но прелестный цветок, распустившийся не в лесу под ярким солнцем, а зимой в заснеженной оранжерее. Это сравнение пришло в голову Волшебнику: он любил цветы.
   И Волшебник, и Забава, и мальчики смотрели на девушку затуманенными, улыбающимися глазами — так некоторые люди слушают чарующую слух музыку или рассматривают какую-нибудь удивительную, поразившую воображение картину.
   Вошедшая, вероятно, не поняла, что они ошеломлены её красотой. Её губы дрогнули в улыбке, и она певуче проговорила:
   — Верито…
   — Верито, дитя моё, — глухо и растроганно ответил Волшебник.
   — Мне сказали, что вы сможете понимать меня при помощи какого-то механизма, — продолжала она всё ещё улыбаясь. — Я врач экспедиции.
   — Вы врач? — изумился Волшебник. — Но сколько же вам лет, прелестное дитя?
   Она помедлила несколько мгновений.
   — Я хочу ответить так, чтобы вы поняли меня, потому что не знаю, сколько времени длится год на вашей планете.
   — В нашем году триста шестьдесят пять суток… Иными словами, наша Земля, совершая полет вокруг солнца, оборачивается вокруг себя триста шестьдесят пять раз.
   Она закивала головой и пояснила:
   — Эфери Тау оборачивается вокруг себя четыреста двадцать два раза, пока летит вокруг нашего Ладо.
   — Сколько же раз планета Эфери Тау облетела Ладо с тех пор, как вы родились, прелестное дитя?
   Она спокойно ответила:
   — Сто девяносто два раза, и ещё после этого Эфери Тау обернулась вокруг себя триста один раз.
   — Что?! — воскликнул Волшебник, вскакивая. — Это немыслимо! Вам почти сто девяносто три года?.. Да нет же, значительно больше в переводе на земное время! Ведь наш год короче вашего. Вы шутите, дитя моё!.. Впрочем, я не имею права называть вас так. Ведь вы значительно старше меня, старика!..
   — Дедушка, — перебила его Забава, — а может быть, сутки на Эфери Тау короче, чем на Земле?
   — Гм… не думаю… — Он помолчал и погладил свою бороду. — Сейчас проверим. Скажите, дитя моё… Простите! Скажите, доктор, знаете ли вы, что такое секунда?
   Он ритмично постучал по столу: раз, два, три, четыре…
   Она сразу поняла его и, согнув длинные изящные пальцы, повторила стук.
   — Тиль, — сказала она. — Секунда — это тиль. Правда, мне показалось, что вы стучали несколько чаще, чем я. Возможно, ваша секунда на какую-то долю короче нашего тиля. Сто тилей составляют один тильтиль. А сто тильтилей равняются одному солтану. В наших сутках, которые мы называем по солнцу — ладос, восемнадцать солтанов.
   — Значит, вам, уважаемый доктор, в два раза больше земных лет, чем я предполагал, — упавшим голосом проговорил Волшебник. — Ну, конечно же, в ваших сутках сто восемьдесят тысяч тилей, то есть пятьдесят земных часов. Причём это в том случае, если считать, что тили и секунды суть одно и то же… Но скажите, пожалуйста, каким образом эферийцам удаётся жить целые столетия? И ещё один вопрос, как вас зовут?
   — Меня зовут Флёр, дорогой земляк, — ответила она. — Об остальном я расскажу после того, как сделаю детям прививку против яда Тибери Като и накормлю вас обедом.
   — Нужна прививка? — испугалась Забава. — А это больно?
   — Как тебе не стыдно. Забава! — вдруг рассердился Илья Муромец и покраснел. — Может, ты думаешь, что лучше умереть, чем делать прививку?
   Девочка смущённо взглянула на Илью и потупилась:
   — Терпеть не могу никаких прививок…
   — Хорошо, — серьёзно сказал Волшебник, — не делайте ей прививку, дорогая Флёр.
   Забава молчала. Её светлые реснички задрожали и подбородок задёргался часто-часто.
   — Ты хочешь, дедушка… чтобы я умерла? — Она почти плакала. — Да? Скажи, дедушка?
   — По-моему, этого хочешь ты сама, Забавушка.
   — Я же… не отказываюсь от прививки…
   Флёр весело рассмеялась и открыла свой ящик с какими-то иглами и пробирками.
   — Милая девочка, — сказала она, — врачи Эфери Тау уже много тысячелетий не причиняют боли своим пациентам.
   И действительно, укол, который она сделала в позвоночник Забаве, а потом двум богатырям, был совершенно безболезненным. Казалось, что она легко касается спины своими тонкими пальцами.
   — Вот и все, — проговорила Флёр, закрывая медицинский ящик. — Вам больше ничего не угрожает, дети.
   Затем она направилась к одной из внутренних стен и кивком головы пригласила землян следовать за собой. Стена поднялась, и все перешли в другую комнату.
   — Это ваша столовая… или, если хотите, ваша кладовая.
   — Наша? — удивлённо шевельнула бровями Забава. — Почему наша?
   — Весь этот дом по распоряжению руководителя экспедиции принадлежит вам.
   — Но зачем же нам весь дом?
   — Вы наши добрые гости. Для вас в этом доме поддерживается необходимая температура, и вы не будете испытывать здесь нужду в кислороде.
   Волшебник церемонно поклонился.
   — Передайте, дорогая Флёр, горячую благодарность вашему начальнику.
   — Руководителю, — поправила она. — У нас нет начальников.
   — Приношу свои извинения…
   — Меня беспокоит только одно, — продолжала Флёр. — Сможете ли вы привыкнуть к нашей походной пище? Если нет, мы попробуем обеспечить вас та-кой едой, к которой вы привыкли на своей планете.
   С этими словами Флёр вынула из стенного шкафа несколько жёлтых банок и поставила их на стол перед путешественниками.
   — Консервы? — догадался Добрыня и проглотил слюну.
   И он, и его товарищи уже давно проголодались, но никто из них не решался заговорить об этом.
   — Да, — сказала Флёр, — в этих консервах есть всё необходимое, чтобы в человеческом организме поддерживалось горение. Такой банки достаточно па сутки.
   — А это вкусно? — неожиданно спросила Забава, и её щеки, лоб и даже шея залились румянцем.
   — Во всяком случае, сытно, девочка, — улыбнулась Флёр и, обернувшись к Волшебнику, прибавила: — Ешьте, пожалуйста, и вы. Консервы открываются очень легко. Вот так…
   — Кисель? — спросила Забава, разглядывая тёмную ароматную жидкость, и нерешительно поднесла банку к губам. — О, ребята, это напоминает дыню! Пахнет дыней! Я могу выпить десять таких банок!
   Однако она не выпила и половины содержимого банки.
   — Больше не могу. Кажется, я пожадничала… Большое спасибо, дорогая Флёр!
   Её голос звучал совсем вяло, она потёрла пальцем глаза.
   Флёр взглянула на Забаву и сказала:
   — А теперь, дорогие земляки, вы ляжете спать. Очевидно, вы давно не отдыхали.
   Забава посмотрела на часы.
   — Очень давно! Ой, на Земле сейчас десять часов утра! Значит, мы покинули Землю двенадцать часов назад!
   — Удивляюсь, как ты до сих пор не заснула, — покачал головой Волшебник. — Должно быть сказалось нервное напряжение… Да, уважаемый доктор, сейчас нам нужен сон. Только сон…

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ,
в которой Флёр рассказывает землянам историю умирающей планеты Эфери Тау

   Богатыри спали долго. Первым проснулся русоволосый Илья Муромец. Сбросив с себя очень лёгкое, но тёплое одеяло, он потянулся и свесил с постели ноги.
   Постель напоминала небольшую лодку. В её мягком углублении было удобно спать, но не сидеть. Илья зевнул и спрыгнул на пол.
   Рядом с ним безмятежно и сладко спали в постелях-лодках приятели. Толстощёкий Добрыня Никитич лежал на спине, смешно вытянув трубочкой губы, и при каждом выдохе тоненько посвистывал. Конопатый Алёша Попович спал, свернувшись клубочком и подложив под щеку костлявый кулак.
   — На зарядку становись! — весело скомандовал Илья.
   Добрыня всхрапнул, потёр глаза и молча выпрыгнул из постели.
   Алёша заворочался, забормотал что-то и перевернулся на другой бок.
   — Лешка, вставай!
   — Отстань! — сердито сказал Лешка. — Чижиком огрею!
   Илья и Добрыня переглянулись и расхохотались.
   — А чижик-то улетел, Лешка!
   — Врёте вы все! — сонно бормотал он. — Я бы ни в жизнь вам не проиграл, если бы Илюшка не запулил чижика на огород.
   Добрыня, посмеиваясь, пощекотал высунувшуюся из-под одеяла Алёшину пятку. Алёша взвизгнул и вихрем слетел с постели.
   — Ух ты! — воскликнул он, поражение уставясь на золотистую штору. — Где это мы, ребята?
   Но тут Алёша увидел синеватые пятнана своих руках и сразу вспомнил о Цветах Смерти. Он хотел было поведать друзьям о нахлынувших на него чувствах и мыслях про далёкую милую Землю, где можно было так чудесно играть в «чижика», но в эту минуту в стену постучали.
   Затем стена приподнялась, мальчики увидели ноги Забавы с синяками на щиколотках и услышали её голос:
   — Вы проснулись, ребята? Скорей принимайте душ и завтракайте. Нас уже ждёт Флёр… А душ здесь чудный, ребята! Вода бьёт прямо с потолка, со стен, с пола. Замечательно!
   …После завтрака все собрались в самой большой комнате дома. На одной из её стен был укреплён широкий стекловидный экран и под ним два ряда клавишей.
   Красавица Флёр сидела подле экрана в кресле.
   — Доброе утро, — неожиданно сказала она порусски. — Сегодня я хочу попробовать говорить с вами на вашем языке. Не удивляйтесь… Пока вы спали, я в течение трех солтанов упражнялась с вашей шкатулкой. И, кажется, сделала некоторые успехи. Правда?
   Она произносила слова совершенно правильно, её выдавал лишь самый лёгкий акцент.
   Волшебник развёл руками:
   — Но разве можно за три часа… то есть за три солтана, изучить язык, уважаемый доктор?
   — Видите ли, друг земляк, эферийцы в сравнении с жителями вашей планеты живут долго. С самого раннего детства нас воспитывают так, чтобы наша память с каждым днём делалась все более отточенной. Каждый нормальный взрослый человек обладает у нас такой натренированной памятью, которая даёт ему возможность запоминать все новое сразу, моментально. А чтобы не утомлять мозг, мы можем заставлять себя забывать все ненужное. Но так же быстро мы восстанавливаем в памяти и все забытое.
   — Это не укладывается в моём уме, друг доктор!
   — А эферийцев это не удивляет уже много тысячелетий. Собственно, я и хочу сейчас вам рассказать об эферийцах и нашей планете Эфери Тау. Садитесь, друзья. — Она указала им на низенькие кресла, стоящие перед экраном.
   — Но не отрываем ли мы вас от каких-либо важных дел? — предупредительно спросил Волшебник.
   — Нет, нет… В экспедиции ещё есть врачи, друг земляк. А мне поручено находиться с вами до тех пор, пока вы будете нашими гостями.
   — Мы чрезвычайно обязаны вам, друг доктор!
   Она опустила ресницы, чтобы скрыть блеснувшую в глазах улыбку. Было похоже, что её немного забавляет торжественная церемонность Волшебника.
   — Я не стану утомлять вас очень подробным рассказом, — начала Флёр своим певучим голосом. — Наша планета Эфери Тау прошла такой же путь, какой проходят во Вселенной все планеты. Миллионы и миллионы раз обернулась она вокруг Ладо, прежде чем на ней зародилась жизнь. И снова миллионы раз Эфери Тау обернулась вокруг Ладо, прежде чем из простейших организмов образовались более совершенные животные. Одно из них стало в конце концов передвигаться на двух конечностях, освободив две другие конечности для труда. Я имею ввиду руки… А как только появился труд, животное перестало быть животным, так как стало размышлять. Таким образом, труд сотворил человека.
   — Ну что ж, — сказал Волшебник, — это очень напоминает историю жизни на нашей Земле.
   — Правда, — продолжала Флёр, — синоты, побывавшие в других солнечных системах, утверждают, что они встречали мыслящие существа, передвигающиеся на четырех конечностях, и что эти конечности служат им одновременно как руки.
   — Человекообразные обезьяны, — вставил Добрыня.
   — Нет, — запротестовал Волшебник, — обезьянообразные люди! Обезьяны не мыслят, дорогой богатырь!
   — Не будем, однако, сейчас говорить о том, что происходит в других солнечных системах, — снова заговорила флёр. — Итак, на Эфери Тау появился человек. Вначале он мало отличался от животного, но всё-таки это уже был человек, потому что его действия уже были сознательными.
   — Первобытный человек, — подсказала Забава.
   — В истории Эфери Тау этот человек называется безресничным. У него были узкие глаза в виде щелей, с толстыми сморщенными веками без ресниц. Бесконечное количество звериных инстинктов ещё руководило многими действиями безресничных людей. Они ели сырое мясо, они собирались стая-ми, нападали друг на друга, и сильные отнимали у слабых добычу. Убить, отнять — это было законом жизни! Стаи безресничных людей говорили на разных языках. И снова миллионы раз планета Эфери Тау облетела вокруг Ладо, прежде чем эти звероподобные люди стали более или менее походить на современного человека. В то далёкое время природа Эфери Тау отдалённо напоминала природу Утренней Звезды, на которой мы сейчас с вами находимся. Это был расцвет нашей планеты! Короткая зима и большое, сравнительно тёплое лето. Люди научились выращивать полезные растения и разводить нужных животных. Начала развиваться наука. Но по-прежнему группы людей говорили на разных языках и по-прежнему враждовали. Очень часто страшные войны прокатывались по нашей планете, и люди безжалостно уничтожали друг друга. И как это ни странно, меньше всего страдали те, кто сам не воевал, а посылал на войну других.
   Флёр умолкла на несколько секунд и посмотрела на гостей. Они внимательно слушали её.
   — Тут я должна сказать о людях, которые назывались у нас в ту далёкую старину торри. Сейчас это кажется невероятным, но что делать, так было! Жизнью командовало жалкое меньшинство — торри, а народ лишь исполнял волю этого меньшинства. Торри имели все, но не работали и жили в неге и изобилии. А большинство не имело ничего. Абсолютно ничего!.. Люди голодали и очень часто умирали от разных болезней. Торри считались особенными, избранными. Они уверяли, что существуют для того, чтобы все остальные работали на них и воевали за их интересы. Они всячески доказывали, что так хочет владыка Вселенной, который в образе пылающего Ладо постоянно смотрит на Эфери Тау. «Таков закон Ладо, — говорили они. — Кто не подчинится этому закону, того великий Ладо сожжёт огненным светом своих глаз!» Увы, люди верили этой глупости, и ужасающая несправедливость длилась долго, очень долго… Бесчисленное количество раз Эфери Тау облетела вокруг Ладо, прежде чем люди решили построить жизнь иначе, более справедливо.
   — "Кто не работает, тот не ест"? — вдруг спросил Волшебник. — Не по этому ли признаку решили построить жизнь эферийцы?
   — Именно так, друг земляк!
   — Это нам знакомо, — заулыбался Волшебник и торжествующе подмигнул богатырям. — Великолепный принцип!
   — С тех пор прошло много времени. На нашей планете наступила Эра великой дружбы. Наука достигла величайшего расцвета и сделала радостным труд человека. Руки человеку стали нужны лишь для того, чтобы управлять механизмами. Эферийцы уничтожили все болезни и удлинили свою жизнь в семь-восемь раз. Постепенно все люди начали говорить на одном языке. Но Эфери Тау облетела вокруг Ладо ещё несколько миллионов раз, и в нашу жизнь пришло необратимое бедствие.
   — Что случилось, дорогая Флёр?
   — Наша планета начала стареть так же, как рано или поздно стареет и умирает все во Вселенной. Давно исчезли полезные ископаемые… Правда, мы научились создавать их искусственно и получать необходимую нам энергию и тепло из воды океанов. Но, совершая свой вечный полет, Эфери Тау все больше и больше теряла во Вселенной атмосферу. Сначала планета теряла такие ничтожные крохи, что это никого не беспокоило. Но проходили миллионы лет, и потери стали катастрофическими. Вместе с атмосферой начала исчезать вода. Человечеству Эфери Тау грозит гибель!
   — Это ужасно!.. — прошептала Забава.
   — А ещё раньше в результате какого-то катаклизма из мирового пространства прилетел огромный метеорит и превратился в спутника Эфери Тау. В силу сложных законов всемирного тяготения этот спутник-гигант движется по очень вытянутой орбите. Но приближаясь и удаляясь, он систематически нарушает режим Эфери Тау, уносит остатки атмосферы. Страшные пыльные ураганы стали охватывать нашу планету, разрушать и засыпать песком города. Вместе с ураганами на нас обрушился холод мирового пространства. И наши люди вынуждены были уйти с поверхности в глубь планеты.
   — Давно это произошло? — спросил Илья.
   — Сравнительно недавно: пятьдесят тысяч лет назад… Но в наших внутрипланетных хранилищах иссякают запасы воды и кислорода, которые заготовили для нас предки…
   Флёр умолкла. Молчали и земляки, взволнованные её рассказом. Волшебник задумчиво теребил шёлковую бороду.
   — Я чувствую, друзья, что вас огорчил мой рассказ, — мягко сказала Флёр. — Право же, я не хотела этого… Чтобы успокоить вас, я добавлю, что эферийцы не смотрят мрачно на своё будущее. Ведь жизнь во Вселенной вечна, друзья. А раз так, то мы будем жить! Не так давно эферийцы приняли решение переселиться с умирающей планеты на Эо Тау — на Утреннюю Звезду, самую юную планету нашей солнечной системы.
   — Именно это я и предполагал! — воскликнул Волшебник.
   Забава всплеснула руками:
   — Какие же эферийцы молодцы!
   Флёр рассмеялась:
   — Спасибо, девочка, за ласковые слова о нашем народе. Ну что ж, ты права! Я люблю наш народ — упорный, сильный, жизнелюбивый и талантливый!.. А теперь, если хотите, я покажу вам нашу планету Эфери Тау.
   — Пожалуйста, покажите, дорогая Флёр!
   Флёр прикоснулась пальцами к клавишам. Стекловидный экран озарился мерцающим светом и слабо загудел.
   — Космический телевизор, — восхищённо шепнул Добрыня Никитич приятелям.
   Флёр расслышала его и пояснила:
   — Это не совсем так, мальчик. Я понимаю, что ты имеешь в виду, но это скорее космический локатовизор. Ведь для телевизора необходима станция, передающая изображение, а локатовизор не нуждается в такой станции. Я сама выбираю нужный объект и посылаю к нему пучок радиоволн.
   Эти волны отражаются от объекта и возвращаются обратно в виде изображения. С помощью космического локатовизора мы можем наблюдать все, что происходит в нашей солнечной системе. Волны локатовизора проходят расстояние от Утренней Звезды до Эфери Тау в течение двухсот тилей. Это составляет около трех с половиной ваших минут. Столько же времени волны идут обратно. Следовательно мы будем наблюдать с вами то, что происходило на Эфери Тау около семи минут назад.
   Экран потемнел. Бесчисленные звезды, подрагивая, заблестели в чернильной тьме. Затем крохотная звёздочка в центре экрана начала набухать, расширяться и вдруг засияла, словно луна в ночном небе. Неясные контуры материков и горных хребтов угадывались на золотистой планете. А планета продолжала быстро расти и словно летела навстречу сидящим у экрана землянам.
   Золотистый цвет бледнел, таял, планету окутывала едва различимая блекло-голубая дымка.
   — Остатки атмосферы? — не сводя глаз с экрана спросил Волшебник.
   Флёр молча кивнула.
   Планета с каждой секундой разрасталась, стала серовато-бурой и наконец заполнила своей массой весь экран. Горы, пропасти, пустыни летели, будто под крылом самолёта. Тёмные рваные тучи там и тут вихрились над поверхностью.
   — Пыль, — тихо сказала Флёр. — Как всегда, пыль… Смотрите, здесь когда-то был главный город эферийцев.
   В тёмных клубах урагана на экране мелькнули развалины города.
   — Здесь больше нечего смотреть, — вздохнула она и нажала клавишу. — Уйдём внутрь планеты…
   Земляне вздрогнули от неожиданности. Нет, то, что они увидели, совсем не казалось «внутренностью планеты»!
   На синем своде горели искусственные солнца. Среди бледно-зелёных садов и плантаций голубели тонкие извилистые каналы. А на их берегах повсюду виднелись стройные шестигранные строения с прозрачными крышами. И повсюду под синим сводом в лучах искусственных солнц парили лёгкие летательные аппараты, точно такие, как и тот, на котором уже совершили полет земляне.
   — Сколько тысячелетий, сколько гениального народного разума потребовалось соединить воедино, чтобы создать это чудо! — вдруг глухо проговорил Волшебник и в волнении поднялся с места.
   Забава и мальчики взглянули на Флёр. Она все так же грустно улыбалась.
   — Флёр, — сказала Забава, — дорогая Флёр, неужели вы должны все это покинуть?
   — Да, девочка. И как можно скорее! — Она ударила пальцем по клавише и выключила локатовизор. — Тысячи наших разведчиков на Эо Тау уже готовы к приёму первых космических кораблей с переселенцами. Первыми прилетят дети и молодёжь. Уже давно юные эферийцы живут на нашей умирающей планете в условиях, приближённых к условиям Утренней Звезды. У нас мало кислорода, но для детей и молодёжи мы ничего не жалеем. Поэтому им не нужно будет привыкать здесь, на Эо Тау, к теплу и к излишкам кислорода в атмосфере. Разведчики уже построили для них целые города. Сейчас отряды разведчиков заканчивают уничтожение ядовитых растений и хищных животных на Эо Тау.
   Волшебник заинтересованно посмотрел в тёмные глаза Флёр.
   — А ведь вы, друг доктор, сдаётся мне, уже акклиматизировались на Утренней Звезде. Во всяком случае вы дышите одним с нами воздухом.
   — Да, мне это даётся сравнительно легко. Но мой отец…
   — Мы знаем его?
   — Да, это Клад.
   — Руководитель экспедиции?
   — Он не только руководитель экспедиции. Он крупнейший учёный Эфери Тау.
   — И ему здесь трудно?
   — Очень… Ведь он уже не молод…
   Флёр не закончила. Где-то под прозрачным куполом комнаты раздался шорох невидимого радиорепродуктора, и мужской голос отчётливо произнёс:
   «Бесонто! Бесонто!»

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ,
в которой земляне узнают о борьбе двух миров

   Флёр рывком поднялась с места, и землянам показалось, что её красивое лицо стало ещё белее.
   — Тревога! — с некоторым трудом выговорила она и вынула из кармана на груди светлый коробок — крохотный радиоаппарат, который земляне видели накануне у Клада.
   Она спросила что-то взволнованной скороговоркой, и мужской голос так же быстро что-то ответил ей.
   — Мне разрешено остаться с вами, — уже спокойней сказала Флёр, пряча радиоаппарат. — По экспедиции объявлена тревога, и разведчики на всей планете занимают места для обороны. Наши приборы зарегистрировали в космосе полет межпланетного корабля.
   — Кто это может быть? — спросил Волшебник. — Синоты?
   — Только синоты! Это уже не первая их попытка высадиться на Эо Тау и уничтожить эферийцев.
   — Уничтожить? Зачем? Что за бессмысленная жестокость! Вы очень взволнованы. Флёр?
   Она, не отвечая, опустилась в кресло и одну за другой нажала несколько клавишей. И снова экран локатовизора озарился мерцающим светом.
   — Вы уже знаете, что в нашей солнечной системе существуют три планеты: Эфери Тау, Сино Тау и Эо Тау.
   — Да, Флёр…
   — Наиболее древняя, уже отжившая свой век планета Эфери Тау, обращается вокруг Ладо по самой дальней орбите. А самая молодая и, если так можно выразиться, ещё необжитая планета Эо Тау — первая по порядку от Ладо планета. Её среднее расстояние от Ладо — сто десять миллионов земных километров.
   — Гм… Примерно такое же расстояние разделяет Солнце и нашу юную планету Венеру, — задумчиво пробормотал Волшебник. — И как это не удивительно, её тоже называют Утренней Звездой… Впрочем, удивляться нечему; я думаю, что в каждой солнечной системе есть и молодые, и старые планеты. Но, простите, я отвлёкся… Продолжайте, дорогая Флёр.
   — Сино Тау — вторая по порядку планета нашей системы. Её отделяют от Ладо сто сорок миллионов километров, в то время как наша бедная умирающая планета удалена от Ладо почти на триста миллионов километров. Сино Тау находится в полном расцвете… Да вот она, эта злополучная планета! Смотрите…
   И снова с чёрного экрана на землян полетел золотисто-сизый шар, с каждой секундой увеличиваясь в объёме. Вот он заполнил всю ширину экрана, и земляне увидели сквозь голубую дымку атмосферы белоснежные облака, густую синеву океанов и нежную зелень незнакомых материков.
   Флёр с сердцем ударила по клавише и выключила локатовизор.
   — Огромная планета — и всего полтора миллиарда жителей! — сказала она, сдвигая чёрные брови. На её переносице чётко обозначилась морщинка. Великолепные стойкие урожаи, чудесный климат! Что ещё надо людям этой планеты? Нет, я не хочу называть людьми хищников!
   Волшебник тихо спросил:
   — Вы их ненавидите?
   Она промолчала.
   — Сорок лет назад на Эо Тау опустились наши первые корабли и на планету высадились разведчики — сорок тысяч человек. Это были наши лучшие люди, лучшие учёные Эфери Тау! Они очень долго, с самой ранней юности готовили себя к научному подвигу, к жизни в необычных условиях. Они жертвовали всем, чтобы спасти человечество Холодной Звезды от гибели… А через год на Эо Тау высадились синоты и убили наших разведчиков! Убили безжалостно и хладнокровно сорок тысяч великих учёных! Разведчики даже не оказали им сопротивления, они радостно приветствовали гостей с соседней планеты и… были уничтожены…
   Флёр говорила, опустив подрагивающие ресницы. Больше ничто не выдавало её волнения, но земляне ясно чувствовали, сколько усилий ей стоило сдерживать себя.