Гуданец Николай
Опасный груз
Николай Леонардович Гуданец
Опасный груз
Роман
Герой романа "Опасный груз" - профессиональный разведчик, разжалованный во вторые пилоты,- на грузовом корабле обнаруживает контрабандный груз топливо для космических кораблей. Богатый опыт разведчика подсказывает ему, что это не заурядная коммерческая афера, а самый настоящий заговор с целью захвата власти на множестве заселенных планет.
НИКОЛАЙ ЛЕОНАРДОВИЧ ГУДАНЕЦ родился в г. Риге в 1957 году, окончил филологический факультет ЛГУ им. П. Стучки; работал учителем, редактором; публиковался в газете "Советская молодежь", в журналах "Даугава", "Наука и техника", "Спутник" (издание АПН), в коллективных сборниках "Вдохновение" (Москва), "Серебряная корзина" (Рига); авторские сборники: "Автобиография" (стихи, Р.: Лиесма, 1980), "Субботние поцелуи" (рассказы, Р.: Лиесма, 1984); дебютировал в фантастике в сборнике "Платиновый обруч". В 1990 году в Риге вышел фантастический роман "Покинутые во Вселенной".
Некоторые произведения переведены на английский, немецкий, французский и другие языки мира.
ОГЛАВЛЕНИЕ
Пролог
Часть первая. ГРУЗ
1. Дисквалифицирован
2. Резервный пилот
3. Глаза штурмана Хиска
4. Капитанский револьвер
5. Знак равенства
6. Схватка
7. Кошки-мышки вслепую
8. Нехорошо быть ширакешем
Часть вторая. БАШНЯ
1. На свой страх и риск
2. Пляж поселенцев
3. Урки и лохи
4. Штемпы и оронги
5. Старик Простокваша
6. Что такое Черная Смерть
7. Буквы буквам рознь
8. Меня зовут Аор
9. Верховный Хранитель Мудрости господин Зет
Часть третья. ПРИНЦИП ГУМАННОСТИ
1. Взгляд извне
2. Завтрак вдвоем
3. Беседа вне жанра
4. Мы для вас оронги
5. Малыш против Старика
6. ...И вся ойкумена
Вместо эпилога
ПОСВЯЩАЕТСЯ ПЕПУ
ПРОЛОГ
Огромная толпа теснилась в ангаре. Охранники выпускали заключенных по одному, и те брели между двумя рядами конвоиров на другой конец взлетного поля, где их загоняли в космобот. Никто не сопротивлялся, не пытался бежать.
Идущие к космоботу ступали по твердой земле в последний раз. Больше им не суждено было увидеть ни солнце, ни облака. Эти люди преступили закон, поставив себя тем самым вне его, и человечество исторгало их из своей среды.
Бандиты, насильники, убийцы, отпетые негодяи, на чьей совести лежали самые черные грехи и жестокие преступления, неисправимые, отчаянные, злобные, теряющие человеческий облик, они были приговорены к вечному изгнанию.
Космоботы взлетали и садились один за другим, перевозя обитателей ангара в звездолет, лежавший на грузовой орбите. Затем корабль покидал планету и, постепенно разгоняясь до субсветовой скорости, брал курс на звездное скопление в неосвоенной и неизведанной области Галактики. Полетом управлял компьютер. Рубка управления была разгерметизирована, и вход в нее наглухо задраен, чтобы никто из ссыльных не мог взять управление в свои руки и повернуть звездолет вспять. Отторгнутые от человечества, не сумевшие с ним ужиться, пассажиры корабля теперь должны были поневоле поладить друг с другом.
Внутри автоматизированной субсветовой тюрьмы., в тесноте, на скудном пайке из водорослей и синтезированной органике, изгои создавали свое микроскопическое государство со своей иерархией, устоями, понятиями о добре и зле, своей законностью. Выработанный совместно свод регламентации скреплял маленькую общину так же прочно, как стальная обшивка звездолета.
Брошенные в бесконечную звездную яму, изгнанники летели в никуда. Среди них были и женщины - сосланные официально или согласившиеся разделить участь мужей. На корабле рождались дети, никогда не видевшие неба и солнца. Одно поколение сменялось другим, пока звездолет не достигал заложенной в программу полета цели.
Приблизившись к произвольно выбранной звезде, корабль начинал поиск подходящей планеты. Если таковой не оказывалось, компьютер давал команду возобновить полет, и так продолжалось до тех пор, пока автоматы и исследовательские зонды не признавали одну из встреченных планет пригодной для высадки. Тогда баки с горючим для маршевого двигателя отстреливались, и при помощи маневрового двигателя звездолет осуществлял посадку. Когда уровень радиации на почве спадал, шлюз корабля распахивался, наземь опускался трап, и по нему сходили потомки ссыльных преступников. Им предстояло выжить на незнакомой планете.
Не раз и не два отправлялись в глубины космоса звездолеты с преступниками. Их насчитывалось больше двухсот к тому времени, когда все люди до единого наконец осознали, что жестокость никогда не порождает ничего, кроме новой жестокости.
За те релятивистские годы, что изгнанники и их потомство дичали в своих стальных тюрьмах, человечество продвигалось вперед на века. Ведущим принципом жизни стал Принцип Гуманности. Исчезли из обращения деньги, оружие осталось лишь в музеях. Ученые сделали величайшее открытие - агер онтон, иначе называемый сывороткой,- препарат, который увеличил срок человеческой жизни до пяти тысяч галактических микролет и больше. [В масштабе Галактики время исчисляется иначе, нежели на планете. Период обращения, то есть галактический год, здесь равен 200 миллионам земных. Галактический микрогод, сокращенно гал, равен 1х10~9 этого периода, или 0,2 земного года].
Второе великое открытие - освоение субпространственных перелетов раздвинуло границы обитания человека беспредельно. Теперь не ощущалось недостатка ни в жизненном пространстве, ни в людях для его освоения.
И вот когда человечество начало по-хозяйски обживать всю Галактику, то здесь, то там первооткрыватели планет стали находить неизвестные доселе крошечные цивилизации, пребывавшие в состоянии дикости либо полудикости. Попытки установить контакт заканчивались, как правило, трагически.
Так мало-помалу на окраине обитаемой Галактики очертилась запретная для грузовых и пассажирских перевозок область.
Колония..
Часть первая
ГРУЗ ДИСКВАЛИФИЦИРОВАН
Прощай, разведка!
Ульc вошел в крошечный гостиничный номер и с треском задвинул дверь.
Прощай, любимое дело, прощай, настоящая жизнь, прощай, друзья до гроба. Все, кранты, был разведчик Ульc, да спекся.
Он сорвал с плеч накидку и швырнул в угол. За ней с грохотом последовали мокрые сапоги. Растянувшись на узком ложе и заломив руки за голову, Ульc уставился в потолок. Всегда его умиляли традиционные голубые потолки в каютах звездолетов и гостиницах космопортов.
Теперь же его подмывало смачно плюнуть в дурацкий лазурный пластик, да, плюнуть, харкнуть от всей души, как сделал бы раздосадованный колонист.
А что остается? Плевать в потолок. Все вторые пилоты только этим и занимаются.
Все, разведка, прощай навеки. Эх, разведка, любил я тебя больше самой жизни. Не думал, не чаял, что придется живым и здоровым уйти во вторые пилоты или таможенные крысы.
Дисквалифицировали.
Да лучше бы меня прирезали тогда на Золотой Канаве или утопили жрецы-сангхли. Лучше бы Ивз оставил меня подыхать от гангрены тогда, в пещере. Эх, Ивз. Ты же меня знаешь как облупленного, ты меня еще сопливым мальцом натаскивал, и, между нами говоря, не всегда по уставу. И ты, ты мне такое устроил! Еще и проголосовал на комиссии вместе со всеми. Да ежели рассуждать так, как тот заморыш, нас обоих надо начисто лишить допуска в колонию. Да что там нас, да что там в колонию - всех разведчиков до единого не выпускать в космос ни за какие коврижки. А повязать им выглаженные слюнявчики, дать цветные кубики и поручить заботам самой кислой из всех старых дев Галактики. Впрочем, вместо старой девы можно использовать Ивза. Тоже сойдет. Эх, был у меня друг, брат, отец и командир, и все это в одном лице называлось Ивз, а теперь я ему руки не подал, и он мне больше не подаст, мы друг другу никто, а я еще и числюсь в команде отставной козы барабанщиком. Это тот, которому сразу после училища присвоили третий класс, потом дали внеочередной второй, а теперь, не дожидаясь стажа в шестьсот микролет, уже хотели давать первый! И надо же, все врачи на всех осмотрах всегда констатировали абсолютную пригодность, а этот докторишка...
Ульc вспомнил унизительный спор в кабинете врача.
- Да вы что, сдурели, док?! - горячился разведчик - Вы что мне лепите 203-ю УРС? Что я вам, труляля негожее?
- Вот вам пожалуйста,- развел руками врач.- Вы уже разговариваете в точности, как ваши подопечные. Рассуждаете почти так же. И не исключено, что вскоре начнете поступать как они.
- Что-о?!
- Всем своим поведением вы только подтверждаете мои выводы. Заметьте, рефлекторно вы сжали кулаки. Полагаю, вы не прочь бьши бы их применить в отношении меня. Вы полностью утратили самообладание. А это уже на грани 203-й статьи устава разведслужбы.
- "На грани"! "На грани"! - Ульc окончательно вышел из себя.- На грани - это еще не статья! Это не есть психологическая непригодность!
- Я поражен,- отчеканил врач.- Я просто поражен вашей необузданностью. Как вы могли столько времени проработать в разведслужбе? Уму непостижимо. Вы поразительно разболтанны. Да еще эта ваша грива, борода...
Разведчик перевел дух. Надо было срочно загладить оплошность.
- Доктор, поймите,- заговорил он гораздо спокойнее. - Работа есть работа. Срывов у меня до сих пор не было и не будет. Когда я на задании это же совсем другое дело. А бороду я отращиваю для следующего рейда, и волосы - тоже. Это камуфляж, поймите.
- Итак, на карантинной планете вы умеете держать себя в руках. Там другое дело. А в кабинете врача вы позволяете себе немножко распуститься? Нет, Ульc, ваше поведение слишком красноречиво свидетельствует против вас. Поищите себе другое дело по душе.
Все рухнуло. Ульc понимал, что при таком обороте дела возражать бессмысленно и остается надеяться лишь на чудо, на снисходительность комиссии, на послужной список, на заступничество Ивза. Но он попытался, пусть ценой унижения, как-то исправить ситуацию.
- Доктор, приношу вам свои извинения,- начал он как можно задушевнее.Вы специалист, вам виднее. Но поймите меня и как человек. Вы же меня рубите под корень. Я разведчик и никем иным быть уже не смогу. Спросите хоть кого в бригаде, спросите Ивза. Они меня знают, они видели меня в деле. Вот вы говорите - найти другую работенку. Не выйдет у меня. Без разведки я ничто, я не выдержу, я тогда точно сойду с катушек, извините за профессиональную терминологию. Вы, конечно, вправе изложить комиссии свое мнение. На то вы и врач, на то и очередное освидетельствование. Я не прошу вас смягчать картину. Но ваш вывод слишком жесток. Доктор, снимите 203-ю статью. Ваш диагноз я учту. Я переломлю себя, я выкарабкаюсь, даю вам слово. Но только дайте мне шанс остаться в разведке.
- Почему вы думаете, что я не советовался с командиром Ивзом?
- Потому что ни один врач до сих пор этого не делал.
- А он, представьте, сам попросил обратить на вас особое внимание. Многое в вашем поведении его настораживало.
Такого удара Ульc не ожидал.
- Ах вот оно что...- только и смог вымолвить он.
- Не смею вас больше задерживать,- холодно бросил врач, поглощенный своими записями.
Если бы Вселенная вывернулась наизнанку и встала кверху дном, если бы колонисты организовали благотворительный базар в пользу нуждающихся разведчиков, а те, в свою очередь, отвергли бы начисто Принцип Гуманности, все равно Ульc не был бы так потрясен, как теперь.
Он хотел немедленно разыскать Ивза и потребовать объяснений. Но потом Ульc понял, что претензий к командиру иметь не может. Дружба дружбой, а служба службой.
Заметил сдвиги в психологии подчиненного - значит, должен посоветоваться с врачом. А будь Ульc предупрежден о грозящем ему диагнозе, уж, конечно, он держался бы настороже.
Медицинское заключение для комиссии вышло роскошное. Тут тебе и признаки жестокости, и неадекватная самооценка, и смещение ценностных ориентации, и перемежающаяся потеря выдержки, и повышенная лабильность, и даже ростки эгоцентризма. Словом, краше в гроб кладут. После такого диагноза третьим помощником на мусоровоз и то возьмут с опаской.
Впрочем, комиссия смилостивилась. Принимая во внимание заслуги и все такое, учитывая то и се, постановили дать 203-ю статью условно, с испытательным сроком в сто пятьдесят гал и временным переводом на работу, не связанную с разведслужбой. Естественно, под неусыпным врачебным контролем. Весьма мягко по сравнению с диагнозом, это уж Ивз постарался, выступая в роли адвоката. Он закопал, он же и выкопал. Настоящий друг, что и говорить.
На выбор предложили две работенки - или в службе досмотра, или пилотом второго класса на грузачах. Такой расклад. Ульc решил пойти в пилоты - все ж таки в космосе, не на одном месте.
Теперь, в гостиничном номере, такая тоска на него навалилась, такая злость обуяла, что хоть криком кричи.
И тогда Ульc решил попробовать излюбленное средство колонистов, чего никогда не позволил бы себе ни на задании, ни в отпуске. Но теперь ему было начхать на все запреты. Он вытащил из-под койки сумку с походным синтезатором, запрограммировал химический состав и концентрацию напитка. В считанные минуты аппарат нацедил стакан прозрачной, остро пахнущей дряни. Ульc проглотил ее залпом, поперхнулся. В глотку словно воткнули рашпиль. От жгучего вкуса и мерзкого запаха его едва не стошнило.
Ну и гадость, подумал он, валясь на койку, чтобы отдышаться.
Вскоре жжение сменилось ровным приятным тлением.
От теплого очага в желудке по телу растекалась истома.
Ожидаемого прилива сил, впрочем, не наступило. Насколько это пойло взвинчивало и веселило колонистов, настолько Ульса оно расслабило и погрузило в черную меланхолию.
На душе у бывшего разведчика стало еще гаже. Вспомнился последний разговор с Ивзом. После комиссии тот сразу подошел к Ульсу и отвел его в сторону.
- Я должен тебе кое в чем признаться,- начал командир.- Видишь ли, это я попросил врача отнестись к тебе с особым вниманием.
- Спасибо, я знаю.
- Тем лучше. Ты хочешь знать, почему я так поступил?
Ульc не ответил.
- Я не ожидал, что дело примет такой оборот.
Командир сделал паузу. Ульc молчал.
- Претензий служебного свойства я к тебе не имел и иметь не мог. Формально ты чист передо мной и перед уставом. Однако есть в тебе нечто такое, что давно меня настораживало. Я поделился своими сомнениями с врачом. И вот что вышло.
- Я не согласен с диагнозом,- процедил Ульc.
- Диагноз - еще полбеды. Врач ведь не знает тебя так хорошо, как я.
Повисло тяжелое молчание.
- Давай выкладывай,-не выдержал Ульc.
- Во-первых, у тебя полностью отсутствует чувство страха. Ты постоянно прешь на рожон. Когда от этого зависит твоя жизнь, это плохо. Но когда жизнь других, кто тебя страхует или работает в паре с тобой,- это уже хуже некуда.
- Когда это и кого я подставлял вместо себя?! Ивз! Что ты говоришь?
- Ну вот, ты даже не понял, о чем речь.
- Нет, почему же, я прекрасно понял. Но кто меня учил никогда и ничего не бояться? Разве не ты?
- Трусить и испытывать страх - разные вещи. Трусость парализует. А страх помогает оценить опасность. Извини, что приходится тебе втолковывать азбучные истины.
- Так. И по-твоему, из-за этого я не гожусь для разведки?
Ульc начинал медленно закипать. Скажи ему такое человек, ничего не смыслящий в их профессии, он тихо посмеялся бы. Но Ивз...
- Погоди, я еще не все сказал. По части мимикрии тебе нет равных. Ты можешь прикинуться кем угодно, и ни один черт не раскусит, кто ты такой на самом деле. Казалось бы, для разведчика это плюс. Но тут есть одна опасность. Ты перенимаешь не только манеры, но и весь способ поведения, повадку. Всю психологию того, под кого ты в данный момент работаешь. И тогда уже не замечаешь, что роль оседает в тебе как накипь. И чем дальше, тем больше. Ты уже совсем не тот, каким пришел к нам в бригаду. И я не могу поручиться за то, что в будущем...
- Ты хочешь сказать, что я могу стать таким, как они?! Такой же мразью?!
- Ну вот. Об этом я тоже хотел поговорить с тобой. Колонисты вовсе не мразь, Ульc. Ты столько проработал в разведке, но до сих пор их не разглядел, не понял. В тебе нет к ним ни капли сострадания. Ты видишь в них только врагов. А они -люди. Да, они жестоки, порочны, стоят неизмеримо ниже нас по своему нравственному развитию. Но это не их вина. Скорее, наша. Мы до сих пор не сумели ничего для них сделать. Более того, мы опасаемся вступать с ними в контакт. Мы ведем себя как совершенно посторонние наблюдатели. Вот что жутко.
- Что ты говоришь, командир? - ужаснулся Ульc. - Они -люди?! Они же сброд! Отребье! Мусор! Кому их знать, как не тебе?
- А ты никогда не задумывался над тем, что из тебя вышло бы, родись ты в темный век или на колонизированной планете? Не ставил такой мысленный эксперимент?
- Ну, достаточно того, что это сделал ты. Послушать тебя, так я уже созрел для колониста. Спасибо, командир.
Ивз мягко опустил свою лапищу ему на плечо.
- Успокойся. Впереди у тебя испытательный срок. Тебе надо за это время хорошенько подумать. Еще ничего не потеряно, Ульc.
- Ты думаешь? А впрочем, действительно ничего не потеряно, живут же иные и без разведки. Только ты, командир, мой добрейший, умнейший, честнейший и храбрейший командир, который меня тысячу раз спасал, который сделал из сопляка Ульса разведчика, ты, на которого я молился...- У него перехватило горло.
- Что -я?
- Ты всадил мне нож в спину, командир. Ты не помог, не объяснил, не предупредил, не посоветовался, ты элементарно заложил меня врачу. Вот что ты сделал, мой командир. Да на кой ляд мне теперь разведка? С кем, с кем прикажете в нее идти? Значит, остался один расклад - кантоваться на грузачах. Что я и сделаю.
- Не пори горячку. Пойми, у тебя срыв. Будем надеяться, это пройдет. Запомни: я хочу, чтобы ты вернулся в разведку.
- Почем знать, может, и я этого захочу. На твоей ведь бригаде свет клином не сошелся. Прощай, Ивз.
И, не замечая протянутой для рукопожатия руки, Ульc вразвалочку пошел прочь.
За окном гостиницы шумел все тот же с утра зарядивший ливень. Ульc неподвижно лежал на койке. В голове у него колыхалось вязкое месиво из оборванных мыслей, неузнаваемых лиц, невнятных побуждений. Напиток колонистов все больше забирал над ним власть. Перипетии дня казались ему теперь досадными мелочами, чем-то смешным и посторонним, но одно бередило душу бывшего разведчика - то, что он не подал на прощание руки Ивзу.
Он разговаривал с воображаемым командиром, не замечая, что бормочет вслух. Сбивчиво, заплетающимся языком Ульc каялся, что-то обещал, в чем-то сознавался, о чем-то умолял, уже сам не понимая, о чем речь. Его бормотание становилось все глуше и бессвязнее, и наконец он уснул одетым на неразобранной постели.
РЕЗЕРВНЫЙ ПИЛОТ
Ульc проснулся с кошмарной головной болью. Во рту гадко, на душе гнусно. Собственный мозг казался ему клубком колючей проволоки. Вспомнив о вчерашнем опыте с веселящим напитком, он содрогнулся.
А доктор-то прав оказался, подумал он. И Ивз тоже.
Мне самую чуточку осталось, чтобы дойти до заправского колониста. Не хватало только ширево попробовать. Все, покатился. Позор на всю Галактику...
Стоявший на тумбочке видекс коротко звякнул. Ульc нажал клавишу, и на экране появился второй диспетчер Космопорта-1 собственной персоной.
- Привет, старина,- сказал он.- Что поделываешь?
- Привет,- буркнул Ульc.- Набираюсь сил потихоньку.
- Ты зачислен в резервные нилоты Космопорта. Как только на одном из грузачей освободится место, сразу его займешь. Иди принимай вахту.
- Волосы и бороду прикажете подровнять?
- Как хочешь. Вообще пилоты редко так зарастают, но дело твое.
- Ну, спасибо так спасибо. Должность ты мне по старой дружбе подсуропил, как я понимаю? Весьма тронут. Второй эшелон запасных пилотов для меня теперь и это великая честь...
- Брось. Все экипажи укомплектованы. Ты что думал, за сутки тебе можно найти место пилота?
- Ладно, сказал Ульc.- Я перекушу и двину в твою контору. Буду околачиваться в предбаннике. Там меня и ищи, если что.
Он переоделся в обыкновенный комбинезон, а форму разведчика безжалостно пихнул в пасть утилизатора. Аппарат зашипел, поглощая ее вместе со всеми знаками отличия. Пусть этот мундир защитного цвета Ульc надевал гораздо реже, чем обноски колонистов, но все же сердце у него глухо екнуло. Теперь последней памятью о разведке оставался его личный платиновый жетон, который, впрочем, предстояло обменять на удостоверение пилота. А еще длинные волосы и косматая борода.
В кафе на цокольном этаже Ульc позавтракал, проглотил пилюлю от головной боли и отправился на новую работу. После вчерашнего ливня пахло свежестью, небо прояснилось, и над серой многокупольной громадой Космопорта висело гигантское розовое светило. Ульc неторопливо шагал вдоль фасада, направляясь к противоположному крылу, где находились комнаты отдыха экипажей, именуемые для краткости "предбанником", и служба досмотра. Предстояли нескончаемо тягучие дни, а то и недели пребывания в резерве, до тех пор пока кто-нибудь из вторых пилотов не заболеет, не уйдет в отпуск или не возвысится до капитанского чина.
Бывший разведчик размышлял о превратностях судьбы. Диспетчера-2 он знавал еще в ту пору, когда оба они проходили курс в разведучилище. Потом их пути разошлись: один стал разведчиком и даже снискал себе некоторую известность на этом поприще, другой ушел из разведки, обнаружив, что не вполне для нее пригоден, и подался в служащие Космопорта. Когда бывшие коллеги встречались, между ними всегда возникала некоторая натянутость: Ульc считал диспетчера неудачником, и тот это чувствовал. Теперь в неудачники попал сам Ульc, и бывший сокурсник обращался к нему с мягкой снисходительностью, подчеркивающей, что, несмотря на явную разницу в занимаемом положении, они все-таки бывшие однокашники и добрые знакомые. Ульсу пришлось терпеливо испить еще и эту чашу унижений.
На входе в предбанник, за столиком, сидела юная дежурная и что-то вдохновенно строчила на кристаллографе. Может, стихи, а может, письмо возлюбленному.
- Добрый день. Где тут кантуются резервные пилоты? - поинтересовался Ульc.
- Сейчас ни одного нет на месте. Вот-вот должен прийти вахтенный резерва, пилот Ульc,- ответила дежурная, разглядывая буйную растительность на лице бывшего разведчика.
- Это я самый и есть, девушка.
Она так и подскочила в своем креслице: - Ой, это вы?
- Я,- подтвердил он, улыбнувшись эффекту, который произвело его имя.
- Вас же срочно ищет диспетчeр-2! Он просил сообщить, как только вы появитесь. А я же не знаю, где вас искать..
- Да-да,- буркнул Ульc. Улыбку словно тряпкой стeрло.- Ну-ка, соедините меня с диспетчером, милочка.
Дежурная тоже насупилась, но проглотила вертевшуюся на языке резкость, набрала код и развернула видекс экраном к Ульсу.
- Здорово, дружище. Что там у вас за переполох? Кому-то срочно требуются отставные разведчики?
- Слушай, Ульc, давай без кривлянья.
- Это как угодно будет приказать вашему высокоблагородию.
- Отставить треп!!
На секунду Ульc представил, что будет, если он сейчас просто-напросто повернется и пойдет куда глаза глядят...
Одно известно наперед: тогда его к разведке и на версту не подпустят. Ни через сто пятьдесят гал, ни через тысячу. Это уж точно. Остается стиснуть зубы и терпеть. Что он и сделал.
- Жду ваших указаний,- проговорил он.
- Пилот Ульc, вы идете вторым номером экипажа в рейс М-80429. Срочно. Даю вам двадцать минут на сборы и прохождение контроля. Прибудете на корабль с грузовой баржей и доложите о прибытии капитану Мэгу. Повторите.
- М-80429 -- двадцать минут - капитан Мэг,- отчеканил Ульc.- Что-нибудь еще?
- О стартовой готовности доложите с баржи мне. Все.
Экран погас.
Ульc позвонил в гостиницу, сообщил, что освобождает номер, и попросил сдать его личные вещи в камеру хранения. Затем лифтом спустился в подвальный этаж, где экипажи проходили предстартовый личный досмотр. Эта нудная формальность всегда раздражала его еще в разведке, а теперь, когда он стал пилотом никому не нужного захудалого грузача,- тем более.
При его появлении у таможенного турникета дежурный по досмотру необыкновенно оживился.
- А-а, старина Ульc! Здорово! Да что ты мне тычешь свой жетон, что я тебя - в первый раз вижу?
- Кто вас, таможню, разберет,- буркнул он.- Иной раз вы родного папу не пропустите без жетона, еще и обшарите с ног до головы.
- Ну-ну, кого другого мы бы просто так в космос не пустили, но тебя...-Дежурный выразительно развел руками.
При другом раскладе Ульc был бы польщен. Однако почесть, которой он удостоился, относилась к прежнему Ульсу - разведчику, а отнюдь не пилоту. Порывшись в памяти, он вспомнил имя таможенника: Вайс.
- Спасибо, Вайс. Покажи, где тут галоша, на которой мне лететь.
- Погоди минутку. Тебе еще не скоро взлетать. Разговорчик один есть.
Ульc облокотился на турникет: - Давай выкладывай.
- Мы все очень жалели, что ты не пошел к нам, Ульc. Серьезно, очень жалели. Нам требуются настоящие парни, особенно сейчас, в связи с некоторыми событиями. Может, еще не поздно переиграть?
- Что это вам вдруг понадобились настоящие парни? - Ульc фыркнул.- До сих пор ведь обходились, а?
- Смейся-смейся. Думаешь, мы только перетряхиваем грузы да по карманам шарим?
- Неужто вы еще что-нибудь придумали? Ты, Вайс, не обижайся, но смысла в вашей работенке негусто. Колонисты сидят на своих планетах, разведка их, голубчиков, пасет, а вы чем занимаетесь? В кои-то веки перехватите груз утепленных подштанников, который сдуру заслали не в тот конец Галактики. Вот и вся работа, не так, что ли?
Опасный груз
Роман
Герой романа "Опасный груз" - профессиональный разведчик, разжалованный во вторые пилоты,- на грузовом корабле обнаруживает контрабандный груз топливо для космических кораблей. Богатый опыт разведчика подсказывает ему, что это не заурядная коммерческая афера, а самый настоящий заговор с целью захвата власти на множестве заселенных планет.
НИКОЛАЙ ЛЕОНАРДОВИЧ ГУДАНЕЦ родился в г. Риге в 1957 году, окончил филологический факультет ЛГУ им. П. Стучки; работал учителем, редактором; публиковался в газете "Советская молодежь", в журналах "Даугава", "Наука и техника", "Спутник" (издание АПН), в коллективных сборниках "Вдохновение" (Москва), "Серебряная корзина" (Рига); авторские сборники: "Автобиография" (стихи, Р.: Лиесма, 1980), "Субботние поцелуи" (рассказы, Р.: Лиесма, 1984); дебютировал в фантастике в сборнике "Платиновый обруч". В 1990 году в Риге вышел фантастический роман "Покинутые во Вселенной".
Некоторые произведения переведены на английский, немецкий, французский и другие языки мира.
ОГЛАВЛЕНИЕ
Пролог
Часть первая. ГРУЗ
1. Дисквалифицирован
2. Резервный пилот
3. Глаза штурмана Хиска
4. Капитанский револьвер
5. Знак равенства
6. Схватка
7. Кошки-мышки вслепую
8. Нехорошо быть ширакешем
Часть вторая. БАШНЯ
1. На свой страх и риск
2. Пляж поселенцев
3. Урки и лохи
4. Штемпы и оронги
5. Старик Простокваша
6. Что такое Черная Смерть
7. Буквы буквам рознь
8. Меня зовут Аор
9. Верховный Хранитель Мудрости господин Зет
Часть третья. ПРИНЦИП ГУМАННОСТИ
1. Взгляд извне
2. Завтрак вдвоем
3. Беседа вне жанра
4. Мы для вас оронги
5. Малыш против Старика
6. ...И вся ойкумена
Вместо эпилога
ПОСВЯЩАЕТСЯ ПЕПУ
ПРОЛОГ
Огромная толпа теснилась в ангаре. Охранники выпускали заключенных по одному, и те брели между двумя рядами конвоиров на другой конец взлетного поля, где их загоняли в космобот. Никто не сопротивлялся, не пытался бежать.
Идущие к космоботу ступали по твердой земле в последний раз. Больше им не суждено было увидеть ни солнце, ни облака. Эти люди преступили закон, поставив себя тем самым вне его, и человечество исторгало их из своей среды.
Бандиты, насильники, убийцы, отпетые негодяи, на чьей совести лежали самые черные грехи и жестокие преступления, неисправимые, отчаянные, злобные, теряющие человеческий облик, они были приговорены к вечному изгнанию.
Космоботы взлетали и садились один за другим, перевозя обитателей ангара в звездолет, лежавший на грузовой орбите. Затем корабль покидал планету и, постепенно разгоняясь до субсветовой скорости, брал курс на звездное скопление в неосвоенной и неизведанной области Галактики. Полетом управлял компьютер. Рубка управления была разгерметизирована, и вход в нее наглухо задраен, чтобы никто из ссыльных не мог взять управление в свои руки и повернуть звездолет вспять. Отторгнутые от человечества, не сумевшие с ним ужиться, пассажиры корабля теперь должны были поневоле поладить друг с другом.
Внутри автоматизированной субсветовой тюрьмы., в тесноте, на скудном пайке из водорослей и синтезированной органике, изгои создавали свое микроскопическое государство со своей иерархией, устоями, понятиями о добре и зле, своей законностью. Выработанный совместно свод регламентации скреплял маленькую общину так же прочно, как стальная обшивка звездолета.
Брошенные в бесконечную звездную яму, изгнанники летели в никуда. Среди них были и женщины - сосланные официально или согласившиеся разделить участь мужей. На корабле рождались дети, никогда не видевшие неба и солнца. Одно поколение сменялось другим, пока звездолет не достигал заложенной в программу полета цели.
Приблизившись к произвольно выбранной звезде, корабль начинал поиск подходящей планеты. Если таковой не оказывалось, компьютер давал команду возобновить полет, и так продолжалось до тех пор, пока автоматы и исследовательские зонды не признавали одну из встреченных планет пригодной для высадки. Тогда баки с горючим для маршевого двигателя отстреливались, и при помощи маневрового двигателя звездолет осуществлял посадку. Когда уровень радиации на почве спадал, шлюз корабля распахивался, наземь опускался трап, и по нему сходили потомки ссыльных преступников. Им предстояло выжить на незнакомой планете.
Не раз и не два отправлялись в глубины космоса звездолеты с преступниками. Их насчитывалось больше двухсот к тому времени, когда все люди до единого наконец осознали, что жестокость никогда не порождает ничего, кроме новой жестокости.
За те релятивистские годы, что изгнанники и их потомство дичали в своих стальных тюрьмах, человечество продвигалось вперед на века. Ведущим принципом жизни стал Принцип Гуманности. Исчезли из обращения деньги, оружие осталось лишь в музеях. Ученые сделали величайшее открытие - агер онтон, иначе называемый сывороткой,- препарат, который увеличил срок человеческой жизни до пяти тысяч галактических микролет и больше. [В масштабе Галактики время исчисляется иначе, нежели на планете. Период обращения, то есть галактический год, здесь равен 200 миллионам земных. Галактический микрогод, сокращенно гал, равен 1х10~9 этого периода, или 0,2 земного года].
Второе великое открытие - освоение субпространственных перелетов раздвинуло границы обитания человека беспредельно. Теперь не ощущалось недостатка ни в жизненном пространстве, ни в людях для его освоения.
И вот когда человечество начало по-хозяйски обживать всю Галактику, то здесь, то там первооткрыватели планет стали находить неизвестные доселе крошечные цивилизации, пребывавшие в состоянии дикости либо полудикости. Попытки установить контакт заканчивались, как правило, трагически.
Так мало-помалу на окраине обитаемой Галактики очертилась запретная для грузовых и пассажирских перевозок область.
Колония..
Часть первая
ГРУЗ ДИСКВАЛИФИЦИРОВАН
Прощай, разведка!
Ульc вошел в крошечный гостиничный номер и с треском задвинул дверь.
Прощай, любимое дело, прощай, настоящая жизнь, прощай, друзья до гроба. Все, кранты, был разведчик Ульc, да спекся.
Он сорвал с плеч накидку и швырнул в угол. За ней с грохотом последовали мокрые сапоги. Растянувшись на узком ложе и заломив руки за голову, Ульc уставился в потолок. Всегда его умиляли традиционные голубые потолки в каютах звездолетов и гостиницах космопортов.
Теперь же его подмывало смачно плюнуть в дурацкий лазурный пластик, да, плюнуть, харкнуть от всей души, как сделал бы раздосадованный колонист.
А что остается? Плевать в потолок. Все вторые пилоты только этим и занимаются.
Все, разведка, прощай навеки. Эх, разведка, любил я тебя больше самой жизни. Не думал, не чаял, что придется живым и здоровым уйти во вторые пилоты или таможенные крысы.
Дисквалифицировали.
Да лучше бы меня прирезали тогда на Золотой Канаве или утопили жрецы-сангхли. Лучше бы Ивз оставил меня подыхать от гангрены тогда, в пещере. Эх, Ивз. Ты же меня знаешь как облупленного, ты меня еще сопливым мальцом натаскивал, и, между нами говоря, не всегда по уставу. И ты, ты мне такое устроил! Еще и проголосовал на комиссии вместе со всеми. Да ежели рассуждать так, как тот заморыш, нас обоих надо начисто лишить допуска в колонию. Да что там нас, да что там в колонию - всех разведчиков до единого не выпускать в космос ни за какие коврижки. А повязать им выглаженные слюнявчики, дать цветные кубики и поручить заботам самой кислой из всех старых дев Галактики. Впрочем, вместо старой девы можно использовать Ивза. Тоже сойдет. Эх, был у меня друг, брат, отец и командир, и все это в одном лице называлось Ивз, а теперь я ему руки не подал, и он мне больше не подаст, мы друг другу никто, а я еще и числюсь в команде отставной козы барабанщиком. Это тот, которому сразу после училища присвоили третий класс, потом дали внеочередной второй, а теперь, не дожидаясь стажа в шестьсот микролет, уже хотели давать первый! И надо же, все врачи на всех осмотрах всегда констатировали абсолютную пригодность, а этот докторишка...
Ульc вспомнил унизительный спор в кабинете врача.
- Да вы что, сдурели, док?! - горячился разведчик - Вы что мне лепите 203-ю УРС? Что я вам, труляля негожее?
- Вот вам пожалуйста,- развел руками врач.- Вы уже разговариваете в точности, как ваши подопечные. Рассуждаете почти так же. И не исключено, что вскоре начнете поступать как они.
- Что-о?!
- Всем своим поведением вы только подтверждаете мои выводы. Заметьте, рефлекторно вы сжали кулаки. Полагаю, вы не прочь бьши бы их применить в отношении меня. Вы полностью утратили самообладание. А это уже на грани 203-й статьи устава разведслужбы.
- "На грани"! "На грани"! - Ульc окончательно вышел из себя.- На грани - это еще не статья! Это не есть психологическая непригодность!
- Я поражен,- отчеканил врач.- Я просто поражен вашей необузданностью. Как вы могли столько времени проработать в разведслужбе? Уму непостижимо. Вы поразительно разболтанны. Да еще эта ваша грива, борода...
Разведчик перевел дух. Надо было срочно загладить оплошность.
- Доктор, поймите,- заговорил он гораздо спокойнее. - Работа есть работа. Срывов у меня до сих пор не было и не будет. Когда я на задании это же совсем другое дело. А бороду я отращиваю для следующего рейда, и волосы - тоже. Это камуфляж, поймите.
- Итак, на карантинной планете вы умеете держать себя в руках. Там другое дело. А в кабинете врача вы позволяете себе немножко распуститься? Нет, Ульc, ваше поведение слишком красноречиво свидетельствует против вас. Поищите себе другое дело по душе.
Все рухнуло. Ульc понимал, что при таком обороте дела возражать бессмысленно и остается надеяться лишь на чудо, на снисходительность комиссии, на послужной список, на заступничество Ивза. Но он попытался, пусть ценой унижения, как-то исправить ситуацию.
- Доктор, приношу вам свои извинения,- начал он как можно задушевнее.Вы специалист, вам виднее. Но поймите меня и как человек. Вы же меня рубите под корень. Я разведчик и никем иным быть уже не смогу. Спросите хоть кого в бригаде, спросите Ивза. Они меня знают, они видели меня в деле. Вот вы говорите - найти другую работенку. Не выйдет у меня. Без разведки я ничто, я не выдержу, я тогда точно сойду с катушек, извините за профессиональную терминологию. Вы, конечно, вправе изложить комиссии свое мнение. На то вы и врач, на то и очередное освидетельствование. Я не прошу вас смягчать картину. Но ваш вывод слишком жесток. Доктор, снимите 203-ю статью. Ваш диагноз я учту. Я переломлю себя, я выкарабкаюсь, даю вам слово. Но только дайте мне шанс остаться в разведке.
- Почему вы думаете, что я не советовался с командиром Ивзом?
- Потому что ни один врач до сих пор этого не делал.
- А он, представьте, сам попросил обратить на вас особое внимание. Многое в вашем поведении его настораживало.
Такого удара Ульc не ожидал.
- Ах вот оно что...- только и смог вымолвить он.
- Не смею вас больше задерживать,- холодно бросил врач, поглощенный своими записями.
Если бы Вселенная вывернулась наизнанку и встала кверху дном, если бы колонисты организовали благотворительный базар в пользу нуждающихся разведчиков, а те, в свою очередь, отвергли бы начисто Принцип Гуманности, все равно Ульc не был бы так потрясен, как теперь.
Он хотел немедленно разыскать Ивза и потребовать объяснений. Но потом Ульc понял, что претензий к командиру иметь не может. Дружба дружбой, а служба службой.
Заметил сдвиги в психологии подчиненного - значит, должен посоветоваться с врачом. А будь Ульc предупрежден о грозящем ему диагнозе, уж, конечно, он держался бы настороже.
Медицинское заключение для комиссии вышло роскошное. Тут тебе и признаки жестокости, и неадекватная самооценка, и смещение ценностных ориентации, и перемежающаяся потеря выдержки, и повышенная лабильность, и даже ростки эгоцентризма. Словом, краше в гроб кладут. После такого диагноза третьим помощником на мусоровоз и то возьмут с опаской.
Впрочем, комиссия смилостивилась. Принимая во внимание заслуги и все такое, учитывая то и се, постановили дать 203-ю статью условно, с испытательным сроком в сто пятьдесят гал и временным переводом на работу, не связанную с разведслужбой. Естественно, под неусыпным врачебным контролем. Весьма мягко по сравнению с диагнозом, это уж Ивз постарался, выступая в роли адвоката. Он закопал, он же и выкопал. Настоящий друг, что и говорить.
На выбор предложили две работенки - или в службе досмотра, или пилотом второго класса на грузачах. Такой расклад. Ульc решил пойти в пилоты - все ж таки в космосе, не на одном месте.
Теперь, в гостиничном номере, такая тоска на него навалилась, такая злость обуяла, что хоть криком кричи.
И тогда Ульc решил попробовать излюбленное средство колонистов, чего никогда не позволил бы себе ни на задании, ни в отпуске. Но теперь ему было начхать на все запреты. Он вытащил из-под койки сумку с походным синтезатором, запрограммировал химический состав и концентрацию напитка. В считанные минуты аппарат нацедил стакан прозрачной, остро пахнущей дряни. Ульc проглотил ее залпом, поперхнулся. В глотку словно воткнули рашпиль. От жгучего вкуса и мерзкого запаха его едва не стошнило.
Ну и гадость, подумал он, валясь на койку, чтобы отдышаться.
Вскоре жжение сменилось ровным приятным тлением.
От теплого очага в желудке по телу растекалась истома.
Ожидаемого прилива сил, впрочем, не наступило. Насколько это пойло взвинчивало и веселило колонистов, настолько Ульса оно расслабило и погрузило в черную меланхолию.
На душе у бывшего разведчика стало еще гаже. Вспомнился последний разговор с Ивзом. После комиссии тот сразу подошел к Ульсу и отвел его в сторону.
- Я должен тебе кое в чем признаться,- начал командир.- Видишь ли, это я попросил врача отнестись к тебе с особым вниманием.
- Спасибо, я знаю.
- Тем лучше. Ты хочешь знать, почему я так поступил?
Ульc не ответил.
- Я не ожидал, что дело примет такой оборот.
Командир сделал паузу. Ульc молчал.
- Претензий служебного свойства я к тебе не имел и иметь не мог. Формально ты чист передо мной и перед уставом. Однако есть в тебе нечто такое, что давно меня настораживало. Я поделился своими сомнениями с врачом. И вот что вышло.
- Я не согласен с диагнозом,- процедил Ульc.
- Диагноз - еще полбеды. Врач ведь не знает тебя так хорошо, как я.
Повисло тяжелое молчание.
- Давай выкладывай,-не выдержал Ульc.
- Во-первых, у тебя полностью отсутствует чувство страха. Ты постоянно прешь на рожон. Когда от этого зависит твоя жизнь, это плохо. Но когда жизнь других, кто тебя страхует или работает в паре с тобой,- это уже хуже некуда.
- Когда это и кого я подставлял вместо себя?! Ивз! Что ты говоришь?
- Ну вот, ты даже не понял, о чем речь.
- Нет, почему же, я прекрасно понял. Но кто меня учил никогда и ничего не бояться? Разве не ты?
- Трусить и испытывать страх - разные вещи. Трусость парализует. А страх помогает оценить опасность. Извини, что приходится тебе втолковывать азбучные истины.
- Так. И по-твоему, из-за этого я не гожусь для разведки?
Ульc начинал медленно закипать. Скажи ему такое человек, ничего не смыслящий в их профессии, он тихо посмеялся бы. Но Ивз...
- Погоди, я еще не все сказал. По части мимикрии тебе нет равных. Ты можешь прикинуться кем угодно, и ни один черт не раскусит, кто ты такой на самом деле. Казалось бы, для разведчика это плюс. Но тут есть одна опасность. Ты перенимаешь не только манеры, но и весь способ поведения, повадку. Всю психологию того, под кого ты в данный момент работаешь. И тогда уже не замечаешь, что роль оседает в тебе как накипь. И чем дальше, тем больше. Ты уже совсем не тот, каким пришел к нам в бригаду. И я не могу поручиться за то, что в будущем...
- Ты хочешь сказать, что я могу стать таким, как они?! Такой же мразью?!
- Ну вот. Об этом я тоже хотел поговорить с тобой. Колонисты вовсе не мразь, Ульc. Ты столько проработал в разведке, но до сих пор их не разглядел, не понял. В тебе нет к ним ни капли сострадания. Ты видишь в них только врагов. А они -люди. Да, они жестоки, порочны, стоят неизмеримо ниже нас по своему нравственному развитию. Но это не их вина. Скорее, наша. Мы до сих пор не сумели ничего для них сделать. Более того, мы опасаемся вступать с ними в контакт. Мы ведем себя как совершенно посторонние наблюдатели. Вот что жутко.
- Что ты говоришь, командир? - ужаснулся Ульc. - Они -люди?! Они же сброд! Отребье! Мусор! Кому их знать, как не тебе?
- А ты никогда не задумывался над тем, что из тебя вышло бы, родись ты в темный век или на колонизированной планете? Не ставил такой мысленный эксперимент?
- Ну, достаточно того, что это сделал ты. Послушать тебя, так я уже созрел для колониста. Спасибо, командир.
Ивз мягко опустил свою лапищу ему на плечо.
- Успокойся. Впереди у тебя испытательный срок. Тебе надо за это время хорошенько подумать. Еще ничего не потеряно, Ульc.
- Ты думаешь? А впрочем, действительно ничего не потеряно, живут же иные и без разведки. Только ты, командир, мой добрейший, умнейший, честнейший и храбрейший командир, который меня тысячу раз спасал, который сделал из сопляка Ульса разведчика, ты, на которого я молился...- У него перехватило горло.
- Что -я?
- Ты всадил мне нож в спину, командир. Ты не помог, не объяснил, не предупредил, не посоветовался, ты элементарно заложил меня врачу. Вот что ты сделал, мой командир. Да на кой ляд мне теперь разведка? С кем, с кем прикажете в нее идти? Значит, остался один расклад - кантоваться на грузачах. Что я и сделаю.
- Не пори горячку. Пойми, у тебя срыв. Будем надеяться, это пройдет. Запомни: я хочу, чтобы ты вернулся в разведку.
- Почем знать, может, и я этого захочу. На твоей ведь бригаде свет клином не сошелся. Прощай, Ивз.
И, не замечая протянутой для рукопожатия руки, Ульc вразвалочку пошел прочь.
За окном гостиницы шумел все тот же с утра зарядивший ливень. Ульc неподвижно лежал на койке. В голове у него колыхалось вязкое месиво из оборванных мыслей, неузнаваемых лиц, невнятных побуждений. Напиток колонистов все больше забирал над ним власть. Перипетии дня казались ему теперь досадными мелочами, чем-то смешным и посторонним, но одно бередило душу бывшего разведчика - то, что он не подал на прощание руки Ивзу.
Он разговаривал с воображаемым командиром, не замечая, что бормочет вслух. Сбивчиво, заплетающимся языком Ульc каялся, что-то обещал, в чем-то сознавался, о чем-то умолял, уже сам не понимая, о чем речь. Его бормотание становилось все глуше и бессвязнее, и наконец он уснул одетым на неразобранной постели.
РЕЗЕРВНЫЙ ПИЛОТ
Ульc проснулся с кошмарной головной болью. Во рту гадко, на душе гнусно. Собственный мозг казался ему клубком колючей проволоки. Вспомнив о вчерашнем опыте с веселящим напитком, он содрогнулся.
А доктор-то прав оказался, подумал он. И Ивз тоже.
Мне самую чуточку осталось, чтобы дойти до заправского колониста. Не хватало только ширево попробовать. Все, покатился. Позор на всю Галактику...
Стоявший на тумбочке видекс коротко звякнул. Ульc нажал клавишу, и на экране появился второй диспетчер Космопорта-1 собственной персоной.
- Привет, старина,- сказал он.- Что поделываешь?
- Привет,- буркнул Ульc.- Набираюсь сил потихоньку.
- Ты зачислен в резервные нилоты Космопорта. Как только на одном из грузачей освободится место, сразу его займешь. Иди принимай вахту.
- Волосы и бороду прикажете подровнять?
- Как хочешь. Вообще пилоты редко так зарастают, но дело твое.
- Ну, спасибо так спасибо. Должность ты мне по старой дружбе подсуропил, как я понимаю? Весьма тронут. Второй эшелон запасных пилотов для меня теперь и это великая честь...
- Брось. Все экипажи укомплектованы. Ты что думал, за сутки тебе можно найти место пилота?
- Ладно, сказал Ульc.- Я перекушу и двину в твою контору. Буду околачиваться в предбаннике. Там меня и ищи, если что.
Он переоделся в обыкновенный комбинезон, а форму разведчика безжалостно пихнул в пасть утилизатора. Аппарат зашипел, поглощая ее вместе со всеми знаками отличия. Пусть этот мундир защитного цвета Ульc надевал гораздо реже, чем обноски колонистов, но все же сердце у него глухо екнуло. Теперь последней памятью о разведке оставался его личный платиновый жетон, который, впрочем, предстояло обменять на удостоверение пилота. А еще длинные волосы и косматая борода.
В кафе на цокольном этаже Ульc позавтракал, проглотил пилюлю от головной боли и отправился на новую работу. После вчерашнего ливня пахло свежестью, небо прояснилось, и над серой многокупольной громадой Космопорта висело гигантское розовое светило. Ульc неторопливо шагал вдоль фасада, направляясь к противоположному крылу, где находились комнаты отдыха экипажей, именуемые для краткости "предбанником", и служба досмотра. Предстояли нескончаемо тягучие дни, а то и недели пребывания в резерве, до тех пор пока кто-нибудь из вторых пилотов не заболеет, не уйдет в отпуск или не возвысится до капитанского чина.
Бывший разведчик размышлял о превратностях судьбы. Диспетчера-2 он знавал еще в ту пору, когда оба они проходили курс в разведучилище. Потом их пути разошлись: один стал разведчиком и даже снискал себе некоторую известность на этом поприще, другой ушел из разведки, обнаружив, что не вполне для нее пригоден, и подался в служащие Космопорта. Когда бывшие коллеги встречались, между ними всегда возникала некоторая натянутость: Ульc считал диспетчера неудачником, и тот это чувствовал. Теперь в неудачники попал сам Ульc, и бывший сокурсник обращался к нему с мягкой снисходительностью, подчеркивающей, что, несмотря на явную разницу в занимаемом положении, они все-таки бывшие однокашники и добрые знакомые. Ульсу пришлось терпеливо испить еще и эту чашу унижений.
На входе в предбанник, за столиком, сидела юная дежурная и что-то вдохновенно строчила на кристаллографе. Может, стихи, а может, письмо возлюбленному.
- Добрый день. Где тут кантуются резервные пилоты? - поинтересовался Ульc.
- Сейчас ни одного нет на месте. Вот-вот должен прийти вахтенный резерва, пилот Ульc,- ответила дежурная, разглядывая буйную растительность на лице бывшего разведчика.
- Это я самый и есть, девушка.
Она так и подскочила в своем креслице: - Ой, это вы?
- Я,- подтвердил он, улыбнувшись эффекту, который произвело его имя.
- Вас же срочно ищет диспетчeр-2! Он просил сообщить, как только вы появитесь. А я же не знаю, где вас искать..
- Да-да,- буркнул Ульc. Улыбку словно тряпкой стeрло.- Ну-ка, соедините меня с диспетчером, милочка.
Дежурная тоже насупилась, но проглотила вертевшуюся на языке резкость, набрала код и развернула видекс экраном к Ульсу.
- Здорово, дружище. Что там у вас за переполох? Кому-то срочно требуются отставные разведчики?
- Слушай, Ульc, давай без кривлянья.
- Это как угодно будет приказать вашему высокоблагородию.
- Отставить треп!!
На секунду Ульc представил, что будет, если он сейчас просто-напросто повернется и пойдет куда глаза глядят...
Одно известно наперед: тогда его к разведке и на версту не подпустят. Ни через сто пятьдесят гал, ни через тысячу. Это уж точно. Остается стиснуть зубы и терпеть. Что он и сделал.
- Жду ваших указаний,- проговорил он.
- Пилот Ульc, вы идете вторым номером экипажа в рейс М-80429. Срочно. Даю вам двадцать минут на сборы и прохождение контроля. Прибудете на корабль с грузовой баржей и доложите о прибытии капитану Мэгу. Повторите.
- М-80429 -- двадцать минут - капитан Мэг,- отчеканил Ульc.- Что-нибудь еще?
- О стартовой готовности доложите с баржи мне. Все.
Экран погас.
Ульc позвонил в гостиницу, сообщил, что освобождает номер, и попросил сдать его личные вещи в камеру хранения. Затем лифтом спустился в подвальный этаж, где экипажи проходили предстартовый личный досмотр. Эта нудная формальность всегда раздражала его еще в разведке, а теперь, когда он стал пилотом никому не нужного захудалого грузача,- тем более.
При его появлении у таможенного турникета дежурный по досмотру необыкновенно оживился.
- А-а, старина Ульc! Здорово! Да что ты мне тычешь свой жетон, что я тебя - в первый раз вижу?
- Кто вас, таможню, разберет,- буркнул он.- Иной раз вы родного папу не пропустите без жетона, еще и обшарите с ног до головы.
- Ну-ну, кого другого мы бы просто так в космос не пустили, но тебя...-Дежурный выразительно развел руками.
При другом раскладе Ульc был бы польщен. Однако почесть, которой он удостоился, относилась к прежнему Ульсу - разведчику, а отнюдь не пилоту. Порывшись в памяти, он вспомнил имя таможенника: Вайс.
- Спасибо, Вайс. Покажи, где тут галоша, на которой мне лететь.
- Погоди минутку. Тебе еще не скоро взлетать. Разговорчик один есть.
Ульc облокотился на турникет: - Давай выкладывай.
- Мы все очень жалели, что ты не пошел к нам, Ульc. Серьезно, очень жалели. Нам требуются настоящие парни, особенно сейчас, в связи с некоторыми событиями. Может, еще не поздно переиграть?
- Что это вам вдруг понадобились настоящие парни? - Ульc фыркнул.- До сих пор ведь обходились, а?
- Смейся-смейся. Думаешь, мы только перетряхиваем грузы да по карманам шарим?
- Неужто вы еще что-нибудь придумали? Ты, Вайс, не обижайся, но смысла в вашей работенке негусто. Колонисты сидят на своих планетах, разведка их, голубчиков, пасет, а вы чем занимаетесь? В кои-то веки перехватите груз утепленных подштанников, который сдуру заслали не в тот конец Галактики. Вот и вся работа, не так, что ли?