Гудкайнд Терри. Десятое правило волшебника, или Призрак

   — Столько времени спустя и после всего произошедшего ты по-прежнему непочтителен и дерзок, как и раньше?
   Но Ричард был не в настроении извиняться.
   — Боюсь, что дела даже гораздо хуже, — сказала Шота, чуть менее яростно, — чем я полагала ранее.
   Зедд поглаживал подбородок, стараясь оценить ситуацию.
   — Должно быть, Самюэль ударил мечом Чейза, а затем похитил Рэчел.
   Ричард был удивлен предположением Зедда; сам он не подумал об этом, а предполагал, что Рэчел отправилась искать помощь.
   Все свое недовольство он адресовал Шоте:
   — Почему Самюэль так поступил?
   — Боюсь, что у меня нет никаких предположений. — Шота подняла глаза на Никки, по-прежнему стоявшую на самой верхней из гранитных ступеней. — Кто та женщина, которую, по твоим словам, он ударил? Кто такая эта Тови?
   — Одна из сестер Тьмы. И это не пустое обвинение. Тови не знала человека, ударившего ее, и не знала, кто такой Самюэль, но она точно знала, что такое Меч Истины; когда-то она была одним из учителей Ричарда во Дворце Пророков. И перед тем как умереть, она рассказала мне, как она и еще три сестры Тьмы «запалили» магию Огненной Цепи вокруг Кэлен, чтобы вынудить всех забывать ее. Затем они использовали Кэлен, чтобы выкрасть шкатулки Ордена из Народного Дворца.
   Брови Шоты собрались в глубокие складки. Она выглядела по-настоящему растерянной.
   — Шкатулки Одена вступили в игру, — добавил Ричард.
   Шота взмахнула рукой, прогоняя мысленные видения.
   — Об этом я уже в курсе. Не знала только, почему.
   Ричард задумался над тем, сколько из этой истории ей известно, но все равно добавил:
   — Тови доставляла одну из шкатулок Одена, хранившихся в Народном Дворце Д’Хары, когда Самюэль напал на нее, проткнул мечом, а затем похитил шкатулку.
   В очередной раз Шота проявила удивление, но это выражение быстро исчезло, сменяясь тихой яростью, по мере того как она молча обдумывала услышанное.
   — Я знал Чейза всю свою жизнь, — сказал Ричард. — И хотя любой может ошибиться, не припоминаю ни единого случая, чтобы он оказался захвачен врасплох кем-то, сидевшим в засаде. Как не могу представить себе, что вот так запросто может попасть в засаду сестра Тьмы. Люди, обладающие даром, с их уровнем талантов и способностей, способны ощущать присутствие посторонних.
   Шота взглянула на него.
   — Что ты имеешь в виду?
   — Каким образом Самюэль сумел неожиданно напасть на сестру Тьмы и на Стража границы? — Ричард сложил на груди руки. — И к тому же всякий раз, когда Самюэль пытается совершить что-то поистине дьявольское, ты всегда удивляешься и снимаешь с себя всякую ответственность за все его поступки. Так какую же роль во всем этом сыграла ты, Шота?
   — Никакую. Не имею ни малейшего представления, что он затевает.
   — Такая неосведомленность для тебя не характерна.
   Ее щеки покрыл румянец.
   — Сам же ты не знаешь и половины этого. — Наконец она отвернулась от него и направилась к ступеням. — Я уже сказала тебе, что нам надо многое обсудить.
   Ричард ухватил ее за руку, останавливая.
   — Сделала ли ты что-нибудь, чтобы Самюэль смог подкрасться к Чейзу или неожиданно напасть на Тови и похитить шкатулку? Я имею в виду не то, что ты обеспечила его оружием, чтобы совершить этот «подвиг», и, без сомнения, рассказала о могуществе, заключенном в шкатулках Одена.
   Некоторое время она всматривалась в его глаза.
   — Ты жаждешь убить меня, Ричард?
   — Убить тебя? Шота, я всегда был твоим лучшим другом.
   — Тогда смени гнев на милость и выслушай то, что мы собирались сообщить тебе, явившись сюда. — Она высвободила свою руку и вновь направилась к ступеням. — Давай пройдем внутрь, подальше от этой несносной погоды.
   Ричард взглянул на голубое небо.
   — Погода прекрасная, — сказал он, наблюдая, как она поднимается по лестнице.
   На самом верху она остановилась, чтобы обменяться коротким и пристальным взглядом с Никки, затем повернулась и посмотрела вниз, на Ричарда. Это был взгляд из разряда навязчивых, несдержанных, вызывающих беспокойство взглядов, какие, по его представлению, могла магическим образом воспроизвести только ведьма.
   — Только не в моем мире, — едва слышно произнесла она. — В моем мире сплошной дождь.

Глава 11

   Шота плавно приблизилась к фонтану и замерла. Платье из полупрозрачной ткани, облегавшее ее превосходные формы, колыхалось легко и изящно, будто подхваченное слабым ветром. Быстро льющаяся, спадающая водопадами, весело журчащая, словно бы танцующая вода искрилась в свете, падавшем сверху, через застекленную крышу, и создавала здесь атмосферу радости. Шота с минуту рассматривала фонтан отсутствующим взглядом, как будто захваченная своими мыслями, затем повернулась к небольшой компании, ожидавшей ее внутри зала возле огромных двойных дверей. Они все стояли молча, наблюдая за ней, словно ожидая услышать мнение королевы.
   Вдруг струи за спиной Шоты, взметающие воду высоко в воздух, подавая ее наверх фонтана, внезапно оборвались. Остатки воды, все еще летящей вверх, после того как общий ее поток прекратился, достигли своего зенита и свалились в верхнюю чашу, будто сраженные в неравном противостоянии. Множество одинаковых водяных потоков, текущих из верхних чаш в нижние, начали иссякать, словно оказавшись в замешательстве от неуместного веселья, замедлились и наконец затихли.
   Зедд шагнул с угрожающим видом, черты его лица искажало неприветливое выражение. Как только он остановился, развевающиеся полы его простой мантии собрались вокруг ног. В эту минуту Ричарда осенило, что его дед выглядел именно тем, кем он и был: Первым волшебником. И если Ричарду казалось, что Никки и Шота смотрелись угрожающе, то сейчас он осознал, что и Зедд выглядит не менее грозно. В эту минуту он был как грозовое облако, приютившее затаившуюся молнию.
   — Я не позволяю тебе регулировать что-либо в этом месте. Я отнесся к тебе снисходительно, поскольку ты явилась сюда по причине, которая — может быть — каким-то образом важна для всех нас, но мое терпение истощится, если ты будешь повсюду совать свой нос.
   Шота резко махнула рукой, отвергая его предупреждение.
   — Я не надеялась, что ты пустишь меня дальше этого зала. А фонтан очень шумный. Не хочу, чтобы Ричард пропустил хоть что-нибудь из того, что собираемся сообщить ему я и Джебра.
   Она протянула руку в сторону Энн, стоявшей рядом с Никки и наблюдавшей за происходящим, оставаясь почти невидимой в глубокой тени балкона и взмывающих высоко вверх красных колонн.
   — Это касается дел, которые полжизни были близки твоему сердцу, аббатиса.
   — Я больше не аббатиса, — ответила Энн спокойным и властным голосом, звучавшим так, будто самого тона достаточно для опровержения этих слов.
   — Почему ты разыскивала Самюэля? — спросила Кара, привлекая внимание ведьмы.
   — Потому что ему не следовало покидать мою долину в Пределе Агаден. Не следовало делать этого без моего на то особого разрешения.
   — И все-таки он это сделал, — сказал Ричард.
   Шота кивнула.
   — Поэтому я и отправилась на его поиски.
   Ричард сцепил руки за спиной.
   — Как же получилось, Шота, что ты оказалась неготовой к тому, что Самюэль решил бросить тебя? Я имею в виду твою силу, широкие знания и все те особенности, о которых ты мне рассказывала, — то есть, что ведьма может узреть событие в потоке времени. А главное, как он оказался в состоянии сделать что-то без твоего согласия?
   Шота не стала уклоняться от вопроса.
   — Есть только одно объяснение.
   Ричард прикусил язык, придерживая язвительное замечание, пришедшее ему в голову, и вместо этого спросил:
   — И каково же оно?
   — Самюэль оказался зачарован.
   Ричард засомневался, что правильно расслышал ее слова.
   — Зачарован? Но ведь ты ведьма. Ты сама из тех, кто зачаровывают.
   Шота свела руки, переплетая пальцы, и какое-то время глядела в пол.
   — Его зачаровала другая.
   Ричард еще более приблизился к ней.
   — Другая ведьма?
   — Да.
   Ричард глубоко вдохнул и огляделся вокруг, чтобы увидеть другие, разделявшие его беспокойство, взгляды. Но вопросы, похоже, никто задавать не собирался, поэтому он спросил сам:
   — Ты хочешь сказать, что поблизости есть другая ведьма, и она зачаровала Самюэля, забрав его у тебя?
   — Кажется, я сообщила это достаточно ясно.
   — Ну… и где же она?
   — Не имею понятия. Я способна видеть события в потоке времени — и я вижу их. Но слепота в отношении событий, имеющих ко мне столь тесное отношение, может означать только одно: та, другая ведьма преднамеренно скрыла их от меня.
   Ричард сунул руки в боковые карманы, пытаясь осмыслить услышанное, и некоторое время быстро ходил по залу, прежде чем вновь повернулся к женщине.
   — Может быть, вовсе и не ведьма. Может, это сестра Тьмы или еще кто-то того же рода. Человек, обладающий даром. Может быть, даже волшебник. У Джеганя на службе есть и такие.
   — Управлять ведьмой столь простым способом — далеко не простая задача. — Она бросила короткий взгляд в сторону Зедда. — Можешь спросить у своего деда. — Шота обвела рукой присутствующих в зале, затем ее пристальный взгляд вновь вернулся к Ричарду. — Никто, даже такой талантливый, как все они, не смог провести столь тщательный и всесторонний обман, как этот. И только другая ведьма могла незаметно проскользнуть в мои владения. Только другая ведьма могла набросить пелену на мою способность к видениям, а затем зачаровать Самюэля, заставив его сделать то, что он сделал.
   — Если твои видения нечетки, — спросила Кара, — как ты можешь быть так уверена, что Самюэль оказался зачарован? Может быть, он действовал самостоятельно. Из всего, что мне о нем известно, следует, что не требуется никакая загадочная чародейка, чтобы он вел себя импульсивно. Он и без того достаточно вероломен и коварен.
   Шота медленно покачала головой.
   — С первого же взгляда на то, что вы рассказали мне, понятно, что в этом деле присутствует не только хитрость и коварство, но и осведомленность, далеко превосходящая возможности Самюэля. Совершается нападение на сестру Тьмы; у нее крадут шкатулку Одена. Так вот, во-первых, откуда вообще Самюэль мог догадаться, что у этой женщины есть что-то ценное? Сама я ничего не знала о ней, потому что это относится к той части знаний, которые скрыты от меня, так что я не могла сообщить ему об этом… не могла даже по рассеянности, беспечности или случайно, без всякого умысла, как думаете вы. Итак, Самюэль узнал об этом не от меня. Разумеется, если ему посчастливится натолкнуться на какое-то сокровище, то, без всяких сомнений, он способен сделать все что угодно, чтобы завладеть им, — такую возможность я вполне допускаю.
   — Ты имеешь в виду то, как он первый раз завладел Мечом Истины? — спросил Зедд.
   Шота обменялась с ним коротким взглядом, но решила вернуться к изложению своего дела, а не бросать вызов.
   — Во-вторых, как Самюэль мог узнать, где именно ему следует искать сестру, имевшую при себе шкатулку Одена? Ведь не можете же вы всерьез предполагать, что он просто крутился неподалеку — в Д’Харе — и совершенно случайно наткнулся на эту самую сестру Тьмы, пронзил ее мечом и забрал то, что она несла, чтобы только потом узнать, что это оказалась одна из шкатулок Одена?
   — Должен заметить, — сказал Ричард, — я никогда особенно не верил в совпадения. Так же и в этом случае: оно действительно неправдоподобно.
   — Точно так же думаю и я, — сказала Шота. — И еще эта история с Чейзом. Из-за его тяжелого состояния я мало смогла узнать о случившемся, но мне удалось выяснить, что он попал в засаду. Еще одно совпадение… Самюэль случайно сталкивается и наобум нападает на кого-то, и совершенно случайно этот кто-то оказывается одним из известных тебе людей? В такое я верю с трудом. Остается вопрос, почему Самюэль, находясь в засаде, подкарауливал известного тебе человека? Почему он напал на него? Что было ценного у Чейза?
   — Рэчел, — ответил Зедд, в задумчивости поглаживая подбородок.
   — Но какой интерес был у него к девушке? — спросила Кара. Заметив недоуменные взгляды других присутствующих, она добавила: — Я имею в виду, это какая-то особенная девушка?
   — Не знаю, — сказала Шота. — В том-то и дело. Как я уже сказала, события, разворачивающиеся вокруг этого, от меня скрыты, но скрыты так, что я не могу распознать блокирующего механизма, поэтому даже не подозревала, что многое для меня оказалось просто неизвестно. Но очевидно, что Самюэлем руководила чья-то рука. И это могла быть только рука другой ведьмы.
   — Так ты знаешь о ней? — спросил Ричард. — Знаешь, кто она или кем она может быть?
   Шота бросила в его сторону такой неприязненный взгляд, который только мог быть на подобном женском лице.
   — Она для меня — полная загадка.
   — И откуда же она явилась? Имеешь ты об этом хоть какое-то представление?
   Угрюмый взгляд Шоты стал еще мрачнее.
   — О-ох, полагаю, что да. Уверена, она явилась из Древнего мира. Когда ты несколько лет назад уничтожил великий барьер, она, видимо, увидела в этом новые возможности и двинулась в мои владения — почти таким же образом, как Имперский Орден увидел возможность для вторжения и захвата Нового мира. Зачаровав Самюэля, она тем самым сообщила мне, что занимает мое место, забирает все, что мне принадлежало — включая и мои владения, — в свою собственность.
   Ричард повернулся к Энн, отошедшей к боковой стороне овального зала.
   — Ты что-нибудь знаешь о ведьме из Древнего мира?
   — Я управляла Дворцом Пророков, наставляла молодых волшебников и целый дворец сестер на путь к Свету. Я уделяла слишком много внимания пророчествам, чтобы тратить время еще на что-то, и практически не участвовала ни в чем, что происходило в Древнего мире. Время от времени до меня доходили слухи о ведьмах, но только лишь слухи. Если она действительно существовала, то никогда не высовывала голову настолько, чтобы я могла обратить внимание.
   — Я тоже никогда даже не слышал о ведьме, — со вздохом добавил Натан. — До меня даже слухи не доходили.
   Шота сложила руки.
   — Все мы, как правило, очень скрытны.
   Ричарду хотелось знать побольше о ведьмах… хотя знакомство с одной из них вызвало уже немало беспокойных событий. Похоже, теперь неприятности могли удвоиться.
   — Ее имя — Сикс, — произнесла Никки в тишине зала.
   И все повернулись, чтобы взглянуть в ее сторону.
   Выражение лица Шоты помрачнело.
   — Что ты сказала?
   — Та ведьма, из Древнего мира. Ее имя Сикс, то есть «шестая». — Облик Никки вновь демонстрировал холодное отсутствие эмоций, ее черты были все такими же спокойными, как лесной пруд на рассвете после первого крепкого заморозка. — Я никогда ее не встречала, но сестры Тьмы говорили о ней, и всегда только шепотом.
   — Должно быть, те самые сестры, — проворчала Энн.
   Шота сделала шаг от фонтана в сторону Ники, а руки ее медленно опустились руки и безвольно повисли по сторонам.
   — Что тебе известно о ней?
   — Почти ничего. Я только слышала ее имя, Сикс. И запомнила его лишь потому, что оно необычно. Некоторые из моих настоятельниц — настоятельниц из сестер Тьмы — когда-то, видимо, знали ее. Я слышала несколько раз, как они упоминали ее имя.
   Выражение лица Шоты стало мрачным и угрожающим, создавая впечатление готовой напасть гадюки.
   — Какие дела могут быть у сестер Тьмы с ведьмой?
   — Право, не знаю, — сказала Никки. — Какие-нибудь могли быть, но были они или нет — мне неизвестно. Я не была посвящена в их замыслы и планы. Возможно, они просто слышали о ней. Вполне может быть, что даже ни разу с ней не встречались.
   — Или, что тоже возможно, очень хорошо знали ее?
   Никки пожала плечами.
   — Может быть. Об этом следует спросить у них. Полагаю, тебе лучше поспешить — ведь Самюэль уже убил одну из них.
   Шота пропустила эту колкость мимо ушей, отвернулась и уставилась в неподвижную воду фонтана.
   — Должно быть, ты слышала, что они о ней говорили.
   — Ничего особенно интересного, — сказала Никки.
   — Ну, — сказала Шота с явно подчеркнутым терпением, поворачиваясь назад, — что, хотя бы приблизительно, они говорили о ней?
   — Мне запомнились только две вещи. Я слышала, что эта ведьма, Сикс, жила где-то далеко на юге. Сестры упоминали, что она жила в глубинке Древнего мира, в каких-то непроходимых лесах и болотах. — Никки твердо и решительно посмотрела в глаза Шоты. — И они боялись ее.
   Шота вновь сложила руки на груди.
   — Боялись ее, — монотонно повторила она.
   — Ужасно.
   Некоторое время Шота изучала взгляд Никки, прежде чем вновь отвернулась и уставилась в фонтан, как будто надеясь в его спокойной воде увидеть какую-то разгадку.
   — Но ведь нет свидетельств, что это та самая женщина, — сказал Ричард. — Нет никаких доказательств того, что это и есть та самая Сикс, ведьма из Древнего мира.
   Шота бросила через плечо взгляд в его сторону.
   — Вы, все, собравшиеся здесь, предполагаете, что это всего лишь совпадение? — Ее пристальный взгляд вновь нашел утешение в воде. — На самом деле не так уж и важно, совпадение это или нет. Главное, что это ведьма, и она решилась причинить мне беспокойство.
   Ричард приблизился к Шоте.
   — Мне очень трудно поверить, что другая ведьма зачаровала Самюэля и забрала его у тебя для того только, чтобы тебя озадачить и заполучить что-то твое. Здесь должно быть что-то большее.
   — Может быть, это вызов, — сказала Кара. — Может быть, она хочет, чтобы ты проявила себя и сразилась с ней.
   — Для этого ей следовало самой объявиться передо мной, — сказала Шота. — А она поступает иначе: принимает все меры к тому, чтобы оставаться скрытой, с тем чтобы я не смогла сразиться с ней.
   Погруженный в раздумья, Ричард поставил ногу на мраморную скамью, окружавшую фонтан.
   — Я по-прежнему считаю, что в этом должно быть нечто большее. То, что Самюэль украл одну из шкатулок Одена, имеет более глубокий смысл.
   — Наиболее вероятный ответ свидетельствует, что здесь скорее всего приложена твоя рука, а не чья-то еще, Шота. — Слова Зедда привлекли общее внимание. — Это очень похоже на один из твоих грандиозных трюков.
   — Я могу понять, почему ты так думаешь, но будь это правдой, зачем бы я пришла сюда и рассказала тебе об этом?
   Взгляд Зедда оставался враждебным.
   — Чтобы придать себе невинный вид, когда на самом деле именно ты, находясь в тени, управляешь всеми событиями.
   Глаза Шоты округлились.
   — Волшебник, у меня нет времени на подобные детские игры. Я не управляла рукой Самюэля. Свое время я тратила на другие, более важные дела.
   — Как, например?
   — Я побывала в Галее.
   — В Галее! — недоверчиво фыркнул Зедд. — Какие дела занесли тебя туда?
   Тут Джебра опустила руку на плечо Зедда.
   — Она отправилась туда, чтобы спасти меня. Я тогда оказалась в Эбиниссии: меня захватили при вторжении, а затем я попала в рабство. И Шота вытащила меня прямо из глубины этого пекла.
   Зедд с подозрением взглянул на Шоту.
   — Ты отправилась в столицу Галлеи, чтобы освободить Джебру?
   Шота бросила на Ричарда угрюмый взгляд — короткий, но многозначительный.
   — Это было необходимо.
   — Почему? — настаивал Зедд. — Разумеется, я очень рад, что Джебра наконец-то спаслась от этого ужаса, но что именно ты имеешь в виду, говоря о какой-то необходимости?
   Шота поправила край своего полупрозрачного платья, самовольно плавно выгнувшийся вверх, словно кошка, выгибающая спину.
   — События несутся вперед, к мрачному и суровому завершению. И если ход этих событий не изменится, тогда мы все будем обречены оказаться под властью захватчиков и исполнять приказы людей, чьи убеждения, помимо прочего, заключаются в том, что магия есть дьявольский разврат, который должен быть с корнем истреблен во всем мире. Они убеждены, что человечество — греховно и развратно, и потому должно быть непримечательным и бессильным перед лицом всемогущей природы. Тех из нас, кто обладает даром магии, а точнее говоря, кто не является непримечательным и бессильным, всех следует поймать и уничтожить.
   Взгляд Шоты обошел всех присутствующих.
   — Но это всего лишь наши личные проблемы, а не ущербность Ордена.
   Если ход событий не изменится, то чудовищные убеждения, которые навязывает Орден, будут распростерты, подобно похоронному савану, над всем миром. Не останется ни одного безопасного места, ни одного спокойного пристанища. Железный рескрипт подчинения сомкнется на шеях тех, кто останется в живых. Потому что иллюзии в отношении всеобщего благоденствия, в форме возвышенных лозунгов и бессодержательных принципов, разжигающие у толп безудержную жажду незаслуженного, все качественное и прекрасное приносят в жертву, притупляют и опускают цивилизованных людей до уровня немногим больше, чем организованное сборище мародеров.
   Но если все ценное уничтожается, что остается в их жизни? В соответствии с их презрением к великолепию и пренебрежением ко всему, что являет собой пользу и благо, они принимают лишь плохое и грубое. Судя по их безумной ненависти к любому человеку, который выделяется над другими, убеждения Ордена обрекут всех людей на копошение в грязи, чтобы выжить.
   Непоколебимый взгляд на изначальную порочность человечества будет всеобщей верой. Это убеждение, навязанное через безжалостную жестокость и невыразимые словами лишения, очень долго будет их высшим достижением. Их наследием станет всеобщее падение в темные века нищеты и страдания, откуда, быть может, не суждено подняться. Вот чем ужасен Орден — не смертью, но жизнью под его символом веры.
   От слов Шоты зал словно покрылся пеленой.
   — Мертвые, в конце концов, не могут чувствовать, не могут страдать. Это могут только живые. — Шота повернулась в сторону затененной части зала, где стоял Натан. — А что скажешь ты, пророк? Пророчество говорит иное, или я все-таки права?
   Натан, высокий и мрачный, негромко ответил ей:
   — Поскольку Имперский Орден наступает, боюсь, пророчество не может привести никаких доказательств противоположного. Ты умело изложила трехтысячелетнюю историю предостережений.
   — Эти древние труды не так-то просто понять, — вмешалась в разговор Энн. — Записанные на бумаге слова бывают крайне двусмысленными. Пророчества — они лишь для тех, кто обладает соответствующим опытом. Для неподготовленного ума оно может оказаться…
   — Я искренне надеюсь, что твое суждение основано лишь на поверхностном мнении о моих способностях, аббатиса, а не исходя из моих талантов.
   — Я лишь хотела… — начала было Энн.
   Шота отмахнулась от нее и отвернулась. Ее взгляд был обращен к Ричарду, как будто он единственный собеседник в этом зале, и говорила она так, будто обращалась лишь к нему одному.
   — Наши жизни могут оказаться жизнями последних свободно живущих людей. Вполне возможно, что это бесповоротное завершение всего лучшего, что только может быть, конец борьбы за жизненные ценности, конец возможности для любого из нас подняться еще выше и достигнуть чего-то лучшего. Если ход событий не переменится, мы окажемся свидетелями установления худшего из всех возможных порядков, свидетелями наступления эры, в которой, как бы ни старался человек жить лучше благодаря собственным усилиям и намерениям, человечество будет низведено до уровня невежественных дикарей, жизнь которых соответствует идеалам Ордена.
   — Мы все знаем это, — сказал Ричард, сжав опущенные руки в кулаки. — Разве ты не понимаешь, как тяжело приходится нам в этой борьбе, в наших попытках предотвратить вот это самое? Неужели ты не имеешь представления о том, чем мы все занимаемся? За что, по-твоему, я сражаюсь?
   — Не знаю, Ричард. Ты говоришь о преданности и долге, но тебе все еще не удалось повернуть ход событий, не удалось преградить дорогу вторжению Имперского Ордена. Ты говоришь, что понимаешь происходящее, но захватчики по-прежнему наступают и с каждым проходящим днем порабощают все новых и новых людей.
   Но сейчас речь идет даже не об этом. Речь идет о будущем. А в будущем ты просто подведешь нас.
   Ричард едва смог поверить тому, что услышал. Он даже не впал в ярость, а был до ужаса потрясен тем, что Шота сказала подобное. Это прозвучало так, будто все, сделанное им, каждая принесенная им жертва, каждое усилие и попытка ничего не значили для нее — и не только сейчас, но и в будущем.
   — Так ты пришла сообщить мне свое пророчество, что я потерплю неудачу?
   — Нет. Я пришла сказать, что при нынешнем положении дел мы все потерпим поражение в нашей борьбе, если не изменить обстоятельства.
   Шота отвернулась от Ричарда и подняла руку, протянув ее в сторону Никки.
   — Ты продемонстрировала ему бестолковую и цепенящую смерть, то есть все, что можно получить в результате принятия убеждений, навязываемых Орденом. Ты показала ему унылое прозябание, то есть то, как только и можно существовать под их догматом, а также то, что главный вопрос их жизни — какую ее часть ты приносишь в жертву, а заодно и то, что единственной целью такой жизни является стремление к таинственной вечности на том свете.
   Этим ты очень помогла всем нам, и мы благодарны тебе. Ты действительно исполнила свою роль учителя Ричарда, даже если это произошло не так, как ты ожидала. Но это тоже всего лишь часть, не все, что было необходимо.
   Ричард не понимал, каким образом его плен — и суровую жизнь в Древнем мире — можно рассматривать как «помощь». Ему совершенно не требовалось этого, чтобы понять всю тщетность жизни под правлением Имперского Ордена. Он не оспаривал ни единого сказанного Шотой слова по поводу того, что станет с ними, если они не преуспеют. Но он был раздосадован тем, что она, как оказалось, думает, что ему следует услышать это очередной раз, как будто он не уловил, за что именно они ведут борьбу, и в результате окажется не в состоянии быть полностью преданным их общему делу.