Гурский Петр. Меломаны

   Ага, в "Голубом" был единственный на весь город биллиардный стол. Еще довоенный. И что с того, скрипач в биллиард не играл.
   Ну так что же? В голову ничего не лезло.
   Выхода не было. Надо было еще разок пройтись в заведение. Сейчас или вечерком. Я предпочитал идти вечером. Возможная встреча со скрипачом могла приблизить меня к цели.
   Мы целый день репетировали Шопена, но Контрабаса нам не хватало. Пришел он только под самый вечер. И, похоже, был ужасно довольный собой.
   - Где ты, сука, шастал столько времени? - набросился я на него.
   - С Амандой был, - ответил он.
   Меня буквально трясло.
   - А бабки у тебя откуда?
   Тут уж он совершенно разлыбился.
   - А я задаром ее трахал. По любви.
   После такого нас буквально кондрашка хватила. Ясный перец, в жизни по-разному случается. Время было как время, жаловаться нечего. Понятно, женщина сейчас фрукт редкий, в последней войне они дохли как мухи. И это естественно, что выжившие стали общественной собственностью, за что заставляли себе платить. Мы и платили. Если уж припирало, платили и баста. Иногда случалось проехаться на шармака. Редко, но случалось.
   Но вот, чтобы по любви?
   - Твою мать, - просопел Контрабас.
   - Ладно, это твое личное горе, - сказал я. - Право имеешь. Вот только одно меня беспокоит. То, что музыку забрасываешь. Мы тут без тебя играли, Контрабас. А Шопен, парень, это ведь гений был.
   Контрабас взял инструмент и сыграл пару вставок. Я покачал головой и стал собираться на выход.
   - Дирижер, а тебя куда черти несут? - крикнул Флейтяра. - Наконец-то мы месте и можем круто взлабнуть. Так что, куда прешь?
   - Еще разок схожу в ту подземную забегаловку, - отрезал я.
   - Я с тобой, - сказал Контрабас.
   - И не думай, - наехал на него Тромбон.
   - Оставайся, - сказал и я.
   Он пытался было что-то вякать, но Флейтяра быстро заткнул ему рот. Все деньги я оставил на месте. О скрипаче до сих пор ничего не знал. Но пистолет взять было надо, хотя я и рисковал его потерять, равно как и предыдущий. Гораздо безопаснее было оставить голову, только не пушку.
   В течение почти всей дороги к "Голубому Щиту" я пытался придумать что-нибудь хоть чуточку имеющее смысл. Только все расклады выходили пустыми. Меня наняли, чтобы я стрелял, а не мучил понапрасну свою серость в башке. Когда же я дотащился наконец до заведения, рожа у меня была не из самых веселых. А тут еще этот клозетная бабка. Это ж как он на меня глянул. Похоже, что он не слишком верил, что я пришью скрипача. Ну и хер с ним!
   Это я должен был верить.
   Уселся я в том же самом месте, что и в прошлый раз. Людей было столько же. Наверняка здесь были и такие, кого скрипач не только не пугал, а наоборот, притягивал. Развлекуха! Я поделился этими мыслями с барменом.
   - Угу, - буркнул тот. - Кое-кто подобное любит. Только люди почти не носят деньги, и спиртное не покупают. Мы уже в минусе.
   Он положил руки на стойку.
   - Скоро придется закрывать лавочку, потому что этот гад вычищает кассу до грошика.
   Я взял выпивку, чтобы немного раскрутить обороты, и стал осматриваться. а было ли в этом месте что-то особое, отличное от всего другого и полезное для скрипача? Кабак как кабак, девочки как и везде глазки строят, заигрывают. Какой-то миг сне даже хотелось отбросить всю эту работу к черту. Можно было бы у бармена занять несколько злотов и позволить себе перепихнуться по маленькой. Только... сто пятьдесят лимонов. Я вздохнул. Люди сидели за столиками, немножко пили, немножко кричали. Все как и везде. Черт подери, ну что же могло помочь решить эту загадку?
   Где-то через полчасика, которые мне никак не помогли, я заметил Аманду. Она помахала мне рукой, а я, хоть и не привык кланяться блядям, кивнул ей. Она тоже осматривалась по сторонам, как будто кого-то искала. Что касается Контрабаса, то здесь она лажанется.
   И я был чертовски доволен этим.
   Время тащилось как хромой под гору. Пить мне больше не хотелось. Если бы появился скрипач, я бы попросту всадил ему пулю в лоб. Пуленепроницаемый он или нет, но профессиональная ответственность приказывала проверить самому. Клозетная бабка чесал вчера из автомата, а тот и не дрогнул. А ведь должен был выглядеть как ситечко. Может, вокруг него было какое-то силовое поле? Я видел такие фильмы.
   - Может еще выпьешь? - предложил бармен.
   Нет, ждать было чертовски нудно. И я взял эту водку. Теперь я скучал под выпивку. Приперся вчерашний тип. Увидав его, бармен вытащил из загашника целый вазон искусственных цветов и, вздохнув, поставил его на стойку. Тип радостно залыбился. Цветы были кошмарные.
   - Вот перед войной, вот это были цветы, - сказал он.
   Я отвернул от него голову. Ну и тип. Аманда сидела сама за дальним столиком. А Контрабас не придет, подумал я, и настроение резко улучшилось. Я допил свой стакан. В голове зашумело, я почувствовал, что принял на грудь уже достаточно. В пьянке мне не хватало репетиций. Поэтому до меня не сразу дошло, что Аманда встает с места и с кем-то обнимается. И это был никто иной как Контрабас.
   Контрабас сказал ей несколько слов, и они вышли из зала. Он не хотел, чтобы я его заметил. Только я заметил и был взбешен как никогда. Я слез со своего стула и пошел за ними.
   - Эй, а работа? - крикнул мне вдогонку бармен.
   - Не твое собачье дело, - буркнул я.
   Клозетная бабуля тоже не очень-то хотел меня выпустить.
   - Так что там со скрипачом? - спросил он. - Вы пришьете этого сукина сына или нет?
   - Пошел нахер! - заорал я, потому что меня уже совсем достали.
   Да, многое мог я вынести, но чтобы по любви?
   Я вышел на улицу. Мне было паршиво. Там было немного людей, а Контрабас с Амандой как раз сворачивали в боковую улочку. Я побежал за ними. Ноги у меня были тяжелые-тяжелые. Я свернул за угол.
   - Контрабас! - заорал я.
   Тот сделал вид, что не слышит. Я вытащил пушку и выстрелил в воздух.
   - Контрабас, сука!
   Он остановился и повернулся в мою сторону, затем с неохотой подошел. Пришли оба, потому что Аманда цеплялась за его плечо.
   - Возвращайся в заведение, киса, - сказал я, пристально тырясь на Контрабаса.
   - Да, ты лучше иди, - сказал он.
   Я подождал чуток, пока она скроется за углом. Чувствовал я себя странно, даже еще странней. Веки сами закрывались.
   Трудно поверить, но я засыпал.
   - Контрабас... - сказал я и медленно сполз на землю. Я был ласточкой и быстро-быстро скользил над землей по голубому небу. Нет, это было не небо; кто-то тащил меня за ноги. Только вот есть ли ноги у ласточек? Я видел над собой лицо Контрабаса, но все еще оставался ласточкой. Видимо я заснул, а потом лишь почувствовал, что прихожу в себя.
   - Черт подери, Дирижер! Ну ты и храпел, будто Тромбон после страшного перепоя, - сказал Контрабас.
   Я лежал в какой-то подворотне, а этот долбаный Ромео стоял возле меня на коленях, и на его лице были написаны радость и облегчение.
   - Вот это номер, - сказал я, еле двигая языком.
   - Я уже пятнадцать минут пробую тебя добудиться.
   Я с трудом уселся, в голове была сплошная каша.
   - Слушай, Контрабас, - заговорил я. - Я заснул. Ты хоть понимаешь, что это значит?
   Он глуповато пялился на меня глуповато, на его лице не отражалось ни единой мыслишки.
   - Контрабас, тут кто-то выебывается.
   Я с трудом поднялся с тротуара, грязный и опять же злой как тысяча чертей. Только теперь повод был совершенно другой. Меня сделали дураком.
   Мне хотелось рвать и метать, только вместо этого я как болван стоял посреди улицы. Но я уже мог размышлять, и этот процесс шел все живее.
   Весенний Розмарин, закостеневший пердун, игрался со своими собаками возле развалин того, что он называл своим домом. Псы были ужасно ленивые и дурнее всего, что может передвигаться, но у старика была к ним слабость, именно с ними он привык терять остатки своего времени.
   - Вот видишь, Дирижер, сколько лет человек пахал, пахал, а теперь, пожалуйста, не имею ни шиша, - сказал он. - Когда-то, да-а, когда-то и я пожил. Но ты же знаешь, война дала, война и забрала, разве не так?
   В свое время он занимался наркотиками. Был он в почете, пока у него не поехала крыша. Купил как-то раз не то, что надо, потерял репутацию, и конкуренты мигом выставили его с рынка. Короче, не повезло. Теперь вот он игрался с собаками.
   Мы зашли в его хибару и там, среди старых одеял, матрасов, разбросанных консервных банок, одежек, обуви, какой-то другой рухляди, еле нашли местечко, чтобы присесть.
   - Ходят слухи, что ты сейчас работаешь на Маленького Принца, - сказал он.
   Собаки зашли за нами и легли возле своего хозяина.
   - Так ты еще неплохо стоишь, - заметил я. - Еще имеешь ходы-выходы.
   - Имею, имею. Ходы, выходы, информацию, иногда и пригодиться могу. Кому-нибудь такому, как ты. Если, конечно, у тебя есть чем заплатить.
   - Есть, - коротко сказал я.
   На этом долбаном свете платить нужно было за все. На шару ничего не давалось. Ай, Контрабас, Контрабас, счастливчик хренов...
   - Что тебя связывает со скрипачом? - спросил я.
   По лицу Весеннего Розмарина пробежала тень.
   - Да, я знаю, что ты меня там видел, - согласился он. - Но ты же знаешь и то, что я завязал. Со всем на свете. Не вступаю ни в какое дело. Разглядываюсь повсюду, но ни во что не влезаю. И продаю лишь то, что знаю. А знаю я много чего, и это самое лучшее.
   Я кивнул. Пусть даже я и видал его два дня назад в "Голубом Щите", все равно не думал, чтобы он был замешан в это дело. Когда-то, любое место, где он выставлял свою рожу, начинало вонять. Теперь все поменялось. Он сам уже ничего не организовывал. Ему хватало того, что мог следить, наблюдать. Он появлялся там, где что-то происходило, заглядывал в разные укромные местечки, и что самое удивительное, умел на этом заработать. Нюх у него был отменный.
   - Этот чувак блефует, - сказал я. - Притворяется, что колдует, только все это химия. Никакая не магия, а просто химия.
   Весенний Розмарин усмехнулся.
   - Ты так считаешь?
   - Ну, точно не знаю, но это должно быть какая-то отрава. Может наркотик? Что-то усыпляющее. Вчера у меня было что-то подобное в выпивке. Вот только с этим что-то не вяжется. Там не все пьют, во всяком случае, не одно и то же и не в одно и то же время. А когда скрипач начинает играть кондрашка хватает всех одновременно. Даже не знаю, замешан ли в это дело бармен. Но все равно, никак не догоню, как оно все там происходит.
   Старик покачал головой и наморщил брови.
   - Двадцать лимонов, двадцать лимонов, и я выкладываю тебе все как на духу.
   Вот тут он уже пересолил.
   - Я только хочу знать, что это за средство.
   - Это все сложно, немного, конечно, но на двадцать лимонов хватит.
   Только я все еще не был уверен, стоит ли таких бабок то, что расскажет мне Розмарин.
   - И это все закончит раз и на всегда, Дирижер, - сказал он. - Я тоже не верю в чудеса. Один раз я позволил себя наебать, только это уже не повторится. Я умею глядеть. Хорошо умею. Когда я выложу тебе все, что видел тогда в заведении, а тогда видел много интересного, ты просто пойдешь туда и прикончишь кого следует.
   - Даже если этот тип пуленепробиваемый?
   - Ой, Дирижер, не строй из себя такого наивняка!
   Я сдался. Что ж, такие времена. Принц за убийство платил мне сто пятьдесят лимонов, за информацию мне приходилось выложить двадцать. Человеческая жизнь совершенно потеряла свою ценность. Плохую профессию я выбрал. Нужно было становиться шпиком.
   - Послушай, деньги получишь, когда Принц заплатит мне.
   Он поглядел на меня. Согласился. У него тоже были свои способы забирать долги, а у меня вовсе не было желания когда-нибудь проснуться с отпиленными ногами.
   - В твоей выпивке ничего не было, - сказал Розмарин. - Это все газ. Газ очень редкий, просто так не купишь; во время войны им пользовалась разведка. Я бы и сам не сориентировался, если бы когда-то, по работе, не столкнулся с чем-то подобным. Действует очень мягко, как галлюциноген, сразу никогда не заметишь. Если бы у меня было что-то подобное, уж я бы использовал его получше.
   Весенний Розмарин поднялся и отлил в уголке. Потом продолжал рассказывать. Из его рассказа я понял одно.
   А понял я то, бля, что совершенно не работал головой.
   Глаза у Тромбона сделались большие, потом еще больше, а потом уже совсем квадратные. Флейтяра, так тот вообще варежку раскрыл. Один только Контрабас оставался невозмутимым, хотя это именно он сказал:
   - Шустро придумано.
   Чертов Ромео со своей престарелой Джульеттой.
   - Да, именно так оно и было задумано, - сказал я. - Сегодня вечером идем туда. Уже все ясно, так что неприятностей быть не должно.
   - Ухлопаем только скрипача? - спросил Тромбон.
   - Нет, всех четверых. Это окончательно закроет все дело. Я никому не позволю меня наебывать.
   - Но деньги ты получишь только за скрипача.
   - Ну и хер с ними.
   - Нет проблем. - Флейтяра поднял руки. Его интересовала одно только музыка. Убивал он только в паузах.
   - Так я пойду, чтобы к вечеру вернуться, - сказал Контрабас.
   - Вот так и пойдешь? - голос Флейтяры не обещал ничего хорошего.
   - Ну, чтобы к вечеру и вернуться.
   - А ты, Контрабас, знаешь, что трахаются ночью; днем творят музыку.
   - Так кто тебе запрещает идти блядовать сейчас? - спросил Контрабас и вышел.
   - Сволочь, - подвел итог Флейтяра. - Без него можем засунуть инструменты себе в задницы. Без контрабаса ни хрена не выйдет.
   Он был прав. До двенадцати было еще далеко, а день провести хоть как-то было надо.
   - Ну что же, может и правда пройдемся по блядям, - предложил я.
   Флейтяра глядел на меня так, будто хотел сказать: а пошли вы все.
   - Для музыки это будет ужасной потерей.
   - Тромбон, идешь с нами? - спросил я.
   Тот отрицательно покачал головой. Он никогда с нами не ходил. Тромбон мог вырвать у типа сердце и сплющить башку. Но вот женщин побаивался.
   Мы пошли без него. Мы договорились с Флейтярой заскочить к одной такой парочке, что каждый вечер высиживали в "Квазаре". Дамочки были ничего, никакого тебе "ретро", обычные "business women". Они знали, чего хотят, и знали, чего от них хотят другие. Жили они в одном таком, более-менее оборудованном подвале. Мы там бывали уже не раз.
   - Вы что, ребята, не знаете, что этими делами надо заниматься ночью? Днем про ночи как-то и не следует думать, - сказала нам та, что открыла.
   Но когда увидела бабки, сразу же сделалась профессионально милой и податливой. Ее подружка гораздо больше любила свою профессию, потому что сразу же начала раздеваться. Так что все было в порядке. Мы провели у них несколько приятных часов. И время это не было потерянным напрасно.
   Вернулись мы перед самыми сумерками. Контрабас уже поджидал. Тромбон полировал инструмент и пытался что-то там насвистывать под нос.
   - Даже невозможно, ты, и вернулся в такое время? - сказал Флейтяра, глядя на Контрабаса. - А, я уже знаю, она не любит заниматься этим в темноте.
   - Отвали, - буркнул Контрабас. - Просто ей нужно было куда-то идти.
   - Идти? Ясный перец, что ей было нужно. Любовь любовью, только ведь жить с чего-то надо? У нее имеется профессия. Могу поспорить, что она еще и ударница труда.
   Контрабас не отвечал. Он побледнел и сжимал кулаки. Флейтяра не отступал ни на шаг. Ждал.
   Я вздохнул, вытащил пистолет и пальнул между ними, в пол. Слава Богу, еще ни в кого не попал. После хорошего трахалова у меня всегда трясутся руки. И они об этом знали - сразу же отскочили друг от друга.
   - Ну, ладно, - буркнул я, садясь. - Надо бы покумекать, как мы это сегодня провернем.
   Они сразу же успокоились. Контрабас пожал плечами.
   - Да тут ничего трудного, - сказал он и замолчал. Морда у него была чертовски глупая. Он глядел куда-то прямо перед собой, а я расхохотался. Таким смешным я его еще никогда не видел. Но хохот этот быстро сполз с моего лица будто грим с клоунской рожи. Моя рожа была не умней. Весь мир за один миг поглупел. В дверях нашей хибары, где оживала музыка Шопена, стоял скрипач.
   Это был он. Громадный мужик с лысым черепом. Я никак не мог в это поверить, горячечно искал пистолет, а ведь тот все время был у меня в руке.
   - Эй, ты, - сказал Флейтяра, который никогда не видал нашего клиента. - По-моему ты заскочил не туда, куда следует.
   Скрипач не обратил на него внимания. Он был в том же черном костюме, в котором я видел его в "Голубом Щите". У него был галстук и перчатки. Вот инструмента он не принес. Оружия тоже не было видно.
   - Элегантный, падаль, - сказал Тромбон, на мгновение перестав свистеть. Но только на мгновение.
   Скрипач подошел поближе и поглядел на наши лица.
   - Я хочу поговорить, - сказал он.
   Нет, я усрусь. Я тут собирался через пару часов пришить этого типа, а он приходит как к себе домой и заявляет, что хочет поговорить.
   Контрабас уже пришел в себя от шока. Он снял со стенки автомат и передернул затвор. Я успокоил его, махнув рукой.
   - Дело очень серьезное, - сказал скрипач. - Мне бы хотелось договориться с вами.
   Я начал беспокоиться.
   - Что тебя занесло сюда, скрипач?
   - Скрипач? - Флейтяра с Тромбоном произнесли это одновременно, а ведь это были люди с полярно противоположными взглядами на жизнь.
   - Вас наняли, чтобы меня убить, только я не считаю вас врагами, сказал он. - И я хочу сделать вам одно предложение.
   Теперь на него уставились мы все. Сто пятьдесят лимонов в одном куске мяса пришли к нам, чтобы сделать предложение.
   - Ну?
   - В моей музыке нет ничего сверхъестественного, - сказал он.
   - Мы это знаем, придурок, - отрезал я.
   Он глянул на меня, но как-то спокойно, без выпендрежа.
   - Работаю не один, а в группе.
   - Это мы тоже знаем.
   Он с шумом втянул воздух.
   - Меня можно убить.
   Я согласно кивнул головой.
   - Убить можно всякого. Так ты нам скажешь чего-нибудь нового, или нам уже можно тебя прикончить?
   Контрабас нервно повел автоматом. Скрипач поглядел на него, потом снова на меня.
   - Вы много знаете. Вижу, это хорошо, что я пришел.
   - Ну, не знаю... - ответил я на это.
   - Понимаю, моя смерть будет оплачена. Наверняка ставка довольно высокая, но то, что я предложу сейчас, даст нам всем гораздо больше.
   - Твоя смерть - это верная прибыль.
   - Моя жизнь, - сказал скрипач, - это где-то миллиард на всех. И риск минимальный.
   Тромбон даже засопел, настолько он был взволнован.
   - Ничего себе бабки, - нервно сказал и я.
   Смотри - не смотри, миллиард - это больше, чем сто пятьдесят лимонов, горячечно рассуждал я.
   - Давай поговорим, - сказал я.
   Скрипач уселся. Он нервничал, стараясь этого не выявить, но наверняка боялся, что мы прикончим его, не выслушав того его предложения.
   - У меня неприятности, - начал он.
   А как же. Это я мог подтвердить даже письменно.
   - Это дело не нравилось мне с самого начала. Я человек образованный, перед войной играл в филармонии. Только сейчас искусство никому не нужно.
   - Филармония... - произнес Флейтяра, и его глаза загорелись.
   - Но я должен как-то зарабатывать на жизнь. Вот и столковался с двумя типами. Эта наша группа и взбесила так Маленького Принца. Это бармен и клозетная бабка из "Голубого Щита".
   - У вас есть и четвертый, - добавил я.
   - Ну да, и четвертый, - сказал скрипач и сморщил брови. Но это было уже позднее.
   - Газ и цветочки, - сказал я ему. - Так вот, это уже не пройдет. Вам хана. А тебе тем более хана.
   Скрипач прикусил губу.
   - Нет, я пришел сюда не из страха перед вами, - сказал он, как будто страшно устал. - Я не знал. Понятия не имею, как вам удалось так быстро все выяснить. Но не только вы хотите от меня избавиться. Мои сообщники - тоже. Я подумал, что если мы договоримся, вы мне поможете - потому что умеете считать.
   - Говори, - проворчал Контрабас.
   Скрипач рассказал нам о том, что происходило в "Голубом Щите". Самое главное мы уже знали. Весенний Розмарин догадался обо всем. Так что теперь я даже мог проверить, не врет ли скрипач. Не врал. Там, в кабаке, он только отвлекал внимание. Он имитировал колдовскую игру, чтобы никто не допер, что в кабак запускают газ. Через вентиляционные отверстия. Всем этим управлял бармен, который попросту уходил в подсобку, надевал защитный противохимический костюм, возвращался, когда все лежали без сознания и грабил. Время у него было. Когда скрипач начинал играть, клозетная бабка закрывал входные двери, чтобы никто из непосвященных не попал вовнутрь. Естественно, выглядело это как самое банальное средство безопасности. Потом он стрелял в музыканта, только никто не знал, что патроны были холостыми.
   Так, заведение располагалось под землей, то есть, окон там не было, снаружи никто ничего заметить не мог. Так что там было особенного? А ничего! Просто там работал именно тот бармен, и тот туалетная бабулька.
   - Я достаточно силен, - продолжал скрипач. - Среди посетителей заведения, у которых забрали оружие, я чувствовал себя в безопасности. Организм у меня очень выносливый. Чтобы газ подействовал и на меня, нужно было больше времени. Всегда на несколько секунд позже, чем на самого стойкого из посетителей. Так что никто сориентироваться не мог. Все считали, что я пуленепробиваемый и вообще, бессмертный. А на самом деле, бармен отволакивал меня, валяющегося без сознания, в тайник возле туалета. Оттуда же я и выходил играть, словом, появлялся ниоткуда. Это все так, на всякий случай, чтобы никто не приметил меня по дороге в "Щит" и не застрелил.
   - Маленький Принц пару раз поджидал тебя возле своего заведения.
   - В таких случаях мы отказывались от своих операций. Но, если бы внутри что-нибудь начало бы происходить, его гориллы пристрелили бы меня. Клозетная бабка не мог же закрыть изнутри заведение, если оно уже охраняется снаружи. А самого Маленького Принца мы сделали в другой раз. Он сам зашел в кабак. Тогда к нам присоединился некий Стонка. Это мои сообщники привлекли его. Проблема заключалась в том, что Принц - это ведь шеф, поэтому у него нельзя было отобрать оружие. Равно как и у его охранников. Если бы я только показался, меня сразу же бы пришили.
   Скрипач немного помолчал, затем продолжил.
   - Стонка и занялся всеми ими. Он устроил целое представление: ходил вокруг Принца и его людей с веночком искусственных цветов, притворяясь, что он слишком сентиментален и что вспоминает мир, который от нас ушел. При этом он подсовывал эти цветы им прямо под нос. Лепестки цветов были пропитаны соответствующим раствором. Когда же я появлялся, они даже пошевелиться не могли, не говоря уж о том, чтобы вытащить оружие. Им казалось, что их парализовал сам мой вид. Опять колдовство. Нет, Маленький Принц уже не тот, ему приходит конец. Наивный дурачок.
   На это я ничего не заметил. Со мной они, сволочи, вытворили то же самое, а я думал, что это водка на меня так подействовала. Только больше подобного не повторится.
   - Поначалу добыча была большая, - сказал скрипач. - Никто ничего не ожидал, так что результаты были весьма неплохие. Потом стало еще лучше. Я действовал как магнит, притягивая клиентов в заведение. Каждый сам желал удостовериться, ведь, по сути своей, никто не верил, что от музыки можно заснуть, так что они приходили и приносили с собой кучи денег. Так продолжалось какое-то время, но потом число тех, что потеряли свое стало настолько большим, чтобы и дальше продолжать не верить. Люди приходят и сейчас. Приходят, потому что им все еще интересно. Вот только добыча стала совсем мизерной. Никто не приносит крупной суммы наличных. Один только Маленький Принц, на котором мы заработали в последнее время. Так что риск перестал оплачиваться. Они боятся тебя, Дирижер, потому что тебе подставили цветы, а ты вышел на улицу. Они не хотят, чтобы ты хоть о чем-нибудь догадался.
   - Слишком поздно, - сказал я на это.
   Я вспомнил, как бармен вместе с клозетной бабкой пробовали меня тогда задержать. В свою очередь, в первый раз они свистнули у меня неплохие бабки. Но об этом скрипач тактично не стал напоминать.
   Сволочь.
   - Завтра мы должны были поделиться добычей, - сказал музыкант. - И завтра же они меня прикончат. Бармен и бабка - это люди без всяческих чувств. Во время войны они служили в одном подразделении и сейчас тоже держатся вместе. Даже если один из них убьет другого, чтобы забрать все, сначала они прибьют меня. И этого Стонку.
   - Откуда ты знаешь? - спросил я.
   - Слышал, как они обсуждали это между собой.
   - При тебе? - переспросил я, потому что не верил в подобные чудесные случайности.
   - Поэтому я и пришел. Вчера, когда им казалось, что я уже ушел, они завели разговор. Говорили именно об этом. Видимо, они уже с самого начала планировали избавиться от меня, когда я стану им уже не нужен. А сам я хорошо не застраховался, потому что мою бдительность усыпили ключом.
   - Говори, говори. Что за ключ?
   - Деньги и все ворованные вещи мы прячем за городом, в бункере, объяснил скрипач. - Мы нашли одного офицера. Это был конченный человек, каждый день он подыхал от голода. Когда-то он был из командиров. За консервы, водку и курево он показал нам сейф, передал ключи и шифры. Это штабной сейф, при попытке взлома - взрывается. К нему имеются четыре ключа, для того, чтобы открыть сейф, нужны сразу все четыре. У каждого из нас есть свой ключ.
   Скрипач понизил голос.
   - Завтра каждый будет иметь при себе свой ключ.
   И он вынул свой из внутреннего кармана. Форма ключа была необычной. Замок, который открывался этим ключом, тоже был, по-видимому, оригинальным.
   - Я верю вашей репутации, - продолжил чужак. - Выбора у меня нет. Все равно, это и так лучшая гарантия, чем этот ключ. Ведь всегда, когда мы приносили деньги в сейф, мне приходилось приносить его с собой. Меня могли убить, когда им было угодно, но бизнес был раскручен, потому только я и жив. Теперь уже добычи не предвидится. Моя жизнь утратила всякую ценность.