Гурский Петр. Меломаны

Гурский Петр
Меломаны

   П Ё Т Р Г У Р С К И Й
   М Е Л О М А Н Ы
   Перевод: Марченко Вл. Бор. - MW
   Войдя, я увидал всех пятерых. Меня ждали. Маленький Принц стоял у окна и курил сигарету. На нем была кожаная куртка с шипами, нашивками и всякой другой дешевкой. Ну вроде, крутой чувак. Его люди придерживались подобного стиля, только нашивок у них было поменьше. Я знал, что все они раздолбаи и договоров особо не придерживаются. Но что поделать, это они управляли этой частью города. И у них были деньги.
   Я подошел к тому месту, где они стояли. Каждый мой шаг подымал облачка пыли. Это был один из тех домов, которых никто и никогда не пытался восстанавливать.
   Маленький Принц глядел на меня, и мне было заметно его беспокойство. Остальные четверо вытащили пушки, здоровенные такие, серебряные, прямо из музея. Они мне не доверяли. Не верили с самого начала, а сейчас так и вообще выглядели разъяренными. Начхать им было на мою репутацию честного человека.
   - Ну, как делишки, Дирижер? - спросил Маленький Принц. Его кадык при этом прыгал вверх-вниз.
   - Потихоньку, - ответил я.
   - Да ну тебя к черту, - сказал он. - Просто я хотел с тобой переговорить. Самый обычный разговор. Никаких базаров. А ты пригнал сюда с этой вот железякой. Опупел?
   Я стоял, не шевелясь, и ждал, что он станет делать. Нет, я не опупел. Просто мне не хотелось идти на эту встречу совсем без ничего. Вот почему на ремне у меня висел небольшой такой обрезик. Из под мышки выглядывала рукоятка тридцать шестерки. Я специально раскрыл пальто, чтобы он ее увидал. Он приказывал отобрать у меня оружие еще при входе, но я все устроил как надо, и теперь хотел его подначить.
   - Что с моим нянькой? - спросил он.
   Я не отвечал. Его нянька! Ну его к чертовой матери! Никто его больше не увидит, впрочем, и нечего жалеть.
   - Так как? - не дождался ответа Маленький Принц.
   У тех четверых, за его спиной, пушки были все еще наготове, и я знал, что парни нервничают. Все они глядели на меня исподлобья, Маленький Принц тоже, и долгое время никто ничего не говорил. Я-то был готов, но чувствовал, что скоро созреют и они. Так было бы лучше и для меня, и для них. Мои парни уже пристреляли эту халабуду, а эти четверо как раз торчали возле окна. Идиоты! Я уже слышал слухи, что Маленькому Принцу скоро хана. Ясное дело, что хана. Такой же придурок.
   В конце концов, он дал им знак убрать оружие. Все обошлось банальным кивком. Да, в нашей профессии сентиментальность излишня, а верный нянька перешел в историю.
   - У меня к тебе есть предложение, - сказал Маленький Принц. - Оно наверняка тебя заинтересует.
   Я кивнул.
   - У меня дело, - сказал он. - Оборот приличный. Несколько борделей и три бара. Бары по-настоящему приличные. Самые крутые в городе. Ты же их знаешь, Дирижер? Не только самогонка и кисляк, но и оригинальное спиртное из уцелевших складов. Пиво варю сам. Заводик еще довоенный. Я предприниматель серьезный, дела веду честно. Вот скажи, нравятся тебе мои вложения?
   - Ладно, кончай травить баланду, перебил его я, потому что слишком много он базарил, забирая мое время; а жизнь только одна, и каждый день умирает столько прелестных попочек. - Я только вчера вернулся в город. В чем дело?
   - Только спокойно. Тут дело в "Голубом Щите". Кто-то мне все гадит. Имеется один такой тип. Я хочу, чтобы ты устроился туда клозетной бабкой и успокоил его.
   - Что это за тип?
   Маленький Принц замялся.
   - Лажа, - сказал он наконец. - Говорят, что это колдун.
   - Кто?
   - Колдун. Устраивает странные такие дела.
   Маленький Принц облизал губы. Он терпеть меня не мог, но ему было очень важно, чтобы я взял этот заказ.
   - Что тебе этот тип сделал?
   Тот какое-то время размышлял.
   - Ты понимаешь, это и вправду какая-то лажа. Он скрипач. Время от времени приходит в "Голубой", начинает играть, и эта его музыка всех усыпляет.
   Нет, вы только поглядите, я на этом свете живу уже двадцать семь лет, в разных переделках бывал, видал много кое-чего, но такого придурка как Маленький Принц видать еще не приводилось.
   - Слушай, Дирижер, я понимаю, как все это звучит, но все оно так и есть. Мужик играет, люди дрыхнут, никто ничего не покупает, и я теряю бабки и клиентуру. Так слушай дальше. Парень, что сидит на клозете, пуляет в него будто по мишени, и ни фига, тот продолжает себе играть, плевать ему на весь балаган. Как будто он какой-то броненосец. А потом и сортирный валится с ног, как и все остальные. Большой засып. А вот когда все просыпаются, у всех пустые карманы, касса заведения пустая, а от скрипача уже и вони не осталось.
   - А это тебя достало, - заметил я.
   - Я хочу, чтобы ты занялся этим, - сказал Маленький Принц. - Убей этого типа.
   Я не знал, что и думать.
   - А ты, почему сам его не убьешь?
   Маленький Принц развёл руками.
   - Это не моё занятие, я только предприниматель. Впрочем... - он снова помялся. - Мне не повезло. когда мы ждали его снаружи, перед заведением, он просто не появился. А когда один раз мы хотели достать его внутри, парни прощелкали, и не заметили, когда он вошел, а потом сразу начал играть, и мы даже не успели вытащить пушки.
   - Усыпил вас?
   - Вот-вот.
   Нет, это был идиотизм. Но можно было и покрутиться, поинтересоваться, поговорить о бабках. Бабки мне нужны были всегда. На женщин.
   - Сколько платишь?
   - А за сколько ты себя ценишь? - вопросом на вопрос ответил Маленький Принц.
   Предприниматель хренов. Таких вопросов не задают.
   - Сто лимонов, - отрезал я. - Мне придется прибить скрипача, вора и колдуна, так что беру как за троих.
   - Согласен, - сказал тот, не раздумывая.
   - Сто пятьдесят, слишком быстро ты согласился.
   - Сукин ты сын, сто лимонов - это разумная сумма.
   - Только вся твоя история неразумная. У тебя должны быть крупные потери. Я сказал - сто пятьдесят.
   Маленький Принц молчал. Я глядел ему прямо в лицо.
   - Сейчас я уже быстро не соглашаюсь, - сказал он. - Сто пятьдесят. И ни на злотый больше.
   Я повернулся, считая встречу законченной. Заранее оплату я не брал. Даже аванса. Если бы он впоследствии не заплатил, то потерял бы репутацию. Никто бы не захотел иметь дело с человеком без репутации. Ну, в свою очередь, репутация - штука эфемерная. У меня тоже были свои способы. Если что. Теперь я собирался отсюда испариться, но Маленькому Принцу все еще было мало.
   - Погоди, еще одно, я давно хотел у тебя спросить, - сказал он.
   - О чем?
   - Почему тебя прозвали Дирижером?
   Вот тебе и на. Ему явно было скучно. Я вышел и очутился на улице. Какое они хреновое место выбрали для встречи! Боже, как они меня достали.
   Тут же ко мне присоединились Контрабас, Флейтяра и Тромбон. Они все время прикрывали меня.
   Мы сидели, нормально так сидели, в хате на углу Западной. Хата как хата, но акустика ничего. Мы играли "Революционный Этюд" Шопена, прямо штукатурка сыпалась. Если вам кажется, что "Революционный" нельзя сделать на контрабасе, флейте и тромбоне, то вы просто жалкие типы. А лабалось неплохо, честное слово, неплохо. Если бы нас кто слушал, то был бы в экстазе. Особенно выделялся Контрабас. Сегодня был его день! Прям тебе пушки среди цветов. И все было действительно хорошо, так что Флейтяра бросил играть непонятно почему.
   - Чего-то здесь, бля, не хватает, - заявил он. - Мало тонкости.
   - Чего тебе мало? - спросил Тромбон. Он был толстый и вечно потел.
   - Тонкости мало, тонкости, - рявкнул Флейтяра. - Слишком ты меня глушишь. Линия сохраняется, но вот нюанс исчезает.
   - Чего-чего исчезает? - опять спросил Тромбон.
   - Заткнись и играй потише.
   - Ладно, - сказал я. - Идем по-новой.
   Мы заиграли, и все шло как прежде. Я дирижировал, они извлекали звуки, только Тромбон играл тише.
   - Нет, это все лажа, - заявил Флейтяра.
   - Чего ты хочешь? - спросил я. - Все шикарно, только Тромбон играет слишком тихо.
   - Но ведь все равно не выходит, - бормотал Флейтяра. - Линия имеется, а вот нюанс теряется.
   Такой уж он был тип, Флейтяра. Если уж что он сказал, то это ему так нравилось, что повторял вечно.
   - Заткнись, - сказал я ему, потому что он меня уже достал. - Все классно, и играем с самого начала.
   Так мы и играли. До десяти часов, потому что сегодня я собрался посетить "Голубой Щит". Вообще-то я хотел идти сам, но Контрабас предложил составить мне компанию. Мы все бросили, а те двое продолжали лабать.
   Флейтяра лабал с Тромбоном.
   Уже начиналась ночь, а мы шли по улице, где асфальт потрескался будто задница какого-нибудь восьмидесятилетнего педика. Вот уже почти год улицы этого города были относительно безопасными. Относительно, это значит, что никто не пулял в тебя ради спортивного интереса. Никаких тебе долбаных придурков в окошках с винтом. Нет, стреляли, конечно, если кому-нибудь твоя рожа была не в масть, когда ты появлялся не в том месте в неподходящее время. Но без повода - ни-ни. Война закончилась пять лет назад, и люди понемножку успокоились. Поскольку я всегда любил красивые слова, то говорю, что варварство уступило место цивилизации. Это мои слова, но я вовсе не утверждаю, что они правильны.
   Контрабас шел рядом, шмалил сигареты одну за другой, и почти не отзывался. Он был моложе меня почти на три года и был мне по душе. Очень чувствительный хлопец. Никогда не убивал с помощью ножа. На кулаках был хорош, приложил уже много кому, но ножом никогда не действовал. Когда-то он сказал мне, что это ужасно грубо. По мне же, это все равно. Тем не менее, я его понимал. у каждого свои принципы.
   Нам нужно было пройти несколько кварталов, потом по длинной аллее, прежде чем выйти на Площадь Развлечений. Мы прошли по шатающемуся мосту, а потом уже пришлось шастать по узеньким улочкам, где всегда гнездится всякая шваль. Несмотря на темноту в разбитых машинах еще игрались дети. Мимо нас прошла одинокая женщина, при виде ее мы вытаращили глаза: непонятно, то ли она такая храбрая, то ли такая дура, а может снималась. По-видимому Контрабасу хотелось, но я приказал ему успокоиться. Мы прошли мимо нее, как будто у нас отрезали писюрки. Показали себя джентльменами. Или как-то там.
   Под стенами домов, среди развалин, сидели бомжи. Так они сидели целыми ночами. Это были уже не люди, а дерьмо собачье. Некоторые палили костры и хоть как-то грелись. А уж воняло там! Мы вздохнули посвободней, когда попали в Голубой Квартал. Потом был уже только Сияющий Променад. Ну и, конечно же, "Голубой Щит".
   Это заведение Маленькому Принцу и вправду удалось. Сам он, конечно, мог быть идиотом, но кабак его был, похоже, ничего. Над вырисованной кистью вывеской с названием горела одна-единственная неоновая трубка, а это редкость даже в столице. Совсем недавно я был там, так что сравнить мог. Перед входом крутилось много народу, а изнутри доносилась музыка.
   Сортирная бабуля был выше двух метров и поневоле вызывал к себе уважение. Он стоял в двери и брал большую плату за вход и гораздо меньшую за срач. Я сообщил ему, кто мы такие. Его уже предупредили, поэтому он кивнул.
   - Получается, вы должны меня заменить, так? Это клёво, а то мне уже насточертело здесь стоять.
   Подошел какой-то тип, сунул бабуле в лапу две двадцатки и отдал пистолет, тем не менее, ради спокойствия, бабуля его тщательно обыскал, в конце концов тот мужик получил свой билет и исчез внутри.
   - Сорок кусков за вход? - заметил Контрабас. - Это должно давать неплохие доходы.
   - Точняк, - согласился бабуля. - На шармака тут не покатит.
   - Послушай, - сказал я ему. - Ты будешь стоять тут и дальше, потому что мы не станем тебя менять. Мы пришли пришить того скрипача и будем делать это по-своему.
   Челюсть у бабули слегка отвисла.
   - Так вы меня не смените?
   - Не о чем и говорить.
   Он выглядел совершенно прибитым.
   - Я тут договорился с одной. Цыпа первый класс. И недорого берёт. Так что, всё напрасно?
   Он был двухметрового роста, зарабатывал сортирной бабулей, скрипач, скорее всего, так сильно его не интересовал, вот он и договорился с какой-то кралей. мне было его жаль. Но что ж, бывает.
   - Трахнешь ее как-нибудь в другой раз, - сказал я.
   - Слушай, а как это получилось? - вмешался Контрабас. - Не мог остановить какого-то скрипача?
   - А, чего там базарить, - махнул рукой совершенно растроенный бабуля. - Он какой-то придолбаный. Чаще всего я вообще не могу засечь, как он приближается. Появляется вдруг, ни с того ни с сего, отодвигает меня своей лапищей - он крупнее меня - и лезет в дверь. Чертовски сильный мужик. Надо бы его пристрелить, но как с этим получается, вы уже сами знаете. Черт, ну такая клёвая телка. Я этого не переживу.
   Мы прошли мимо него и вышли на лестницу. Само заведение находилось в подвалах, под землёй, и по этой лестнице надо было спуститься.
   Внутри было оживленно, но и не забито. Кабак знал времена и получше. Странный скрипач и вправду стал непростой проблемой. Здесь было десятка два столиков, какой-то пятачок для танцев, биллиардный стол, неплохо заряженный бар; из колонок звучал дрожащий вокал. Дамочек было до черта и больше. Одни бляди.
   Одна из них, уже в возрасте, чернявая, что стояла под стенкой рядом с нами, схватила Контрабаса за рукав.
   - Слишком ты потасканная, киска, - сказал ей Контрабас.
   Та улыбнулась, совершенно не оскорбившись.
   - А я работаю в стиле ретро.
   Эта блядушка была вовсе даже и ничего. Мы пошли дальше, а она осталась там, у стенки, со своей вовсе не блядской улыбочкой на лице. Несколько столиков было совсем свободных, но мы уселись возле бара.
   - Придет сегодня Скрипач или нет? - спросил Контрабас.
   - Один черт, - ответил я. - На сей раз мы и так ничего делать не будем. Только осмотримся.
   Здесь мы были единственными гостями при оружии. Безопасность заведения требовала, чтобы ужирающиеся посетители не имели при себе пушек. Бармен искоса поглядывал на нас.
   - Это вы пришли пришить этого скрипача? - спросил он.
   Контрабас кивнул.
   - А, - махнул бармен рукой. - На него ничего не действует.
   Мы заказали по бокалу пива и выпили. Потом взяли по большой водке, затем снова по пиву. Все было за счет заведения, и у Контрабаса поправилось настроение. Он пел что-то под нос и улыбался проституткам.
   - Да что там может быть с этим скрипачем? - сказал он. - Так, морочат голову.
   Я пожал плечами. Мы взяли опять по водочке. Прошел уже час, пришло немного новых клиентов, я даже старого знакомого усек, Весеннего Розмарина, но наш тип так и не появился. Какой-то совершенно укушавшийся тип начал с барменом ссору из-за какого-то вазона с цветами, который, якобы, всегда стоял на стойке, а в последнее время его там уже не было. Блядушка, которая зацепила нас у входа, время от времени бросала Контрабасу долгие взгляды.
   - Она явно в тебя втюрилась, - сказал я.
   - Это ей не ширинка моя нравится, - ответил тот. - Злотые. Свернутые в рулончик. Вот что они засаживают себе ради удовольствия. А все остальное - это уже бизнес.
   - Не знаю. Она на других не похожа.
   Стоящий рядом мужик все так же продолжал скандалить, пока наконец взбешенный бармен не поставил перед ним тот самый вазон с цветами. Пьяница взял вазон в руки и протянул в мою сторону, будто желая показать.
   - Ужасное дерьмо, - сказал я. - Искусственные цветы. Дерьмо с гандонами.
   Мне хотелось его оскорбить, но мужик был настолько же счастливым, сколько и ужравшимся. Совершенно не обижаясь, он глядел на меня.
   - Может это и искусственное дерьмо, но какие не какие, а цветы, сказал он. - Помню, перед войной. сколько было тогда цветов. Настоящих. А сейчас только крапива да осот на развалинах.
   Я отвернулся, потому что парень явно был прибацанный. Кому какое дело, что было до войны. Я заказал следующий бокал, а может и водки. Нам тоже уже немного было надо. Еще чуть-чуть - и мы будем готовые.
   - Мне уже и без этого скрипача спать охота, - сказал Контрабас.
   Да, на грудь и я сам уже принял достаточно. Попытался посчитать, сколько же мы выпили. Много. До черта. причем, больше пива, чем водки. А может и наоборот. Посчитать никак не удавалось. А потом я перестал об этом думать, потому что увидал скрипача.
   Он сидел за столиком, поставленном чуть в стороне, за всеми остальными и спокойно вынимал инструмент из футляра. Это был огромный, полный мужик в элегантном костюме, совершенно лысый, с круглым лицом. Я и не заметил, когда это он появился, но вот посетители "Голубого Щита" - те да: за многими столиками разговоры затихли, а несколько человек тихонечко уматывали. Тот совершенно не обращал внимания: положил скрипку на стол, старательно открыл футляр и отложил его на соседний стул. И ни капельки не спешил. Мне не верилось, что такой колосс, рядом с которым даже Тромбон показался бы недомерком, может быть скрипачом-виртуозом. В голове у меня уже прилично шумело, и я знал, что Контрабас чувствует себя не лучшим образом.
   Скрипач был уже готов. Он огляделся по сторонам, покачал головой и собирался уж было взять инструмент, когда к нему подошли три типа, до сих пор спокойно сидящих на своих местах. Рожи у них были самые мрачные.
   - Ты, вор, - сказал один из троих. - Ворюга долбаный.
   Скрипач поднялся и внимательно приглядывался к подошедшим.
   - Отдавай мои бабки, зараза, - продолжал первый тип. - Мои три лимона. На три лимона меня поставил. Все отдавай. До последнего долбаного злота.
   Глаза всех собравшихся были устремлены на них.
   - К сожалению, не могу, - бесстрастно ответил скрипач.
   Блеснуло лезвие, у мужчины в руке появился нож. Он замахнулся, но скрипач со скоростью, которой я в нем не мог и подозревать, перехватил его руку, потянул и сломал в запястье. Осторожненько, чуть ли не ласково, он отпихнул нападавшего, который отлетел, но не упал, потому что его придержали напарники. В первый миг они хотели идти на помощь дружку, но, встретив стальной взгляд скрипача, отступили.
   - Пожалуйста, не надо мне мешать, - сказал скрипач в их сторону. Мне хотелось бы сыграть. Возможно, кому-то это и покажется странным, учитывая времена, в которых мы живем, но я зарабатываю на жизнь музыкой.
   Он взял скрипку в руку, поднял смычок. Все вокруг замерло в ожидании.
   И он заиграл. Играл он чертовски здорово. С его музыкой ко мне пришли покой и расслабленность. Сопротивляться я и не собирался. Мне было очень хорошо. Смычок в руках скрипача мягко плыл по реке струн. Мне захотелось стать легким-легким, захотелось стать русалкой. Краем глаза я увидал, что клозетная бабуля валит в музыканта из автомата. Мне так хотелось сказать, чтобы он отъебался. Но не мог. Был русалкой. Очень медленно я сполз со стула, а через мгновение уже спал.
   Проснулся я без оружия и без денег. Голова трещала, а водка с пивом лезли через горло. Контрабас тоже собирал кости, и в этом ему помогала та самая потасканная блядюшка. Прицепилась как банный лист к заднице, и не отлепишь. Я глянул на часы. Спали мы где-то минут семьдесят. Скрипача, ясное дело, не было, а вокруг меня с пола поднимались люди. Нет, я не злился, скорее был удивлен. Вот если бы только не голова...
   - Слушай, киса, оставь моего дружка в покое, - простонал я, поднимаясь. Эта сучка выглядела так, будто собиралась обработать Контрабаса не отходя от кассы. Сам он не имел ничего против, потому что лыбился на все тридцать два.
   - Меня зовут Аманда, - сказала она.
   - Тогда, Аманда, отвали от него, потому что он совершенно не романтичный.
   Она захихикала.
   - Ты и вправду такой? - спросила она у Контрабаса.
   - Не романтичный, не романтичный, потому что у него нет на это бабок, - сказал я. - Все пропил и еще мне остался должен. Врубилась?
   - Отвали, Дирижер, - буркнул Контрабас. - Хочешь уматывать, мотай.
   Я покачал головой.
   - Нет, Контрабас, это ты собирайся. Мы валим из этой хибары.
   Перед нами появился чертовски злой клозетная бабка.
   - Засранцы вы, а не профессионалы! - рявкнул он. - Вам же было поручено пришить этого сукина сына.
   Выглядел он, конечно же, жалко. Бедненький, заспанный, клозетная бабуля. Его задачей было поддерживать порядок в заведении, только задача эта явно превышала его возможности.
   - Пиздуй отсюда, - сказал я, потому что не хотел тратить время на дискуссии. Он и попиздовал.
   Аманда нежно шептала что-то на ухо Контрабасу. Тот внимательно слушал.
   - Так придешь? - спросила она.
   Он кивнул.
   Да, бывает. Может я был и не прав. Может Контрабас и был романтичным, а я этого не заметил, или же он просто хотел трахнуться, а она обещала скидку. Ладно, не будем об этом. В долг я ему не дам.
   Я взял Контрабаса за шиворот и вытащил на улицу. Возвращались мы тем же самым путем. Я никак не мог понять, как же оно с этим скрипачом. Как он это делает? И раз его невозможно застрелить, тогда, черт подери, как я заработаю эти свои сто пятьдесят лимонов? Может ножом следует? Или ломом по черепу.
   Я спросил об этом у Контрабаса. Тот буркнул что-то такое, что и на нос не натянешь. Голову даю на отсечение, что он думал про ту задницу.
   Мы молча вернулись к Флейтяре и Тромбону. Флейтяра, завернувшись в одеяло, дрых на полу. Тромбон дремал на стуле, свесив голову на грудь. Мы сыграли побудку. Они каким-то образом пришли в себя и послушали, что мы рассказали.
   Все сели, а Флейтяра вытащил откуда-то бутылку. Мы с Контрабасом пить уже не хотели, так что они тоже не стали. Все мы пялились друг на друга и думали, что бабки Маленького Принца нам ой как бы пригодились.
   Только вот никто понятия не имел, что следует делать.
   - А может пойти к ворожке? - предложил Тромбон.
   Что не говори, Тромбон тумак. В конце концов, мы ничего не придумали и разошлись, каждый к себе.
   У ворожки я появился с самого утра.
   Старая карга устроилась неплохо. Весь ее кабинет тонул во тьме, вся мебель была какая-то старинная, сама же она одевалась будто вдова. Старуха сидела среди комнаты, за столом, на котором лежала колода действительно чудесных карт. Я занял место напротив нее. Она не сказала ни слова, только курила, совершенно серьезно и собранно глядя в какую-то точку за моей спиной.
   Я положил на стол пятитысячную банкноту. Она даже не изволила поглядеть, даже не пошевелилась, а только продолжала шмалить свою кошмарную самокрутку. Я доложил еще пятерку. Потом еще одну.
   Решительным жестом она погасила свой окурок, забрала деньги и торжественно взяла карты.
   - Только карты правду скажут! - объявила она.
   Эх, сколько лет мы уже знакомы, а она все за свое. Я глядел, как она раскладывает карты, закрывает, открывает, перекладывает, подсчитывает варианты, тасует, раздумывает. Из вежливости я не мешал.
   - В жизни тебя ожидают крупные перемены, - сказала ведьма. - Карты как зеркало, в котором отражается будущее. Скоро ты познакомишься с зеленоглазой брюнеткой.
   Я положил на стол следующую банкноту. Я знал, что уже пора переходить на десятки тысяч.
   Деньги она смахнула будто стервятница.
   - Две брюнетки? - несколько неуверенно спросила она.
   Я положил еще одну банкноту.
   - Мне нужно знать твое мнение. Что ты можешь рассказать мне о музыканте, который своей игрой усыпляет людей?
   - Сказала бы, что это скучнейший тип.
   Она собрала карты и отложила их в сторону, расслабилась. Теперь она уже не была серьезной, а всего лишь несчастной и усталой. Потому закурила следующую папиросу.
   - Да, я слышала, - сказала она. - Это тот самый скрипач из "Голубого Щита", правда? Случай интересный.
   Я дал еще десять тысяч.
   - Это уже последние.
   - Я много об этом размышляла, - заговорила она. - Понимаешь, родственная профессия. Люди называют его волшебником. И ты знаешь, если тип и вправду располагает такими возможностями, а к тому же еще и пуленепробиваемый, тогда почему приходит только лишь в "Голубой Щит"? Ведь, в конце концов, есть целая куча разных заведений, не говоря уже о других способах приложения подобных талантов. А он прется именно туда и никуда иначе, только туда. Во всяком случае, я никогда не слыхала, чтобы он появился где-то еще. А я всегда все узнаю первая.
   - Это кабак Маленького Принца.
   - У Принца имеются и другие забегаловки. Не такие шикарные, но имеются. Не думаю, чтобы в этом было нечто личное, какая-то месть или оскорбление. В других районах как минимум три заведения получше, а скрипач туда не заходит. Странно, не находишь?
   Я находил.
   - Так что, в "Голубом Щите" должно быть нечто особенное. Поинтересуйся, что это может быть, Дирижер. Ведь ты же в колдовство не веришь.
   Она откинулась в своем кресле и покивала головой.
   - И не верь, Дирижер. В предсказания, сны и тому подобную чушь. Только придурки в это верят. Одни только пацаны.
   Я вздохнул чуток свободней. Колдовства не существовало.
   Тут я вспомнил, что мама, когда я был еще ребенком, говорила мне то же самое.
   Да ладно уж. Всегда стоит проконсультироваться у специалиста.
   В хибаре на Западной меня уже ожидали Тромбон и Флейтяра. Они пытались играть, но что-то не клеилось, так что Флейтяра чуть на стенку не лез.
   - А где Контрабас? - спросил я.
   - Поперся к какой-то сучке, - ответил Тромбон.
   - Какие-нибудь деньги у вас брал?
   - Никаких.
   Меня будто сапогом в зад трахнули. Именно такое чувство. По-видимому, эта блядушка собиралась дать ему на шару. Втюрилась в Контрабаса? Невозможно. Почему тогда не в меня?
   На этот вопрос ответа не было.
   За работу мы взялись втроем. Похоже, что все усложнялось, а мы этого не любили. Это заставляло задуматься.
   Тромбон с Флейтярой никогда в "Голубом Щите" не были, так что пригодиться мне не могли. Они всегда захаживали в "Квазар", ближе, дешевле, и всех знали.
   А "Голубой Щит"? Ну что там было такого особого?
   Располагался под землей, но в квартале Красных Дубинок все забегаловки располагались под землей, потому что там никогда не было спокойно, и очень часто стекла в окнах выставлялись.