Страница:
Включив терминал Пеночкина, я быстро набираю отработанную на «Спутнике» программу. Теперь – коротенький тестовый сигнал... Отлично. Можно начинать.
Поглядывая на дисплейчик «петушка», я ввожу в «Нестор» магические цифры: 98.01.42.01.16.90...
Интересно, почему последовательность именно такая? Просто набор случайных чисел?.. 46.94.63.52.61. Ну что же, у меня все готово. Текущее время 23.19.05. Через 55 секунд...
Ровно в двадцать три двадцать я нажимаю клавишу «Ввод». Дисковод моего «Спутника», подключенного по схеме «замочная скважина» к ближайшему «Эльбрусу», тут же приходит в движение. Один за другим вспыхивают светодиоды резервных каналов связи. Прекрасно! Если программа, разработанная Гришей и Юрой, сработает как надо, в нашем распоряжении сразу же...
– Здравствуй! – слышу я тихий женский голос. – Велел мне отключиться, а сам зовешь. Мы опять будем играть, да?
Я ошалело смотрю по сторонам. Говорит моя собеседница очень медленно, словно бы с трудом подбирая слова. Но голос... Этот тембр я ни с чьим другим не спутаю.
– Почему ты не отвечаешь? – капризно спрашивает Элли. И мне начинает казаться, что она говорит откуда-то из-под терминала. М-да... Ночные бдения даром не проходят. Вот уже и слуховые галлюцинации начались...
– Здравствуй, – неожиданно для самого себя отвечаю я и заглядываю под стол. Словно сумасшедший, осознавший свое сумасшествие, но не имеющий сил ему противиться. – А во что ты хочешь поиграть?
Хорошо, что я догадался выставить парней за дверь. А то сидел бы сейчас, как дурак...
– Ты забыл назвать мое имя, – голосом капризной девочки говорит моя собеседница. – Хочешь, чтобы я снова отключилась?
Выудив из-под терминала пару наушников «Амфитон», я надеваю гарнитуру на голову, и слышимость сразу улучшается. «Элли – наркоманка?» – обжигает меня мысль.
– Нет, Элли, не хочу. Давай встретимся сегодня. Нам нужно поговорить.
– Но мы ведь уже разговариваем! – говорит Элли после длинной паузы. Кажется, она не узнает моего голоса. Думает, что это... Пеночкин!
– Да, но... Я хочу видеть тебя, твои волосы, твою улыбку...
– Я тоже. Но у меня ведь нет лица. Ты обещал, что сделаешь, а сам не делаешь.
Косметику он ей обещал, что ли? Без нее некоторые красавицы действительно теряют лицо.
– Давай поиграем, а? – снова предлагает мне Элли. А там, на ГИВЦе, она мне показалась неглупой девушкой. Или это она с Пеночкиным дуреет от счастья? И что, вся катавасия с протоколами обмена – только ради того, чтобы они могли поболтать друг с другом? В рабочее время, чаще всего – ночью? Два идиота! Ночью общаться нужно в постели, а не на работе!
– Нет. Играть мы не будем. Через двадцать минут я жду вас у входа в ГИВЦ. Вам грозят крупные неприятности. И если ты не придешь, нам обоим будет плохо!
Неужели не удастся? Представляю: она сбегает с высокого крыльца, стуча вышедшими из моды каблучками, а внизу вместо Пети – я! Момент истины! Бабушка приехала! Тут бы она и раскололась. Вначале как соучастница, а потом, глядишь...
– Ты ведь знаешь, я не могу прийти, – грустно говорит, наконец, Элли. – А что такое неприятности?
– Это когда тебе становится больно, очень больно! Элли, ну пожалуйста! Выйди на крылечко!
– Что такое боль? Ты уже объяснял мне, но я так и не поняла. Разве может внутри меня быть что-то такое, чем я не могу управлять?
– Конечно, может. Чувство голода, например. Или половой инстинкт. Или...
«Или ты без него обходишься?» – чуть было не срывается у меня с языка. Она что, йогиня? Или марсианка?
– Как ты сказал? Повтори! – требует Элли. Громко хлопает входная дверь. Мое время истекло.
– Элли, если ты через полчаса не придешь – нам обоим крышка! – кричу я и набираю вторую серию чисел: 42.83.17... Светодиоды резервных каналов гаснут один за другим.
– Вы закончили? – официальным голосом спрашивает один из парней.
– Да, все в порядке. Можете проверить. А я, извините, очень спешу.
Невежливо, конечно, убегать, не дождавшись результатов тестовой проверки. Но у меня нет другого выхода.
Я стою на ступеньках, засунув руки в карманы, и посматриваю на двери ГИВЦа. За последние десять минут они открылись лишь однажды – чтобы выпустить вахтершу с осоловевшими от долгого безделья глазами. Покряхтывая, она пронесла мимо меня свое грузное тело и набитую продуктами сумку. Ушла в темноту, в сторону трамвайной остановки. В темноту своей жизни...
Если еще через пять минут Элли не появится – я пойду к ней сам. И спрошу: «Почему ты не пришла? Я ведь так просил!» И наслажусь моментом истины. А Гришу попрошу пронаблюдать со стороны. Только бы окружающие не помешали.
Сзади раздается стук каблучков. Кто-то очень спешит. Я не оборачиваюсь. Странно, но кроме Элли мне сейчас никто не нужен.
Молодая стройная женщина, отбивая частую дробь, торопливо взбегает по ступенькам. Очень похожая, кстати, на...
– Элли! – кричу я. – Подождите!
Девушка на секунду останавливается, поворачивает ко мне удивленное лицо.
Что, не ожидала? Только почему она с другой стороны?
– А, это вы! – слышу я разочарованный голос. – И не надоело вам за мной бегать?
– Надоело. Но я должен задать вам один вопрос.
– Да неинтересны мне ваши вопросы, и вы сами неинтересны! – кричит Элли, прижимая к груди руки.
– Вы знаете, что такое боль? – спрашиваю вдруг я.
– Хотите, чтобы я вас пожалела? Ах, бедный мальчик... Столичная штучка! – припечатывает вдруг она. – Обнаглел до предела! Замуж я выхожу, понятно? И отвали!
Дверь за нею захлопывается. Одновременно я захлопываю рот. Да, интересный получился момент истины. Бабушка приехала...
Так с кем же я разговаривал во время последнего приступа? Кто воспользовался голосом Элли и с какой целью? В чью сеть я вломился? И что теперь будет? Элли – эта, а не призрак эпилепсирующего «кольца», – несомненно, что-то знает. Потому и ведет себя так агрессивно. Ишь, как отшила... Сама ты штучка!
Получасом позже, собравшись в «полулюксе» и выпив по чашке кофе, мы разбираем свои охотничьи трофеи. К утру, перегрев мой «Спутник» и собственные мозги, приходим к однозначному выводу: поля памяти, участвующие в решении повседневных задач «Эллипса», и превосходящие их почти на порядок массивы, активизирующиеся во время приступа – суть множества непересекающиеся. А у системы есть двойник, теневое «полукольцо». Активнейшую роль в нем играют «Цефалы» и «Нейроны». Вспомогательную и пока не совсем понятную – «Эльбрусы» и «еэски».
О ночном разговоре с ведьмой, завладевшей голосом Элли, я благоразумно умалчиваю.
– И что же происходит в этом эпилепсическом «Эллипсе»? – озадаченно справшивает Юрик. – Самого главного мы так и не узнали. А времени осталось – кот наплакал.
– Не надо отчаиваться, – успокаивает его Гриша, ухмылясь в черную бороду. – У шефа, я уверен, уже созрело гениальное предложение. Которое я полностью разделяю, – заканчивает он тоном записного подхалима.
– Другие предложения есть? – спрашиваю я недоумевающего Юрика.
– Есть. Сообщить, в чем состоит первое.
– Поскольку ни одной светлой мысли в ваших головах сейчас не наблюдается, я предлагаю лечь спать. Сбор сегодня в шестнадцать ноль-ноль у меня в номере.
– А в твоей? – ерепенится Юрик. – Поделился бы откровением!
– Обязательно поделюсь. Как только ты научишься вгонять «Эллипс» в приступ в угодное тебе время – так сразу и поделюсь, – ставлю я нахала на место.
От переутомления я долго не могу заснуть. Хорошо ребятам. Им не нужно поддерживать репутацию лучшего охотника Управления. И ответственность за успех операции их не тяготит. Точнее, за провал. По логике вещей, я должен обо всем происшедшем доложить шефу. Он обратится в специализированный отдел КГБ. Третий раз, насколько я помню, за все время существования Управления. Уже завтра здесь будут их представители. «Эллипс» опечатают. Пеночкина и Элли повяжут. И начнут просеивать информацию со всех дисков и накопителей. Обратившись предварительно в Совет с просьбой о переносе сроков. Уж им-то не откажут! Мне от имени и по поручению объявят благодарность – это кагебешники. Еще бы, такой крупный зверь им давно не попадался. А Витек снимет с меня премию. И вопрос с повышением, само собой, отпадет. В лучшем случае. А в худшем – решится в противоположном смысле. Особенно, если в конце концов выяснится, что эта законспирированная сеть то ли брачные объявления тасует в интересах какого-нибудь кооператива, то ли Пеночкину очередной безумный проект обсчитывает. Что вернее всего.
В следующую ночь приступ не повторяется. И к разгадке причины болезни мы не приближаемся ни на йоту. Гриша с Юриком удручены, я тоже, но вида не показываю. Что делать? Делать-то что? Хорошо было древним мудрецам. Они, чуть что, шасть в волшебную книгу, а там все расписано: этого – возлюбить, тому – голову отрубить. Вот бы у меня была такая книга...
Мои руки отдергиваются от клавиатуры, словно сведенные судорогой. Гриша, суетящийся возле «Цефала», смотрит на меня с испугом.
А может быть, такая книга где-то и есть? Например, в городской библиотеке?
– Тебя что, током ударило? – хватается за бороду Гриша, наблюдая, как я лихорадочно собираю свое снаряжение.
– Одну идейку решил проверить. Весьма многообещающую, – улыбаюсь я. Вот так-то, дружок. Этим и отличается лидер от рядовых исполнителей – способностью вырабатывать новые идеи.
– Красивое имя, – ухмыляется Гриша. – И даже уже пообещала? Значит, не откажет. Рад за тебя!
Читальный зал городской библиотеки почти пуст. Три скучающих пенсионера, две любознательных старшеклассницы да я. Выяснив у библиотекарши, что каталоги – этажом выше, я поднимаюсь по широкой лестнице в маленький, заставленный высокими ящиками зал. Здесь вообще никого, если не считать склонившейся над книгой седой библиографши.
Отыскав ящик с черными буквами «Пе» на передней стенке, я перелистываю карточки. Так. Пенкин Н. С. «Гуммированные детали машин». А следующая – Пенроуз, Роджер, Риндлер и Вольфганг, «Спиноры и пространство-время. Два-спинорное исчисление и релятивистские поля». Б-р-р!
Значит, столь простым способом я работы Пеночкина не отыщу. А может, они закрытые? Иди их вообще нет? Существуют же «черные дыры», в невообразимых количествах поглощающие научную информацию, но не генерирующие ни бита новой. Может, Петя из таких? Недаром у нас почти половина мировой численности ученых, а количество серьезных работ на порядок меньше. А в последнее время, после появления гиперсетей – на два. И если бы «черные дыры» поглощали только информацию! Но ведь приличную зарплату и тонны сосисок – тоже!
– Вам нужна какая-то помощь?
Изнывающая со скуки библиографша решила предложить мне свои услуги. Напрасно ты это сделала, бабушка! Сейчас я тебя озадачу...
– Меня интересуют работы Петра Васильевича Пеночкина. Это один талантливый инженер, работающий в области вычислительной техники. В вашем городе я проездом, у меня выкроился часок времени, и...
– Пети Пеночкина?! – ахает старая библиотечная крыса. – Вы тоже считаете, что он талантлив?
– Ну, разумеется! – отвечаю я, не успевая скрыть изумления. Но старушка воспринимает мою интонацию в смысле «как можно сомневаться?» и расцветает, словно цветик-семицветик.
– Вот и я всем говорю! Но мне никто не верит! Нет пророка в своем отечестве! И знаете, его работы совершенно нигде не хотят публиковать. Я мечтаю составить полную библиографию трудов Петра Васильевича и когда-нибудь обязательно сделало это. Но на сегодняшний день у него только семь статей и ни одной опубликованной монографии, хотя написано целых две. И уже в самых первых работах чувствуется незаурядность и оригинальность мышления...
Все ясно. Я еще позавчера заподозрил, что Пеночкин метит в непризнанные гении. Но что он способен убедить в этом еще хотя бы одного человека... М-да. Мир не без добрых людей. Библиографша входит в экстаз и начинает отчаянно жестикулировать. После слов «Увы, наша библиотека выписывать эти узкоспециальные журналы, конечно же, не в состоянии!» она сбивает на пол собственные очки. К счастью, они не разбиваются. Услужливо поднимая этот музейный экспонат, я наконец слышу то, что мне нужно.
– Но у меня лично есть их ксерокопии!
От удовольствия сообщить это старая карга краснеет.
Подбородок ее торжествующе приподнят, глаза сверкают. Когда-то Русь была Землей Обетованной для юродивых и непризнанных гениев. Но последние мало-помалу перебрались в Европу и за океан, а первые – остались. Нужно же кому-то подогревать эмоции экзальтированных старушек.
– И они у вас здесь?
– Вообще-то нет. Приносить в библиотеку такую ценность... Но как раз сегодня две из них у меня с собой! – счастливо смеется библиографша, демонстрируя вставные зубы. – И если вы очень попросите... И даже не очень, а просто попросите, – кокетливо улыбается она.
– Я очень прошу!
– Хорошо. Но только, ради Бога, обращайтесь с ними аккуратно!
Первая статья называлась «Особенности программного обеспечения многократно резервированных компьютерных сетей с топологией „двойное кольцо“. Опубликована в прошлом году. Пеночкин с тремя товарищами. Ничего особенного, рядовая работа. Зато вторая – „К вопросу создания кибернетического гомункулуса“ – меня заинтересовала. Издана шесть лет назад, и опубликовал ее Петя без соавторов. Все правильно. Лавров такая публикация не принесет, а разделана может быть в пух и прах! Особенно, если вторгнется в область исключительного пользования одной из наших мелких научных школок.
Я углубляюсь в чтение. Библиографша, поскрипывая половицами, удаляется за свой столик. Или это у нее суставы скрипят? Не забыть бы потом расхвалить статьи. А то наживу смертельного врага...
«Проблема создания „Homo Cyberneticus“, числившаяся в разряде разрешимых еще в шестидесятые годы, с каждым годом отодвигается футурологами на все более поздний срок [1, 2], а то и вообще ставится под сомнение [3 – 7]. Обусловлено это не только большим количеством нейронов в головном мозге человека, (порядка 1011) и еще большим числом связей между ними (по некоторым оценкам, [8, 9], до 1015). Гиперкомпьютеры с такими параметрами будут созданы уже в обозримом будущем [10]. Основная трудность заключается не в этом. Беда в том, что современная наука так и не смогла однозначно решить, что же представляет собой феномен „сознание“. Большинство ученых, не пытаясь уловить в сети определений это неизменно ускользающее в щели между психологией, философией, кибернетикой, еще добрым десятком наук и, наконец, религией неуловимое понятие, полагают, что сознание, подобно цепной реакции деления, вспыхивает при количестве логических элементов в системе и числе связей между ними, превышающих некоторые сакраментальные значения N и М, соответственно [11, 12].
Поскольку на головной мозг человека возложено решение огромного количества задач по поддержанию жизнедеятельности организма, некоторые исследователи считают, что собственно за феномен сознания ответственны гораздо меньшие количества элементов-связей NxM, чем 1011x1015 [13—15]. Другие, напротив, полагают, что сознание – это некая надстройка над базисом, включающим в себя абсолютно все нейроны головного мозга [16, 17]. В работе [18] проведена любопытная аналогия между количеством атомов в «критической массе» ядерного горючего и количеством элементов-связей пробуждающегося сознания. То есть вспышка сознания отождествляется со взрывом атомной бомбы.
Как бы то ни было, с появлением и стремительным возрастанием вычислительной мощности компьютеров пятого поколения указанные в работах [13—15] количества элементов в новейших гиперсетях были достигнуты [19]. Были также предприняты две дорогостоящие попытки смоделировать заданное число связей за счет использования соответствующим образом коммутируемых быстродействующих (280—2400 Мбит/с) волоконно-оптических систем передачи, используемых в гиперсетях [20, 21]. Однако «вспышки» сознания в указанных экспериментах зарегистрированы не были.
После этих неудач выводы работ [13—15] были признаны ошибочными. Критика их велась с тех позиций, что авторами концепции не учитывалась в должной мере специфика правого полушария человеческого (и других высокоорганизованных животных) мозга, ответственного за художественно-эмоциональное восприятие мира, которое и является, по мнению авторов работ [22, 23], носителем сознания человека. А поскольку характер работы правого полушария до последнего времени не выяснен и, в силу невербального метода функционирования, в ближайшие годы выяснен быть не может, то и перспектива создания так называемого «искусственного сознания» отодвигается в далекое будущее [24].
Следует отметить, что речь в нашей статье идет именно об «искусственном сознании», т. е. некоем создании рук человеческих, являющемся личностью в общепринятом смысле этого слова. Подобная проблема, как ясно из определения, существенным образом отличается от давно уже решаемой задачи разработки «искусственного интеллекта», то есть кибернетического устройства, успешно имитирующего разумную деятельность сколь угодно высокого уровня.
В настоящее время нами предлагается новый подход к постижению вышеочерченной проблемы, позволяющий, по нашему мнению, получить убедительные доказательства ее разрешимости уже в ближайшие 5-6 лет. Прежде чем описать его, напомним еще раз, что современная наука так и не дала конструктивного (то есть позволяющего его смоделировать) определения сознания. Единственный «конструктивный» вывод, к которому она пришла, – что в «мозгу нет гомункулуса» [25], то есть нет крохотного человечка, смотрящего на экран крохотного телевизора и являющегося, таким образом, нашей личностью. Эта «идея, которой следует избегать», была сформулирована еще в 1979 г. и до сих пор ни подтверждена, ни опровергнута».
Мне захотелось посмотреть, чью же работу так неласково цитирует Петя, и я заглянул в конец его опуса. Под номером 25 значилась статья знаменитого Фрэнсиса Криса, лауреата Нобелевской премии, соучастника расшифровки структуры ДНК.
Ха! Теперь уже никаких сомнений: у Пеночкина – мания величия!
«Пам... па-па-пам...» – пропищал «петушок» вступление к знаменитому концерту Грига. Срочный вызов. Что-то у них там приключилось. А статью дочитать очень хочется. Просто необходимо дочитать! Что быстрее – проглядеть ее по диагонали или уговорить старуху одолжить на вечерок?
Библиографша, улыбаясь сморщенным ртом, предлагает третий вариант: она сделает копию, с копии, пока я бегаю звонить. Надо же! В этой дыре есть собственный ксерокс! Да еще и работающий!
Когда я подбегаю к «вольвочке», телефон уже молчит, но на приборном щитке подмигивают цифры: номер вызывающего меня абонента. Звонил Юрик с ГИВЦа.
Оказывается, начальник смены – та самая вампирша с кроваво-красными губами – запретила ему подключаться к «Нейронам». Да еще и добавила что-то вроде «ходят тут всякие, а у „Эллипса“ потом припадки случаются». Юрик, конечно, обиделся. Ну и... Его уже выставили из машзала и грозят отлучить от телефона.
– Слушай, тут у них одна девица есть... По-моему, это она всех против меня настроила. Когда она сквозит мимо, аж искры сыплются!
– Блондинка с высокой грудью и грустными глазами? – уточняю я.
– Во-во, – сразу же опознает Юрик. – Фурия! Тигрица! Того и гляди, в горло вцепится!
Ну что же, надо ехать. Операция вступает в решающую фазу.
Обязав Юрика продержаться на последнем рубеже еще как минимум полчаса, я возвращаюсь в библиотеку. Ксерокопия уже готова.
– Качество, конечно, неважное, но у вас глаза молодые, зоркие... – бубнит бабуся, перебивая слова моей неизъяснимой благодарности. Подкрепив их новеньким хрустящим рублем, я поспешно ретируюсь, – так и забыв, кстати, воспеть хвалу Пеночкину. Ничего, переживет.
Пришпорив «вольвочку», я снова чувствую себя рыцарем, мчащимся навстречу приключениям. Но когда я приезжаю на ГИВЦ, Элли там уже нет. А жаль. Породистая кошка, рассыпающая искры, – увлекательнейшее зрелище! Только не нужно ее бояться. И тогда вполне можно поймать кайф, напоминающий озоновые ванны. Пахнет грозой, свежо – и голова отлично соображает.
Утихомиривание разбушевавшейся вампирши – включая мою жалобу по телефону директору ГИВЦа, ее апелляцию к нему же, мой звонок в Москву шефу, его звонок – домой! – директору, и так далее – заняло в общей сложности полтора часа. После чего безукоризненно вежливая в прошлый раз женщина оглушительно хлопнула дверью, бросила испуганному Алику: «Пусть они делают, что хотят! Я ни за что не отвечаю!» и исчезла.
– А теперь работай! – коротко приказываю я расстроенному Юрику и покидаю негостеприимное здание. Надо бы еще подъехать на «Комету», где Гриша прочищает мозги «Цефалам», но вначале...
Включив в салоне свет и устроившись поудобнее в кресле «вольвочки», я перелистываю странички ксерокопии. Качество ее скверное, но читать можно. Что же, интересно, предлагает Петя вместо отвергнутой Фрэнсисом Крисом идеи «гомункулуса»?
...Основан этот подход на гипотезе, которая в первом приближении может быть сформулирована следующим образом:
Самосознание, чувство собственного «я» человека возникает вследствие двухполушарного строения его мозга. При этом каждое полушарие, помимо сбора и обработки информации, выступает также в качестве «приемника», «зеркала», «телевизионной камеры», воспринимающей результаты работы второго полушария. Воспринимаемое, наблюдаемое, фиксируемое им «отражение» и является «внутренним образом» человека, его «внутренним „я“, его сознанием.
Одно из полушарий мозга, как правило, является ведущим, второе – ведомым. Сознание человека – это результаты работы ведущего полушария, воспринимаемые ведомым. Если ведущее – правое полушарие, то индивидуум «видит» себя художественно-эмоциональной личностью, если левое – рассудочно-рациональной, и так далее.
Конструктивность (без кавычек) всякой новой идеи проверяется количеством возможных из нее следствий (или новых гипотез). Наша идея, в частности, позволяет по-новому взглянуть на некоторые психические заболевания и трактовать, например, шизофрению как «равенство» двух полушарий мозга, при котором функции «ведущего» и «ведомого» могут хаотически меняться местами. Именно это и приводит, на наш взгляд, к «раздвоению» личности шизофреника. Более подробно это и другие следствия из нашей гипотезы изложены в статье 26.
Предвидя возможные упреки в том, что высказанная нами идея якобы ничем не отличается от идеи «гомункулуса», отметим, что...
В этом месте текст был практически неразличим, и я со спокойной совестью пропустил его. Меня интересовали практические выводы, а не теоретические тонкости.
...На основании сформулированной нами гипотезы можно приступить к моделированию (а точнее, созданию) «искусственного сознания» уже сейчас, не дожидаясь, пока будут открыты и исследованы метапроцедуры работы правого полушария мозга. При этом его потенциальные возможности будут в значительной степени редуцированы. То есть речь идет о возможности создания исключительно «рационального» разумного существа, мозг которого состоял бы из двух «левых» полушарий. Задача создания «эмоционального» с ведущим правым полушарием, способного, скажем, к художественному творчеству, действительно отодвигается до разработки метапроцедур, достаточно адекватных метапроцедурам правого полушария человеческого мозга. Однако целесообразность решений подобной задачи подлежит тщательному и всестороннему обсуждению.
Следующая страничка копии повторяла предыдущую. А на последней заканчивался список литературы. Проклятие! Склеротичная старуха дважды скопировала один листок и ни разу – другой, самый интересный!
Я смотрю на дисплейчик «петушка». Двадцать один десять. Библиотека уже закрыта. Где же теперь искать эту бабусю?
А нигде. Не нужно мне ее искать. И читать статью дальше не нужно. Несколько технических деталей – в них ли суть?
Такое в моей практике случилось впервые. Я выследил крупного зверя, знаю одного – нет, двух! – вирусогенов и даже догадываюсь, для чего этот дракон был порожден. Теперь я должен одним ударом снести все его головы. И непременно в присутствии родителя, чтобы он, плача и причитая, раскрыл невзначай морфологические особенности чудовища. Тогда я буду четко знать, как не допустить репликации его отрубленных голов. И смогу разработать новый класс вирус-детекторов и сторожевых программ, усиливающих иммунные системы гиперсетей. Но... Как всегда, есть одно маленькое «но». Выманить дракона из логова я, положим, смогу. И устроить ему очную ставку с Пеночкиным – тоже. Но вот снести одним ударом головы – увы! Для этого нужен как минимум меч-кладенец. А где его взять?
Около часа ночи, удостоверившись в том, что дракон не собирается выходить на прогулку, мы все трое возвращаемся в гостиницу.
– Что будем делать, шеф? – спрашивает Юрик, останавливаясь возле двери своего номера. – Времени у нас осталось – с гулькин нос.
– То же, что и вчера, – ехидничает Гриша.
– Завтра утром скажу, – спокойно говорю я. Ничто не теряется так быстро, как вера подчиненных в руководителя. Малейшая неудача – и все... Удастся ли мне поддержать ее на этот раз?
Под утро мне приснился сон. Как будто «Эллипс», похожий почему-то на Мойдодыра из детской книжки, засунул меня в гигантский принтер. Тысячи иголочек вонзаются в мою левую руку, и я с ужасом наблюдаю, как печатающая головка медленно передвигается к более чувствительному органу моего тела.
Поглядывая на дисплейчик «петушка», я ввожу в «Нестор» магические цифры: 98.01.42.01.16.90...
Интересно, почему последовательность именно такая? Просто набор случайных чисел?.. 46.94.63.52.61. Ну что же, у меня все готово. Текущее время 23.19.05. Через 55 секунд...
Ровно в двадцать три двадцать я нажимаю клавишу «Ввод». Дисковод моего «Спутника», подключенного по схеме «замочная скважина» к ближайшему «Эльбрусу», тут же приходит в движение. Один за другим вспыхивают светодиоды резервных каналов связи. Прекрасно! Если программа, разработанная Гришей и Юрой, сработает как надо, в нашем распоряжении сразу же...
– Здравствуй! – слышу я тихий женский голос. – Велел мне отключиться, а сам зовешь. Мы опять будем играть, да?
Я ошалело смотрю по сторонам. Говорит моя собеседница очень медленно, словно бы с трудом подбирая слова. Но голос... Этот тембр я ни с чьим другим не спутаю.
– Почему ты не отвечаешь? – капризно спрашивает Элли. И мне начинает казаться, что она говорит откуда-то из-под терминала. М-да... Ночные бдения даром не проходят. Вот уже и слуховые галлюцинации начались...
– Здравствуй, – неожиданно для самого себя отвечаю я и заглядываю под стол. Словно сумасшедший, осознавший свое сумасшествие, но не имеющий сил ему противиться. – А во что ты хочешь поиграть?
Хорошо, что я догадался выставить парней за дверь. А то сидел бы сейчас, как дурак...
– Ты забыл назвать мое имя, – голосом капризной девочки говорит моя собеседница. – Хочешь, чтобы я снова отключилась?
Выудив из-под терминала пару наушников «Амфитон», я надеваю гарнитуру на голову, и слышимость сразу улучшается. «Элли – наркоманка?» – обжигает меня мысль.
– Нет, Элли, не хочу. Давай встретимся сегодня. Нам нужно поговорить.
– Но мы ведь уже разговариваем! – говорит Элли после длинной паузы. Кажется, она не узнает моего голоса. Думает, что это... Пеночкин!
– Да, но... Я хочу видеть тебя, твои волосы, твою улыбку...
– Я тоже. Но у меня ведь нет лица. Ты обещал, что сделаешь, а сам не делаешь.
Косметику он ей обещал, что ли? Без нее некоторые красавицы действительно теряют лицо.
– Давай поиграем, а? – снова предлагает мне Элли. А там, на ГИВЦе, она мне показалась неглупой девушкой. Или это она с Пеночкиным дуреет от счастья? И что, вся катавасия с протоколами обмена – только ради того, чтобы они могли поболтать друг с другом? В рабочее время, чаще всего – ночью? Два идиота! Ночью общаться нужно в постели, а не на работе!
– Нет. Играть мы не будем. Через двадцать минут я жду вас у входа в ГИВЦ. Вам грозят крупные неприятности. И если ты не придешь, нам обоим будет плохо!
Неужели не удастся? Представляю: она сбегает с высокого крыльца, стуча вышедшими из моды каблучками, а внизу вместо Пети – я! Момент истины! Бабушка приехала! Тут бы она и раскололась. Вначале как соучастница, а потом, глядишь...
– Ты ведь знаешь, я не могу прийти, – грустно говорит, наконец, Элли. – А что такое неприятности?
– Это когда тебе становится больно, очень больно! Элли, ну пожалуйста! Выйди на крылечко!
– Что такое боль? Ты уже объяснял мне, но я так и не поняла. Разве может внутри меня быть что-то такое, чем я не могу управлять?
– Конечно, может. Чувство голода, например. Или половой инстинкт. Или...
«Или ты без него обходишься?» – чуть было не срывается у меня с языка. Она что, йогиня? Или марсианка?
– Как ты сказал? Повтори! – требует Элли. Громко хлопает входная дверь. Мое время истекло.
– Элли, если ты через полчаса не придешь – нам обоим крышка! – кричу я и набираю вторую серию чисел: 42.83.17... Светодиоды резервных каналов гаснут один за другим.
– Вы закончили? – официальным голосом спрашивает один из парней.
– Да, все в порядке. Можете проверить. А я, извините, очень спешу.
Невежливо, конечно, убегать, не дождавшись результатов тестовой проверки. Но у меня нет другого выхода.
Я стою на ступеньках, засунув руки в карманы, и посматриваю на двери ГИВЦа. За последние десять минут они открылись лишь однажды – чтобы выпустить вахтершу с осоловевшими от долгого безделья глазами. Покряхтывая, она пронесла мимо меня свое грузное тело и набитую продуктами сумку. Ушла в темноту, в сторону трамвайной остановки. В темноту своей жизни...
Если еще через пять минут Элли не появится – я пойду к ней сам. И спрошу: «Почему ты не пришла? Я ведь так просил!» И наслажусь моментом истины. А Гришу попрошу пронаблюдать со стороны. Только бы окружающие не помешали.
Сзади раздается стук каблучков. Кто-то очень спешит. Я не оборачиваюсь. Странно, но кроме Элли мне сейчас никто не нужен.
Молодая стройная женщина, отбивая частую дробь, торопливо взбегает по ступенькам. Очень похожая, кстати, на...
– Элли! – кричу я. – Подождите!
Девушка на секунду останавливается, поворачивает ко мне удивленное лицо.
Что, не ожидала? Только почему она с другой стороны?
– А, это вы! – слышу я разочарованный голос. – И не надоело вам за мной бегать?
– Надоело. Но я должен задать вам один вопрос.
– Да неинтересны мне ваши вопросы, и вы сами неинтересны! – кричит Элли, прижимая к груди руки.
– Вы знаете, что такое боль? – спрашиваю вдруг я.
– Хотите, чтобы я вас пожалела? Ах, бедный мальчик... Столичная штучка! – припечатывает вдруг она. – Обнаглел до предела! Замуж я выхожу, понятно? И отвали!
Дверь за нею захлопывается. Одновременно я захлопываю рот. Да, интересный получился момент истины. Бабушка приехала...
Так с кем же я разговаривал во время последнего приступа? Кто воспользовался голосом Элли и с какой целью? В чью сеть я вломился? И что теперь будет? Элли – эта, а не призрак эпилепсирующего «кольца», – несомненно, что-то знает. Потому и ведет себя так агрессивно. Ишь, как отшила... Сама ты штучка!
Получасом позже, собравшись в «полулюксе» и выпив по чашке кофе, мы разбираем свои охотничьи трофеи. К утру, перегрев мой «Спутник» и собственные мозги, приходим к однозначному выводу: поля памяти, участвующие в решении повседневных задач «Эллипса», и превосходящие их почти на порядок массивы, активизирующиеся во время приступа – суть множества непересекающиеся. А у системы есть двойник, теневое «полукольцо». Активнейшую роль в нем играют «Цефалы» и «Нейроны». Вспомогательную и пока не совсем понятную – «Эльбрусы» и «еэски».
О ночном разговоре с ведьмой, завладевшей голосом Элли, я благоразумно умалчиваю.
– И что же происходит в этом эпилепсическом «Эллипсе»? – озадаченно справшивает Юрик. – Самого главного мы так и не узнали. А времени осталось – кот наплакал.
– Не надо отчаиваться, – успокаивает его Гриша, ухмылясь в черную бороду. – У шефа, я уверен, уже созрело гениальное предложение. Которое я полностью разделяю, – заканчивает он тоном записного подхалима.
– Другие предложения есть? – спрашиваю я недоумевающего Юрика.
– Есть. Сообщить, в чем состоит первое.
– Поскольку ни одной светлой мысли в ваших головах сейчас не наблюдается, я предлагаю лечь спать. Сбор сегодня в шестнадцать ноль-ноль у меня в номере.
– А в твоей? – ерепенится Юрик. – Поделился бы откровением!
– Обязательно поделюсь. Как только ты научишься вгонять «Эллипс» в приступ в угодное тебе время – так сразу и поделюсь, – ставлю я нахала на место.
От переутомления я долго не могу заснуть. Хорошо ребятам. Им не нужно поддерживать репутацию лучшего охотника Управления. И ответственность за успех операции их не тяготит. Точнее, за провал. По логике вещей, я должен обо всем происшедшем доложить шефу. Он обратится в специализированный отдел КГБ. Третий раз, насколько я помню, за все время существования Управления. Уже завтра здесь будут их представители. «Эллипс» опечатают. Пеночкина и Элли повяжут. И начнут просеивать информацию со всех дисков и накопителей. Обратившись предварительно в Совет с просьбой о переносе сроков. Уж им-то не откажут! Мне от имени и по поручению объявят благодарность – это кагебешники. Еще бы, такой крупный зверь им давно не попадался. А Витек снимет с меня премию. И вопрос с повышением, само собой, отпадет. В лучшем случае. А в худшем – решится в противоположном смысле. Особенно, если в конце концов выяснится, что эта законспирированная сеть то ли брачные объявления тасует в интересах какого-нибудь кооператива, то ли Пеночкину очередной безумный проект обсчитывает. Что вернее всего.
В следующую ночь приступ не повторяется. И к разгадке причины болезни мы не приближаемся ни на йоту. Гриша с Юриком удручены, я тоже, но вида не показываю. Что делать? Делать-то что? Хорошо было древним мудрецам. Они, чуть что, шасть в волшебную книгу, а там все расписано: этого – возлюбить, тому – голову отрубить. Вот бы у меня была такая книга...
Мои руки отдергиваются от клавиатуры, словно сведенные судорогой. Гриша, суетящийся возле «Цефала», смотрит на меня с испугом.
А может быть, такая книга где-то и есть? Например, в городской библиотеке?
– Тебя что, током ударило? – хватается за бороду Гриша, наблюдая, как я лихорадочно собираю свое снаряжение.
– Одну идейку решил проверить. Весьма многообещающую, – улыбаюсь я. Вот так-то, дружок. Этим и отличается лидер от рядовых исполнителей – способностью вырабатывать новые идеи.
– Красивое имя, – ухмыляется Гриша. – И даже уже пообещала? Значит, не откажет. Рад за тебя!
Читальный зал городской библиотеки почти пуст. Три скучающих пенсионера, две любознательных старшеклассницы да я. Выяснив у библиотекарши, что каталоги – этажом выше, я поднимаюсь по широкой лестнице в маленький, заставленный высокими ящиками зал. Здесь вообще никого, если не считать склонившейся над книгой седой библиографши.
Отыскав ящик с черными буквами «Пе» на передней стенке, я перелистываю карточки. Так. Пенкин Н. С. «Гуммированные детали машин». А следующая – Пенроуз, Роджер, Риндлер и Вольфганг, «Спиноры и пространство-время. Два-спинорное исчисление и релятивистские поля». Б-р-р!
Значит, столь простым способом я работы Пеночкина не отыщу. А может, они закрытые? Иди их вообще нет? Существуют же «черные дыры», в невообразимых количествах поглощающие научную информацию, но не генерирующие ни бита новой. Может, Петя из таких? Недаром у нас почти половина мировой численности ученых, а количество серьезных работ на порядок меньше. А в последнее время, после появления гиперсетей – на два. И если бы «черные дыры» поглощали только информацию! Но ведь приличную зарплату и тонны сосисок – тоже!
– Вам нужна какая-то помощь?
Изнывающая со скуки библиографша решила предложить мне свои услуги. Напрасно ты это сделала, бабушка! Сейчас я тебя озадачу...
– Меня интересуют работы Петра Васильевича Пеночкина. Это один талантливый инженер, работающий в области вычислительной техники. В вашем городе я проездом, у меня выкроился часок времени, и...
– Пети Пеночкина?! – ахает старая библиотечная крыса. – Вы тоже считаете, что он талантлив?
– Ну, разумеется! – отвечаю я, не успевая скрыть изумления. Но старушка воспринимает мою интонацию в смысле «как можно сомневаться?» и расцветает, словно цветик-семицветик.
– Вот и я всем говорю! Но мне никто не верит! Нет пророка в своем отечестве! И знаете, его работы совершенно нигде не хотят публиковать. Я мечтаю составить полную библиографию трудов Петра Васильевича и когда-нибудь обязательно сделало это. Но на сегодняшний день у него только семь статей и ни одной опубликованной монографии, хотя написано целых две. И уже в самых первых работах чувствуется незаурядность и оригинальность мышления...
Все ясно. Я еще позавчера заподозрил, что Пеночкин метит в непризнанные гении. Но что он способен убедить в этом еще хотя бы одного человека... М-да. Мир не без добрых людей. Библиографша входит в экстаз и начинает отчаянно жестикулировать. После слов «Увы, наша библиотека выписывать эти узкоспециальные журналы, конечно же, не в состоянии!» она сбивает на пол собственные очки. К счастью, они не разбиваются. Услужливо поднимая этот музейный экспонат, я наконец слышу то, что мне нужно.
– Но у меня лично есть их ксерокопии!
От удовольствия сообщить это старая карга краснеет.
Подбородок ее торжествующе приподнят, глаза сверкают. Когда-то Русь была Землей Обетованной для юродивых и непризнанных гениев. Но последние мало-помалу перебрались в Европу и за океан, а первые – остались. Нужно же кому-то подогревать эмоции экзальтированных старушек.
– И они у вас здесь?
– Вообще-то нет. Приносить в библиотеку такую ценность... Но как раз сегодня две из них у меня с собой! – счастливо смеется библиографша, демонстрируя вставные зубы. – И если вы очень попросите... И даже не очень, а просто попросите, – кокетливо улыбается она.
– Я очень прошу!
– Хорошо. Но только, ради Бога, обращайтесь с ними аккуратно!
Первая статья называлась «Особенности программного обеспечения многократно резервированных компьютерных сетей с топологией „двойное кольцо“. Опубликована в прошлом году. Пеночкин с тремя товарищами. Ничего особенного, рядовая работа. Зато вторая – „К вопросу создания кибернетического гомункулуса“ – меня заинтересовала. Издана шесть лет назад, и опубликовал ее Петя без соавторов. Все правильно. Лавров такая публикация не принесет, а разделана может быть в пух и прах! Особенно, если вторгнется в область исключительного пользования одной из наших мелких научных школок.
Я углубляюсь в чтение. Библиографша, поскрипывая половицами, удаляется за свой столик. Или это у нее суставы скрипят? Не забыть бы потом расхвалить статьи. А то наживу смертельного врага...
«Проблема создания „Homo Cyberneticus“, числившаяся в разряде разрешимых еще в шестидесятые годы, с каждым годом отодвигается футурологами на все более поздний срок [1, 2], а то и вообще ставится под сомнение [3 – 7]. Обусловлено это не только большим количеством нейронов в головном мозге человека, (порядка 1011) и еще большим числом связей между ними (по некоторым оценкам, [8, 9], до 1015). Гиперкомпьютеры с такими параметрами будут созданы уже в обозримом будущем [10]. Основная трудность заключается не в этом. Беда в том, что современная наука так и не смогла однозначно решить, что же представляет собой феномен „сознание“. Большинство ученых, не пытаясь уловить в сети определений это неизменно ускользающее в щели между психологией, философией, кибернетикой, еще добрым десятком наук и, наконец, религией неуловимое понятие, полагают, что сознание, подобно цепной реакции деления, вспыхивает при количестве логических элементов в системе и числе связей между ними, превышающих некоторые сакраментальные значения N и М, соответственно [11, 12].
Поскольку на головной мозг человека возложено решение огромного количества задач по поддержанию жизнедеятельности организма, некоторые исследователи считают, что собственно за феномен сознания ответственны гораздо меньшие количества элементов-связей NxM, чем 1011x1015 [13—15]. Другие, напротив, полагают, что сознание – это некая надстройка над базисом, включающим в себя абсолютно все нейроны головного мозга [16, 17]. В работе [18] проведена любопытная аналогия между количеством атомов в «критической массе» ядерного горючего и количеством элементов-связей пробуждающегося сознания. То есть вспышка сознания отождествляется со взрывом атомной бомбы.
Как бы то ни было, с появлением и стремительным возрастанием вычислительной мощности компьютеров пятого поколения указанные в работах [13—15] количества элементов в новейших гиперсетях были достигнуты [19]. Были также предприняты две дорогостоящие попытки смоделировать заданное число связей за счет использования соответствующим образом коммутируемых быстродействующих (280—2400 Мбит/с) волоконно-оптических систем передачи, используемых в гиперсетях [20, 21]. Однако «вспышки» сознания в указанных экспериментах зарегистрированы не были.
После этих неудач выводы работ [13—15] были признаны ошибочными. Критика их велась с тех позиций, что авторами концепции не учитывалась в должной мере специфика правого полушария человеческого (и других высокоорганизованных животных) мозга, ответственного за художественно-эмоциональное восприятие мира, которое и является, по мнению авторов работ [22, 23], носителем сознания человека. А поскольку характер работы правого полушария до последнего времени не выяснен и, в силу невербального метода функционирования, в ближайшие годы выяснен быть не может, то и перспектива создания так называемого «искусственного сознания» отодвигается в далекое будущее [24].
Следует отметить, что речь в нашей статье идет именно об «искусственном сознании», т. е. некоем создании рук человеческих, являющемся личностью в общепринятом смысле этого слова. Подобная проблема, как ясно из определения, существенным образом отличается от давно уже решаемой задачи разработки «искусственного интеллекта», то есть кибернетического устройства, успешно имитирующего разумную деятельность сколь угодно высокого уровня.
В настоящее время нами предлагается новый подход к постижению вышеочерченной проблемы, позволяющий, по нашему мнению, получить убедительные доказательства ее разрешимости уже в ближайшие 5-6 лет. Прежде чем описать его, напомним еще раз, что современная наука так и не дала конструктивного (то есть позволяющего его смоделировать) определения сознания. Единственный «конструктивный» вывод, к которому она пришла, – что в «мозгу нет гомункулуса» [25], то есть нет крохотного человечка, смотрящего на экран крохотного телевизора и являющегося, таким образом, нашей личностью. Эта «идея, которой следует избегать», была сформулирована еще в 1979 г. и до сих пор ни подтверждена, ни опровергнута».
Мне захотелось посмотреть, чью же работу так неласково цитирует Петя, и я заглянул в конец его опуса. Под номером 25 значилась статья знаменитого Фрэнсиса Криса, лауреата Нобелевской премии, соучастника расшифровки структуры ДНК.
Ха! Теперь уже никаких сомнений: у Пеночкина – мания величия!
«Пам... па-па-пам...» – пропищал «петушок» вступление к знаменитому концерту Грига. Срочный вызов. Что-то у них там приключилось. А статью дочитать очень хочется. Просто необходимо дочитать! Что быстрее – проглядеть ее по диагонали или уговорить старуху одолжить на вечерок?
Библиографша, улыбаясь сморщенным ртом, предлагает третий вариант: она сделает копию, с копии, пока я бегаю звонить. Надо же! В этой дыре есть собственный ксерокс! Да еще и работающий!
Когда я подбегаю к «вольвочке», телефон уже молчит, но на приборном щитке подмигивают цифры: номер вызывающего меня абонента. Звонил Юрик с ГИВЦа.
Оказывается, начальник смены – та самая вампирша с кроваво-красными губами – запретила ему подключаться к «Нейронам». Да еще и добавила что-то вроде «ходят тут всякие, а у „Эллипса“ потом припадки случаются». Юрик, конечно, обиделся. Ну и... Его уже выставили из машзала и грозят отлучить от телефона.
– Слушай, тут у них одна девица есть... По-моему, это она всех против меня настроила. Когда она сквозит мимо, аж искры сыплются!
– Блондинка с высокой грудью и грустными глазами? – уточняю я.
– Во-во, – сразу же опознает Юрик. – Фурия! Тигрица! Того и гляди, в горло вцепится!
Ну что же, надо ехать. Операция вступает в решающую фазу.
Обязав Юрика продержаться на последнем рубеже еще как минимум полчаса, я возвращаюсь в библиотеку. Ксерокопия уже готова.
– Качество, конечно, неважное, но у вас глаза молодые, зоркие... – бубнит бабуся, перебивая слова моей неизъяснимой благодарности. Подкрепив их новеньким хрустящим рублем, я поспешно ретируюсь, – так и забыв, кстати, воспеть хвалу Пеночкину. Ничего, переживет.
Пришпорив «вольвочку», я снова чувствую себя рыцарем, мчащимся навстречу приключениям. Но когда я приезжаю на ГИВЦ, Элли там уже нет. А жаль. Породистая кошка, рассыпающая искры, – увлекательнейшее зрелище! Только не нужно ее бояться. И тогда вполне можно поймать кайф, напоминающий озоновые ванны. Пахнет грозой, свежо – и голова отлично соображает.
Утихомиривание разбушевавшейся вампирши – включая мою жалобу по телефону директору ГИВЦа, ее апелляцию к нему же, мой звонок в Москву шефу, его звонок – домой! – директору, и так далее – заняло в общей сложности полтора часа. После чего безукоризненно вежливая в прошлый раз женщина оглушительно хлопнула дверью, бросила испуганному Алику: «Пусть они делают, что хотят! Я ни за что не отвечаю!» и исчезла.
– А теперь работай! – коротко приказываю я расстроенному Юрику и покидаю негостеприимное здание. Надо бы еще подъехать на «Комету», где Гриша прочищает мозги «Цефалам», но вначале...
Включив в салоне свет и устроившись поудобнее в кресле «вольвочки», я перелистываю странички ксерокопии. Качество ее скверное, но читать можно. Что же, интересно, предлагает Петя вместо отвергнутой Фрэнсисом Крисом идеи «гомункулуса»?
...Основан этот подход на гипотезе, которая в первом приближении может быть сформулирована следующим образом:
Самосознание, чувство собственного «я» человека возникает вследствие двухполушарного строения его мозга. При этом каждое полушарие, помимо сбора и обработки информации, выступает также в качестве «приемника», «зеркала», «телевизионной камеры», воспринимающей результаты работы второго полушария. Воспринимаемое, наблюдаемое, фиксируемое им «отражение» и является «внутренним образом» человека, его «внутренним „я“, его сознанием.
Одно из полушарий мозга, как правило, является ведущим, второе – ведомым. Сознание человека – это результаты работы ведущего полушария, воспринимаемые ведомым. Если ведущее – правое полушарие, то индивидуум «видит» себя художественно-эмоциональной личностью, если левое – рассудочно-рациональной, и так далее.
Конструктивность (без кавычек) всякой новой идеи проверяется количеством возможных из нее следствий (или новых гипотез). Наша идея, в частности, позволяет по-новому взглянуть на некоторые психические заболевания и трактовать, например, шизофрению как «равенство» двух полушарий мозга, при котором функции «ведущего» и «ведомого» могут хаотически меняться местами. Именно это и приводит, на наш взгляд, к «раздвоению» личности шизофреника. Более подробно это и другие следствия из нашей гипотезы изложены в статье 26.
Предвидя возможные упреки в том, что высказанная нами идея якобы ничем не отличается от идеи «гомункулуса», отметим, что...
В этом месте текст был практически неразличим, и я со спокойной совестью пропустил его. Меня интересовали практические выводы, а не теоретические тонкости.
...На основании сформулированной нами гипотезы можно приступить к моделированию (а точнее, созданию) «искусственного сознания» уже сейчас, не дожидаясь, пока будут открыты и исследованы метапроцедуры работы правого полушария мозга. При этом его потенциальные возможности будут в значительной степени редуцированы. То есть речь идет о возможности создания исключительно «рационального» разумного существа, мозг которого состоял бы из двух «левых» полушарий. Задача создания «эмоционального» с ведущим правым полушарием, способного, скажем, к художественному творчеству, действительно отодвигается до разработки метапроцедур, достаточно адекватных метапроцедурам правого полушария человеческого мозга. Однако целесообразность решений подобной задачи подлежит тщательному и всестороннему обсуждению.
Следующая страничка копии повторяла предыдущую. А на последней заканчивался список литературы. Проклятие! Склеротичная старуха дважды скопировала один листок и ни разу – другой, самый интересный!
Я смотрю на дисплейчик «петушка». Двадцать один десять. Библиотека уже закрыта. Где же теперь искать эту бабусю?
А нигде. Не нужно мне ее искать. И читать статью дальше не нужно. Несколько технических деталей – в них ли суть?
Такое в моей практике случилось впервые. Я выследил крупного зверя, знаю одного – нет, двух! – вирусогенов и даже догадываюсь, для чего этот дракон был порожден. Теперь я должен одним ударом снести все его головы. И непременно в присутствии родителя, чтобы он, плача и причитая, раскрыл невзначай морфологические особенности чудовища. Тогда я буду четко знать, как не допустить репликации его отрубленных голов. И смогу разработать новый класс вирус-детекторов и сторожевых программ, усиливающих иммунные системы гиперсетей. Но... Как всегда, есть одно маленькое «но». Выманить дракона из логова я, положим, смогу. И устроить ему очную ставку с Пеночкиным – тоже. Но вот снести одним ударом головы – увы! Для этого нужен как минимум меч-кладенец. А где его взять?
Около часа ночи, удостоверившись в том, что дракон не собирается выходить на прогулку, мы все трое возвращаемся в гостиницу.
– Что будем делать, шеф? – спрашивает Юрик, останавливаясь возле двери своего номера. – Времени у нас осталось – с гулькин нос.
– То же, что и вчера, – ехидничает Гриша.
– Завтра утром скажу, – спокойно говорю я. Ничто не теряется так быстро, как вера подчиненных в руководителя. Малейшая неудача – и все... Удастся ли мне поддержать ее на этот раз?
Под утро мне приснился сон. Как будто «Эллипс», похожий почему-то на Мойдодыра из детской книжки, засунул меня в гигантский принтер. Тысячи иголочек вонзаются в мою левую руку, и я с ужасом наблюдаю, как печатающая головка медленно передвигается к более чувствительному органу моего тела.