Хаецкая Елена Владимировна. Желтый камень Зират

   — Твою кровь, — ответил Исангард. Мартин замахнулся для удара. Исангард увернулся и упал. Сидя на песке, он быстро проговорил: — Я пошутил, господин.
   И тогда Мартин вдруг понял, что он вовсе не шутит.
   — Нам повезло, что жители шатров были в хорошем настроении, — заметил Исангард. — Поверь, это большая удача.
   Мартин плюнул. Вернее, попытался это сделать.
   — Еще шесть дней пути. А воды осталось едва до завтра. И рыба подходит к концу…
   Исангард, который нес на себе все припасы, криво улыбнулся.
   — Я знаю.
   Мартин присел рядом на корточки. Тревога в его душе росла.
   — На что ты надеешься, Исангард?
   — Найти колодец.
   — А если мы не найдем колодца?
   Темные глаза раба сузились.
   Кода настороженно наблюдал за людьми. Заметив его пристальный взгляд, Исангард тихо присвистнул, подзывая маленькую нечисть. Кода подошел поближе. Одно ухо у него покраснело.
   — Кто он такой, в конце концов? — спросил Мартин довольно мирным тоном.
   Исангард лениво ухмыльнулся и провел пятерней по песку.
   — Пустынный Кода.
   — Что? — Мартин вытаращил глаза.
   — Нечисть, — пояснил Исангард. — И довольно зловредная. Так?
   Хриплый пиратский голос Коды подтвердил:
   — Нечисть я и довольно зловредная, это так.
   Мартин подскочил.
   — Оно еще и разговаривает?
   — Я не оно. Я Пустынный Кода, — обиделся Кода. — Я разговариваю.
   — Тебе придется взять часть груза на себя, господин, — неожиданно сказал Исангард.
   Мартин удивился. Так удивился, что даже не стал ругаться.
   — Что ты сказал? — переспросил он, не веря своим ушам.
   — Господин, — спокойным, ровным тоном повторил Исангард. — Тебе придется взять часть груза. Ты ведь не захочешь нести на спине Коду?
   Мартина передернуло.
   — Оно что, еще и ходить не может?
   — Я не оно. Я Пустынный Кода, — скрипнул Кода. — Я могу ходить. Но я могу ходить медленно.
   Мартин застонал. Ему было очень плохо: от жары, от жажды, от тревоги. Но больше всего, пожалуй, его выводило из себя непоколебимое спокойствие Исангарда. С каждым днем раб становился все уверенней, словно черпал силы в бессилии Мартина.
   Мартин опустился на песок. В глазах у него потемнело, в ушах застучала кровь. Его сильно затошнило, и он сжал зубы, закрыв лицо руками. Исангард бросил ему одеяло, которое Мартин схватил и машинально прижал к себе.
   — Поспи, — предложил Исангард. — Пойдем дальше ночью, когда станет прохладно.
   — Ночью темно, — с отвращением сказал Мартин, заворачиваясь в колючее шерстяное одеяло.
   — Ночью луна, — отозвался Исангард.
   — И вампиры, — мерзким голосом вставил Кода и в ту же секунду присел, получив от Исангарда увесистую оплеуху. Рука у алана была тяжелая. Кода глухо заворчал и притих.
   Исангард осторожно потрогал его распухшее ухо.
   — Болит ухо-то? — спросил он.
   — Ухо-то болит, — жалобно подтвердил Кода.
   Ухо не просто распухло. Оно в полном смысле слова отваливалось. Тонкая розовая кожа была порвана, на месте ранки образовалась огромная болячка. Исангард задумчиво рассматривал ее. Кода всем своим видом выражал покорность судьбе.
   Порывшись в кармане, Исангард вытащил круглую коробочку из толстого белого стекла — подарок Афзы. «Бери все, что дадут, не торгуясь». Улыбаясь, алан поковырял пальцем в густой скользкой мази темно-зеленого цвета и стал намазывать несчастное ухо. Кода сильно засопел и переступил с ноги на ногу. От мази распространилось зловоние.
   Мартин помянул три источника, три составные части коммунизма и натянул одеяло себе на голову. Он больше не мог выносить этого кошмара. Пустыня была алтарем. Огромным алтарем чужого божества, а солнце — ножом в руке небесного жреца. Мартину мучительно хотелось окунуться в спасительные воды атеизма, но ему мешали — вонючая мазь, отвратительная тварь из шахбинских песков, которая ныла и жаловалась, грязный бродяга Исангард.
   Незаметно для себя Мартин заснул и почти сразу же услышал ненавистный голос Исангарда:
   — Господин.
   Мартин нехотя высунулся из-под одеяла:
   — Что тебе?
   — Пора идти. Уже вечер.
   Мартин со стоном сел. Чужая луна с отъеденным боком низко висела над горизонтом. Залитые лунным светом, маячили перед ним две щуплые фигуры, одна побольше, другая поменьше. Исангард и Кода. Мартин содрогнулся. На миг ему показалось, что он попал в плен к странным темным силам. Потом взял себя в руки. Суеверия — вещь, недостойная Мартина-Переса.
   — Помоги мне встать, — сердито сказал он, обращаясь к Исангарду.

 
   С того момента, как у них кончилась вода, минуло восемь часов. Свою единственную надежду — людей черных шатров — они оставили далеко позади. Компас свисал с вытянутой шеи Мартина и при ходьбе тяжело бил его по впалому животу.
   Исангард шел впереди. За спиной у него пристроился Пустынный Кода, привязанный плащом так, как обычно цыганки привязывают детей. Кода оживленно вертел лопоухой головой и время от времени что-то говорил своему покровителю, размахивая лапками. Исангард не утруждал себя ответом, и гном на время замолкал и снова цеплялся за его шею.
   Мартин не понял, зачем Исангард резко свернул в сторону. Там ровным счетом ничего не было. Такие же пески. Кода заговорил, тыча в песок розовым пальцем. Человек остановился, поглядел на Коду, словно не веря его словам, но Кода снова что-то проговорил, и тогда алан послушно пошел в том направлении, что показала ему нечистая тварь. Мартин увидел, что Исангард ускорил шаги.
   Исангард почти пробежал метров тридцать и так же внезапно замер, как вкопанный, на совершенно пустом месте, глядя себе под ноги.
   — Что это с ним? — пробормотал Мартин. — Он в своем уме?
   Исангард упал на колени и, опираясь руками о песок, прижался к нему щекой. Кода завизжал и забарахтался у него на спине. Выпрямившись, Исангард развязал узел, освобождая Коду, и тот присел рядом на корточки. На глазастой физиономии Коды появилось озабоченное выражение. Он что-то проговорил своим хриплым каркающим голосом.
   Мартин с досадой смотрел на обоих. Похоже, эти двое не собирались продолжать путь. Исангард уселся, скрестив ноги, и принялся что-то внушать Коде. В ответ гном возбужденно фыркал, мотал в знак протеста розовыми ушами и притих только тогда, когда человек сильно щелкнул его по лбу.
   Мартин решил положить конец этому безобразию. Заметив стремительно приближающегося Мартина, Исангард выставил вперед руки:
   — Осторожно! — крикнул он.
   Мартин бросил взгляд себе под ноги и остановился. Прямо перед ним в песках зияла дыра. Глубокая, бездонная яма, ничем не обозначенная и, на первый взгляд, никак не укрепленная.
   Это был колодец.
   Мартин повел себя так же, как несколько минут назад Исангард. Он встал на колени и заглянул в колодец.
   — Вот и вода, — сказал Исангард.
   Вид у Мартина был растерянный.
   — Но как же так, — проговорил он, — мы ведь могли пройти мимо…
   — Ничейный колодец, — сказал Исангард. — Этой водой могут пользоваться все. Нам невероятно повезло, господин.
   — Ни веревки, ни меха…
   Исангард нехорошо прищурился.
   — Да, — заметил он, — эдак можно подохнуть от жажды прямо рядом с колодцем… Если не подумать заранее о такой возможности.
   Он неторопливо размотал с пояса веревку. Мартин впервые смотрел на своего раба без отвращения. Вода была близко, до Белых Гор осталось всего пять дней пути. Мартин вытащил из мешка кожаный мех и протянул его Исангарду. Тот кивком подозвал к себе Коду.
   — Не полезу, — каркнул Кода.
   — Тебя не спрашивают, — сказал Исангард.
   Он положил мех и веревку на песок и двинулся к Пустынному Коде, который поспешно отскочил в сторону.
   — Я все равно поймаю тебя, — сказал Исангард. — Кода, лучше не спорь.
   Большой рот Коды расплылся, и из золотисто-коричневых глаз потекли слезы. Он ревел, захлебываясь и дергая мокрым носом. Он бросал на Исангарда взгляды исподлобья — мрачные и жалобные.
   Исангард взял его за тонкие плечи.
   — Нужна твоя помощь, пойми.
   В ответ послышалось продолжительное невнятное нытье, в котором с трудом угадывались слова.
   — Ы-ы-ы… утопить… ы-ы-ы…
   — Я тебя крепко привяжу, — обещал Исангард.
   Кода замолчал и перестал дышать. Он не дышал, казалось, целую минуту, а потом трагически всхлипнул.
   — Кода, я бы сам полез, но меня веревка не выдержит.
   Кода помялся немного, потерся головой о плечо человека. Исангард заметил, что при этом пустынный гном потихоньку обтирает сопли о его рукав, усмехнулся, но ничего не сказал.
   — Я боюсь, — сказал Кода. Ответа не последовало. Кода поднял глаза — огромные, полные мольбы. Это могло бы растопить сердце людоеда, но Кода имел дело с аланом.
   Исангард ласково потрепал гнома по уху.
   — Все будет хорошо, — сказал он. — Полезай.
   Кода покорно дал обвязать себя веревкой, взял в руки мех и начал спускаться, упираясь в стенки ногами и спиной. Исангард потихоньку стравливал веревку.
   — А если он не дотянется до воды? — спросил Мартин неизвестно зачем.
   Исангард не ответил. В этот момент они услышали плеск.
   — Ну вот и все, — пробормотал Исангард. И, пригнувшись к яме, крикнул: — Как ты там?
   Снова раздался плеск. Потом гулкий голос Коды недовольно произнес:
   — Я Пустынный Кода. Я не водяной. Холодно здесь. Сыро. Плохо здесь.
   — Ты набрал воды? — крикнул Исангард в колодец.
   — Я набрал воды.
   — Вытаскиваю. Держи мех крепче, Кода.
   — Держу крепче, — отозвался Кода и с неожиданным злорадством прибавил: — Но это уж как получится…
   Исангард, начавший было выбирать веревку, снова отпустил ее. Кода шакалом взвыл из глубины.
   — Если у тебя не получится, полезешь назад, в колодец, — предупредил Исангард.
   — Ну хватит! — взвизгнул гном. — Тащи меня! Исангард!
   Исангард еще немного опустил веревку. Из колодца донеслось отчаянное рыдание.
   — Держи мех, держи! — подбодрил Коду негодяй алан. — Если ты его уронишь, я тебя утоплю.
   — Исангард! — даваясь от слез, прокричал из колодца гном. — Не надо! Пожалуйста! Не делай этого!
   Исангард осторожно потащил Коду наверх. Скоро над краем колодца показалась розовая лапка, вцепившаяся в завязки меха. Мартин быстро схватил драгоценный груз, но пальцы Коды не разжимались. Он боялся, что люди, получив воду, столкнул его вниз. Догадавшись об этом, Исангард подхватил Коду под мышки и вытащил на песок. Только тогда Кода уступил Мартину и выпустил из рук кожаный мех с водой.
   Исангард провел рукой по влажной шерсти Коды. Постукивая зубами, Кода так сильно прижался к нему, что Исангард покачнулся.
   — Ты молодец, малыш, — сказал ему Исангард.
   Вода была горьковатая на вкус. Они напились, и только тогда Исангард задумчиво произнес:
   — Повезло нам. Колодец мог быть раза в два глубже.
   — Повезло нам, — эхом откликнулся Кода. Он, казалось, уже забыл, как потешался над ним Исангард, и сидел с таким видом, словно одно только присутствие этого человека делает его счастливым.

 
   В Белых Горах была поздняя весна. Путешественники спускались по скользкой от воды дороге в ущелье, по которому бежал ручей. Вокруг буйно цвели деревья и кусты, и листья на них были незнакомых очертаний. Внизу, у самого ручья, росло дерево, сплошь покрытое белыми цветами. Сквозь прозрачную воду хорошо были видны камешке, лежащие на дне.
   Они спускались все ниже, и с каждым витком дороги находили новые штольни, наполовину забитые досками, наполовину осыпавшиеся. В некоторые из них уходили накатанные тачками дороги, исчезая в штольне, как в захлопнувшейся пасти. Повсюду валялись ржавые молотки, изъеденные дождями зубила, кувалды, сломанные тачки. Талая вода бежала вниз по склону, не признавая построенной людьми дороги, тихо журчала на перекатах, тяжелыми каплями падала с уступов.
   Двое усталый мужчин и странное лохматое существо с больными глазами молча брели по этому поющему от воды весеннему миру. Когда-то давно сюда вторглись жестокие и могущественные существа — люди. Они взрезали землю, истоптали, осквернили ее, но потом что-то случилось с ними, и они побросали свои странные железные вещи и ушли. Исчезли неведомо куда и как. И вот наступила весна, которая не привыкла считаться с людьми…
   В искалеченном и вместе с тем цветущем мире немолчно пела вода, и Исангарду все время казалось, что кто-то с гор смотрит ему в спину.
   Он остановился, снял с себя груз.
   — Станем лагерем, — сказал он Мартину.
   Место выбрал хорошее — сухое и ровное. Исангард вытащил из мешка одеяла. На то, чтобы развести костер и приготовить хотя бы кипяток, сил уже не было, и они безмолвно решили отложить это на завтра.
   Кода пристроился рядом со своим другом, и Исангард сгреб его под одеяло. И не противно же ему, подумал Мартин. А маленький Кода, прижавшийся к человеку лохматым горячим боком, всю ночь не давал ему замерзнуть.

 
   Раз они не развели костра, то никто в горах не счел нужным заметить их присутствие. Не успели люди сомкнуть глаз, как кто-то в ущелье заорал и зарыдал отвратительным голосом. Казалось, что капризничает чудовищный ребенок.
   — Шакалы, — сказал Исангард Мартину сонным голосом. — На целую ночь теперь завелись…
   И тут же еле слышно захрапел.
   Мартин посмотрел на него с завистью. Исангард умел спать в любом месте, где только удавалось растянуться.
   Истерический плач сменился истерическим хохотом. Над головой повисли звезды. Чтобы отвлечься, Мартин попробовал отыскать звезду, в честь которой ему дали имя, но не сумел. А потом оказалось, что можно спать даже под омерзительное завывание шакалов. Сделав это выдающееся открытие, Мартин заснул.
   Его разбудил холод. Продрав слезящиеся глаза, Мартин долго моргал и растирал руками лицо, прежде чем высунуться из-под одеяла. Звезды ушли и вместе с ними ушли шакалы. Туман нехотя уползал, и сквозь белизну утра уже проглядывал ясный и теплый день.
   — Эй, Исангард, — позвал Мартин. Он потрогал ногой одеяло своего спутника, но ответа не получил. Одеяло зашевелилось. Отчаянно зевая, из-под него выбрался Кода.
   Мартин поморщился.
   — Где Исангард? — спросил он, стараясь не встречаться с Кодой глазами.
   — Не знаю, — отозвался Кода. Спросонья голос у него был еще более хриплым.
   — Собери веток для костра, — распорядился Мартин.
   Кода озабоченно трогал болячку за ухом, словно не слыша приказа. Мартин повторил чуть громче:
   — Разведи костер.
   — А Исангард на что? — нагло возразила нечистая сила.
   Мартин покачал головой.
   — У меня на родине из таких, как ты, делают зимние шапки.
   Кода покосился на тяжелый нож, который висел у Мартина на поясе. Мартин с удовольствием зарезал бы его, и Пустынный Кода предусмотрительно отошел на безопасное расстояние.
   — Я гнусная тварь, — заявил Кода. — Я мерзость. Ох, как я мерзок!
   И хихикнув действительно мерзким голосом, он стремительно бросился бежать вниз, в ущелье.
   Растерявшись от этой выходки, Мартин обеими руками взъерошил волосы.

 
   Солнце пробилось, наконец, сквозь туман, и на душе у Мартина стало легче. Желтый камень Зират. Он спрятан где-то здесь. Нужно только найти его и взять.
   Мартин прихватил жестяное ведро, заляпанное желтой краской, и решительно зашагал по скользкой дороге к ручью.
   У ручья, возле цветущего белого дерева, весело горел костер. В точно таком же жестяном ведре, только менее грязном, уже закипала вода. Сидя на корточках, Исангард задумчиво рассматривал камешки, лежащие на берегу. Белые, рыжие, иногда с яркими желтыми пятнами, словно кто-то присыпал их пригоршнями цветного порошка. Кода, пристроившись рядом, говорил:
   — Не нравится мне здесь.
   — И мне не нравится, — соглашался Исангард. — Очень уж тут красиво.
   — Слишком ярко, — сказал Кода. — Это всегда опасно.
   За их спинами чернела последняя штольня — самая нижняя. Справа от Исангарда возвышалась гора отвалов. Штольня не была заколочена, только осыпалась немного. Вход в нее был обгрызен ветрами. Порыжевшие полупрозрачные кубики кристаллов, размером не больше дюйма, покрывали скалу там, где проходила трещина.
   Мартин машинально протянул руку и без всяких усилий снял со скалы несколько кубиков, поражаясь правильности их формы. Там, где кубик не был покрыт ржавчиной, были видны бледно-желтые грани. Мартин размахнулся и бросил кристаллы в воду.
   Исангард и Кода обернулись к нему одновременно, и на их физиономиях, таких разных, появилось одинаковое выражение досады. Мартин поднял бровь. Этого только не хватало. Я им, оказывается, мешаю беседовать.
   Исангард встал.
   — Доброе утро, господин, — сказал он. — Сейчас будет чай.
   Мартин зашел в ручей и долго, с шумным плеском, умывался. Сразу стало легче. Перестали слипаться ресницы, ушел озноб. Он обтерся рукавом.
   — Чай? Какой еще чай?
   — У меня в кармане было немного.
   — Что же ты раньше молчал?
   — Берег до гор, — спокойно объяснил Исангард. — В горах без чая трудно.
   — Вот дурак, — пробормотал Мартин, — ты же мог не дожить до этого.
   Исангард не ответил.
   Мартин еще раз оглядел ущелье. Он уже начинал понимать, что небольшой камень можно отыскать здесь только с помощью чуда. А чудес, как учит революционная теория и практика, не бывает. И все-таки я найду его, подумал Мартин, сжимая губы. Найду, даже если мне придется перебрать все эти отвалы, камень за камнем.
   Между тем Исангард и Кода возобновили свой негромкий разговор, словно Мартина здесь и вовсе не было.
   — Ты заметил, Кода, во рту странный привкус, — сказал Исангард.
   — Я заметил странный привкус, — проскрипел Кода, — как будто под языком железный шарик.
   Исангард снял с огня ведро и, порывшись в кармане, вытряхнул на ладонь горсть чая.
   — Отойди-ка в сторону, — сказал он Коде, сливая лишний кипяток на землю.
   — Нехорошо здесь, — сказал Кода, наблюдая за ним. В больших глазах пустынного гнома появилась тревога, и они стали косить еще больше. — Нехорошо здесь, Исангард. Даже мне. Людям тем более.
   — Глупости, — сердито вмешался Мартин. — Предрассудки. Место как место…
   — Это плохое место, господин.
   — Плохих мест не бывает. Не городи чушь, Исангард.
   — Может, и нечистой силы не бывает? — вставил Кода.
   Исангард больно стиснул его пальцы, и Кода затих.
   — Господин, — вполне серьезно сказал Исангард, — Кода видит здесь беду, и я склонен с ним согласиться. На этих каменоломнях люди быстро умирали от болезней. Что ты потерял в ущелье? Нам лучше уйти.
   — Ты никуда не уйдешь. Этот рудник знаком тебе?
   — Я здесь бывал, — уклончиво ответил Исангард.
   — Сколько здесь штолен?
   — Одиннадцать.
   — В нижнюю полезешь ты. А я осмотрю верхние, — заявил Мартин.
   — Никуда он не полезет, — Кода втиснулся между людьми. — Там смерть. Я не позволю ему это делать.
   Исангард схватил Коду за плечо и оттолкнул его в сторону.
   — Что ты хочешь здесь найти, Мартин? — спросил он, впервые называя своего хозяина по имени.
   — Где-то в штольнях спрятано целое состояние, — начал Мартин, — и если ты поможешь мне отыскать его, я отпущу тебя на свободу.
   — Врет, — прокаркал Кода.
   Неожиданно Исангард рассмеялся. Мартин впервые видел, как этот человек смеется.
   — Ты что, — спросил Исангард, — хочешь найти желтый камень Зират?
   — Тебе известно об этом сокровище? — поразился Мартин.
   — Да кто же в Аш-Шахба о нем не знает!
   Мартин почувствовал себя уязвленным.
   — Знают, может быть, и все. А найду его я.
   Исангард поспешно опустил глаза, скрывая усмешку.
   — Тогда начни с верхней, — предложил он. — Я обыщу нижние. Как ты и сказал. Возьми с собой чай.
   Мартину и самому хотелось убраться подальше от опасного места. Как ни противилось его сердце выкрикам маленького гнома о том, что здесь-де нехорошо, Мартин шестым чувством понимал: лучше держаться отсюда подальше.
   Изобразив на лице суровое дружелюбие, Мартин значительно посмотрел в темные глаза Исангарда и произнес:
   — Я доверяю тебе, Исангард. Не подведи.
   Глядя, как Мартин взбирается наверх, унося с собой ведро с чаем, Исангард еле слышно пробормотал:
   — Дурак… — Он повернулся к Пустынному Коде, который обиженно хлопал пушистыми светлыми ресницами и ждал, пока его заметят. — Иди ко мне, малыш.
   — Я сержусь, — с глубоким вздохом ответил Кода. — Ты толкнул меня. Ты смеялся надо мной.
   — Прости меня, Кода.
   — Ты неискренне говоришь это. Я сержусь.
   Они немного помолчали. Исангард снова начал перебирать гальку. Первым не выдержал Кода.
   — Я сержусь, — напомнил он жалобно.
   — А ты не сердись, — посоветовал ему Исангард.
   Гном потоптался на месте и решил сменить тему разговора.
   — Мартин — гнусный тип. Он толкает тебя на верную погибель…
   Косящие золотистые глаза медленно налились светом, и Кода вкрадчиво спросил:
   — Исангард, можно, я наведу на Мартина порчу?
   — Еще что выдумал, — сказал Исангард, вставая.
   — Я еще выдумал, — подтвердил Кода. — А если устроить обвал в горах?
   Исангард покачал у него перед носом грязным пальцем.
   — Ни обвалов, ни землетрясений, ни эпидемий чумы. Понял? Шею сверну!
   — Понял, — уныло сказал Кода. От разочарования его уши повисли, как увядшие лопухи. — Ни обвалов, ни землетрясений, ни эпидемий чумы. Свернешь шею. Человек!
   В последнее слово он вложил всю горечь обиды.
   — Рабы — не люди, — заметил Исангард.
   Кода хлопнул ресницами и вдруг расцвел улыбкой.
   — А беглые рабы? — поинтересовался он.

 
   Мартин бил подобранным возле штольни молотком по скале и чувствовал себя чем-то вроде прикованного Прометея после того, как тот уже освободился.
   — Привет, — произнес голос у него за спиной.
   Голос был женский.
   Кто она — фея гор, царица весны — только бы не спугнуть. Если Мартин будет с ней вежлив, она поможет ему. Она укажет розовым пальчиком: здесь твое сокровище, парень. Лучше поступиться разок воинствующим материализмом и прибегнуть к помощи предрассудка. Дело стоит того.
   Но дама не была ни феей гор, ни царицей весны.
   Слегка расставив ноги в сапожках из мягкой желтой кожи, перед Мартином стояла Дин.
   Она была одета как мальчишка, в шаровары и белую рубашку. Хлыстиком чернела тонкая косичка с вплетенными в нее медными монетами. Мартин не сразу заметил, что в опущенной руке она держит аланский меч — прямой и более короткий, чем носят здешние воины.
   — Привет, Дин, — пробормотал Мартин, смутившись. — Ты… что ты так смотришь? — И неожиданно спохватился: — Откуда ты взялась?
   — Я шла по твоим следам.
   — По пустыне? Одна?
   — По пустыне, — высокомерно сказала Дин. — Одна.
   Мартин чувствовал, что она говорит правду, и похолодел.
   Машинально он отступил на шаг и тронул рукоятку своего кинжала. Такие ножи — широкие, тяжелые, с рукоятками из гладкой кости — называли «лысая голова».
   Дин развела руки в стороны, сверкнула сталь ее меча. Бледное лицо девочки было неподвижным, словно вырезанное из камня. Мартину стало жутко. Убить это существо, подумал он внезапно, убить и избавиться от кошмара. Она оборотень, лисица. Он вспомнил, как рыдали ночью шакалы.
   Дин опустила руки. Мартин смотрел на нее во все глаза и ждал, когда она превратится в самку шакала, в лисицу, во что-нибудь ужасное. Но она продолжала оставаться девочкой.
   — Где камень? — спросила его Дин.
   — Какой камень?
   — Мартин-Перс, ты лжешь.
   — Ты рехнулась, Дин! Какой еще камень?
   — Желтый камень, похищенный у Зират. Ты нашел его. Теперь отдай.
   — Клянусь тебе, Дин…
   — Лучше не лги, Мартин. Этот человек показал его тебе.
   — Кто? Какой человек?
   — Тот, которого ты украл у меня. Исангард. Отдай мне камень, а раба можешь забирать себе.
   — Ты ошибаешься, Дин. Он даже не знал, зачем мы идем сюда.
   — Разве не он привел тебя в это ущелье?
   — Нет!
   — Стой, не шевелись, — приказала Дин. Она пристально посмотрела на растерявшегося Мартина, и ему вдруг стало холодно. Озноб пробрал его до самых костей. А Дин смотрела и думала о чем-то своем, тайном.
   «Почему я послушно стою перед ней, не смея шевельнуться?» — в смятении думал Мартин.
   Наконец она с легким вздохом сказала:
   — Да, ты его не видел…
   Теперь, когда странная власть над ним Дин закончилась, Мартин ощутил прилив ярости. Освободившись от оцепенения, он выхватил нож и подскочил к Дин, навалился на нее тяжелым плечом, приставил нож к ее горлу.
   — Что ты знаешь о желтом камне? Где он? Говори, дура!
   Дин молчала. Черные узкие глаза не видели Мартина, ее взгляд снова ушел куда-то в глубину ее сознания. Избавиться от постыдного страха перед этой сумасшедшей — ничего другого Мартину не хотелось. Он больше не колебался.
   — Чертовка, дрянь, — прошипел он и сильно всадил нож в ее пульсирующее, очень белое горло.
   Нож сломался.
   Мартину показалось, что он ударил по камню. Но на горле осталась тонкая красная царапина. А лицо Дин было по-прежнему неподвижным.
   Мартин выпустил девочку. Дин уселась на землю, скрестив ноги, и уставилась куда-то на вершины гор. Точно пыталась заглянуть за перевал. Шатаясь, Мартин стоял перед ней и тупо смотрел на обломок ножа.
   — Я Зират, — ровным голосом, как будто ничего не произошло, сказала Дин. — Я Зират Капризная, Своевольная, Дарящая Радость. Великая богиня Алат — моя младшая сестра.