Хакен Георг. Страсти по Голландии

   ЛИЗБЕТА. А что сталось с тем честным малым?
   КАСПАР. Голландец Михель продал его торговцу невольниками, и о нем не было больше ни слуху ни духу. С той поры голландские кабаки стали казаться нашим парням сущим раем, а Михель Великан (его стали после этого путешествия называть Михель Голландец) сделался настоящим королем плотогонов. Он не раз еще водил наших парней в Голландию, и мало-помалу пьянство, игра, крепкие словечки - словом, всякая гадость перекочевала в эти края. А когда вся эта история вышла наружу - Голландец Михель исчез. Искали его, искали - нет! Пропал - как в воду канул...
   ПЕТЕР. Помер, может быть?
   КАСПАР. Нет, знающие люди говорят, что он и до сих пор хозяйничает в здешнем лесу.
   ЛИЗБЕТА. А правда, что, если его как следует попросить, он поможет разбогатеть?
   КАСПАР. Богатство он дать, конечно, может. И, говорят, помог уже кое-кому. Но не желал бы я оказаться в шкуре такого богача, будь это хоть сам Иезекиил Толстый, или Шлюркер Тощий, или Вильм Красивый.
   ПЕТЕР. Почему?
   КАСПАР. Идет молва, что деньги он дает не даром, а требует за них кое-что подороже всяких денег.
   ПЕТЕР. Разве есть на свете то, что может быть дороже денег?
   КАСПАР. Видимо, есть. Но больше я об этом ничего не скажу. Вот что рассказывали наши деды о Голландце Михеле, и кто знает, что в этих россказнях правда, что сказка? Буря за окном улеглась, пора и нам укладываться на ночлег. Лизбета, постели гостю на лавке да вместо подушки дай ему под голову мешок с листьями.
   Лизбета расстилает для Петера на лавке под окном постель.
   ПЕТЕР. Спасибо. Спокойной ночи.
   ЛИЗБЕТА. Спокойной ночи, Петер.
   КАСПАР. Приятного сна.
   Каспар и Лизбета уходят в соседнюю комнату. Петер устраивается на лавке и быстро засыпает.
   КАРТИНА ПЯТАЯ
   И снится Петеру сон. Перед ним палуба старинного корабля. Снуют матросы, неспешно прогуливаются пассажиры. Один из них подходит к капитану, высокому и рослому человеку, стоящему на капитанском мостике. Капитан наблюдает за горизонтом в подзорную трубу и курит длинную трубку.
   ПАССАЖИР. Я имею честь говорить с капитаном корабля?
   КАПИТАН. Да, капитан "Кармильхана" Альфред Франц Ван дер Свельдер к вашим услугам.
   ПАССАЖИР. Могу я узнать, господин капитан, когда мы будем в Амстердаме?
   КАПИТАН. Если море будет спокойным, а ветер попутным, то на третьи сутки придем в порт.
   ПАССАЖИР. Какой у вас прекрасный корабль, господин капитан.
   КАПИТАН. А главное - крепкий! На "Кармильхан" пошла лучшая корабельная ель Шварцвальда. Ее сплавляют по Неккару в Рейн, а по Рейну самые прочные и длинные бревна гонят в Голландию на корабельные верфи.
   ПАССАЖИР. Позвольте узнать, что это за земля виднеется там на горизонте?
   КАПИТАН. Берег Шотландии. По преданию где-то здесь, в этих местах, находится знаменитая Стинфольнская пещера.
   ПАССАЖИР. Чем же она так знаменита?
   КАПИТАН. Говорят, что она хранит в себе несметные сокровища с затонувших кораблей. (Внимательно вглядывается в горизонт) Вот незадача! Не иначе как над морем собираются тучи.
   ВПЕРЕДСМОТРЯЩИЙ (кричит). На нас движется судно, капитан!
   КАПИТАН. Где?
   ВПЕРЕДСМОТРЯЩИЙ. Вон там, в тумане! С наветренной стороны.
   КАПИТАН. Действительно. Руль на борт! Они нас не видят! Странно, очень странно. Чей это корабль? Я не вижу флага!
   ВПЕРЕДСМОТРЯЩИЙ. Смотрите, все паруса разорваны. Как давно нужно плавать, чтобы они стали такими!
   ПАССАЖИР. А как же он движется без парусов?
   КАПИТАН. Черт возьми! А где же люди? Я не вижу на нем ни одного человека!
   Быстро темнеет небо. Усиливается ветер и шум волн.
   ВПЕРЕДСМОТРЯЩИЙ. Надвигается буря, капитан!
   КАПИТАН. Надо убрать верхний парус, пока люди еще могут взобраться на реи! Живо, живо, ребята! Крепите паруса!
   Матросы, стряхивая с себя воду, угрюмо делают свое дело.
   Это необыкновенное судно. Сейчас неминуемо столкновение...
   По всему горизонту сверкает молния, и гремит гром. Неизвестный корабль со зловещим скрипом мрачной тенью проносится мимо "Кармильхана".
   ПАССАЖИР. Ничего более ужасного в своей жизни я не видел! Что же это было?
   КАПИТАН. Корабль-призрак! Это дурное предзнаменование!
   Слышится треск ломающегося дерева.
   ПАССАЖИР. Что это значит?
   КАПИТАН. Это знак смерти! "Летучий Голландец"!
   ПАССАЖИР. Вестник кораблекрушений?!
   КАПИТАН. Да, он предвещает гибель всем, кто его видит!
   ВПЕРЕДСМОТРЯЩИЙ. Капитан, "Кармильхан" дал течь!
   КАПИТАН. Проклятый Ван дер Декер!
   ПАССАЖИР. Кто это?
   КАПИТАН. Капитан "Летучего Голландца"! Мой корабль погиб! Нам всем конец!
   Огромный черный ворон садится на мачту "Кармильхана".
   ВОРОН. Кар! Кар-р! "Кар-р-р-миль-хан"!
   Сверкает молния, гремит гром. На палубе среди пассажиров начинается паника. Усиливается свист ветра и шум волн. Трещит и качается мачта, рвутся паруса. Вспышки молний освещают Еловый Бугор в Шварцвальде, именно то самое место, где растут самые высокие и крепкие ели. Огромный человек в одежде плотогона под проливным дождем рубит могучую ель. Он ударяет топором по дереву, и мачта "Кармильхана" чуть кренится. Новый удар топора, и мачта кренится еще больше. И вот подрубленная ель с треском валится на землю, И в тот же миг падает на палубу корабля и треснувшая мачта. Плотогон с Елового Бугра останавливается, чтобы перевести дух. Утерев пот со лба, он всматривается вдаль, словно бы видя сквозь пространство гибель "Кармильхана". На его лице появляется улыбка, которая превращается в злобную усмешку. Зловещее карканье ворона сливается со злорадным смехом плотогона.
   Петер стоит перед успокоившейся водной гладью. Издали к берегу приближается лодка, в которой сидит человек в одежде плотогона. Это Голландец Михель. У него в руках удилище.
   МИХЕЛЬ. Здорово, Петер! Ты чего не здороваешься?
   ПЕТЕР. Здравствуйте, сударь. Откуда вы знаете, как меня зовут?
   МИХЕЛЬ. Я много чего знаю. Клюет! Видал! Сегодня славно ловится. (Он достает из воды пойманную на удочку золотую чашу.) Конечно, надо уметь! Главная хитрость в наживке! Мелочишка! А это на наживку пойдет! (Он вылавливает из воды очередные золотые предметы.) Смотри-ка, смотри, Петер! Посмотрим, что там такое! (Он подцепляет человеческий череп, показывает его Петеру.) Ты знаешь, кто это, Петер? Это же негодяй Ван дер Страатен, капитан пиратского корабля. (Обращаясь к черепу) За золотом гоняешься? (Смеется) А ты, Петер, ведь тоже хочешь разбогатеть, правда? Вот я тебе и помогу. Я тебе, а ты - мне!
   ПЕТЕР. А что я для этого должен сделать?
   МИХЕЛЬ. Сущие пустяки. Договоримся. Тебе это ничего не будет стоить. Ты только поможешь мне узнать, где находятся сокровища "Кармильхана".
   ПЕТЕР. Сокровища "Кармильхана"! Ради бога, скажите, что это?
   МИХЕЛЬ. Я не отвечаю на вопросы, когда мне их так задают.
   ПЕТЕР. Ну, так что же такое "Кармильхан"?
   МИХЕЛЬ. "Кармильхан" теперь уже ничто, но в свое время это был красивый корабль, с таким огромным грузом золота, какой едва ли был на каком-нибудь другом корабле.
   ПЕТЕР. Когда и где он затонул?
   МИХЕЛЬ. Сто лет тому назад, а где - я точно не знаю. Я здесь, чтобы отыскать это место и выудить со дна золото. Помоги мне, и мы разделим находку, хочешь?
   ПЕТЕР. Всей душой хочу! От всего сердца! Скажите только, что я должен сделать?
   МИХЕЛЬ. То, что ты должен сделать требует мужества: незадолго до полуночи ты отправишься в самую пустынную и дикую часть Елового Бугра. С тобой должна быть корова, которую ты там зарежешь. Но предварительно договорись с кем-нибудь, чтобы он завернул тебя в содранную коровью шкуру, а затем ушел и оставил тебя одного. Не пройдет и часа, как ты узнаешь, где лежат сокровища "Кармильхана".
   ПЕТЕР. Но таким путем сын старого Энгроля погубил свое тело и душу! Большое спасибо, сударь, но я не хочу иметь с вами дела! (Бросается бежать.)
   МИХЕЛЬ. И все-таки, Петер, сокровища "Кармильхана" ждут тебя!
   Лодка с Михелем удаляется от берега и исчезает.
   КАРТИНА ШЕСТАЯ
   Петер снова стоит на Еловом Бугре перед огромной елью.
   ПЕТЕР. Вот теперь гадай, какое же слово идет в пару со словом "воскресный"? Ах, если бы я знал заклинание до конца, стеклянный человечек, наверно, вышел бы ко мне. Недаром же я родился в воскресенье!
   Вдруг до Петера доносятся слова веселой песни.
   ПЕСНЯ. В эту ночь сердца и кружки
   До краев у нас полны
   Здесь на дружеской пирушке
   Все пьяны и все равны.
   Появляются трое парней, горланящих песню. Они похожи на троих из трактира, только одеты немного попроще. Не обращая на Петера никакого внимания, они перепрыгивают через канаву, разделяющую Еловый Бугор на две части, и идут дальше, распевая во все горло.
   Песней гоним мы печали,
   Шуткой красим свой досуг
   И в пути на сеновале
   Обнимаем мы подруг.
   За рекою, в деревушке
   Варят мед чудесный.
   Разопьем с тобой по кружке
   В первый день воскресный.
   ПЕТЕР. Воскресный! Так вот она, эта рифма. Да точно ли, не ослышался ли я?
   Петер бросается догонять парней. Он перескакивает через канаву и хватает одного из парней за рукав.
   Эй, приятели, подождите!
   Парни останавливаются.
   1-Й ПАРЕНЬ. Ты, кажется, что-то хотел?
   ПЕТЕР. Какая у вас там рифма на "воскресный"? Повтори-ка что ты пел!
   1-Й ПАРЕНЬ. Я не понял. Тебе-то что за дело! Что хочу, то и пою. Короче, пусти сейчас же мою руку, а не то...
   ПЕТЕР. Нет, сперва скажи, что ты пел!
   1-Й ПАРЕНЬ. Да ты, я вижу, по-любому, слов не понимаешь! Ты на кого мачту рубишь?
   2-Й ПАРЕНЬ. Ты на кого волну гонишь? Тебе что нюх оторвало?
   3-Й ПАРЕНЬ. Ты на кого бревно катишь? Крутой, аж парус сносит!
   1-Й ПАРЕНЬ. Горя хочешь! Ну что ж, получай!
   Парни накидываются на Петера с кулаками.
   2-Й ПАРЕНЬ. А это тебе на закуску! А то типа деловой, в натуре!
   3-Й ПАРЕНЬ. А наперед запомни конкретно, каково задевать почтенных людей.
   1-Й ПАРЕНЬ. Чисто с такими как мы шутки плохи, парень!
   ПЕТЕР (потирая ушибленные места). Еще бы не запомнить! А теперь, раз уж вы меня все равно отколотили, сделайте милость - спойте мне ту песню, которую вы только что пели.
   Парни дружно гогочут.
   1-Й ПАРЕНЬ. А что? Мы люди не гордые. А для хорошего человека почему бы не спеть! Споем, братаны!
   2-Й ПАРЕНЬ. Конкретно, споем! Жалко, что ли!
   3-Й ПАРЕНЬ. Да без базару, о чем разговор!
   1-Й ПАРЕНЬ. Только ты, братела, в другой раз утухни конкретно, свернись в трубочку и не возникай по-любому, пока чисто в череп не схавал!
   Парни вновь затягивают свою песню.
   ПЕСНЯ. Напоследок с песней громкой
   Эту кружку подниму
   За дорожную котомку,
   За походную суму!
   За рекою, в деревушке
   Варят мед чудесный.
   Разопьем с тобой по кружке
   В первый день воскресный!
   Парни уходят. Петер остается один.
   ПЕТЕР. Значит "воскресный" рифмуется с "чудесный". Теперь, Стеклушка, давай с тобой еще раз перемолвимся словцом.
   Из-за старой ели появляется огромный детина в куртке из темной парусины, на широкой груди - зеленые помочи, шириною с ладонь. Он в штанах из черной кожи, на ногах - громадные сапоги. В руках - багор, длиною с корабельную мачту. Это Голландец Михель.
   МИХЕЛЬ. Петер Мунк, что ты делаешь в моем лесу?
   ПЕТЕР. С добрым утром, земляк. Я иду лесом к себе домой - вот и все мое дело.
   МИХЕЛЬ. Разве эта дорога ведет к твоему дому? Ты меня обманываешь, Петер Мунк!
   ПЕТЕР. Да, конечно, она ведет не совсем прямо к моему дому, но сегодня такой жаркий день... Вот я и подумал, что идти лесом хоть и дальше, но прохладнее!
   МИХЕЛЬ. Не лги, угольщик Мунк! А не то я одним щелчком вышибу из тебя дух!
   ПЕТЕР. Уверяю вас, земляк, я и не думал лгать!
   МИХЕЛЬ. Еще одно слово, и я уложу тебя на месте этим багром!
   Михель заносит над Петером свой багор. Петер сжимается от страха и закрывает голову руками. Михель смеется.
   Эх ты, дурак! Нашел к кому на поклон ходить! Думаешь, я не видел, как ты распинался перед этим жалким старикашкой, перед этим стеклянным пузырьком. Счастье твое, что ты не знал до конца его дурацкого заклинания! Он скряга, дарит мало, а если и подарит что-нибудь, так ты жизни рад не будешь. Жаль мне тебя, Петер, от души жаль! Такой славный, красивый парень мог бы далеко пойти, а ты сидишь возле дымной ямы да угли
   жжешь. Другие, не задумываясь, швыряют без счета направо и налево золотые гульдены, а ты боишься истратить несколько талеров... Что за жалкая жизнь!
   ПЕТЕР. Что правда, то правда. Жизнь незавидная.
   МИХЕЛЬ. Вот то-то же!.. Ну да мне не впервой выручать вашего брата из нужды... Говори попросту: сколько сотен гульденов нужно тебе для начала?
   Михель хлопает себя по карману, в котором звонко бренчат гульдены.
   ПЕТЕР. Благодарю вас, сударь, но я не желаю иметь с вами дела, ведь я вас узнал. Вы - Голландец Михель!
   Петер пытается убежать от Михеля, но тот преграждает ему путь багром.
   МИХЕЛЬ. Не торопись, Петер Мунк! Ты еще раскаешься... На лбу у тебя написано и по глазам видно: тебе меня не миновать! Послушай-ка, что я тебе скажу, а то будет поздно...
   Видишь вон ту канаву? Это граница моих владений...
   Петеру удается перескочить через канаву. Михель заносит над его головою багор, но тот ударяется о невидимую стену и разлетается в щепки. Одна из щепок падает у ног Петера.
   ПЕТЕР. Что, приятель, промахнулся?
   Петер хватает щепку, чтобы запустить ею в Михеля, но щепка в его руке оживает и превращается в змею, которая стремится его ужалить. Вдруг откуда-то сверху слетает огромный глухарь, который хватает змею за голову и взмывает с нею вверх. Михель скрежещет зубами, воет и топает от ярости. Он грозит кулаком кому-то невидимому, а потом исчезает. Отдышавшись, Петер снимает шляпу и отвешивает перед огромной елью три низких поклона.
   Под косматой елью
   В темном подземелье,
   Где рождается родник,
   Меж корней живет старик.
   Он неслыханно богат,
   Он хранит заветный клад.
   Кто родился в день воскресный,
   Получает клад чудесный!
   ГОЛОС. Хоть ты и не совсем угадал, Петер Мунк, но я покажусь тебе, так уж и быть.
   Под елью появляется маленький старичок в черном кафтанчике, широких шароварах, красных чулочках и большой остроконечной шляпе с широкими полями. Вся его одежда напоминает собой стекло, которое еще не успело остыть. Во рту у него стеклянная трубка. Он то и дело попыхивает ею, выпуская густые клубы дыма.
   СТЕКЛУШКА. Здравствуй, Петер Мунк!
   ПЕТЕР. Здравствуйте, господин хранитель клада!
   СТЕКЛУШКА. Этот грубиян Михель, кажется, здорово напугал тебя?
   ПЕТЕР. Да, господин Стеклушка, я и вправду натерпелся страху.
   СТЕКЛУШКА. Но я его славно проучил и даже отнял у злыдня его знаменитый багор. Больше он его не получит.
   ПЕТЕР. А вы, верно, и были тем почтенным глухарем, который заклевал змею? Благодарю вас, господин стеклянный человечек! Вы мне спасли жизнь! Пропал бы я без вас. Нижайшее вам спасибо.
   СТЕКЛУШКА. Но ведь ты звал меня, Петер. Говори, зачем?
   ПЕТЕР. Уж если вы так добры ко мне, сделайте милость, помогите мне еще в одном деле. Я бедный угольщик, и живется мне очень трудно. Вы и сами понимаете, что если с утра до ночи сидеть возле угольной ямы, далеко не уйдешь.
   СТЕКЛУШКА. Но ведь кто-то должен быть и угольщиком!
   ПЕТЕР. Вот и пусть им будет кто-нибудь другой. А я еще молодой, мне хотелось бы узнать в жизни что-нибудь получше. Вот гляжу я на других - все люди как люди, им и почет, и уважение, и богатство... Взять хотя бы, к примеру, Иезекиила Толстого, Шлюркера Тощего или Вильма Красивого, так ведь у них денег - что соломы.
   СТЕКЛУШКА. Петер, никогда не говори мне об этих людях. И сам не думай о них. Сейчас тебе кажется, что на всем свете нет никого, кто был бы счастливее их, а пройдет год или два, и ты увидишь, что нет на свете никого несчастнее. Петер Мунк, я не хочу думать, что тебя привела ко мне любовь к безделью и легкой наживе.
   ПЕТЕР. Нет, нет, я ведь сам знаю, что лень - мать всех пороков. Но разве я виноват, что мое ремесло мне не по душе?
   СТЕКЛУШКА. Не презирай своего ремесла. Твой отец и дед были почтенными людьми, а ведь они были угольщиками.
   ПЕТЕР. Я готов быть стекольщиком, часовщиком, сплавщиком - кем угодно, только не угольщиком.
   СТЕКЛУШКА. Странный вы народ - люди! Всегда недовольны тем, что есть. Был бы ты стекольщиком - захотел бы стать сплавщиком, был бы сплавщиком захотел бы стать стекольщиком. Всегда хорошо там, где нас нет. Ну да пусть будет по-твоему. Если ты обещаешь мне работать честно, не ленясь, я помогу тебе.
   ПЕТЕР. Да здравствует господин хранитель клада, самый добрый и могущественный из всех лесных духов!
   СТЕКЛУШКА. У меня заведен такой обычай: я исполняю три желания каждого, кто родился в воскресенье около полудня и сумел найти дорогу ко мне. В первых двух он волен, даже если они окажутся самыми глупыми. Но третье желание исполняю только в том случае, если оно стоит того. Ну, Петер, подумай хорошенько и скажи мне, чего ты хочешь.
   ПЕТЕР. Если вы, мудрейший властелин леса, в самом деле хотите осчастливить меня, я скажу вам самое заветное желание моего сердца. Я хочу уметь танцевать лучше всех, обладать необыкновенной силой и всегда иметь в кармане столько же денег, сколько их у Иезекиила Толстого, когда он садится за игорный стол.
   СТЕКЛУШКА. Безумец! Неужели ты не мог придумать что-нибудь поумнее? Ты сам губишь свое счастье, Петер Мунк. Но сказанного не воротишь - твое желание будет исполнено. Говори же, чего бы ты хотел еще. Но смотри, на этот раз будь умнее!
   ПЕТЕР. Я хочу быть владельцем самого большого стекольного завода, какой только есть в Шварцвальде. Ну и, конечно, мне нужны деньги, чтобы пустить его в ход.
   СТЕКЛУШКА. И это все? Неужели это все, Петер? Подумай хорошенько, что еще тебе нужно.
   ПЕТЕР. Ну, если вам не жалко, прибавьте ко второму желанию еще пару лошадок и повозочку. И хватит...
   СТЕКЛУШКА. Глупец! Лошадок, повозочку! Ума-разума надо тебе, понимаешь, а не лошадок и повозочку. Ну да все-таки второе твое желание поумнее первого. Стекольный завод - это дело стоящее. Если вести его с умом, то он прокормит своего владельца-умельца - и все у тебя будет, и лошадки и повозочка.
   ПЕТЕР. Так ведь у меня остается еще одно желание, и я могу попросить себе ума, если это так уж необходимо, как вы говорите.
   СТЕКЛУШКА. Погоди, прибереги третье желание про черный день. Кто знает, что еще ждет тебя впереди! А теперь ступай домой. Да возьми для начала вот это.
   Стеклушка дает Петеру кошелек, туго набитый деньгами.
   Здесь ровно две тысячи гульденов. Три дня тому назад умер старый Винкфриц, хозяин большого стекольного завода. Предложи его вдове эти деньги, и она с радостью продаст тебе свой завод. Но помни, что гордыня нередко предшествует падению, а работа кормит только того, кто любит работу. Да не водись с Иезекиилом Толстым и пореже заходи в трактир. Это к добру не приведет. Ну прощай. Я буду изредка заглядывать к тебе, чтобы помочь советом, когда тебе не будет хватать своего ума-разума.
   Стеклушка набивает трубку сухими еловыми иглами, достает из кармана огромное зажигательное стекло и, поймав в него солнечный луч, закуривает. Дым делается все гуще и гуще, и Стеклушка исчезает в клубах дыма. Петер еще раз низко кланяется большой ели.
   КАРТИНА СЕДЬМАЯ
   Барбара возле хижины выжигает уголь. Вбегает радостный Петер.
   ПЕТЕР. А вот и я, матушка.
   БАРБАРА. Наконец-то вернулся! Я вся в тревоге. Уж не знала, что и подумать. Прошел слух, что скоро будет набор в солдаты, и я, грешным делом, решила, что тебя забрали, и мне не скоро придется с тобой увидеться.
   ПЕТЕР. Потому-то мне и нужно было сходить в город. Я думаю, следовало бы напомнить начальнику, что вы вдова и что я ваш единственный сын.
   БАРБАРА. Ты всегда отличался благоразумием, Петер. И что же?
   ПЕТЕР. Не волнуйтесь, матушка, я все уладил.
   БАРБАРА. Но почему так долго? Где ты пропадал целые сутки?
   ПЕТЕР. Я повстречал в городе одного доброго приятеля, который дал мне взаймы целых две тысячи гульденов, чтобы я мог начать стекольное дело.
   БАРБАРА. Есть же еще на свете добрые люди!
   ПЕТЕР. И я тут же отправился в Нижний лес к вдове старого Винкфрица, хозяина стекольного завода. Мы быстро поладили, и завод со всеми работниками перешел ко мне. Теперь я его новый владелец.
   БАРБАРА. Ты - владелец стекольного завода? А сможешь ли ты управляться с такой махиной, Петер?
   ПЕТЕР. Конечно. Для меня это плевое дело. Главное, это, не спеша, заложив руки за спину, важно расхаживать по цехам и делать замечания рабочим.
   БАРБАРА. Но разве этого достаточно?
   ПЕТЕР. Вполне. По крайней мере, для начала. И запомните, матушка: отныне вы мать владельца самого большого стекольного завода в Шварцвальде.
   БАРБАРА. Неужели пришел конец нашей нужде?
   ПЕТЕР. Да. С этого дня для вас начинается новая сытая и спокойная жизнь.
   БАРБАРА. Я знала, что ты всегда позаботишься о своей бедной матери.
   ПЕТЕР. Вы должны забыть, что были когда-то женой и матерью угольщика.
   БАРБАРА. Но разве можно это вычеркнуть из памяти? Я прожила всю свою жизнь среди угольщиков и настолько привыкла видеть все вокруг черным от сажи, что не могу этому поверить.
   ПЕТЕР. Придется, матушка. Отныне вы - госпожа Барбара Мунк, и вести себя должны так, как подобает матери известного и знатного человека.
   БАРБАРА. Госпожа Барбара Мунк! Звучит! Да, что там ни говори, а быть матерью стекольного заводчика почетнее, чем матерью простого угольщика. Соседки Бета и Грета мне теперь не чета. И в церкви с этих пор я буду сидеть не у стены, где меня никто не видит, а на передних скамьях, рядом с женой господина бургомистра, матерью господина пастора и тетушкой господина судьи.
   КАРТИНА ВОСЬМАЯ
   Петер входит в трактир "Золотой гульден". В трактире как всегда полно посетителей. Иезекиил Толстый, сидя за кружкой пива, играет в кости со Шлюркером Тощим, бросая на стол звонкие гульдены, а затем, загребая выигрыш. Петер замечает Лизбету.
   ПЕТЕР. Лизбета!
   ЛИЗБЕТА. А, Петер, здравствуй!
   ПЕТЕР. Добрый вечер. Как твои дела?
   ЛИЗБЕТА. Спасибо, неплохо. Но все-таки, когда отец поправится, я брошу этот трактир. Мне не нравится разносить по столикам кружки с пивом и тарелки, надоело, что все кричат: "Эй, ты, иди сюда!", а когда я подойду, щиплют за локоть.
   ПЕТЕР. Как себя чувствует твой отец?
   ЛИЗБЕТА. Ему лучше. Я тебе так благодарна, Петер, за то, что ты не проговорился ему, что я подрабатываю здесь, в трактире. А сегодня я первый раз выйду на сцену, чтобы спеть новую песню.
   ПЕТЕР. Поздравляю. Я рад за тебя.
   ЛИЗБЕТА. Когда я буду петь, то знай, что я пою для тебя.
   ПЕТЕР. Вот здорово! Спасибо.
   ЛИЗБЕТА. А сегодня ты выглядишь лучше прежнего.
   ПЕТЕР. Скоро ты узнаешь почему. Пусть это будет для тебя сюрпризом.
   ЛИЗБЕТА. Хорошо.
   ХОЗЯЙКА. Эй, красотка Лиза, хватит попусту болтать!
   ЛИЗБЕТА. Извини, Петер, меня зовет хозяйка. Мне нужно готовиться к выступлению. (Хозяйке) Иду!
   Лизбета убегает. Петер сует руку в карман и достает оттуда пригоршню монет.
   ПЕТЕР. Стеклушка сдержал свое слово. Мои карманы полны звонких гульденов, значит, Иезекиилу Толстому сегодня чертовски везет.
   В трактир входит Вильм Красивый.
   ХОЗЯЙКА. Господин Вильм! Все вас только и ждут!
   ВИЛЬМ. Ну что ж, я готов. Объявляй, хозяйка!
   ХОЗЯЙКА. Уважаемая и почтенная публика! Сегодня впервые будет исполнен новый зонг "Мой парень". Для вас поет красотка Лиза! И только для вас выступает король танцев Шварцвальда - Вильм Красивый!
   Все в восторге аплодируют. Вильм кидает музыкантам кошелек с деньгами.
   ВИЛЬМ. Музыканты, это вам за работу, держите!
   Петер встает напротив Вильма и тоже кидает музыкантам кошелек.
   ПЕТЕР. А это вам от меня!
   ВИЛЬМ. Эй, парень, ты что, с луны свалился! Разве ты не знаешь, что этот танец я исполняю один. А все остальные только восхищаются моим гениальным искусством.
   ПЕТЕР. А это мы еще посмотрим!
   ВИЛЬМ. "Посмотрим!" - сказал слепой!
   ПЕТЕР. "Станцуем!" - сказал безногий!
   ВИЛЬМ (приглядевшись). А, это никак тот самый угольщик! Ты, я вижу, осмелел, после того, как смыл с себя всю сажу и копоть. Ты, наверно, нырял за золотом в Рейн? Ну и как улов? Видимо, тебе достались сокровища Нибелунгов, и ты изрядно разбогател, что так бросаешься деньгами!
   ПЕТЕР. Вот тут ты ошибаешься, Вильм, все было гораздо проще. В лесу под старой елью мне удалось найти клад: горшок с серебром. Музыканты, танец! Ноги сами так и просятся в пляс!
   ВИЛЬМ. Слава достается не тому, кто хорошо танцует, а тому, кто хорошо платит за музыку!
   Музыканты играют. Вильм и Петер танцуют друг против друга. Вильм подпрыгивает в танце на три четверти, а Петер на четыре, Вильм кружится волчком, а Петер ходит колесом, Вильм выгибает ноги кренделем, а Петер закручивает штопором. Даже Иезекиил и Шлюркер отвлекаются от игры и следят за состязанием танцоров. Во время танца Петер бросает музыкантам и посетителям пригоршни гульденов из своих карманов. Лизбета поет.
   ЛИЗБЕТА. Он чист душой, хорош собой,
   Такого нет и в сказках.
   Он ходит в шляпе голубой
   И вышитых подвязках.
   Я много ездила вокруг,
   Видала местных франтов.
   Но лучше всех плясал мой друг
   Под скрипки музыкантов.
   Как снег, сияли белизной
   Чулки из шерсти тонкой.
   Вскружил башку он не одной
   Плясавшей с ним девчонке.
   Уж с ним-то буду я сыта,
   Ведь я неприхотлива.
   Была бы миска не пуста,