Хакен Георг. Страсти по Голландии

   Да в кружке было пиво!
   Вильм, обессилев от танца, падает. Музыканты останавливаются. Все посетители трактира в восторге от танца Петера. Петер проходит со шляпой по кругу. В нее градом сыплются монеты.
   1-Я ПОСЕТИТЕЛЬНИЦА. Вот это настоящий танцор!
   2-Я ПОСЕТИТЕЛЬНИЦА. Слыхали, он купил стекольный завод!
   3-Я ПОСЕТИТЕЛЬНИЦА. Интересно, с каких это шишей?
   1-Я ПОСЕТИТЕЛЬНИЦА.  Может быть, наследство получил!
   2-Я ПОСЕТИТЕЛЬНИЦА. Он же сказал, что нашел в лесу клад.
   3-Я ПОСЕТИТЕЛЬНИЦА. Чудеса, да и только!
   ХОЗЯЙКА. Бесподобно! Слава новому королю, королю над всеми королями танцев!
   ЛИЗБЕТА (подходит к Петеру). Молодец, Петер! Я восхищаюсь тобой!
   ПЕТЕР. Я говорил тебе, что разбогатею. Теперь мы сможем пожениться!
   ШЛЮРКЕР. Иезекиил, ты не знаешь, как зовут этого парня, что танцевал против Вильма?
   ИЕЗЕКИИЛ. Ты полагаешь, Шлюркер, что я должен знать в лицо каждого, кто здесь бывает?
   ХОЗЯЙКА. Господа, это Петер Мунк, владелец самого большого стекольного завода во всем Шварцвальде. Еще недавно он был бедным угольщиком, а сейчас ему досталось богатое наследство.
   ШЛЮРКЕР. Я вижу, что теперь нашему Вильму придется потесниться.
   ИЕЗЕКИИЛ. И надолго распрощаться со своим высоким титулом короля танцев.
   ШЛЮРКЕР. Сам знаю! Я сразу понял, что этот Петер - славный парень. Раз у него в кармане звенят гульдены, значит, он многого добился в жизни и достоин уважения.
   ПЕТЕР. Насчет танцев Стеклушка меня не подвел, теперь проверим его насчет силы. (Подходит к Шлюркеру) Ну что, Шлюркер, хочешь помериться силой?
   ШЛЮРКЕР. А что ты можешь поставить на кон?
   ПЕТЕР. Я ставлю все деньги, которые находятся в этой шляпе, а ты выложишь на стол все то, что есть сейчас в твоих карманах.
   ШЛЮРКЕР. Согласен, только учти, что для меня это более выгодный вариант.
   ПЕТЕР. Вздор! Деньги для меня - не главное.
   ШЛЮРКЕР. Тогда не будем медлить.
   Петер высыпает из шляпы на стол целую кучу гульденов. Шлюркер выгребает из своих карманов небольшую горсть монет. Они усаживаются за стол друг против друга и начинают состязание по ручной борьбе. Через несколько мгновений Петер одерживает победу.
   ПЕТЕР (загребая выигрыш). Ура! Я выиграл!
   ШЛЮРКЕР. Этого не может быть! Это какое-то недоразумение! А ну, давай-ка попробуем еще раз! (Роется в карманах) А, черт, у меня кончились деньги! (Подходит к Иезекиилу) Послушай, Иезекиил, займи-ка мне десять гульденов. Я не успокоюсь, пока мне не повезет.
   ИЕЗЕКИИЛ. Да ты что, спятил? Я никогда и никому не даю взаймы даже одного талера, это мой жизненный принцип. А ты просишь у меня целых десять гульденов.
   ШЛЮРКЕР. Вздор! К черту принципы! Ты не хочешь выручить своего старого друга?
   ИЕЗЕКИИЛ. Дружба дружбой, а деньги деньгами. Это совершенно разные вещи и соединять их не следует.
   ШЛЮРКЕР (в досаде отходит). Сам знаю!
   ПЕТЕР (подойдя к игорному столу). Бросим кости, Иезекиил? Сегодня, я вижу, у тебя изрядный куш!
   ИЕЗЕКИИЛ. Если в твоих карманах завелись лишние деньги, то изволь, я всегда готов оказать тебе услугу. Но только учти: играем на голландские гульдены, наши талеры здесь в ход не идут. Ставка - двадцать пять гульденов. Меньше нет смысла - детская игра. У меня ровнехонько сто гульденов.
   ПЕТЕР. Значит, и в моих карманах их добрая сотня. Мне можно и не считать. Начнем.
   Они ставят по двадцать пять гульденов и кидают кости.
   ИЕЗЕКИИЛ. Одиннадцать.
   ПЕТЕР. Тринадцать!
   ИЕЗЕКИИЛ. Как тринадцать! Ну-ка, погоди! Четыре, три и шесть тринадцать, действительно.
   Петер сгребает деньги в карман. Они делают новую ставку и кидают кости.
   ИЕЗЕКИИЛ. Десять.
   ПЕТЕР. Двенадцать! Мое!
   ИЕЗЕКИИЛ. Неужели опять! А ну-ка бросай ты первым!
   Они делают еще одну ставку и кидают кости.
   ПЕТЕР. Пожалуйста. Семь.
   ИЕЗЕКИИЛ. Пять! Проклятье! Опять твое! Все, хватит! Довольно! Пора по домам!
   ПЕТЕР. Нет, постой, Иезекиил, доиграем до конца!
   ИЕЗЕКИИЛ. Ну, хорошо, только уменьшим величину ставки. Эта уж слишком велика. Сыграем по пяти гульденов за ставку.
   ПЕТЕР. Что ты, Иезекиил, меньше нет смысла - детская игра!
   ИЕЗЕКИИЛ. Ладно, я ставлю последние двадцать пять гульденов. Но так и знай, я не сдамся, даже если проиграю и теперь. Ты одолжишь мне деньги из своего выигрыша. Порядочный человек всегда выручает приятеля в затруднении.
   ПЕТЕР. Да о чем говорить! Сколько хочешь! Мой кошелек всегда к твоим услугам.
   Они делают последнюю ставку и кидают кости.
   ИЕЗЕКИИЛ. У меня - пятнадцать! Теперь посмотрим, что у тебя!
   ПЕТЕР. Моя взяла! Восемнадцать! (Сгребает деньги в карман.)
   За спиной Петера появляется Михель. Никто из присутствующих его не видит.
   МИХЕЛЬ. Все! Конец! Это была твоя последняя игра!
   Петер в ужасе оглядывается и замирает на месте от страха.
   ИЕЗЕКИИЛ (не видя Михеля). Ну, Петер, дай мне скорее двадцать пять гульденов, и будем продолжать игру. Я хочу немедленно отыграться!
   ПЕТЕР (сует руку в карман). Пусто! (Шарит в другом кармане) И здесь нет! (Выворачивает оба кармана наизнанку) Ничего не понимаю! Все деньги исчезли!
   С другой стороны появляется Стеклушка. Его тоже никто не видит кроме Петера.
   СТЕКЛУШКА. Ты же сам хотел, чтобы денег у тебя было столько, сколько их в кармане у Иезекиила Толстого.
   ПЕТЕР. Проклятый стеклянный человечек! Ты сдержал свое обещание до конца!
   ИЕЗЕКИИЛ. Что ты там бормочешь? Куда ты дел выигранные деньги? Ты боишься поверить мне в долг или не хочешь рассчитаться с хозяйкой? Я-то думал, что ты порядочный человек, а ты самый настоящий шулер.
   ВИЛЬМ. Я все понял! Он - колдун, и бормочет свои дьявольские заклинания! Не случайно он сумел так ловко победить меня в танце. Ведь когда я танцевал, то чувствовал, будто ноги мои налиты ртутью.
   ИЕЗЕКИИЛ. Если ты сейчас же не дашь мне в долг, то завтра весь Шварцвальд узнает эту ужасную историю!
   ХОЗЯЙКА. Если вы, господин Петер Мунк, сию же минуту не расплатитесь со мной за пиво, то я с рассветом отправлюсь в город к господину судье и заявлю на вас, как на колдуна. Я надеюсь полюбоваться зрелищем, когда вас будут сжигать на костре за колдовство!
   ШЛЮРКЕР. Вздор! Что вы с ним церемонитесь! Раз у него нет денег, то не о чем с ним разговаривать! Выставить его за дверь из трактира, и все дела!
   В ярости они набрасываются на Петера, срывают с него камзол и выталкивают наружу.
   КАРТИНА ДЕВЯТАЯ
   Ни одной звездочки не видно на небе, когда Петер оказывается за дверями трактира "Золотой гульден".
   ПЕТЕР. Ты проиграл, ты проиграл,
   Теперь всему конец!
   Ты сам себя же обобрал,
   Ну, разве не глупец!
   Теперь хоть плачь, хоть вой с тоски,
   Несчастный дуралей!
   Кусай от злости кулаки
   Да сам себя жалей!
   Бедняга Петер, не пошло
   Тебе богатство впрок!
   Расколотилось как стекло,
   Ушло как дождь в песок!
   Пропал ты, Петер, ни за грош,
   Теперь, наверняка,
   И сам ты по миру пойдешь,
   И дом твой - с молотка!
   Звенели гульдены в дому,
   И гости шли с утра,
   А нищий нужен ты кому?
   Проиграна игра!
   МИХЕЛЬ (появившись из темноты). Твоя песенка спета!
   ПЕТЕР. Кто здесь?
   МИХЕЛЬ. Я! Доигрался ты, Петер Мунк! Богатство развеялось как дым! А я мог бы это предсказать еще тогда, когда ты не пожелал со мной знаться, а побежал к глупому стеклянному коротышке. Теперь ты сам видишь, что бывает с теми, кто не хочет слушать моих советов. А ведь сам виноват! Вольно же тебе было водиться с этим скупердяем! Ну да еще не все потеряно. Я не злопамятен. Так вот, слушай, завтра я целый день буду у себя на Еловом Бугре ждать тебя. И если дорога тебя не пугает, то приходи и позови меня. Не раскаешься!
   Михель исчезает, но в ушах Петера звучит его хриплый голос.
   ПЕСНЯ. Золотом, золотом,
   Чистым - без обмана,
   Полновесным золотом
   Набивай карманы!
   Не работай молотом,
   Плугом и лопатой!
   Кто владеет золотом,
   Тот живет богато!..
   За золотом, за золотом
   В Голландию плыви.
   Золото, золото
   Смело бери!
   Золото, золото
   Хватай, кто не дурак!
   Золото, золото
   И стоит пустяк!
   Сломя голову Петер бросается бежать, сам не зная куда.
   ЧАСТЬ ВТОРАЯ
   КАРТИНА ПЕРВАЯ
   Петер снова приходит на Еловый Бугор. Из-за большой старой ели появляется Стеклушка.
   СТЕКЛУШКА. Добрый день, Петер Мунк.
   ПЕТЕР. Ах, это вы, сударь! Решили полюбоваться моим несчастьем? Да, нечего сказать, щедро вы наградили меня! Врагу не пожелаю такого покровителя!
   СТЕКЛУШКА. Так, так! Значит, по-твоему, это я виноват во всех твоих несчастьях? А по-моему, ты сам виноват в том, что не сумел пожелать ничего путного. Ну, посуди сам: какая была польза тебе и твоей бедной матери, если ты научился выкидывать разные коленца и дрыгать ногами, как этот бездельник Вильм? Какая выгода от бессмысленной силы, при которой ум совершенно не нужен? Какой толк в деньгах, если ты оставлял их за игорным столом, как этот плут Иезекиил?
   ПЕТЕР. Ну что вы мне теперь прикажете делать? На что мне теперь лошадь и повозочка? Какой мне толк от завода и от всего вашего стекла? Ко мне сегодня утром пожаловал окружной начальник, чтобы пустить за долги с молотка все мое имущество. Право же, когда я был простым угольщиком, у меня было меньше огорчений и забот...
   СТЕКЛУШКА. Для того, чтобы стать владельцем стекольного завода, голубчик, надо, прежде всего, быть толковым человеком и знать мастерство. Я тебе и раньше говорил и теперь повторю: ума тебе не хватает, Петер Мунк! Ума и сообразительности!
   ПЕТЕР. Какого там еще ума! Однако же я сообразил, что до Елового Бугра путь ближе, чем до тюрьмы. Я нисколько не глупее всякого другого и докажу тебе это на деле, еловая шишка! Я назову свое третье желание, а ты изволь мне его исполнить, властелин лесов! Чтобы сейчас же на этом самом месте был мешок с золотом, новый дом и...
   СТЕКЛУШКА (покачав головой). Глупый, глупый Петер Мунк!
   Стеклушка исчезает. Петер перепрыгивает через канаву во владения Голландца Михеля.
   ПЕТЕР. Ну что ж, ты еще пожалеешь об этом! Я тебе докажу! (Кричит) Господин Михель! Михель Великан! Голландец Михель!
   Перед Петером появляется Голландец Михель.
   МИХЕЛЬ. Ага, пришел все-таки! Явился? А с тебя никак шкуру содрать хотели, и продать кредиторам за долги?
   ПЕТЕР. Судейские уже описали все мое имущество: дом и пристройки, завод и конюшню, лошадей и повозку. Описали стеклянную посуду, которая хранилась в кладовых и даже метлу, которой подметают двор. Ты прав, Михель, спета моя песенка.
   МИХЕЛЬ. Да полно, полно, не горюй! Ведь все твои беды, как я уже говорил, пошли от этого гордеца и ханжи. Уж если дарить, то щедрой рукой, а не как этот сквалыга. Ну что, берешь у меня золото? Пойдем-ка лучше ко мне, потолкуем. Авось и сговоримся.
   ПЕТЕР. Сговоримся? Чего же ему от меня надо? Сам ведь знает, что у меня ни гроша за душой. Работать на себя заставит, что ли?
   Михель раздвигает рукой еловые ветви, и перед Петером открывается жилище Михеля: большой стол, широкие лавки вокруг него, деревянные часы с кукушкой. Широкая занавеска закрывает заднюю часть жилища.
   МИХЕЛЬ. Чего ты там замешкался, Петер? Проходи, присаживайся, приятель. Выпьем по стакану вина, а там поглядим, столкуемся мы с тобой или нет.
   ПЕТЕР. Как это столкуемся? Разве у меня есть для вас товар?
   МИХЕЛЬ. Этот товар у тебя всегда при себе.
   Михель наливает вина себе и Петеру, и они залпом его выпивают.
   А какие бывают, Петер, красивые города, прекрасные страны, какие широкие реки, какие богатые дворцы! Скажи, хотел бы ты поездить по белу свету и посмотреть на все его диковинки?
   ПЕТЕР. Да, вот это жизнь! Повидать бы все это! А мы-то, дураки, сидим весь век на одном месте и ничего не видим, кроме елок да сосен.
   МИХЕЛЬ. Что ж, и тебе пути не заказаны. Можно и постранствовать и делом позаняться. Все можно - только бы хватило смелости, твердости, здравого смысла... Только бы не мешало глупое сердце! А как оно мешает, черт побери! Вспомни-ка, сколько раз тебе в голову приходили какие-нибудь славные затеи, а сердце вдруг дрогнет, заколотится, ты и струсишь ни с того ни с сего. А если кто-нибудь обидит тебя, да еще ни за что ни про что? Кажется, и думать не о чем, а сердце ноет, щемит... Ну вот скажи-ка мне прямо: что у тебя заболело, когда тебя вчера вечером обозвали обманщиком и вытолкали из трактира?
   ПЕТЕР. Сердце.
   МИХЕЛЬ. А когда судейские описали твой завод и дом, голова у тебя заболела, что ли? Или у тебя, может быть, заболел живот?
   ПЕТЕР. Нет, сердце.
   МИХЕЛЬ. Так. Мне вот говорил кое-кто, что ты, покуда у тебя были деньги, не жалея раздавал их всяким побирушкам да попрошайкам. Правда это?
   ПЕТЕР. Правда.
   МИХЕЛЬ. Так. А скажи мне: зачем ты это делал? Какая тебе от этого польза? Что ты получил за свои деньги?
   ПЕТЕР. Пожелания всяческих благ и доброго здоровья.
   МИХЕЛЬ. Ну и что же, ты стал от этого здоровее? Да половины этих выброшенных денег хватило бы, чтобы держать при себе хорошего врача. А это было бы гораздо полезнее для твоего здоровья, чем все пожелания, вместе взятые. Знал ты это?
   ПЕТЕР. Знал.
   МИХЕЛЬ. Что же тебя заставляло всякий раз, когда какой-нибудь грязный нищий протягивал тебе свою помятую шляпу, опускать руку в карман?
   ПЕТЕР. Сердце.
   МИХЕЛЬ. Опять-таки сердце, а не глаза, не язык, не руки и не ноги. Ты, как говорится, слишком близко все принимал к сердцу.
   ПЕТЕР. Но как же сделать, чтобы этого не было? Сердцу не прикажешь! Вот и сейчас я бы так хотел, чтобы оно перестало дрожать и болеть. А оно дрожит и болит.
   МИХЕЛЬ. Ну, еще бы! Где тебе, бедолаге, с ним справиться? Люди покрепче и те не могут совладать со всеми его прихотями и причудами. Знаешь что, братец, отдай-ка ты лучше мне эту бесполезную вещицу. Увидишь, как тебе сразу станет легко!
   ПЕТЕР. Что? Отдать вам мое сердце? Нет, нет, ни за что! Я передумал. Как мне отсюда выйти?
   МИХЕЛЬ. А что ты, собственно, так беспокоишься о своем сердце? Оно ж пустое! В нем ничего нет, кроме зависти. Ты завидуешь тем, кто живет лучше, мечтаешь о богатстве, а жалеешь о таком пустяке!
   ПЕТЕР. Но ведь тогда я же умру на месте!
   МИХЕЛЬ. Пустое! Это если бы кто-нибудь из ваших господ хирургов вздумал вынуть из тебя сердце, тогда ты бы, конечно, не прожил и минуты. Ну а я другое дело. И жив будешь, и здоров как никогда. Да вот поди сюда, погляди своими глазами... Сам увидишь и убедишься, что бояться нечего. Иди сюда, приятель, не бойся! Тут есть на что поглядеть.
   Михель отдергивает занавеску в глубине дома. Перед Петером открывается музей восковых фигур. Среди экспонатов - восковые Иезекиил, Шлюркер и Вильм. Каждый из них держит в руке банку, в которой находится слабо мерцающее сердце.
   ПЕТЕР. Иезекиил Толстый! Шлюркер Тощий! Вильм Красивый!
   МИХЕЛЬ. Их сердца составляют гордость моей коллекции. Видишь, ни одно из этих сердец не сжимается больше ни от страха, ни от огорчения, ни от дурацкого сострадания. Их бывшие хозяева избавились раз и навсегда от всяких забот, тревог, пороков сердца и прекрасно чувствуют себя, с тех пор как выселили из своей груди беспокойного жильца.
   ПЕТЕР. Да, но что же теперь у них в груди вместо сердца?
   МИХЕЛЬ. А вот что.
   Михель достает из ящика стола каменное сердце и протягивает его Петеру.
   ПЕТЕР. Это? Вот оно что! Каменное сердце? Но ведь от него, должно быть, очень холодно в груди?
   МИХЕЛЬ. Конечно, оно немного холодит, но это приятная прохлада. Да и зачем, собственно, сердце непременно должно быть горячим? Зимой, когда холодно, вишневая наливка греет куда вернее, чем самое горячее сердце. А летом, когда и без того душно и жарко, ты и не поверишь, как славно освежает такое мраморное сердечко. А главное - оно-то уж не забьется у тебя ни от страха, ни от тревоги, ни от глупой жалости. Очень удобно!
   ПЕТЕР. И это все, зачем вы меня позвали? По правде сказать, не того я ожидал от вас. Мне нужны деньги, а вы мне предлагаете камень.
   МИХЕЛЬ. Ну, я думаю, ста тысяч гульденов хватит тебе на первое время. Если сумеешь выгодно пустить их в оборот, ты можешь стать настоящим богачом!
   ПЕТЕР. Сто тысяч! Да не колотись ты так, неугомонное сердце! Скоро я навсегда распрощаюсь с тобой...
   МИХЕЛЬ. Поездишь по белу свету и посмотришь на все его диковинки, а как надоест, то осядь в здешних местах, построй себе дом, женись - любой почтенный человек в Шварцвальде с радостью отдаст за тебя свою дочь.
   ПЕТЕР. Господин Михель, я согласен на все! Давайте мне деньги и ваш камешек, а этого бестолкового колотилу можете взять себе...
   МИХЕЛЬ. Я так и знал, что ты парень с головой! Тогда не будем медлить и сразу приступим к операции. Не трусь, ничего не бойся, ты даже не почувствуешь. Закрой глаза.
   Михель вынимает из груди Петера сердце и вставляет ему камень. Живое сердце он опускает в чистую банку с прозрачной жидкостью.
   Вот и все, как видишь, ничего страшного.
   ПЕТЕР. А ты что, меня обманул? Это была шутка?
   МИХЕЛЬ. Почему шутка! Пойди, погляди.
   ПЕТЕР (читает надпись на ярлыке). Петер Мунк.
   МИХЕЛЬ. Ну как, что ты сейчас чувствуешь?
   ПЕТЕР. Вот здесь, в груди, страшный холод. Кажется, что все внутри леденеет.
   МИХЕЛЬ. Ничего, через несколько дней ты к этому привыкнешь, и уже не будешь ощущать леденящего холода.
   ПЕТЕР. А где мои сто тысяч гульденов?
   МИХЕЛЬ. Среди сокровищ "Кармильхана". И ты поможешь мне их достать, Петер. По этому случаю следует выпить. А потом... потом и делом займемся.
   Они усаживаются за стол и выпивают еще по стакану вина. Петер, уронив голову на руки, засыпает мертвым сном.
   КАРТИНА ВТОРАЯ
   И снится Петеру сон. Он и Лизбета приходят на вершину Елового Бугра. Петер ведет за собой на веревке упирающуюся корову.
   ПЕТЕР. Вот мы и пришли. Теперь дело за малым. Я убью корову, а ты поможешь мне содрать с нее шкуру.
   Петер заносит топор над головой коровы, готовясь убить животное. Лизбета, не выдержав, падает перед ним на колени.
   ЛИЗБЕТА. Ради бога, Петер! Пожалей корову! Пожалей и себя, и меня! Спаси свою душу, свою жизнь! А если ты все-таки не боишься искушать бога, то подожди до завтра и лучше принеси в жертву другое животное, чем нашу милую корову.
   ПЕТЕР. Лизбета, ты с ума сошла! Я должен пожалеть корову и умереть с голоду?
   ЛИЗБЕТА. Ты не умрешь с голоду! Пока у меня есть руки, ты не будешь голодать. С утра до ночи я буду работать, только не лишай своей души вечного блаженства, и оставь в живых нашу бедную корову!
   ПЕТЕР. Трудом своих рук ты можешь удовлетворить только наши самые жалкие потребности! Что ж, тогда возьми топор и размозжи голову мне! Я не тронусь с места, пока не добьюсь своего! Или, может быть, ты вместо меня отыщешь сокровища "Кармильхана"? Но ты можешь пресечь мою жизнь - иди, пусть я паду жертвой!
   ЛИЗБЕТА. Хорошо, Петер. Убей корову, убей меня! Мне ничего не жаль. Мне жаль лишь твою душу. Ведь жертва, которую ты хочешь принести, предназначается духу тьмы!
   ПЕТЕР. Какое мне до этого дело! Лучше мне попасть в ад, чем без конца видеть голые стены и прочую нищету!
   ЛИЗБЕТА. Ну, послушай меня хоть раз, Петер. Я не хочу, чтобы ты шел в ад. Даже если ты будешь всего-навсего ночным сторожем, будешь ходить с колотушкой и фонарем и получать всего-навсего два-три талера, я буду рада.
   ПЕТЕР. Лизбета, ты сошла с ума, и меня с ума сводишь! (Вытаскивает нож и замахивается над собой) Ну что ж, оставь себе вместо меня корову!
   ЛИЗБЕТА. Что ж ты делаешь, Петер! Ведь я люблю тебя, и всегда любила, даже теперь, когда ты стал таким, все равно я тебя люблю! Хорошо, я согласна, убей корову.
   Петер замахивается топором и с силой ударяет корову по голове. Корова с жалобным мычанием падает. Сверкает молния, и гремит гром. Петер сдирает с коровы шкуру, Лизбета помогает ему в нее завернуться.
   Могу ли я еще что-нибудь сделать для тебя, Петер?
   ПЕТЕР. Больше ничего. Уходи. А когда я получу сто тысяч гульденов, мы поженимся.
   ЛИЗБЕТА. Да хранит тебя бог. И да простит тебя, как прощаю я.
   Лизбета уходит. В лесу начинается буря. Воет ветер, качаются ели и сосны. На макушку одной из елей усаживается неизвестно откуда взявшийся ворон.
   ВОРОН. Кар! Кар-р! Кар-р-р - миль - хан!
   Слышится затихающий шум морского прибоя, к которому примешивается торжественная музыка, напоминающая церковное пение. К Петеру приближается процессия людей, с одежды которых струится вода. Это все те, кто был на "Кармильхане"  перед тем, как он затонул. Возглавляет шествие капитан.
   ПЕТЕР. Во имя того, кому вы служите, заклинаю вас, скажите, кто вы? И что вы хотите от меня?
   КАПИТАН. Я Альфред Франц Ван дер Свельдер, капитан корабля "Кармильхан" из Амстердама, который на обратном пути из Батавии затонул у скалистого берега со всем экипажем и грузом. Вот мои офицеры, вот мои пассажиры, а вот мои отважные матросы, которые все утонули вместе со мной. Зачем вызвал ты нас наверх из наших глубоких жилищ на дне морском? Зачем нарушил ты наш покой?
   ПЕТЕР. Я хочу знать, где лежат сокровища "Кармильхана"!
   КАПИТАН. На дне моря.
   ПЕТЕР. Но где?
   КАПИТАН. В Стинфольнской пещере.
   ПЕТЕР. Как мне их добыть?
   КАПИТАН. Гусь ныряет за сельдью в морскую пучину, - разве сокровища "Кармильхана" не стоят того же?
   ПЕТЕР. Сколько же их достанется на мою долю?
   Неожиданно перед Петером появляется Михель.
   МИХЕЛЬ. Больше, чем ты сможешь истратить за всю твою жизнь!
   Все громко хохочут.
   КАПИТАН. У тебя все?
   ПЕТЕР. Да. Будь здоров!
   КАПИТАН. Всего хорошего, До свидания.
   Вся процессия медленно удаляется.
   ПЕТЕР. А где мои гульдены?
   МИХЕЛЬ. Дома. Вернешься, поищи в мешках с углем, Петер-богач!
   КАРТИНА ТРЕТЬЯ
   Двор нового дома Петера. За большим столом Петер подсчитывает гульдены. Его жена Лизбета, сидя за прялкой, напевает песенку.
   ЛИЗБЕТА. - Не знаю, как тебя зовут,
   Где ты живешь, не ведаю.
   - Живу везде - и там и тут,
   За угольщиком следую!
   - Вот эти нивы и леса
   И все, чего попросишь ты,
   Я дам тебе, моя краса,
   Коль угольщика бросишь ты!
   Одену в шелк тебя, мой друг.
   Зачем отрепья носишь ты?
   Я дам тебе коней и слуг,
   Коль угольщика бросишь ты!
   - Хоть горы золота мне дай
   И жемчуга отборного,
   Но не уйду я - так и знай!
   От угольщика черного.
   У нас любовь - любви цена.
   А дом наш - мир просторный.
   И платит верностью сполна
   Мне угольщик мой черный!
   ПЕТЕР. Ты опять затянула эту песню! Немедленно прекрати ее петь! Чтоб я ее больше не слышал!
   ЛИЗБЕТА. Но почему? Очень славная песня! Она напоминает мне о прошлых днях.
   ПЕТЕР. Мне тоже. Поэтому замолчи! (Пауза.) Лизбета!
   ЛИЗБЕТА. Тебе холодно?
   ПЕТЕР. Ты же знаешь, мне всегда холодно!
   Лизбета приносит камзол и набрасывает его на плечи Петера.
   ЛИЗБЕТА. Старый Яков опять приходил. Отдай ему лодку, его река кормит. Без лодки он пропадет.
   ПЕТЕР. На реке можно ловить и на чужих лодках. Главное - поглубже нырнуть.
   ЛИЗБЕТА. Рыбакам каждый грош достается с трудом. У Якова кроме рук и лодки ничего нет.
   ПЕТЕР. Вернет долг - получит лодку.
   ЛИЗБЕТА. Петер, когда-то ты был таким же, как и он.
   ПЕТЕР. Еще немного времени, и половина Шварцвальда окажется у меня в долгу. Я добьюсь того, чтобы каждый приходил ко мне на поклон за кусок хлеба или за глоток вина. Каждый мой гульден превратится в десять, десять - в сто, сто - в тысячу, и я стану миллионером.
   ЛИЗБЕТА. Петер, умоляю тебя, подумай о бедняках-соседях. Не будь таким жестокосердным, сжалься над ними.
   ПЕТЕР. А кто сжалился надо мной? Кто пожалел меня, когда окружной начальник продал мой дом и все имущество с молотка? Так о какой жалости может идти речь?
   ЛИЗБЕТА. Но я не могу видеть, как бедняки дни и ночи осаждают наш дом, выпрашивая милостыню.
   ПЕТЕР. На этот счет ты можешь быть спокойна. Мой друг старший лесничий пообещал достать мне хороших овчарок. Тогда, я надеюсь, все эти "кошачьи концерты" под окнами моего дома прекратятся.
   ЛИЗБЕТА. Петер, если ты не жалеешь их, то пожалей хотя бы меня! Я не могу слышать, как уже все в Шварцвальде говорят о том, что госпожа Мунк еще жаднее, чем ее муж: она не даст умирающему глотка воды, а голодному - корки хлеба!
   ПЕТЕР. Не можешь - не слушай! И поменьше верь всяким сплетням. Пусть болтают, что хотят - язык без костей!
   Входит Барбара. Она старая, немощная, иссохшей рукой опирается на клюку.
   БАРБАРА. Здравствуй, сынок! Добрый день, Лизбета!
   ЛИЗБЕТА. Добрый день, матушка, проходите, присаживайтесь.
   ПЕТЕР. Опять притащилась эта старуха! Каждую неделю через слуг я высылаю ей по семь талеров, но ей все мало! Она приходит сюда нарочно, чтобы позорить мое доброе имя.
   ЛИЗБЕТА. Я очень рада, что вы пришли, вы так редко нас навещаете. Подождите немного, я сейчас накрою на стол.
   ПЕТЕР. Вздор! Запрещаю тебе кормить разных нищенок!
   ЛИЗБЕТА. Петер, опомнись, это же твоя мать!
   ПЕТЕР. Сам знаю! Нечего мне указывать!
   ЛИЗБЕТА (дает ей несколько монет). Вот, возьмите, здесь несколько гульденов.
   БАРБАРА. Ничего не нужно, доченька. Я уже передохнула и могу идти дальше.
   ЛИЗБЕТА. Не уходите, я соберу вам с собой в дорогу немного еды.
   ПЕТЕР. Нечего разбазаривать мое добро! Пошла прочь, побирушка! Гони ее вон! Пусть ей подадут объедки с кухни!
   БАРБАРА. Спасибо, Петер, но я не голодна. Можешь не беспокоиться, я больше не приду в твой дом, чтобы не доставлять тебе неприятных минут. И денег от тебя мне тоже не нужно. Будь счастлив, сынок. Прощай.
   Барбара уходит.
   ПЕТЕР. Как ты смеешь швырять направо и налево мое добро всяким бродягам и оборванцам?
   ЛИЗБЕТА. Я - твоя жена. И не считаю за грех накормить бедную старушку, вынести бокал вина прохожему старику или дать несколько мелких монеток соседским детям на сладости.