— Когда в Великобритании был кризис, — человек с узким черепом, видимо, усмехнулся: чулок на лице задвигался, — Маргарет Тэтчер сама делала для всего кабинета министров горячие тосты. И жарила яичницу.
— Да. Только потом, кажется, она отправила в отставку весь кабинет, — отбрила женщина.
— Это легенда, — выразил своё мнение седоусый. — Её рассказывают и про Индиру Ганди. И про Бхутто. И вообще про всех женщин, управлявших государством.
— Как бы то ни было… — женщина не закончила свою мысль. — Тер, вы будете пить кофе?
— Кофе хорошо пить только из джезвы, — ответил Тер-Григорян, думая о том, сколько времени потребуется на то, чтобы получить с седоусого нужную ему сумму и какая часть её придётся на коспонсоров. — Лучше уж чай.
— Из пакетиков?
— Мне приходилось пить и из лужи. Чай — это просто горячая вода. — Тер-Григорян прошёлся взглядом по столу, на котором стояла кофеварка, лежал кипятильник и теснились разноцветные коробочки с чайными пакетиками. — О! Дайте мне вот это, — он указал на коричневую коробочку в углу. — «Лапсанг Сушонг».
— У него своеобразный такой запах… — начал было седоусый, но Тер мягко улыбнулся:
— Я знаю, как он пахнет. Просто когда-то я любил такой чай. Очень давно. Можно сказать, в другой жизни…
— Ничего себе, — сказала женщина, склоняясь над его чашкой, и поправила маску возле губ. Тер-Григорян невольно отметил, что женщина немолода, но лепка её рта совершенна.
— Дайте-ка сначала я попробую, — попросила она, и, не дожидаясь согласия, взяла чашку прямо из рук Тера. — Действительно, шишками пахнет… И костром. И ещё лыжами. Как интересно. В детстве, в лесу… — Она отхлебнула. — Странный вкус. Наверное, надо распробовать… Это был такой чай… Лапсанг… Ой… Йёёёёй!
Чашка выпала у неё из рук. Через несколько секунд тело женщины рухнуло на пол. — Суш-шв-в-в-в-в-в, — простучали её зубы, прежде чем седоусый выхватил чёрный плоский пистолет и началась пальба.
ТЕПЕРЬ
30 июня 2005 года. Раннее утро.
Солнышко, чуть натужно, поднималось над сонной недовольной землёй, медленно разворачивающей свои зеленя к подателю света и тепла. На чисто выбритом газоне росла невероятного цвета трава — не просто зелёная, а пронзительного морского оттенка, отдающего в ультрамарин. В последний год Саша видел такую траву практически везде. Почему-то на этих новых газонах всякий местный сор — одуванчики, репьи, лопухи — не приживался. Ультрамариновая зелень стояла густо и ровно, жирная, блестящая, масляная. Саше пришло в голову, что газон намазан на землю, как масло на бутерброд. Представил себе стриженый бутерброд. Нет, не смешно.
На улице догребал веточки и щепочки молодой дворник в оранжевом жилете и того же цвета чалме. Увидев Лбова, он заулыбался и уважительно сложил руки перед лицом. Саша вздохнул и прошёл к машине — успев, однако, увидеть краем глаза, что на детской площадке поставили новую скульптуру. Богиня Лакшми улыбалась полными губами, полированную деревянную шею кто-то украсил цветочной гирляндой.
Улицы были относительно пусты. У шлагбаума подрёмывал чёрный гаишник. Саша затормозил, сказал «мне в Сити» и протянул в окошко карточку. Чёрный вежливо сложил руки у лица, ловко открыл ящик, провёл карточкой по прорези. Шлагбаум вздыбился, как лингам Шивы перед апсарой, открывая дорогу в Артха-Сити, деловое сердце столицы.
Эта дорога была, пожалуй, лучшей в Москве, если не в России. Чёрные считали делом чести поддерживать её в таком состоянии круглогодично, умудряясь держать ленту в порядке даже во время густых снегопадов. Впрочем, последний густой снегопад был в две тысячи втором. Перемены принесли с собой тепло.
Лбов проехал мимо пёстрых шатров «Махендры» — интересно, кому пришло в голову дать развлекательному центру такое название? — потом миновал череду старых, ещё допримаковских построек (кажется, их уже приобрёл какой-то расторопный индрус из новых), одолел сложную развязку и вышел на прямой участок, ведущий к коммерческому центру.
Жаль, конечно, кремлёвскую панораму. Теперь с Красной Площади видны огромные розовые скалы Артха-Сити, главного капища Её Высочества Прибыли. Хотя слово «артха» обозначает скорее пользу вообще… что-то там вещал вчера по телевизору этот… ну как его… Субрамуния-свами? Лбов в последнее время пристрастился к каналу «Культура», а откуда все эти седобородые гуру просто не вылезают. Надо отдать им должное: говорить они умеют. Вроде и ничего особенного, но поют гладко, сладко… хочется слушать и проникаться. Во всяком случае, на последнем теледиспуте Субрамуния-свами с диаконом Кураевым поп выглядел бледновато. И даже то, что победу присудили ему, ничего не меняло. Ну, надели на попа гирлянду и провозгласили Украшением Красноречия. Вроде и уважительно, а по сути-то: гирлянда на рясе — это как-то не того…
Ладно, хрен с ним. Надо бы радио послушать.
Ага, новости по «Маяку». Президент Российской Федерации Борис Николаевич Ельцин чувствует себя превосходно, работает с документами, и вчера подписал указ о присуждении российской певице Сарасвати ордена «За заслуги перед Отечеством IV степени». За Евровидение. Ну, положим, баллы девка набрала там не столько голосом, сколько голеньким пузиком да ангельской попкой, но победителей не судят… Говорят ещё, что настоящее имя этой Сарасвати — то ли Енукян, то ли Манукян, ну да кого теперь это волнует.
Так, пошла экономика. Знаменитый примаковский рост ни шатко, ни валко, а продолжается. Премьер по этому поводу повторил своё заявление насчёт удвоения ВВП. Ну, удвоение — это ещё бабушка надвое сказала, но определённые успехи, как ни крути, налицо. Вон как Москву перестроили. Фактически за четыре года — а совсем другой город. С другой стороны, что нам стоит дом построить, если чёрных не жалеть. Хотя и они нас не жалеют… Улыбаются, кланяются, а не жалеют. Так и живём.
Ещё одно выступление Премьера. Ну это как всегда: волосатые напали на мирных кришнаитов, избили. Русский фашизм будем пресекать на корню. Преступность не имеет национальности. Наверное, не имеет. Вот только почему-то все обезьянники забиты чёрными. И никуда ведь от них не деться. Правда, и тут проблемка: если бы не чёрные, у нас кавказцы так на шее и сидели бы, свесив ножки. А эти — тихо, с улыбочками… всех извели под корень. Вот что значит арийцы… Надо, кстати, возобновить занятия калари-пайят. Учитель говорил, что у него неплохо получаются смертельные удары — тот же «клюв Гаруды»… Не дай Шива, пригодится.
Вообще интересно получается. Когда Премьер заключил союз с Индией и Китаем, на это как-то никто внимания не обратил: думали, обычная блажь. Ну, наполовину так оно и вышло. В смысле с Китаем. А вот с Индией получилось, и ещё как получилось. Правда, когда первые двести тысяч расселили в Подмосковье, возникли некоторые проблемы. Однако ничего, притёрлись как-то. Сейчас куда не плюнь — везде чёрный улыбается. Что мусорщик, что бизнесмен — всё они. Правда, нагловато себя вели, но потом пообтесались… или кто-то им что-то шепнул. И даже понятно кто…
Так, что там дальше? Иностранные новости. Ага, как же, иностранные. Первым делом — про внеочередной пленум Бхарата Джаната Партии и выступление господина Ваджпаи. Личного друга нашего Премьера, между прочим. Кстати, а где Премьер? Неужели не заедет? На него не похоже. Ага, вот оно: «… с кратковременным визитом Евгений Максимович Примаков».
Лбов ещё покрутил ручку приёмника и поймал хит Егора Бхарагвалетова, недавно объявившего себя индрусом. Интересно, почему всякие наши националисты так охотно записываются в индрусы? Да и официозное «Единое Отечество», в общем-то, всё больше напоминает БДП. А как ещё? Делать жизнь с кого-то надо? Вот и делают, как умеют…
Когда Лбов увидел голосующего человека, он просто не поверил глазам. Где-где, но на этой дороге такого не бывает. Потом до него дошло, что на обочине скучает серенькая «Индика-Кедр», видимо с какой-то тяжёлой автомобильной хворью. Саша остановился.
Человек оказался чёрным, но ходил без полотенца на голове, и, судя по осмысленному выражению лица и беглому русскому, мог считаться состоявшимся индрусом. Всяких ненужных жестов он тоже не делал, а сразу перешёл к изложению проблемы:
— Простите великодушно, — начал он, — но мне крайне срочно нужно в Сити. Моя машина, к сожалению, повреждена, — он не стал уточнять, да Сашу это и не интересовало. — Если вас это не затруднит, я просил бы вас о помощи: подбросьте меня хотя бы в район Бхакти-Центра. Во имя человеколюбия, — здесь индрус смущённо улыбнулся, — и накопления ваших заслуг.
— Ну, ради заслуг, — Лбов открыл дверь и впустил пассажира, — это, конечно, можно.
Тот быстро и ловко, как это получается у чёрных, втёк на пассажирское сиденье, аккуратно пристегнулся ремнём, а потом спросил:
— Александр Игоревич, вы меня совсем не помните? Однажды, давно, я попросил вас подержать одну вещь.
Саша наморщил лоб, пытаясь сообразить, с кем имеет дело.
— Впрочем, — закончил попутчик, — вы её и так держите. Спасибо. Но теперь я хотел бы получить её назад.
Тот же день. Ближе к полудню.
Личный кабинет доктора Прабодха Чандры Багчи напоминал размерами футбольное поле. При этом место восседания Багчи, хотя и выглядело внушительно — один только стол из красного дерева величиной с БТР мог убить наповал даже закалённого бюрократа — но всё же занимало меньшую и не самую лучшую часть помещения.
— Осторожнее, Александр Игоревич! — Индус заботливо поддерживал Сашу под локоток. — Тут очень скользкий пол. Посмотрите, это полированное дерево разных пород… Красиво, не правда ли?
— Неплохо... — Лбов огляделся, прикидывая, сколько могут стоить такие хоромы. Цифра получалась вкусная.
— Так вам нравится? — не отставал индус.
— Ну, да, — признал очевидное Саша. Вынырнувший невесть откуда знакомец по давно забытой командировке в Эдинбург вёл себя странно, но Лбов привык уважать успех.
— Конечно, сейчас тут бедновато, — извиняющимся тоном сказал индус. — Но я здесь временно, мне хватает стола. Да, собственно, вы сами распорядитесь насчёт мебели и отделки. А вот персонал я рекомендую оставить прежний.
Он дважды хлопнул в ладоши.
Через несколько секунд из двери с противоположной стороны кабинета, появилась юная красотка, закутанная во что-то полупрозрачное.
Доктор ещё раз хлопнул в ладоши, и она, повиливая бёдрами, подошла. На щиколотке у неё был надет браслет с колокольцами, позвякивающими при каждом шаге. Казалось, девушка идёт по ксилофону.
— Это Дэви. Понятлива, расторопна, прекрасно говорит по-русски. Я позволил бы себе рекомендовать вам её… во всех отношениях.
Красотка подняла глаза на Сашу и сделала полупоклон, соблазнительно колыхнув грудями.
— Подождите-подождите... — Лбов запоздало сообразил, что происходит что-то не то. — Вы что, хотите взять меня на работу?
— В некотором роде. Собственно, вы уже на нас работаете, причём давно. Сейчас мы обсуждаем завершение вашего труда… Итак, для начала это здание, кроме одного помещения, переходит в вашу собственность. Ваш друг Модест уже оформил документы. Кстати, он намерен сделать вам несколько интересных предложений по поводу долгосрочной аренды. Мы всё проверили, и я могу с чистым сердцем сказать — соглашайтесь.
— Подождите-подождите. Я ничего не понимаю, — замахал руками Лбов. — Сначала объясните мне, за какую такую работу вы намерены осыпать меня пряниками?
— Ах, ну да. Конечно же, вы правы. Пойдёмте. Или надо сказать «пройдёмте»?
— Пройдёмте, гражданин, — машинально сказал Саша. — Ну-ну.
За второй дверью оказался зал ещё больших размеров. Он был совершенно пуст. Только в центре стоял крохотный столик, покрытый скатертью цвета первого снега. На белой ткани, бликуя боками, уютно пристроился заварочный чайник, рядом — какое-то сложное нагревательное устройство с колбой внутри, сбоку — блюдо с печенюшками. Около столика стоял единственный стул резного дерева на тоненьких козьих ножках.
— Посмотрите под ноги, — посоветовал доктор Багчи.
Саша уже заметил, что пол в зале был выложен разноцветным деревом. Присмотревшись, он понял, что бруски образуют некий сложный узор.
— Янтра, — пояснил Прабодх Чандра. — Знаете, как переводится это слово?
— Нет, — сказал Саша, продолжая разглядывать узор. — Это вроде бы какая-то штука вроде мандалы?
— Янтра — это машина, — строго сказал индус. — Только работает она не с физической, а с кармической энергией. Осторожнее: это работающая машина. Частью которой являетесь вы. А другой частью — я. Идите к столику и садитесь. Ничего-ничего, я постою. Рядом.
По изрисованному линиями паркету почему-то хотелось идти на цыпочках.
— К сожалению, сейчас не пять часов, — виновато улыбнулся Багчи, — но чайку выпить не мешает. Да вы садитесь, садитесь. Ничего страшного, просто хороший чай…
— Я так думаю, — медленно сказал Саша, — что это Лапсанг Сушонг.
— Учуяли по запаху или просто догадались? — поинтересовался Багчи, внимательно оглядывая собеседника.
— Догадался. Тем более, вы упомянули пакет… которой мне тогда всучили.
— Простите мне этот маленький спектакль. Так было нужно… Создать направленную кармическую причину удаётся в одном случае из тысячи, а здесь открылась воистину уникальная возможность. Но к делу. Это место было изначально предназначено для некоего исключительно важного ритуала. Время которому как раз пришло… Позвольте, я кипятильничек включу. Хотя эту штуку лучше назвать самоваром…
— Так вы про ритуал? — напомнил Саша.
— Да-да, просто я немного волнуюсь, потому и отвлекаюсь… Позвольте, я встану вот здесь. — Прабодх Чандра тщательно выбрал какое-то место на полу. — Итак, совсем коротенькая лекция. Вы смотрите по телевизору канал «Культура»?
Саша кивнул.
— Значит, самые азы знаете. В основании индийской концепции мира лежит идея жертвоприношения. Весь мир — это большая жертва. Все вещи — жертвы, жертвенники или жрецы. Люди — жрецы, и, опять-таки, жертвы. И так далее. Тут есть тонкости, но не в них суть… Так вот. Что такое, по-вашему, жертва? В чём её смысл? Зачем мы закалывали на алтарях животных и почему мы перестали это делать потом? Вам интересно?
— Мне бы конкретнее, — попросил Лбов.
— Подождите ещё минуточку… Итак, переступая сразу через десять ступеней объяснения… коротко, совсем коротко. В основе жертвы лежит отказ. Отказ от чего-то такого, от чего отказаться трудно. Больно. Страшно. Отказ от желанного. Жизни. Здоровья. Имущества. Собственного тела. И так далее. Если от чего-то трудно отказаться, значит, есть что-то, что связывает вас и ту вещь, от которой вы отказываетесь. Что это? Мы называем это кармой. Добровольная жертва, отрывая от себя кармически предназначенное нам, освобождает карму. Она превращается в свободную энергию… которой можно потом манипулировать. Не спрашивайте как, это открывается только на высоких ступенях посвящения, и только брахманам… Ну вот и всё, собственно.
— Как я понимаю, — медленно произнёс Саша, — вы говорите о магии?
— Не люблю этого слова, — индус сделал брезгливый жест. — Магия — это либо шарлатанство, либо неправильное использование сиддхи. Я говорю о вещах более высокого уровня, о Великом Искусстве Делания. Об управлении реальностью… К сожалению, желающих с ней управиться всегда хватает. Поэтому по-настоящему красивую комбинацию удаётся провести редко. Но мне это удалось — там, в Лондоне. Почти случайно. Вообразите себе чувства футболиста, который случайно оказался в паре метров от ворот противника, и вдруг он получает пас — невероятный, невозможный пас через всё поле! Я ведь был тогда всего лишь учеником, моих сиддхи не хватало даже на то, чтобы видеть косвенные линии вероятности, но здесь они светились так, что даже слепой бы их увидел! Я ударил. И выиграл. Точнее, мы оба выиграли. Потому что этот прекрасный мир, — индус картинно простёр руки к огромным окнам, — создан нами. Да-да, именно так. Кстати, попробуйте дотронуться до чайника. Только осторожно, осторожно… пальчиком.
Лбов взялся — и отдёрнул руку: чайник казался раскалённым.
В карих глазах индуса мелькнуло что-то вроде удовлетворения.
— Вот, значит, как… Не удивляйтесь, это действует карма. Вы просто не сможете взяться за чайник, пока не будете знать всего. Так слушайте же. Возможно, услышанное покажется вам странным… и неприятным… но вся ваша жизнь была связана с этим чаем. В утешение могу сказать, что про жизнь ещё пятерых человек можно сказать то же самое. Я имею в виду тех, кто пил Лапсанг Сушонг из моего пакета. Модест Викторович Деев. Аристакес Тер-Григорян. Туся… почему-то её фамилию я не могу запомнить… впрочем, она её дважды меняла… Цунц Аркадий Яковлевич, помните такого старого еврея? И Юника Марковна Кащук. Все вы — чистые бхакты, избранные орудия Кармы. Каждый совершил своё жертвоприношение. Кроме, собственно, вас… Рассказать, как это было?
Саша снова взялся за ручку заварочного чайника — и снова затряс пальцами: ручка казалась раскалённой.
— Итак. Вы все пили этот чай и полюбили его вкус. Когда чай кончился, вы возненавидели страну, в которой он не продавался и не будет продаваться. Тем самым вы вписались своей кармой в великое жертвоприношение, которое творили западные страны, принявшие решение уничтожить ваш народ… Об этом я, впрочем, говорить не имею права: пути западных Посвящённых — не наши пути. Важно, что вы в него вписались. И, сами того не зная, получили в своё распоряжение некоторое количество кармической энергии. Как, впрочем, и все, кто ненавидел вашу страну: именно поэтому до двухтысячного года влияние таких людей было несообразно велико… Но об этом я должен молчать, ибо это не моя тайна. Слушайте дальше. Первоначально количество энергии было недостаточно. Но ваши судьбы были встроены в янтру, и янтра работала. Впоследствии каждый из вас совершил нечто во имя любимого чая. Вы этого не сознавали, но каждый из шестерых посвятил чаю некое символически значимое действие и при этом произнес имя напитка. Аркадий Цунц покинул Россию. Тер-Григорян убил человека. Модест Деев использовал свои связи, которыми очень дорожил. Юника Кащук сказала про себя обидную правду. Тусю сбило машиной, но и она успела вспомнить про Лапсанг Сушонг… Это завязало кармические узлы. Последним были вы. Вы заказали памятный чай за границей — в момент дефолта. И разорились на этом. В том же году Бхарата Джаната Партия пришла к власти. Мы победили мощь Индийского Национального Конгресса. И в этом есть толика ваших заслуг.
— Я этого не хотел, — попытался возразить Лбов. — Я же не знал про дефолт. Да, кстати… а почему я о нём не знал? Нет, я не то спрашиваю. Откуда вы вообще знали…
— Ах, это… Весточки из послезавтра. Просто побочный эффект работы кармической машины, что-то вроде наведённого тока в проводах. Но он, в общем-то, безобиден: даже зная клочки будущего, вы всё равно не сможете ничего изменить в целом. Собственно, и знать-то вы можете только то, чего не можете изменить. А насчёт дефолта… Янтра была настроена на вполне определённое время: август 1998 года. Здесь повернулся шарнир. События могли развиваться как угодно. Зато дальше вы, кажется, тоже что-то должны помнить? А, вот кстати: как ваши успехи в калари-пайят? Вы освоили «удар Шивы»?
Саша пожал плечами.
— Удар освоил, а вот «танец Шивы» у меня не вытанцовывается… Но я не понял. Неужели из-за этого дурацкого пакета с чаем в мире могло что-то измениться?
— Вы знаете, что такое резонанс?
— Да. — Саша снова протянул руку к чайнику, но тот пыхнул жаром. — Я знаю, что такое резонанс.
— Так вот, кармический резонанс — страшная вещь. Когда шесть человек приносят аналогичные жертвы на алтарь одного и того же божества… строго одного и того же, понимаете? Вы же все поклонились одному конкретному пакету с заваркой! Западные маги использовали для тех же целей джинсы, но их пришлось делать много… впрочем, неважно, это всё вопросы, касающиеся посвящённых… так вот, когда была принесена шестая жертва пакету с чаем, плотность кармического напряжения стала критической! Образно говоря, вашу коллективную карму стало можно проткнуть и через неё добраться до кармы вашей страны и народа. И мы это сделали. Разумеется, с вашей же помощью.
— Это как? — недоумённо переспросил Лбов.
— Ну вы ведь поняли насчёт жертвы? Так вот, полная и совершенная жертва — это когда человек сначала обладает чем-то… или хотя бы желает этого… потом совершает во имя этого некое тяжкое деяние… а потом — и это очень важно! — добровольно отказывается от той вещи, которая была столь вожделенна. Такой отказ сотрясает мир… Так вот. В девяноста девятом году в Израиле умер Аркадий Цунц. Последним его воспоминанием был этот чай… В том году ваш премьер Примаков окончательно склонился к идее русско-индийско-китайского союза. Разумеется, идея треугольника была смешной и глупой. Индия и Китай не могут быть частью единого блока, у нас слишком разная магия… Однако переговоры начались с новой Индией, управляемой БДП. В частности, индусы получили преимущественное право на миграционные карты и облегчённую процедуру получения гражданства. Тогда же мы начали вывоз в Россию излишка населения и у вас появились первые, как вы говорите, чёрные. В двухтысячном году Туся не стала поднимать коробку с чаем, потому что она была выброшена на помойку. Кармическая энергия, выделившаяся при этом, позволила закрепить положение Примакова при Ельцине, подобно Ришелье при Людовике. Далее, в две тысячи втором Юника Кащук, обидевшись на случайного любовника, также отказалась от чая. Через месяц после этого события был подписан Большой Договор и заключён российской-индийский союз, уже вполне официальный. Тогда же мэр Москвы полностью перешёл к нам на содержание. В две тысячи третьем бандит, нанятый противниками построения Артха-Сити, выплеснул кипящий чай в лицо Модесту Дееву. Модест больше никогда в жизни не сможет пить любимый чай… Соответственно, на этот момент пришлось установление особых отношений между «Единым Отечеством» и БДП, а также начало открытой индуизации России… В две тысячи четвёртом погиб Аристакес Тер-Григорян, участник антипримаковского заговора, и, возможно, главный исполнитель… Заговор был ликвидирован. К сожалению, эта смерть не дала нам нужного потока кармической энергии, но, по крайней мере, контур пролёг через точку… Остались только вы. И теперь от вас требуется сознательное действие.
— И что я должен сделать? — Саша снова потянулся к ручке. На этот раз она оказалась тёплой.
— Всего лишь выпить чашку чая. Знаете пословицу? «Просто, как выпить чашку чая». Ваша задача — замкнуть собой кармическую цепь. Сейчас я прочту мантру, а вы — сделаете глоток. Всего один глоток, этого достаточно. Потом, правда, придётся время от времени повторять ритуал, чтобы закрепить цепь причинности. Но это будет не часто. Раз в несколько лет. Да и то, откровенно говоря, перестраховка. Главное — происходящее здесь и сейчас. Мы выкрутили времени руку, она теперь вывихнута. Нужно поставить сустав на место.
— Хорошо. Что мне за это будет?
— Ваше чаепитие будет оплачено по высшему разряду. Нам сейчас нужно создавать прослойку людей, которые заменят ваших олигархов. По большому счёту безразлично, из кого именно она будет состоять. Почему бы и не пригласить вас, тем более мы вам столь обязаны? Сперва вы получите это здание — всё целиком, кроме комнаты с янтрой. Потом войдёте в состав правления Первого Индрусского Банка. Не беспокойтесь, мы окажем вам всю возможную помощь. Делать деньги — это не так сложно, если их иметь. Из рубля нельзя сделать два, но из миллиарда рублей можно сделать два миллиарда… Мы поставим ваш поезд на золотые рельсы, а вы поедете. Думаю, уедете далеко. И прихватите с собой всех, кого захотите видеть рядом с собой.
— А если нет? Если я сейчас встану и уйду…
— Интересный вопрос… Не знаю. Даже не могу себе представить, что произойдёт. Мы оба, скорее всего, погибнем. Потом рухнет наша реальность. Во времени тоже. Весь исторический процесс, начиная с девяноста восьмого, пойдёт в какую-то другую сторону. Скорее всего, к катастрофе.
Лбов осторожно наполнил чашку заваркой.
— Знаете, — сказал он, — союз с Индией принес нашей стране много пользы. Вы нас избавили от массы проблем. Я вам благодарен за это — как обыватель. Но есть одна штука, о которой я до сих пор предпочитал не думать. Вас миллиард, а нас — сто пятьдесят миллионов. Нет, теперь уже меньше. И я понимаю, что будет с нами хотя бы во втором поколении.
— Что ж, я должен сказать и это... — Индус тяжело вздохнул. — Русский народ должен исчезнуть — так или иначе. Это решили не мы, это решили совсем другие силы, бесконечно более могущественные… Мы предлагаем вам достойный и красивый уход: быстрое растворение в более успешном народе. Альтернатива — медленное мучительное вымирание, нашествие кавказцев, потом и китайцев… Нет, об этом и думать не стоит.
— Вот даже так? — Лбов уставился на чашку. — Значит, предлагаете быстро и сразу? А если помучиться?
— «Белое солнце пустыни», — доктор Багчи опёрся на край столика. — Хороший фильм. Я понимаю ваши чувства. Индрусы сохранят часть русской культуры. Возможно, даже русский язык. Обещать не могу, но мы постараемся. Пейте.
— Значит, нас всё равно добьют, рано или поздно… Ну что ж, это логично. Вы, кстати, Достоевского читали? — Лбов продолжал держать чашку на весу. — У него была такая дилемма: «свету не быть, или мне чаю не пить». И решал он её так: «свету не быть, а мне чтобы чай всегда пить». А может, чаю-то не надо было пить?
— Об этом надо было думать раньше, — серьёзно сказал доктор Багчи.
— Так вроде и сейчас ещё не поздно? — Лбов почесал в затылке. — Что-то мне кажется, что я разлюбил этот напиток…
— Вот этого не надо, — поморщился индус. — Впрочем, если вам так нужно для самоуважения… Что я должен сейчас сделать? Испугаться? Закричать? Попросить у вас прощения? Умолять? Угрожать? Вот видите, вам же самому смешно… Бросьте, Саша, бросьте! Вы не герой и даже не дурак.
— Вы правы. Я не герой, — признал Саша. — И, к сожалению, не дурак.
— Не переживайте, — почти с жалостью сказал доктор Багчи. — Вы всё равно ничего не можете сделать. На самом деле у вас нет выбора. Карма вас держит. Сейчас вы немножко поломаетесь, а потом возьмёте чашку и сделаете глоток.
— В таком случае, — сказал Лбов, — давайте закончим с этим побыстрее. Читайте свою мантру.
Индус выпрямил спину, вытер пот со лба и зашевелил губами.
Лбов молча взял чашку. Отпил.
Вкус копчёного чая внезапно показался ему омерзительным: похоже, он от него отвык.
Саша попытался всё-таки проглотить противную жидкость и поперхнулся.
Фонтан брызг вылетел у него изо рта — прямо на пол.
— Тьфу… дрянь… — только и выговорил он сквозь приступ кашля. — Постучите… по спине…
— Идиот! — только и успел выдохнуть оцепеневший от ужаса Прабодха Чандра, прежде чем всё вспыхнуло белым огнём и кончилось навсегда.
Незадолго до очередных президентских выборов Президент России Борис Николаевич Ельцин начал осуществлять операцию «Преемник», с успехом завершившуюся передачей власти В. В. Путину.
Блок Лужкова-Примакова «Отечество — Вся Россия» не смог противостоять кремлёвским политтетехнологиям и перестал существовать.
Влияние Индии на современную Россию незначительно и ограничивается в основном закупками вооружений. «Треугольник Примакова» остался в истории международной дипломатии как пример несвоевременной и неудачной политической инициативы.
Начиная с 30 июня 2005 года события, описанные в данном тексте, следует считать никогда не происходившими. Все совпадения случайны.
— Да. Только потом, кажется, она отправила в отставку весь кабинет, — отбрила женщина.
— Это легенда, — выразил своё мнение седоусый. — Её рассказывают и про Индиру Ганди. И про Бхутто. И вообще про всех женщин, управлявших государством.
— Как бы то ни было… — женщина не закончила свою мысль. — Тер, вы будете пить кофе?
— Кофе хорошо пить только из джезвы, — ответил Тер-Григорян, думая о том, сколько времени потребуется на то, чтобы получить с седоусого нужную ему сумму и какая часть её придётся на коспонсоров. — Лучше уж чай.
— Из пакетиков?
— Мне приходилось пить и из лужи. Чай — это просто горячая вода. — Тер-Григорян прошёлся взглядом по столу, на котором стояла кофеварка, лежал кипятильник и теснились разноцветные коробочки с чайными пакетиками. — О! Дайте мне вот это, — он указал на коричневую коробочку в углу. — «Лапсанг Сушонг».
— У него своеобразный такой запах… — начал было седоусый, но Тер мягко улыбнулся:
— Я знаю, как он пахнет. Просто когда-то я любил такой чай. Очень давно. Можно сказать, в другой жизни…
— Ничего себе, — сказала женщина, склоняясь над его чашкой, и поправила маску возле губ. Тер-Григорян невольно отметил, что женщина немолода, но лепка её рта совершенна.
— Дайте-ка сначала я попробую, — попросила она, и, не дожидаясь согласия, взяла чашку прямо из рук Тера. — Действительно, шишками пахнет… И костром. И ещё лыжами. Как интересно. В детстве, в лесу… — Она отхлебнула. — Странный вкус. Наверное, надо распробовать… Это был такой чай… Лапсанг… Ой… Йёёёёй!
Чашка выпала у неё из рук. Через несколько секунд тело женщины рухнуло на пол. — Суш-шв-в-в-в-в-в, — простучали её зубы, прежде чем седоусый выхватил чёрный плоский пистолет и началась пальба.
ТЕПЕРЬ
30 июня 2005 года. Раннее утро.
Солнышко, чуть натужно, поднималось над сонной недовольной землёй, медленно разворачивающей свои зеленя к подателю света и тепла. На чисто выбритом газоне росла невероятного цвета трава — не просто зелёная, а пронзительного морского оттенка, отдающего в ультрамарин. В последний год Саша видел такую траву практически везде. Почему-то на этих новых газонах всякий местный сор — одуванчики, репьи, лопухи — не приживался. Ультрамариновая зелень стояла густо и ровно, жирная, блестящая, масляная. Саше пришло в голову, что газон намазан на землю, как масло на бутерброд. Представил себе стриженый бутерброд. Нет, не смешно.
На улице догребал веточки и щепочки молодой дворник в оранжевом жилете и того же цвета чалме. Увидев Лбова, он заулыбался и уважительно сложил руки перед лицом. Саша вздохнул и прошёл к машине — успев, однако, увидеть краем глаза, что на детской площадке поставили новую скульптуру. Богиня Лакшми улыбалась полными губами, полированную деревянную шею кто-то украсил цветочной гирляндой.
Улицы были относительно пусты. У шлагбаума подрёмывал чёрный гаишник. Саша затормозил, сказал «мне в Сити» и протянул в окошко карточку. Чёрный вежливо сложил руки у лица, ловко открыл ящик, провёл карточкой по прорези. Шлагбаум вздыбился, как лингам Шивы перед апсарой, открывая дорогу в Артха-Сити, деловое сердце столицы.
Эта дорога была, пожалуй, лучшей в Москве, если не в России. Чёрные считали делом чести поддерживать её в таком состоянии круглогодично, умудряясь держать ленту в порядке даже во время густых снегопадов. Впрочем, последний густой снегопад был в две тысячи втором. Перемены принесли с собой тепло.
Лбов проехал мимо пёстрых шатров «Махендры» — интересно, кому пришло в голову дать развлекательному центру такое название? — потом миновал череду старых, ещё допримаковских построек (кажется, их уже приобрёл какой-то расторопный индрус из новых), одолел сложную развязку и вышел на прямой участок, ведущий к коммерческому центру.
Жаль, конечно, кремлёвскую панораму. Теперь с Красной Площади видны огромные розовые скалы Артха-Сити, главного капища Её Высочества Прибыли. Хотя слово «артха» обозначает скорее пользу вообще… что-то там вещал вчера по телевизору этот… ну как его… Субрамуния-свами? Лбов в последнее время пристрастился к каналу «Культура», а откуда все эти седобородые гуру просто не вылезают. Надо отдать им должное: говорить они умеют. Вроде и ничего особенного, но поют гладко, сладко… хочется слушать и проникаться. Во всяком случае, на последнем теледиспуте Субрамуния-свами с диаконом Кураевым поп выглядел бледновато. И даже то, что победу присудили ему, ничего не меняло. Ну, надели на попа гирлянду и провозгласили Украшением Красноречия. Вроде и уважительно, а по сути-то: гирлянда на рясе — это как-то не того…
Ладно, хрен с ним. Надо бы радио послушать.
Ага, новости по «Маяку». Президент Российской Федерации Борис Николаевич Ельцин чувствует себя превосходно, работает с документами, и вчера подписал указ о присуждении российской певице Сарасвати ордена «За заслуги перед Отечеством IV степени». За Евровидение. Ну, положим, баллы девка набрала там не столько голосом, сколько голеньким пузиком да ангельской попкой, но победителей не судят… Говорят ещё, что настоящее имя этой Сарасвати — то ли Енукян, то ли Манукян, ну да кого теперь это волнует.
Так, пошла экономика. Знаменитый примаковский рост ни шатко, ни валко, а продолжается. Премьер по этому поводу повторил своё заявление насчёт удвоения ВВП. Ну, удвоение — это ещё бабушка надвое сказала, но определённые успехи, как ни крути, налицо. Вон как Москву перестроили. Фактически за четыре года — а совсем другой город. С другой стороны, что нам стоит дом построить, если чёрных не жалеть. Хотя и они нас не жалеют… Улыбаются, кланяются, а не жалеют. Так и живём.
Ещё одно выступление Премьера. Ну это как всегда: волосатые напали на мирных кришнаитов, избили. Русский фашизм будем пресекать на корню. Преступность не имеет национальности. Наверное, не имеет. Вот только почему-то все обезьянники забиты чёрными. И никуда ведь от них не деться. Правда, и тут проблемка: если бы не чёрные, у нас кавказцы так на шее и сидели бы, свесив ножки. А эти — тихо, с улыбочками… всех извели под корень. Вот что значит арийцы… Надо, кстати, возобновить занятия калари-пайят. Учитель говорил, что у него неплохо получаются смертельные удары — тот же «клюв Гаруды»… Не дай Шива, пригодится.
Вообще интересно получается. Когда Премьер заключил союз с Индией и Китаем, на это как-то никто внимания не обратил: думали, обычная блажь. Ну, наполовину так оно и вышло. В смысле с Китаем. А вот с Индией получилось, и ещё как получилось. Правда, когда первые двести тысяч расселили в Подмосковье, возникли некоторые проблемы. Однако ничего, притёрлись как-то. Сейчас куда не плюнь — везде чёрный улыбается. Что мусорщик, что бизнесмен — всё они. Правда, нагловато себя вели, но потом пообтесались… или кто-то им что-то шепнул. И даже понятно кто…
Так, что там дальше? Иностранные новости. Ага, как же, иностранные. Первым делом — про внеочередной пленум Бхарата Джаната Партии и выступление господина Ваджпаи. Личного друга нашего Премьера, между прочим. Кстати, а где Премьер? Неужели не заедет? На него не похоже. Ага, вот оно: «… с кратковременным визитом Евгений Максимович Примаков».
Лбов ещё покрутил ручку приёмника и поймал хит Егора Бхарагвалетова, недавно объявившего себя индрусом. Интересно, почему всякие наши националисты так охотно записываются в индрусы? Да и официозное «Единое Отечество», в общем-то, всё больше напоминает БДП. А как ещё? Делать жизнь с кого-то надо? Вот и делают, как умеют…
Когда Лбов увидел голосующего человека, он просто не поверил глазам. Где-где, но на этой дороге такого не бывает. Потом до него дошло, что на обочине скучает серенькая «Индика-Кедр», видимо с какой-то тяжёлой автомобильной хворью. Саша остановился.
Человек оказался чёрным, но ходил без полотенца на голове, и, судя по осмысленному выражению лица и беглому русскому, мог считаться состоявшимся индрусом. Всяких ненужных жестов он тоже не делал, а сразу перешёл к изложению проблемы:
— Простите великодушно, — начал он, — но мне крайне срочно нужно в Сити. Моя машина, к сожалению, повреждена, — он не стал уточнять, да Сашу это и не интересовало. — Если вас это не затруднит, я просил бы вас о помощи: подбросьте меня хотя бы в район Бхакти-Центра. Во имя человеколюбия, — здесь индрус смущённо улыбнулся, — и накопления ваших заслуг.
— Ну, ради заслуг, — Лбов открыл дверь и впустил пассажира, — это, конечно, можно.
Тот быстро и ловко, как это получается у чёрных, втёк на пассажирское сиденье, аккуратно пристегнулся ремнём, а потом спросил:
— Александр Игоревич, вы меня совсем не помните? Однажды, давно, я попросил вас подержать одну вещь.
Саша наморщил лоб, пытаясь сообразить, с кем имеет дело.
— Впрочем, — закончил попутчик, — вы её и так держите. Спасибо. Но теперь я хотел бы получить её назад.
Тот же день. Ближе к полудню.
Личный кабинет доктора Прабодха Чандры Багчи напоминал размерами футбольное поле. При этом место восседания Багчи, хотя и выглядело внушительно — один только стол из красного дерева величиной с БТР мог убить наповал даже закалённого бюрократа — но всё же занимало меньшую и не самую лучшую часть помещения.
— Осторожнее, Александр Игоревич! — Индус заботливо поддерживал Сашу под локоток. — Тут очень скользкий пол. Посмотрите, это полированное дерево разных пород… Красиво, не правда ли?
— Неплохо... — Лбов огляделся, прикидывая, сколько могут стоить такие хоромы. Цифра получалась вкусная.
— Так вам нравится? — не отставал индус.
— Ну, да, — признал очевидное Саша. Вынырнувший невесть откуда знакомец по давно забытой командировке в Эдинбург вёл себя странно, но Лбов привык уважать успех.
— Конечно, сейчас тут бедновато, — извиняющимся тоном сказал индус. — Но я здесь временно, мне хватает стола. Да, собственно, вы сами распорядитесь насчёт мебели и отделки. А вот персонал я рекомендую оставить прежний.
Он дважды хлопнул в ладоши.
Через несколько секунд из двери с противоположной стороны кабинета, появилась юная красотка, закутанная во что-то полупрозрачное.
Доктор ещё раз хлопнул в ладоши, и она, повиливая бёдрами, подошла. На щиколотке у неё был надет браслет с колокольцами, позвякивающими при каждом шаге. Казалось, девушка идёт по ксилофону.
— Это Дэви. Понятлива, расторопна, прекрасно говорит по-русски. Я позволил бы себе рекомендовать вам её… во всех отношениях.
Красотка подняла глаза на Сашу и сделала полупоклон, соблазнительно колыхнув грудями.
— Подождите-подождите... — Лбов запоздало сообразил, что происходит что-то не то. — Вы что, хотите взять меня на работу?
— В некотором роде. Собственно, вы уже на нас работаете, причём давно. Сейчас мы обсуждаем завершение вашего труда… Итак, для начала это здание, кроме одного помещения, переходит в вашу собственность. Ваш друг Модест уже оформил документы. Кстати, он намерен сделать вам несколько интересных предложений по поводу долгосрочной аренды. Мы всё проверили, и я могу с чистым сердцем сказать — соглашайтесь.
— Подождите-подождите. Я ничего не понимаю, — замахал руками Лбов. — Сначала объясните мне, за какую такую работу вы намерены осыпать меня пряниками?
— Ах, ну да. Конечно же, вы правы. Пойдёмте. Или надо сказать «пройдёмте»?
— Пройдёмте, гражданин, — машинально сказал Саша. — Ну-ну.
За второй дверью оказался зал ещё больших размеров. Он был совершенно пуст. Только в центре стоял крохотный столик, покрытый скатертью цвета первого снега. На белой ткани, бликуя боками, уютно пристроился заварочный чайник, рядом — какое-то сложное нагревательное устройство с колбой внутри, сбоку — блюдо с печенюшками. Около столика стоял единственный стул резного дерева на тоненьких козьих ножках.
— Посмотрите под ноги, — посоветовал доктор Багчи.
Саша уже заметил, что пол в зале был выложен разноцветным деревом. Присмотревшись, он понял, что бруски образуют некий сложный узор.
— Янтра, — пояснил Прабодх Чандра. — Знаете, как переводится это слово?
— Нет, — сказал Саша, продолжая разглядывать узор. — Это вроде бы какая-то штука вроде мандалы?
— Янтра — это машина, — строго сказал индус. — Только работает она не с физической, а с кармической энергией. Осторожнее: это работающая машина. Частью которой являетесь вы. А другой частью — я. Идите к столику и садитесь. Ничего-ничего, я постою. Рядом.
По изрисованному линиями паркету почему-то хотелось идти на цыпочках.
— К сожалению, сейчас не пять часов, — виновато улыбнулся Багчи, — но чайку выпить не мешает. Да вы садитесь, садитесь. Ничего страшного, просто хороший чай…
— Я так думаю, — медленно сказал Саша, — что это Лапсанг Сушонг.
— Учуяли по запаху или просто догадались? — поинтересовался Багчи, внимательно оглядывая собеседника.
— Догадался. Тем более, вы упомянули пакет… которой мне тогда всучили.
— Простите мне этот маленький спектакль. Так было нужно… Создать направленную кармическую причину удаётся в одном случае из тысячи, а здесь открылась воистину уникальная возможность. Но к делу. Это место было изначально предназначено для некоего исключительно важного ритуала. Время которому как раз пришло… Позвольте, я кипятильничек включу. Хотя эту штуку лучше назвать самоваром…
— Так вы про ритуал? — напомнил Саша.
— Да-да, просто я немного волнуюсь, потому и отвлекаюсь… Позвольте, я встану вот здесь. — Прабодх Чандра тщательно выбрал какое-то место на полу. — Итак, совсем коротенькая лекция. Вы смотрите по телевизору канал «Культура»?
Саша кивнул.
— Значит, самые азы знаете. В основании индийской концепции мира лежит идея жертвоприношения. Весь мир — это большая жертва. Все вещи — жертвы, жертвенники или жрецы. Люди — жрецы, и, опять-таки, жертвы. И так далее. Тут есть тонкости, но не в них суть… Так вот. Что такое, по-вашему, жертва? В чём её смысл? Зачем мы закалывали на алтарях животных и почему мы перестали это делать потом? Вам интересно?
— Мне бы конкретнее, — попросил Лбов.
— Подождите ещё минуточку… Итак, переступая сразу через десять ступеней объяснения… коротко, совсем коротко. В основе жертвы лежит отказ. Отказ от чего-то такого, от чего отказаться трудно. Больно. Страшно. Отказ от желанного. Жизни. Здоровья. Имущества. Собственного тела. И так далее. Если от чего-то трудно отказаться, значит, есть что-то, что связывает вас и ту вещь, от которой вы отказываетесь. Что это? Мы называем это кармой. Добровольная жертва, отрывая от себя кармически предназначенное нам, освобождает карму. Она превращается в свободную энергию… которой можно потом манипулировать. Не спрашивайте как, это открывается только на высоких ступенях посвящения, и только брахманам… Ну вот и всё, собственно.
— Как я понимаю, — медленно произнёс Саша, — вы говорите о магии?
— Не люблю этого слова, — индус сделал брезгливый жест. — Магия — это либо шарлатанство, либо неправильное использование сиддхи. Я говорю о вещах более высокого уровня, о Великом Искусстве Делания. Об управлении реальностью… К сожалению, желающих с ней управиться всегда хватает. Поэтому по-настоящему красивую комбинацию удаётся провести редко. Но мне это удалось — там, в Лондоне. Почти случайно. Вообразите себе чувства футболиста, который случайно оказался в паре метров от ворот противника, и вдруг он получает пас — невероятный, невозможный пас через всё поле! Я ведь был тогда всего лишь учеником, моих сиддхи не хватало даже на то, чтобы видеть косвенные линии вероятности, но здесь они светились так, что даже слепой бы их увидел! Я ударил. И выиграл. Точнее, мы оба выиграли. Потому что этот прекрасный мир, — индус картинно простёр руки к огромным окнам, — создан нами. Да-да, именно так. Кстати, попробуйте дотронуться до чайника. Только осторожно, осторожно… пальчиком.
Лбов взялся — и отдёрнул руку: чайник казался раскалённым.
В карих глазах индуса мелькнуло что-то вроде удовлетворения.
— Вот, значит, как… Не удивляйтесь, это действует карма. Вы просто не сможете взяться за чайник, пока не будете знать всего. Так слушайте же. Возможно, услышанное покажется вам странным… и неприятным… но вся ваша жизнь была связана с этим чаем. В утешение могу сказать, что про жизнь ещё пятерых человек можно сказать то же самое. Я имею в виду тех, кто пил Лапсанг Сушонг из моего пакета. Модест Викторович Деев. Аристакес Тер-Григорян. Туся… почему-то её фамилию я не могу запомнить… впрочем, она её дважды меняла… Цунц Аркадий Яковлевич, помните такого старого еврея? И Юника Марковна Кащук. Все вы — чистые бхакты, избранные орудия Кармы. Каждый совершил своё жертвоприношение. Кроме, собственно, вас… Рассказать, как это было?
Саша снова взялся за ручку заварочного чайника — и снова затряс пальцами: ручка казалась раскалённой.
— Итак. Вы все пили этот чай и полюбили его вкус. Когда чай кончился, вы возненавидели страну, в которой он не продавался и не будет продаваться. Тем самым вы вписались своей кармой в великое жертвоприношение, которое творили западные страны, принявшие решение уничтожить ваш народ… Об этом я, впрочем, говорить не имею права: пути западных Посвящённых — не наши пути. Важно, что вы в него вписались. И, сами того не зная, получили в своё распоряжение некоторое количество кармической энергии. Как, впрочем, и все, кто ненавидел вашу страну: именно поэтому до двухтысячного года влияние таких людей было несообразно велико… Но об этом я должен молчать, ибо это не моя тайна. Слушайте дальше. Первоначально количество энергии было недостаточно. Но ваши судьбы были встроены в янтру, и янтра работала. Впоследствии каждый из вас совершил нечто во имя любимого чая. Вы этого не сознавали, но каждый из шестерых посвятил чаю некое символически значимое действие и при этом произнес имя напитка. Аркадий Цунц покинул Россию. Тер-Григорян убил человека. Модест Деев использовал свои связи, которыми очень дорожил. Юника Кащук сказала про себя обидную правду. Тусю сбило машиной, но и она успела вспомнить про Лапсанг Сушонг… Это завязало кармические узлы. Последним были вы. Вы заказали памятный чай за границей — в момент дефолта. И разорились на этом. В том же году Бхарата Джаната Партия пришла к власти. Мы победили мощь Индийского Национального Конгресса. И в этом есть толика ваших заслуг.
— Я этого не хотел, — попытался возразить Лбов. — Я же не знал про дефолт. Да, кстати… а почему я о нём не знал? Нет, я не то спрашиваю. Откуда вы вообще знали…
— Ах, это… Весточки из послезавтра. Просто побочный эффект работы кармической машины, что-то вроде наведённого тока в проводах. Но он, в общем-то, безобиден: даже зная клочки будущего, вы всё равно не сможете ничего изменить в целом. Собственно, и знать-то вы можете только то, чего не можете изменить. А насчёт дефолта… Янтра была настроена на вполне определённое время: август 1998 года. Здесь повернулся шарнир. События могли развиваться как угодно. Зато дальше вы, кажется, тоже что-то должны помнить? А, вот кстати: как ваши успехи в калари-пайят? Вы освоили «удар Шивы»?
Саша пожал плечами.
— Удар освоил, а вот «танец Шивы» у меня не вытанцовывается… Но я не понял. Неужели из-за этого дурацкого пакета с чаем в мире могло что-то измениться?
— Вы знаете, что такое резонанс?
— Да. — Саша снова протянул руку к чайнику, но тот пыхнул жаром. — Я знаю, что такое резонанс.
— Так вот, кармический резонанс — страшная вещь. Когда шесть человек приносят аналогичные жертвы на алтарь одного и того же божества… строго одного и того же, понимаете? Вы же все поклонились одному конкретному пакету с заваркой! Западные маги использовали для тех же целей джинсы, но их пришлось делать много… впрочем, неважно, это всё вопросы, касающиеся посвящённых… так вот, когда была принесена шестая жертва пакету с чаем, плотность кармического напряжения стала критической! Образно говоря, вашу коллективную карму стало можно проткнуть и через неё добраться до кармы вашей страны и народа. И мы это сделали. Разумеется, с вашей же помощью.
— Это как? — недоумённо переспросил Лбов.
— Ну вы ведь поняли насчёт жертвы? Так вот, полная и совершенная жертва — это когда человек сначала обладает чем-то… или хотя бы желает этого… потом совершает во имя этого некое тяжкое деяние… а потом — и это очень важно! — добровольно отказывается от той вещи, которая была столь вожделенна. Такой отказ сотрясает мир… Так вот. В девяноста девятом году в Израиле умер Аркадий Цунц. Последним его воспоминанием был этот чай… В том году ваш премьер Примаков окончательно склонился к идее русско-индийско-китайского союза. Разумеется, идея треугольника была смешной и глупой. Индия и Китай не могут быть частью единого блока, у нас слишком разная магия… Однако переговоры начались с новой Индией, управляемой БДП. В частности, индусы получили преимущественное право на миграционные карты и облегчённую процедуру получения гражданства. Тогда же мы начали вывоз в Россию излишка населения и у вас появились первые, как вы говорите, чёрные. В двухтысячном году Туся не стала поднимать коробку с чаем, потому что она была выброшена на помойку. Кармическая энергия, выделившаяся при этом, позволила закрепить положение Примакова при Ельцине, подобно Ришелье при Людовике. Далее, в две тысячи втором Юника Кащук, обидевшись на случайного любовника, также отказалась от чая. Через месяц после этого события был подписан Большой Договор и заключён российской-индийский союз, уже вполне официальный. Тогда же мэр Москвы полностью перешёл к нам на содержание. В две тысячи третьем бандит, нанятый противниками построения Артха-Сити, выплеснул кипящий чай в лицо Модесту Дееву. Модест больше никогда в жизни не сможет пить любимый чай… Соответственно, на этот момент пришлось установление особых отношений между «Единым Отечеством» и БДП, а также начало открытой индуизации России… В две тысячи четвёртом погиб Аристакес Тер-Григорян, участник антипримаковского заговора, и, возможно, главный исполнитель… Заговор был ликвидирован. К сожалению, эта смерть не дала нам нужного потока кармической энергии, но, по крайней мере, контур пролёг через точку… Остались только вы. И теперь от вас требуется сознательное действие.
— И что я должен сделать? — Саша снова потянулся к ручке. На этот раз она оказалась тёплой.
— Всего лишь выпить чашку чая. Знаете пословицу? «Просто, как выпить чашку чая». Ваша задача — замкнуть собой кармическую цепь. Сейчас я прочту мантру, а вы — сделаете глоток. Всего один глоток, этого достаточно. Потом, правда, придётся время от времени повторять ритуал, чтобы закрепить цепь причинности. Но это будет не часто. Раз в несколько лет. Да и то, откровенно говоря, перестраховка. Главное — происходящее здесь и сейчас. Мы выкрутили времени руку, она теперь вывихнута. Нужно поставить сустав на место.
— Хорошо. Что мне за это будет?
— Ваше чаепитие будет оплачено по высшему разряду. Нам сейчас нужно создавать прослойку людей, которые заменят ваших олигархов. По большому счёту безразлично, из кого именно она будет состоять. Почему бы и не пригласить вас, тем более мы вам столь обязаны? Сперва вы получите это здание — всё целиком, кроме комнаты с янтрой. Потом войдёте в состав правления Первого Индрусского Банка. Не беспокойтесь, мы окажем вам всю возможную помощь. Делать деньги — это не так сложно, если их иметь. Из рубля нельзя сделать два, но из миллиарда рублей можно сделать два миллиарда… Мы поставим ваш поезд на золотые рельсы, а вы поедете. Думаю, уедете далеко. И прихватите с собой всех, кого захотите видеть рядом с собой.
— А если нет? Если я сейчас встану и уйду…
— Интересный вопрос… Не знаю. Даже не могу себе представить, что произойдёт. Мы оба, скорее всего, погибнем. Потом рухнет наша реальность. Во времени тоже. Весь исторический процесс, начиная с девяноста восьмого, пойдёт в какую-то другую сторону. Скорее всего, к катастрофе.
Лбов осторожно наполнил чашку заваркой.
— Знаете, — сказал он, — союз с Индией принес нашей стране много пользы. Вы нас избавили от массы проблем. Я вам благодарен за это — как обыватель. Но есть одна штука, о которой я до сих пор предпочитал не думать. Вас миллиард, а нас — сто пятьдесят миллионов. Нет, теперь уже меньше. И я понимаю, что будет с нами хотя бы во втором поколении.
— Что ж, я должен сказать и это... — Индус тяжело вздохнул. — Русский народ должен исчезнуть — так или иначе. Это решили не мы, это решили совсем другие силы, бесконечно более могущественные… Мы предлагаем вам достойный и красивый уход: быстрое растворение в более успешном народе. Альтернатива — медленное мучительное вымирание, нашествие кавказцев, потом и китайцев… Нет, об этом и думать не стоит.
— Вот даже так? — Лбов уставился на чашку. — Значит, предлагаете быстро и сразу? А если помучиться?
— «Белое солнце пустыни», — доктор Багчи опёрся на край столика. — Хороший фильм. Я понимаю ваши чувства. Индрусы сохранят часть русской культуры. Возможно, даже русский язык. Обещать не могу, но мы постараемся. Пейте.
— Значит, нас всё равно добьют, рано или поздно… Ну что ж, это логично. Вы, кстати, Достоевского читали? — Лбов продолжал держать чашку на весу. — У него была такая дилемма: «свету не быть, или мне чаю не пить». И решал он её так: «свету не быть, а мне чтобы чай всегда пить». А может, чаю-то не надо было пить?
— Об этом надо было думать раньше, — серьёзно сказал доктор Багчи.
— Так вроде и сейчас ещё не поздно? — Лбов почесал в затылке. — Что-то мне кажется, что я разлюбил этот напиток…
— Вот этого не надо, — поморщился индус. — Впрочем, если вам так нужно для самоуважения… Что я должен сейчас сделать? Испугаться? Закричать? Попросить у вас прощения? Умолять? Угрожать? Вот видите, вам же самому смешно… Бросьте, Саша, бросьте! Вы не герой и даже не дурак.
— Вы правы. Я не герой, — признал Саша. — И, к сожалению, не дурак.
— Не переживайте, — почти с жалостью сказал доктор Багчи. — Вы всё равно ничего не можете сделать. На самом деле у вас нет выбора. Карма вас держит. Сейчас вы немножко поломаетесь, а потом возьмёте чашку и сделаете глоток.
— В таком случае, — сказал Лбов, — давайте закончим с этим побыстрее. Читайте свою мантру.
Индус выпрямил спину, вытер пот со лба и зашевелил губами.
Лбов молча взял чашку. Отпил.
Вкус копчёного чая внезапно показался ему омерзительным: похоже, он от него отвык.
Саша попытался всё-таки проглотить противную жидкость и поперхнулся.
Фонтан брызг вылетел у него изо рта — прямо на пол.
— Тьфу… дрянь… — только и выговорил он сквозь приступ кашля. — Постучите… по спине…
— Идиот! — только и успел выдохнуть оцепеневший от ужаса Прабодха Чандра, прежде чем всё вспыхнуло белым огнём и кончилось навсегда.
* * *
Незадолго до очередных президентских выборов Президент России Борис Николаевич Ельцин начал осуществлять операцию «Преемник», с успехом завершившуюся передачей власти В. В. Путину.
Блок Лужкова-Примакова «Отечество — Вся Россия» не смог противостоять кремлёвским политтетехнологиям и перестал существовать.
Влияние Индии на современную Россию незначительно и ограничивается в основном закупками вооружений. «Треугольник Примакова» остался в истории международной дипломатии как пример несвоевременной и неудачной политической инициативы.
Начиная с 30 июня 2005 года события, описанные в данном тексте, следует считать никогда не происходившими. Все совпадения случайны.